CC BY
614
УДК 343.72(470)
Спорные вопросы квалификации преступлений против собственности
Сердюк Павел Леонидович, старший преподаватель кафедры уголовного права и криминологии Уфимского юридического института МВД России, кандидат юридических наук e-mail: [email protected]
В статье рассматриваются вопросы, связанные с квалификацией хищений (краж, грабежей, мошенничества). Проводится анализ субъективной стороны данных преступлений, в частности, корыстного мотива и цели, которые нечетко определены в законе и в постановлении Пленума Верховного Суда РФ. Автор обращает внимание также на определение понятия окончания кражи и грабежа.
Ключевые слова: квалификация преступлений; кража; собственность; корыстный мотив; окончание кражи.
Disputable issues of qualification of crimes against property
Serdyuk Pavel Leonidovich,
Senior lecturer of the Departament of Criminal Law and Criminology of the Ufa Law Institute of the Ministry of the Interior of the Russian Federation, Candidate of Law
The article deals with the issues related to the qualification of thefts (thefts, robberies, fraud). The subjective side of these crimes is analyzed, in particular, mercenary motives and goals, which are not clearly defined in the law and in the decision of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation. The author also pays attention to the definition of the concept of the termination of theft and robbery.
Key words: crime qualification; theft; property; mercenary motive; theft termination.
Несмотря на то что преступления, направленные против собственности, являются предметом разработок многих ученых, отдельные вопросы, касающиеся квалификации этих преступлений, на практике постоянно вызывают определенные трудности. Наибольшую сложность при этом представляет определение субъективной стороны этих преступлений и момента их окончания. В частности, ошибки допускаются при толковании мотива и цели. Вопрос прежде всего заключается в толковании корысти как обязательного признака любой формы хищения. В особенности это относится к мошенничеству, которое большей частью требует доказательств корыстной направленности, что может менять квалификацию или вообще исключать преступность деяния. Другие преступления против собственности значительно реже совершаются по мотивам, не связанным с корыстью. При мошенничестве, как правило, сложность вызывает определение присутствия корыстного мотива непосредственно в момент завладения чужим имуществом. Если, например, лицо берет имущество в долг, искренне намереваясь его вернуть, но через определенное время решает его не возвращать владельцу, признаков хищения нет, т. к. корыстный мотив при получении имущества не присутствовал. Это наиболее характерно для получения кредита в банке. При невозврате кредитного долга
у кредитора имеется возможность истребовать долг лишь в порядке гражданского судопроизводства, хотя, вполне возможно, здесь имеются признаки мошенничества, исходя из субъективной стороны при получении кредита.
В другом случае сложность при квалификации хищения чужого имущества возникает, если похищенное имущество преступник передает другим лицам, не связанным с ним никакими отношениями, не получая от этого выгоды, которая характеризует корысть. В этом случае спорным становится осуждение Деточкина за кражи в известном фильме «Берегись автомобиля». Однако это объясняется определением хищения в самом законе. В ч. 1 примечания к ст. 158 УК РФ, например, при определении хищения указано, что это «совершенные с корыстной целью противоправные безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинившее ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества».
Как видим, сам законодатель толкует хищение противоречиво. Оно совершается и с корыстной целью, и в то же время может совершаться в пользу других лиц. Круг этих других лиц закон не ограничивает, значит, любых, в том числе ему незнакомых. Получается, что благотворительность вора тоже осуществляется с корыстной целью. Можно понять, что корысть присут-
№ 1 • 2018
ствует при хищении независимо от того, сам преступник обогащается при этом или обогащает каких угодно «других лиц».
Нам представляется, указанное положение уголовного закона является по меньшей мере неточным. Оно противоречит общему правилу русского языка и вводит в заблуждение судебную практику. Суть в том, что нельзя, на наш взгляд, признать хищением действия лица, тайно или путем обмана завладевшего чужим имуществом и передавшего это имущество безвозмездно посторонним, совершенно не знакомым ему лицам без всякой для себя имущественной или иной какой-либо выгоды.
К сожалению, Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении от 22 декабря 2002 г. № 29 (в ред. от 6 февраля 2007 г. № 7) «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» обходит этот вопрос, полностью повторяя определение этого понятия, представленное в законе. Пленум поясняет лишь отсутствие корыстной цели при хищении, если имущество похищается «с целью его временного использования с последующим возвращением собственнику либо в связи с предполагаемым правом на это имущество».
