CC BY
6
Научная специальность: 5.1.4
Социально-правовая обусловленность кризиса уголовного наказания Сергей Александрович Корнеев,
кандидат юридических наук, Академия права и управления Федеральной службы исполнения наказаний, Рязань, Россия, kornei_lam@mail.ru; https://orcid.org/0000-0001-9555-1195
Аннотация. Статья посвящена рассмотрению кризиса уголовного наказания. Отмечается, что в современной доктрине уголовного права актуализированы проблемы критического состояния уголовной политики, уголовно-правового нормотворчества, некоторых институтов уголовного права, в том числе наказания. Автором статьи подвергаются анализу доводы, касающиеся кризиса наказания в целом, несостоятельности отдельных мер государственного принуждения, необходимости изучения и всестороннего применения иных мер уголовно-правового характера, повышения роли уголовно-правового поощрения. В заключение констатируется дискуссионность положений относительно критического состояния уголовного наказания, а также признаков, характеризующих данный процесс. Кризис фундаментального института уголовного права не подтверждается уголовной статистикой, позицией высших органов государственной власти, а также результатами доктринальных исследований. Наказание продолжает оставаться действенным средством предупреждения преступности.
Ключевые слова: уголовная политика, уголовное право, уголовная ответственность, наказание, меры уголовно-правового характера, кризис уголовного наказания
Для цитирования: Корнеев С.А. Социально-правовая обусловленность кризиса уголовного наказания // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2024. N 1 (67). С. 43-50.
Socio-legal conditionally of the criminal punishment crisis Sergey A. Korneev,
Candidate of Legal Sciences, Academy of Law and Management of the Federal Penitentiary Service of the Russian Federation, Ryazan, Russia, kornei_lam@mail.ru, https://orcid.org/0000-0001-9555-1195
Abstract. The article focuses on the crisis of criminal punishment. It is noted that the problems of the critical state of criminal policy, criminal law rule-making, as well as some institutions of criminal law, including punishment, are actualized in the modern criminal law doctrine. Some arguments concerning the following: the crisis of punishment in general, the inconsistency of certain measures of state coercion, the need to study and comprehensively apply other criminal law measures, the enhancement of the role of criminal law incentives, are analyzed. In conclusion, the author states the discussion of the provisions regarding both the critical state of criminal punishment and the features characterizing this process. It is noted that the crisis of the fundamental institution of criminal law is not confirmed by the criminal statistics, by the position of the highest bodies of state authority and by the results of doctrinal researches. It is stated that punishment continues to be an effective means of crime prevention.
Keywords: criminal policy, criminal law, criminal liability, punishment, criminal law measures, criminal punishment crisis
For citation: Korneev S.A. Socio-legal conditionality of the criminal punishment crisis // Legal Science and Law Enforcement Practice. 2024. No. 1 (67). P. 43-50.
На протяжении последних нескольких лет представители науки уголовного права в своих исследованиях все чаще прибегают к использованию категории «кризис». Речь идет о кризисе уголовной
политики [1, с. 115], уголовно-правового нормотворчества [2, с. 146], уголовного права [3, с. 97], а также о кризисе отдельных уголовно-правовых институтов, среди которых не является исключением совокуп-
© Корнеев С.А., 2024
ность норм, регламентирующих уголовное наказание. Ученые формулируют признаки кризиса наказания в целом, констатируют несостоятельность отдельных мер государственного принуждения, акцентируют внимание на необходимости изучения и всестороннего применения иных мер уголовно-правового характера, настаивают на повышении роли уголовно-правового поощрения как формы уголовно-правового воздействия.
Анализ современной уголовной политики, уголовно-правового нормотворчества, действующего уголовного законодательства не позволяет усомниться в правильности утверждений об их кризисном состоянии, которые делают представители научного сообщества. Однако подобный вывод относительно института наказания является весьма дискуссионным и неоднозначным.
