CC BY
47
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (99) 2011
судьбе (роль и назначение социальной философии здесь оказывается отделимой от универсальных коллизий российского общества);
— фактически мы рассуждаем о миграции в отрицательном смысле, т.е. редуцируем сверхсложность современного общественного бытия к «выкладкам» миграционной службы, «поимке» нелегальных мигрантов и пр.;
— современное обществознание, прежде всего корпус социально-гуманитарных дисциплин, буквально «фильтрует» социально-философское понимание миграции, хотя дискуссии в обществе постоянно приходят в недоумение: где же философское понимание миграционности?
— сегодня социально-человеческое бытие (жизнь) мигранта «погружается» в жизнь конкретного социума (столица, периферия, близлежащие территории, граница), иначе говоря, в «Большие системы», хотя людей-мигрантов мы встречаем в конкретных местах проживания (по-селения обитаний, проживаний и т.д.), но вновь доминирует их обобщенный, тем самым дегуманизированный образ и представления);
— в этом отношении помогают исследования социальной географии, которая акцентирует образы страны, человека, путешествий, хотя кажется, что это находится вне пределов досягаемости современного обществоо знания;
— в данном отношении «люди-мигранты» обозначают своей судьбой квазисоциальные процессы, в том числе как смысл «второсортности», чего-то «лишнего», принудительно «изгоняемого», вне понимания индивидуально-личностной судьбичности; самоза-явительности групп и слоев, хотя и в инонациональном отношении;
— в результате «снимается» вопрос о единстве сообщества людей, происходит их «сведение» к существующим, в том числе официальным структурам жизни городов, регионов, что понижает градус гуманистического понимания (мигранты — «говорящее орудие», инструменты, «недо-люди» и т.д.);
— наделение их служебными функциями разворачивается в направлении агрегативных сущностей, которые не трансформируются в проблематику самостоятельности человеческих индивидов;
— в результате происходит подмена понимания продуктивной деятельности в рассуждения о негативных сторонах отдельной личности (во всемогуществе враждебных стереотипов), осуществляется отделение человека от возможной реализации социальных связей;
— как следствие, люди-мигранты утрачивают свой человеческий смысл и являются только объектами воздействия, «придатком» существующих структур;
— не мигранты, но окружающие люди «не ведают, что творят», словно речь идет об абстрактных «единицах» поведения и деятельности, вымещенных на периферию жизни общества;
— как следствие, идея социальности деградирует до обывательских форм восприятия, стереотипных норм, стандартов и эталонов поведения, что полностью подрывает идею социализации индивидов;
— в результате объяснительные схемы понимания миграции замыкаются («сужают») рассмотрение смысла ее социально-человеческого сущестовования.
Библиографический список
1. Кемеров, В. Е. Социальная философия / В. Е. Кемеров. — М. : Академический проект ; Екатеринбург: Деловая книга (Са-и(3еатш). — 2004. — 384 с.
2. Момджян, К. Х. Введение в социальную философию / К. Х. Момджян. — М. : Высшая школа, КД «Университет», 1997. — С. 6-7.
3. Лавриненко, В. Н. Социальная философия / В. Н. Лавриненко, - М. : ЮНИТИ. - 1995. - 240 с.
4. Касавин, И. Т. «Человек мигрирующий»: онтология пути и местности / И. Т. Касавин // Вопросы философии. - 1997. -№ 7. - С. 75-77.
МЕТЕЛЁВ Игорь Сергеевич, кандидат экономических наук, доцент кафедры коммерции и логистики. Адрес для переписки: e-mail: [email protected]
Статья поступила в редакцию 03.02.2011 г.
© И. С. Метелёв
уДК 1 Т. П. МИЛЬЧАРЕК
Омский государственный университет им. Ф.М.
Достоевского
СЕМИОТИЧЕСКАЯ ПРИРОДА ЭСТЕТИЧЕСКОЙ РЕАЛЬНОСТИ*___________________________________________
В статье раскрывается сущность семиотического объекта, эвристическое значение данного понятия в исследованиях процессов творчества, культуры, искусства.
Ключевые слова: знак, символ, смысл, действие, творчество, эстетическая реальность.
* Работа выполнена при финансовой поддержке гранта Президента РФ. Тема исследования П МК - 3196.2009.6.
