CC BY
33
Е. А. Легенькова (Москва)
Специфика национального развития Каринтии во второй половине XIX — начале XX в.
На протяжении многих веков история словенских земель была теснейшим образом связана с германской историей, что не могло не повлиять на формирование специфической социальной структуры словенского общества, на особенности экономического и политического развития словенских областей. Славяне, населявшие области Крайны, Каринтии, Шти-рии, Горицы, Истрии, несколько венгерских комитатов и Венецианскую область Италии, чаще всего именовались по названию административной единицы «каринтийцами», «штирийцами», «краинцами» и т. д. О «словенском народе» заговорили во второй половине XVIII в. деятели национального возрождения, стоявшие у истоков культурного и политического объединения этой нации. Но процесс национальной интеграции в разных словенских областях имел специфические черты. Прежде всего это связано со степенью инонационального влияния на развитие той или иной части словенских земель. Так, территория словенского Приморья подверглась достаточно сильной итальянизации, в некоторых районах Прекмурья до сих пор сохранились следы влияния венгерской культуры. Особое значение для развития та1сих словенских земель, как Каринтия и Штирия, имело привнесение немецких культурных и правовых традиций.
В 1920 г. в южной части Каринтии, компактно населенной словенцами, был проведен плебисцит. Тогда решался вопрос о том, останется ли вся Каринтия в составе Австрии или же ее словенская область отойдет к Королевству сербов, хорватов и словенцев (СХС). Результаты плебисцита показали, что за присоединение к югославянскому государству высказалось 40,96% голосовавших, а за присоединение к Австрии — 59,04%Таким образом, практически вся территория словенской Каринтии вошла в состав Австрии. К югославянскому государству отошла лишь ее незначительная часть. Несомненно то, что в связи с этим многие годы каринтий-ский вопрос не терял своей политической актуальности. В данной работе будут рассмотрены различные аспекты германизации этой области. Хронологически мы обратимся прежде всего к проблемам Каринтии во второй половине XIX — начале XX в.
Территория историко-географической области Каринтия состоит из целого ряда котловин и речных долин, находящихся в Юго-Восточных Альпах. Самая крупная из котловин — Целовская, к которой примыкают на западе и севере другие, менее значительные. Все районы Каринтии, связанные между
собой рекой Дравой, находятся в окружении достаточно высоких горных массивов, что придает этой территории особую географическую целостность. Немецкое и словенское население Каринтии на протяжении веков сосуществовало в рамках одного административно-хозяйственного организма, поэтому каринтийская проблема является частью методологически важного вопроса взаимодействия культур, проблемы контактных зон.
Историография истории Каринтии насчитывает десятки работ, принадлежащих перу словенских, австрийских и отечественных исследователей. Вместе с тем проблема, заявленная в настоящей работе, изучена фрагментарно.
Вопросами германизации словенских земель занимались известные словенские историки: Б. Графенауэр, М. Кос, Ф. Цвитгер, Л. Уде и др. Многочисленные статьи и монографии этих исследователей посвящены истории словенских, в том числе и каринтийских земель в период Средневековья, особенностям национального развития в ХГХ-ХХвв., процессу формирования национальной целостности словенского народа, составной частью которого является славянское население Каринтии2.
Австрийскими исследователями каринтийская проблематика рассматривалась в рамках славянского вопроса, имевшего в XIX — начале XX в. несомненную политическую актуальность для многонациональной Габсбургской империи. Непосредственно изучением истории Каринтии занимался австрийский ученый М. Вутге3, работы которого, однако, не лишены политической тенденциозности. В настоящий момент к каринтийской проблематике обращаются такие австрийские исследователи, как А.Мо-рич, В. Баум, Т. Домей и др.4.
Остававшаяся в течение многих лет единственным исследователем истории Словении в отечественной историографии И. В. Чуркина обращалась к каринтийской проблематике в общесловенском контексте. Хотя эта исследовательница и не занималась специально изучением каринтийского вопроса, тем не менее в своих работах она рассматривала различные аспекты германизации, выделила ряд особенностей общественного движения и экономического развития Каринтии5. История Каринтии в Средние века нашла отражение в работе В.К.Ронина и В.В.Иванова. Анализируя процесс становления этнического самосознания словенцев, авторы приходят к выводу о существовании так называемого «словенского феномена», который выражается в способности словенского народа сохранить свою этническую сущность, несмотря на отсутствие на протяжении более чем тысячи лет возможности самостоятельного развития 6.
