CC BY
8К. Штурм-Шнаблъ1 (Австрия)
Культурная жизнь в приходе Шент Томаж от начала XX в. до немецкой оккупации
Предания, которые как устная история передаются из уст в уста, становятся более достоверными, если их можно подкрепить письменными источниками, т.е. архивными и литературными записями. В представленной статье я буду опираться на устные рассказы, подтверждая их документами из своего личного архива, из архива Кршского епископства и Каринтийско-го провинциального архива в Целовеце. Я начну с устных преданий, а затем воспроизведу рассказы своего деда Франца Штурма (1859, Скрбинье -20.08.1941, Свинча вас), отца Андрея Штурма (11.07.1895, Свинча вас -28.02.1978, Свинча вас) и его сестры, моей тети, Катарины Польцер, урожденной Штурм (25.04.1903, Свинча вас - 06.06.1985, Сподни Винарьи), подкрепив их имеющимися документами. Эти рассказы шли из сердец, глубоко уязвленных немецким национализмом. Эти люди развивали культуру и вели просветительскую работу, так как были убеждены в большом значении культурных ценностей. Помимо того, что они занимались тяжелым крестьянским трудом, они бескорыстно служили культурной жизни своего прихода, общины и широкой округи.
Франц Штурм родился в Кочнаре у Скрбини над Грабштайном в горной деревушке, которая была полностью отрезана от мира, до нее можно было добраться только после многочасовой ходьбы по горам. Там, наверху, в изоляции и отдалении от «цивилизованной» жизни сохранились многие предметы и обычаи древней славянской языческой культуры. Мой дед их хорошо знал, понимал природу и ее явления, был с ними связан мистически, по полям и лугам ступал с глубоким почтением к земле, которая для него являлась священным существом. Даже в 81 год он возглавлял группу из двенадцати косцов, определяя ритм и скорость косьбы. Дед произносил «золотые» языческие молитвы и заключал их молитвой «Отче наш». Из-за своей мистической связи с природой и почитания земли он вплоть до самой смерти не разрешал пользоваться химическими удобрениями. В те времена скромный надел (кметия) в Скрбинье не мог обеспечить большие семьи. Вместе со своим братом-близнецом Андреем дед пошел искать счастья в долину. Он изготовлял деревянные башмаки, носил их продавать на рынок в Целовец, а Андрей стал владельцем надела Морича в Свинче васи. Когда он женился на дочери Форлака в приходе Шент Петра у Грабштайна, он продал свой надел моему деду.
У хозяйки соседнего владения Томавина Терезии Фукс управляющей работала Мария Штурм2. Так как у Терезии не была наследников, она
в старости продала свое владение общине Целовец. Она приобрела также водные права на реке Крка, которыми раньше пользовалось владение То-мавина, чтобы построить электростанцию. Владение же купил Франц Штурм, который таким образом и стал крупным собственником Томавины. Надел Морича он позднее в 1926 г. передал сыну Михаэлу, когда тот женился на Катарине Ледерваш из Покрч. Так как старший сын Блаж Штурм не вернулся из России (погиб уже в августе 1914 г., но власти, пропагандируя военные успехи начала войны, родителям об этом не сообщили), владение Томавину дед передал моему отцу Андрею Штурму Дед умер в августе 1941 г. во время фашистского правления. В могилу Томановых, находящуюся на почетном месте у церковной ограды под крестом св. Кристофора, соседи-нацисты захоронить деда не разрешили. Вырытую там яму дважды засыпали землей, и мой отец Андрей Штурм был вынужден уступить насилию и похоронить отца на другом конце кладбища. Только после окончания войны ему смогли поставить памятник, на котором написано: «Когда минует время терпения, / пусть холодный крест украсит могилу, / объявит день восстания из мертвых, / укажет путь в рай над звездами».
В культурной жизни жителей прихода главную роль играл настоятель Иван Брабенец (21.08.1871 - 1940), крестьянский сын, родом из Хералец в округе Хумполец в Чехии. Он окончил гимназию в Хавличковом Броде. Как студент богословия в 1891 г. он пришел в Целовецкую богословскую семинарию в Каринтии, где епископ Кан посвятил его в сан священника. Сначала он был капелланом в Железной Капле, а в 1896 г. стал провизором в приходе Шент Томаж3 у Чилберка, где с 1900 г. стал приходским священником. После тридцатитрехлетнего служения там он в октябре 1929 г. переселился в Подкрнос уже в качестве пробста*. Там он 22 июля 1934 г. отпраздновал сорокалетие принятия сана священника. Все время своей службы он добросовестно записывал события и вел переписку с администрацией в защиту словенского языка в церкви и школе, все это он переписывал в «Хронику прихода» (« Liber Memorabilium»).
Приход Шент Томаж у Чилберка имел два отделения: Шент Лоренц при Жильях и Шент Марьето над Трдно вас, а, кроме того, еще особую часовню на Партовце. Согласно записи в «Хронике», к приходу Шент Томаж принадлежали: «Шент Томаж, Домачна вас, Чилберг, Гундршка вас, Горичица, Партовца, Рогарья вас/Рогарьовца, Шент Лоренц, Жилие/на Жи-лиях, Ямница/на Ямнице, Брезовье, Свинча вас, Шмарьета, Трдна вас, Бо-ровлье, Дельна вас» (Ян Брабенец, настоятель, дня 07.07.1909).
В сохранившейся «Хронике прихода» велись записи в 1864—1975 гг. Но именно в то время, которое я описываю, содержание жизни прихода было особенно бурным, прежде всего в сфере борьбы за словенский язык и культуру. Приход и община Шент Томаж издавна находились под силь-
* Словен. «proSt» - настоятель (прим. ред.).
ным немецким давлением как пограничные с немецкой территорией и поэтому подлежащие германизации в качестве первого объекта. Настоятель Брабенец боролся за сохранение в школе изучения Закона Божьего на словенском языке, что также приносило пользу широкой словенской общественности в Каринтии. Из «Хроники» видно, с помощью каких острых аргументов председатель школьного совета Хайн пытался заставить епископство приказать, чтобы Закон Божий во втором и третьем классах преподавался на немецком языке, а словенский язык использовался бы только в качестве вспомогательного. Это старались провести в школах Шент То-мажа и Тименицы. Настоятель Брабенец в подробном письме епископской администрации доказывал с юридической и политической точек зрения, что превращение шенттомажской школы в немецкую является, прежде всего, политическим решением и имеет своей целью германизацию, ибо из 84 детей только девять говорят по-немецки. В конце своего письма он указывал: «Вот почему почтительно подписавшийся учитель Закона Божьего пользуется словенским языком не в качестве вспомогательного, так как он является родным языком детей. Если бы учитель Закона Божьего обучал словенских детей (а это почти всех) на немецком языке, он не добился бы никакого успеха, но способствовал бы германизации, чего бы очень хотелось некоторым депутатам провинциального совета. Если провинциальный совет или провинциальный школьный совет так заботится о нескольких немецких детях в словенских областях, то почему они не так благожелательны по отношению к словенским детям и не желают, чтобы они также имели Закон Божий на родном языке, слушали и изучали его на родном языке; для того, чтобы им было легче учиться, надо позаботиться, чтобы они научились читать и писать по-словенски. Из всего этого следует: почтительно подписавшийся не может следовать предписаниям с.к. провинциального школьного совета, так как он должен был бы действовать: 1) против своей совести; 2) против детей; 3) против здравой педагогики. На основании этого почтительно подписавшийся просит уважаемый с.к. Ординариат, чтобы он защитил в этом деле справедливую позицию церкви.
