CC BY
41на, ни иудея, остается лить слезы на могилах русской нации и русской культуры. Единственным утешением ему служит русский язык, который, впрочем, в массовом употребле-
нии все больше напоминает российский, становясь еще одним маркером мифического государственного суверенитета.
Анна Потсар
СОЮЗ АНТИПСИХИАТРОВ
Ольга Власова. Антипсихиатрия: социальная теория и социальная практика. М.: Издательский дом Высшей школы экономики, 2014.— 436 с.
Социальная теория* и социальная практика
Ольга Власова
Книга Ольги Власовой «Антипсихиатрия: социальная теория и социальная практика» воссоздает историю одного из самых скандальных движений прошлого века. Известность антипсихиатрии выходит далеко за рамки профессионального сообщества. Она стала объектом бурного обсуждения и даже шуток со стороны людей, не имеющих непосредственного отношения ни к психиатрии, ни к антипсихиатрии. Взгляните, например, на весьма язвительную статью на сайте Lurkmore25. Надо признать, что несколько ироничное отношение к данному движению во многом оправданно. Задачи антипсихиатрии были поистине амбициозны и крайне оригинальны; идеи «заглянуть в глаза безумия, вскрыть самую его природу, словно вырвать из оков психиатрии его сердце и в голых руках донести его бьющимся до остальных людей» (79), наталкивались на непонимание, а люди, выдвигавшие их, рисковали сами произвести впечатление безумцев. Лозунги некоторых антипсихиатрических групп звучат по меньшей мере экстравагантно: по мнению группы Mad pride26, безумие—это новый рок-н-ролл (группа даже прово-
25. См. URL: http:/Лurkmore.to/Антипсихиатрия.
26. См. URL: http://madpride.org.uk.
дит свои собственные рок-фестивали), а опыт психической болезни—основание для гордости. А вот что говорится в «Антипсихиатрическом манифесте»27 одной из российских антипсихиатрических групп:
Психиатрия противоречит Конституции РФ и конституциям большинства стран мира.
27. Антипсихиатрический манифест // Научная антипсихиатрия — интернационал. URL: http://antipsychiatry.ru/index.php?i=378.
КРИТИКА
299
Убогость и неуклюжесть психиатрической пропаганды очевидна любому адекватному человеку.
Тем не менее антипсихиатрия не сводилась к громким и эпатажным лозунгам. Рональд Лэйнг, Ирвинг Гофман, Мишель Фуко и другие участники этого движения создавали респектабельные теории, содержание которых во многом отличается от популярного образа антипсихиатрии, сложившегося в результате многолетней деятельности ее сторонников. Задача книги Власовой во многом состоит именно в том, чтобы показать, что антипсихиатрия — это нечто большее, чем сформированный в массовом сознании миф. Для этого она показывает две стороны антипсихиатрии: первую — теорию, другую — идеологию и практику. Практическая деятельность представителей этого движения зачастую радикальна, но демонстрация серьезной теоретической составляющей могла бы раскрыть основания этого проекта и показать, насколько антипсихиатрия была в действительности глубже и интереснее, чем поверхностные представления о ней. Напряжение между теоретической и практической составляющими отражено в самой структуре книги: она носит подзаголовок «социальная теория и социальная практика», и в большинстве глав, посвященных отдельным персоналиям, анализ теоретических взглядов того или иного мыслителя дополняет разбор его практической деятельности.
Власова ставит своей задачей «посмотреть на антипсихиатрию (в идеях ее родоначальников) историко-культурно, историко-научно, может быть даже эпистемологически» (9), то есть рассказать в первую очередь о концептуальной составляющей
движения. Однако здесь возникает серьезный вопрос. Можно осмысленно говорить о единстве антипсихиатрического движения в качестве идеологии или набора инициатив, направленных на деинституциона-лизацию психиатрии, но насколько правомерно говорить о единой теории антипсихиатрии? Автор не ограничивается задачей описать ряд независимых теоретических проектов, объединенных общим пафосом борьбы с традиционной психиатрией, и предпринимает попытку решить более серьезную задачу. Помимо рассказа о деятельности различных антипсихиатров, книга заявляет о возможности анализа антипсихиатрии как единого теоретического проекта. Исследование проводится на двух уровнях: «антипсихиатрии-в-себе» и «антипсихиатрии-для-пси-хиатрии». Первый уровень предполагает «теоретическое осмысление антипсихиатрического проекта — его направленности, концептуальной сетки, проблематики, стратегий, практической составляющей» (371), второй проясняет ту роль, которую антипсихиатрическое движение сыграло для развития психиатрии.
