CC BY
183
удк 1 И. С. МЕТЕЛЕВ
Омский институт (филиал) Российского государственного торгово-экономического университета
■
СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЕ ПРИНЦИПЫ АНАЛИЗА МИГРАЦИИ
Одним из важнейших компонентов социального процесса является фактор миграционного поведения. В статье рассматриваются универсальные взаимосвязи миграционного опыта, раскрыто содержание модификаций миграционного существования.
Ключевые слова: социальная философия, миграция, культура, жизненный мир.
Сегодня миграция предстает формой человеческого существования, сталкивающаяся с проблемой установления социального порядка, в нормах «становящегося» поведения в противоречивом соотношении с «готовыми» нормами.
Анализ (описание) миграционного процесса невозможен исключительно на социально-экономических и социологических представлениях. Необходимо опираться на общефилософские, социально-философские, культурологические представления, переосмысливать «миграцию» как полную социальную форму, включающую видовое качественное разнообразие ее проявлений. Так, миграционное существование — социальный, жизненный мир человека в универсальности исторических проявлений, многомерности перемещений (передвижений), доказывающий изменчивость представлений о типах социальночеловеческого существования, различных сообществах, в их «правилах» и эволюционном развитии.
Единое миграционное существование постепенно приходит «из истории», и на основе абстрактных представлений становится реальностью. Можно утверждать, что формирование миграционного процесса становится синонимом человеческой цивилизационности.
С принципиальной позиции следует говорить об «истинной миграции», которая представляет собой исторически изменчивые связи и ориентации, культурные представления, зависимости от глобальных изменений человеческого общества и самих людей.
На наш взгляд, подобный подход создает серьезную научную основу для социально-философского анализа миграции. В этом ракурсе нами рассматриваются исторические фазы взаимопереходности групп и слоев населения, нарастание их деятельных сил, средств и способностей человека развиваться в аспекте современности (что отличает исследование миграции от рассмотрения демографических процессов).
«Миграция» помещена в поле фактических соотношений общественных сил, способствует рассмотрению социальных изменений, целостных социальных картин действительности.
Социально-философская проблематика миграции по своему составу включает основные философские понятия и категории (деятельность, существование, судьба, процесс, образ жизни, пространство, время, бытие, личность, власть, государство, история, культура, форма, социальное и индивидуальное, прогресс, жизненный мир, право, гражданское общество, политика, ценности, интересы). Это указывает на то, что социальная философия и в настоящее время обращена к общефилософским представлениям. Вместе с тем
она преимущественно ориентирована на понимание современных модификаций действительности, ее актуальной проблематики и определения перспектив развития, но именно в аспекте универсальных понятий, и хотя применительно к текущему миграционному процессу).
Во всех случаях необходимо подчеркнуть неизменную важность философского анализа исторических процессов миграционности. Так, «призрачность» миграционного опыта, научные онтологии путешествий и странствий, тематика «дома» и «дороги» — это общезначимые направления философского анализа. В противном случае произойдет «скатывание» социальной философии в социологическую плоскость, которая не охватывает понятие общества со стороны пространства и времени, бытия, эволюции, истории, государства.
Необходимо подчеркнуть: стремление обозначить особый («незаместимый») статус социальной философии оборачивается в ряде случаев его резкой апологией, как это делает, например, В.Е. Кемеров. В частности, им подчеркивается, что в философии обсуждается, скажем, тема «конца истории», но представление о ней сегодня оказывается малопродуктивным. Так, на общество влияют биосферные процессы, природа перестает быть «фоном исторической драмы», общество вынуждено рассматривать развитие средств деятельности не только в особой исторической логике, но в конкретной связи с эволюционирующими системами разного характера и порядка [1, с. 5 — 6].
На наш взгляд, это не создает оснований преуменьшать возможности более абстрактного, т.е. философского рассмотрения актуальной проблематики, например, с позиций освоения миграционного пространства, протяженности миграционных процессов во времени и т.д. По-прежнему остаются важными темы «бытийственности» миграции, ее историко-культурной эволюции, человеческой наполненности как особого жизненного мира, индивидуальной судьбы. В подтверждении этого можно сослаться непосредственно на феномен homo migratio — наряду с рядопо-ложением homo ludens, homo faber, homo creator, изучение которого в универсальном смысле неотделимо от более конкретных пластов анализа (вплоть до социально-психологического понимания «сердца мигранта», с его обидами, болями, человеческими переживаниями).