Кризис уголовного наказания
В Толковом словаре русского языка С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой слово «кризис» определяется в качестве резкого изменения, крутого перелома, тяжелого переходного состояния [4, с. 306]. В политологии под рассматриваемой категорией понимается общее обозначение появления или обострения осложнений и опасных ситуаций, с которыми нельзя справиться с помощью испробованных технологий.
применяемых для решения проблем [5, с. 419]. С точки зрения социологии кризис отождествляется с состоянием, когда существующие средства или механизмы достижения целей становятся неадекватными, в результате чего возникают непредсказуемые ситуации и проблемы, для преодоления которых нужны новые модели мышления и действия [6, с. 149].
Учитывая лексическое (энциклопедическое) толкование, логично предположить, что наказание, будучи весьма эффективным, а в определенные этапы становления государства и единственным средством противодействия преступности, в настоящее время утратило свою истинную (базовую) функцию, в связи с чем возникла острая необходимость поиска новых, совершенствования или оптимизации уже имеющихся способов урегулирования уголовно-правового конфликта.
Представляется, что следствием неэффективности (нецелесообразности) наказания в системе мер уголовно-правового воздействия является факт безнаказанности или, напротив, чрезмерной суровости меры государственного принуждения, а также повышение уровня преступности и ее выход на новый, рекордный уровень, что в настоящее время не подтверждается официальной статистикой (см. рис.).
Годы
Рис. Количество преступлений, зарегистрированных в Российской Федерации
в период с 2013 по 2023 год*
* См.: Состояние преступности в Российской Федерации // Министерство внутренних дел Российской Федерации: официальный сайт. URL: https://мвд.рф
Представленные данные не свидетельствуют о наличии кардинального изменения состояния преступности. Действительно, в 2015 году зафиксирован рост количества зарегистрированных преступлений (8,6 %), однако в настоящее время число нарушений уголовно-правового запрета либо статично, либо имеет тенденцию к снижению. Например, в 2023 году зарегистрировано преступлений на 1 % меньше, чем в 2022 году*.
Отказ от уголовного наказания по причине его нецелесообразности, репрессивности или иных социально-правовых оснований должен сопровождаться обоснованными, выверенными предложениями со стороны уполномоченных органов государственной власти о его замене иными средствами реагирования на юридический факт в виде совершения преступления. В связи с этим возникает ряд теоретико-прикладных вопросов, и прежде всего о том, какие меры государственного принуждения могут быть применены к лицу, нарушившему уголовно-правовой запрет, за исключением наказания.
Представляется, что формулирование рационального ответа возможно лишь с учетом результатов доктриналь-ных исследований. Например, В.В. Хилюта полагает, что заменой наказания может служить уголовно-правовое воздействие как рациональное, обоснованное и эффективное применение всего комплекса уголовно-правовых средств, имеющихся в распоряжении уголовного права [7, с. 140]. К сожалению, заявленная точка зрения лишена конкретных предложений относительно вариативности мер государственного принуждения, которые могут быть использованы на практике взамен наказания.
О.В. Левашова считает состоятельной необходимость повышения роли института уголовно-правового поощрения. По мнению данного автора, любая из мер государственного принуждения, регламентированных ст. 44 УК РФ, имеет свой предел. Последний видится в невозмож-
* См.: Состояние преступности в Российской Федерации // Министерство внутренних дел Российской Федерации: официальный сайт. URL: httpsy/мвд.рф
ности реализации смертной казни дважды по отношению к одному лицу, нарушившему уголовно-правовой запрет, нецелесообразности назначения лишения свободы на длительный срок, исчисляемый сотнями лет, невозможности конфискации имущества сверх того, чем владеет гражданин, и т.д. В данных условиях актуализируется потребность в поиске иных мер уголовно-правового воздействия, выступающих реакцией государства на факт совершения деяния, запрещенного УК РФ. В качестве таковых О.В. Левашова рассматривает поощрительные институты уголовного права: освобождение от наказания и уголовной ответственности в целом, а также амнистию и помилование в частности [8, с. 3].
