CC BY
167
восибирск: Изд-во НГПИ, 19676. С. 84-118; Klassen H. Russische EinflbBe auf die deutschen Mundarten im Ural (Sowjetunion) // Wissenschaftliche Zeitschrift der Universität Rostock. Rostock, 1969. № 6/7. S. 589-594; Тринив Д. H. Динамика изменения фонологической системы одного языка под влиянием другого при их контактировании (на материале нижненемецкого диалекта на территории СССР): автореф. дис. ... канд. филол. наук. М.: Изд-во МГПИИЯ, 1972; Донгау-зер В. П. Развитие звукового строя говора в условиях иноязычного окружения (на материале франкского говора жителей немецкой национальности города Березовский Свердловской области): автореф. дис. . канд. филол. наук. Л.: Изд-во ЛГУ, 1980; Korn R. Der Einfluss soziolinguistischer Faktoren auf den Lautwandel in den schwдbischen Mundarten der ehmaligen Sowjetunion // Zeitschrift für Dialektologie und Linguistik. 1993. № 60. S. 39-46; Сержанова Ж. А. Детерминирующие факторы речевого поведения этнических немцев в ситуации иноязычного окружения: дис. ... канд. филол. наук. Красноярск, 2007.
17. Klassen H. Op. cit. С. 589-594.
УДК 81'1
Е. Б. Богатова
СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ДОКУМЕНТНОЙ ЛИНГВИСТИКИ И ПЕРСПЕКТИВЫ ЕЁ РАЗВИТИЯ
В статье предпринята попытка оценить, чем является документная лингвистика в современном состоянии, и приблизиться к пониманию того, чем она должна являться. Установлено, что дисциплина не обрела ясные концептуальные очертания, не заняла свою нишу в системе научных знаний. Однако автор, эксплицировав специфику и проблематику дисциплины, вскрыл потенциал её развития, указал курс «перезагрузки».
In the paper the author tries to describe and to understand what linguistics should be in the modern science. It was revealed that the discipline hasn't found clear conceptual outlines and taken its place in the system of scientific knowledge. The author explicates the specifics and problems of the discipline, describes its potential development and points out the direction of the «reset.»
Ключевые слова: документная лингвистика; проблематика и направления развития дисциплины.
Keywords: documentary linguistics, problems and development directions of discipline.
Время рождения документной лингвистики может датироваться серединой 60-х гг. прошлого столетия, когда она получила название по предложению профессора Московского государственного историко-архивного института К. Г. Митяева [1]. Отмечаемый в наши дни полу-
© Богатова Е. Б., 2014
вековой юбилей даёт повод к тому, чтобы обозреть критическим взглядом достижения и неудачи в становлении дисциплины и наметить пути развития.
Науку (научное направление, научную дисциплину) конституируют следующие максимы. Она онтологически определяется объектом, предметом изучения и задачами исследования, кроме того, «всякая наука должна иметь некоторую общую теорию, единый метод, проблематику или, по меньшей мере, некоторый набор общих методов и проблем» [2], в этом суть её теоретической и методологической автономии и внутренние резервы развития.
Само название «документная лингвистика» указывает на то, что объектом изучения являются документы, а предметом изучения — языковое оформление их содержания. В документах фиксируются факты практической жизни и деятельности общества, в качестве средств выражения смысла используется письменная форма государственного языка. Документы осуществляют информационную функцию регулятивного и ориентирующего действия в официальных институциональных внутри-, и междисциплинарных, межпрофессиональных, межотраслевых, межгосударственных коммуникациях. Объективные основания для возникновения дисциплины проистекали из социального заказа: документная индустрия приобрела в современном мире необъятные размеры и безграничный рост, возникла необходимость улучшить лингвоэкологию документной среды. Обозначенные позиции постулируют следующее. Документная лингвистика — это прикладная дисциплина, которая решает проблемы официального делового общения, опосредованного символьной фиксацией. Задачи документной лингвистики имеют государственную и социальную значимость и состоят в выявлении дефектов языкового оформления, затрудняющих общение, и факторов, повышающих его эффективность.
При важности, масштабности, острой актуальности задач и, казалось бы, априорной отчётливости дисциплинарных основ документная лингвистика не заявила о себе в полный голос, в обыденном сознании всё связанное с документами до сих пор относится только к делопроизводству. Дисциплина не стала признанной отраслью научного знания, занимает периферийное положение в системе лингвистических наук, в ней много белых пятен, открытых вопросов. К таким выводам склоняют нижеприведённые факты.