Администрация настоятельства Шент Томаж у Чилберка Настоятель и катехет Янез Брабенец»4.
Настоятель Брабенец с помощью своей аргументации сумел убедить епископский ординариат, который написал и разослал окружное послание под названием «Unterrichtssprache / Regionsunterrichte / An den sogenannten / Utraquistischen Schulen. Klagenfurt/Am 11. Juli. 1910», в котором подтвердил то, что Брабенец решительно защищал, и отверг вмешательство провинциального школьного совета в вопрос о языке обучения при преподавании Закона Божьего5.
Другой эпизод борьбы Брабенеца с местными властями за словенский язык описан в «Хронике прихода» под названием «Дела Матицы». Как
член Матицы настоятель должен был посылать донесения о прививке оспы местному врачу в Госпе Свете. Поскольку тот не умел читать словенский текст, он возвратил донесение окружному начальству, которое потребовало от настоятеля, чтобы он это донесение перевел. Брабенец это требование решительно отклонил, предоставив серьезную аргументацию. Тогда окружное начальство послало настоятелю счет за сделанный перевод. 29 июля 1910 г. он отправил протест окружному начальству, который был отклонен. Настоятель послал протест министерству внутренних дел, ссылаясь на законные права, которые имеют также и словенцы. Министерство не ответило, и настоятель под документами написал: «Et facta est tranquillitas magna. Mat. 8/26 / Все тихо, никакого ответа». Об этом случае рассказала газета «Мир» в № 32.
Вышеописанные примеры гонений против словенцев со стороны ка-ринтийской администрации точно согласуются с рассказами моего деда, который был причетником в отделении прихода Шент Томаж - Шент Лоренц. Он рассказывал, как вместе с настоятелем Брабенецом в 1910 г. он принял участие в собрании служителей церкви в Шент Виде на Глине. Там высокий церковный сановник в своем выступлении провозгласил: «Мы должны стремиться как можно скорее германизировать земли вплоть до Крки». Настоятель и Штурм были очень возмущены и по пути домой размышляли о способах противодействия этому. Плодом их размышлений стало создание словенского просветительского общества «Единост» и Ссудно-сберегательного кооператива в Шент Томаже. Это произошло в 1910 г. Это событие настоятель кратко описал 09.05.1911 г. на С. 38 и 39 в «Хронике прихода», где привел также и имена первых членов комитета указанных обществ. «Общество: католическое словенское просветительское общество Шент Томажа и округи (Kath. Slov.Bildungsverein) учреждено в Вербное воскресение 1910 г. на принципах христианства. Основа организации: «За веру, отечество и императора». Сберагательная касса. Ссудно-сберегательный кооператив в Шент Томаже у Целовца. Основан по постановлению провинциального суда в Клагенфурте (Firm. 741. Gen.IV. 115/1 -7 июля 1910). Первый комитет (правление): Иван Брабенец, настоятель, глава; члены комитета: Юрий Вальдхаузер, Иожап из Шент Томажа; Балта-зар Когельник,^управляющий из Гундршского замка; Густав Пиппин Иорг из Горичицы; Иозеф Кухер, сын Руша в Шент Лоренце; Иожеф Миклауц Раат из Запуж. Шент Томаж дня 9.5.1911. Иоганн Барбенец, настоятель».
В сохранившейся протокольной записи первого заседания общества 20 марта 1910 г. можно прочитать, что настоятель Брабенец собрал вокруг себя, прежде всего, молодежь. Председателем первого комитета был собственник надела (кметии), ревизорами также избрали двух собственников, в то же время другие члены комитета являлись сыновьями крестьян-собственников, то есть младшим поколением. На это указывает дословная выписка из протокола: «Протокол заседания. Секретарь: год 1910. Франц Ро-вередо.
1. заседание 20.03.1910. На учредительном собрании комитет постановил избрать
I. председателем господина] Юрия Вальдхаузера из Шент Томажа; II. (вице) председателем Юрия Розегера, Укежева сына из Трньи васи. Секретарем: г[осподина] Франца Ровередо, причетника в Шент Томаже; II: г[осподина] Франца Кухера, Рушева сына из Шент Лоренца; казначеем: I. [господина] Андрея Куса, сына Смречника из Рогарье васи; II. г[осподина] Блажа Штурма, сына Томанова из Свинче васи (7тас1ог^; господина] настоятеля Брабенеца из Шент Томажа библиотекарем; господина] Балт[азара] Когелника, управляющего в Гундершке васи и Винц. Куле из Гундершки васи, обоих контролерами счетов. Заключение. Франц Ровередо. Секретарь».
В первые годы перед началом Первой мировой войны общество развивалось очень успешно и имело обширную просветительскую и культурную программу. Интересной личностью и видной фигурой в культурной деятельности являлся секретарь Франц Ровередо, причетник и органист в Шент Томаже6. С установлением просветительского общества он стал обучать молодежь музыке и основал общество тамбуристов. Тамбуры купил на свои деньги настоятель Брабенец, общество возвращало ему долг частями. Первую часть в 50 к[рон] ему вернули 10 марта 1912 г., оставшуюся часть долга - 30 к[рон] уже 26 мая 1912 г. Общество платило Ровередо за обучение и руководство тамбуристами. Кто желал и был способен к этому, мог обучаться игре на других инструментах, хоровому дирижированию. Моя тетя Катарина Пельцер, урожденная Штурм, кроме органа, играла также на скрипке. Моего отца Ровередо выучил не только на органиста, но и на хормейстера. Вообще общество начало действовать с энтузиазмом и большим успехом в различных областях. Кроме решения о создании оркестра тамбуристов на втором заседании общества 17 апреля 1919 г. было решено: «Установить а) вспомогательный комитет для музыкантов: г[оспо~ дин] [настоятель| Брабенсц, Кус Андрей, Кусс Валентин; а)Штурм Андрей, Йожеф Розегер, Иожеф Хольцер, Михи Новак; б) для музыкантш - г[ос-подин] н[астоятель] Брабенец, Андрей Кус, Алоизия Нусбаумер, Мария Крамер, Штурм Нежа.
4. Комитет постановил проводить обучение пению юношей в 1-е и 3-е воскресенья, девушек - во 2-е и 4-е воскресенья месяца.
5. Комитет решил попытаться пригласить 24 апреля учителя физкультуры из Целовца.
На этом заседание окончилось. Франц Ровередо. Секретарь». Особенно интересным кажется факт приглашения учителя физкультуры в такой полностью крестьянский район, что было, по всей вероятности, связано с движением «Сокол»*. Уже на следующем заседании 4 сентября 1910 г. настоятель Брабенец предложил организовать курсы стенографии, кото-
»#:<Сокол» - словенское спортивное общество, организованное в 1863 г. (прим. ред.).
