CC BY
85
ной, волшебно красивой и великой Родиной» [2, с. 273]. Изначально принимая частную жизнь и себя в ней цельно и неделимо и отвергая советскую политическую и социальную среду, писатель с ходом повествования начинает понимать невозможность разделения прожитой жизни на приемлемую и неприемлемую части, разделения родины на любимую страну и нелюбимое государство, и завершает роман циклом «портретов соседей по городу», в каждом из которых отражается герой-повествователь, принявший окружающий мир и всех его обитателей.
Список литературы
1. Давыдова Т. Т., Пронин В. А. Теория литературы. - М.: Логос, 2003.
2. Дидуров А. А. Записки коренного москвича: Виды столицы из андер-граунда. - М.: Эксмо, 2006.
3. Нагибин Ю. М. Московская книга: Сборник. - М.: АСТ, Люкс, 2005.
4. Соловьева Е. Л. Автор и герой в прозе Ю. М. Нагибина: дис. ... канд. филол. наук. - М., 1995.
5. Шестакова Т. А. Структура персонажа и принципы психологизма в рассказах Ю. Нагибина 1960-70-х гг.: дис. ... канд. филол. наук. - Орел, 2000.
Г. А. Махрова
Специфика романного жанра в творчестве Д. М. Липскерова
В статье рассматривается проблема жанровых разновидностей романа в творчестве Д. М. Липскерова 1990-х гг.
Ключевые слова: жанр, роман, традиция.
История различных литератур свидетельствует, что изменения в общественной и социальной жизни ведут не только к изменению содержания художественных произведений, но и их формы, а в процессе этого происходит эволюция как отдельных жанровых форм, так и всей жанровой системы. Жанровое равновесие постоянно нарушается, становясь нередко маркером эволюции общественного и культурного самосознания. Жанр выступает не только инструментом литературной классификации, но и регулятором литературной преемственности. Последнее наиболее характерно для современного романа, оказывающегося наиболее подвижной формой и в структурном (можно говорить о внутрижанровом варьировании, появлении многочисленных произведений, стоящих на стыке или пересечении романа и
97
других жанровых форм), и в сюжетно-тематическом отношении. Как справедливо отмечал М. М. Бахтин, в романе «жанрообразующие силы действуют на наших глазах», а структура определяется «опытом, познанием и практикой (будущим)» [1, с. 458-459], а память о прошлом (память жанра) связана с «художественно намеренным» авторским выбором в области традиций.
Еще раз подчеркнем, что современная отечественная словесность представлена многообразием жанровых разновидностей романа, отличающихся друг от друга как тематически (автобиографический, детективный, женский, интеллектуальный, исторический, политический, социальный, приключенческий, философский, фантастический и др.), так и структурно (роман в стихах, роман-памфлет, роман-сага, роман-притча, роман-река и др.). Творчество современных авторов в полной мере представляет почти все эти жанровые оттенки романа, начиная детективным и женским, заканчивая социальным и философским романами, причём многие авторы синтезируют в своих произведениях черты нескольких подтипов современного романа. Подобный синтез характерен, на наш взгляд, для творчества одного из наиболее востребованных на сегодняшний день читательской аудиторией авторов - прозаика и драматурга Д. М. Лип-скерова.
