CC BY
79
2004
ВЕСТНИК ПЕРМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
История
Выпуск 5
СОВРЕМЕННЫЕ ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ США ВО ВЗГЛЯДАХ АМЕРИКАНСКИХ КОНСЕРВАТОРОВ
А.А. Борисов, Ю.В. Василенко
Пермский государственный университет, 614990, Пермь, ул.Букирева, 15
Нассматриваются основные подходы американских консерваторов (традиционалистов, неоконсерваторов и радикалов) к решению актуальных внешнеполитических проблем США.
Американская внешняя политика, формировавшаяся в течение десятилетий в контексте холодной войны и противостояния с Советским Союзом, сегодня оказалась перед новыми вызовами. Опасный, но относительно простой биполярный мир, обусловленный существованием двух конкурирующих ядерных сверхдержав, превратился в однополяр-ный или мультиполярный мир, в зависимости от представлений об американском господстве на международной арене. И если в период холодной войны максимальная опасность, происходящая от обеих сверхдержав, заключалась лишь в региональном доминировании, то сейчас претензии США на глобальное доминирование делают современную ситуацию беспрецедентной в мировой истории. Холодная война превратила США в гегемона западного мира, но если раньше они лишь возглавляли целый союз государств, которые принимали частные цели Америки как неизбежное зло, то сейчас Европа и тем более другие амбициозные образования принимают логику американской мировой империи с меньшей готовностью и большей критичностью. В целом, как пишет А.Д. Богатуров, изменилась и продолжает меняться структурная конфигурация мира; не успев окрепнуть, однополяр-ная структура мира стала испытывать значительное давление со стороны новых «глобальных игроков» - Индии и Китая; реагируя на децентрализацию, Запад ужесточает свою политику; произошел серьезный концептуальный сдвиг в понимании того, что является и что не является элементом международного порядка1.
Американский правящий истеблишмент понимает всю свою ответственность как перед американцами, так и перед мировым сообществом. Именно поэтому дебаты по многим внешнеполитическим проблемам проходят в США с сильнейшим накалом страстей.
При этом дебаты ведутся как по традиционным - либерально-консервативным - фронтам, так и внутри каждого из лагерей, охватывая значительно более широкий круг проблем, чем вопросы войны и мира, в том числе проблемы культурно-цивилизационной сущности Америки и ее перспектив. Очевидно, что центральной темой современной политической полемики в США является война в Ираке. Она для американцев - непосредственный повод поразмышлять о проблемах мультипо-лярности и однополярности мира, характере современной американской сверхдержавы, или империи, и новом мировом порядке в целом; все эти проблемы в свою очередь рассматриваются в контексте войны и контртеррористических акций США.
Консервативные интеллектуалы США далеко не во всем согласны с политикой, проводимой действующей, республиканской, администрацией, а иногда и прямо оппонируют ей. В полемике они вырабатывают наиболее рациональные и адекватные подходы к решению проблем всемирного обустройства и роли США в этих процессах. Горячие споры внутри консервативного лагеря говорят о том, что у правящей консервативной элиты имеется огромный потенциал новых, порой неожиданных, даже противоречивых идей и предложений. При всем разнообразии доктрин и подходов можно говорить об определенном единстве взглядов, в целом соответствующих основным течениям консерватизма в США, каждое из которых имеет своих признанных лидеров, классиков и рядовых членов, разрабатывающих более частные вопросы. На наш взгляд, для американских консерваторов характерны три подхода - традиционалистский, неоконсервативный (реформистский) и радикальный - к анализу современного положения США на международной арене и сопутствующих этому проблем. Мы остановимся
© А.А.Борисов, Ю.В.Василенко, 2004
лишь на наиболее ярких представителях этих направлений, каждый из которых имеет своих сторонников и оппонентов.
Основоположником современного традиционалистского взгляда на внешнюю политику США является Джеймс Бэрнхэм. Его книги «Борьба за мир» (1947), «Поражение коммунизма» (1950) и «Сдерживание или освобождение?» (1952) стали своеобразной трилогией, первыми книгами в США и на Западе, в которых представлен полномасштабный анализ холодной войны. Такие современные консервативные поклонники и последователи Бэрнхэма, как Брайен Крозиер, Сэмюэль Фрэнсис и Джон О'Салливан, считают эти работы единым трехтомным трудом. В нем можно выделить три главные темы: глобальный контекст борьбы с советской коммунистической угрозой; американская и западная политика, направленная на предотвращение этой угрозы; стратегия, предполагающая эффективный ответ на эту угрозу и достижение окончательной победы над СССР.
С 1945 до 1952 г. политика Соединенных Штатов, утверждает Бэрнхэм, не препятствовала, а лишь содействовала расширению коммунистического влияния на Евразию. Причиной этого, по его мнению, послужило то, что американские государственные деятели полагали, что Советская Россия является нормальным, традиционным этническим государством и советские лидеры могут оказаться под впечатлением от демонстрации хороших намерений со стороны США. Бэрнхэм обвиняет американцев в политической незрелости и профессиональном несоответствии, провинциализме и невежестве в мировых делах, неправильном представлении о природе человека и сентиментальном идеализме. «Политику сдерживания» он называет «политикой нерешительности».
Взгляды Бэрнхэма на американскую политику стали несколько более оптимистическими, когда администрация Трумэна начала блокировать «советские угрозы» Ирану, Индии, Греции, Западному Берлину и Италии, содействуя уходу Тито с «советской орбиты». Бэрнхэм приветствовал активизацию американской внешней политики, увидев в переходе от «политики успокоения» к «политике сдерживания» набирающую силу тенденцию. Поэтому он готов был принять «политику сдерживания» как временную защитную реакцию. В качестве рассчитанной на далекую перспективу «политика сдерживания», согласно Бэрнхэму, была неспособна привести к победе в холодной войне.
Бэрнхэм выявил четыре основных дефекта в политике США: она не была едина, т.е. не проводилась последовательно всеми американскими политиками и институтами; она была слишком узка, в том смысле, что концентрировалась лишь на военном аспекте в ущерб политическому, экономическому, идеологическому и социологическому; она была по своей природе оборонительной; она не предполагала разрушение коммунистической мощи. Наиболее серьезным дефектом «политики сдерживания» Бэрнхэм считал ее оборонительный характер. Эта политика, пояснял он, оставляет время коммунистам, чтобы перехватить инициативу, на которую американцы могут лишь реагировать. И, даже если «политика сдерживания» осуществляется Соединенными Штатами успешно, она не сможет предотвратить победу СССР в холодной войне, но внесет вклад в победу СССР.
Альтернативой «политике сдерживания», согласно Бэрнхэму, должна стать «великая стратегия», которую он назвал «политикой освобождения». Ее смысл заключался в «выталкивании» СССР из Восточной Европы, северного Ирана, Афганистана, Манчжурии, Северной Кореи и Китая посредством эксплуатации экономических и культурных слабостей страны. В результате коммунисты будут вынуждены перейти к «политической обороне», а «стены» их «стратегической евразийской крепости» начнут «крошиться». Внутренние экономические и социальные трудности, испытываемые Советским Союзом, должны были содействовать расширению американского успеха. Подрывная война против Советской империи связывалась с увеличением «экономических неприятностей», стимулированием недовольства масс, поощрением «титоподобных» отступнических настроений, поддержанием сопротивления порабощенных Советской империей «спутниковых наций», углублением разногласий в советской элите и принятием на работу «кадров освобождения» из-за «железного занавеса».
