CC BY
19Винценц Райшп
Отношения между Австро-Венгерским государством и словенским клиром во время Первой мировой войны
Первая мировая война для Австро-Венгрии означала не только войну против других государств, или внешних врагов, она являлась также войной против так называемых внутренних врагов, среди которых с самого начала значилось и словенское духовенство.
Власти вели наблюдение за деятельностью движений, с их точки зрения «враждебных государству» (staatsre^^^e Bewegungen). Национальная борьба в многонациональной Австро-Венгрии — в словенских землях между немцами и словенцами, в Хорватии между хорватами и венграми — во время Первой мировой войны обострилась, хотя на общественной жизни из-за военного режима и строгой цензуры это не сказалось так сильно. Поскольку война велась между Австро-Венгрией с одной стороны, и славянскими государствами Сербией и Россией, с другой, всякое сотрудничество, прежде всего, словенской и хорватской интеллигенции с представителями Сербии и России, рассматривалось как враждебное, а выражение каких-либо симпатий к обоим государствам трактовалось как русофильство и сербофильство и считалось крайне отягчающим обстоятельством. Так читаем в одном докладе: «Среди славянского населения появился ирредентизм, который развивается наряду с итальянским. Его цель — отделение югославянских областей от Австрии и Венгрии и создание собственного государства»1.
Австро-венгерские власти волновал и итальянский ирредентизм, который был распространен в южном Тироле, Горице, Триесте, Приморье, на Кварнерских островах и стремился к политическому объединению всех итальянцев, но его опасность власти недооценивали, уделяя больше внимания славянскому ирреден-тизму. На территории современной Хорватии итальянский ирре-дентизм был распространен в Риеке и на островах Паг, Лошинь и
Црес. Его не возглавляло итальянское духовенство. Эта территория была тесно связана со словенским Приморьем благодаря реорганизации епархий и их границ в 1830 г., когда было воссоздано Го-рицкое архиепископство, в которое вошли епархии Люблянская, Триестинско-Коперская, Поречско-Пульская и епархия на острове Крк. Словенские и хорватские священники играли большую роль в организации образования на родном языке, так как государственные школы были большей частью немецкими, а в Приморье итальянскими. Они организовывали воскресные школы в приходах, в которых обучали детей читать и писать на родном языке. В первой половине XIX в. из рядов духовенства вышли многочисленные лингвисты, этнографы, историки, а также знатоки сельского хозяйства и виноделия, профессиональные писатели и поэты.
Хотя епархия на острове Крк находилась на территории распространения хорватского языка, она, как подчинявшаяся Гориц-кому архиепископству, была включена в словенское культурное пространство. В Горице находилась богословская семинария, в которой обучались семинаристы из епархии Крк (в нее входили острова Крк, Црес и Лошинь). Эти острова до 1797 г. находились в составе Венецианской республики, которую ликвидировал Наполеон. Венецианская республика разрешала вести богослужения на латинском и на старославянском языке, которым пользовалась глаголическая церковь. После ликвидации Иллирийских провинций в 1813 г. эта территория вместе с Далмацией отошла к Австрийской империи.
Австрийские власти не были так толерантны к глаголической церкви, как некогда венецианские, ибо в славянском богослужении видели опасность хорватского национализма. Это явилось одной из причин того, что во второй половине XIX в. епископами не назначали хорватов, но только словенцев (Андрей Штерк, 1894—1896 гг.; Антон Махнич, 1897—1919 гг.). Однако словенские епископы не были против славянского богослужения, что стало причиной возникновения у них конфликтов с правительством в Вене и церковными властями в Риме2.
Во второй половине XIX в. и накануне Первой мировой войны некоторые священники являлись видными словенскими политиками, парламентскими депутатами, организаторами культурной жизни словенцев. В своей деятельности они употребляли словен-
ский язык, за исключением некоторых городов, где имелось немецкоговорящее духовенство, и в Приморье, где имелись итало-язычные священники.
