CC BY
154
УДК 1 (09)
СОЦИАЛЬНАЯ АНТРОПОЛОГИЯ БОЛЕЗНИ:
Д. КУПЕР, Э. ГОФФМАН, Ф. БАЗАЛЬЯ
© 2013 А. В. Билибенко
аспирант каф. философии e-mail:abilibenko@gmail.com
Курский государственный университет
В статье рассматривается социальная антропология болезни, развитая в работах и деятельности Д. Купера, Э. Гофмана, Ф. Базалья. Свое внимание автор сосредоточивает на философском смысле психического заболевания, пытаясь на примере работ представителей антипсихиатрического движения очертить его социальные аспекты. Анализируются проблемы свободы и ответственности человека, отчуждения и принуждения, власти и ее тотального характера.
Ключевые слова: социальная антропология, антипсихиатрия, экзистенциальный психоанализ, отчуждение, власть, принуждение, семья, тотальные институции, деиституционализация.
Маршал Маклюэн проницательно заметил: «Если XIX век был эпохой редакторского кресла, то наше столетие - век психиатрической кушетки». Данное утверждение остается справедливым и в начале XXI века. В литературе, кинематографе и обыденной культуре темы патологизации, как никогда, актуальны и сегодня. Обращение гуманитарной мысли к традиционным для них темам через исследование болезни - тому лишь свидетельство.
Философский дискурс болезни развивается в XX веке в рамках нескольких моделей, каждая из которых расставляет свои акценты и вносит свой вклад в развитие философского знания. Первая из моделей, экзистенциально-феноменологическая, развивается в рамках экзистенциально феноменологической психиатрии и включает, главным образом, онтологическую реабилитацию психического заболевания (вводит психическое заболевание в дискурс философии) и развивает экзистенциальную теорию, в рамках которой психическое заболевание понимается как результат изменения пространственных и временных ориентиров, трансформации оснований человеческого бытия.
Вторая модель как раз и формируется в рамках антипсихиатрии, и в рамках нее развивается преимущественно социальная антропология болезни. Сущность психического заболевания понимается с социальных позиций как маргинальность и несоответствие общепринятым нормам, а практика психиатрической помощи - как практика не лечения, а изоляции.
Третья модель акцентирует эпистемологическую трактовку болезни. Психическое расстройство при этом не просто анализируется в ракурсе истории общества и культуры, но посредством этого анализа вскрываются механизмы и основания самой культуры и истории.
Во всех трех моделях психическое заболевание становится своеобразным феноменом, посредством которого анализируется экзистенциальная подоснова бытия, общество, история, то есть методологическим инструментом, вспомогательной стратегией исследования. Дискурс психической болезни становится, таким образом, не только естественно-научным психиатрическим, но и философским, общегуманитарным дискурсом.
ФИЛОСОФСКИЕ НА УКИ
Социальная антропология болезни, сформированная в рамках антипсихиатрии, при этом становится связующим звеном, системообразующим элементом этого дискурса. Она развивает достижения экзистенциально-феноменологической
психиатрии и расширяет их до социально-антропологической теории, закладывая основания для выстраивания эпистемологической перспективы.
Антипсихиатрическое движение (Р.Д. Лэйнг, Д. Купер, Т. Сас, Ф. Базалья и др.), заимствуя методы и средства экзистенциального психоанализа, в первую очередь, призывает к свободному самоопределению человека в рамках личностной экзистенции. С этой точки зрения отсутствует разница между психическим заболеванием и нормальным состоянием человека, поскольку под безумием представители антипсихиатрии понимают не предустановленные стандарты поведенческих реакций, а стремление индивида выйти за пределы навязанных обществом штампов. С целью отхода от стереотипов в восприятии себя, мира и себя как пребывающего-в-мире здесь используется феноменология (методы которой в отречении от собственной позиции позволяют понять вещь и другого, усмотреть непосредственно им присущие априорные структуры) и Dasein-анализ, способствующий пониманию структур, лежащих в основе пребывания-в-мире. Эти методы в основном касаются феноменологии внутреннего опыта и отвечают за конструирование личностного мира. Но, помимо попыток постижения человека, антипсихиатрия осуществляет и попытку революции в области общественного устройства путем тотальной критики государственных структур и отношения к психической болезни как репрессируемой патологии. Антипсихиатры - Д. Купер, Э. Гоффман и Ф. Базалья -выступают против современного им отношения к душевнобольным как со стороны государства, так и со стороны общества. Они придерживаются позиций экзистенциального марксизма, воспринимая общество как результат отчуждения, а больного как человека, наделенного отличной от формируемого стандарта мировоззренческой позицией.