В целом Бэрнхэм рассматривал холодную войну как системный конфликт, который разрешится только тогда, когда одна или другая система будет изменена или побеждена. Все американские апологеты холодной войны так или иначе опирались в своих взглядах и построениях на модели, предложенные Бэрнхэ-мом.
В дальнейшем Бэрнхэм нашел пристанище у Уильяма Ф. Бакли-младшего в «Нэшнл ревью», где в течение двадцати трех лет комментировал события холодной войны. В своей
регулярной колонке, первоначально называемой «Война третьего мира» и позже измененной на «Длительный конфликт», Бэрнхэм высказывал свое «энциклопедическое мнение», рассматривая события в глобальном геополитическом контексте.
Наивысшим достижением Бэрнхэма стала его стратегия ведения холодной войны, суть которой сводилась к политическому, психологическому и экономическому противостоянию Советской империи, ее ослаблению и, в конечном счете, преодолению советского влияния в Восточной и Центральной Европе. Стратегия Рейгана на концептуальном уровне совпадала с предложениями Бэрнхэма. Рейган начал энергичное идеологическое и пропагандистское наступление на СССР, назвав советских лидеров лгунами и обманщиками, предсказав упадок в ближайшее время «Империи зла» и падение Берлинской стены. Администрация Рейгана оказывала помощь и поддержку движению «Солидарность» в Польше и «афганским мятежникам». Расположив ядерные ракеты в Европе и объявив о создании СОИ, она способствовала перенапряжению советской экономики и убеждала СССР в том, что он не способен соперничать в гонке вооружений с США. Так называемая «Доктрина Рейгана» заставила Советский Союз перейти к геополитической обороне. В целом исторически Бэрнхэм оказался прав: «политика сдерживания» была недостаточной для победы в холодной войне, и Соединенным Штатам нужна была другая - наступательная - геополитическая стратегия.
Как теоретик патриарх американского традиционализма Уильям Ф. Бакли-млад-ший сформировался под влиянием Бэрнхэма. Поэтому его геополитические проекты создаются в контексте наступательной внешней политики США, направленной на предупреждение грядущих опасностей. Так, Бакли-млад-ший связывает необходимость установления нового мирового порядка с разрушением международных институтов, возникших во время холодной войны. Война с Ираком, с его точки зрения, убедительно показала, что главнейший из таких институтов - ООН - теряет свою «гипотетическую власть». Созданный как инструмент для сохранения мира, «ООН страдает сегодня от нарушения своей конституции»2. Если в 1945 г., говорит Бакли-младший, в ООН нуждались и США, и Советский Союз, то сейчас уже никого не интересует некогда авторитетное мнение этой организации. Несмотря на то что на 80% вклад в победу во второй мировой войне принадлежит
США и СССР, французский министр иностранных дел, как пишет Бакли-младший, «способен наложить вето на любое решение, которое можно интерпретировать как разрешение на использование военной силы в Ираке в любое время»3. При этом, утверждает Бакли-младший, едва ли кто-нибудь будет накладывать вето на предложения России или Китая. Отсюда следует политический вывод-вопрос: «ООН получил силу, чтобы сдерживать Соединенные Штаты?»4. Так как на него, с точки зрения Бакли-младшего, очень сложно ответить отрицательно, можно сделать несколько выводов. Первый: ООН навсегда потерял свою гипотетическую власть. «Де фак-то, - поясняет Бакли-младший, - она была потеряна, когда мы пошли в Косово в 1999 году, не имея на то полномочий. Де-юре она скоро будет потеряна, потому что в отличие от 1999 года, когда мы просто сделали это и никто не накладывал вето, на сей раз это вето есть, но мы сделаем это так или иначе»5. Второй: «ООН имеет возможность преобразовать себя, накладывая вето, однако гордость будет удерживать государства, имеющие право вето, от этих шагов»6.
В конечном счете, утверждает Бакли-младший, в процессе установления нового мирового порядка последует «кастрация Совета Безопасности», и его постоянные члены будут иметь «голоса евнухов». Из всего этого, возможно, сформируется другая международная организация, которая посвятит себя исключительно выполнению своих задач с учетом новых материальных ресурсов. Основой для ее создания, по мысли Бакли-младшего, может послужить распространение ядерного оружия в мире, так как его наличие у многих государств будет значительно уменьшать возможность использования этого оружия. Для аргументации своего тезиса Бакли-младший обращается к противостоянию Индии и Пакистана: «Когда в 1999 году Пакистан испытал ядерную бомбу в ответ на бомбу Индии, то обе нации фактически, затянув свои пояса, уменьшили свои претензии друг к другу»7. Для того, чтобы эта доктрина заработала в Юго-Восточной Азии, предлагает Бакли-младший, ядерными державами в этом регионе должны стать Южная Корея и Япония. И если США вовремя сделают соответствующие шаги, то они смогут нейтрализовать ядерную программу Северной Кореи, избегнув прямого противостояния с ней8. Точно так же установка ракет в Турции в обмен на соответствующие гарантии, утверждает Бакли-младший, могла бы предотвратить угрозу ра-
кетного удара со стороны Ирака; и только внутренние раздоры в НАТО привели к тому, что США приходится действовать агрессивно и в одностороннем порядке9. Таким образом, США, согласно Бакли-младшему, вовсе не обязаны воевать со всеми своими противниками; им достаточно, признавая реалии нового мира, вести умелую внешнеполитическую игру, которая позволит добиться желаемых результатов путем наименьших затрат.
Поражение в войне против Ирака будет означать для США, полагает президент Центра политики безопасности генерал Фрэнк Дж. Гаффни-младший, очень трудное будущее. Тем более, что Америка помнит о второй мировой войне и потерях в ходе этого и других конфликтов. Между тем утверждает Гаффни-младший, «это всего лишь один из фронтов будущего большого глобального
конфликта»10.
Война в Ираке, отмечает Гаффни-младший, деморализует общество: бесконечные расследования тюремных злоупотреблений, рассказы об иракских агентах и длительные вооруженные столкновения в различных районах Ирака вызывают у американцев ощущение смятения и ненадежности. Думая о войне в Ираке, американцы вспоминают вьетнамскую и корейскую войны и делают аналогичные выводы: скорее бы заканчивались военные действия и солдаты возвращались домой. И значительно меньше людей, говорит Гаффни-младший, способны думать о войне в Ираке так же, как об одном из сражений второй мировой войны, т. е. большой глобальной
войны11.
Будучи уверенным в военной мощи США, Гаффни-младший указывает на резкое снижение доверия президенту и его команде в США, что, с его точки зрения, является одним из факторов падения доверия к США со стороны иракцев и, соответственно, усиления «врагов свободы в Ираке». Гаффни-младший считает, что США ни в коем случае не должны выводить свои войска из Ирака, так как это не уменьшит затрат на борьбу с противниками Америки. «Если это произойдет, -пишет он, - наши враги воспрянут, и наше позорное отступление приведет к тому, что затраты на продолжение войны будут непомерно большими не только для нынешнего поколения, но и для наших детей и внуков»12.