рые по данным протокола начали действовать 25 марта 1912 г. В том же 1912 г. стали работать курсы счетоводов (бухгалтеров). В 1911 г. зафиксировано только одно заседание общества. На первом заседании 1912 г. шел разговор о газетах, которые выпишут в пользование членов общества. Речь шла о газетах: «Злата доба» Словенской стражи, «Словенец», «Домолюб», «Мир» и «Кметовалец». Настоятель Брабенец, который сам был образованным человеком и имел большую личную библиотеку, основал библиотеку общества, в которой работал библиотекарем, и благодаря своим знаниям мог заботиться о приобретении хороших книг для нее. Мой отец Андрей Штурм мне рассказывал, что члены общества «прилежно, прилежно читали все-все, и ни одна книга дома не оставалась без внимания». Была собрана богатая библиотека общества, которая во время Второй мировой войны погибла. Др. Павле Заблатник в свое время нашел несколько книг у одной женщины, члена общества, проживавшей в Гундрешском замке, которая спасла часть библиотеки.
Театральные представления - «игры» - стали основой деятельности общества, которая выходила далеко за пределы прихода. Представление «Св. Алеш», например, смотрели даже в Глобаснице; представления давали в Тименице, Личьи васи, у Крайцера, даже в Долине и в других местах. И, конечно, в разных местах прихода: при Кропфе в Шент Лоренце, при Кропфе в Рогарьи васи, в Хрибернике или Локвирте в Трньи васи и, конечно, в Шент Томаже в помещении общества и Ссудно-сберегательного кооператива. Мало-помалу появилась потребность в соответствующем зале. В 1912 г. общество насчитывало уже 120 членов. Поэтому на заседании 3 марта 1912 г. постановили договориться со строительным подрядчиком из Целовеца Малеем о строительстве отдельного помещения для общества. После подготовки проекта 11 мая 1913 г. подали властям прошение о разрешении построить помещение. 9 ноября 1913 г. помещение по желанию общины приспособили для игры в нем зимой. До националистического террора в этом помещении размещались общество «Единост» и Ссудно-сберегательный кооператив Шент Томажа. Надпись на здании пережила Вторую мировую войну, ее уничтожили только в период Второй Австрийской республики после 1955 г., когда уже действовал параграф 7 конституционного закона о национальных меньшинствах в Австрии.
Театральная деятельность, тамбуристы, хор являлись основой общественной и религиозной жизни в приходе и за его пределами. Деятельность общества очень хорошо принималась населением. На объявленных представлениях выступали тамбуристы, пели, играли пьесы. Собрания, на которых читались лекции, называли «говорники», и они тоже носили просветительский характер. Из протоколов видно, что в качестве докладчиков (говорников) несколько раз приглашали г-на Криглна и г-на Миклавца из Целовеца. На общем хозяйственном собрании, которое 29 июня 1912 г. организовали в помещении хозяина гостиницы Кропфа в Рогарьи васи, докладчиком выступал настоятель Полянец. Между войнами, по воспомина-
ниям моего отца, в качестве «говорников» выступали др. Ламберт Эрлих, др. Ариец, др. Рожмаи и другие. Общество в то время насчитывало 150 человек. На заседании 11 мая 1913 г. 18-летний Андрей Штурм был избран казначеем общества. С тех пор началась его многолетняя деятельность в словенских учреждениях: он был словенским представителем в провинциальном культурном совете, членом комитета общины Шент Томаж, многолетним председателем Ссудно-сберегательного кооператива в Шент То-маже, органистом и руководителем хора в обществе и в церкви. Общество устраивало также однодневные курсы, например, социальные и хозяйственные, или же оповещало своих членов о возможных льготах в области хозяйства, как, например, о поддержке, которую предлагал хозяевам провинциальный культурный совет (предшественник нынешней крестьянской палаты).
Для артистов театральной труппы по решению общества после выступлений устраивали угощение с питьем и едой. Обычно приглашалось приблизительно 40 человек, которые активно участвовали в представлении. Предлагаемые пьесы были очень разнообразны. Как видно из протоколов заседаний общества до 1914 г., когда разразилась Первая мировая война, играли следующие пьесы: «Св. Алеш», «Три сестры», «Вечная молодость и вечная красота», юмореска «Кмет Херод», «Трактирщик у Кривого рога» и «Не в Америку». Как видно из протокола от 10 октября 1937 г., в 1938 г. предполагали поставить пьесу «Миклова зала». Со временем общество собрало много театральных костюмов для различных ролей. Во всяком случае, крестьянская молодежь наряду со своим тяжким трудом много времени уделяла своему образованию, если еще принять во внимание, что им приходилось в большинстве случаев ходить пешком. Члены общества сами должны были организовывать перевозку и установку сцены, реквизита и т.д.
Как я уже отмечала, Первая мировая война парализовала общественную жизнь. С одной стороны потому, что много молодых людей было призвано в армию, но особенно потому, что внутри монархии началась война против славян. Венский писатель и юрист Вальтер Роде 8 августа 1924 г. писал в «Арбайтерцайтунг Виен», что «старая Австрия, втянутая в войну почти со всеми народами мира, сочла целесообразным в таких сложных военных условиях объявить войну своим собственным народам, тем народам, из которых она состояла». Кроме внешнего фронта она открыла второй фронт внутри государства и бросилась воевать со своими собственными гражданами, а именно со славянами, и этим она себе больше всего навредила. Вальтер Роде тогда был судьей в Люблянском замке, который австрийцы превратили в тюрьму для «антиавстрийских элементов». Он описывает, как в замок привели группу индусов, моряков на английском военном корабле; почти все они были заключены в холодные сводчатые камеры и умерли от легочных болезней, или, как однажды привезли целый класс девочек из Горицы, которые якобы высказывались в антиавстрий-
ском духе. Именно в этих сводчатых коридорах и камерах был в заключении также и Иван Цанкар. Эти помещения он увековечил в своей книге «Видения».
Такая же судьба ожидала секретаря Франца Ровереду и его мать, которая была венецианской словенкой и гражданкой Италии, - их также интернировали. Настоятель Брабенец поехал на почтовом поезде в Целовец, чтобы просить о своем освобождении от должности, поскольку приходом с тремя отделениями тяжело управлять без причетника и органиста. По дороге в Целовец он разговорился с человеком, который у дороги заготовлял корм для скота. Попутчица донесла на него, что он якобы кричал «Ви-ва, итальянцы!», ибо тогда Италия как раз вступила в войну против Австрии. Настоятеля арестовали и осудили на шесть месяцев каторжной тюрьмы, что для больного Брабенеца означало несомненную смерть. После шести недель его амнистировали. Брабенец сам это описывает в «Хронике прихода» (С. 39^40), этот случай опубликован также в очень интересном сборнике документов о преследованиях, которыми подвергались словенские священники в Каринтии во время Первой мировой войны и после нее со стороны официальной Австрии и со стороны науськанной против словенцев толпы2.