Существование эстетической реальности само по роты, напряженности и длительности. Они являются
себе не вызывает сомнений. Автор понимает под фокусом душевных и психосоматических пережи-
эстетической реальностью континуум явлений и ваний субъекта, сознательных, бессознательных и во-
предметов, вызывающих эмоционально-ценностное левых интенций его внутреннего мира, а также опре-
отношение. Эти явления и предметы способны вызы- деляют иерархию предметного мира для субъекта, рас-
вать эмоциональный отклик определенной силы, ост- пределяют предметы по степени значимости для него.
Названные признаки указывают на семиотическую природу эстетической реальности.
В развитии семиотики можно выделить несколько этапов: логико-математический, структурно-лингвистический и социокультурный. За основу выделения данных этапов возьмем систему объект — знак — человек. Данная система представляет собой модификацию семиозиса в концепции Ч.С. Пирса, представленного рядом объект — знак — интерперетанта в ряд объект —знак — интерпретатор. Учтем также внутренне деление семиотики, предложенное Ч.У. Моррисом: семантака (отношения знака к объекту), синтактика (отношения знака к знаку) и прагматика (отношения знака к интерпретатору). Логико-математический этап,1 включающий традиционную прагматическую семиотику, теорию информации, кибернетику,2 концентрируется на исследовании отношения знака к объекту. Поэтому данный этап развития семиотики выделяется на основе отнесенности к первому элементу указанной системы, а именно - объекту. В случае объекта подразумевается, что реальность существует сама по себе и «нуждается» в адекватной репрезентации. Для репрезентации объектов используются знаки. Тогда знак имеет функциональное назначение служить репрезентантом объекта и в этом случае важны его репрезентационные (функциональные), содержательные и интерпретативные возможности. Такова суть традиционной прагматической семиотики. Пожалуй, одним из самых главных результатов этого этапа является выработка представлений о нестрогой референтности знака объекту. Это представление послужило одним из оснований для интенсивного развития семиотических исследований в рамках следующего этапа, который мы определим как структурнолингвистический.3 Он характеризуется смещением фокуса исследований с объекта на второй элемент представленной системы - знак и, соответственно, изучением отношений знаков друг к другу. В случае знака подразумевается формирование особой самостоятельной языковой реальности. Тогда знак становится самостоятельной (объективной) реальностью, функционирующей по особым принципам. В качестве примера следует привести симулякр. Нужно обратить внимание, что в данном случае объяснение знаковой реальности вполне укладывается в диалектико-материалистические принципы. Симулякр, в частности, имеет диалектическую природу, являясь объективной и субъективной реальностью. Ведь бессубъектная реальность по сути объективна. Интересен знак сам по себе, без субъекта-интерпретатора и реципиента. Но, в то же самое время, знак несет определенное содержание — смыслы (значения, денотаты, десигнаты и т.д.), ориентированное на субъекта и представляющее определенную значимость (ценность) для него, выстраивающее содержание его сознания и поведения. Знак наделяется определенным смыслом. В этом случа интерес вызывают принципы функционирования самостоятельной знаковой реальности как элемента социальной жизни, к которому, пожалуй, она и может быть сведена. Такова направленность постмодернистской семиотики. Применительно же к лингвистической, мифопоэтической, структуралистской и психоаналитической семиотике, мы утверждаем, что основное внимание здесь также уделяется самостоятельно функционирующим знаковым структурам, только, соответственно - в языке, локальной культуре и психике. Главным результатом данного этапа нам представляется тезис о принципиальной возможности знаковых систем существовать самостоятельно, по сути дела, вне референтных связей. С одной стороны,
это своего рода ответ исследованиям первого этапа, а с другой - приводит к необходимости расширять рамки семиотики до явлений, находящихся за пределами объектов и знаков, за пределами структур. Так возникает следующий, третий этап в развитии семиотики — социокультурный, в рамках которого фокус внимания перемещается на третий элемент системы объект — знак — человек. Это, можно сказать, опасались делать предшественники, поскольку человек — одна из самых сложных реальностей, относительно которой какие-либо глубокие выводы сложно верифицировать, поскольку неоднозначны, неоднородны и неустойчивы критерии верификации, в отличие, например, от систем объектов и знаковых структур. В случае человека важно, прежде всего, взаимодействие людей и тогда знак представляет интерес как средство коммуникации. Человек рассматривается как создатель культурного пространства, основу которого составляет знак. Он рассматривается как транслятор определенных социальных смыслов. Способности знака выступать таким транслятором и особенности трансляции знаком социальных смыслов в коммуникации множества субъектов в определенном историческом разрезе составляют основу социокультурной семиотики.4 Подводить какие-либо условные итоги третьего этапа нет необходимости, в силу того, что он еще не пережил своей кульминационной точки, после прохождения через которую можно говорить, что наиболее важные задачи этапа решены, актуальность тематики исследований и их число снижаются, а магистраль сдвигается и образует другое русло.
