CC BY
50
Философия. Культурология
Вестник Нижегородского университет» им. Н.И. Лобачевского. Серия Социальные науки, 2009, № 4 (16), с. 145-149
УДК 316.1
СОВРЕМЕННЫЕ ПАРАДИГМЫ КОНФЛИКТНОЙ КОММУНИКАЦИИ
© 2009 г. Н.Н. Васина
Нижегородский государственный лингвистический университет им. Н.А. Добролюбова
Поступила в редакцию 08.09.2009
Предпринята попытка прояснить некоторые черты конфликтного взаимодействия, обусловленные спецификой современного миропорядка, в котором особое место занимают информационно-коммуникативные процессы. Рассмотрение конфликтов в контексте коммуникативной парадигмы, представленной её различными теоретическими версиями, помогает понять роль конфликтов в осуществлении системных функций как коммуникации вообще, так и массмедийной коммуникации в частности. Кроме того, участие массмедиа в конструировании социальной реальности объясняет рост числа экономических и политических конфликтов, протекающих с широким использованием медиаресурсов.
Ключевые слова: коммуникация, конфликт, консенсус, коммуникативно-символическая реальность, масс-медиа, общественное мнение.
Социально-культурные трансформации, происходящие в современном обществе, существенным образом актуализируют проблему конфликтной коммуникации. Теоретико-ком-муникативистский ответ на вызовы современной цивилизации предполагает выстраивание новой «онтологии» мира и выработку новых исследовательских парадигм, способствующих преодолению релятивистских проектов будущего человечества и выступающих идеальным перспективным проектом социальных изменений.
Сложившийся миропорядок «высветил» коммуникативную природу конфликтов, их место и роль в социальных процессах. Реальная конструкция современной цивилизации оказалась далекой от идеального замысла: «парадигма гармоничного мира» не осуществилась и оказалась слишком оторванной от действительности, чтобы быть полезным ориентиром в социальной практике начала ХХ1 века. Вместо ожидаемого «мирного» развития мировых процессов человечество оказалось втянутым в новую волну конфликтов и кризисов, которые актуализировали прежде не столь очевидные и значимые аспекты общественного порядка. К их числу относятся и коммуникативные практики, пронизывающие весь спектр общественных проблем и обладающие собственным потенциалом воздействия на поиск и выбор путей их решения.
Социальные конфликты, так же как и другие деструктивные процессы, не являются изобретениями XXI века. Конфликты - это один из самых древних в мировой практике способов разрешения социальных противоречий, доста-
точно часто в прошлом приобретавший характер насильственных (военных) действий.
И так же как и в другие исторические эпохи, социальные конфликты не возникают на пустом месте, а имеют объективные основы, к числу которых относятся противоречивые отношения, складывающиеся между сторонами конфликтного взаимодействия. Большое количество субъектов конфликтных столкновений обусловливает и многообразие самих социальных конфликтов. Потенциально конфликтными могут быть и отношения внутри организации (как вертикальные, так и горизонтальные), между различными организациями, между национальными и конфессиональными общностями, между государствами, между объединениями государств.
Глобальный характер в последние несколько десятилетий приобрела проблема терроризма, ставшего своеобразным ответом на цивилиза-ционные разломы и, как следствие, на цивили-зационные конфликты современности. Причины этих конфликтов коренятся в глубинных противоречиях между странами и регионами, развивающимися в разных цивилизационных формах и характеризующимися существенными различиями в уровне жизни их населения. Углубление разрыва между богатыми и бедными странами находит отражение в стремлении последних упрочить свою ценно-стно-цивилизационную основу, сохранить и акцентировать культурную и этноконфессио-нальную идентичность, противостоять «враждебному миру», достаточно часто опираясь на «нецивилизационные» способы протеста про-
тив существующих способов распределения мирового богатства.
Разделение мирового сообщества на центр и периферию обусловливает рост маргинализации мира и, как следствие, ведет к образованию стабильно конфликтных регионов, к проявлению экстремизма и международного терроризма. Протест населения стран, находящихся на периферии мирового развития, направлен прежде всего против культурной экспансии доминирующих государств, против тех сценариев культурного развития, которые Ульф Ганнерс обозначил как «глобальную гомогенизацию», смысл которой в культурной унификации по западным эталонам, полном подчинении остального мира ценностям западного образа жизни, западным моделям потребления, верованиям и нормам поведения. Этот процесс может происходить и в более мягкой форме («сценарий сутурации»), когда культурные различия исчезают постепенно на протяжении длительного отрезка времени, через несколько поколений [1]. Но суть обозначенной перспективы остается той же. Поэтому в конфликтном противостоянии, как правило, манифестируется и широко тиражируется культурная символика, выражающая протестное отношение к возможной утрате культурных ценностей и образцов.