Когда в 60-х гг. XIX в. после введения конституции обострились национальные противоречия между немцами, итальянцами и словенцами, наиболее активно действовало словенское духовенство. Его национально-политическая деятельность вызывала отпор у немцев и итальянцев, а также у провинциальных и венских властей.
Уже перед Первой мировой войной, во время Балканских войн 1912—1913 гг., когда многие словенские священники открыто выражали свои симпатии к Сербии и сербам, еще более обострились национальные отношения. После сараевского покушения, в результате которого были убиты наследник австрийского престола эрцгерцог Франц Фердинанд и его супруга София, прежде всего немецкая журналистика, но также и правительственные круги обвинили словенское духовенство в сербофильстве. Эти обвинения не ограничились только словенскими землями, но касались и Хорватии, прежде всего территории епархии Крк.
Эта область после начала войны между Австро-Венгрией и Италией (24 мая 1915 г.) попала в сферу действия 5-ой (Сочанской) армии, которой командовал Светозар Бороевич. Военное начальство опасалось мощного «сербо-хорватского» ирредентизма на острове Крк, о котором можно прочитать в тайных донесениях. Там говорилось, что во время Балканских войн на Крке появилось сильное сербофильское движение, к которому примкнули некоторые представители интеллигенции. Сторонниками этого враждебного Австрии движения якобы являлось хорватское духовенство во главе с епископом острова Крк Антоном Махничем. О нем сложилось мнение, что он всегда конфликтует с церковными властями в Риме и государственными органами из-за своеволия, как в церковных, так и в национальных вопросах. В конце говорилось о целесообразности проведения богослужений на старославянском языке и использовании глаголицы. Несмотря на то, что венские и церковные власти в Риме декретами от 1898 г. и 1908 г. запретили распространение такого богослужения3, Махнич это богослужение поддерживал и даже установил в 1902 г. на острове Крк старославянское училище для обучения глаголических священников. Венские власти сочли это национализмом.
За епископом Махничем во время войны была установлена слежка. Один из священников в донесении по поводу политических взглядов Махнича выражал мнение, что он выступает за объединение всех хорватов и словенцев под властью Габсбургов. Относительно внешней политики автор донесения утверждал, что Махнич корректен, но что касается внутренней политики — он радикальный реформатор. В донесении упомянутого священника приводились также жалобы духовенства епархии на острове Крк с просьбой повлиять на епископа Махнича. Информатор советовал некоторых священников немедленно переместить, а за епископом Махничем продолжить наблюдение. Епископ Махнич священников своей епархии решительно защищал как перед политической властью, так и перед командованием 5-й армии. Военное начальство особенно внимательно относилось к национальным взглядам духовенства. Духовенство представляло собою наиболее образованный слой населения и составляло значительную часть интеллигенции. Среди народа оно пользовалось величайшим доверием. Немало священников было задействовано в сфере экономики, но большинство занималось политической деятельностью и распространением национальных идей.
Но наиболее решительно государственная власть выступала против духовенства Штирии и Каринтии4. В начале войны было арестовано 27 человек по обвинению, что они якобы выдали австрийские военные планы Италии. Большинство арестованных, в конце концов, отпустили, но военная цензура запретила обнародовать решение суда и тем самым «реабилитировать их честь»5. Не опровергнутое обвинение в предательстве означало для словенских священников великий позор. В связи с арестом словенских священников особо широкий отклик получила статья профессора грацкого университета Иоханна Уде, напечатанная в журнале «Бо-нифатиус Корреспонденц» (Bonifatius Correspondenz), в которой он обвинял словенское духовенство в измене6.
Арестованные священники были обвинены в предательстве из-за своей верности национальным идеям, которые они ставили выше, чем католицизм. Их измена Австрии заключалась уже в том, что они, вместо того, чтобы в решающие моменты быть верными родине, симпатизировали убийцам наследника престола Франца Фердинанда в Сараево, а также сербам, которые не являются
католиками, и их защитникам русским, и все это из-за того, что словенцы вместе с сербами и русскими принадлежат к огромной славянской семье. Статья Уде резко осуждала словенских епископов, епископ Еглич был назван в ней «очень нелояльным и критическим по отношению к словенскому духовенству»7. Статья имела широкий отклик в государстве. Однако обвинения против Уде отверг венский кардинал Фридрих Густав Пиффл в проповеди, произнесенной в главном соборе Вены. В ней он защищал духовенство (в том числе словенское и русинское) от упреков в недостаточном патриотизме и предательстве. Люблянский епископ Антон Бона-вентура Еглич, горицкий архиепископ и триестинский епископ выразили венскому кардиналу благодарность за эту проповедь8.