Гаффни-младший выступает за продолжение и даже эскалацию большой войны во всем мире. Либо США станут еще сильнее и сделают свою кампанию в Ираке более эффективной, чтобы гарантировать свободу в
этой стране как военными, так и политическими мерами; и тогда их ждет успех в остальных внешнеполитических акциях. Либо они будут продолжать нынешний курс, рассказывая всему миру о собственных недостатках и начинающемся крахе, и их поражение станет неизбежным. «Но какой бы выбор мы не сделали, - заключает Гаффни-младший, -война против исламского терроризма продолжится. И если мы выберем последний сценарий, то эта война будет длиться намного дольше и у нас будет намного больше гражданского населения, о потере которого мы будем обязаны вспоминать в ходе будущих Мемориальных дней»13.
Вместе с тем среди традиционалистов имеются аналитики, которые относятся к политике, проводимой действующей администрацией, менее критически. Их задача - служить, скорее, апологетами проводимой политики, чем ее критиками. Так, с точки зрения консервативного аналитика традиционалистского толка Джеймса С. Роббинса, современным США брошено четыре вызова: распространение оружия массового поражения, поддержка международного терроризма, агрессия против союзников США и тирания во внутренней политике. И война в Ираке является, с его точки зрения, способом решения всех этих проблем14.
Роббинс связывает с войной в Ираке возможность установить «жизнеспособную, либеральную политическую систему» с выходом в остальной мир: «Чем больше людей собираются бороться с нашими силами в Ираке, тем меньше их выживет и нападет на нас в другом месте», - уверен он15. Одновременно уменьшается угроза иракской демократии со стороны Ирана и Сирии, которые, увидев успех «демократического эксперимента» в Ираке, не захотят поддерживать террористов на своей территории. Описывая вслед за Бушем-младшим войну как столкновение двух взглядов на человеческое общество, Роббинс утверждает, что, как показывают опросы, «большинство иракцев счастливы быть свободными, и они хотят, чтобы силы коалиции остались и гарантировали их безопасность, потому что террористы могут лишь заставлять людей убивать других и себя, но они не могут вдохновить людей на жизнь и надеж-
ду»16.
Стратегический оптимизм президента Буша полностью разделяется Роббинсом: свободное самоуправление, процветание в рыночной экономике, образование, свобода самовыражения и свобода совести, равенство
для женщин и меньшинств, независимость суда и верховенство закона - все это, с его точки зрения, характеризует новый этап в развитии иракского общества. Логика данного подхода делает все критические замечания в адрес действующей администрации «пустым пессимизмом». «Президентские критики, -пишет Роббинс, - не высказывают никаких встречных предложений для улучшения ситуация в Ираке, только гипотетические сценарии бедствия и неустанного негатива»17. Между тем Ирак становится для США «новым фронтиром», определяющим ее место в мире: «Мы продвигаем жизнь во всей ее сложности, разнообразии и потенциале. Вообразите себе положительный результат... - свободный, демократический Ирак, стратегический союзник; рынок для товаров и источник ресурсов; вдохновение для других в регионе, которые будут видеть свободу и процветание в Ираке и задаваться вопросом, почему их лидеры не позволяют им того же»18.
Традиционалисты, таким образом, не отказываются от борьбы ни со своими либеральными оппонентами, ни с консервативными. Их главная цель - предложить наиболее рациональные и эффективные методы ведения глобальной войны, но в контексте проводимой политики. Они воспринимают войны как неизбежное зло и считают, что США способны не только побеждать в них, но и посредством их распространять свои идеалы в мире. Традиционалисты - активные экспансионисты, среди которых много «ястребов». Несмотря на то что они не используют в своей аналитике такие понятия, как американская империя, считая их наговором на Американскую республику со стороны либералов, они очень гордятся величием Америки как сверхдержавы, независимой и способной навязывать свою политику всем субъектам мировой политики.
Несколько иную позицию при рассмотрении внешнеполитических проблем занимают неоконсерваторы. Суть их критики действующей администрации заключается в недостаточном внимании последней к традиционным либеральным идеалам и свободам, для реализации которых и должны вестись все войны, включая иракскую. Иначе Америка лишь дискредитирует себя на международной арене и, изменив своему предназначению и своей миссии в мире, может погибнуть или утратить статус сверхдержавы. С наибольшей полнотой сущность неоконсервативных подходов выражает основатель американского неоконсерватизма Ирвинг Кристол.
С точки зрения Кристола, современная эпоха с ее однополярностью начинается с разрушения Советского Союза, которое было одновременно и началом и концом: концом коммунизма, социализма, холодной войны, войн в Европе и Российской империи, «которая на протяжении 200 лет каждый год в среднем проглатывала эквивалент Бельгии»19, и началом существования униполярного мира во главе с единственной сверхдержавой, способной справиться беспрепятственно с любым конкурентом в любом уголке земного шара. Это событие, не имеющее аналогов в истории со времен Римской империи, вызвало у американцев прежде всего замешательство и страх, потому что США, по мнению Кристола, империей не являются. И аргументов в пользу этого суждения несколько.
Во-первых, Римская империя была в мире все-таки не единственной, и Америка, в свою очередь, не имеет имперской культуры Древнего Рима. «Мы, - пишет Кристол, - Афинская республика, имеющая большее количество республиканцев и бесконечно более демократическая, чем Афины»20. Парадоксально, замечает Кристол, что эта Американская Республика создала самую большую империю во всемирной истории, большую, чем британская, «в припадке рассеянности», так как никто не мог ожидать самоубийства Европы в мировых войнах ХХ столетия и смерти ее евразийского преемника, Советской России21.
Во-вторых, США в отличие от Рима, Англии, Франции, Испании и других классических империй нового времени, не испытывают территориального голода. Отсюда «использование слова "империя" в американском контексте смешно. Абсурдно применять это слово к людям, чей первый инстинкт после прибытия на эту землю требовал от каждого стратегии выхода», в то время как все остальные, приходя на новые земли, исповедовали «стратегию входа». Американцы слишком любят свою землю и не любят все остальное, чтобы посылать своих морских пехотинцев за «takeout». США, отсюда, не империя, а «коммерческая республика», они не захватывают, они торгуют. В результате Соединенные Штаты становятся уникальной в истории аномалией - гибридом коммерческой республики с подавляющей глобальной мощью, и эта «коммерческая республика по несчастному стечению исторических обстоятельств является хранителем международной систе-
22
мы» .
Вместе с тем понятие «американская империя» все больше приобретает своих при-
верженцев в либеральном лагере США, критически относящемся к проводимому действующей администрацией внешнеполитическому курсу23. Кристол анализирует несколько вариантов решения стоящих сегодня перед США проблем, каждый из которых предлагается определенной школой с собственной внешнеполитической доктриной.