Купер избирает в качестве метода марксистский анализ, что вполне оправданно, поскольку своей задачей он считает не выявление феномена внутреннего опыта, а описание концепций социального взаимодействия. Он развивает заимствованное у Лэйнга понятие метанойи и понимает ее как процесс, приводящий человека к истинному осознанию своего «я», выводя его за пределы социальной системы. Метанойа включает в себя множество глубинных внутренних преобразований и происходит на трех уровнях: 1) погружение в область «паранойи» (существования вне своего «я»); 2) работа над своим «я», ведущая к внутренней целостности, автономии и реализации себя-в-мире (нойа); 3) анойа (антинойа) - трансцендирование за пределы себя и мира. Метанойа напоминает осознанный выбор жизненного проекта у Сартра и направлена на достижение экзистенциальной коммуникации. Таким образом, безумие трактуется как процесс перерождения.
Будучи революционером по природе, Купер ко всему подходит с точки зрения скептицизма и деконструкции, что позволяет ему до конца сохранить идеал свободного самоопределения человека. Он призывает к революции как единственно возможной форме бытия-в-мире, к осмысленному бытию, а не пассивному существованию, связанному с поглощением предоставляемой информации и последующим условным рефлексом в виде стереотипного поступка, являющегося следствием широкого внедрения методик социального контроля [Дёрнер 2006: 256].
Внимание Купера сосредоточивается на грамматике жизни как развертывании власти. Эта грамматика развертывается на следующих уровнях: 1) микрополитический уровень внутреннего пространства личности; 2) микрополитический уровень семьи; 3) микрополитический уровень конфронтационных групп (групп, имеющих структуру семьи - полиции, образовательных учреждений и т. д.); 4) макрополитический уровень
Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного университета. 2013. № 4 (28)
Билибенко А. В. Социальная антропология болезни: Д. Купер, Э. Гоффман, Ф. Базалья
(уровень политических образований как системы). Причем все его внимание сосредоточено в основном на втором уровне, представляющем собой универсальную единицу, по образу и подобию которой строятся все дальнейшие общественные образования. Безумие у него выступает феноменом, дающим ключ к пониманию властных отношений, а семья, воспринимаемая в качестве нуклеарной единицы капиталистического общества, является универсальной моделью, на примере которой можно рассмотреть все структурные образования государства и выполняемые ими функции. Именно семья, выступая в качестве первичного агента социализации, выполняет функции преемственности (сохранения традиций, в том числе по поддержанию существующей власти). Для Купера «семья - это социально трансформированные, безымянные люди, работающие или проживающие вместе в какой-либо институциональной структуре» [Купер 2009: 315].
Семья, по Куперу, опасна еще и тем, что она устраняет способность к сомнению, заменяя развитие самостоятельного мышления и формирование экзистенциальной картины мира плановым внедрением принятых в данном обществе взглядов на мир и социальную систему. Семья и школьное образование «прививают» человеку определенные правила поведения, что, лишая личность автономии, априори делает его несчастным. Как результат возникает опасность утраты собственного «я», поскольку в процессе воспитания «мы все усваиваем огромное множество приемов отказа от самих себя и агглюнативной жизни, помещая в себя частицы других, а затем игнорируя различия между составляющими нас “я” других и своим собственным “я”» [Там же: 316]. Отсутствие автономии в стремлении обрести подлинную экзистенциальную свободу неизбежно ведет к психическому заболеванию. В данном контексте безумие не может существовать в рамках, обозначенных обществом, и поэтому являет собой угрозу, что и приводит к репрессивным мерам. Купер призывает к революции, главнейшей задачей которой является реабилитация безумия.