Что касается общей теории науки, то её построение требует адекватного категориального аппарата из хорошо сформированного арсенала ключевых понятий, он создаёт когитативную (мыслительную) базу и позволяет избежать терминологических расхождений и конфликтов. Этот этап
документной лингвистикой не пройден. Не выработаны понятийные стандарты в отношении объекта изучения. Понятийная сетка опутана ненужными смыслами. Так, не разведена семантика определений активного обихода документный, документированный, документационный, документальный, встречается ещё документарный, и изобретаются новые члены паронимического ряда, например документивный [3]. Понятия документ и текст документа употребляются не в разных контекстах (как роман и текст романа, статья и текст статьи), а усматривается в них принципиальная разница, более того, предлагается отличать их от понятия документный текст [4]. Не замечаема тавтология в сочетании официальный документ (можно сказать официальный текст, но документов неофициальных не бывает). Стиль документов называют официально-деловой, а не просто документный (как художественный стиль художественных текстов, научный стиль (а не научно-деловой) научных текстов, публицистический — публицистических).
Место дисциплины в системе знаний обозначается установлением того, что она имеет много общего со смежными дисциплинами и что её отличает от них, так как современные дисциплины возникают чаще всего на стыке сопредельных научных областей. Документная лингвистика в этом смысле не исключение, она неизбежно имеет междисциплинарные пересечения с делопроизводством (документоведением, документалистикой), имея с ними общий объект изучения, и она включает лингвистику текста, функциональную лингвистику как лингвистическая наука. Позиционировав себя в качестве самостоятельной дисциплины, документная лингвистика в первую очередь должна была профилировать сферу своей компетенции, чтобы утвердить автономность, избежать дублирования функций смежных дисциплин и сосуществовать с ними на принципах конструктивного диалога, взаимодополнительности и взаимообогащения. Однако данный принципиальный вопрос не стал предметом осмысления, обсуждения и дискуссий.
Из-за того что дисциплинарные контуры не обозначены, документная лингвистика являет собой конгломерат сведений из других областей знаний. Например, в описание стиля включается информация о составе и позиционных параметрах реквизитов — сведения, не связанные со стилевыми аспектами. В перспективную информацию вводятся вопросы подготовки докладов, презентаций, приветственной речи, проведения совещаний, ведения переговоров (в том числе телефонных), рассматриваются акцентологические и орфоэпические нормы — знания, которые имеют отношение к устной речи, но иррелевантны для документов, являющихся зафиксированными текстами.
Так что междисциплинарность обернулась недифференцированностью функций. В результате пособия по документной лингвистике идентичны по содержанию пособиям по культуре речи и по делопроизводству (документационно-му обеспечению управления). Не обладая собственным содержанием, дисциплина не обрела и собственной сферы приложения: пособия и курс по документной лингвистике [5] предназначены для студентов специальности «Докумен-товедение и документационное обеспечение управления», как и документоведческие дисциплины. Причём содержание пособий нельзя назвать оптимальным не только потому, что оно наполнено лишними сведениями, но и вследствие одностороннего или поверхностного освещения фундаментальной проблематики. В частности, дескриптивный план редуцирован к вопросам языка и стиля, в анализе эмпирического материала превалируют позиции ad hoc (комментирование отдельных документов, конкретных случаев), разбираются преимущественно ошибки первого уровня речевой грамотности и второстепенные явления.
Не выработав ясно исходные теоретические и методологические положения, документная лингвистика опирается на принципы, методы, утверждения других наук.
Так, ограничивается область изысканий вслед за делопроизводством и документоведением, которые, как справедливо отметил документовед Н. С. Ларьков [6], будучи изначально призваны решать прикладные задачи управления, избирательно направляют свою нормализаторскую деятельность на управленческую документацию (организационные, распорядительные, административные, статистические, финансовые, кадровые документы, деловую корреспонденцию). Тот же сектор документов находится в фокусе интересов документной лингвистики, многоликая природа изучаемого феномена также игнорируется, и из поля зрения исключаются документы, действующие в профессиональных сферах (планы, программы, отчёты, заключения, экспертные оценки, технологические нормы/ регламенты/ режимы/карты и др.). Данные документы, фиксируя разнородные специфические ситуации, не являются прототипическими, между тем их удельный вес в документной массе значителен.
Акцептируя принятые в документоведении воззрения, индивидуализируют документы на основании наличия реквизитов, хотя ими снабжаются любые зафиксированные тексты (речевые, графические, музыкальные), в документах же реквизиты лишь обладают обусловленными спецификой коммуникации особенностями и значимостью — объёмностью состава, официальностью, определённостью местоположения.