Первый из них - изоляционизм, который из всех способов ведения внешней политики в Америке имеет самую старую родословную, что неудивительно для единственной державы в истории, которая изолирована двумя обширными океанами. Первоначально изоляционизм строился на представлении об Америке как духовно более высоком образовании, чем Старый Свет. «Мы были слишком хороши, - пишет Кристол, - чтобы быть развращенными его низкими интригами, впутанными в его циничные союзы»24. Однако сегодня изоляционизм заключает в себе прежде всего «идеологию опасности», которая направлена против торговцев и иммигрантов. Изоляционисты хотят отказаться от торговли и иммигрантов и отречься от военных и стратегических обязательств США во всем мире. И если они не выступали против войны в Афганистане, то только потому, что это был «очевидный акт самообороны». При этом изоляционисты требуют радикального сокращения американской мощи и разведения моста, соединяющего весь мир «с крепостью под названием Америка». Исходя из этого изоляционизм, как утверждает Кристол, является важной школой мысли исторически, но сегодня он отличается не только «зверским интеллектуальным редукционизмом», но и «очевидным несоответствием» современным реалиям. Доктрина классического изоляционизма не только устарела интеллектуально, она является и политическим банкротом, доказательством чего служит для Кристола поражение главного американского изоляциониста Пэта Бьюкенена на президентских выборах25.
Второе возможное решение проблемы -либеральный интернационализм, который в 1990-х гг. стал внешнеполитической доктриной и «религией» демократической партии. История этой доктрины восходит к утопизму Вудро Вильсона, антикоммунизму Гарри Трумэна и воинствующему универсализму Джона Кеннеди. Однако после вьетнамской войны он был преобразован «в идеологию пассивности, уступок и почти рефлексивный антиинтервенционизм»26. Несмотря на то что современные американские либералы смело ссылаются на роль Трумэна и Кеннеди в
сдерживании коммунизма, они предпочитают забывать о том, что в начале 1980-х гг. породили «движение замораживания», т.е. одностороннего разоружения перед лицом советской ядерной угрозы. И даже сегодня, указывает Кристол, когда Джон Керри говорит о Рональде Рэйгане и его «незаконной войне в Центральной Америке», он забывает о том, что местное антикоммунистическое восстание, поддержанное тогда США, в конечном счете привело к развитию демократии во всей Центральной Америке. Однако наиболее примечательным для Кристола является то, что пассивность либералов пережила холодную войну. Когда стоял вопрос об освобождении Кувейта, напоминает неоконсерватор, и либералы, и изоляционисты Бьюкенена голосовали против вмешательства США27.
Перерождение либерального интернационализма наступило лишь при администрации Клинтона, которая превратилась «почти в гиперинтервента» - США были вовлечены в четыре военных конфликта: вмешательство в Сомали, вторжение на Гаити, бомбежка Боснии и, наконец, война в Косово. Как же объяснять удивительное превращение «голубей» в «ястребов»? Для Кристола ответ очевиден: все эти операции были, по словам демократов, «гуманитарными предприятиями», лишенными национального интереса. Только «гуманитарный интервенционизм» - незаинтересованный интервенционизм, лишенный национального интереса, - является нравственно достаточным для оправдания использовании силы. «История 1990-х годов, - заключает Кристол, - опровергает неверное представление о том, что либералы испытывают неприязнь к использованию силы. Они поступают по-другому. Они испытывают неприязнь к
использованию силы по причинам чистого
28
национального интереса» .
Национальный интерес, по Кристолу, -это «простая самооборона». «Я говорю о национальном интересе, как он определяется для Великой Державы, - пишет он, - формирование международной окружающей среды посредством использования силы за границей для достижения экономических, политических и стратегических гарантий»29. Между тем либералы находят военное вмешательство в дела других государств во имя собственных национальных интересов, по словам Кристо-ла, «безобразным и неприемлемым». Они рассматривают этот национальный интерес как «большое предписание личного интереса», однако в действительности он является, при-
знается Кристол, лишь «формой великого национального эгоизма»30.
Другой особенностью внешнеполитического курса администрации Клинтона, продолжает Кристол, был мультилатеризм, который выражался в мании к подписанию различного рода соглашений. Администрация Клинтона заключила ряд договоров по биологическому и химическому оружию, ядерным испытаниям, антибаллистическим ракетам и т. д. С точки зрения Кристола, все это было не чем иным, как «уговариванием штыка», так как никто из потенциальных агрессоров (прежде всего из мусульманского мира) этим договоренностям следовать не собирается, они просто не хотят «быть следующими в списке» после Хусейна. Подобное «моральное уговаривание», по мнению Кристола, является фарсом, потому что его главная цель - «умерить американскую мощь и уменьшить американскую свободу действия», сделать США зависимыми от желаний и интересов других государств, что, по существу, означает «связать Гулливера тысячей нитей»31.
Сегодня мультилатеризм является наиважнейшей темой либерального интернационализма. И война в Ираке - главное тому доказательство, так как все либералы в один голос говорят, что США не получили разрешения ООН, не создали достаточно большой коалиции и не имели второго решения Совета Безопасности о начале военных действий. С точки зрения либералов, Америка должна была интернационализировать этот конфликт, привести в Ирак ООН и завербовать союзников, чтобы затем они помогли ей в восстановлении Ирака. Все это спорно, а аргументы циничны, считает Кристол, так как Франция и Германия абсолютно ясно заявили, что они никогда не поддержат ниспровержение Хусейна. Отсюда стремление привлечь их к реконструкции означало бы, что никакой реконструкции никогда не будет, так как Хусейн до сих пор оставался бы у власти. Однако в этом пункте либеральные интернационалисты переходят от рассмотрения законности вторжения к обсуждению моральной стороны проблемы. «Я всегда находил эту линию в споре непостижимой, - пишет Кристол. - Так как моральный аргумент для американского вмешательства - это освободить 25 миллионов
32
человек...» .
Исторически, заключает Кристол, муль-тилатеризм - это путь для слабых стран, которые хотят увеличить свою мощь за счет сильных. В отношении великой державы, имеющей к тому же «однополярную власть»,
он является лишь ограничителем власти. Причина подобного отношения американских либералов к себе в поствьетнамскую эру заключается, по мнению Кристола, в неуверенности и ненависти к самим себе. Между тем было бы ошибочно все сводить после 1960-х гг. к существованию антиамериканизма вовне и недостатку патриотизма внутри. Кристол находит здесь более глубокие, даже философские, корни. Смысл либеральной доктрины он видит в стремлении заменить «Вселенную Гоббса» на «Вселенную Локка», иными словами, превратить государство в управляемое нормой сообщество, закон джунглей - в правление закона и создать международную систему по образу и подобию американского гражданского общества. Отсюда и антипатия к американской гегемонии и американской мощи. «Если вы собираетесь сломать международную систему, приблизив ее к внутреннему сообществу, - пишет Кри-стол, - вы должны одомашнить ее единственного и наиболее мощного актора. Вы должны отменить американское господство не только как оскорбление справедливости, но и как самое большое препятствие на всей планете для демократизированной международной системы, где все живет при содействии самоуправляющихся международных институтов и по предписанию международных норм»33.
«Все эти взгляды, - подводит промежуточный итог Кристол, - очень хорошие. Все очень благородные. И все очень сумасшед-
34
шие» .