Первый из этих аспектов освещается в разделе, озаглавленном «Социальная теория». В этом разделе автор предпринимает попытку воссоздать «многоуровневую социальную теорию» (388), которая выступает основой для всего антипсихиатрического проекта. Согласно Власовой, социальная теория антипсихиатрии объединяет концепцию психического заболевания, основанную на положениях экзистенциально-феноменологической психиатрии, и более широкую социальную теорию марксистского толка. Власова выделяет уровни, к которым обращается социальная теория антипсихиа-
трии: уровень непосредственной коммуникации, групп, институций и общества. Главным является уровень группы; «можно даже сказать, что группа — это структурная единица ее [антипсихиатрии] социальной теории» (385). Единство и прочность социальной структуры группы основаны на усредненном поведении ее членов, поэтому сила общественного контроля направлена на подавление любого отклонения от среднего уровня. Так возникает отчужденное социальное пространство. С его принудительной силой сталкивается каждый человек, присоединяясь к группе. Главным примером социальной группы, безусловно, является семья, поэтому немалое число работ антипсихиатров посвящено именно тому, как семья производит психически больного.
Теория антипсихиатрии в таком кратком изложении действительно представляется четкой и единообразной концептуальной моделью. Но если обратиться к работам рассматриваемых авторов, тезис о том, что эта конструкция применима к теориям каждого из них, окажется довольно спорным. Изложенные выше идеи «социальной теории антипсихиатрии» отсылают в основном к работам Лэйнга. Этого не отрицает и Власова, указывая, что «он единственный строит проработанную онтологию общества» (387), а его последователи оставляют нетронутыми основные постулаты приведенной теории. Однако в таком случае не совсем понятно, действительно ли мы можем считать антипсихиатрию глубоким теоретическим проектом: если проработанную онтологию создает только Лэйнг, а прочие представители этого движения лишь применяли его идеи, то в чем состоит значение их
работ и не правомернее было бы говорить не о теории антипсихиатрии, а, например, о «лэйнгианстве»?
Большая часть книги посвящена изложению оригинальных концепций различных авторов, и здесь ярко проявляется двойственность, возникающая при попытке описания такого разнородного проекта. С одной стороны, Власова обращается к идеям различных теоретиков антипсихиатрии, в том числе к тем, что выходят за рамки «теории социальных групп» и «усредненного поведения». С другой стороны, автор все-таки стремится подчеркнуть преемственность этих идей, и это накладывает на повествование определенные ограничения. Например, анализируя идеи Гофмана, автор подробно рассматривает концепт «нормативных ожиданий» и несоответствие психически больного этим ожиданиям. При этом в самом начале главы в качестве основных положений Гофмана упоминается методологический принцип «анализа в пространстве драмы, ритуала и игры» (з00), который в дальнейшем никак не раскрывается. В разделе, посвященном Фуко, в качестве релевантного материала рассматривается только курс лекций «Психиатрическая власть»28. Фуко анализирует в этой работе дис-позитив власти, формируемый в пространстве психиатрических институций, и Власова делает основной ак-
28. Хотя традиционно в качестве работ, значимых для антипсихиатрического движения, рассматриваются также «История безумия в классическую эпоху», «Рождение клиники» и др. См., напр.: Matthews E. Moralist or ^erapist? Foucault and the Critique of Psychiatry // Philosophy, Psychiatry, & Psychology. 1995. Vol. 2. № 1. P. 19-30; Bracken P., Ibo-mas P. Postpsychiatry: A New Direction For Mental Health // British Medical Journal. 2001. Vol. 322. № 7288. P. 724-727.
^^ КРИТИКА ^^ 3OI
цент именно на институциональном анализе. Однако даже в рамках этого материала видно, что онтология Фуко (как и того же Гофмана) явно не сводится к лэйнгианской модели.
Особенно примечателен случай Делёза и Гваттари, работам которых в книге также посвящен небольшой раздел. Делёза и Гваттари обычно не включают в число основателей антипсихиатрии, и потому вполне правомерен вопрос о причинах упоминания их проекта в книге. Эти причины двойственны. С одной стороны, Власова указывает, что Гваттари «пересекался практически со всеми антипсихиатрами» (351). Он занимался инспекцией психиатрических больниц совместно с Базалья, Купером и другими идеологами антипсихиатрии. У него есть ряд работ, посвященных Лэйнгу и его проекту Кингс-ли-холла. И все же Гваттари не был ключевой фигурой в антипсихиатрическом движении; в качестве коллеги и критика Лэйнга он вряд ли заслуживал бы отдельного рассмотрения (в этом смысле гораздо более показательны другие последователи Лэйнга, такие как Эстермон или Берк, деятельность которых рассматривается в главе «Лэйнгианцы»). Но помимо этого Делёз и Гваттари являются авторами действительно значимого философского проекта, в рамках которого делается нестандартная концептуализация шизофрении. Однако их проект очень сильно отличается от той «социальной теории антипсихиатрии», которая воссоздается в книге. Поэтому работа «Капитализм и шизофрения» заслуживает упоминания в книге О. Власовой лишь постольку, поскольку в ней проводится критика фамилиализма:
Быть может, это [фамилиализм], а не
только враждебность традиционных
властей как раз и является причиной наблюдающегося сейчас провала инициатив антипсихиатрии29.