Приспосабливают к документам трактовку текста с позиции филологии, называя их речевыми произведениями с невербальными компонентами, что парадоксально в приложении к документам, в которых смысл представлен, например, сплошь цифровыми данными. Документы — тексты поликодовые, в них информация кодируется посредством естественных и искусственных языков и систем условного кодирования. Эти средства «неравномощны» в отдельных документах и в разных их видах, но гетерогенную форму выражения смысла следует признать спецификой документов, которая вынуждает пересмотреть понимание текста и интерпретировать его обобщённо, привлекая современные семиотические представления.
Оставаясь в традициях филологии, которая изучает художественные тексты, предназначенные для сплошного чтения и оформляемые монотонной линейной композицией, не расширяют ракурс рассмотрения и не удостаивают адекватного внимания такую важную специфику документов, как структурно-композиционный полиморфизм. Его характеризуют интенсивность фрагментации, внутритекстовые выделения, структурная неоднородность, визуальное ранжирование, вариативность и комбинаторика графики. Этот совокупный инструментарий, организуя зрительное восприятие смысловой логики в широком диапазоне наглядности, обеспечивает многоальтернативное восприятие содержания (изучающее, углубленное, просмотровое, выборочное, ознакомительное). В новейшее время компьютерные технологии значительно обогатили графические ресурсы, внешний облик документов ощутимо улучшился, стал весомой компонентой качества. Интеллектуализировались вместе с тем средства фиксации, компьютерная грамотность вошла в структуру документной грамотности. Однако темпы компьютеризации опережают полноценное применение на практике её достижений, ещё больше отстаёт методологическое обеспечение, поэтому составители при композиционном оформлении полагаются на свой вкус, а не на принципы графического дизайна, объединяющие функциональные и эстетические аспекты.
Критическим анализом мы вскрыли нерешённые проблемы, в основном эпистемологические. Они порождены не в последнюю очередь отсутствием соотнесённости клишированных подходов с универсалиями документов, поэтому становится бесспорной необходимость в исследованиях на метауровне, в оснащении дисциплины абстрактно-теоретическими идеями.
Приоритетная исследовательская задача состоит, безусловно, в формировании матрицы понимания изучаемого феномена, это краеуголь-
ный камень науки. Сейчас в представлении о документе царит изрядная путаница и разноголосица, и его необходимо вывести в горизонт универсальности интерпретации. Шаг в этом направлении предпринят философским осмыслением, позволившим выдвинуть дефиницию, которая переносит традиционно делопроизводственный термин документ в ряд понятий, имеющих лингвистический смысл, и определяет место документов в текстовом пространстве как автономного объекта делового дискурса [7].
Важно также установить границы компетенции дисциплины. Представим создание документа как процесс из конечного числа этапов, опираясь на теорию систем и телеологические принципы, по которым детерминируются части и их функционирование в системе. Связи этапов строят структуру процесса: вначале инициируется информация — генерируется содержание документа в идеальной форме; затем она реифицирует-ся — трансформируется в зафиксированный текст, и, наконец, наложением реквизитов текст получает способность функционировать в качестве документа. Целевые характеристики этапов определяют сферы знаний. Формирование содержания принадлежит той практической области, в которой создаётся документ. Продуцирование текста является прерогативой документной лингвистики. Определение состава, статуса, диспозиции реквизитов входит в полномочия делопроизводства, в его ведении остаётся также разработка шаблонов, классификаторов, номенклатур документов; регламентация их учёта, хранения, регистрации.
Мы провели для документной лингвистики демаркационные линии с обеих сторон, очертили её компетенцию зоной продуцирования текста. Продуцирование интегрирует следующие операции: 1) кодирование — переход от идеальной формы информации к символьной форме; 2) структурирование — логическую организацию информации; 3) композиционирование — визуальную организацию информации в плоскостной среде; 4) фиксацию — закрепление информации на физическом носителе. При продуцировании кооперативным взаимодействием языковых, логических, графических и технических средств создаётся диалектически системное целое, которое, расчленяясь на множественные разнородные элементы, реализует в то же время их сопряжённость, взаимообусловленность, взаимо-адаптированность.