Первым романом писателя становится «Сорок лет Чанчжоэ» (1996), причем после выхода текста в свет Липскеров обрёл репутацию «российского Маркеса». Дело в том, что писатель здесь следует принципам магического реализма, характерного для колумбийской литературы в целом и для творчества Г абриэля Г арсиа Маркеса в частности. Липскеров, равно как и Маркес, соединяет в своём романе, казалось бы, несоединимое: реальное и фантастическое. Во-первых, название города, в котором разворачивается действие романа - Чан-чжоэ. Автор отмечает, что это «старинный русский город» [курсив наш. - Г. М.], возникший где-то в бескрайних российских степях, хотя ничего русского в названии этого населённого пункта нет, скорее, присутствует намек на близость Китая и влияние китайского языка на топографическое название. Во-вторых, назвав город «старинным», автор, тем не менее, отводит на его существование всего лишь сорок лет (что отмечено ещё в названии), срок для города ничтожный по «нормальным» человеческим меркам. Однако, определив временные рамки, писатель не старается втиснуть или подстроить действие и время романа под них, нет, он всё делает совершенно наоборот. В сорок лет существования Чанчжоэ, так же, как и в сто лет маркесовско-
98
го Макондо, вмещается бесчисленное количество происшествий и приключений. Это и приход первых жителей города, и рождение восьмерых детей мадам Бибигон, и рождение ветра неизвестной женщиной по имени Протуберана, и невиданной силы землетрясение, и нашествие несметных полчищ кур и многое другое. В-третьих можно перечислить все невероятные события, случившиеся в городе за время его существования. Однако не только и не столько этим роман Лип-скерова схож с романом Маркеса. Основное сходство, на наш взгляд, в одинаковой хронотопической организации романа. Оба автора замыкают действие в пределах одного города (Макондо-Чанчжоэ), внутри которого, и ни в коем случае не за его пределами, происходят все сюжетообразующие действия романа. Кроме того, время романа не только растягивается до невообразимых размеров, оно одновременно как бы замирает, делая возможным существование и действие всего огромного количества происшествий, которые сваливаются на головы жителей Макондо и Чанчжоэ, делая их жизнь и существование города абсурдным.
Однако, заимствовав у Маркеса манеру повествования и хронотопическую модель, Липскеров не стремится использовать лишь их в своём романе. Автор включает в роман и собственно русские мотивы (постройка «башни счастья», например), и житийную манеру повествования (рассказ о жизни главного героя романа полковника Г енриха Шаллера, который не столько повторяет принцип рассказа житийного текста, сколько пародирует его). Таким образом, взяв за основу принципы магического реализма и хронотопическую модель «Ста лет одиночества» Маркеса и создав, по сути, фантастический роман с элементами абсурда, Липскеров насыщает его и чисто русскими сюжетно-тематическими элементами с помощью средств пародии и иронии. Примечательно, что последующее десятилетие в прозе Липскерова важное развитие получают гротескные формы: здесь на одном полюсе оказывается «субъектный и персонажный синкретизм» [9, с. 216], а на другом - авантюрная фантастика.
В романе «Последний сон разума» в первую очередь следует отметить его интертекстуальные связи с живописной серией офортов Франсиско Гойи «Капричос». Липскеров транспонирует в классическую романную форму мотивы живописи испанского художника: заимствует отчасти название и основную мысль одного из знаменитых офортов - «Сон разума рождает чудовищ». Это испанская поговорка, которую сам Гойя комментировал так: «Когда разум спит, фантазия в сонных грезах порождает чудовищ, но в сочетании с разумом фанта-
99
зия становится матерью искусства и всех его чудесных творений» [2, с. 82]. Разум призывает к бдительности, которая сдерживает навязчивые фантазмы, немедленно овладевающие сознанием человека, когда сном ослаблена цензура рассудка над чувствами и воображением. Во сне человек мыслит неточно, и это позволяет утверждать, что во сне он оказывается захвачен игрой собственного воображения, результат которой представляется чуждым и опасным вмешательством неких сторонних сил, посягающих на суверенитет рационально структурированного сознания. Однако Липскеров переосмысливает данное утверждение и говорит в романе о том, что «сон разума» есть смерть, но смерть не вполне в традиционном понимании. Смерть у Липскерова превращается для одних в мгновенный, для других - в длинный или даже вечный сон, продолжительность которого определяет Бог. По Липскерову сон одного человека может стать смертью для него самого, но в то же время оказаться жизнью для многих других людей. Как и в офортах Гойи, в романе Липскерова присутствуют фантастические существа. Однако, в отличие от Г ойи, у прозаика это не ведьмы, колдуны и тролли, а обычные с виду, но наделённые чудесными силами и качествами люди, а точнее, дети, появившиеся на свет из икры, но от людей, облечённых в рыбьи тела. В романе Липскеровым обыгрывается не только название офорта, но отчасти тема и сюжет: и у Гойи, и у российского прозаика на первый план выступает тема любви и смерти, а не фантастические приключения героев.