Безусловно, указанные институты имеют важное социально-правовое значение, особенно в настоящее время. При этом отождествление наказания как меры государственного принуждения, применяемой к лицу, признанному виновным в совершении преступления, и конкретных поощрительных мер уголовно-правового характера представляется невозможным. Вряд ли цели уголовного наказания, которые не были достигнуты по тем или иным причинам, могут быть пролонгированы в рамках амнистии или помилования.
Другие исследователи настаивают на необходимости смещения акцента на альтернативные методы разрешения уголовно-правового конфликта, в частности путем развития и широкого применения института иных мер уголовно-правового характера [9, с. 3]. Действительно, в соответствии с нормами уголовного законодательства реакция государства на юридический факт в виде совершения преступления сводится к наказанию и иным мерам уголовно-правового характера. В то же время детальный анализ законодательной регламентации заявленных мер, проектов федеральных законов, материалов следственно-судебной практики, а также доктринальных исследований, предметом которых выступают иные меры уголовно-правового характера, позволяет прийти к выводу о правовой и теоретико-прикладной рассогласованности данного института, что не способствует укреплению правового воздействия на лицо, нарушившее уголовно-правовой запрет [10, с. 37].
Представляется, что действительно альтернативными мерами уголовно-правового характера, реализация которых подразумевает совокупность лишений и ограничений и возможна обособленно от наказания, являются меры, применяемые в рамках освобождения от уголовной ответственности:
- принудительные меры воспитательного воздействия (ст. 90 УК РФ). Реализация данных мер в рамках освобождения от наказания (ст. 92 УК РФ) предполагает назначение самого наказания. Например, приговором Пачелмского районного суда Пензенской области, оценившего юридически значимые обстоятельства уголовного дела, И. был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного пп. «а», «б» ч. 2 ст. 158 УК РФ, в соответствии с ч. 3 ст. 88 УК РФ ему назначено наказание в виде восьмидесяти часов обязательных работ. На основании ст. 92 УК РФ суд освободил И. от назначенного наказания с применением принудительных мер воспитательного воздействия в виде предупреждения и передачи под надзор родителей сроком на шесть месяцев*;
- принудительные меры медицинского характера (ст. 97 УК РФ);
- судебный штраф (ст. 76.2 УК РФ). Говоря о юридической природе указанного денежного взыскания в доход государства, следует констатировать условный характер данного вида освобождения от уголовной ответственности. В отличие от деятельного раскаяния (ст. 75 УК РФ), примирения с потерпевшим (ст. 76 УК РФ), возмещения ущерба (ст. 76.1 УК РФ), истечения сроков давности (ст. 78 УК РФ), окончательное освобождение от уголовной ответственности наступает с момента уплаты суммы, назначенной судом, в установленные сроки. В противном случае лицо привлекается к уголовной ответственности по соответствующей статье Особенной части УК РФ, что также свидетельствует о невозможности отказа государства от института наказания в том или ином объеме;
- конфискация имущества (ст. 104.1 УК РФ). Например, Борзинский гарнизон-
ный военный суд Забайкальского края постановил прекратить уголовное дело в отношении П., обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 258 УК РФ, с назначением судебного штрафа (ст. 76.2 УК РФ). Относительно судьбы вещественных доказательств по уголовному делу, принадлежащих П. (транспортное средство, карабин, патроны), суд вынес решение об их конфискации на основании положений уголовно-процессуального (ст. 81 УПК РФ) и уголовного законодательства (ст. 104.1 УК РФ)**.
Полагаем, что представленный перечень мер государственного принуждения, реализация которых не находится в прямой зависимости от уголовного наказания, является исчерпывающим. В то же время следует исключить универсальный характер обозначенных мер уголовно-правового воздействия. Отсутствие определенных нормами УК РФ оснований для их применения исключает их альтернативность по отношению к уголовному наказанию. Например, при отказе от уголовного наказания сложно представить, в какой форме будет реализовано уголовно-правовое воздействие по отношению к физическому вменяемому лицу, достигшему возраста уголовной ответственности, в случае признания его виновным в совершении особо тяжкого преступления.