Несмотря на все увеличивавшийся раскол между жителями прихода со словенским самосознанием и жителями, осознающими себя немцами, общество и в дальнейшем переживало свой расцвет. Факты, о которых я знаю из личных свидетельств, больше всего подтверждают записи в «Хронике прихода», документы из архива Кршского епископства в Целовце8 и документация Ссудно-сберегательного кооператива в Шент Томаже. Ссудно-сберегательный кооператив действовал наиболее активно: в него вступали люди из всей округи. 7 июня 1942 г. его насильно вместе со всеми членами включили в состав немецкого Райффайзен в Шкофьем двору. После победы над фашистами он был на основании закона о восстановлении словенских кооперативов в Каринтии - BGBL 57/49 от 9 февраля 1949 г. и на основании судебного решения от 6 июля 1949 г. Gen 4-114 - восстановлен. На чрезвычайном общем собрании 8 июня 1949 г., которое состоялось в Свинче васи, ее председателем снова был избран Андрей Штурм из Свинче васи, его заместителем Миха Штурм из Свинче васи 9, в управляющий комитет Блаж Ледерваш из Покрч, Томаж Васте из Грабштана 29, и Янко Греблахер, чиновник в Целовеце, Великовска цеста. В контрольный комитет были избраны Петер Васте, чиновник из Целовеца, Мариенгас-се 2, Миха Новак, причетник в Шент Томаже и Иожеф Штурм, сын Морича в Свинче васи 9. Андрей Штурм оставался председателем Ссудно-сберегательного кооператива до своей смерти 28 февраля 1978 г.
Ссудно-сберегательный кооператив в Шент Томаже вычеркнули из регистра 15 марта 1984 г., так как он являлся символом существования словенцев в этих краях в течение 74 лет. Андрей Штурм, который в 1913 г. стал казначеем общества «Единост», во время Первой мировой войны был
избран казначеем Ссудно-сберегательного кооператива, а на общем собрании 9 мая 1926 г. - его председателем. Тогда из управляющего комитета вышли настоятель Янез Брабенец, Йожеф Милавц, собственник в Запужах, собственник Балтазар Когельник в Гундершкой васе и Стефан Крамер, собственник в Трдни васе. Вместо них новыми членами управляющего комитета стали Андрей Штурм из Свинче васи, Мартин Суетте из Вирне васи, Томаж Васте из Доманче васи и Миха Штурм Морич из Свинче васи. Из старых членов управляющего комитета остались Юрий Вальдхаузер, собственник в Шент Томаже, Густав Пиппан из Горичицы и Йожеф Кухер, собственник в Шент Лоренце. В контрольный комитет были избраны Себастьян Кордаш из Тименицы, Винценц Куле из Гундершки васи, Йохан Kay из Партовца, Янез Брабенец, настоятель в Шент Томаже, и Валентин Вендл из Гундершке васи.
Ссудно-сберегательный кооператив в Шент Томаже у Целовца был, следовательно, основан по инициативе настоятеля Янеза Брабенеца вместе с обществом. Его быстрое развитие прослеживается по сохранившимся документам, то есть по книге ссуд и книге сберегательных вкладов. Все записи в них велись на словенском языке. Между ними находится интересный документ, который, с одной стороны, показывает пределы распространения его деятельности, а с другой - дает названия личных имен и местных названий домов, их записывали так, как они произносились на местном наречии и с местными вариантами, редко когда названия писались по-немецки или с немецкими вариантами. Интересен также социальный состав Ссудно-сберегательного кооператива в Шент Томаже: членами его были мужчины и женщины из всех социальных слоев словенского населения - собственники, служащие, кайжары (наемные работники, имевшие свой дом), прислуга, рабочие, ремесленники, чиновники и др. Были люди из соседних приходов и общин (общины по составу до 1972 г.): Шент Томаж, Тименица, Покрче, Шент Якоб у дороги, Грабштань, Госпа Света, Медгорье, Жрелец, Отманье, Рожек и даже из Целовеца.
Для меня, конечно, наиболее интересны те члены кооператива, которые были из прихода Шент Томаж, потому что я знаю лично их потомков. Мне сочувствуют те, кто еще помнят, что их предки активно участвовали в деятельности словенского общества или словенского Ссудно-сберегательного кооператива. Одни с удовольствием говорят со мною по-словенски, другие не желают этого и говорят по-немецки, хотя и понимают словенский язык. Мне кажется, что они чувствуют себя неудобно. Я должна сказать, что в последнее время я снова встречаю среди представителей третьего поколения тех, кто сожалеет, что не знает больше языка своих дедов и ощущает это как свой недостаток.
Когда немецкий Райффайзен в Шкофьем двору поглотил Ссудно-сберегательный кооператив в Шент Томаже, он принял в качестве членов из нее только 58 человек, остальных вычеркнул. После Второй мировой войны Союз словенских задруг после долгой юридической волокиты по-
лучил назад свои Ссудно-сберегательные кооперативы, однако шентто-мажский кооператив не смог получить место в своем бывшем здании. Здание, которое он вместе с обществом «Единост» при поддержке настоятеля Брабенеца построил, являлось собственностью церкви. Пронемецки настроенный настоятель Вальтер Кеберл этого не позволил. Место пребывания Ссудно-сберегательный кооператив получил в помещении Союза словенских задруг в Целовеце. Мой отец Андрей Штурм, оставаясь его председателем до самой смерти, ходил туда на заседания. Вспоминаю, что на день св. Томажа (Томановино) приходили к нему разные люди и просили ссуды, говоря по-словенски. Помню крестьянку с сыном из Покрч у Цело-вца, они оба хорошо говорили по-словенски, чему я тогда очень удивлялась.
Деятельность общества «Единост» и Ссудно-сберегательного кооператива из Шент Томажа в период между войнами была успешной. Общество, по воспоминаниям моего отца, насчитывало уже 150 членов. Они продолжали культурную деятельность, т.е. устраивали представления, играли на тамбурах, слушали доклады так называемых «говорников», обучали своих членов на разных курсах в Целовеце и Любляне. Протоколы заседаний того времени, к сожалению, не сохранились. Имеется только протокол от 10.10.1937 г., когда председателем общества был Михаэл Штурм (28.09.189224.01.1970) из Свинче васи, брат отца. Секретарем общества была Мария Штурм (1893-1960), сестра отца, которая вела этот протокол, ее почерк узнала именно я. С самого начала она была членом общества, активная актриса и член театральной труппы. Интересно, как оптимистично в то время планировали дальнейшую работу общества, что доказывает запись в протоколе общества:«1. заседание 10.10.1937. Решено созвать собрание общества в ноябре этого года, / дальше решено подготовить пьесу «Микло-ва зала» на будущий год. / Далее послать двух членов общества на курсы проводников, которые пройдут 7 и 8 ноября этого года. Заключение: Миха Штурм, Юрий Вальдхаузер, М.Штурм (секретарь), Map. Новак (библиотекарь)».