Периодизация процесса германизации словенских земель имеет достаточно стандартную схему. Так, Ф. Цвитгер считает, что германизация в Каринтии осуществлялась в две фазы. Первая начинается в период Средневековья и длится до середины XIX в. В то время германской колонизации сопутствовала языковая ассимиляция. Нам хотелось бы отметить, что достаточно трудно де-
тально судить о ходе германизации в Каринтии с периода позднего Средневековья до начала XIX в. ввиду отсутствия материалов по этому вопросу. Вторая фаза германизации, соответственно, началась в середине XIX столетия и приобрела черты осознанной политической программы7.
Для того, чтобы составить наиболее полное представление о сущности национального вопроса в Каринтии, выяснить — почему на этой территории германизация была наиболее значительной, необходимо прежде всего обратиться к истории каринтийских земель. М.Кос полагает, что славяне заселили территорию современной Каринтии одновременно с областями вдоль Муры, Савы, Сочи, когда они, после ухода фриульских лангобардов в 568 г. в Италию, двинулись за ними на запад. Закрепившись в этих местах, славяне в VII в. создают раннефеодальное государство — княжество Карантания, сердцевиной которого являлись каринтийские земли. В то время славянская этническая территория охватывала всю Каринтию и Штирию, часть восточного Тироля и юго-восточного Зальцбурга, Нижнюю и Верхнюю Австрию вплоть до рек Драва и Дунай, занимая в пределах границ теперешней Австрии территорию примерно в 38 тыс. кв.км8. Происхождение топонима «Carantanum» связывают с венетским словом karanta «гора»9. М. Кос считает, что этот топоним распространялся первоначально только на область возле Госпосветского поля, находящуюся к северу от современного г. Кла-генфурта, где славянские правители приносили присягу при вступлении на княжеский престол. Но со временем этот областной топоним распространился и на другие территории. Начавшиеся еще в VI в. контакты местных славян с германскими племенами в первое время имели преимущественно характер вооруженных столкновений, вызванных взаимными территориальными претензиями. В конце VI в., когда племя баваров проникло в область по верхнему течению реки Дравы, баварские отряды во главе с Тасило победили славян. Однако это поражение еще не повлекло за собой изменений политического статуса княжества Карантании. С середины VIII в. начались нападения авар на карантанские земли. Карантанцы были вынуждены просить о помощи баваров. Карантанским князьям пришлось признать власть баварского герцога, а через некоторое время, после того, как сами бавары попали под власть франков и франкского короля, Карантания вошла в состав их государства на правах полусамостоятельного княжества|0. Так началось постепенное политическое подчинение первого словенского государственного образования. После восстания 819-822 гт. под предводительством Людевита Посавского Карантания фактически теряет остатки административного самоуправления и входит в орбиту германского мира.
На рубеже первого и второго тысячелетия произошел распад герцог ства Великая Карантания, образованного в 976 г. С Хв. на этой территории начался период активной немецкой колонизации. Первоначально на словенскую землю «пришли» немецкие правители, светская знать, церков-
ная организация. Еще в середине VIII в. от баваров словенцы приняли христианство и в церковном отношении попали под власть зальцбургско-го архиепископа и аквилейского патриарха". Немецкие феодалы достаточно быстро установили свою политическую власть над словенскими территориями. Области постепенно превращаются в династические владения, где господствуют многочисленные германские феодальные роды. Несмотря на то что власть сосредоточилась в руках немецких правителей, в Каринтии на протяжении веков существовал обычай возведения князей на престол, сопровождавшийся древним славянским обрядом. Нам представляется, что этот факт является доказательством сохранения в Каринтии самобытных славянских традиций.
Однако германизация постепенно набирала силу и распространялась на более широкие слои населения. О полномасштабной немецкой колонизации словенских земель можно говорить лишь тогда, когда в ней стали участвовать крестьяне. В ХН-ХГУ вв. немецкими крестьянами была заселена северная часть современной Каринтии. В дальнейшем немцы расширяли в южном направлении свое жизненное пространство, предпочитая селиться в плодородных районах Нижней Каринтии|2. Колонизационный поток в этом направлении был весьма велик, и через некоторое время места для новых переселенцев уже не хватало. Первоначально немцы устраивали свои поселения рядом со словенскими, чему способствовало наличие неосвоенных плодородных земель. Так образовывались районы, где одна деревня была словенской, а другая, по соседству, немецкой. Информации о насильственном вытеснении словенцев с освоенных ими территорий нет. Вероятно, миграция словенского населения в другие области Каринтии была предопределена экономическими факторами: все плодородные территории, на которые в перспективе могла бы распространиться внутренняя словенская колонизация, были уже заняты немцами. Процесс продвижения колонизационных потоков в горы был характерен как для словенской, так и-для немецкой части каринтийского населения.