Третий вариант решения проблем - реализм. «Реалист, - пишет Кристол, - смотрит на этот большой либеральный проект и видит иллюзию. Поскольку превращение мира Гоб-бса, который существовал намного раньше Пелопоннесской войны, в мир Локка, превращение джунглей в пригородный район требует революции в человеческой природе»35. Между тем реалисты не верят в революцию в человеческой природе; они считают ошибочным стремление смоделировать международную систему по принципам саморегулирующегося общества, аргументируя свое неверие следующим образом. Во-первых, на международной арене не имеется того, что скрепляет общество, - высшей центральной власти, владеющей монополией на различного рода предписания и власть и способной реализовать нормы закона по звонку в полицию. Во-вторых, внутреннее общество опирается на общую доброжелательность, любезность и общие ценности своих индивидуальных членов; но какие общие ценности признают, ска-
жем, Англия, Куба, Йемен и Зимбабве, являющиеся номинальными членами этой фикции, которую называют международное сообщество? «Модель уговаривания, норм, переговоров и торжественных договорных соглашений - это иллюзия, - утверждает Кри-стол. - ...Соглашение по обработке плутония с такими странами, как Северная Корея, не стоит бумаги, на которой оно написано»36. «Мир, - ссылается Кристол на «Словарь Дьявола» Амброуза Бирса - это имя существительное, в международных делах - период обмана между двумя периодами борьбы»37. Отсюда Кристол выводит «аксиому реалиста»: «так называемое "международное сообщество" - это фикция. Это не сообщество, а неблагозвучие напрягающихся амбиций, несоизмеримых ценностей и борющихся сил»38.
Что укрепляет международную систему? Что предохраняет ее от вырождения в полную анархию? «Если кто-то вторгается в ваш дом, вы вызываете полицейских. Кому вы звоните, если кто-то вторгается в вашу страну? Вы набираете Вашингтон, - пишет Кристол. - . И ирония в том, что американская мощь - это как раз то, что либеральный интернационализм хочет ограничить, связать и подчинить некоему новому миру Локка»39. Кристол перечисляет множество положительных примеров вмешательства США во внутренние дела различных государств, заключая, что для него лично «Америка - это земля между варварством и цивилизацией . Земля, которая защищает цивилизацию от варварства; не пергамент, но власть, и в однополярном мире американская мощь должна применяться, если необходимо, односторонне, если необходимо, приоритетно»40.
Вместе с тем реалисты, согласно Кристо-лу, не хотят быть гулливерами, так как реализм имеет свои пределы, хотя как противопоставление либеральному интернационализму 1990-х гг. он вполне приемлем. Основная проблема реализма, отмечает Кристол, заключается в его определении национального интереса в классической интерпретации Ганса Моргентау: интерес как власть. Как утверждает Моргентау, нации мотивируют свою внешнюю политику стремлением к власти, к ее поддержанию и расширению. Однако для большинства американцев, считает Кристол, это не характерно. «Это не может быть нашей целью. Америка не может и не будет жить одна. Нашу внешнюю политику нужно проводить тем, что находится вне власти; и если консерваторы будут настаивать на идеалах власти, бросая вызов либеральному идеалу
одомашненного международного сообщества, они проиграют эти дебаты», - уверен Кри-
41
стол .
Кристол предлагает рассматривать национальный интерес не как стремление к власти, а как стремление к реализации определенных ценностей, поэтому он обращается к четвертому варианту решения внешнеполитических проблем США - демократическому глобализму. «Эта консервативная альтернатива реализму часто неудачно и оскорбительно, - пишет Кристол, - называется неоконсерватизмом. Это очень странное название для школы, чьи главные сторонники в мире сегодня - это Джордж Буш-младший и Тони Блэйр». «Если они - неоконсерваторы, - замечает Кристол, - тогда, я - либерал. Так как у Буша и тем более Блэйра нет ничего от
42
нео» .
Согласно доктрине демократического глобализма национальный интерес - это не власть, а ценности, и наивысшая ценность, которую определил еще Джон Кеннеди, это «успех свободы». Президент Буш-младший в своей речи в Белом Доме утверждал: «Соединенные Штаты и Великобритания несут общую миссию в мире вне контекста равновесия сил или простого преследования интереса. Мы стремимся к прогрессу свободы и мира, который эта свобода приносит»43. Таким образом, кредо демократического глобализма -быть вне власти, вне интереса, вне интереса, определяемого как власть. Данная доктрина, считает Кристол, объясняет политическую привлекательность Америки: «Америка - нация, уникально построенная не на крови, расе или кровном родстве, а на суждении.»44.
Посредством американской исключительности Кристол объясняет и проблемы Блэйра, связанные с нахождением поддержки его внешнеполитическим акциям, и раздражение Европы по поводу действий США. Исторически Трумэн, Кеннеди и Рэйган определяли борьбу двух геополитических титанов как борьбу между свободой и несвободой, между добром и злом. Сегодня, утверждает Кристол, эта экзистенциальная ситуация повторяется, изменился лишь конкретный враг: на место Советского Союза пришел «исламский тоталитаризм»45.
С точки зрения Кристола, современный демократический глобализм должен стать и усовершенствованным реализмом, так как распространение демократии - это не только цель, но и обязательное средства для обеспечения американских интересов. Реалисты были правы, утверждая, что для защиты собст-
венных интересов нужно было «во всем мире колотить плохих парней по голове». Однако эта техника, независимо от того, насколько она удовлетворительна, имеет свои пределы. В определенный момент необходимо внедрить еще нечто «органическое и саморазвивающееся» И это нечто есть демократия46. В итоге сам Кристол предлагает новый - пятый - вариант решения внешнеполитических проблем - демократический реализм.
Аксиома демократического реализма такова: «Мы поддержим демократию всюду, но мы будем проливать кровь только там, где в этом имеется стратегическая потребность и смысл, там, где это важнее всего для большой войны против экзистенциального врага, врага, который представляет глобальную смертельную угрозу свободе»47. И если полвека назад главным врагом был фашизм, то сегодня враг, заслуживающий того, чтобы была пролита американская кровь, - это, с точки зрения Кристола, арабско-исламский радикализм, доказательством чего служат события 11 сентября 2001 г.48
Кристол, таким образом, стремится рационализировать использование американцами силы и сосредоточить ее на главном направлении, в силу чего это использование получит наиболее весомую аргументацию и с точки зрения национальных интересов США, и с точки зрения морали и будет поддержано мировым сообществом. В его аргументах прослеживается главная черта либерального консерватизма - представление о либеральных ценностях США как неотъемлемой части американской традиции. Отстаивая их в вечной борьбе между добром и злом, Америка вновь и вновь реализует свою сущность как подлинно либерального государства, достойного быть поддержанным всем мировым сообществом, заинтересованным в ее победе.
Во второстепенных моментах Кристолу противостоит другой представитель неоконсервативного лагеря - Эрнест Лефевр, который старается дать собственную интерпретацию понятия «американская империя», отвергаемого Кристолом, рассмотрев его в месси-анско-историческом ключе.