Все три подхода реализуют определенные научные и философские интересы. Следует также отметить, что все представленные ученые известны своими конкретными разработками в различных отраслях науки и философии, а семиотика является скорее неким общенаучным, общетеоретическим базисом этих исследований, который развивался зачастую как их «побочный» результат, или как их метарезультат. Образно выражаясь, семиотику можно назвать тягой к проникновению в тайны бытия, поскольку практически не существует таких философских и научных исследований, которые не содержали бы семиотический компонент. На наш взгляд, актуальность исследований в данном предметном поле (исследований, связанных с семиотикой) в настоящее время сдвигается именно на последний из указанных этапов. Сегодня уже не так остро звучат проблемы репрезентаци-онных возможностей знака, или принципов функционирования знаковой реальности как таковой. Но все больше осознается необходимость понимания природы межсубъектной коммуникации, частью которой выступает и эстетическая реальность. Мы полагаем, что для понимания семиотической природы эстетической реальности сами рамки семиотики должны быть расширены. Необходимо ввести категорию семиотического объекта.
На наш взгляд, введение категории семиотического объекта продиктовано необходимостью обнаружить точку пересечения субъективной и объективной реальности в межсубъектной коммуникации, в творениях культуры, что поможет глубже понять природу и связь этих явлений. Нужно обнаружить место встречи этих двух реальностей, где они перестают быть таковыми и превращаются в одно целое. В этой точке дуализм субъективного и объективного, и так условный, должен исчезнуть (синкрезис). Для этого следует сместить акценты с феномена знака на феномен символа. Традиционные интеллектуальные инструменты трансляции и понимания смыслов в коммуникации —
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (99) 2011 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (99) 2011
это теория коммуникативного действия и коммуникативной рациональности (Ю. Хабермас) и герменевтика (Х.-Г. Гадамер, М. Хайдеггер). Однако они делают акцент либо на знаковой реальности, либо на смысловой. Нам же требуется промежуточное звено, которым является символ. Поэтому традиция социокультурной семиотики должна быть дополнена традицией символизма. Мы понимаем под символизмом такое идейное течение в различных отраслях духовной культуры, которое объединяет множество философов, поэтов, писателей, художников, музыкантов и режиссеров общим пониманием роли символической составляющей искусства, а именно пониманием символа как (по)граничной реальности между имманентным и трансцендентным мирами. Представим традицию символизма в трех этапах: метасимволизм, символизм, экстрасимволизм. Метасимволизм условно объединяет тех мыслителей и художников (в широком смысле слова), которые видели в символах указание на трансцендентное.5 Символизм объединяет тех философов и художников, которые видели в символе способ структурации дискурса.6 Экстрасимволизм объединяет философов, ученых и художников, которые полагают символ как часть (атрибут) трансцендентного.7
Все три направления семиотики игнорировали самостоятельность символической составляющей культуры. Также невозможно недооценивать и роль действия в развитии культурной (эстетической) реальности. Она также учитывается в категории семиотического объекта. Понятие семиотического объекта позволяет выйти за рамки оси отношений знак - значение, которая продолжает и сегодня задавать дискурсивное пространство семиотики. Попытки выйти за рамки этой оппозиции предпринимались уже Моррисом, который вводил в структуру семиозиса человека. Поэтому, данная категория, применяемая к исследованию конкретного явления, указывает на его семиотическую природу, позволяя понять ее шире, чем то предусмотрено указанной выше оппозицией и, вместе с тем, глубже проникнуть в сущность самого рассматриваемого явления.
Категория семиотического объекта выводит явление за рамки пусть даже и сложного набора знаков, значений и интерпретаций в более многомерное пространство с намного менее однозначными связями, чем допускает принятый ныне категориальный аппарат семиотики.