К концу Средневековья в Каринтии установилась так называемая словенско-немецкая этническая граница, которая оставалась неизменной до середины XIX в. В первой половине этого столетия было предпринято несколько попыток проведения ее на карте и описания. Здесь можно упомянуть и карту журналиста из Граца Й. Киндерманна, и описание, созданное известным словенским политическим деятелем А. Ейншпилером. Однако основой для большинства описаний этнической границы, созданных во второй половине XIX — начале XX в., послужили данные переписи Чернин-га 1846 г. Базируясь на этом материале, добавив к нему некоторые данные из официальных и неофициальных переписей различных лет, словенские исследователи в середине XX в. представили детальное описание границы, отделявшей словенскую часть Каринтии от ее немецкой части. Его мы мо-
жем найти в «Приложении 3 к Меморандуму правительства ФНРЮ о Словенской Каринтии»|3. Однако немецкие и словенские области не были отрезаны друг от друга. Они входили в состав одного государственного образования и составляли единое административно-хозяйственное целое.
Нам представляется, что до середины XIX в. германизация в Каринтии не носила характера насильственного онемечивания словенского населения, который она приобрела позже. Прежде всего германизация коснулась высших слоев каринтийского общества. Словенский народ историки относят к числу народов с неполной социальной структурой, ибо у них отсутствовало собственное дворянство. Безусловно, в княжестве Карантания, как и в любом раннефеодальном государстве, существовала своя знать, но после упоминавшегося выше восстания 819-822 гг. репрессии франков обрушились в первую очередь на этот социальный слой. Словенских князей заменили франкские графы; сформировалась страта немецких земельных собственников. В Х-ХП вв. еще можно говорить о знати словенского происхождения, но эта знать со временем по своему положению и образу жизни все больше приближалась к немецкой. По утверждению Ф. Цвитгера, словенских феодалов, по крайней мере с ХШ в. и в последующее время, не существует14. Таким образом, постепенно высшие слои словенского общества были или заменены, или ассимилированы немцами.
Германизация затронула и каринтийские города. В историографии распространено мнение о том, что Словения принадлежит к той части Европы, где в течение веков наблюдалось национальное размежевание между городом и деревней. Таким образом, при преимущественно словенском сельском населении, горожане были либо немцами, либо онемеченными словенцами. Известный словенский общественный деятель Й. Вошняк, проведший детство в небольшом штирийском городке недалеко от границы с Каринтией, в мемуарах пишет: «Мы даже дома пользовались немецким языком. В нашей семье обычно говорили между собой по-немецки. Мы знали и словенский язык. Но не ощущали себя ни немцами, ни словенцами»15. Итак, мы видим, что вполне естественным являлось общение в кругу словенской семьи на немецком языке. И хотя Й. Вошняк пишет о штирийских районах, можно утверждать, что в подвергнувшейся еще большей германизации Каринтии ситуация с употреблением немецкого в качестве языка общения вряд ли значительно отличалась. Помимо того, уже в конце XVIII в. мы можем найти упоминание о мерах, предпринятых для утверждения немецкого языка даже в церковной сфере, всегда остававшейся основным оплотом словенских этнических традиций. Так, в 1795 г. в кркский консисторий пришло прошение от лиц, проживавших в Порече на Врбском озере (Верхняя Крайна), с просьбой разрешить каждую вторую или третью неделю чтение проповеди в церкви на немецком языке. Авторы мотивировали свою просьбу наличием в окрест-
ностях Порече «...40 лиц, которые почти не говорят по-словенски и поэтому не понимают проповеди на словенском языке»16. Прошение было удовлетворено, при этом допускалась возможность в дальнейшем более частого чтения проповедей на немецком языке вместо словенского17.
Применительно к крестьянам Каринтии германизация в это время была менее ощутимой. Замкнутый характер крестьянского хозяйства способствовал сохранению в этой среде словенской языковой культуры. О начале активной германизации крестьян можно говорить лишь со времени развития товарно-денежных отношений, рынка, когда возникла необходимость в налаживании торговых связей с городом.