Анализ имперского бремени Америки Лефевр начинает с описания грядущих бед человечества: «В XXI столетии, как и во всей предшествующий истории, будут войны, завоевания и тирании. Хищные правители будут пытаться победить своих соседей. Некоторые потенциальные жертвы будут сопротивляться. Другие сдадутся из-за трусости, слабости или явной усталости. Миллионы будут страдать
от жестокости одного человека. Беженцы не будут иметь никакого места, куда преклонить голову, а дети будут голодать»49. И роль во всем этом Америки как имперской державы при любом развитии событий будет грандиозной.
На имперскую роль США, замечает Лефевр, резко нападали еще во «враждебные 1960-е», когда родилось поколение, подвергнувшее сомнению самые основы западной цивилизации. Хантингтон называет это поколение упадническим (<^ееПш818»). К этому поколению Лефевр относит и Пэта Бьюкене-на, написавшего знаменитый хит «Смерть Запада». «Однако, - спорит Лефевр с Бьюкене-ном, - всем другим нациям угрожают не меньше, чем Америке, и никто не имеет
больших предпосылок процветания и рос-та»50.
Отсюда для Лефевра основной проблемой выступает следующая: почему происходит возникновение и падение империй? Фактически все империи, отвечает он, появлялись в результате политических и военных конфликтов. И раньше, и сейчас самые тиранические империи имели харизматического, проницательного и голодного до политической власти военного лидера с мессианской идеей. Чтобы увеличить свое богатство и повысить престиж и место в истории, он стремится к победе над более слабыми государствами и народами. Даже относительно мягкие и патерналистские империи типа Рима и Англии время от времени охватывало зверство. А «кардинально злые» империи типа фашистской Германии и Советского Союза выживали до тех пор, пока делали что-то хорошее. И все они погибали либо под воздействием внешних обстоятельств, либо по причинам внутреннего упадка. «Во многих отношениях, -пишет Лефевр, - Америка - это политический, военный и моральный наследник лучшего, что было в Риме и Англии. Нам также бросают внешние вызовы, и мы испытываем внутреннее давление, также подвергают сомнению нашу способность и готовность нести бремя имперской власти. Однако для нас это бремя означает не завоевание или тщеславие, но обязательство действовать во имя большего мира и свободы в существующем и противоречивом мире. И что-либо меньшее не имело бы никакого смысла во втором американском столетии»51.
Главные имперские роли Америки - быть лидером свободного мира и основным гарантом стратегической стабильности. При этом Америка не может продолжать играть свою
роль без первоклассного военного института. Устрашающая военная машина, в свою очередь, должна опираться на твердую, производительную и динамическую экономику и соответствующую готовность общества. Однако сегодня Америка имеет множество слабостей, «политических, культурных и духовных болезней»: «Американская идея и опыт находятся в осаде со стороны приверженцев мульти-культурализма, исторических ревизионистов и нигилистов, которые провоцируют американцев на разрушение семьи, снижение уровней образования и поп-культуру»52. Кроме них существуют постмодернисты, указывающие на отсутствие критериев истинности; изоляционисты, которые закрывают глаза на имперские обязанности Америки; и «доктри-нарные мультилатеристы», которым место в ООН. Сегодня, уверен Лефевр, «Америка нуждается в храбрых политических лидерах, которые верны нашим основным ценно-стям»53.
Несмотря на множество врагов, Лефевр остается оптимистом, так как «американская идея все еще очень действенна от моря до мо-ря»54. Лефевр считает, что сила Америки заключается в ее преданности американской идее. «Главные силы Америки были не материальными - это интеллектуальные и духовные качества, которые принесли на этот континент колонисты. Кроме всего прочего это иудео-христианская моральная традиция, греко-римский смысл истории, британская парламентская демократия и трудовая этика кальвинистов. Все это плюс вызов фронтира помогли сделать Америку наиболее демократическим и динамическим обществом в исто-
рии»55.
Вместе с тем, считает Лефевр, необходимо подумать о будущем и в том смысле, что сингулярное превосходство Америки не будет длиться вечно. И даже если Америка останется самой могущественной державой на земле еще в течение сотни или более лет, ее «имперское копье и скипетр» перейдут к другим. «Наше разрушение и падение неизбежны, -пишет он. - В некотором отдаленном будущем превозносимые достижения нашей культуры будут сведены до уровня пыли и щебня древних империй»56. И даже тогда, предполагает Лефевр, будущие историки смогут узнать гораздо больше о нас, чем мы были способны узнать о древнем Египте, Греции и Риме, главным образом из-за нашей способности хранить и восстанавливать информацию ...И я надеюсь, что мы будем удостоены чести больше всего за американскую идею»57.
Лефевр наиболее точно выражает неоконсервативную установку - рассматривать либеральные ценности США как часть ее бессмертной традиции. В этом контексте США, с его точки зрения, заслуживают того, чтобы стать империей и нести огонь своего сокровенного знания сквозь тернии всем народам мира.
Спецификой обладает и радикальное крыло американских консерваторов. Основной мотив размышлений наиболее яркого его представителя - Патрика Бьюкенена, называющего себя националистом, - о внешнего -литических проблемах США, - это критика действующего президента и его команды по самым различным направлениям. Бьюкенен, подобно большинству американских консервативных радикалов, не прибегает к каким-то серьезным концептуальным построениям, а основывается лишь на ярких примерах, подчеркивающих парадоксальность и трагичность той или иной ситуации. Задача Бьюке-нена - сформулировать проблему предельно остро, показав элементарную несостоятельность внешнеполитической доктрины действующей администрации, но так, чтобы предстать одновременно наиболее ярким выразителем и самым честным защитником насущных интересов всего американского общества.
Бьюкенен выступал против вторжения США в Ирак. «Имеются серьезные сомнения, - писал он, - что Саддам близок к созданию ядерного оружия, и серьезные сомнения, что он когда-либо посмеет им шантажировать нас. Сталин получил ядерное оружие в 1949-м, но не шантажировал нас из Берлина. Mao - в 1964-м, но не шантажировал нас из Тайваня. Хрущев, имея в тысячу раз больший арсенал оружия массового поражения, нежели Саддам, пробовал запугивать нас во время Карибского кризиса своими ракетами. Но сработало ли это?»58. История показывает, заключает Бьюкенен, что нации создавали ядерное оружие, чтобы не продолжать войны, а лишь иметь средство для устрашения противника. Северная Корея использует свой ядерный арсенал, чтобы не напасть на США, а вымогать у Америки атомные электростанции, иностранную помощь и дипломатическое признание. Для Хусейна наличие ядерного оружия означало бы его собственное уничтожение. «Почему Саддам, который спит в разных кроватях каждую ночь, чтобы остаться живым, будет рисковать уничтожить себя, свое семейство, свою династию, свои памятники, свое наследство?»59. Позиция, которую занимает администрация Буша в иракском вопро-
се, утверждал Бьюкенен в 2002 г., приведет к войне без видимого конца.