Безусловно, нормы уголовного закона определяют и иные лишения и ограничения, не входящие в объем уголовного наказания, но испытываемые лицом, признанным виновным в совершении преступления. Данные обременения находят свое непосредственное выражение при условном осуждении (ст. 73 УК РФ), условно-досрочном освобождении от отбывания наказания (ст. 79 УК РФ), отсрочке отбывания наказания (ст.ст. 82, 82.1 УК РФ) и т.д. В частности, речь идет о возложении обязанности по воспитанию ребенка; трудоустройству; прохождению курса лечения; о запрете смены постоянного места жительства, работы или обучения без уведомления специализированного государ-
* См.: Приговор Пачелмского районного суда Пензенской области по уголовному делу N 1-50/2013 от 15 окт. 2013 г. // Судебные и нормативные акты РФ: сайт. URL: https://sudact.ru
** См.: Постановление Борзинского гарнизонного военного суда Забайкальского края по уголовному делу N 1-26/2020 от 27 мая 2020 г. // Там же.
ственного органа, посещения определенных мест, а также о других обязанностях, которые, по мнению суда, способствуют исправлению осужденного.
В то же время их реализации предшествует сам факт назначения конкретного наказания. Таким образом, лишения и ограничения в рамках иных институтов уголовного права носят не самостоятельный, а субсидиарный по отношению к наказанию характер.
Ю.Е. Пудовочкин, не оспаривая кризис наказания, но констатируя его финальную стадию, также приходит к выводу о необходимости поиска иных мер правового воздействия. Однако он, в отличие от авторов, чьи точки зрения представлены выше, не склонен к их обособлению от уголовного наказания, полагая, что указанные меры могут служить дополнением наказания [11, с. 59]. Таковыми являются ресоциализаци-онные (исправительные) меры, которые носят вспомогательный по отношению к наказанию характер, ориентированы на будущее и способствуют максимальной нейтрализации или устранению конфликта, возникшего в связи с совершением преступления.
Аккумулируя представленные док-тринальные воззрения, следует сделать вывод, что отказ от уголовного наказания, обусловленный его кризисом, невозможен. По справедливому убеждению С.Ф. Милюкова, говорить о кризисе уголовного наказания как инструмента карательной политики не приходится. В настоящее время ни одно государство не отказалось от данного рычага воздействия на преступность по причине отсутствия его равноценной замены [12, с. 26].
Кризис основных наказаний
Предлагая модель формирования системы дополнительных видов наказаний, С.В. Розенко акцентирует внимание на кризисе наказаний, назначаемых в качестве основных. Аргументация представленного довода сводится к нарушению структуры системы наказаний, регламентированной уголовным законом [13, с. 63]. Система уголовных наказаний неоднократно выступала предметом ряда доктринальных исследований, в том числе фундаментального характера. К сожалению, в настоящее время предложенные решения проблем, касающихся ее эффективности, содержания, по-
строения с учетом уровня репрессивности мер государственного принуждения, не получили всеобщего признания и одобрения в теории уголовного права.
Довольно сложно опровергнуть точку зрения С.В. Розенко относительно объективной нехватки дополнительных видов наказаний. Можно лишь констатировать обоснованность представленных доводов и их перспективность для дальнейших исследований. В то же время вряд ли повышение эффективности основных наказаний, преодоление имеющегося «кризиса» рассматриваемых мер государственного принуждения возможно за счет расширения перечня наказаний, применяемых в качестве дополнительных.
Кризис наказаний, связанных с изоляцией от общества
В других научных трудах внимание обращено не на кризис уголовного наказания в целом, а лишь на несостоятельность конкретных мер государственного принуждения, реализация которых связана с изоляцией от общества. Например, по мнению Я.И. Гилинского, изоляция лица в рамках лишения свободы не способствует его исправлению, а лишь нравственно, психически и физически повреждает его [14, с. 7]. Отсутствие необходимого эффекта от наказания в виде лишения свободы на личность осужденного подтверждают и иные специалисты в области уголовного права [15, с. 149].
