CC BY
66
УДК 94 (470.57)
СПЕЦИФИКА ВОТЧИННЫХ ПРАВ БАШКИР-СЕМИРОДЦЕВ
© Б. А. Азнабаев
Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, 450074 г. Уфа, ул. Заки Валиди, 32.
Тел./факс: +7 (347) 273 67 78.
E-mail: azbulattt@rambler.ru
Анализ документов XVII века свидетельствует о том, что башкирские вотчинные земли по юго-восточной границе Уфимского уезда находились в совместном пользовании всех башкирских родов. Охотничьи промысловые угодья по рекам Орь, Яик, Сакмара, соляные промыслы по реке Илек являлись одним из важнейших факторов этнической консолидации, поскольку их охрана и эксплуатация требовали скоординированных усилий всего народа. Однако башкирское родовое подразделение (семиродцы) имело уникальный статус, поскольку в XVII веке за ним были закреплены земли на реке Яик отдельно от других башкирских родов. На этом основании автор статьи делает вывод о том, что семиродцы представляли собой наиболее поздний этнический компонент башкирского народа, возникший в результате распада Ногайской орды.
Ключевые слова: вотчинное право, Уфимский уезд, семиродцы, Ногайская орда, этническая консолидация.
С научной точки зрения вопрос о происхождении башкир-семиродцев был впервые поставлен Р. Г. Кузеевым. В своем фундаментальном исследовании о происхождении башкирского народа он указал на то, что род джете-уру в состав кыпчаков включен условно [1, с. 144]. В XVII - XIX вв. башкиры этого рода, расселявшиеся на кипчакской земле, были чрезвычайно смешаны с кипчаками, и были неотделимы от них. В то же время род джете-уру исторически и этнически тесно связан с племенами Дешт-и-Кипчака, причем сами кипчаки эту группу долгое время считали не башкирской, а казахской. В южной Башкирии бытовало предание о существовании в эпоху ногайского господства или раньше союза семи башкирских племен - ете-ырыу. Разные информаторы включают в объединение джете-уру различные племена; в связи с присутствием в названии сакраментальной цифры перечисляются обязательно семь (обычно юго-восточных) племен или родов. Далее Р. Г. Кузеев отметил, что башкирский род джете-уру этнически восходит к казахскому роду жетыруу Малого Жуза. Предки башкир рода джете-уру могли переселиться в Башкирию и с более близких земель; казахи рода Дже-тыыру, по описанию В. В. Радлова, еще в XIX веке кочевали «около Оренбурга и Уральска» [2, с. 23], т.е. по соседству с современной территорией рода. Таким образом, в сознании башкир имело место смешение (перешедшее на страницы некоторых исследований) союза из семи или нескольких племен эпохи эпического сказания «Бабсак и Кусяк» и небольшого рода джете-уру на самом юге Башкирии, этнически тесно связанного с кипчаками.
В. В. Трепавлов, поддержав основные положения концепции кыпчакского происхождения се-миродцев, предложил весьма интересную и продуктивную гипотезу об особом статусе этого рода. Исследователь предположил, что самыми ранними «семиродцами» можно считать домонгольское объ-
единение половцев-етебичей. В первой половине XIII в. кыпчакские кланы оказались под властью монгольских завоевателей, став основным человеческим ресурсом для строительства джучидской и чагатайской улусной системы (прочие тюрки-кочевники - огузы, карлуки, уйгуры, народы Алтая
- были немногочисленны по сравнению с ними). Дешт-и-Кипчак был поделен Чингисидами на нута-ги (монг.), или юрты (тюрк.),- обширные зоны пастбищных угодий, предоставленные монгольским племенам. Считалось, что некоторая (едва ли значительная) часть степи, не охваченная этой разверсткой, по-прежнему принадлежала покоренным монголами кипчакам [3, с. 490]. Может быть в глубине степей сохранялись этнические реликты домонгольских европеоидных кыпчаков, вошедших в состав этих семи элей. Таким образом, Р. Г. Кузеев и В. В. Трепалов не только подчеркнули доминирование кипчакского компонента в составе семирод-цев, но и отметили особый статус этого образования в структуре башкирских родов.