Известный эксперт по проблемам исламского мира Бьюкенен рассуждает о возможности сплочения мусульманского мира после вторжения США в Ирак следующим образом. Если исламисты начнут джихад против, выражаясь словами бен Ладена, «участников общественной кампании» и «евреев», то может ли такая война быть в интересах США? Обсудив с различными специалистами проблемы терроризма, Бьюкенен пришел к выводу, что война с терроризмом продлится не меньше времени, чем холодная война, т.е. примерно лет пятьдесят. При этом появляется непосредственная опасность того, что американцы начнут соглашаться на ограничение своих свобод, передавая все больше власти Большому правительству, чтобы быть защищенными от террора. Стоит ли подобная война затрачиваемых средств? С точки зрения Бьюкенена, США борются за свою свободу, а она того стоит60. Парадоксально то, что Бью-кенен постоянно обвиняет Большое правительство в различного рода узурпации и в то же время готов предоставить ему большие полномочия. Все это составляет одно из противоречий современного политического дискурса США.
Но за что борются террористы? «Здесь, -признается Бьюкенен, - ответы становятся темными. Мы говорим, что террористы ненавидят нас, потому что мы свободные, демократичные, преуспевающие и хорошие, т.е. они ненавидят нас за наши достоинства»61. Но по какой причине террористы нападают на США? Бен Ладен говорит об этом определенно: их цель - добиться выдворения США из мусульманских стран. «И они готовы умереть, - пишет Бьюкенен, - чтобы вывести нас из своих стран, региона и мира, поскольку они умирали, чтобы вывести русских из Афгани-стана»62. Несмотря на то что бен Ладен заслуживает смерти за свои преступления, необходимо признать, отмечает Бьюкенен, что он честен относительно собственных намерений; и большинство арабских и мусульманских народов, кажется, отрицательно относится, как и бен Ладен, к политике США и их присутствию в арабо-исламском регионе. «Есть ли у нас какой-либо выбор, кроме как пить из этого кубка в течение следующей половины столетия, или, может быть, война с террором может быть предотвращена, а честь Америки, ее свобода и безопасность сохранены? Или уже слишком поздно предотвращать эту 50-летнюю войну?», - как будто ритори-
ческий вопрос задает Бьюкенен63. Между тем его ответ известен. Это изоляционизм США. Если арабо-исламский мир хочет изгнать США со своей территории, то США должны выполнить это требование, предотвратив множество несчастий, которые возможны в результате военных столкновений и террористических актов.
Свои изоляционистские взгляды Бьюке-нен аргументирует на широком материале. Он припоминает слова Буша-младшего, сказанные во время выступления в Конгрессе: «Соединенные Штаты Америки не позволят никакому режиму угрожать себе наиболее разрушительным оружием»64. Между тем вызов, брошенный Бушем-младшим, был принят Северной Кореей. «И каков же ответ американского президента? - спрашивает Бьюкенен. -Давайте разговаривать»65. Несостоятельность Буша-младшего как доктринера для Бьюкене-на очевидна: «Доктрина Буша, таким образом, становится "недействующей" в Корее. Вместо жесткого разговора Буш и Пауэлл теперь обдумывают политику со своими союзниками, чтобы изолировать Пхеньян и вынудить его закрыть свои ядерные программы»66. А союзников очень мало, и на них практически нельзя положиться.
В целом изоляционизм начала XXI в. покоится, как пишет А.И. Уткин, на трех основаниях: непосредственной опасности для США не существует, а повышенное внимание к периферийным странам лишь ослабляет их; Америке не следует демонстрировать излишние амбиции, так как все мировые проблемы все равно не решишь; США не могут позволить себе сверхактивность за границей, потому что безотлагательный характер носят их внутренние проблемы67.
Бьюкенен считает, что у Буша-младшего не было повода для нападения на Ирак. В течение 10 лет после «Бури в пустыни» в отношении Хусейна достаточно эффективной стратегией для США было простое сдерживание: Ирак не вторгался на соседнюю территорию, не вел террористической войны против США. В итоге, утверждает Бьюкенен, «если мистер Буш не сможет избавить нас от этой новой войны, бомбежек, самоубийств и снайперских перестрелок, которые последовали за американским вторжением, мы предупреждаем его, он не может быть переизбран»68. Еще в конце 2002 г. Бьюкенен заявлял: «Не изменив режима в Багдаде в 2003 г., президент Буш рискует изменить режим в Вашингтоне в 2004»69. По мнению Бьюкенена, наступило время заявить, что «лояльность к новому ми-
ровому порядку - это измена Республике»70. И Бьюкенену остается лишь недоумевать, «почему Буш-младший вслепую следует советам ложных консерваторов, ведущих его вниз по дорожке, которая заканчивается гибелью Америки»71.
Рассуждая о природе ислама, доставляющего Америке столько проблем, Бьюке-нен выявляет определенную дихотомию: имеются аргументы и в пользу мирного характера исламской религии, и против него. С точки зрения Бьюкенена, существование данной дихотомии объясняется тем, что в исламском мире начинается религиозная и политическая революция. «Подобно всем революциям, она отмечена в своих крайностях воинственностью, нетерпимостью и иногда убийственной ненавистью к иностранному»72. Бьюкенен готов поддержать Буша-младшего в попытке избежать войны со всем исламским миром, так как это соответствует его изоляционистским устремлениям. «В прошлом столетии, - пишет Бьюкенен, - Америке угрожала глобальная коммунистическая революция. Избегая всеми средствами войны, мы переживали это. И мы можем пережить эту исламистскую революцию. Чего мы должны избегать
- это войны вер, войны цивилизаций между Исламом и Америкой. И те, кто пропагандирует такую войну, - невольные или преднамеренные сотрудники Усамы бен Ладена»73.
Бьюкенен, сравнивая войны, которые когда-либо вели США, утверждает, что в военном отношении «война в Ираке идет не так, как любая другая война в американской истории»74. Несмотря на ее скоротечность и достаточно малые потери среди американских солдат, Америка не может победить на политических и пропагандистских фронтах. И главное
- исламский мир все больше настраивается против США. Бьюкенен старается похоронить Буша-младшего под градом собственных вопросов, каждый из которых представляет собой огромную проблему как для действующей администрации, так и для американцев в целом. Если у США были проблемы с поиском союзников, когда они требовали, чтобы Хусейн повиновался решениям Совета Безопасности, то где они их найдут, когда те же вопросы встанут в связи с Ираном и Северной Кореей? Если США нуждаются в большой армии, чтобы нанести поражение Ираку, то где они найдут силы для вторжения в Иран, который в три раза больше по территории и более густо населен? Тот же вопрос возникает и в связи с Северной Кореей, война с которой приведет к значительно большим потерям,
чем война с Ираком. Будет ли у США в следующий раз такой же союзник, как Блэйр? Захотят ли сами американцы следующей войны против «оси зла», если даже успешная война порождает столько проблем? «Готова ли Америка, - заключает Бьюкенен, - заплатить цену, которую от нее требует ее имперская политика? И это было проблемой с самого начала. Судя по ошеломленной реакции наших политической и журналистской элит в связи с первым сопротивлением в войне, которая идет очень хорошо, ответ - нет»75.