Воодушевление осознающих себя словенцами жителей прихода и общины до Второй мировой войны доказывает следующая заметка путешественника по Каринтии, копию которой мне предоставил Янез Стергар:
«Проф.др. Фран Цвиттер:
Сообщение из Каринтии / апрель 1935 г. (Arhiv Inv. F. 146. ov. 6)
3. На границе в Шпилях полиция у меня отобрала «Ютро», поскольку его нельзя ввозить в Австрию. То же самое будет и с еженедельником «Словенец»?
Монсеньер Подгорц был бы рад узнать, почему «Словенец» не печатает его, как говорят, очень актуальных статей. Г. Зупанец просит, чтобы мы спросили об этом.
Штурм. Шент Томаж: этот наш кусок Каринтии, величиной более, чем 70 га прекрасной земли на Крке, особенно гордится своим Ссудно-сбере-гательным кооперативом, который 20 лет назад установил прошт Брабенец
для общин Тименица, Госпа Света, Шент Томаж, Шент Якоб и Покрче с центром в Шент Томаже. По уверению Штурма, сейчас это наиболее основательный словенский Ссудно-сберегательный кооператив. Один из теперешних членов комитета словенский крестьянин из Госпы Светы (к сожалению, по своей давней неисправимой привычке его имя я счастливо позабыл), откуда он регулярно приходит на заседания, [сообщил - И.Ч.], что 23.04. Ссудно-сберегательный кооператив будет праздновать 25-летний юбилей и там вручат почетный диплом прошту Брабенецу. Дед Штурма, который воспитывает (вместе с бабушкой) внучку Верицу, говорит с несокрушимой верой, что пройдет немного времени, и вся Каринтия станет словенской! Откуда у этих людей такая вера и такой оптимизм здесь, на последней границе нашей словенской земли?!! Настоятель Яколич является несчастьем для этого края: в этом Штурму признался сам епископ Рорахер».
Относительно упомянутого члена комитета я нашла в книге ссуд несколько собственников из Госпы Светы, - член кооператива был из деревни Арндорф. Старый отец Штурма, уже упомянутый Франц Штурм, его жена, моя бабушка была Мария Штурм, урожденная Адамич из Загорья (мы дома говорили - Жагарье), умерла в 1943 г. у своей дочери Катарины Польцер в Споднях Винарьях и похоронена в Шент Виде в Подюне. Когда ее внук Марьян Штурм (теперешний председатель Союза словенских организаций), который родился в 1951 г., следовательно, спустя несколько лет после ее смерти, в 1970-е годы, еще учеником, участвовал в борьбе за словенские надписи в австрийской Каринтии, науськанные немецко-ориентированные сограждане осквернили ее могилу. Верица, которую она вынянчила, моя сестра Вероника Штурм, рождения 04.02.1934 г., была убита лагерным врачом на руках у матери с помощью инъекции. И никто за это не ответил. О настоятеле Яколиче я напишу позднее.
В действительности после плебисцита в приходе Шент Томаж, как и повсюду в словенских землях Каринтии, началось жестокое преследование словенского населения и в том числе настоятеля Брабенеца. Это можно понять в рамках общего настроения мстительности немецко-говорящего населения Габсбургской монархии, которое теперь должно было довольствоваться «маленькой» Республикой Австрией. Немецко-говорящие граждане монархии, которые в ней пользовались всеми привилегиями господствующей нации, не могли простить другим народам, что они сбросили немецкую гегемонию и создали свои собственные национальные государства, таким образом, разрушив «образцовое многонациональное государство» (отчасти этот миф жив и до сих пор). Пауль Парин, швейцарский этнопсихоаналитик и писатель, пишет, что Габсбургская монархия являлась колониальной державой, в которой славяне были угнетаемым народом. Немецко-австрийские государственные деятели не желали признавать, что они сами виноваты в том, что они гегемонистски эксплуатировали и не желали признавать культурные особенности и свободу развития
славянских народов. Габсбургская монархия не являлась неким прообразом Объединенной Европы, ведь в ней отсутствовал главный фактор, а именно признание равноправия и равной полезности также и славянских наций, их языков и культур. Семь миллионов немцев господствовали над 20 миллионами представителей других наций, отказывая им в праве на развитие собственной культуры и языка. П. Г. Троппер в своей вышеупомянутой книге приводит документы, из которых видно, как немецкое руководство в стране отказывалось от всякого компромисса, с чем епископство не всегда соглашалось9. Антисловенская деятельность провинциальных властей приводила к тому, что науськанная толпа не стыдилась грабить церковное имущество и имущество настоятелей.
В документе, опубликованном в книге П.Г. Троппера (С. 153-156), прошт Рандл из Добрли васи сообщает епископскому ординариату, как в его про-штве ограбили все приходы, кроме прихода Езерско: из хлевов вывели коров, забили свиней и съели их, осквернили церковные вещи и выбросили их на дорогу и т.д. Власти арестовывали священников и угрожали, что их убьют, некоторые из них вынуждены были бежать. Такая обстановка в словенских землях накануне плебисцита посеяла страх у населения. Поэтому понятно, что Общество св. Мохора как словенское учреждение стремилось спасти типографские машины от вандализма натравленных немецких грабителей. Словенская учительница и активистка в Покрчах госпожа Мария Эйншпиллер (1885-1968), в замужестве Инзко, мать покойного советника, политика, историка и педагога Валентина Инзко (22.01.1923-06.11.2002), организовала спасительную акцию. Так как владение Томаново в длину простиралось на полтора километра по границе с долиной Крки, которая в то время являлась демаркационной линией с зоной В, и так как все Тома-новы хорошо знали все дороги до Целовеца и обратно, не удивительно, что она просила их о помощи. Так, мой отец с удовольствием рассказывал, как он перевозил печатные станки типографии Общества св. Мохора окружными путями из Целовеца в Свинчу вас. В доме находились жандармы, которые разнюхивали и шпионили, но мой дед Франц Штурм задержал их, угощая вином и закуской, а в это время Андрей Штурм ускользнул с машинами, переправился с ними через Крку на станцию в Грабштань, откуда их отправили в Превалье, где типография Общества св. Мохора работала до тех пор, пока ее не переместили в 1927 г. в Целье.
После плебисцита, несмотря на обещанный мир, повсюду в Каринтии, и также в приходе Шент Томажа, начались страшные гонения против всего словенского. Но словенцы во главе с настоятелем Брабенецом сохранили мужество и, защищая словенскую культуру, развили бурную деятельность. Общество наряду со своей светской работой: постановкой пьес, игрой там-буристов, просвещением - во многом способствовало и оживлению религиозной церковной жизни. На большие церковные мероприятия, например, на храмовые праздники члены общества украшали божественную мессу музыкой и пением, так что люди приходили на торжественную службу как
на концерт. Так, в «Хронике прихода» записано, что органист Штурм, заботясь о музыкальном сопровождении, просил свою сестру, чтобы она пришла издалека и помогла бы ему играть на органе при торжественной мессе. Речь шла о Катарине Польцер, урожденной Штурм, моей тете, сестре моего отца, вышедшей замуж в Лазаре в Подъюне. Когда я навещала ее в больнице в Целовеце, она, будучи уже весьма пожилой, рассказывала, что как-то во время обучения игре на органе, некий пронемецки настроенный прихожанин подошел к ней сзади и ударил по стулу так, что она упала на спину. «Это была борьба, это была борьба», - вздыхала она пятьдесят лет спустя. Этот случай отмечен в «Liber Memorabilium» на стр. 59. В сообщении о народной мессе в приходе в 1933 г. указывается: «...из-за раздела прихода на три церкви и два языка» проповеди читались по-словенски и по-немецки, между тем, пели только по-словенски.