Всплеску конфликтности и терроризма в нестабильных регионах способствует и динамика происходящих в них преобразований. Разрушением прежних структур власти, обеспечивающих порядок и безопасность в этих регионах, пытаются воспользоваться социальные силы, стремящиеся укрепить свои экономические и политические позиции. Для ускоренного решения собственных задач они еще более дестабилизируют ситуацию, создавая новые очаги напряженности, что, в свою очередь, предоставляет дополнительные возможности для деятельности международных и локальных террористических образований.
Однако в современных условиях деструктивные процессы происходят в качественно иной социальной ситуации, нежели в прежние времена. Специфику нового исторического этапа в развитии человечества связывают с той ролью, какую играют в мировых процессах коммуникация, информация, что и позволяет исследователям называть современную эпоху информационным обществом, цифровой цивилизацией, наделяя ее такими чертами, как неопределенность, размытость ценностных оснований, фрагментарность социального и личного опыта, экранный характер культуры и др., и для
обозначения которых используются метафоры «текучести», «магмы», «плазмы» [2].
Для современной коммуникативной ситуации характерны две особенности, которые необходимо акцентировать в контексте настоящей работы. Это, во-первых, особая роль коммуникативной сферы, которая стала относительно самостоятельной сферой жизни и способом создания и функционирования символической гиперреальности, не имеющей никаких референтов в совокупности объектов действительных социальных практик.
И, во-вторых, это воздействие, а точнее, проникновение продуктов коммуникации и коммуникативных технологий во все сферы общественной жизни: в политику, экономику, культуру, в частную жизнь. Создатели критической теории рассматривают СМИ как репрессивный механизм, посредством которого людям навязываются готовые идеи и ложные ценности и тем самым поддерживается существующий социальный порядок, оцениваемый как нерациональный с точки зрения гуманистических ценностей.
В данной теоретической парадигме «упакованные» идеи и ценности «одномерного человека» (Г. Маркузе) превращаются в симулякры постмодернистского «проекта» Ж. Бодрийяра. Система симулякров - это и есть «трансцендентная» социальная реальность, «абстрактная модель, подчиняющая своему господству вполне реальные силы протеста и отрицания» [3].
Ж. Бодрийяр в своей работе «Символический обмен и смерть», где он впервые наиболее полно раскрыл понятийный статус симулякров и их роль в конструировании нового типа коммуникативной реальности, приходит к пониманию того, что гиперреальность выступает вместилищем протестных действий, которые принимают формы символического противостояния, замещающего реальное конфликтное взаимодействие. В качестве иллюстрации этого процесса он рассматривает городское пространство, бывшее прежде четко структурированной социальной реальностью, с внутренне конфликтной организацией городской среды. Но современный город воплощает в себе черты символической структуры с господством коммуникативных, рекламных и иных символических средств ее конструирования. Описывая такое явление современной городской среды, как граффити, Ж. Бодрийяр показывает, что протестные действия осуществляются в имманентных самой гиперреальности формах, утрачивая свои подлинные смыслы. В то же время и само различение объективной и символической
реальностей становится бессмысленным, что подчеркивает всеобъемлющий характер коммуникативно-символической реальности [4, с. 155-166].
В этом контексте и конфликты, и кризисы приобретают характер коммуникативных феноменов, элементов единой коммуникативной системы, цель которых - воздействие на общественное мнение. Именно общественное мнение становится существенной составляющей современного коммуникационного пространства, способной оказывать давление на решения, принимаемые политическими (или экономическими) субъектами. Поэтому влиятельные игроки на коммуникативном поле вынуждены либо учитывать существующее, либо формировать соответствующее их интересам состояние общественного мнения. Ж. Бодрийяр подчеркивает, что в зеркале общественного мнения «главное, чтобы оно непрестанно дублировалось своим отражением... Никто больше не должен вырабатывать, производить свое мнение, в том смысле что все частные мнения вливаются в этот своеобразный всеобщий эквивалент и проистекают из него вновь (то есть воспроизводят его, при любом к нему отношении, на уровне индивидуального выбора)» [4, с. 139].
Превращение политической (и экономической тоже) деятельности в феномен массме-дийной сферы приводит к тому, что сменяющие друг друга субъекты политики больше никого не представляют, и, как следствие, политика «умирает от слишком регулярной игры своих различительных оппозиций. Сфера политики (и вообще сфера власти) становится пустой... Из неё тихонько, незаметно улетучилась всякая социальная субстанция» [4, с. 140].