Кризис изоляционных мер государственного принуждения может быть обусловлен отсутствием практической реализации наказания в виде ареста. Следует отметить, что нормы УК РФ определили положение об аресте, однако его реализация была отсрочена до 2006 года в связи с вступлением в силу УИК РФ и созданием необходимых условий для исполнения данного наказания. В 2005 году в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации был внесен законопроект, исключающий положения о наказании в виде ареста*. В целом поддерживая инициативу
* О внесении изменений в законодательные акты Российской Федерации, связанных с исключением положений о наказании в виде ареста: законопроект N 241727-4 // Система обеспечения законодательной деятельности: официальный сайт. URL: https://sozd.duma.gov.ru
исключения норм об аресте из уголовного и уголовно-исполнительного законодательства, уполномоченные представители государственной власти пришли к выводу о невозможности реализации данного решения. Причиной этого стала вероятность назначения ареста в отношении военнослужащих (ч. 3 ст. 54 УК РФ), признанных виновными в совершении преступлений, что не учитывалось в тексте указанного законопроекта. В настоящее время вопрос относительно исключения или возобновления применения наказания в виде ареста окончательно не решен.
На чрезмерную репрессивность изоляционных мер государственного принуждения неоднократно обращалось внимание высшими органами государственной власти, что и определило вектор уголовной политики в сторону гуманизации уголовного законодательства. Вследствие этого, в частности, произошло сокращение количества случаев назначения наказания в виде лишения свободы и, соответственно, лиц, отбывающих наказание в исправительных учреждениях уголовно-исполнительной системы. Например, если в 2012 году к пожизненному лишению свободы было осуждено 66 человек, а к лишению свободы - 206 254, то в 2022 году эти показатели составили 59 (-10,6 %) и 167 165 (-18,9 %) соответственно*. Заместитель министра юстиции Российской Федерации В.Л. Вуколов констатирует: «...за последние десять лет количество лиц, отбывающих наказание в исправительных колониях, снизилось более чем в 2,5 раза»**.
Кроме того, следует акцентировать внимание на статистических данных, представленных Судебным департаментом при Верховном Суде Российской Федерации. Например, меры государственного принуждения, подразумевающие изоляцию нарушившего уголовно-правовой запрет лица от общества, применены к 28,9 %
* См.: Форма 10.1. Отчет о числе привлеченных к уголовной ответственности и видах уголовного наказания за 2012-2022 гг. // Судебный департамент при Верховном Суде Российской Федерации: официальный сайт. URL: http://www.cdep.ru
** См.: Минюст раскрыл число заключенных в колониях России // РБК. 5 окт. 2023 г. URL: https://www.rbc.ru
осужденных в 2022 году. Наказания же, не связанные с лишением свободы и применяемые в качестве основных, составили 40,3 %. Кроме этого, в отношении 26,5 % лиц уполномоченный орган государственной власти постановил считать назначенное наказание условным (ст. 73 УК РФ).
Условное осуждение не относится ни к видам наказания, ни к иным мерам уголовно-правового характера, а его правовая природа вызывает неподдельный интерес со стороны научного общества. Следует отметить, что обременения лица, признанного виновным в совершении преступления, в рамках условного осуждения по своей сущности схожи с наказанием в виде ограничения свободы (ст. 53 УК РФ), направлены на достижение целей, регламентированных ст. 43 УК РФ, и не подразумевают его изолирование от социума. Таким образом, в широком смысле лишение свободы, представляющее собой реакцию государства на юридический факт в виде совершения преступления, с определенной долей условности составляет 1/3 от иных мер уголовно-правового воздействия.