В Любляне также арестовали нескольких священников по обвинению в измене. Вскоре их всех, за исключением двух, выпустили. Обвинения, предъявленные им, были странными. Одного священника военное начальство объявило изменником за то, что он купил в Черногории открытки, среди которых имелась фотография дороги из Котора на Ловчен и Цетинье. «Но в этом нет ничего страшного», — прокомментировал Еглич. Некий францисканец (члены орденов не принадлежали к духовенству) был обвинен в том, что в Пазине кричал: «Кто мне может запретить кричать "Да здравствует Сербия!"». Андрейчич, настоятель прихода из епархии Махнича, на каком-то собрании в начале войны заявил: «Сербы наши братья, не нужно стрелять в них». Епископ Еглич также отмечал, что австрийские власти выпустили на свободу как невиновных 17 представителей духовенства из Лавантинской епархии (Марибор) и 6 — из Кркской епархии (Целовец, нем. Клагенфурт). В тюрьме остались один каринтийский и один лавантинский священники, а также настоятель прихода Муршец, который, как пишет Еглич, «хотел перед людьми защитить императора, подписавшего декрет о начале войны, такими аргументами: «Император стар, дети мои, и подпишет всё, что ему предлагают». Он думал сделать хорошо, когда сказал о беспамятстве, и это не является предательством»9.
Каринтийский священник Сватон был осужден на один год каторги потому, что в проповеди по поводу мессы нового священника сказал: пусть он молится «за родителей, за императора и за победу над братьями сербами». Год тюрьмы он получил за «братьев-сербов». Еглич записал также, что в тюрьме со священниками очень плохо
обращались, им говорили: «Псы, жрите, что хотите». По дороге в тюрьму специально подговоренные люди их ругали, оплевывали, били. Генерал-майор Маттанович требовал ареста даже лавантин-ского епископа, поскольку он возглавляет этих священников10.
22 сентября 1914 г. штирийский наместник (81аИ8ЬаИег) Ман-фред граф фон Клари и Алдингем заявил, что якобы на исповеди священники в Целье подговаривали военных резервистов не стрелять в своих сербских братьев. Расследование, которое провел по этому делу мариборский ординариат, было безуспешным, так как солдаты уже ушли на фронт11. Хотя мы не располагаем точными данными о количестве словенцев, арестованных по политическим мотивам во время Первой мировой войны, мы знаем, что от 27 июля и до конца 1914 г. в Градце (нем. Грац) военным судом было арестовано 910 человек, из них 117 были священниками, осуждены же только трое12.
Словенские епископы с опаской ожидали конца войны. Они не желали победы Центральным державам, среди которых была Австро-Венгрия, а это считалось предательством. В случае их победы епископы ожидали усиления национального давления, германизации австрийской и мадьяризации венгерской части государства. 9 октября 1914 г. у горицкого архиепископа и митрополита Франциска Седея собрались триестский епископ Карлин, люблянский епископ Еглич и Антон Махнич. Они приняли решение послать петицию Папе с просьбой, чтобы в случае победы Австрии он содействовал тому, чтобы хорватские и словенские земли объединились в границах Австрии. Епископы полагали, что такое решение будет лучшим для словенцев и хорватов, чем их разделение между австрийской и венгерской половинами монархии. Эту идею они воплотили весной 1915 г. в меморандуме, который подписали словенские и хорватские епископы (за исключением триестского и лавантинского). Епископ Еглич записал об этом в своем дневнике: «Я охотно подписал это, так как иначе нам, словенцам, грозит полная гибель»13.