Общественное мнение находится под давлением многих социальных факторов, среди которых массмедиа принадлежит особое место. Современные средства массовой коммуникации обладают мощными техническими ресурсами, способны распространять свои сообщения на огромные территории и охватывать своим влиянием значительные массы населения. Сегодня СМК - важнейший фактор влияния на общественное мнение: информация, прошедшая в средствах массовой коммуникации и ставшая новостным событием, может оказать серьезное воздействие на отношение различных общественных сил к происходящему в общественной жизни. Поэтому различные социальные силы могут использовать СМК в качестве коммуникативного ресурса достижения своих политических или экономических целей, реализуя широ-
кий спектр коммуникативных приемов, рассчитанных на широкий общественный резонанс.
О наличии в современной российской политике информационных конфликтов говорят многие политологи, подчеркивая, что использование медиаресурсов по-прежнему популярно для достижения политических и экономических целей, а количество резонансных конфликтов будет увеличиваться [5]. Более того, предполагает генеральный директор Совета по национальной стратегии Валерий Хомяков, в условиях кризиса возрастет и их интенсивность.
Сотрудники фонда «Петербургская политика» совместно с Агентством политических и экономических коммуникаций подготовили рейтинг резонансности информационных конфликтов. Оценка информационных кампаний, вошедших в этот рейтинг, осуществлялась в соответствии с двумя критериями: широтой представленности конфликта в СМИ и последствиями информационного противоборства для его участников.
На основании предложенных критериев были выделены конфликты высокой, средней, низкой и отрицательной резонансности и была определена принадлежность к этим группам наиболее заметных в медиапространстве конфликтов 2008 года. Так, например, к конфликтам высокой степени резонансности был отнесен конфликт, вызванный отстрелом чиновниками животных в алтайском заповеднике и приведший к реальным результатам. Отрицательную резонансность (когда результат медийной кампании оказался противоположным желаемому) имела провалившаяся борьба против повышения таможенных пошлин на иномарки [5].
В этой связи необходимо заметить, что даже общественно опасные действия (например, теракты) получают дополнительный социальный смысл и особую значимость лишь благодаря трансляции посредством медиатехнологий закодированных в них коммуникативных посланий: «Medium is message» - средство сообщения есть сообщение (М. Маклюэн).
Н. Луман, определяя особенности массме-дийной коммуникации в процессе конструирования социальной реальности, рассматривает тематизацию конфликтов как одно из условий продолжения коммуникации. В оппозиции «консенсус - конфликт» предпочтение, по мнению Н. Лумана, отдается конфликтам, так как именно они удерживают в массмедийном пространстве различие мнений, точек зрения, оценок, порождая и усиливая осознание неопределенности конфликтных ситуаций, и тем самым «отсрочивают спасительную информацию о
победителях и проигравших, указывая на будущее. Это порождает напряжение и, с позиции понимания коммуникации, - попытки предугадать исход» [6, с. 49-50]. Причем увеличение количества информационных сообщений способствует росту неопределенности и, как следствие, усилению интереса к создаваемым конфликтным конструктам. Однако собственные мнения участников массмедийной коммуникации значимы лишь в контексте сохраняющихся разногласий. Конечно, как отмечает Н. Луман, массмедийные конфликты освещаются в виде операций с различными каузальными атрибуциями, с различными попытками выявить их предметные основания (при манифестировании нейтральности), что придает им видимость событий, а не медийных конструктов и, в свою очередь, порождает оценки, мнения, призывы, протесты и т.д.
По существу, для массмедиа сами конфликтные отношения - это способ привлечь внимание аудитории, включить ее в коммуникацию и тем самым обеспечить свое функционирование в качестве специфической социальной системы. Система, как отмечает Н. Луман, в полном согласии со своими кодом и типом системных операций «сама способна оказывать сопротивление собственным привычкам. Она может производить «трансформацию ценностей», способна оказывать предпочтение мнениям меньшинства, которые навязываются и сами по себе, возможно, прежде всего потому, что выступают в скандальной, конфликтной, девиантной форме» [6, с. 140].
Понимание роли конфликтов в массмедий-ной коммуникации Н. Луман объясняет ее функциональной специфичностью, подчеркивая, что «функция массмедиа состоит в непрерывном порождении и переработке раздражений, а не в умножении познания, социализации или прививании нормативного конформизма» [6, с. 152]. Возможность функционирования массмедиа должна быть гарантирована самим процессом коммуникации, который не может быть основан на достигнутом в прошлом консенсусе. «Каждая эксплицитная коммуникация, - отмечает Н. Луман, - по-новому ставит вопрос о принятии или отклонении, то есть ставит на карту консенсус, при ясном осознании того, что и при наличии конфликта (bei Dissens) (и именно при этом) можно продолжать коммуникацию. В современных условиях как раз и растормаживается этот риск конфликта, это тестирование коммуникации через коммуникацию» [6, с. 156].
Акцентирование коммуникативной природы конфликтов как «тестирования коммуникации
через коммуникацию» позволяет иначе расставить смысловые акценты в их теоретических экспликациях.