Мы полагаем, что ограничить первый период германизации лишь рассмотренными выше явлениями было бы не совсем правильно. Именно в это время происходило изменение топонимии. Так, на территории словенской Каринтии существуют топонимы, имеющие не только словенское, но и немецкое происхождение. Та же двойная словенско-немецкая топонимия характерна и для немецкой части Каринтии. Сейчас не всегда можно выяснить, какие именно районы и населенные пункты первоначально носили немецкое название, а какие — словенское. Гипотетически можно предположить, что значительное число словенских топонимов было перенято немецким населением, о чем пишет М. Кос. В качестве примера он приводит название области «Церквица», которое впоследствии было переведено на немецкий язык как «Кирхенхайм»Сам факт наличия двуязычных словенско-немецких топонимов говорит о значительном распространении немецкого языка в Каринтии. Но названия редко употребляли в их двойном варианте, чаще использовали либо словенский, либо немецкий топоним в зависимости от ситуации и политических убеждений авторов. Например, в работе Б. Графенауэра «Национальное положение в Каринтии», имеющей ярко выраженную политическую подоплеку, название г. Клагенфурта приведено лишь в его словенском варианте - Целовец19. Говоря о топонимии, М.Кос обращает наше внимание на то, что для территории вдоль этнической границы характерны названия, образованные с компонентом «виндиш»20. Здесь следует более подробно остановиться на так называемой теории «виндишариев».
Как считает Ф.Цвитгер, термины «Winden», «Windische» происходят от названия древнеевропейских венетов, а с периода Средневековья слово «виндиш» немцы стали использовать для обозначения своих славянских соседей и их языка. Можно утверждать, что для немецкого населения слова «винден» и «славяне» являлись синонимами. Словенцы же еще со времен распада княжества Карантания определяли себя как «словенцы», а свой язык называли «словенским». Создалась такая ситуация, когда географические обозначения с компонентом «виндиш» в немецком, в словенском языке имели компонент «словенский»21. Таким образом, специфическая топонимия в районе словенско-немецкой этнической границы с частым употреблением в географических
названиях компонента «виндиш» может означать то, что именно с этих мест начинается территория, компактно заселенная словенским населением. Первоначально использование определения «виндиш» не вызывало никакого протеста со стороны словенцев. Так, словенские протестанты используют в своих словенских текстах выражения «словенец», «словенский», а в немецких — «виндиш», «виндишер»22. При этом нельзя забывать о том, что до начала XIX в. в словенском языке термин «словенец» имел то же значение, что и «славянин». Проблема «вивдишариев» приобрела политическую окраску тогда, когда первые словенские «будители» предприняли попытку объединения всего словенского народа. В данной ситуации использование определения «виндиш» могло расцениваться как попытка разрушения его целостности. По мнению словенских историков, официальная Австрия стремилась развить теорию так называемого каринтийского регионализма, основываясь на том, что в Каринтии жили особые «виндиши», «виндишарии», отличные от словенцев, что, якобы, в Каринтии существовал особый язык и другие объективные признаки народности 23. Со временем противоречия между словенской и немецкой сторонами еще более обострились.
В австрийской исторической науке к теме каринтийского регионализма обращался М. Вутте. Одна из его книг «Борьба за освобождение Каринтии» проникнута мыслями о неизбежности катастрофы для каринтий-ских земель в том случае, если какая-то их часть отойдет к Югославии24. Нельзя утверждать, что М. Вутте только из политических соображений настаивал на идее каринтийского регионализма, так как для ее существования были и другие объективные причины. Каринтийские словенцы все же обладали некоторыми особенностями, отличавшими их от словенцев других областей. Так, при отсутствии на протяжении многих веков единого литературного языка, в разных районах Словении говорили на разных диалектах. Наличие диалектов могло некоторым образом сдерживать развитие словенского национального самосознания и явиться одной из причин развития идеи обособленности каринтийских словенцев. Другой отличительной чертой Каринтии является ее достаточно изолированное географическое положение (эта область, как известно, окружена достаточно высокими горными массивами). В XIX в. Каринтия обладала единой административно-хозяйственной целостностью, а налаженных экономических связей между словенскими областями Каринтии, Штирией и Крайней, не существовало. Принимая во внимание все сказанное, можно утверждать, что за многие века своего исторического развития словенское население Каринтии приобрело специфические черты. Но, разумеется, ни о каком отдельном каринтийском славянском народе речи идти не может.