Из-за стремления осуществить объединение словенцев и хорватов итальянские власти летом 1919 г. изгнали из Триеста тамошнего епископа Андрея Карлина.
С военным начальством люблянский епископ Еглич не имел трудностей. Он был в контакте также с фельдмаршалом коман-
диром 5-ой Сочанской армии Светозаром Бороевичем. Преследование священников в Крайне не было таким жестоким, как в Штирии и Каринтии, к ним не было такого сильного недоверия со стороны властей, как например, в епархии Крк Махнича. Несмотря на это, также и Еглич испытал на себе последствия недоверия воинского начальства к духовенству, которое поддерживали гражданские власти.
В 1915 г. граф Хорынский в качестве представителя венского правительства потребовал от Еглича, чтобы он переместил постойн-ского декана Эзерья. Еглич прямо приказу не воспротивился, но отправился к военному начальству в Постойну, у которого узнал истинную причину недовольства военных кругов деканом. «Декан сам по себе корректен, его ни в чем нельзя упрекнуть, но на людей он не имел влияния. Они хотели бы молодого декана, который смог бы воодушевить людей австрийским патриотизмом». Еглич направился к Бороевичу и с трудом добился встречи с ним. Об этой встрече он пишет: «Он (Бороевич) удивился, услышав о требовании сместить декана, и сказал: "Декан совершенно корректен и достоин уважения, но о его отношениях с людьми он не берется судить. Если он в чем-либо допустил ошибку, которая бы мешала успешным военным действиям, требование следовало бы предъявить Вам, а не правительству. В другие дела я не вмешиваюсь"». Еглич рассказал об этой встрече, декан очень обрадовался, ведь в Постойне уже три дня говорили о его переводе14. Еглич был тоже очень доволен, поскольку в бумаге Бороевича говорилось, что, прежде всего, необходимо известить епископа официально.
Епископ Еглич был хорошо информирован о событиях на фронтах от священников, находившихся в армии. Так, например, один из них сообщил ему даже о новых итальянских минах, действие которых «страшнее наших самых больших грозных орудий. Наши окопы разрушены, много убитых. Многие сошли с ума». Интересны также сообщения об отношении австрийских офицеров к словенским солдатам. Так некий священник сообщал ему, что словенские полки посылают туда, где идут наиболее тяжелые бои, и они несут большие потери, некоторые приходят к выводу, что это делают нарочно. Священники также жаловались, что военное начальство заставляет говорить солдат по-немецки, а венгры требуют общения на венгерском языке, что противоречит равноправию.
Епископ был даже извещен о том, что вся польская интеллигенция в армии настроена русофильски, так как она уверена, что только в России Польша может достичь полной самостоятельности15. Ег-лич отмечал в дневнике и другие моменты, так, например, 20 сентября он записал: «словенцы унижены», «со всех сторон слышно, что словенцев презирают, особенно немцы». Раненый писал из Вены: «Нам, словенцам, мало доверяют». С фронта написал словенский поручик, который «с некоторым успехом сдал экзамены»: «Словенцами сильно пренебрегают». Солдат с Сочанского фронта сообщал: «Немцы нас страшно презирают»16. Еглич был также извещен о недовольстве словенских и хорватских солдат, поскольку, хотя словенцы, хорваты и далматинцы героически сражаются, их военное начальство не хвалит, отличия получают, прежде всего, немцы и венгры. Наиболее интересные свидетельства присылали словенцы с Сочанского фронта — что их никогда не отличали в военных донесениях, самое большее их хвалил высший офицер17.