Насколько сохранившиеся письменные источники подтверждают или опровергают это положение исследователей? В составе фонда «Спорные дела Генерального межевания» сохранился документ, отчасти дающий ответ на этот вопрос. Это судебное дело 1675 года, повествующее о длительной тяжбе за охотничьи угодья между башкирами-вотчинниками. В соответствии с установленным законодательством, судебный процесс вел уфимский воевода П. И. Кондырев. Истцами выступили тарханы и башкиры Кипчакской (Азамат Бахтин), Тамьянской (Девлет Кузямбердин) и Тангаурской волостей (Мятяч Начахбаев), а ответчиком был башкир Юрматинской волости Бердеш Аккимбете-ев [4, л. 21-27]. В ходе следствия Кондырев выяснил, что предмет спора - вотчинные угодья по реке Яик (от Сакмарского устья вниз до Караилги, верст с 40) принадлежали башкирам «семи волостей».
Отстаивая свои права на реку, семиродцы ссылались на ясак, который платился ими с реки «из давних пор». Согласно показаниям истцов, юрматин-ские башкиры пользовались угодьями по Яику незаконно. Этот источник интересен и с точки зрения уточнения состава семиродцев. До сего времени среди этнологов не сложилось единой позиции по этому вопросу. Р. Г. Кузеев отметил, что разные информаторы включают в объединение джете-уру различные племена; в связи с присутствием в названии сакраментальной цифры перечисляются обязательно семь (обычно юго-восточных) племен или родов. Старое предание передает и П. Небольсин, но он в союз джете-уру включает, кроме тамь-янцев, только кыпчакские роды [5, с. 17]. Таким образом, судебное дело 1675 года показывает, что предположение П. Небольсина оказалось ближе к реальности XVII века.
Чем же обосновал свое право на угодья по Яику ответчик? Юрматинец Бердеш Аккимбетев представил документ, составленный по его словам, за 30 лет до начала процесса. При переводе текста в Уфимской приказной избе за основу взяли формуляр сговорной грамоты, по-видимому, более привычный для российского делопроизводства XVII века. Разумеется, вместо списка приданного был указан размер калыма, который должен был получить башкир Юрматинской волости Костен Ишма-тов. Перевод гласил: «Се яз Девлетчура Таксарин сын Тангаурские волости башкирца дал есми сию запись Юрматинские волости башкирцу Костеню Ишматову сыну в том, что взял я Девлетчура у того Костеня сестру его девку Янбику за себя, а калыму мне велено дать тому Костеню за его сестру за 60 лошадей да три шубы куньи под дорогими» [4, л. 26]. Однако данный калым не был выплачен по неизвестным причинам. Тем не менее, Девлетчура Таксарин заменил его «вотчиной своей по Яику реке всякие зверовые ловли и бобровые гоны, верхняя межа тою вотчины через Яику реку тележная на Узыке дорога». При этом грамота датирована 7135, т.е. 1627 годом. В ходе судебного разбирательства выяснилось, что Янбика приходилась племянницей ответчику Бердешу Аккимбетеву. Интересно то, что уфимский воевода не нашел данный договор некорректным несмотря на существующий законодательный запрет отчуждения в любой форме башкирских вотчинных земель. Против легитимности данного акта выступили истцы, сославшись на то, что Девлетчура Таксарин не имел права от собственного лица передавать вотчину по реке Яик. Они, в частности, указали на то, что «в книгах и во многих судных делах Яик река написана 7 волостей, а не одного его Девлетчура ответчика» [4, л. 28]. Таким образом, угодья по реке Яик в сознании семиродцев представляли собой неделимую на жребии родовую вотчину всех своих сородичей. Данное обстоятельство так же представляется не совсем типичным с точки зрения вот-
чинного владения башкир. Дело в том, что в документе о владении вотчиной указаны бобровые гоны. Однако, судя по многочисленным судебным спорам XVII века, эти промысловые угодья, как правило, находись в собственности не родов, а отдельных семей. Судебная тяжба семиродцев с юр-матинцами не была завершена в 1675 году, потому что Кондырев потребовал от истцов письменных доказательств на вотчинные владения (грамоту великого государя). К тому же, уфимский воевода сослался на царский указ «не пускать башкир по сю сторону Урала», что фактически означало незаконность эксплуатации башкирами пограничных территорий. Тем не менее, истцы заявили, что «грамота у них есть дома и они де ее привезут как де домой поедут».