Другой рассказ о торжественной мессе, которую словенцы сопровождали музыкой, относится к 1938 г. и связан с храмовым праздником в отделении Шмарьетта. Словенский хор, которым тогда руководил мой отец, особенно готовился к этому событию. Чтобы хор звучал еще мощнее, пригласили певцов из Рожа. Их пришло много, а перед этим все они у Томана в Свинче васи все вместе репетировали. Некоторые хористы спали в сарае, так как в доме для всех не хватило места. Перед богослужением все собрались на хорах и ожидали начала мессы. Тогда настоятель позвал руководителя хора в ризницу. Там его ожидали Стефан и Иожеф Таушитц из Трньи васи, которые требовали от настоятеля, чтобы он не допускал словенского пения. Они также заявили Андрею Штурму, что словенского пения быть не должно. Штурм на это ответил, дескать, знал бы он раньше, а теперь, когда на подготовку к пению они потратили много сил, долго репетировали, они не допустят, чтобы их прогнали. Так как Таушитцы по-прежнему настаивали на своем, Штурм обратился прямо к Иожефу Таушитцу, который был дипломированным инженером, а позднее и австрийским депутатом: «Разве в университете вас учили такой культуре и просвещению?» После этого Стефан сказал своему брату: «Пепа, тихо, Пепа, тихо!». Хор пел при торжественном богослужении, и после него люди не хотели уходить из церкви и еще целый час слушали словенские песни. Скорее всего, они раздавались в этой церкви последний раз.
Нарушение спокойствия и провокации со стороны немецких националистов после плебисцита происходили во всех краях при любой возможности. Это доказывает запись настоятеля Брабенеца, сделанная им в 1923 г. в «Хронике прихода» на стр. 49: «Памятник погибшим в войне торжественно открыли в Шент Лоренце 30 сентября 1923 г. (в воскресение). В 10 часов настоятель Ян Брабенец прочел на словенском языке проповедь о значении памятника падшим во время войны. Почти все плакали, когда он описывал терпение, смелость и героическую смерть сражавшихся за родину. В конце проповеди он призвал любить родину, призвал к согласию, прилежной работе и бережливости на обновленной родине. После мессы
под открытым небом музыканты величественно сыграли мессу Гайдна, а затем был открыт памятник (обелиск в 4,6 м высотой с сидящим на нем орлом). Мужской хор под руководством господина Симона Олипа запел песню «Сегодня день Господа». Потом директор сельскохозяйственной школы в Целовеце произнес краткую речь на словенском языке в немецком националистическом духе. «Оставайтесь немцами, сохраняйте немецкий дух, защищайте родину от внешних и внутренних врагов!». Свою речь он закончил призывом к объединению с Германией. Брамбовцы громко кричали «Хайль!» и этим испортили праздник и сами себя опозорили. Из-за этой провокации люди были огорчены. До этой «торжественной речи» все было хорошо, и люди потом говорили, что оратор все испортил. Или не могли найти лучшего оратора? Я говорю - нет, так как именно такого они и хотели иметь» (23.10.1923. Ян Брабенец).
Первый вал агрессивной германизации после плебисцита достиг пика в 1923-1924 гг., когда науськанные немецкими националистами прихожане требовали использовать в церкви исключительно немецкий язык. Это им сделать не удалось, поскольку словенское население этому воспротивилось, а епископский ординариат приказал, чтобы проповеди читались по-словенски и по-немецки10. Большое количество прошений и решений в архиве Кршского епископства говорит об упомянутой борьбе за сохранение словенской идентичности. Жалобы в письме к епископу Адаму Хефте-ру от 12.05.1924 г. указывают, насколько пронемецки настроенным прихожанам мешало просветительское общество и как они ненавидели настоятеля Брабенеца, поскольку он поддерживал словенскую культуру и язык.
Привожу несколько наиболее выразительных мест из этого письма: «Господин настоятель из Шент Томажа до войны с некоторыми переселенцами с гор и другими жителями основал Славянское пчеловодческое общество, хотя у нас имеется здесь полностью неполитическое пчеловодческое общество с немецким письменным языком, а также Сберегательный кооператив, хотя в общине работает неполитическое общество «Райффай-зен» и славянское общество («Единост»), В помещении церкви, которое, вероятно, должно было объединять всех прихожан, это пристрастное общество устраивало театральные представления.. .На стене кладбищенской церкви Шент Лоренц настоятель самовольно поместил славянскую надпись, в которой имеются совершенно непонятные слова11. Несмотря на выборы, настоятель назначает причетниками славян, если это только возможно, хотя один не умеет ни писать, ни читать... Господин настоятель во время плебисцита передал из словенского театра через своего сторонника костюмы в зону А, чтобы там велась пропаганда против тех, кто миролюбив и верен родине... Миролюбивые прихожане, подписавшиеся здесь, хотят, чтобы дела велись по-немецки, так как среди них имеются и чистокровные немцы, во всяком случае их больше, чем тех, кто не понимает немецкого языка»12. Письмо без подписи датировано 5 июня, в нем отклоняется требование епископа, чтобы они поговорили с настоятелем; заклю-
чительное предложение очень грубое, будто бы это последняя просьба и последний шаг на пути к примирению. 10 июня пришел ответ епископского ординариата, в котором резко осуждается дерзкий тон письма и выносится решение, о том, что совместная комиссия должна обсудить вопрос на месте.
Комиссия собралась 22 июня 1924 г. В сохранившемся протоколе приводятся разные предложения. Письмо словенских прихожан в епископскую администрацию, датированное 29 июня, выражает протест против того, что на заседании комиссии Таушитц провозгласил себя их представителем и потребовал, чтобы проповеди в Шмарьете происходили только на немецком языке. Словенские прихожане не признавали его своим представителем. «Жители, которые почти все словенцы, возмущены предложением Таушитца и протестуют против него. Они требуют вернуться к старому обычаю и каждое воскресенье слушать божье слово на родном языке». Под письмом было большое количество подписей. В письме от 28 июля 1924 г., посланном в приход, епископская администрация указывает, чтобы при церковных обрядах использовались оба языка.