Это точка зрения развивается в антипсихиатрии не только психиатрами, но и близкими к ним социологами и получает популярность в американской социологии с ее вниманием к теории стигматизации и исключения. Здесь ведущим теоретиком становится Эрвин Гоффман. Так же, как и Купер, Гоффман пытается показать схему трансформации представлений о своем «я» и об окружающем мире, выдвигая идею о психическом заболевании как тотальном мифе, призванном оградить порядок общественного устройства от инакомыслия. Он также показывает порочность государственных образований, направленных на воспитание человека в качестве безличного и опосредованного существа, называемых им тотальными институциями. Эти институции (армия, больницы, школа, церковь и т. п.) призваны подавлять человека и переформировывать его «я» при введении в социум. Но, в отличие от позиции Купера, заявляющего, что закрепощение человека, подавление его «я» и вовлечения в обезличенные массы происходит уже на уровне семьи, Гоффман утверждает, что семья не имеет отношения к тотальным институциям. Наоборот, личность человека формируется в условиях семьи, а при дальнейшей социализации (происходящей при участии институций) «я» индивида видоизменяется вследствие столкновения «с рядом унижений, обесцениваний, оскорблений и профанаций “я”. Его я последовательно, пусть даже и неумышленно, умерщвляют» [Гофман 2008: 41].
В работах Гоффмана четко прослеживается тема принуждения и власти, акцентирование которой и характерно для работ всех представителей антипсихиатрического движения. Тотальные институции, на его взгляд, выполняют функции наказания и сдерживания, что происходит в результате разделения общества на обитателей и персонал. Гоффман выделяет три вида тотальных институций: 1) религиозные (добровольное умерщвление «я»); 2) тюрьмы (разрушение «я» против
ФИЛОСОФСКИЕ НА УКИ
воли личности); 3) все остальные институции, ключевой особенностью которых является изменение «я» представляющее собой «естественный эксперимент, который показывает, что можно сделать с «я» [Власова 2009: 311], отмечая, что данная классификация не является исчерпывающей, но способствует проведению исследования в качестве отправной точки.
Механизмы, осуществляющие умерщвление «я», в данном случае достаточно просты: лишение индивидуальности и отрыв от привычно выполняемой социальной роли. Тотальные институции стирают индивидуальность не только путем придания личности статуса вещи (одинаковая униформа, запрет на личное имущество и т.д.), но и посредством лишения его автономии путем нарушения и последующего разрушения личных границ (пациент всегда находится под присмотром в обществе себе подобных). Более того, естественные защитные реакции на закрепощение (борьба за право свободного конституирования своего мира) становятся признаком «заболевания» и влекут за собой немедленное наказание. Данное разрушение логической связи между человеком и его действиями Гоффман называет «закручиванием». Мир тотальных институций строится по следующей схеме: 1) установление правил поведения;
2) система поощрения за их исполнение; 3) наказание за неповиновение.
Тотальность социальных институций и их властный характер, закрепощающий личность, не могут не вызывать реакцию протеста [Ромек 2002: 67] и у Франко Базалья - наиболее радикального представителя антипсихиатрического движения. В отличие от Гофмана, описывающего закрепощающие личность особенности тотальных
институций, и Купера, деконструирующего их на бумаге, он переходит от критики социального устройства (в частности, устройства психиатрических больниц) к активной реорганизации структуры взаимоотношений «человек - социальный институт».
Отправной точкой антиинституциональной деятельности для Базалья становится образ обезличенного и апатичного пациента клиники. Эта апатия - продукт системы взаимоотношений, основанной на крепелиновской концепции, сводящей безумие к процессу постепенной необратимой деградации личности. В противовес такому представлению о безумии Базалья, во-первых, подходит к практике с позиций феноменологии и, во-вторых, говорит о необходимости изменения отношения к психически больному. То есть, вслед за Гоффманом и Купером он призывает отказаться от позиций патернализма и выстраивать отношения на равных. Отличие лишь в том, что основополагающим фактором равноправных отношений для Базалья становится наличие агрессивности. Она является движущей силой, помогающей пациенту проявлять несогласие, отстаивать свои права, в том числе и право на личное мнение.