Анализ данного дела подводит нас к мысли об уникальном статусе вотчинных угодий башкир-семиродцев. По-видимому, только они обладали на юго-востоке Уфимского уезда вотчинными правами отдельно от других башкирских родов. Все остальные башкирские общины эксплуатировали эти земли совместно, без установления границ между владениями родов. О совершенно четком разграничении вотчинных владений семиродцев на юге свидетельствует и челобитная 1668 года башкира Кипчакской волости Чурака Буккулова. Он, среди прочего, обратился к царю с просьбой снять с него ясак, потому что «...ныне де стар, и Великого Государя в казну платил ясаку с речки Уила, что за Яи-ком по три лисицы, а владеют де ею ныне калмыки, и того де ясаку взять негде» [6, с. 38].
В середине XVII века представители других башкирских родов появлялись здесь наездом и объекты их хозяйственной деятельности не разграничивались по родовой собственности. Башкиры, отваживавшиеся отправится на санар на Яик, Илек, Уил, Киил и Орь, составляли партии охотников из представителей различных дорог и волостей. Независимо от принадлежности к тому или иному роду все охотники или промысловики получали равную долю. Так, в 1648 году на совместной охоте на реке Уй были захвачены врасплох калмыками 20 башкир, представлявших 7 волостей Сибирской, Казанской и Ногайской дорог. [7, л. 156]. В другой коллективной челобитной башкиры указали, что на «степи они зверя бьют вместе» [8, л. 4].
Однако не только охотничьи угодья юго-востока Уфимского уезда находились в совместном пользовании башкирских родов. Все башкирские волости имели равное право на добычу илецкой соли. Об этом свидетельствует тот факт, что в первой половине XVII века все башкиры платили в казну соляной ясак. В 1644 году Безан Бакширин подал челобитную от башкир всего Уфимского уезда, выступив против замены соляного ясака медовым [9, л. 391]. Несмотря на непрекращающуюся войну с калмыками башкиры сочли данное нововведение уфимской администрации невыгодным.
Между тем, факт военного присутствия калмыков в районе илецких соляных месторождений подтверждается и данными послужных списков уфимских дворян. В 1648 году уфимский сын боярский В. И. Голубцов, посланный «для шертной ведомости» к тайше Дайчину, неожиданно столкнулся на реке Илеке с войском калмыков, которое направлялось в Уфимский уезд на «русские деревни и башкирские волости» [10, л. 4]. Даже башкиры Минской волости, весьма отдаленной от Илека, платили ясак куницами и медом за пользование Илецкой каменной солью [11, л. 2]. В самый разгар войны с калмыками башкиры не только вносят соляной ясак, но и активно торгуют илецкой солью. В 1649 году уфимский стрелец И. Лутохин привез в Москву «уфимской соли на 120 пудов да Илецкой купленной соли на 20 пуд» [9, л. 567]. В 1653 году Федор Антонов заключил с уфимской администрацией контракт, по которому он должен был поставлять в Уфу «табынскую на 500 пудов и илецкую купленную соль на 40 пудов» [13, л. 61].
Сведения Печатного приказа указывают на то, что доступ к месторождениям соли был открыт для башкир всех волостей и дорог [14, л. 21]. Об этом писали и оренбургские чиновники в 30-е годы XVIII века: «...по близости к Оренбургу никаких других солей не находится, как только известная Илецкая, которой вся Башкирь и здешние новые крепости довольствуются» [15, л. 234]. Таким образом, соляные угодья на Илеке не были закреплены за определенной волостью.