Второе наступление агрессивной германизации церкви датируется началом 1930-х годов. В 1929 г. настоятель Брабенец ушел на пенсию и стал проштом в Подкрносе. Хотя его наследник Иожеф Яколич был словенцем из Краня, он рос в Целовеце, куда переселились его родители. Он встал на сторону пронемецки ориентированных прихожан, из-за чего возникло много острых споров. Из «Хроники прихода» я привожу здесь его запись, из которой можно ясно понять сложившееся в то время положение: «1932 г. Борьба за язык - спор из-за языка.Уже годы в этом приходе - как типичное, достойное сожаления, но неизбежное явление в смешанном в языковом отношении приходе - шла более или менее оживленная борьба и спор из-за языка во время религиозных действий и богослужения. Провизор Яколич больше сочувствовал проведению богослужения на немецком языке. Причиной этого, с одной стороны, являлось сокращение обучения словенскому языку с детского возраста, а с другой - в сознании того, что преобладающая часть населения требует и желает проведения богослужения на немецком языке, и за исключением отдельных случаев - все прихожане хорошо понимают немецкий язык. Летом этого года господин Андрей Штурм, один из самых богатых и влиятельных собственников прихода, передал в архиепископский ординариат обширную письменную жалобу, в которой он с горечью обвинял приходского провизора и писал, что боится полного исчезновения религиозной жизни в приходе. Жалобу уважаемый архиепископский ординариат передал провизору, чтобы он объяснил свои действия и ответил на аргументацию. Тогда провизор в большом письме объяснил свою точку зрения архиепископскому ординариату. От провизора ожидалось новое решение относительно использования обоих языков при богослужении, но оно не пришло, и провизор и позднее был озабочен тем, что его несомненно односторонний и недальновидный личный неправильный
подход не являлся удачным решением. Но, как говорят, осознание этого пришло к провизору много позднее» (перевод автора с немецкого).
Как отдельные лица боролись за права родного языка, показывает рукопись епископа Рорахера из Архива Кршского епископства, которая гласит: «Шент Томаж/Чилберг. Г-н Штурм Михаэл пришел ко мне и просил, чтобы позаботились о том, чтобы его дети Мария (2 класс) и Иозеф (1 класс) изучали Закон Божий на словенском языке. Приходского провизора он об этом просил дважды, но безрезультатно. Целовец 1.ХП. 34. Рора-хер. Также он просит, чтобы в Шент Томаже и особенно в его отделениях (Шент Лоренц и Шмарьета) чаще проповедовали на словенском языке» (перевод автора с немецкого). Уже 03.12.1934 г. письмо было отослано в канцелярию прихода, в нем были повторены все требования Штурма и объявлен указ епископской администрации о том, что преподавание Закона Божьего должно происходить на родном языке.
Церковная жизнь была тесно связана с обществом «Единост»: хор общества пел во время мессы и других церковных торжеств. Во многих случаях к нему присоединялись также тамбуристы. В уже упомянутой книге о тамбуристах в Каринтии Власта Локар Лавренчич и Ханци Габриел описывают общество «Единост» (С. 104 и 105). Там в конце отмечено: «Последнее выступление тамбуристы провели в начале июня 1914 г., потом, к сожалению, эта культурная отрасль угасла из-за войны». Однако после 1920 г. кружки тамбуристов вновь стали действовать, только споры с пронемецки настроенным населением у них обострились. Также и театральная деятельность словенского общества была для них как кость в горле, ведь люди ее горячо поддерживали. В приведенной книге Власты Локар Лавренчич и Ханци Габриела на стр. 153 цитируется сообщение из «Ко-рошкега словенца» (05.05.1937. № 18. С.З), которое гласит: «Шент Томаж у Клагенфурта - Шент Томаж у Целовеца. В последнее воскресение в апреле в помещении Ссудно-сберегательного кооператива происходило общее собрание «Единости» с пением смешанного хора из Покрч, игрой цело-вецких тамбуристов «Бисерница» и выступлением союзного депутата. Затем были выборы. Участие в таком собрании являлось добровольным. Исходя из этого собрания, а также из представлений честного г-на Андрея Штурма можно поверить, что «Единост» понемногу снова наберет силу и превратится в крепость верности Богу, народу и государству».
Настоятель Иван Брабенец во все время своей деятельности пастыря в приходе Шент Томаж постоянно боролся за словенский язык и культуру и старался, чтобы крестьянская молодежь, которая имела обычно двухклассное образование в утраквистичной (смешанной словенско-немецкой) народной школе, получила дополнительное образование. Его стараниями сохранялся словенский дух и прежде всего живая словенская культура в общине и в приходе вплоть до того, как власть захватило националистическое террористическое правительство. Его деятельность принесла плоды и в других краях. Так, недавно госпожа Милица Меркач, урожденная
Стикер, из Целовеца рассказывала, что Валентин Лесьяк (26.11.1897 -12.05.1945) из Брега у Рожека в молодости вместе с матерью жил в Шент Томаже. Как писал Ворниг, он был незаконным ребенком до тех пор, пока его биологический отец не признал его и не взял к себе как своего наследника. Госпожа Меркач мне рассказала, что Валентин Лесьяк, который был отчимом ее матери Людмилы Стикер13, всегда утверждал, что он должен быть благодарен настоятелю Брабенецу, что остался верным словенцем и что «в обществе Шент Томажа многому научился». В 1933 г. он в Рожеке создал и руководил группой тамбуристов, как в своей книге пишут на стр. 155 Локар Лавренчич и Габриел. Из документов Ссудно-сберегательного кооператива в Шент Томаже ясно, что Валентин Лесьяк сначала был его членом. Также со своими товарищами из общества он оставался в дружеских отношениях, в 1934 г. он вместе с Андреем Штурмом был свидетелем на свадьбе Катарины Штурм.
Несмотря на все трудности, словенцы оставались верными своему языку и культуре вплоть до прихода к власти национал-социалистов и фашистов. Немецкий фашизм агрессивно отвергал все культурные достижения еврейско-христианской культуры, отрицал и втаптывал в грязь ее самые заветные заповеди: «не убий» и «не укради». Только благодаря этой радикальной античеловеческой идеологии и ее победе в Австрии завершились многолетние усилия немецких националистов. Так, в 1942 г. 300 крестьянских семей из Каринтии были депортированы, а их имущество разграблено. Также и в общине Шент Томаж такая судьба выпала трем наиболее активным в культурном отношении словенским семьям. Когда в 1945 г. запуганные семьи вернулись домой, они нашли только пустые дома. Также было запугано местное население, которое обуял такой страх, что люди уже не хотели возвращаться к запрещенному словенскому языку. Когда я сама в 1970-е годы попросила крестьянина из соседней деревни, чьи отец и мать были активными членами общества «Единост», чтобы он для моих диалектических исследований сказал на магнитофон что-нибудь на своем словенском наречии, он отказал, поскольку психологически не мог этого сделать. Он боялся, что когда-нибудь может повториться то, что произошло с нашими семьями во время Второй мировой войны, когда мы были депортированы и ограблены.
Вторая Австрийская республика действовала в том же направлении, более тихо, но неукоснительно, сейчас это становится все более очевидным. В приходе Шент Томаж словенское слово более не вернулось в церковь. Заглохла деятельность общества «Единост», Ссудно-сберегательный кооператив должен был перебраться в помещение Союза задруг в Целовец. Несмотря на все это, в приходе и в бывшей общине Шент Томаж еще есть словенцы. Так, из этого края каждый год в открытую словенскую гимназию записываются новые поколения учеников, что является наилучшим доказательством того, что еще имеются сознательные словенские семьи и что жертвенная деятельность поколения начала XX в. приносит свои
плоды. Когда целовецкое отделение союзной администрации в конце 1970-х годов при поддержке тогдашнего настоятеля прихода Тименицы, который управлял и приходом Шент Томаж, хотела в церкви Шент Лоренц в рамках реставрационных работ уничтожить фреску фурланского художника Якопа Бролла14 со словенской надписью, этому воспротивились словенские прихожане, и власти должны были отказаться от своих намерений. Таким образом, фреска с надписью на словенском языке «Через три дня за мной приди» была спасена и ограждена от варварского уничтожения и до сих пор еще находится на своем месте. Газета «Наш тедник» 17 января 1980 г. (XII - №3) сообщила об этом событии на первой странице.