Впрочем, такой серьезный исследователь, как В.Е. Кемеров, отчасти разделяет подобный взгляд, когда говорит о том, что особое внимание следует
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (99) 2011 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (99) 2011
уделить «личностному аспекту социального бытия». Вместе с тем им специально указывается, что основной акцент следует переносить на различные смыслы бытия человеческих индивидов и по этой причине они должны рассматриваться только через «проекцию» этого бытия в социальные связи (как следствие, вопрос о человеке и личности ставится в центр исключительно социального мировоззрения и методологии). Это и есть «мерка» описания жизненного мира, его представление в связях и формах как характеристиках индивидности, онтогенеза и филогенеза человека [1, с. 7 — 8].
Каким образом решают проблему разделения исследовательской деятельности другие авторы в качестве особой темы социальной философии?
К.Х. Момджян в раскрытии основного актуального смысла социальной философии заявляет программу «реабилитации» данной области философского знания. Поскольку делаются попытки «ликвидации» самой социальной философии, автор относит последнюю не к «философии человека», как это делает В.Е. Кемеров, но к «философии общества», особому его «видению в историческом развитии (отрицая прежде всего идею «истории социальной философии») . Для нас важным является указание К.Х. Мом-джяна на определение предмета социологии, которое осуществляется с опорой на научный авторитет П.А. Сорокина. В данном случае речь идет о следующем определении предмета социологии: по мнению великого русского социолога, ей отводится «свой клочок — не вспахиваемый и не разрабатываемый другими дисциплинами» [2, с. 6 — 7] Речь идет, прежде всего, о социальных явлениях как обозначении особых процессов общественной жизни, существующих наряду с экономическими, политическими, духовными и другими процессами.
На наш взгляд, это исключительно точная оценка понимания социологии, в том числе применительно к миграции (мы покажем это в дальнейшем рассмотрении анализа миграционных процессов учеными-социо-логами). Крайне важными являются выводы К.Х. Мом-джяна о социальной философии как философии общества, отличии его анализа от социума, уровнях системного рассмотрения общественной системы, ее единства в неразрывности исторического процесса, формообразований социальной субстанции, обществе как реальной группы людей (в самодостаточности и типах совместной деятельности, их детерминацион-ной зависимости).
Исходя из поляризованных в отделенных отношениях позиций В.Е. Кемерова и К.Х. Момджяна, следует обратиться к исходному для отечественного обществознания пониманию предмета социальной философии, как это делает В.Н. Лавриненко. Позицию автора в основных чертах можно обозначить следующим образом: социальная философия — это философия сфер общественной жизни (экономической, политической, правовой, морально-нравственной, художественно-эстетической, религиозной, научной) [3]. В каких отношениях может быть выявлена миграционная проблематика? Прежде всего это миграционные процессы в изменяющейся демографической структурности мира как особой формы самосознания и самодвижения человечества (освоение новых пространств, масштабирование мировых территорий, открытие обществ-государств с их экономикой, идеологией, системой правовых и моральных норм). Миграционное существование является частью (компонентом) исторического процесса, опирающееся на природные основания общественной жи-
зни. Их распространение на жизнь общества в целом позволяет ему эволюционировать как саморазвива-ющейся, в том числе в принудительном и новационном характерах системах.
В раздельности сфер существования миграция опирается на объективные экономические законы и отношения, проникает в политическую жизнь общества, соотносится с его правовыми основами, духовной сферой (например, «перемещения», т.е. миграционный статус деятелей культуры, не обязательно в репрессивном, но и творческом отношении), системой морально-поведенческих норм, религиозными представлениями, наконец, вовлекается в универсальный мир обсуждения вопросов предназначения человека, его судьбы, смысла жизни, сущности и существования, истины, сознательного и бессознательного).
