Специфика эволюции романной прозы Д. М. Липскерова Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

Филология

Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2014, № 2 (2), с. 233-236

УДК 801.73

СПЕЦИФИКА ЭВОЛЮЦИИ РОМАННОЙ ПРОЗЫ Д.М. ЛИПСКЕРОВА © 2014 г. Г.А. Махрова

Мордовский госуниверситет им. Н.П. Огарева

mahrova.ampleewa@yandex. ги

Поступила в редакцию 26.04.2014

Рассматривается специфика эволюции романной прозы Д.М. Липскерова 1990-х - 2010-х гг. Проанализированы особенности повествования, интертекстуальные связи романов. Раскрыты мифопоэти-ческий и философский аспекты творчества Д.М. Липскерова.

Ключевые слова: роман, эволюция, интертекстуальность, традиция, мифологема, архетип, сюжет, образ.

Современная отечественная словесность представлена многообразием жанровых разновидностей романа, отличающихся друг от друга как тематически (автобиографический, детективный, женский, интеллектуальный, исторический, политический, социальный, приключенческий, философский, фантастический и др.), так и структурно (роман в стихах, роман-памфлет, роман-сага, роман-притча, роман-река и др.). В творчестве современных авторов представлены практически все жанровые оттенки романа, причём чаще всего писатели синтезируют черты нескольких подтипов. Подобный синтез характерен для творчества одного из наиболее востребованных современных прозаиков и драматургов Д.М. Липскерова.

Уже после выхода в свет первого романа «Сорок лет Чанчжоэ» (1996) Липскеров обрёл репутацию «российского Маркеса», поскольку следовал принципам магического реализма, соединяя реальное и фантастическое. Во-первых, название города, в котором разворачивается действие романа - Чанчжоэ. Автор отмечает, что это «старинный русский город» (выделено нами - Г.М.) [4, с. 35], возникший где-то в бескрайних российских степях, хотя ничего русского в названии этого населённого пункта нет, скорее сказывается влияние китайского языка на топографическое название. Во-вторых, город назван «старинным», хотя его вся его история занимает сорок лет. Однако, определив временные рамки, писатель не старается подстроить действие и время романа под них. Он выстраивает хронотоп принципиально иначе. В сорок лет существования Чанчжоэ, так же как и в сто лет маркесовского Макондо, вмещается бесчисленное количество событий: это и приход первых жителей города, и рождение восьмерых

детей мадам Бибигон, и рождение ветра Проту-бераной, и невиданной силы землетрясение, и нашествие несметных полчищ кур и многое другое. В-третьих, в городе за время его существования случается масса невероятных происшествий. Однако не только и не столько этим роман Липскерова схож с романом Маркеса. Основное сходство, на наш взгляд, заключается в одинаковой хронотопической организации романа. Оба автора замыкают действие в пределах одного города (Макондо-Чанчжоэ), внутри которого, и ни в коем случае не за его пределами, происходят все сюжетообразующие события романа. Кроме того, время романа не просто растягивается до невообразимых размеров, оно как бы замирает, делая возможными все абсурдные происшествия, в которые втянуты жители Макондо и Чанчжоэ.

В последующее десятилетие в прозе Липске-рова получают развитие гротескные формы, когда на одном полюсе оказывается «субъектный и персонажный синкретизм» [1, с. 216], а на другом - авантюрная фантастика. Так, в романе «Последний сон разума» следует отметить интертекстуальные связи с живописной серией офортов Ф. Гойи «Капричос». Липскеров транспонирует в классическую романную форму мотивы живописи испанского художника: заимствует название и основную мысль одного из знаменитых офортов - «Сон разума рождает чудовищ». Эту испанскую поговорку сам Гойя комментировал так: «Когда разум спит, фантазия в сонных грезах порождает чудовищ, но в сочетании с разумом фантазия становится матерью искусства и всех его чудесных творений» [2, с. 82]. Во сне человек захвачен игрой собственного воображения, результат которой представляется чуждым и опасным вмешатель-