Семиотический объект - это специфическое сочетание знаков, символов, смыслов и действий. Перечисленные элементы образуют систему, в которой действие - всякое изменение реальности, производимое человеком, знак - материально-предметное воплощение действия, символ - опосредствующее звено взаимодействия людей, а смысл - духовный атрибут семиотического объекта, выражающий беспредельность и свободу его интерпретации (интерпретативный потенциал). Если представить семиотический объект в триаде понятий имманентное, трансцендентное, трансцендентальное, то знаки и действия относятся к сфере имманентного, смыслы - к сфере трансцендентного, а символы образуют граничную сферу трансцендентального. Здесь следует иметь в виду, что смыслы сами по себе могут носить имманентный характер, когда они не рефлексируются субъектом, что в терминологии М.Вебера составляет основу традиционного действия, то есть действия по привычке, которым наполнена вся сфера повседневного.
Особенностью же семиотического объекта являются трансцендентные смыслы. Это связано с его творческой природой, поскольку семиотический объект
выполняет роль посредника творчества как диалога субъектов, в ходе которого он создается. Семиотический объект представляет собой единство материального и духовного, их синкрезис. Знаки и действия -это материальное в объекте, понимаемое как нечто внешнее, объективное, смыслы выражают его духовную сторону, а символы становятся соединением двух сторон. Смыслов может быть много, непосредственно и прямо они не высказываются, проще говоря, они неизвестны и не содержаться в наших знаках и действиях, то есть в нашем настоящем опыте, в этом смысле, они трансцендентны. Символы же намекают нам на содержания смыслов, это некий контур, проекция, аналог трансцендентного смысла, выражаясь языком современных компьютерных технологий - «диалоговое окно», располагающееся на границе имманентного и трансцендентного. Как икона, являющаяся символом присутствия Бога в мире, через нее люди ведут с ним диалог.
Следовательно, понятие символа необходимо расширить, включив в него возможность передачи через знаки, слова, звуки, эмоции и чувства. Таким образом, символ - это аналог смысла, получающий свое материальное воплощение в знаках, словах, звуках, эмоциях и чувствах и, соответственно, действиях. Необходимо подчеркнуть, что символ относится к области трансцендентального, находясь на границе имманентного и трансцендентного. Написанная художником картина представляет собой совокупность знаков, в которых зафиксированы определенные действия, причем, не только героев изображения, но и самого живописца. Знаки объединяются в символы, описывают их, а уже за символами кроются какие-то смыслы. Они-то как раз находятся по ту сторону картины, в сознании художника и его аудитории. Поскольку символ является проекцией, контуром и аналогом смыслов, то он представляет собой системный эффект от соединения идеального смысла с опредмечен-ным действием, тело символа образуют, следовательно знаки и действия, используемые для создания воспринимаемого контура. Символ - эквивалент общения, передаваемый людьми друг другу в этом процессе.
Как уже говорилось, смыслы подразделяются нами на имманентные, характерные для ситуации повседневности и на трансцендентные, отличающие ситуацию творчества. Известно, что ситуация творчества вводит человека в состояние напряжения. Если мы будем понимать под творчеством диалог, проходящий между субъектом и миром, опосредствованный создаваемыми участниками семиотическими объектами, тогда напряжение творчества определяется интенсивностью этого диалога, а интенсивность, в свою очередь, определена трансцендентными смыслами создаваемых объектов. Если смыслов много и они разнохарактерные, тогда, соответственно, диалог интенсивнее, а творческое напряжение сильнее. Поскольку роль символа заключается в передаче смысла через его воплощение в знаках и действиях, то символы следует разделить на сильные и слабые. Сильный символ способен транслировать большое количество разнохарактерных трансцендентных смыслов и, потому, вводить субъекта в состояние творческого напряжения, слабый же символ транслирует малое количество смыслов.