Возникает вопрос, почему на юго-восточной окраине Уфимского уезда башкиры, за исключением семиродцев, предпочитали совместную эксплуатацию охотничьих, рыболовных и соляных угодий? По-видимому, это было обусловлено экстремальными в военном отношении условиями фронтира. Защита и эксплуатации этих земель могла производиться только совместными усилиями всех башкирских родов. В одной из коллективных челобитных башкир всех 4 дорог 1718 года говорится о том, что добыча соли на Илеке представляла собой масштабную военную операцию, нуждавшуюся в привлечении племенного ополчения нескольких волостей. «Исстари де отцы и деды их довольствовались солью за что и службы служили и ясак давали из давних лет, потому что в тех местах многие неприятели ездят киргиз-кайсаки и каракалпаки и сказали, что когда сами башкирцы по соль ездят то многолюдством, так что тысячи по три и с неприятелями бьются токмо из них человек с 300 соль берут, а прочие обороняются» [16, л. 544]. Подобная практика военных экспедиций за солью, в которых участвовало несколько тысяч человек, существовала и в те годы, когда за Яиком господствовали калмыки.
Специфика хозяйственного использования башкирами своих угодий на юго-востоке Уфимского уезда расширяет наши представления о вотчинном праве. Ранее в литературе признавалось, что
башкир-вотчинник имел право претендовать на земли только своей волости. Однако пограничные территории фактически были нераздельным владением всех башкирских родов. Для всех представителей небашкирского населения доступ к ним был закрыт. Этот запрет распространялся и на должностных лиц российской администрации. В 1718 году была предпринята попытка установить правительственный контроль за Илецким месторождением. Для обследования месторождения был послан с Уфы дворянин М. Аничков, которого башкиры не пропустили дальше реки Яика [17, л. 154]. По этому случаю в доношении в Сенат уфимский обер-комендант И. Бахметьев писал: «... башкирцы и тарханы ... дали оному Аничкову письмо, в котором по переводом написано, что.. он впредь бы не приезжал, ибо они е.и.в. верные слуги и в такую землю, где неприятели всегда бывают и воюются не могли отвезти»[17, л. 152].
Почему же только семиродцам удалось закрепить за собой вотчинные владения на юге Уфимского уезда отдельно от других родов? Наше предположение не противоречит положениями взглядам Р. Г. Кузеева и В. В. Трепавлова. Во-первых, семи-родцы сравнительно поздно (в ногайский период) входят в соприкосновение с башкирскими родами. Во-вторых, они проникают в Башкирию с юга, «из казахских степей» (Дешт-и-Кипчак). В-третьих, основные угодья семиродцев находятся в районе реки Яик. В данном случае их локализация носит не случайный характер, но во многом она была обусловлена предшествующей историей. Перед своей смертью Чингисхан в 1227 году выделил своему старшему сыну Джучи в качестве кочевий завоеванные земли до реки Иртыш, получившие название Большая Орда. После завоевания западносибирских и зауральских степей в 1229 году границы Большой Орды расширяются до реки Яик, но не переходят ее, т.е. основные земли башкирских племен и родов по обоим склонам Южного Урала остаются вне пределов Орды Джучи. В нее включаются лишь территория башкирских кочевий в Зауралье. К 1232 году весь Великий пояс степей Дешт-и-Кипчак, от Иртыша до Итиля (Волги), был в руках ордынцев - потомков Чингисхана и его сына Джучи [18, с. 42-62]. Несмотря на постоянное расширение территории владений чингизидов башкирские земли по правому берегу Яика не входили в зону основных кочевий монгольских ханов, а башкирские племена являлись лишь объектом сбора ясака. По крайней мере, в ордынских источниках границы улусов всегда указываются по левобережью Яика. Брат Батыя Шайбан получил от хана Золотой орды удел (иль), который фактически граничил с территорией расселения башкир, но его кочевья были ограничены южными границами исторической Башкирии. В иль Шайбана входили из покоренных государств область Курал, из родовых владений 4 рода: Кушчи, Найман, Карлык, Буйрак.
Далее достаточно четко определялись территории не только летних, но зимних кочевий Шайбана: «Юрт в которых ты будешь жить будет между моим юртом и юртом старшего моего брата Орда-Ичена, летом живи на восточной стороне Яика, по реке Иргиз, Савук, Орь, Илек до горы Урала. А в зимнее время в Аракуме, Кара-Кума, Сыр и усть Чу и Сарису» [19, с. 178]. Примечательно то, что в дальнейшем кочевья потомков Шайбана сместились на север от первоначальной территории, но не в пределы Башкирии, а значительно восточнее, в район Иртыша, где они впоследствии создали Сибирское ханство.