Интересно также донесение военного куратора Шкерьянца, который служил в горах. Епископу он писал, что во время одиннадцатого наступления на Сочанском фронте было много убитых и что уже идет подготовка к новой битве. «Страшные приготовления ведутся, будет великое побоище, потоками будет литься кровь». Он был с солдатами также 18 августа, когда шли страшные бои, помогал солдатам и даже под шквальным огнем проводил богослужение. Своими поступками он вызвал симпатию майора, который прежде «как злобный немецкий националист обзывал его ультра-словенцем». Майор наградил его Крестом с мечами и Карловским крестом с такими словами: «Военный священник не только исполнял свои обязанности в полном объеме, но даже сам показывал всем своим героическим поведением добрый пример. Под шквальным огнем он провел богослужение». Письмо было датировано 11октября 1917 г.18
В начале Первой мировой войны имелось 11 военных священ-нииков из словенцев в пехотных войсках и еще шесть на флоте19. В 1914—1918 гг. на действительной военной службе находилось 130 словенских священников из епархий и 22 из различных орде-нов20. В основном военное начальство заботилось, чтобы словенские священники служили в словенских подразделениях, однако это не всегда было возможно осуществить, особенно в смешанных полках священники не всегда знали словенский язык.
Вмешательство военного начальства в деятельность священников епархии на острове Крк
В епархии на острове Крк положение было иным, чем в Люб-лянской епархии. Она была расположена далеко от поля боя, но находилась под бдительным наблюдением как гражданских, так и военных властей. Отношение военного начальства к духовенству ухудшилось после начала войны, жалобы на это стали приходить уже во время Балканских войн. Кркский епископ Махнич находился в другом положении по сравнению с люблянским епископом Егличем, прежде всего, он не имел возможности напрямую связываться с военным начальством и гражданскими властями по поводу текущих проблем. В национально-политическом отношении Махнич стоял на стороне хорватского населения и поддерживал идею хорватско-словенского объединения. Своей поддержкой глаголицы и глаголического богослужения он вызывал недовольство как со стороны Вены, так и со стороны Рима.
В начале 1914 г. епископа Антона Махнича предлагали наградить, но он награду не получил. Причину этого в 1917 г. раскрыл триест-ский наместник барон С. Фрис: во время военных действий, которые начались вскоре после представления Махнича к награде, из-за некоторых событий в епископстве Крк возникло сомнение в патриотизме местного духовенства и руководства епархии. Таким образом, уже в начале Первой мировой войны власти обратили внимание как на духовенство епархии Крк, так и на епископа Махнича.
Триестский наместник Скене Фрис в 1917 г. отметил: «Фактом является то, что на острове Крк перед началом войны, а именно во время Балканских войн, среди хорватского населения началось интенсивное национальное движение, которое стало причиной многочисленных сербофильских собраний. Агитацию вели, прежде всего, либеральные круги интеллигенции, а также приезжавшие на лето на остров Крк чехи, и она носила ярко выраженный антигосударственный характер. Поэтому неудивительно, что после начала войны с Сербией на острове Крк оказалось большое число интернированных и осужденных военным судом политически неблагонадежных сербофилов»21. Однако надо добавить, что вина большинства из них не была доказана.
Власти не знали об обвинениях против духовенства и епископа Махнича. С обвинениями они были ознакомлены только в начале 1917 г., когда вопрос о награждении большинства австрийских епископов стал компетенцией министра просвещения Макса фон Гусарека. Он направил епископу Махничу обвинения, среди прочего и в сербофильстве. На эти обвинения Махнич ответил в обширном письме22.
Начальство 5-ой армии, которое возглавлял Светозар Борое-вич, в письме к наместничеству в Триест от 1 октября 1915 г. потребовало ограничения личной свободы для многих священников и других «сомнительных личностей» на острове Крк23. Среди причин необходимости этого шага указывалось, что уже во время Балканских войн существовало сильное всеславянское или сербофильское движение, в котором активно действовали учителя, духовенство и чешские туристы. Сербофильская агитация, по мнению начальства, после начала войны отошла на второй план, но в последнее время снова усилилась, особенно в среде священников.
Военное начальство было обеспокоено общим отношением населения острова Крк к Австро-Венгерскому государству. Оно констатировало, что перед войной государственные знамена на острове Крк являлись большой редкостью, что некоторые музыканты там не умели играть имперский гимн, его не знали школьники, не исполняли и в церкви. Духовенство представлялось наиболее опасным элементом. Относительно епископа Махнича писали, что он аскет, несгибаем в церковных делах, верен императору, но является «радикально-национальным хорватом», воодушевленным сторонником старославянской литургии и находится под вредным влиянием ближайшего окружения, которое имеет большое воздействие на остальное духовенство и пытается его привлечь к своим «антигосударственным югославянским целям».