Во-первых, в теоретической конструкции Н. Лумана присутствует и сознательно манифестируется несогласие с пониманием коммуникации Ю. Хабермасом. В отличие от Ю. Хабер-маса, он рассматривает коммуникацию как условие действия, а не наоборот: «Лишь в такой сети коммуникации производится то, что мы понимаем под "действием"» [7]. Эта мысль Н. Лумана особенно значима в контексте конфликтологических практик, так как именно продолжение коммуникации при наличии осознаваемых несовместимых версий проблемы делает возможными действия по поиску её взаимоприемлемого решения.
Во-вторых, в системе коммуникации стирается принципиальное различие между согласием и несогласием, а следовательно, ценностный приоритет «консенсуса» не признается, что опять же является сознательной оппозицией концептуальной схеме Ю. Хабермаса. Для Ю. Хабермаса сущностным признаком коммуникативного действия является его нацеленность на консенсус, на достижение взаимопонимания; коммуникативные практики производят интерсубъктивное согласие, основанное на признании притязаний на значимость, выдвигаемых участниками коммуникации. Рациональный, аргументативный способ достижения согласия, по Ю. Хабермасу, - это дискурс [8].
Н. Луман полагает, что коммуникация может рассматриваться её участниками как способ обозначить разногласия и что разногласия столь же необходимый компонент коммуникации, как и согласие [7]. Поэтому коммуникации по сути своей рискованны, а значит, и реально (или потенциально) конфликтны. Практически осознание этого аспекта коммуникативной практики может быть реализовано в создании социальных институтов, обеспечивающих продолжительность коммуникации в случае реализации невероятных сценариев ее осуществления. Поддержание коммуникации даже в ситуации невозможности достижения согласия и удержания конфликтной составляющей - практическая возможность реализации коммуникативной парадигмы Н. Лумана.
Коммуникативные парадигмы конфликтов не исчерпывают всего многообразия теоретических экспликаций, проясняющих её сущностные черты. Конфликты могут осмысливаться в контексте и социальных концепций, акцентирующих их социально обусловленное содержание, и семантико-лингвистических моделей,
понимающих конфликтное взаимодействие с позиции напряженной актуализации смыслов, выраженных в транслируемых сообщениях и в конфликтном дискурсе, и психологических описаний образных моделей и ментальных структур, в форме которых происходит наблюдение и осознание конфликтного взаимодействия.
Кроме того, конфликты как предмет изучения и действия представляют интерес и для профессиональных сфер деятельности, таких как связи с общественностью, менеджмент, конфликтология, которые актуализируют прикладные аспекты их исследования. При этом важно иметь в виду, что современные деструктивные технологии обнажают практическую несостоятельность постмодернистских «проектов», акцентируя значение содержательных и ценностных сторон конфликтного взаимодействия. Однако это не означает отказа от необходимости разработки технологий, направленных на обеспечение позитивной коммуникативной деятельности, на конструирование социокультурного пространства именно как среды коммуникации. В контексте конструктивной коммуникативной деятельности и массмедиа могли бы выступить средст-
вом развертывания широкого общественного диалога.
Но, тем не менее, вопрос о том, в какой мере эти теоретические и практические установки могут дополнять друг друга и насколько реальна эта возможность, на сегодняшний день остается открытым и лежит за пределами данной статьи.
Список литературы
1. Штомпка П. Социология социальных изменений. М.: Аспект Пресс, 1996. С. 128-130.
2. См.: Наумов С.А. Игра как способ представления реальности публичных коммуникаций // Вопросы философии. 2008. № 6. С. 30.
3. Зенкин С. Жан Бодрийяр: время симулякров // Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть.М.: Добросвет, КДУ, 2006. С. 26-27.
4. См.: Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.: Добросвет, КДУ, 2006.
5. http://www.ng.iWds/2009-04-17/7_Mowars.html
6. Луман Н. Реальность массмедиа. М.: Праксис, 2005. С. 49-50.
7. Луман Н. Что такое коммуникация? // http ://www.soc.pu .ru/publications/pts/luman_3. shtml
8. См: Фурс В. Критическая теория «современности» (анализ формирования одной социально-философской концепции) // Логос, 2004, № 1.
THE MODERN PARADIGMS OF CONFLICT COMMUNICATION
N.N. Vasina
The present article represents the attempt to clarify some features of the conflict interaction, determined by the specific of the modern world order, where the information-communicative processes take a special place. The review of the conflicts in the context of communicative paradigm, represented by its different theoretical versions, helps to understand the conflicts role in the accomplishment of system features of communication in general and mass media communication in particular. Besides, the participation of mass media in the construction of social reality explains the increase of economic and political conflicts, processing with the wide use of media resources.
Keywords: communication, conflict, consensus, communication-symbolic reality, mass media, public opinion.