Так же неопределенно толкуется корыстный мотив и в более раннем постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)». Этот мотив определяется как «стремление виновного получить материальную выгоду для себя или других лиц (денег, имущества или прав на его получение, прав на жилплощадь и т. п.) или избавиться от материальных затрат (возврат имущества, оплата услуг, выполнение имущественных обязательств, уплата алиментов и др.)»1.
Нет ответа на вопрос о понятии корысти и в некоторых научных работах, где, по сути, повторяется определение законодателя2. И лишь в работе профессора Б. В. Волженкина мы находим наиболее верный, на наш взгляд, ответ на вопрос о понятии корысти при хищении. Он писал: «Корыстная цель имеет место, если чужое имущество незаконно и безвозмездно изымалось и (или) обращалось: 1) в пользу виновного; 2) в пользу лиц, близких виновному, в улучшении материального положения которых он лично заинтересован; 3) в пользу других лиц, являющихся соучастниками хищения»3.
На наш взгляд, именно так нужно толковать понятие корыстной цели и корыстного мотива хищений. Данное понятие имеет принципиальное значение, т. к. следователями, дознавателями и судьями оно толкуется расширительно, как его позволяет толковать закон.
Исследования этого вопроса показали, что многие из практических работников отмечают обязательность при краже и мошенничестве с субъективной сторо-
1 Судебная практика по уголовным делам / сост. Г. А. Есаков. М.: Проспект, 2006. С. 137.
2 См.: Тишкевич И. С. Уголовная ответственность за посягательства на социалистическую собственность. Минск, 1984. С. 15; Владимиров В. А., Ляпунов Ю. И. Ответственность за корыстные посягательства на социалистическую собственность. М., 1986. С. 51.
3 Волженкин Б. В. Служебные преступления. СПб., 2000. С. 153.
ны только умышленной вины. Корыстный мотив, по их мнению, здесь определяется сам собой как непременное внутреннее содержание этих преступлений. Отдельные работники правоохранительных органов вообще не знают, что корыстный мотив является обязательным признаком хищений или просто не акцентируют внимание на мотиве действий виновного при рассмотрении не только материалов по фактам краж, но и о мошенничестве. Например, при толковании банковского мошенничества они ограничиваются тем, что в данном случае основным признаком состава является обман и злоупотребление доверием в расчете, что банк не станет тщательно проверять представляемые документы. Но здесь не учитывается, что обман является обязательным признаком также и состава ст. 176 УК РФ «Незаконное получение кредита», где тоже могут фигурировать поддельные документы, но корыстный мотив отсутствует. В этом случае преступник преследует лишь цель незаконного получения кредита и не имеет цели его хищения. Таким образом, происходят ошибки при разграничении составов ст. 159.1 УК РФ и ст. 176 УК РФ, охраняющих разные объекты - собственность и порядок экономической деятельности.
Практике известны случаи, когда умышленное изъятие вещей из чужого владения осуществлялось с целью добровольного снижения собственного социального статуса (нисходящая мобильность) по причине крайнего разочарования в жизни или при желании попасть в места лишения свободы по причине отсутствия жилья и т. п. без наличия корыстного мотива. Хищение в данном случае не может быть признано, эти действия рассматриваются лишь в гражданском порядке как умышленное причинение имущественного вреда. Тем не менее, как уже отмечалось, и такие действия на практике могут ошибочно признаваться как уголовное преступление со всеми вытекающими отсюда правовыми последствиями.
На наш взгляд, следует рекомендовать Пленуму Верховного Суда РФ в указанном постановлении прокомментировать само понятие «корыстная цель». Примером для этого может стать положение уголовного закона Белоруссии. В ч. 10 ст. 4 Уголовного кодекса этой страны под корыстными побуждениями понимаются «мотивы, характеризующиеся стремлением извлечь из совершенного преступления для себя или близких выгоду имущественного характера либо намерением избавить себя от материальных затрат».
Вполне следует согласиться, на наш взгляд, с тем, что закон Белоруссии ограничивает понятие «других лиц» только лицами близкими виновному. К числу этих лиц закон относит членов семьи виновного лица либо иных лиц, которых виновный считает своими близкими (п. 3 ч. 2 ст. 4 Уголовного кодекса Белоруссии).