Среди священников от ближайших сотрудников епископа до настоятелей приходов военное начальство не нашло ни одного, кем бы оно было довольно. Обвинения, которые предъявлялись духовенству, были следующие: противодействие сбору пожертвований для Красного креста и для армии, препятствие прославлению австрийских военных побед, пропаганда хорватского государственного права в противовес существующему законодательству венгерской части государства, агитация против войны, отказ благословлять
уходящих на фронт солдат. Некоторые священники даже не проводили благодарственные богослужения в честь побед австрийской армии над сербами и обосновывали свой отказ тем, что в случае победы немцы станут слишком сильными. Некоторые священники выступали против изучения в школе немецкого языка. Относительно покушения в Сараево они говорили людям, что за него отвечают лишь покушавшиеся, а не сербское правительство. Один из настоятелей прихода был, например, осужден за то, что, будучи председателем Народного дома, не повесил в зале портрета императора, в то время как там висели картины, посвященные Балканским войнам, которые только после повторных требований главы округа были устранены, а портрет черногорского князя заменили портретом императора. Другой настоятель противодействовал военному займу и говорил, что нельзя отдавать продовольствие Германии. Начальство требовало ради государственных и военных интересов отстранить обвиненных священников от службы и перевести их в тыл или на остров Лошинь под надзор полиции.
Вне подозрений были только епископские священники, а также францисканцы, над которыми епископ не имел власти. Среди сомнительных личностей числился и глава Порады в округе Малинска патер Карел Брайкович, которому вменяли в вину то, что он в 1914 г., после того как не получил от государства средств на реставрацию монастыря, заявил: «Пусть пропадет это гнилая, вшивая Австрия. Под властью Сербии и даже Черногории нам, славянам, было бы много лучше, чем здесь». На замечание, что священник не должен так говорить, он ответил, что католическая церковь в Сербии имела бы больше свободы, чем в Австрии, и тут же выразил симпатии «сербским братьям», и критиковал военные постановления. Военное начальство требовало, чтобы его немедленно выслали с острова Крк туда, где он «своими панславистскими, особенно сербофильскими, симпатиями» не сможет навредить, и установили за ним строгий надзор. Кроме того, против него было выдвинуто официальное обвинение.
Военное начальство также требовало заменить главу округа Эмиля Муту, которого обвиняло в том, что он полностью находится под влиянием епископа Махнича. В своих донесениях он защищал как епископа, так и других представителей духовенства.
В донесении от 3 февраля 1917 г. Скене Фрис указывал, что прежде всего младшее духовенство епархии неприязненно относится к
австрийскому государству и высказывает сербофильские взгляды. При этом епископа Махнича Фрис упрекал, что он как епископ слишком терпим по отношению к этим политически радикальным элементам из-за своих национальных убеждений и под влиянием окружения не выступает против национальных бесчинств. Он говорил, что военное начальство должно оказать воздействие на епископа, чтобы он принял решительные меры, и потребовать от него изменений в его окружении.
На основании этих донесений министр М. фон Гусарек отправил резкое письмо Махничу. Признавая все его заслуги, он писал, что знает о трудностях, проистекающих из межнациональных отношений в епархии, и сообщил ему о тех обвинениях, которые ему предъявляются в указанных донесениях. От епископа министр требовал добиться от духовенства, чтобы оно ставило свои религиозные обязанности выше национальных, и в этом смысле влияло бы на население, чтобы вместо односторонней национальной идеологии у него преобладала бы идея общего австрийского государства. Еще он потребовал от епископа, чтобы тот привлек духовенство к соблюдению государственных интересов, иначе государство добьется этого другими средствами.