Равно как и в романе «Сорок лет Чанчжоэ», Липскеров не обходится здесь без описания реалий российской жизни, а именно жизни и деятельности московской милиции. Причём в этом романе автор действительно реалистично повествует о работе милиции, и если в первом романе действительность существования всех жителей, да и самого города находится под вопросом, то здесь описан реальный город. Столица нашей родины - Москва - становится центром разворачивающихся событий, как фантастических, так и реальных. Липскеров детально описывает трудовые будни районного отдела милиции с его законами, сотрудниками, внутренними и внешними связями и коллегиальными отношениями. Более того, он делает служащего этого отдела, участкового милиционера Володю Синичкина, одним из главных героев.
Та же тенденция характерна и для романа «Осени не будет никогда», где быт простых москвичей и работа московской милиции (кстати описанной тоже довольно подробно, начиная от рядовых служащих и процедуры допроса подозреваемых и заканчивая жизнью
100
полковников и генералов) переплетаются с чудесными происшествиями из жизни главных героев, взаимопроникая и влияя друг на друга. Следует также отметить, что в обоих романах сюжетообразующую роль играет мотив тождества / превращения, выделенный М. М. Бахтиным в качестве определяющего еще в «Золотом осле» Апулея: превращения (метаморфозы) главных героев в животных (в «Последнем сне разума» это рыба, птица и насекомое, а в романе «Осени не будет никогда» - крыса). У Липскерова метаморфозы - очевидные приметы фантастического, но не реалистического произведения. Превращения происходят не просто так и не в обычное для героев время: именно на основе метаморфозы (и здесь очевидное обыгрывание Липскеровым античного мотива) жизнь героев изображается в «переломных, кризисных моментах» (М. М. Бахтин) - персонаж становится другим. Перед превращением, как правило, свершается какое-то важное для главных героев событие (обычно печальное, трагическое), которое не просто потрясает их, а делает реальную человеческую жизнь невыносимой, а их душевное состояние непереносимым для человеческого тела. После этого герои превращаются в какое-либо животное, тело и образ жизни которого помогают им не только уйти от действительности и людских проблем, но и переосмыслить свою прошлую жизнь, посмотреть на неё с позиции животного, оставившего себе человеческий разум. После подобных превращений герои либо погибают (Илья Ильясов, «Последний сон разума»), либо превращаются снова в людей и начинают жить совершенно другой, отличной от прежней счастливой, реальной жизнью (Лиля Мятникова, «Осени не будет никогда»). Таким образом, очевидно, что и в этих романах Липскеров не обходится только лишь приёмами фантастического, реалистического или любовного романа, он соединяет черты всех этих разновидностей романного жанра, благодаря чему получается своеобразный синтетический роман с весьма динамичным сюжетом.
Справедливости ради заметим, что в рамках синтетической романной формы прозаик разрешает, как правило, «вечные» темы. Так, тема противостояния добра и зла раскрыта в романе «Родичи», где добро и зло воплощены в образах прекрасного и доброго студента Михайлова и уродливого и злого Аррококо Аррококовича. Сюжет романа становится своеобразным переосмыслением эсхатологических сюжетов богословских книг («Евангелие от Матфея», «Откровение Иоанна Богослова»). В романе описывается своего рода второе пришествие Христа и все предшествующие ему события: многочисленные смерти, оскудение истинно человеческих качеств в людях,
101
охлаждение любви, усиление людских страданий и т.д. Однако, как Евангелие знает о том, что кризис человека переживается миром постоянно, но это не говорит о его безнадежности, так и в романе Лип-скерова почти побеждённый Ароккоко студент Михайлов чудесным образом остаётся жить после того, как в его тело вонзают двухметровый рельс. Он за несколько дней встаёт на ноги и исчезает, движимый своим божественным предназначением. Кроме того, он продолжает свой род отмеченных Богом - именно героиня с именем Вера родит от него сына.
Своего рода продолжением эсхатологической тематики становится роман «Демоны в раю», причем здесь отсутствует аллегорическая зашифровка борьбы добра и зла. Эсхатологизм выражается здесь в предначертанности, неизбежности для людей таких событий, как собственная смерть, смерть близких и самое главное конец света. Носителем подобного судьбоносного знания является в романе кварк Карл, своего рода Мефистофель, знающий не только точное время конца света, но и то какой поступок, когда и по какой причине совершал или совершит каждый человек на земле. Таким образом, в этом романе воплощается не только и не столько тема конца мира, сколько тема предначертанности всего сущего, тема судьбы.