Конвергенция средств означает, что изыскания документной лингвистики должны охватить весь арсенал средств и учитывать модальность их структуры (связь необходимого и излишнего, пользы и вреда), поскольку каждая операция располагает спектром конкурирующих способов
и приёмов. Например, разнообразие средств кодирования позволяет репрезентировать смысл разной формой (речью, числами, формулами, схемами, графиками, диаграммами, шифрами), при этом каждое средство обладает своими потенциями к аллолексии, своими достоинствами и недостатками. Развёртывание логики содержания имеет степени свободы в членении на структурные элементы (разделы, пункты, абзацы, предложения), а также в средствах когезии, в глубине рубрикации. Композиционные средства представлены набором форм (линейные, списочные, параллельные, табличные), линейкой уровней абзацных отступов и ритмов межстрочных интервалов, палитрой начертаний и размеров шрифтов и маркеров рубрикации.
Плюральность и мультивариантность средств, ставя перед выбором эффективного средства и оптимального сочетания разных, вносит креатив и одновременно существенно осложняет процесс продуцирования, который и без того достаточно сложен, поскольку обременен необходимостью удовлетворять целому комплексу нормативных предписаний и институциональных императивов. А именно: прагматичность целей коммуникации устанавливает требования к содержанию (достоверность, объективность, полнота, конкретность) и к форме его представления (ясность, точность, краткость, наглядность), официальность коммуникации определяет форму изложения содержания (грамотность, корректность, деловитость). Многомерные атрибуты процесса продуцирования действуют кумулятивно и синергетически, что требует от составителей владения документной грамотностью, в которой сплавляются умение работать с информацией, знания используемых языков (кодов), коммуникативная грамотность, владение компьютером.
Недостаточная документная грамотность становится источником разного рода ошибок — грамматических, логических, стилистических, структурных, композиционных, этических. Как показывает практика, коммуникативные барьеры воздвигают в большей степени семантические дефекты. Они проявляются как неясность смысла, риски амбивалентных или экзегетичных толкований, непрозрачность синтаксических связей, повторы смысла вплоть до изосемии фрагментов, разно-мастность, неорганизованность композиции.
Из вышеизложенного вытекает, что генеральную цель документной лингвистики — оптимизацию — нужно сконцентрировать на выработке знаний, которые ведут при продуцировании документных текстов к рациональному практическому действию, а во главу угла следует поставить семантический критерий (целесообразно то, что способствует пониманию смысла, и неправильно то, что ему мешает). Проблема рациона-
лизации имеет неодинаковую степень остроты для документов разной степени формализованности [8]. Для документов с регламентированными формами наличие стандартизованных алгоритмов (в виде шаблонов, текстов-эталонов, типовых вариантов, идиоматических оборотов) упрощает составление или сводит его к рутинному заполнению готовых бланков. Правда, инвариантность форм при вариативности содержания, при массовости составителей и разном уровне их компетентности не может гарантировать отсутствия недостатков. Тем более нет таких гарантий в случаях, когда составление документов опирается на опыт и интуицию составителей, на эвристику, метод проб и ошибок. Совершенно очевидно, что исследовательское внимание, максимально сосредоточившись на слабо формализованных и неформализованных документах, должно распространяться на документную совокупность в целом во всём её видово-жанровом и содержательном разнообразии.
То обстоятельство, что тексты любого информационного наполнения в отношении способов кодирования, структуризации, композициониро-вания и фиксации являются методологически эквивалентными, открывает возможность для поиска гибких универсальных принципов и способов, которые в состоянии преодолеть границы предметной специфики и допускают применение с минимумом профессиональной экстраполяции. При этом важно выработать не только позитивные знания нормативной рациональности, но и определить устойчивые тенденции негативов, то есть интегрировать ортологический и эрратоло-гический аспекты. Для этого нужно провести фронтальную аналитическую систематизацию наблюдений обобщающего характера, отобрать из документной массы разных практических областей типичные и актуальные ошибки и найти научно-методическое разрешение их устранения. Таким образом определится конфигурация учебного курса с проблемно ориентированным каталогом тем. Передача знаний логико-понятийным способом сделает ошибки видимыми интроспекцией (кто знает и понимает, как получается неправильное, тот сумеет его избежать). Целевой аудиторией курса станут не документоведы (как это практикуется сейчас), а специалисты разного профиля, ведь гораздо результативнее, как, впрочем, и этичнее обучать умению эффективно составлять документы, а не эффективно их править, редактировать и инспектировать.