Только благодаря этому письму Махнич узнал об обвинениях, выдвинутых против духовенства в епархии. Он ответил на него письмом в 27 страниц, в котором защищал духовенство от обвинений и объяснял собственное видение положения. О каждом священнике он написал отдельно и, отвергая обвинения против них, доказывал их невиновность.
Триестский наместник Скене Фрис внушил Махничу великую боязнь перед итальянской ирредентой. Немного времени спустя после окончания войны факты показали, что страх Махнича имел основания. Так как остров Крк после войны перешел к Италии, итальянские власти убрали Махнича из епархии и отправили под надзор в Рим, через два года (в 1920 г.) его, больного, выпустили. В том же году Махнич умер.
Заключение
В начале Первой мировой войны государственные власти Австрии резко выступили против словенского духовенства, многие священники были арестованы по обвинению в отсутствии патрио-
тизма и симпатиях по отношению к славянам, особенно к русским и сербам. Больше всего арестов было в Каринтии и Штирии, немалое внимание военное начальство уделило также епархии Крк, хотя она была значительно удалена от полей сражений. Интересно и то, что власти серьезно относились к идеологическим угрозам со стороны сербов и русских. Но прав оказался епископ Крка Антон Махнич, указавший на значительно большую опасность для Австро-Венгрии со стороны Италии.
(Перевод со словенского И.В. Чуркиной) ПРИМЕЧАНИЯ
1 Kriegsarchiv Wien/NFA 5.A:K: (Q. Abt. Pol. G.) Karton 1279. K.u.K Kommando der SüdWest-Front. K. Nr. 11.862 . Staatsfeindliche Bewegungen in Fiume und Kroatien sowie auf den Inseln im Quarnero. Im März 1916.
2 Milovcic I. Mahnic i glagoljica // Mahnicev simpozij v Rimu. Celje, 1990. S. 275 - 284.
3 Rahten A. Zaveznistva in delitve. Razvoj slovensko-hrvaskih politicnih odnosov v Habsburski monarhiji 1848 - 1918. Ljubljana, 2005. S. 110.
4 Pleterski J. Politicno preganjanje Slovencev v Avstriji 1914-1917. Porocili vojaske in vla-dne komisije. Viri 1; Pleterski J. Politicno preganjanje Slovencev v Avstriji 1914-1917. Priloge porocilom vladne komisije (izbor). Viri 2. Ljubljana, 1982.
5 Bister F.J. Anton Korosec, drzavnozborski poslanec na Dunaju. Ljubljana, 1992. S. 144.
6 Bonifatius-Korrespondenz. Apologetische Mitteilungen für den hochw. Klerus und gebildete Laien. Prag, 1914. S. 261; Nationalismus. Hochverrat. Von k. k. Universitätsprofessor Dr. Johann Ude. Graz.
7 Jeglicev dnevnik. 09.10.1914. S. 95.
8 Ibid.
9 Ibid. S. 96.
10 Ibid. 06.11.1914. S. 98.
11 Pleterski J. Prva odlocitev slovencev za Jugoslavijo. Ljubljana, 1971. S. 17.
12 Simac M. Vojaski kurati iz osrednjih slovenskih dezel v avstro-ogrskih oborozenih silah v prvi svetovni vojni. Doktorska disertacija. Ljubljana, 2013. S. 160.
13 Pleterski J. Prva odlocitev... S. 51; Jeglicev dnevnik. 31.03.1915.
14 Jeglicev dnevnik. 22.09.1915. S. 151 - 153.
15 Ibid. 01.09.1915. S. 145. Сообщил ему священник 17 полка в Галиции Куловец.
16 Ibid. 20.09.1915. S. 150.
17 Ibid. 03.11.1915. S. 161.
18 Ibid. 18.10.1917. S. 108, 109.
19 Simac M. Op. cit. S. 154.
20 Ibid. S. 211, 213.
21 AVA KUM, Pr. 1929, Triest, am 22. Mai 1917.
22 Krk (Veglia) am 16. April 1917.
23 K.u.K. 5. Armeekommando Qu. Abt. Z. K. Nr. 10918. Slavophile auf der Insel Krk.
♦ ♦ ♦