Приведенные показатели не служат аргументацией необходимости полноценного отказа от изоляционных мер государственного принуждения, и вряд ли подобный отказ подлежит прогнозированию. Наказание, применяемое к лицу, нарушившему уголовно-правовой запрет, должно быть справедливым, то есть соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного (ст. 6 УК РФ). Истинная цель меры государственного принуждения, назначаемой по приговору суда, видится в определении общественной опасности деяния, за совершение которого она предусматривается УК РФ [16, с. 84].
В частности, приговором Магаданского областного суда ранее судимый Ш. был признан виновным в совершении преступлений, предусмотренных п. «г» ч. 2 ст. 161, пп. «а», «к» ч. 2 ст. 105, пп. «а», «г» ч. 3 ст. 158 УК РФ. Путем частичного сложения ему было назначено окончательное наказание в виде пожизненного лишения свободы с отбыванием в исправительной
колонии особого режима*. Данное судебное решение полностью соответствует принципам уголовного права, целям уголовного наказания, общим началам назначения наказания и способствует решению задач, стоящих перед УК РФ. Приведенный, а также другие примеры из следственно-судебной практики свидетельствуют о невозможности применения иных, отличных от наказания, мер уголовно-правового воздействия.
Таким образом, следует сделать вывод об отсутствии кризиса наказаний, связанных с изоляцией от общества. Безусловно, проведено множество доктринальных исследований в области юриспруденции, психологии, социологии и иных наук относительно чрезмерной суровости заявленных мер, строгих условий их реализации, излишней продолжительности и пагубного влияния на личность осужденного, про-
* См.: Приговор Магаданского областного суда по уголовному делу N 2-2/2019 от 4 июня 2020 г. // Судебные и нормативные акты РФ: сайт. URL: https://sudact.ru
блем ресоциализации и социальной адаптации и т.д. Однако однозначный ответ на вопрос, касающийся равноценной замены лишения свободы, до сих пор не получен.
В завершение необходимо признать дискуссионность положений относительно кризисного состояния уголовного наказания, а также признаков, характеризующих данный процесс. Кризис фундаментального института уголовного права не подтверждается уголовной статистикой, позицией высших органов государственной власти, результатами научных исследований. Действительно, в настоящее время наблюдается тенденция смягчения уголовной ответственности, использования менее репрессивных средств разрешения уголовно-правового конфликта, уменьшения реализации изоляционных мер уголовно-правового воздействия, что свидетельствует не о тяжелом переходном состоянии наказания, а о векторе уголовной политики. При этом наказание продолжает оставаться действенным средством предупреждения преступности.
Список источников
1. Коробеев А.И. Уголовно-правовая политика современной России в сфере законотворчества: от стагнации к гиперинфляции // Правовая политика и правовая жизнь. 2013. N 2. С. 115-120.
2. Бытко Ю.И. О некоторых признаках кризиса в сфере уголовно-правового нормотворчества // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2013. N 3. С. 146-158.
3. Лопашенко Н.А. О кризисе российского уголовного права (перечитывая А.Э. Жалинского) // Государство и право. 2023. N 9. С. 97-111.
4. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений. 4-е изд., доп. Москва, 2010. 874 с.
5. Даниленко В.И. Современный политологический словарь. Москва, 2000. 658 с.
6. Социологический энциклопедический словарь / ред.-координатор Г.В. Осипов. Москва, 1998. 488 с.
7. Хилюта В.В. Наказание и уголовно-правовое воздействие: поиск оптимальной модели противодействия преступности // Российский журнал правовых исследований. 2019. Т. 6. N 3. С. 138-147.
8. Левашова О.В. Амнистия и помилование как поощрительные нормы уголовного права России: монография. Елец, 2016. 103 с.
9. Сенина Е.Н. Медиативно-восстановительный подход в российском уголовном праве: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Москва, 2022. 24 с.
10. Корнеев С.А. Иные меры уголовно-правового характера: правовая и теоретико-прикладная рассогласованность // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2023. N 1. С. 31-38.
11. Пудовочкин Ю.Е. Ресоциализация в контексте нормативной регламентации мер уголовно-правового характера // Юридический вестник Самарского университета. 2018. Т. 4. N 2. С. 53-60.