Подобного рода двойственность пронизывает всю книгу Ольги Власовой. Рассмотрение отдельных теоретических проектов, объединенных под рубрикой «Антипсихиатрия», демонстрирует, что говорить о единой социальной теории можно только с большой долей условности. При этом попытка автора реконструировать общую теорию антипсихиатрии приводит к тому, что значимая часть концептуальных содержаний оказывается за рамками повествования.
В большей степени говорить о единстве антипсихиатрического проекта позволяет вторая из заявленных автором составляющих — «антипсихиатрия-для-психиатрии». Антипсихиатрия воспринималась как целостное явление психиатрами — как критика и рефлексия самой психиатрии. Безусловно, этот образ был упрощенным, превращаясь иногда в набор мифов и стереотипов (тем самым не сильно отличаясь от популярного образа антипсихиатрии), однако этот образ оказал существенное влияние на развитие самой психиатрии. Основное значение проекта антипсихиатрии для традиционной психиатрии состояло, с точки зрения Власовой, в том, что она оказалась «одной из критических точек психиатрии, благодаря прохождению которой психиатрия гуманизировала свой образ и обновила свою практику» (373).
Антипсихиатрия в таком понимании — это отдельный период в развитии психиатрической мысли
29. Делёз Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения. Екатеринбург: У-Факто-рия, 2007. С. 567.
и психиатрической практики. Многие антипсихиатры были психиатрами по роду своей деятельности. Для большинства из них «антипсихиатр» — это не самоназвание, но ярлык, которым их фигуры были маркированы впоследствии. По словам Саса, самым точным определением всего антипсихиатрического проекта было высказывание Купера: «У нас были несбыточные мечты об идеальном психиатрическом, а точнее, антипсихиатрическом сообществе»30, то есть антипсихиатрия воспринималась не как противоположность, а, скорее, как развитие психиатрии. Критика психиатрии была критикой «изнутри», позволившей сделать видимыми те проблемы и парадоксы традиционной психиатрии, которые до этого оставались незамеченными. Антипсихиатрия стала для психиатрии своего рода психоаналитиком, открывшим глаза на забытое и вытесняемое прошлое: психиатрия «всегда старалась стать медицинской наукой» (375), игнорируя тот факт, что в прошлом она была не набором методов лечения, но дисциплинарной практикой, похожей на тюремную. Проблематизировав социальный контекст психической болезни, антипсихиатрия сделала видимыми корни психиатрии и позволила психиатрической науке не отрицать их, но переосмыслить. Этот тезис кажется довольно значимым, однако сама история переосмысления оснований психиатрии в книге не освещается (что не может быть упреком, поскольку основной фокус книги направлен все-таки на антипсихиатрию, а не на рецепцию ее идей).
В целом книга Ольги Власовой оставляет двойственное впечатление. В качестве историко-просвети-тельской работы, рассказывающей о творческом пути Лэйнга, Купера, Базалья и многих других фигур, она практически идеальна: каждая глава подробно описывает биографию автора, его основные идеи и повествует о его практической деятельности. Однако вопрос о том, что объединяет все эти сюжеты, остается открытым. Антипсихиатрия — крайне многогранное и неопределенное понятие; на это указывает сам автор, подчеркивая, что
... есть антипсихиатрия как движение по защите прав пациентов; антипсихиатрия как движение самих бывших и настоящих пациентов... антипсихиатрия как движение против института психических больниц и т. д. (11).
Заявленный акцент на теоретическое рассмотрение не позволяет говорить о единстве, поскольку мы видим, что о единой теории антипсихиатрии можно говорить с большой натяжкой. Если же речь идет о просто интересных теоретиках, обращавшихся к теме психической болезни, то оказывается, что единственным общим для этих фигур является их восприятие в качестве критиков психиатрии «извне». Образ, не лишенный мифологичности.
Светлана Бардина
30. Szasz Th. Debunking Antipsychiatry: Laing,
Law, and Largactil // Current Psychology. 2008. Vol. 27. P. 89-101, 89.
КРИТИКА
303