Территория Башкирии не вошла в состав ни одного из улусов Большой Орды. Границей между башкирами и улусом Шибана являлась река Яик. Иммунитет договорного положения башкир оказался настолько прочным, что не нарушался даже потомками Чингисхана. Верховным сюзереном башкирского народа выступил сам Чингисхан, который и являлся номинальным хозяином башкирских земель, башкирская дань выплачивалась непосредственно императорскому двору [20, с. 69].
Кто же мог нарушить установленную монгольскими правителями границу обитания башкирских родов на юге? Это сделали ногаи, чьи кочевья смещаются с юга и востока в Башкирию уже в конце XV века. При этом семиродцы, по утверждению В. В. Трепавлова, являлись трофеем ногайских правителей Мусы, Ямгурчи и Аббаса во второй половине XV в., когда те вели борьбу за узбекское наследство [3, с. 439]. К Мангытскому юрту присоединялись общины восточных кипчаков, обитавшие к востоку от основных мангытских (собственно ногайских) кочевий в междуречье Волги-Яика-Эмбы. Вожди последних, похоже, заключили шарт-наме с тогдашними ногайскими предводителями о полном подчинении, превратившись в подданных непосредственно этих предводителей, за рамками первоначальной двухкрыльной структуры Юрта. Таким образом, семиродцы Ногайской орды, увле-
ченные ногаями на север, заняли земли по Яику, прежде рассматривавшиеся в качестве естественной границы между улусными владениями шиба-нидов и башкирскими землями. По всей видимости, уход ногаев из Башкирии во второй половине XVI
- первой половине XVII века не затронул семиродцев на Яике. Дело в том, что южнее их обитали Ал-тыулы - ногайские улусы потомков Шейх-Мамая, которые закрыли для семиродцев возможность ухода за Волгу. Алтыулы в большинстве своем не успели или не захотели уйти вместе на запад, заняв положение союзников калмыков. Сохраняя особый статус в родоплеменной структуре ногайских элей, семиродцы были вынуждены остаться на границе своей исторической родины - Дешт-и-Кипчак.
ЛИТЕРАТУРА
1. Кузеев Р. Г. Происхождение башкирского народа. Этнический состав, история расселения. М.: Наука, 1974. 571 с.
2. Радлов В. В. Этнографический обзор тюркских племен Южной Сибири и Джунгарии. Томск, 1887, 26 с.
3. Трепавлов В. В. История Ногайской Орды. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2001. 752 с.
4. РГАДА. Ф.1324. Спорные дела Генерального межевания. Оп. 1. Д. 2247.
5. Небольсин П. О башкирах. // Вестник РГО, отделение этнографии, кн.4, 1852. 544 с.
6. Вельяминов-Зернов В. В. Источники для изучения тархан-ства, жалованного башкирам русскими государями. Спб., 1864. 644 с.
7. РГАДА. Ф. 116. Посольский приказ. Оп. 2. Д.1648.
8. РГАДА. Ф. 1173. Уфимская приказная изба. Оп. 1. Д. 86.
9. РГАДА. Ф. 233. Оп. 1. Д. 671.
10. РГАДА. Ф. 119. Калмыцкие дела. Оп.1. Д.4.
11. РГАДА ф. 1173. Оп 1. Д. 711.
12. РГАДА. Ф. 233. Оп. 1. Кн. 227.
13. РГАДА. Ф. 233. Оп. 1. Кн. 68.
14. РГАДА. Ф. 233. Оп.1 Кн. 451.
15. РГАДА. Ф. 16. Госархив. Оп. 1 Д. 808.
16. РГАДА. Ф. 248. Оп.3. кн. 1131.
17. РГАДА. Ф. 248. Кабинет министров. Кн. 1131.
18. Халиков А. Х. Монголы, татары, Золотая Орда и Булга-рия. Казань: Фэн, 1994. 144 с.
19. Сафаргалиев М. Г. Распад Золотой Орды. Саранск: Мор-дов. кн. изд-во, 1960. 279 с
20. Башкиры. Этническая история. Материальная и духовная культура. Уфа: Китап, 2002. 343.
Поступила в редакцию 04.06.2012 г.