Мой отец Андрей Штурм погребен в Шент Лоренце, ему и его жене15 Милка Хартман посвятила стихи, которые украшают их надгробный памятник.16 Эта надпись гласит: «Из могилы зовет отец мать, // та нам хочет дать совет: // поднимите к кресту десницу, // боритесь за справедливость, // исповедуйте все правду - // богу рода идет верность // через все трудности до могилы. М.Х.»
Перевод И. В. Чуркиной
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Др. Станислава-Катарина (Катя) Штурм-Шнабль родилась в 1936 г. В 1942 г. вместе со всей семьей она была отправлена в нацистский лагерь, откуда вернулась в июле 1945 г. Окончила немецкую гуманитарную гимназию в Целовеце, в Вене в рамках факультета славистики изучала как главный предмет русский и словенский языки, а как дополнительные предметы -историю искусства, а позднее - византиноведение. В качестве докторской диссертации она представила исследование о каринтийском диалекте. В 1993 г. Катя Штурм-Шнабль стала профессором Венского университета по кафедре истории словенской литературы с обзором общественно-политической роли научной словенистики и ее взаимовлияния с южнославянской филологией. Большое внимание она уделяет женской литературе, прежде всего забытым словенским писательницам. Но главной темой ее исследований является славянская филология и деятельность Франа Миклошича. Все эти годы она старалась воспитать специалистов по словенистике. Среди ее дипломников и докторов: магистр Матея Кушей, магистр Мартина Пико, др. Андрей Лебен, др. Эрвин Кестлер, др. Михаел Райхмайр, магистр Уши Серайник, др. Элизабета Енко. Другая область деятельности К. Штурм-Шнабль - словенистика в Венском университете, которая сейчас согласно закону 1978 г. является самостоятельным предметом, но которая до сих пор еще не имеет постоянных профессорских и ассистентских мест. Место ассистента сейчас занимает Андрей Лебен, оно было выделено только 4 года назад. Др. К. Штурм-Шнабль является также руководителем гранта «Энциклопедия словенского языка и литературы в Каринтии от возникновения до 1938 г.», т.1, который финансирует Научно-исследовательский центр Австрии (FWF). Результаты проекта выйдут в свет на немецком языке в виде книги и в электронном виде. Таким образом, и люди, говорящие на немецком языке, узнают основные данные о словенской культуре в Каринтии. К. Штурм-Шнабль живет в Вене и Свинче васи.
2 Я не нашла о ней сведений.
3 Павел Здовц в своей книге «Die slovenischen Ortsnamen in Kärnten», которая вышла в 1993 г. в Вене, для местных названий, в которых ранее писалось «Санкт» стал писать «Шент» - Шент Томаж у Целовеца. Я в представленной статье тоже употребляю Шент Томаж еще и потому, что во всех просмотренных мною документах встречала исключительно название Шент Томаж.
4 Feinig Tatjana. Slovenäcina v soli. Zgodovina pouka slovensiini na Koroskem / Slovenisch in der Schule. Die Geschichte des slowenischunterrichts in Kärnten. Celovec / Klagenfürt. Strokov-no pedagoäko zdruzenje in Zalozba Drava. 2008. В этой очень интересной книге автор на основании документов и источников доказывает, что каринтийские школьные власти отказали словенцам в праве исполнять 19 статью государственного закона от 1867 г., которая говорит о равноправии всех народов монархии, на основании того, будто они «племя без культуры и литературного языка», т.е. не народ, не словенцы. Только в 1911 г. административный суд в Вене на основании повторных прошений словенцев определил, что 19 статья закона имеет отношение и к ним. То, что провинциальная власть в Каринтии не уважала общегосударственных законов и, следовательно, государственную юрисдикцию, для Каринтии не являлось новостью.
5 Wakounig Marija. Zur Ambivalenz einer Beziehung. Die Diözese Gurk und die Kärntner Slowenen ( 1848-1900). V Werner Drobesch, Reinhard Stauber in Peter Trapper (ur.) Mensch, Staat und Kirche zwischen Alpen in Adria 1848-1938. (Celovec-Ljubljana-Dunaj. Mohorjeva zalozba. 2007). S. 151-161 Автор в своей статье показывает взаимозависимость и взаимодействие между церковью и каринтийскими словенцами, так как словенцы, как правило, не сочувствовали либерально-антиклерикальной идеологии, которую проповедовали немцы. Поэтому церковь nolens volens должна была принимать их как союзников.
6 Lokar Lavrencic Vlasla. Gabriel Hanci Po sledeh tamburastva na Koroskem. Ljubljana-Celo-vec-Dunaj. Krsianska kulturna zveza in Mohorjeva zalozba. 2005. Биографических данных о Ровередо не имеется.
7 Tropper Peter. Nationalitätenkonflikt-Kulturkampf-Heimatkrieg. Dokumente zur Situation des slovenisch Klerus in Käunten von 1914 bis 1921. Klagtnfurt-Celovec. Verlag des Kärntner Landesarchiv. 2002. Kärntner Landesarchiv. 28.
8 Здесь я выражаю особую благодарность за благожелательность д-ру Петру Тропперу, директору архива Кршке епархии в Целовеце.
9 См. примечание 7.
10 См. примечание 5.
" Надпись гласила «Дай им Бог вечный мир и покой». Во время фашистского правления надпись замазали, после войны краска облезла, и надпись снова показалась. Прихожане после объявления австрийского государственного указа 1955 г. с разрешения тогдашнего настоятеля ее уничтожили.
12 Немецкий язык, на котором написано письмо, безграмотный. Перевела автор.
13 Семья Стикер в честь 85-летия матери Людмилы издала книгу «Piäem na list svoje srine obiutki: Utrinki iz zivljenja nase mame Ljudmile Sticker. Pisma, dokumenti in fotografije, zbrane ob njeni petinosemdesetletnici. Sentpeter, 1999.
14 Якопо Бролло (19.09.1843-19.01.1918) на территории Альпы - Адриатика был известным фурланским церковным живописцем. В словенской Каринтии он в конце 1880-х гг. расписал три церкви в Шент Томаже и еще церковь св. Мартина на Шкофьем дворе. Особенно интересна роспись церкви св. Мартина, где в притворе перед входом с левой и правой стороны он написал монументальные изображения св. Кирилла и св. Мефодия.
15 Зофия Штурм, урожденная Грил (08.05.1905-03.03.1978), умерла утром на следующий день после похорон мужа.
16 На всех четырех кладбищах прихода Шент Томаж можно найти словенские надгробные надписи.