Социально-философская методология (в отличие от социологической установки) ориентирована на изучение воплощенности структурно-функциональных образований в жизнедеятельности людей. Из этого логического ряда может быть исключен только социально-психологический аспект: положение отдельной личности мигранта, но что не предполагает отделенности этой проблематики от поля социальных связей, понимания смысла поступков. В этом случае «социальность» извлекается из ее психологизированных трактовок в описании ее внешнего характера, тогда как на самом деле она выступает «воспроизводящей силой» социального порядка, норм и правил деятельности.
Например, миграционная культура является естественной формой расширения общества, которая усиливает протяженность логики современного развития. В этом отношении социальная философия предстает средством определения «узловых» пунктов миграционного процесса, его динамики и этапов изменения, в определении новых компонентов, форм социальной жизни реализации многосторонних общественно-исторических связей.
В социально-историческом ракурсе воспроизводство жизненно-практических, организационных форм существования обнаруживает множество «уловок», «изобретательств» — прежде всего как вещественных свидетельств комбинаций умений, навыков, знаний человека. Поле расширяющихся обменов мигранта свидетельствует о том, что устанавливаются ранее неизвестные связи, акты и контакты по отношению к конкретным видам деятельности, особенностям образа жизни. Образно говоря, мигранты «мигрируют» из общества в общество, утрачивая при этом свою переходно-нейтральную характерность и перемещаясь в новую логику социальных процессов. Вместе с тем фактическая реальность общества встречает мигрирующие слои и группы во многом безотносительно к их индивидуально-личностному бытию.
«Предстоящий» для них социум предстает структурой со значительными объемами деятельности, системой разветвленной кооперации, когда ранее усвоенные ценностные ориентации и практические навыки могут заявлять собою «нечто примитивное» в процессе приспособления, даже в аспекте суммирования социально-человеческих сил.
В.Е. Кемеров прав, когда вводит понятие «социальной машины», составленной из «встроенных» в общую форму социального процесса людей, прежде всего не своими качествами и умениями, но физическими усилиями и элементарными двигательными навыками (в своей совокупности они «слагаются» в совокупную энергию «человеческого механизма») [1, с. 179].
В качестве примера можно сослаться не только на регулярные «армии прошлого», но и на современную практику трудовой миграции (реальные сюжеты российской действительности — «поимка» строителей-мигрантов в лесной местности вблизи строящихся объектов, распоряжения официальных лиц ФМС «поднять голову», «стоять» и т.п.). Иначе говоря, черты «машинообразного» отношения и людям остаются действительными до настоящего времени. Причем, если раньше необходимость репрессивных мер, например, в советский период, была связана с необходимостью освоения новых территорий, сегодня применение социальных машин вызвано текущей экономической целесообразностью, что не оправдывает антигуманного отношения к человеку.
Естественно для каждого государства существует полуспонтанный «нежелательный» наплыв миграции, но почему данное явление должно выноситься за скобки цивилизационности? Это малооправданно в связи с тем, что налицо экономические выгоды для бизнеса, городов, организаций, в конечном счете, если не для государственной машины, то для общества. Вместе с тем в современном смысле эффективность труда мигрантов представляется сомнительной. Если в ранний советский период (эпоха индустриализации) перемещение масс людей в 30-е годы, по мере освоения целинных земель, даже строительства БАМа было средством укрепления государства, в настоящее время использование «худосочных» мигрантов является формой несовершенства социально-экономической машины (например, отсутствие высокомеханизированных технологий на вспомогательных работах).
Во всяком случае, это не ассоциируется со все возрастающей мощью демократического государства, наоборот, отсутствие нормального режима производственной деятельности (поскольку отсутствуют мотивы политического и идеологического прессинга со стороны машины власти). Напротив, в микроструктуры общества проникают настроения пессимизма, унижения человеческой личности, пренебрежения судьбами людей, дисгармоничности социальных взаимосвязей.