ством неких сторонних сил, посягающих на суверенитет рационально структурированного сознания. Однако Липскеров переосмысливает данное утверждение и говорит в романе о том, что «сон разума» есть смерть, но смерть не вполне в традиционном понимании. Смерть у Липскерова превращается для одних в мгновенный, для других - в длинный или даже вечный сон, продолжительность которого определяет Бог. По Липскерову, сон одного человека может стать смертью для него самого, но в то же время оказаться жизнью для многих других людей. Как и в офортах Гойи, в романе Липскерова присутствуют фантастические существа, однако, в отличие от Гойи, это не ведьмы, колдуны и тролли, но обычные с виду, хотя и наделённые чудесными силами и качествами люди, а точнее дети, появившиеся на свет из икры от людей, облечённых в рыбьи тела. В романе обыгрыва-ется не только название офорта, но также его тема и сюжет: и у Гойи, и у Липскерова на первый план выступает тема любви и смерти. Как и в романе «Сорок лет Чанчжоэ», писатель обращается к реалиям российской жизни - будням московской милиции. Но если в первом романе действительность существования города и его жителей фиктивна, то в «Последнем сне разума» центром разворачивающихся событий, как фантастических, так и реальных, становится современная Москва. Липскеров детально описывает трудовые будни районного отдела милиции: его законы, внутренние и внешние связи и коллегиальные отношения. Тот же принцип используется в романе «Осени не будет никогда»: в нем быт простых москвичей и работа московской милиции переплетаются с чудесными происшествиями из жизни главных героев.

В обоих романах сюжетообразующую роль играет мотив тождества/ превращения, выделенный М.М. Бахтиным как определяющий еще в «Золотом осле» Апулея, - превращения (метаморфозы) главных героев в животных (в «Последнем сне разума» - это рыба, птица и насекомое, в «Осени не будет никогда» - это крыса). У Липскерова метаморфозы - очевидные приметы фантастического, но не реалистического повествования. Превращения (и здесь очевидное обыгрывание Липскеровым античного мотива) позволяют писателю изобразить жизнь героев в «переломные, кризисные моменты» [3, с. 487] - персонаж становится другим. Перед этим, как правило, совершается принципиальное, чаще всего трагическое, событие, которое делает жизнь героя невыносимой, а душевное состояние непереносимым для человеческого

тела. Герои не просто превращаются в какое-либо животное - новое тело и образ жизни помогают им уйти от действительности и людских проблем, а также переосмыслить свое прошлое, посмотреть на него с позиции животного, сохранившего человеческий разум. Пережив превращение, герои либо погибают (Илья Ильясов в «Последнем сне разума»), либо снова превращаются в людей и начинают жить другой, отличной от прежней счастливой, реальной жизнью (Лиля Мятникова в «Осени не будет никогда»). Таким образом, уже в первых романах Липскеров использует приёмы фантастического, реалистического, любовного романа, синтезирует их элементы, в результате чего получается роман синтетической структуры с динамичным сюжетом.

Справедливости ради заметим, что в рамках синтетической романной формы прозаик разрешает, как правило, «вечные» проблемы. Так, проблема противостояния добра и зла - доминанта в «Родичах», где добро и зло воплощены в образах прекрасного и доброго студента Михайлова и уродливого и злого Аррококо Арро-коковича. Сюжет романа является своеобразным переосмыслением эсхатологических сюжетов богословских книг («Евангелие от Матфея», «Откровение Иоанна Богослова»). Дальнейшее развитие эсхатологической тематики происходит в романе «Демоны в раю», в котором отсутствует аллегорическая зашифровка борьбы антагонистических бытийных начал. Эсхатоло-гизм воплощается в изначальной предначертан-ности, неизбежности смерти людей и конца света. Носителем подобного судьбоносного знания является в романе кварк Карл. Своего рода Мефистофель, он знает не только точное время апокалипсиса, но все поступки, которые совершал или совершит каждый человек на земле. Таким образом, в «Демонах в раю» воплощается не только и не столько тема конца мира, сколько тема предначертанности всего сущего, тема судьбы.

В романе «Леонид обязательно умрёт» своеобразно раскрывается тема материнства, характерная для всего творчества Липскерова. Писатель показывает, что ребёнок, лишённый в детстве материнского тепла и заботы, вырастает духовно неполноценным, лишённым чего-то очень важного - того, что могло бы в корне изменить его судьбу. У Липскерова не только ребёнок, но и женщина, лишённая счастья материнства, становится несчастной, причём даже более несчастной, чем ребёнок, выросший без матери. Поэтому в романе ярко описаны моменты кормления ребёнка грудью: материнское

Специфика эволюции романной прозы Д.М. Липскерова

235

молоко выступает своего рода эликсиром жизни, который мать обязана передать своему ребёнку и без которого он обречён на погибель. Так в заглавии романа - «Леонид обязательно умрёт» - закодировано будущее героя.

Вечные темы добра и зла, судьбы, материнства Липскеров раскрывает, соединяя в своих романах фантастическое с реальным, обыденное с чудесным, авантюрную фантастику с традицией рыцарского романа.