Своеобразно в романе «Леонид обязательно умрёт» раскрывается тема материнства, характерная почти для всего творчества Липскеро-ва. Здесь автор делает упор на то, что ребёнок, лишённый в детстве материнского тепла и заботы, вырастает духовно неполноценным, лишённым чего-то очень важного в своей жизни, что могло бы в корне изменить его судьбу. Однако у автора не только ребёнок, но и женщина, лишённая счастья материнства по своей или чужой вине становится несчастной, причём даже более несчастной, чем ребёнок, выросший без матери. Поэтому в романе ярко описаны моменты кормления ребёнка грудью. Материнское молоко выступает своего рода эликсиром жизни, который мать обязана передать своему ребёнку, и без которого он обречён на погибель, и именно поэтому «Леонид обязательно умрёт». Однако следует отметить, что, касаясь таких вечных тем, как добро и зло, судьба, материнство, Липскеров продолжает и в этих романах («Родичи», «Леонид обязательно умрёт», «Демоны в раю») соединять фантастическое с реальным, обыденное с чудесным. Синтез этот настолько органичен для самих персонажей, что его герои не замечают «странности» происходящего (конструируется своего рода хронотоп рыцарского романа - «чудесный мир» в авантюрном времени), что свидетельствует о разработке прозаиком гротескной формы, в рамках которой авантюрная фантастика возрож-
102
дает традицию рыцарского романа. Так, в романе «Родичи» никого не удивляет невероятная способность к регенерации студента Михайлова, который, даже будучи пронзённым насквозь, не просто остаётся жив, но и прекрасно исполняет партию Спартака в Большом театре. В романе «Леонид обязательно умрёт» вполне обыденны способности главного героя к левитации, а в романе «Демоны в раю» «нормален» фантастический кварк Карл, спокойно бродящий по улицам Москвы и даже летающий в космос.
В заключение можно отметить, что Д. М. Липскеров органично соединяет в своих романах фантастическое и реальное, бытовые подробности и чудесные происшествия, что дает возможность говорить о его романах как о некой «гротескной форме», в которой соседствуют слитность сознания героя и повествователя или нескольких действующих лиц с авантюрной фантастикой, возрождающей традиции рыцарского романа. Кроме того, от романа к роману расширяется не только сюжетно-тематический диапазон, но и углубляется проблематика. Прозаик обращается к вечным темам и проблемам добра и зла, судьбы, материнства, одиночества, которые старается решить опять-таки в пределах российской действительности, культуры и быта.
Список литературы
1. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. - М., 1987.
2. Гойя Ф. «Капричос». Альбом по искусству. - М.: Центр Рой, 1992.
3. Липскеров Д. М. Сорок лет Чанчжоэ. - М.: Астрель, 2006.
4. Липскеров Д. М. Последний сон разума. - М.: Астрель, 2008.
5. Липскеров Д. М. Родичи. - М.: Астерль, 2008.
6. Липскеров Д. М. Осени не будет никогда. - М.: Астрель, 2008.
7. Липскеров Д. М. Леонид обязательно умрёт. - М.: Астрель, 2008.
8. Липскеров Д. М. Демоны в раю. - М.: Астрель, 2008.
9. Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий / гл. науч. ред. Н.Д. Тамарченко. - М.: Изд-во Кулагиной; Intrada, 2008.
Т. А. Снигирёва, А. В. Подчинёнов
Литературные мемуары: два полюса одного жанра
В статье анализируется жанровая специфика двух знаковых произведений последних лет: «Таинственной страсти (романа о шестидесятниках)» В. Аксенова и «Автопортрета: Романа моей жизни» В. Войновича. В результате прослеживаются две характерные тенденции в развитии современной мемуарной литературы: ориентация на личную память и ориентация на память жанра.
Ключевые слова: литературные мемуары, личная память, память жанра, В. Войнович, В. Аксенов.
103