Наиболее четко процесс постепенной германизации прослеживается на материалах официальной статистики. Эта «германизация на бумаге» стала возможна по той причине, что до 1914 г. австрийская статистика
для определения национальности пользовалась критерием разговорного языка. По официальному толкованию, имелся в виду язык, на котором данное лицо большей частью говорило в обществе. В сложившейся ситуации проведенная в 1846 г. перепись населения, получившая название этнографической статистики Чернинга и основывавшаяся на учете родного языка жителей Каринтии, для большинства исследователей является критерием, с которым сравнивают данные последующих переписей для того, чтобы наглядно продемонстрировать все возрастающие темпы германизации. Сведения о переписи Чернинга представлены в большинстве работ, касающихся национальных проблем в Каринтии. Й.Хайн отмечает, что в Каринтии в 1846 г. было 318 577 жителей, из которых 223 033 являлись немцами, а 95 544 — словенцами25. Как уже было сказано выше, отличительной чертой статистики Чернинга является принцип учета в ней родного языка. Но уже при проведении следующей переписи в 1880 г. стал учитываться язык общения. Сам факт использования в качестве критерия разговорного языка наводит на мысль о стремлении правительства влиять на самоопределение словенцев. Так, на некоторых смешанных этнически территориях и в местах с большим или меньшим превалированием немецкого населения словенское население должно было указывать тот язык, которым оно пользовалось в обществе, т. е. немецкий.
Наиболее точным показателем этнической ситуации, сложившейся на территории словенской Каринтии во второй половине XIX в., являются церковные данные, предназначенные для информирования священников относительно того, каким языком они должны владеть, чтобы вести службу в отдельных приходах. По этим данным, в 1880 г. при общем числе населения в 126 868 человек, словенцы составляли 103 500, а немцы - 23 000 человек26. При этом, как отмечал Б. Графенауэр, в словенской части австрийской Каринтии в 1880 г. официально насчитывали 85 009 (50,3%) душ со словенским разговорным языком27. Итак, заметны явные расхождения в статистических данных, относящихся к одному и тому же году, но происходящих из разных источников. Если при этом принять во внимание имеющиеся у нас сведения относительно языковой принадлежности школьников Каринтии, то можно заметить возникшую диспропорцию между постоянно возрастающим количеством учащихся, говорящих на словенском языке, и сокращающимся числом словенского населения вообще. В работе Ф. Цвит-тера зафиксированы данные официальных переписей. Из них следует, что если в 1880 г. в Каринтии проживало 102 522 словенца, то к 1890 г. их число сократилось до 101608 человек. В период с 1890 по 1900 г. наблюдается наиболее резкое сокращение словенского населения до 90459 человек28. При этом в областях словенской Каринтии, наиболее подверженных немецкому влиянию (окрестности Клагенфурта— Целовца, Виллаха — Беляка), наблюдается естественный пропорциональный рост числа учащихся как с не-
мецким, так и со словенским родными языками. В 1870 г. количество сло-венскоговорящих школьников составляло 7 868 человек, к 1880 г. увеличилось до 10 608, к 1890 г. — до 15 125 и к 1900 г. лишь незначительно снизилось—до 14 770 человек29. Исходя из этого, можно утверждать, что значительное сокращение численности словенского населения, зафиксированное в материалах официальных переписей в последние десятилетия XIX в., носило достаточно искусственный характер.
Уменьшение числа словенцев в статистических отчетах нельзя объяснить депопуляцией словенской территории. Так, совершенно очевидно, что Каринтия во второй половине XIX — начале XX в. не страдала от эпидемий или военных действий, способных сократить численность населения, но это изменение могло быть связано с миграционными процессами. Встает вопрос: насколько значительна была миграция словенцев за пределы словенской части Каринтии и с чем она была связана?
Наиболее значительными отраслями промышленности в Словении во второй половине XVIII — XIX в. продолжали оставаться горная, металлургическая и металлообрабатывающая. Залежи железной руды встречались именно в районах Южной Каринтии, где в области Межицкой долины происходила постепенная концентрация металлургической промышленности. Однако во второй половине XIX в. ранее процветающая отрасль оказалась в состоянии затяжного кризиса. Так как металлургия в Каринтии была связана со множеством различных ремесел, обслуживавших предприятия этой отрасли (например, поставка древесины, различного рода перевозки и т. д.), то экономические кризисы второй половины XIX в., особенно кризис 1873 г., затронули и население, напрямую не занятое в промышленном производстве. Так, помимо того, что до конца XIX в. из Каринтии выехало более тысячи работников металлургической промышленности, многие люди, занятые на производстве каменного угля, потеряли экономическую базу своего существования; они возвращались в аграрное производство30.
Что касается другой фазы миграции-переезда словенского населения в города, находящиеся под сильным немецким влиянием, то этот процесс был недостаточно развит. В Каринтии сложилась такая ситуация, когда города не превращались в крупные индустриальные центры, промышленность была распылена по территории. С другой стороны, миграции крестьян в города не способствовала сложившаяся в то время экономическая ситуация, когда сельское ремесло не было так строго регламентировано, как городское. Итак, нам представляется, что во второй половине XIX в. миграционные процессы хотя и проходили, но не были столь значительны, чтобы повлечь за собой серьезные изменения в национальной структуре общества.