Можно сказать, что сегодня формируются узкоэгоистические «бизнес-машины», которые увеличивают свою прибыльность и в то же время понижают уровень общественной безопасности (производственнотехнической, морально-религиозной, общекультурной, в конечном счете, политической). Речь не идет о слаженной, бесперебойной работе, скорее о «латании дыр» в коррумпированных секторах жизнедеятельности. В результате устраняется проблема ее качества, интенсивного ведения хозяйства, усовершенствования форм труда. В частности, трудовая миграция — это монотехника, лишенная самостоятельного смысла (роль научно-технической, художественно-культурной миграции в России остается неясной и связана с попытками «позиционировать» роль инонациональных вторжений и экспансий; здесь более значительным является влияние ремиграции слоев и отдельных личностей при их возвращении на историческую родину).
Можно утверждать, что в результате неоптимальной, неадаптированной роли миграции российская общественная система «расслаивается» во времени и пространстве.
Сегодня трактовка социальных связей и отношений оказывается неполной, если не распространяется не понимание и объяснение миграционных процессов (развивающихся по всему миру и в различных отношениях, что делает необходимым их целостный анализ);
— в этом отношении необходимо познание логики современного мира, в том числе глобализационных процессов социального воспроизводства, в которые втягиваются социально-онтологические, социальноантропологические, персонологические, экзистенциальные основания;
— актуальными являются объяснения «связности» этих процессов во времени и пространстве, в понимании современных траекторий «пути» и «местности», что подтверждается последними событиями мировых катаклизмов;
— важным является анализ представлений о реализуемости в трансформируемом мире различных форм отчужденности людей от традиционных социальных форм;
— в этом случае социальная философия исследует обусловленность различных типов разделения и кооперирования социально-человеческой деятельности, перспективы их изменений, в том числе в границах различных общественно-политических систем, политических режимов;
— как следствие, современный миграционный процесс, в том числе в разрезе мировых событий, понимается как определенные «правила игры», ориентированные в направлении сохранения (как вынужденности) единства мира, развития конкретных общественных систем;
— в этом отношении вновь необходимо обращение к социальной философии, которая анализирует тенденции смены исторических форм (фаз) развития и определяет перспективы наполнения социокультурных ресурсов развития цивилизации;
— в данном отношении особо остро встает вопрос о роли России в общемировом миграционном процессе;
— И.Т. Касавин представляет размышления философского плана о феномене «человека мигрирующего», как составной части развития общества, человека, культуры. Но автор не называет их социально-философскими, поскольку остается в границах философии истории, культуры, морали, отчасти политикосоциологических размышлений. Социальная философия остается «в стороне» от научных онтологий, этики, гносеологии, антропологии, философии истории, когда происходит исходное подчинение общефилософским представлениям [4];
— в этом случае социальная философия должна «соизмеряться» с универсальными определениями бытия (хотя опять обнаруживается реабилитационный «крен» социально-философского знания), когда не обнаруживается существенное влияние на исторически сложившиеся философские представления;
— например, исследование И.Т. Касавина обнаруживает безразличие к тому, что постепенно происходит с развитием фактора миграции в современной России (автор больше рассуждает об онтологии города, «историях о всадниках», «степной империи», сочинениях Берхеса и т.п.);
— в результате судьба миграционного существования не получает актуального социально-человеческого определения, остается в границах традиционных философских определений и, как следствие, деконкретизации судеб миграционного существования (когда место социальной философии занимает социология в ее определениях типов миграции, классификации миграционных групп и слоев, фактического положения в городах-поселениях и т.д.);
— «сверхчеловеческий» миграционный опыт и его осмысление наносит ощутимый ущерб пониманию современного «человека-мигранта» («субъекта-миг-ранта»), что, кстати, сказывается на его фактической
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (99) 2011 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (99) 2011
судьбе (роль и назначение социальной философии здесь оказывается отделимой от универсальных коллизий российского общества);
— фактически мы рассуждаем о миграции в отрицательном смысле, т.е. редуцируем сверхсложность современного общественного бытия к «выкладкам» миграционной службы, «поимке» нелегальных мигрантов и пр.;
— современное обществознание, прежде всего корпус социально-гуманитарных дисциплин, буквально «фильтрует» социально-философское понимание миграции, хотя дискуссии в обществе постоянно приходят в недоумение: где же философское понимание миграционности?