Таким образом, сегодня в среде американских консерваторов единого подхода к решению внешнеполитических проблем не существует. Действующая администрация может выбирать из огромного множества подходов, использовать самые различные идеи и предложения. Между тем, занимаясь реальной политикой, она имеет значительно меньший оперативный простор, так как история «начерно» не пишется; и далеко не все, что предлагается консервативной интеллектуальной элитой, может быть использовано во благо, а что-то реализовать и просто невозможно. Так или иначе, становление современной американской внешней политики происходит в однополярном мире, который рассматривается многими консерваторами традиционалистского толка как заслуженный приз за проделанную в прошлом работу и знак того, что Бог благославляет Америку на еще большие свершения. Неоконсерваторы отмечают возросшую ответственность США в качестве мирового лидера; радикалов же это, скорее, пугает, хотя именно они ведут себя в дебатах наиболее задиристо.
Статус сверхдержавы внушает всем американцам гордость за свою страну, и это понятие вызывает в среде американских политиков наименьшие разногласия, чего нельзя сказать о понятии «американская империя», которое закрепилось прежде всего в либеральном истеблишменте как выражение критического и даже иронического отношения к проводимой республиканской администрацией внешней политике. Это понятие весьма широко используется и неамериканскими аналитиками для обозначения вектора эволюции американского государства. Большинство же американских консерваторов стараются либо избегать этого понятия, либо опровергать его, находя множество различий между современными США и классическими имперскими образованиями. Вместе с тем намечается и определенная тенденция: некоторые консерваторы берутся вложить в понятие «аме-
риканская империя» сугубо консервативный смысл. Правда, американская империя в их изложении мало чем отличается от понятия сверхдержавы. Вполне вероятно, что мы присутствуем при становлении нового типа имперских образований.
Новый мировой порядок и место в нем США также получают различные интерпретации. В то время как традиционалисты и неоконсерваторы выступают за активную внешнюю политику США, за создание мирового устройства в соответствии с национальными интересами США и претендуют в целом на ведущую роль в мире; радикалы при всей своей агрессивной риторике призывают подчиниться внешним обстоятельствам, не вмешиваться без острой необходимости в международные конфликты и по существу быть на международной арене ведомыми. Подобное расхождение обусловливается не только конкретно-историческим, но и абстрактно-философским материалом. С точки зрения первых, окружающая социальная среда является агрессивной, но Америка достаточно сильна, чтобы справиться с мировым злом, отсюда Америка должна быть открытым обществом. С точки зрения других, Америка сильна все-таки недостаточно, чтобы победить все окружающее ее мировое зло, отсюда Америка должна самоизолироваться и сражаться в первую очередь с внутренним врагом.
Совместить эти подходы - задача нелегкая. И консерваторы, занимающиеся практической политикой и вынужденные решать конкретные проблемы, оказываются, как правило, более гибкими в лавировании между различными «силовыми центрами» консерваторов-теоретиков. Очень часто им достаточно просто особой силы убеждения, чтобы настроить общество, живущее благодаря множеству внутренних алармистов и внешних недоброжелателей предвестием катастроф, на созидательное существование. И обращение к классике американской политической мысли, культивированием которой занимаются американские консерваторы в целом, позволяет находить политическое, культурное и нравственное обоснование своим не всегда однозначно положительным решениям. Сегодня, учитывая большие шансы демократа Джона Керри занять президентское кресло, можно утверждать, что в ближайшей исторической перспективе внешнеполитический курс США будет скорректирован, причем сделано это будет с учетом интересов не только амери-
канских избирателей, но и всего мирового сообщества.
Примечания
1 См.: Богатуров А. Д.. Внешняя политика США в контексте глобализации и нового международного порядка// Политика США в меняющемся мире/ Отв. ред. П.Т. Подлесный. М., 2004. С.27-28.
2 Buckley-jr W.F. The New World Immediately Ahead (2003)// http://www.nationalreview.com.
3 Ibid.
4 Ibid.
5 Ibid.
6 Ibid.
7 Ibid.
8 См.: Ibid.
9 См.: Buckley-jr W.F. McCain Levels with NATO (2003)// http://www.nationalreview.com.
10 Gaffney-jr F.J. The Battle of Iraq (2004)// http://www.nationalreview.com.
11 Ibid.
12 Ibid.
13 Ibid.
14 См.: Robbins J.S. The Strategic Optimist (2004)// http://www.nationalreview.com.
15 Ibid.
16 Ibid.
17 Ibid.
18 Ibid.
19 Kristol I. American Power in a Unipolar World (Long but Good)// http://www.freerepublic.com.
20 Ibid.
21 См.: Ibid.
22 Ibid.
23 См., например: Bowers F., Grieg P. The future of America's imperial reach (2003)// http://www.csmonitor. com; Ferguson Niall American Terminator (2004)// http://msnbc.msn.com; Henry P. America's Imperial Delusions (2004)// http://hullabaloo.tulane.org; Ikenberry G.J. America's Imperial Ambition (2002)// http://www.foreignaffairs.org; Pfaff W. America's Imperial Instinct (2002)// http://www.commondreams.org; Simes D.K. America's Imperial Dilemma (2003)// http://www. foreignaffairs.org.
24 Kristol I. American Power in a Unipolar World (Long but Good)// http://www.freerepublic.com.
25 См.: Ibid.
26CM.: Ibid.
27 CM.: Ibid.
28 Ibid.
29 Ibid.
30 CM.: Ibid.
31 CM.: Ibid.
32 Ibid.
33 Ibid.
34 Ibid.
35 Ibid.
36 Ibid.
37 Ibid.
38 Ibid.
39 Ibid.
40 Ibid.
41 Ibid.
42 Ibid.
43 UHT. по: I
44 Ibid.
45 CM.: Ibid.
46 CM.: Ibid.
47 Ibid.
48 См.: Ibid.
49 Lefever E.W. America's Imperial Burden (1998)// http://www. eppc.org.
50 Ibid.
51 Ibid.
52 Ibid.
53 Ibid.
54 Ibid.
55 Ibid.
56 Ibid.
57 Ibid.
58 Buchanan P. The Cheney doctrine - War without End (2002)// http://www.townhall.com.
59 Ibid.
60 Buchanan P. The Fifty Years War? (2003)// http://www.townhall.com.
61 Ibid.
62 Ibid.
63 Ibid.
Цит. по: Buchanan P. The Coming U.S. Rtreat from Asia (2003)// http://www.townhall.com.
65 Ibid.
66 Ibid.
67 См.: Уткин А.И. Гегемония США и администрация Буша // Политика США в меняющемся мире / Отв. ред. П.Т. Подлесный. М., 2004. С. 81.
68 Buchanan P. Wall Street Journal vs. America (2003)// http://www.amconmag.com.
69 Buchanan P. 2003: a Year of Wars? (2002)// http: // www.townhall.com.
70 Buchanan P. Wall Street Journal vs. America (2003)// http://www.amconmag.com.
71 Ibid.
72 Buchanan P. Is Islam a Religion of Peace? (2003)// http://www.townhall.com.
73 Ibid.
74 Buchanan P. Bush Doctrine, R.I.P? (2003)// http://www.townhall.com.
75 Ibid.
THE MODERN FOREIGN POLICY PROBLEMS OF THE USA IN AMERICAN CONSERVATIVES' VIEWS
A.A. Borisoff, Yu.V. Vasilenko
Perm State University, 614990, Perm, Bukireva st., 15
The American conservatives' basic approaches (traditionalist, neoconservative and radical) to the actual foreign policy problems of the USA have been reviewed.