По мнению Б. Графенауэра, в качестве средства для нового денацио-нализационного насилия была употреблена социальная дискриминация. В данном случае речь идет о том, что на престижную государственную
службу охотнее всего принимали лиц немецкого происхождения и не только в XIX в., когда прослойка образованного словенского населения была еще весьма узкой, но и в начале XX в., когда словенцы уже имели свою достаточно развитую систему образования. В личном составе общегосударственных и краевых учреждений на словенской и смешанной территории в Каринтии в 1913 г. было занято всего 4,3% словенцев, а из числа работающих немцев лишь 7,6% знали словенский язык; на железных дорогах на той же территории — только 3% словенцев и 7,7% немцев, владевших словенским языком31. Таким образом, в XIX— начале XXв. бюрократический аппарат даже на словенской территории Каринтии состоял в основном из представителей немецкого населения.
Одним из основных показателей развития национального самосознания является становление системы национального образования. В конце ХУШ в. австрийское правительство стало организовывать государственные начальные школы, обучение в которых велось на немецком языке. Об особенностях школьного образования на словенских землях подробно пишет в своих «Воспоминаниях» Й. Вошняк. Первоначально он учился в начальной школе города Шоштань, где языком обучения был немецкий, но с крестьянскими детьми учителя говорили по-словенски. Срок обучения в подобной школе составлял три года. «В школе... мы не учили читать или писать словенские буквы, имели немецкий букварь, немецкую хрестоматию, немецкий учебник арифметики и также немецкий катехизис»32. Подобная форма обучения в Каринтии бытовала всю первую половину ХЖ в.
После революции 1848-1849 гг. начальное школьное образование осталось без изменений. Правительство было озабочено лишь ситуацией, сложившейся в высшей и средней школе. Но зачаточные формы словенского образования сохранялись и постепенно развивались. Так, кркский (целов-ский) епископский консисторий, имевший надзирательную власть над школами, еще в 1860 г. издал решение о введении в начальных школах, находящихся в окрестности приходов, где богослужение ведется на словенском языке, обучения на словенском языке33. В 1869 г. была проведена школьная реформа, отличительной чертой которой было огосударствление школ и передача их под власть духовенства. О введении словенского языка, наряду с немецким, в качестве полноправного языка обучения, речь еще не шла. Реформу 1869 г. М. Вутте прокомментировал следующим образом: «При проведении имперского закона о народном школьном образовании 1869 г. почти все общины высказались за введение немецкого языка обучения в средних и высших классах»34. Чем это было вызвано? Еще в начале XIX в. словенские просветители в Каринтии столкнулись с безразличием словенских крестьян к родному языку и стремлением обучить своих детей немецкому35. Дело в том, что со времени развития капитализма укрепились связи крестьян с рынком, с немецкими городами во-
обще, с немецким крестьянским населением. Вскоре немецкий язык стал необходим для деятельности вне старого круга крестьянского производства. В создавшейся ситуации многие словенские крестьяне шли в немецкую часть Каринтии в поисках временной работы и, естественно, нуждались в знании немецкого языка для общения со своими хозяевами. С постепенным развитием рыночных отношений словенские крестьяне стали везти сельскохозяйственную продукцию на север Каринтии. Потребность в знании немецкого языка испытывал и словенец, желавший устроиться работать на промышленное предприятие, и словенец, решивший поступить на государственную службу. Таким образом, изучение словенским населением немецкого языка в XIX — начале XX в. было вызвано насущной экономической необходимостью.
Система школьного образования в Каринтии первоначально находилась на более высоком уровне по сравнению с другими словенскими землями. При соотношении численности населения в Каринтии и Крайне приблизительно 70:100, в Каринтии было большее число школ, больше было учителей, активнее было посещение занятий и т. д. Однако с 1871 г. по 1906 г. число начальных школ в Каринтии выросло с 318 до 372, в Крайне с 207 до 3 8 9 36. Произошло это по причине более активного развития в Крайне системы словенского школьного образования.