Итак, мы локализовали для документной лингвистики собственное специфическое исследовательское поле, наметили стратегию исследований. В новом качестве дисциплина сможет удовлетворить потребность в регуляции документной практики на основе научно обоснованных принципов
и методов. Эта потребность назрела уже давно и в последнее время актуализировалась в связи с массовизацией документных коммуникаций. Более того, по-новому определяется сфера приложения документной лингвистики как учебной дисциплины, она сможет транслировать знания, которые комплементарны для профессионального, дополнительного и поствысшего образования и которые востребованы в макросоциальном пространстве самым широким контингентом, так как составление документов включается в систему любой социальной деятельности как необходимый и обязательный компонент.
Обозначенные некоторые направления «перезагрузки» документной лингвистики рождают стимулы к прогрессивному движению, показывают перспективы в теоретических исследованиях и практических приложениях. Можно надеяться, что дисциплина сможет занять положение, принадлежащее ей по значимости задач, ибо в современном, ориентированном на новации обществе лишь та наука может вписаться в систему знаний, которая обладает креативной способностью создавать новые идеи и знания, находящие широкую область плодотворных применений.
Примечания
1. Янковая В. Ф. Документная лингвистика: учебник. М.: Академия, 2011. С. 5.
2. Франк Ф. Философия науки. М.: Иностранная литература, 1960. С. 56.
3. Столяров Ю. Н. О закономерностях функционирования документокоммуникационной системы // Вестник Челябинской академии культуры и искусств. 2009. № 2(18). С. 21.
4. Косова М. В. Системность как свойство документного текста // Вестник ВолГУ. Сер. 2. Языкознание. 2012. № 1(15). С. 8.
5. Кушнерук С. П. Документная лингвистика: русский деловой текст: учеб. пособие. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 1999; Роготнева Е. Н. Документная лингвистика: учеб. пособие. Томск: Изд-во ТПУ, 2011; Чулко-ва С. Б. Документная лингвистика: учеб. программа. Владивосток: Изд-во ВГУЭС, 2010; Янковая В. Ф. Указ. соч.; Ларьков Н. С. Актуальные проблемы докумен-товедения на современном этапе // Материалы I Все-рос. науч.-практ. конф. «Документ в меняющемся мире». Томск, 2004. С. 4.
6. Богатова Е. Б. Философское осмысление феномена «документ» // Исторические, философские, политические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов, 2011. № 7 (13). С. 32-36.
7. Богатова Е. Б. Анализ актуальных проблем современного общества в проекции на документную сферу // European Social Science Journal. М., 2013. № 3. С. 245-253.
УДК 82
М. Г. Матлин
СВАДЕБНАЯ ИГРА В «ПОКОЙНИКА»
В ПРАЗДНИЧНО-ОБРЯДОВОМ ПРОСТРАНСТВЕ РУССКОГО СЕЛА
Статья посвящена исследованию свадебной игры в «покойника». На богатом и уникальном фольклорном материале, собранном в результате многолетних экспедиционных исследований на территории Ульяновской области, показывается, что данная игра есть часть большого и уникального пласта народной смеховой культуры. Календарные и похоронные обряды, молодежные игры и развлечения, детские забавы - вот тот круг, в который входит данная свадебная игра.
The article investigates the wedding game element in the "dead man". The rich and unique folklore material collected as a result of many years of field research in the Ulyanovsk region, we show that this game is part of a large and unique culture of folk humor formation. Calendar and funeral rites, youth games, children's games - here is the circle, which includes this wedding game.
Ключевые слова: игра, народный театр, свадьба, обряд, праздник.
Keywords: game, folk theater, wedding, ritual, celebration.
Послесвадебный этап русской традиционной свадьбы XIX—XX вв. характеризуется многообразием таких смеховых форм [1], в которых можно увидеть процесс, определенный В. Е. Гусевым как движение от обряда к народному театру [2]. В одних случаях это смеховое театрально-игровое начало присутствует только локально, появляясь лишь в определенной фазе обряда, как, например, в обряде посещения молодой/молодыми водного источника [3]. В других, как, например, в обрядовом действе «Ярку искать» [4], оно полностью охватывает его, определяя облик участников, их действия, исполняемые ими словесные и словесно-музыкальные тексты, что позволяет квалифицировать это действо как явление народного театра.
Происхождение и развитие этих и других сме-ховых форм в послесвадебной обрядности, взаимодействие в них ритуально-мифологической семантики и театрально-игровой стихии — сложная и пока еще далекая от решения научная проблема. Особый интерес в этом отношении представляет обрядовое действие, для номинации
Публикация подготовлена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда -проект № 13-04-00254
© Матлин М. Г., 2014