12. Милюков С.Ф. Карательный потенциал уголовного наказания далеко не исчерпан // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2017. N 2. С. 26-29.
13. Розенко С.В. Дополнительные наказания в российском уголовном праве: проблемы системности и совершенствования // Вестник Югорского государственного университета. 2020. N 4. С. 59-65.
14. Гилинский Я.И. Преступность и социальный контроль над ней в современном обществе постмодерна: взгляд криминолога // Криминалистъ. 2016. N 1. С. 3-8.
15. Печегин Д.А. Дискуссия по итогам ознакомления с содержанием статьи В.В. Хилюты «Наказание и уголовно-правовое воздействие: поиск оптимальной модели противодействия преступности» // Российский журнал правовых исследований. 2019. Т. 6. N 3. С. 148-152.
16. Лапшин В.Ф. Истинная цель уголовного наказания и критерии ее достижимости // Журнал российского права. 2018. N 5. С. 75-85.
References
1. Korobeev A.I. Criminal legal policy of modern Russia in the field of lawmaking: from stagnation to hyperinflation. Legal policy and legal life, 2013, no. 2, pp. 115-120. (In Russ.).
2. Bytko Yu.I. On some signs of a crisis in the sphere of criminal law rule-making. Bulletin of the Saratov State Law Academy, 2013, no. 3, pp. 146-158. (In Russ.).
3. Lopashenko N.A. On the crisis of Russian criminal law (rereading A.E. Zhalinsky). State and Law, 2023, no. 9, pp. 97-111. (In Russ.).
4. Ozhegov S.I., Shvedova N.Yu. Explanatory dictionary of the Russian language: 80 000 words and phraseological expressions. Moscow, 2010. 874 p. (In Russ.).
5. Danilenko V.I. Modern political science dictionary. Moscow, 2000. 658 p. (In Russ.).
6. Sociological encyclopedic dictionary. Moscow, 1998. 488 p. (In Russ.).
7. Khilyuta V.V. Punishment and criminal legal influence: the search for an optimal model for combating crime. Russian Journal of Legal Research, 2019, vol. 6, no. 3, pp. 138-147. (In Russ.).
8. Levashova O.V. Amnesty and pardon as incentive norms of Russian criminal law. Elets, 2016. 103 p. (In Russ.).
9. Senina E.N. Mediation-restorative approach in Russian criminal law. Autoabstract Cand. Diss. Moscow, 2022. 24 p. (In Russ.).
10. Korneev S.A. Other measures of the criminal law nature: legal, theoretical and applied inconsistency. Legal Science and Law Enforcement Practice, 2023, no. 1, pp. 31-38. (In Russ.).
11. Pudovochkin Yu.E. Resocialization in the context of normative regulation of criminal law measures. Legal Bulletin of Samara University, 2018, vol. 4, no. 2, pp. 53-60. (In Russ.).
12. Milyukov S.F. The punitive potential of criminal punishment is far from being exhausted. Criminology: yesterday, today, tomorrow, 2017, no. 2, pp. 26-29. (In Russ.).
13. Rozenko S.V. Additional punishments in Russian criminal law: problems of consistency and improvement. Bulletin of the Yugra State University, 2020, no. 4, pp. 59-65. (In Russ.).
14. Gilinsky Ya.I. Crime and social control over it in modern postmodern society: the view of a criminologist. Criminologist, 2016, no. 1, pp. 3-8. (In Russ.).
15. Pechegin D.A. Discussion based on the results of familiarization with the contents of the article by V.V. Khilyuty "Punishment and criminal legal influence: the search for an optimal model for combating crime". Russian Journal of Legal Research, 2019, vol. 6, no. 3, pp. 148-152. (In Russ.).
16. Lapshin V.F. The true goal of criminal punishment and the criteria for its achievability. Journal of Russian Law, 2018, no. 5, pp. 75-85. (In Russ.).