— сегодня социально-человеческое бытие (жизнь) мигранта «погружается» в жизнь конкретного социума (столица, периферия, близлежащие территории, граница), иначе говоря, в «Большие системы», хотя людей-мигрантов мы встречаем в конкретных местах проживания (по-селения обитаний, проживаний и т.д.), но вновь доминирует их обобщенный, тем самым дегуманизированный образ и представления);
— в этом отношении помогают исследования социальной географии, которая акцентирует образы страны, человека, путешествий, хотя кажется, что это находится вне пределов досягаемости современного обществоо знания;
— в данном отношении «люди-мигранты» обозначают своей судьбой квазисоциальные процессы, в том числе как смысл «второсортности», чего-то «лишнего», принудительно «изгоняемого», вне понимания индивидуально-личностной судьбичности; самоза-явительности групп и слоев, хотя и в инонациональном отношении;
— в результате «снимается» вопрос о единстве сообщества людей, происходит их «сведение» к существующим, в том числе официальным структурам жизни городов, регионов, что понижает градус гуманистического понимания (мигранты — «говорящее орудие», инструменты, «недо-люди» и т.д.);
— наделение их служебными функциями разворачивается в направлении агрегативных сущностей, которые не трансформируются в проблематику самостоятельности человеческих индивидов;
— в результате происходит подмена понимания продуктивной деятельности в рассуждения о негативных сторонах отдельной личности (во всемогуществе враждебных стереотипов), осуществляется отделение человека от возможной реализации социальных связей;
— как следствие, люди-мигранты утрачивают свой человеческий смысл и являются только объектами воздействия, «придатком» существующих структур;
— не мигранты, но окружающие люди «не ведают, что творят», словно речь идет об абстрактных «единицах» поведения и деятельности, вымещенных на периферию жизни общества;
— как следствие, идея социальности деградирует до обывательских форм восприятия, стереотипных норм, стандартов и эталонов поведения, что полностью подрывает идею социализации индивидов;
— в результате объяснительные схемы понимания миграции замыкаются («сужают») рассмотрение смысла ее социально-человеческого существования.
Библиографический список
1. Кемеров, В. Е. Социальная философия / В. Е. Кемеров. — М. : Академический проект ; Екатеринбург: Деловая книга (Са-и(3еатш). — 2004. — 384 с.
2. Момджян, К. Х. Введение в социальную философию / К. Х. Момджян. — М. : Высшая школа, КД «Университет», 1997. — С. 6-7.
3. Лавриненко, В. Н. Социальная философия / В. Н. Лавриненко. - М. : ЮНИТИ. - 1995. - 240 с.
4. Касавин, И. Т. «Человек мигрирующий»: онтология пути и местности / И. Т. Касавин // Вопросы философии. - 1997. -№ 7. - С. 75-77.
МЕТЕЛЁВ Игорь Сергеевич, кандидат экономических наук, доцент кафедры коммерции и логистики. Адрес для переписки: e-mail: finoirgteu@mail.ru
Статья поступила в редакцию 03.02.2011 г.
© И. С. Метелёв
уДК 1 Т. П. МИЛЬЧАРЕК
Омский государственный университет им. Ф.М.
Достоевского
СЕМИОТИЧЕСКАЯ ПРИРОДА ЭСТЕТИЧЕСКОЙ РЕАЛЬНОСТИ*___________________________________________
В статье раскрывается сущность семиотического объекта, эвристическое значение данного понятия в исследованиях процессов творчества, культуры, искусства.
Ключевые слова: знак, символ, смысл, действие, творчество, эстетическая реальность.
* Работа выполнена при финансовой поддержке гранта Президента РФ. Тема исследования П МК - 3196.2009.6.
Существование эстетической реальности само по роты, напряженности и длительности. Они являются
себе не вызывает сомнений. Автор понимает под фокусом душевных и психосоматических пережи-
эстетической реальностью континуум явлений и ваний субъекта, сознательных, бессознательных и во-
предметов, вызывающих эмоционально-ценностное левых интенций его внутреннего мира, а также опре-
отношение. Эти явления и предметы способны вызы- деляют иерархию предметного мира для субъекта, рас-
вать эмоциональный отклик определенной силы, ост- пределяют предметы по степени значимости для него.