В связи с развитием национального движения в Каринтии австрийское правительство было вынуждено пойти навстречу требованиям создания словенских школ. Так, каринтийский земельный школьный совет 14 июля 1872 г. принял решение, по которому на каринтийской словенской территории начальные школы делились на три категории: 1) школы с немецким языком обучения; 2) так называемые утраквистские школы с начальным обучением на словенском языке, но уже со второго года обучения и далее — исключительно на немецком языке; 3) школы со словенским учебным языком и с немецким языком в качестве обязательного школьного предмета. Школ последней категории было очень мало37. А.Морич, занимавшийся проблемами образования в Каринтии, считает, что за исключением небольшого количества общин, которые желали того, чтобы обучение проходило исключительно на немецком языке, общины всюду требовали того, чтобы обучение шло на обоих языках38. Однако считается, что в утраквистских школах словенский язык подвергался дискриминации, о чем пишут не только югославские, но и австрийские историки, которых в данном случае нельзя обвинить в тенденциозности. Так, Р. Г. Плашка утверждает, что словенские дети в Нижней Штирии, но прежде всего в Нижней Каринтии, долгое время были подвержены влиянию утраквистской школы, где доминировал немецкий язык39.
Несмотря на очевидные успехи германизации, в 50-х годах XIX в. процесс словенской национальной интеграции в Каринтии получил свое дальнейшее
развитие. Словенцы в этот период создавали различные организации, имевшие прежде всего культурно-просветительские цели. Так, в 1851 г. А. Янежич и А. Ейншпилер в г. Клагенфурт основали «Общество св. Мохорья», занимавшееся изданием и распространением литературы на словенском языке. В 60-х годах каринтиец М. Маяр начал новую пропаганду идеи Объединенной Словении, основанной на естественном праве словенского народа на объединение и самоуправление. Со временем формируются различные политические течения. Новый этап словенского национального движения начался под консервативными лозунгами; позднее оформился словенский либеральный лагерь. В 1869 г. в Каринтии было создано либеральное общество «Трднява», основывавшееся на принципах программы «Объединенная Словения». Благодаря усилиям членов общества в Каринтии в 1870-1871 гг. было созвано три табора, проходивших под либеральными лозунгами. Однако попытка создания словенского либерального движения в Каринтии была неудачной, так как члены этого общества пошли на компромисс с консерваторами и постепенно движение потеряло прежнюю силу40. В итоге разделение между буржуазными политическими лагерями, либеральным и консервативно-клерикальным, в Каринтии произошло по национальному принципу. Так, либеральный лагерь считался немецким, консервативный — словенским.
Однако с течением времени идеи немецкого либерализма трансформировались в идеи национализма, а словенско-немецкие противоречия еще более обострились. Уже в 60-х годах XIX в. в Вене и Граце были образованы немецкие националистические союзы. В июне 1882 г. Г.Шёнерер образовал Немецко-национальный союз, в программе которого содержались требования признания немецкого языка государственным во всех землях, входивших ранее в Германский союз, и заключение политического союза между обеими империями. В 1902 г. в Каринтии было учреждено Пангер-манское общество, члены которого поддерживали националистические идеи шенерианцев41. Одной из известнейших националистических партий в Каринтии являлась Немецкая национальная партия, впервые вышедшая на политическую арену в 1891 г. Со временем в Каринтии стали образовываться и националистические организации, подобные «Хайматбунду», «прославившемуся» не только политической пропагандой, но и планомерным террором на территории словенской Каринтии42.
Итак, обратясь к истории становления и развития словенско-немецких связей на территории Каринтии, можно утверждать, что установившееся много веков назад немецкое господство повлекло за собой изменения в различных сферах жизни словенского населения. Германизация, носившая на протяжении столетий достаточно спонтанный характер, во второй половине XIX в. стала планомерной. Германизации подверглись и быт словенцев, и местная система образования, и бюрократический аппарат. По нашему мнению, ее влияние сказалось и на специфике общественно-политического развития Ка-
ринтии. Так, либерально ориентированные словенцы в массе своей являлись сторонниками немецкой либеральной партии; словенский же либеральный лагерь так и не смог войти в спектр политических партий Каринтии. При этом либерально настроенные каринтийцы содействовали процессу становления словенского национального самосознания, что нашло свое отражение и в деятельности «Общества св. Мохорья», и в организации таборов, и в попытке создания словенской либеральной парти. Однако в Каринтии процесс словенской национальной интеграции не был ярко выражен.
Примечания
1 Tomasic I. Plebescit na Koroskem s pravne strani / Koroski zbornik. Ljubljana, 1946. S. 421.
2 См.: Zwitter F. О Slovenskem narodnem vprasanju. Ljubljana, 1990; Графенауэр Б. Национальное положение в Каринтии. Любляна, 1946; Kos М. Zgodovina Slo-vencev, od naselitve do Reformacije. Ljubljana, 1933; Kos M. Slovenska naselitev na Koroskem Ц Koroski zbornik. Ljubljana, 1946; и др.
3 См.: Wutte М. Kärntens Freiheitskampf. Stutgart, 1936; WutteM. Die Lage der Minderheiten in Kärnten und in Slovenen. Klagenfurt, 1926.