Белорусский Уголовный кодекс не включает в число преступников лиц, совершающих незаконное изъятие чужого имущества в целях передачи похищенного лицам, не являющимся для них близкими. Например, хищение совершается в целях благотворительности при отсутствии хотя бы частичного использования похищенного имущества или денежных средств на свои нужды или нужды своих близких. По нашему мнению,
белорусский закон в данном случае является более верным и более точным.
Исходя из представленных официальных определений корысти в российском законодательстве, в составе мошенничества и в других видах хищений корыстный мотив будет отсутствовать лишь в случаях, если незаконное изъятие имущества совершено в счет погашения долга или из мести либо виновный изымает имущество, которое считает своим, хотя даже и ошибочно. Следует признать возможность отсутствия корысти также в том случае, если изъятое преступным путем чужое имущество вообще никому не будет передано, а, например, уничтожено или выброшено. В этих случаях действия преступника будут признаны не хищением, а умышленным уничтожением чужого имущества или самоуправством (соответственно, ст. 167 и 330 УК РФ).
Не менее спорным является также вопрос об окончании хищения. В частности, это относится к краже. Вновь в заблуждение приводит практику Пленум Верховного Суда РФ. В своем постановлении от 22 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» (ред. от 16 мая 2017 г.) он указывает: «Кража и грабеж считаются оконченными, если имущество изъято и виновный имеет реальную возможность им пользоваться или распоряжаться по своему усмотрению (например, обратить похищенное в свою пользу или в пользу других лиц, распорядиться им с корыстной целью иным образом)».
Во-первых, вновь не объясняется наличие корыстного мотива при условии передачи имущества в пользу неопределенных «других лиц». Но главное, не разъясняется, что означает «реальная возможность распоряжаться» похищенным имуществом. В связи с этим на практике возникают трудности при определении момента окончания кражи и грабежа. Например, при квалификации карманной кражи имеются примеры квалификации как покушения на кражу даже в случаях, когда преступник задерживался уже при выходе из автобуса, где он несколько минут назад совершил кражу кошелька. В другом случае действия преступника, похитившего магнитолу из автомобиля и задержанного на расстоянии 200 м от места преступления, также квалифицировали как покушение на кражу, т. к. преступник еще не получил возможность распорядиться краденым имуществом. Некоторые практики не могут определить даже момент окончания квартирной кражи, считая, что даже выйдя из подъезда, преступник еще не получил возможность распорядиться похищенным имуществом.
На наш взгляд, хищение не должно иметь столь неопределенных границ при его толковании в уголовном праве. Думается, верной является позиция, определяющая момент окончания хищения моментом пересечения преступником последнего охраняемого рубежа, например, порога квартиры или контрольно-пропускного пункта на предприятии и т. д. Эту позицию и рекомендуется Пленуму Верховного Суда РФ предложить практике по борьбе с имущественными преступлениями.
Библиографический список
1. Владимиров В. А. Ответственность за корыстные посягательства на социалистическую собственность / В. А. Владимиров, Ю. И. Ляпунов. - М., 1986. - С. 51.
2. Волженкин Б. В. Служебные преступления / Б. В. Волженкин. - СПб., 2000. - С. 153.
3. Судебная практика по уголовным делам / сост. Г. А. Есаков. - М.: Проспект, 2006. - С. 137.
4. Тишкевич И. С. Уголовная ответственность за посягательства на социалистическую собственность / И. С. Тишкевич. - Минск, 1984. - С. 15.
Bibliograficheskij spisok
1. Vladimirov V. A. Otvetstvennost' za korystnye posyagatel'stva na socialisticheskuyu sobstvennost' / V. A. Vladimirov, YU. I. Lyapunov. - M., 1986. - S. 51.
2. Volzhenkin B. V. Sluzhebnye prestupleniya / B. V. Volzhenkin. - SPb., 2000. - S. 153.
3. Sudebnaya praktika po ugolovnym delam / sost. G. A. Esakov. - M.: Prospekt, 2006. - S. 137.
4. Tishkevich I. S. Ugolovnaya otvetstvennost' za posyagatel'stva na socialisticheskuyu sobstvennost' / I. S. Tishkevich. - Minsk, 1984. - S. 15.