Руководствуясь данными принципами, Базалья, осуществляя деятельность на должности директора психиатрической больницы в Триесте (1971), начинает работу по преобразованию клиник как социальной институции, и окончательной целью этой работы является их ликвидация. В результате его решительных действий закон «О психиатрической помощи» (1904), в котором психическое заболевание определялось в категориях опасности для себя и окружающих, был заменен на Закон № 180 (1978) «О психиатрической реформе», согласно которому клиника как тотальная институция была упразднена. Психиатрические лечебницы на территории Италии были повсеместно заменены Центрами психической помощи, отношение к больному поменялось с субъектобъектного на субъект-субъектное.
Таким образом, представители антипсихиатрии говорят не о болезни, а о временном эмоциональном расстройстве, возникающем как результат попадания человека в напряженную ситуацию. И здесь можно провести параллель с сартровской пограничной ситуацией. Человек оказывается перед фактом необходимости
Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного университета. 2013. № 4 (28)
Билибенко А. В. Социальная антропология болезни: Д. Купер, Э. Гоффман, Ф. Базалья
сознательного выбора себя при столкновении с ничто, которое, в трактовке Гоффмана представляет собой уничтожающую «я» силу общественной институции.
Антипсихиатры воспринимают душевную болезнь как социальный миф («Безумие ... есть возможность схватить в ее крайних проявлениях корень той истины, что стоит за нашим специфическим пониманием себя самих» [Власова 2009: 310]), проистекающий из неспособности принять некоторые моменты существования, приводящие человека к девиантному поведению и отчуждающие его от общества. Процесс отчуждения продвигается социальными институтами, наделенными властными полномочиями, что обусловливает необходимость выделения уровней социальной структуры и принципов их взаимодействия, выполненного Д. Купером.
Д. Купер, Э. Гоффман и Ф. Базалья высказывают крайнее несогласие с существующими взглядами на понятие нормы и статус безумца, что приводит к критике социального устройства и развитию проекта деинституционализации некоторых его институтов с целью формирования новых, более демократичных основ социальной реальности. Но деиституционализация таит в себе угрозу перехода власти от дисциплинарной (подчиняющей и уничтожающей «я» человека посредством репрессий) к медицинской, когда при отказе от физического принуждения возникает принуждение психологическое. Освобождаясь от непосредственного угнетения, человек попадает под социальный контроль (в центрах, заменивших клинику, помощь оказывается по-прежнему с позиций «норма-отклонение»). Как справедливо заметил Мишель Фуко, безумец по-прежнему определяется в терминах «подгонки под морально признаваемый и одобряемый социальный образец». Фактически поведение больного определяют в категориях способности к функционированию в обществе или ее отсутствию с целью наметить путь возможной реабилитации (попытки обучения недостающим навыкам взаимодействия). И так, несмотря на деинституционализацию, происходит возвращение концепции болезни в ее биологическом понимании.
Конечно, социальная антропология болезни, развитая антипсихиатрией, содержит провокативные элементы, конечно, она во многом спорна, однако она объединяет достижения нескольких наук и открывает междисциплинарные перспективы не только в понимании психического заболевания, но и в исследованиях человека и общества, феноменов власти и принуждения. Проблема социального принимает в этой перспективе новое звучание.
Библиографический список
Власова О.А. Смерть общества во имя воскрешения человека // Личность. Культура. Общество. 2009. Т. 11. Вып. 4. № 51-52.
Гофман Э. Об особенностях тотальных институций / пер. с англ. О.А. Власовой // Личность. Культура. Общество. 2008. № 3-4. С. 38-50
Дёрнер К. Гражданин и безумие. К социальной истории и научной социологии психиатрии / пер. с нем. И.Я. Сапожниковой под ред. М.В. Уманской. М.: Алетейа, 2006. С. 256.
Купер Д. Что значит родиться в семье / пер. с англ. О.А. Власовой // Личность. Культура. Общество. 2009. Т. 11. Вып. 4. № 51-52.
Маклюэн М. Понимание медиа: внешнее расширение человека / пер. с англ. В.Г. Николаева. М.: Канон-пресс, 2003
Ромек Е.А. Психотерапия: теоретическое основание и социальное становление. Ростов-н/Д: Изд-во Рост. ун-та, 2002.