4 См.: Baum W. Kärnten im Zeitalter von Aufklarung und Vormarz. Matija Majar-Zi-ljski und sein geistiches Umfeld (1789-1848) Ц Matija Majar-Ziljski. Hermagoras, Klagenfurt, Ljubljana, Wien, 1995; Domej Т. О skupinski identiteti na Koroskem v pred-nacionalnem obdobju Ц Ibid; и др.
5 См.: Чуркина И. В. Словенское национально-освободительное движение в XIX в. и Россия. М., 1978; Curkinal. V. Matija Majar-Ziljski. Razprave dissertationes VIII/2. Ljubljana, 1974; ЧуркинаИ.В. Русские и словенцы: научные связи в конце XVIII в. — 1914 г. М., 1986; Чуркина И. В. Развитие идей государственности в программах политических партий Словении / Балканы в конце XIX—начале XX в. М., 1991; и др.
6 Ронин В. К., Иванов В. В. Проблемы этнического самосознания словенцев / Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху зрелого феодализма. М„ 1989.
7 Zwitter F. О Slovenskem... S. 417, 425.
8 Kos M. Slovenska naselitev... S. 43.
9 Ронин В. К. Комментарий к тексту: Павел Диакон «История лангобардов» Ц Свод древнейших письменных известий о славянах. Том II (VII-IXbb.). М., 1995. С. 498 (коммент. 47).
10 Kos М. Slovenska naselitev... S. 43
11 Подробно о развитии взаимоотношений баваров и карантанцев см.: Ронин В. К. Комментарий к тексту: Письмо некоего аббата / Свод древнейших письменных известий о славянах... С. 458-459 (коммент. 1).
12 Цвиттер Ф. Национальный вопрос в истории Словении / Ученые записки Института славяноведения АН СССР. М.; Л., 1948. Т. 1. С. 312-319.
13 Этнический характер словенской Каринтии. Приложение 3 к Меморандуму правительства ФНРЮ о словенской Каринтии, словенских пограничных районах Штирии и бургенландских хорватах. Б. м., 1946. С. 2.
14 Цвиттер Ф. Национальный вопрос... С. 313.
15 VosnjakJ. Spomini. Ljubljana, 1905. S. 12.
16 Domej T. О skupinski identiteti na Koroskem... S. 49.
17 Ibid.
18 Kos M. Slowenska naselitev...S. 61.
19 Графенауэр Б. Национальное положение... С. 9.
20 Kos M. Zgodovina Slovencev... S. 173.
21 Zwitter F. О Slovenskem... S. 456-457.
11 LinhartA. Poskus zgodovine Kranjske in ostalih dezel juznih Slovanov Avstrije. Ljubljana, 1981. S. 242.
23 Zwitter F. О Slovenskem... S. 459.
24 Wutte M. Kärntens Freiheitskampf... S. 236.
25 Hain J. Das Handbuch der Statistick des österreichischen Kaiserstaates. Wien, 1852. S. 207.
26 Этнический характер... С. 6.
27 Grafenauer В. Slovensko narodno vprasanje. Ljubljana, 1987. S. 38.
28 Zwitter F. О Slovenskem... S. 418.
29 Klemencic M. Die etnische Entwicklung und etnische Situation der Bevölkerung in Kärnten vor der Volksabstimmung 1920 / Kärnten — Volksabstimmung. 1920. Wien; München; Kleinenzersdorf, 1981. S. 14.
30 PleterskiJ. Narodna in politicna zavest na Koroskem. Ljubljana, 1965. S. 77.
31 Графенауэр Б. Национальное положение... С. 11.
32 VosnjakJ. Spomini... S. 275.
33 Ude L. Korosko vprasanje. Ljubljana, 1976. S. 275.
34 Wutte M. Die Lage der Minderheiten in Kärnten... S. 45.
35 Curkina I. V. In der Zeit Matija Majar-Ziljski / Die slawische Idee. Wien; München, 1991. S.8.
36 Ude L. Korosko-vprasanje... S. 273.
37 Ibid. S. 283.
38 MoritschA. Die nationale Differenzierung in Kärnten... S. 139.
39 PlaschkaR. G. Nationalismus-Staatgewalt-Widerstand. Aspekte nationaler und socialer Entwicklung in Ostmittel- und Sud-Ost-Europa. Wien, 1985. S. 127.
40 Pleterski J. Op. cit. S. 184, 204.
41 Ude L Avstrija, pangermanizem in Koroska / Koroski zbornik. Ljubljana, 1946. S. 624.
42 Графенауэр Б. Национальное положение... С. 21.