От романа к роману особую роль в творчестве писателя приобретают мифопоэтические аспекты. Используя в своих произведениях традиционные архетипы (мать, дитя, анима и т.д.) и архетипические сюжеты, Липскеров создаёт авторский неомиф. Особую роль в его творчестве играют архетипы матери и ребёнка: все женщины у Липскерова ассоциируются с материнством, заботой, с зарождением не только будущей жизни в оболочке человека, но и с рождением бытия вообще. Любая женщина в пространстве неомифа Липскерова: будь то взрослая дама, девушка или даже маленькая девочка - это в первую очередь мать, наделенная необыкновенной способностью вынашивать и порождать новую жизнь. Каждая женщина должна стать матерью. Соположенный с архетипом матери архетип ребёнка символизирует начало индивидуального сознания, начало чистой жизни, способной отделиться от всего окружающего и стать чем-то большим, чем его мать и отец. Примечательно, что Д. Липскеров наделяет невероятными способностями именно детей, делает их гениальными и отчаянными, способными противостоять всему миру. Примечателен в этом отношении предпоследний роман писателя «Всякий капитан - примадонна», где у маленького мальчика Анцифера подмышкой обнаруживается вход на дно человеческой души, где сконцентрировано вещество, вкусив которое, человек становится безупречным физически и умственно. Ребёнок у Липскерова -это не столько архетипический образ новой жизни или нового рождения/ перерождения, сколько образ героический, способный не только создать новую иную жизнь, но и помочь изменить прежнюю, старую.

Кроме того, от романов 1990-х к романам 2000-х гг. в прозе Липскерова углубляется философская проблематика: на первый план выступают вечные темы и проблемы: отцы и дети, добро и зло, судьба, случай, одиночество, материнство и т.д. Более умными, чуткими, способными не только мечтать о «Лазорихиевом небе», как это делает полковник Шаллер («Со-

рок лет Чанжоэ»), но и совершать сильные, достойные поступки становятся герои последующих романов Липскерова. Так, Лиля Мятникова («Последний сон разума») готова пожертвовать собой ради того, чтобы её любимый мог творить; Николай Писарев («Русское стаккато британской матери») уходит в монастырь, дабы разрешить свои душевные искания, а в итоге становится настоящим русским старцем, за исцелением и советом к которому отовсюду едут паломники; Леонид («Леонид обязательно умрёт») уже в утробе матери, будучи эмбрионом, способен не просто мыслить, а рассуждать о вселенских проблемах и искать пути их решения; Нестор («Всякий капитан - примадонна») -образцовый отец, это единственный герой-мужчина у Липскерова, который заботится о своих детях больше, нежели мать. Кроме того, Нестор является героем постоянно развивающимся, ищущим, думающим, пытающимся вернуть смысл в свою жизнь. Герой последнего романа «Теория описавшегося мальчика» Иван Диогенович жертвует собой, превращаясь в ксилофон, дабы донести до человечества тайны мироздания.

В заключение отметим, что Д.М. Липскеров органично соединяет в своей прозе фантастическое и реальное, бытовые подробности и чудесные происшествия, что дает возможность говорить о его романах как о некой «гротескной форме», где соседствуют слитность сознания героя и повествователя с авантюрной фантастикой, возрождающей традиции рыцарского романа. От романа к роману расширяется не только сюжетно-тематический диапазон, но и углубляется проблематика - прозаик обращается к вечным философским темам и проблемам добра и зла, судьбы, материнства, одиночества, которые пытается решить в рамках созданного им неомифа. Кроме того, очевидно эволюционируют и его персонажи, становясь более мудрыми и стойкими к враждебному, а порой и абсурдному миру.

Список литературы

1. Поэтика: словарь актуал. терминов и понятий / [гл. науч. ред. Н.Д. Тамарченко]. М.: Издательство Кулагиной; Intrada, 2008. 360 с.

2. Гойя Ф. «Капричос». Альбом по искусству. М.: Центр Рой, 1992. 168 с.

3. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Худож. лит., 1975. 810 с.

4. Липскеров Д.М. Сорок лет Чанчжоэ. М.: Астрель, 2006. 356 с.

THE SPECIFICITY OF THE EVOLUTION OF THE D.M. LIPSKEROV'S PROSE

G.A. Makhrova

Discusses the specific evolution of the D.M. Lipskerov's prose. Peculiarities of narration, the intertextual relationship of novels, mythopoetical and philosophical aspects of the creativity D.M. Lipskerov.

Keywords: novel. evolution, intertext, tradition, mythologeme, archetype, plot, image.

References

1. Poe'tika: slovar' aktual. terminov i po-nyatij / [gl. nauch. red. N.D. Tamarchenko]. M.: Izdatel'stvo Kulagi-noj; Intrada, 2008. 360 s.

2. Gojya F. «Kaprichos». Al'bom po iskusstvu. M.: Centr Roj, 1992. 168 s.

3. Baxtin M.M. Voprosy literatury i e'stetiki. M.: Xudozh. lit., 1975. 810 s.

4. Lipskerov D.M. Sorok let Chanchzhoe'. M.: Ast-rel', 2006. 356 s.