Связи между элементами семиотического объекта не обязательно линейны, так же как нелинейно и содержание человеческой деятельности и культуры. Семиотическими объектами являются все продукты деятельности человека, в той мере, в какой они составляют культуру. Семиотический объект не может быть
ограничен сферой знаков, так же и сферой референции знаков к объектам, или интерпретационной составляющей, поскольку в человеческой реальности нет объектов как таковых, а все, что имеет статус объекта, представляет собой многослойное образование из более или менее сложных знаковых комплексов, сильных или слабых символов, имманентных или трансцендентных смыслов и различного характера действий. Можно дать лишь условную характеристику данных объектов в линейной форме, а именно, что неограниченное количество разнохарактерных смыслов транслируются посредством их объективации теми или иными символами, воплощаясь в знаковых комплексах и действиях. При этом между знаками и действиями при определенных условиях можно поставить знак равенства. Таким образом, объект превращается в комплекс знаков, символов, смыслов и действий. В этом аспекте отношение знака к объекту становится его отношением к самому себе, поскольку он часть объекта, не существует вне его, так же как и сам объект не существует вне знаковых комплексов. Отношение объекта и интерпретации, знака и интерпретации таково же. Суть того, что мы определяем как синкрезис, состоит именно в том, что вышеуказанные оппозиции в данном случае снимаются, и основание для их снятия заключено в природе самого объекта, поскольку сам объект не существует вне знаков, человеческих действий, символов и смыслов, а является их сочетанием.
Следует подчеркнуть, что символ является особым элементом семиотического объекта. В нашем понимании символ - это структура данного конкретного семиотического объекта. В связи с этим, ответ на вопрос является ли символ «видимой» реальностью будет отрицательным. Символ не относится к феноменальному плану бытия, представленному в наших ощущениях. Символ, проще говоря, невидим, в отличие от знака и действия. Символ представляет собой комплекс, конфигурацию, ансамбль объективированных смысловых единиц. К символу применимы определения «смысловая структура», «объективированное знание» (К.Р. Поппер), «культурная форма» (М.К. Мамардашвили), «застывшая форма» (О. Шпенглер). То есть символ является универсальным элементом, единицей, выражением, пространством экспликации, способом фиксирования индивидуального социокультурного опыта в значении «для всех». Иными словами символ в настоящем и для всех есть то, что в прошлом было смыслом для одного или немногих.
Именно поэтому, на наш взгляд, И.-В. Гете писал, что символ «открывающая сила, которая может представить в особенном целое и наоборот, ... превращает видение в идею, идею в образ, так, что идея в образе становится бесконечно действенной, воспроизводит индивидуальность и несет в себе обобщение, заключает в себе полноту вещей, порождает множество представлений», призван осуществлять коммуникацию между духом художника и духом зрителя [1]. В этом же духе высказывается и А.Ф. Лосев, утверждая, что символ «арена встречи известных конструкций сознания с любым возможным предметом этого сознания, образец, общий закон для возникновения бесконечного количества единичностей» [2]. Нелсон Гудмен, говоря о том, что эстетическое представляет собой символизацию, конституирующую объект в качестве произведения искусства, выражает данное свойство символа в понятии экземплификация: «символ служит образцом тех свойств, которыми он обладает» [3]. Ю.М. Лотман, указывая на коммуникативно-исто-
рическую функцию символа, определяет его как такой текст (интеллектуальное устройство, выполняющее функцию коллективной культурной памяти), который служит ядром культуры. Символ есть некое «осевое» образование, элемент текста, его вертикаль, «диахрон», становящийся коммуникатором культур, предшественником, «сшивателем» прошлого, настоящего и будущего, отвечающим за целостность и непрерывность культуры [4].
Даже если текст, по Ю.М. Лотману, это интеллектуальное устройство, то это еще не означает, что оно не может быть живым, то есть активным и самопро-граммируемым (самовозрастающий логос, согласно определению Психеи у Гераклита). Как раз наоборот, и Лотман этого не отрицает. Текст создается с помощью языка, а язык—это не только система знаков, это и совокупность множества символов (которые являются и в которых присутствует morphe — структура). Та самая morphe, которую Аристотель стремился возвратить chyle, помещая внутрь ее, возвращаясь к традиции первых физиков (Фалес, Анаксимандр, Анаксимен, Гераклит, Демокрит), производя тем самым критическую ревизию Парменида и Платона. Однако Платон, в этом смысле, тоже кое-что сделал. Ведь у Праменида феноменальный мир и бытие никак не связаны. Феноменальный мир — это и есть мир знаков, предметов, действий. У Парменида отсутствует третий элемент, который соединял бы первые два. Поэтому eidos Платона, вечный первообраз, представляет собой связь этих двух миров, будучи воплощен в вещи. Таким образом, и eidos (не что иное, как «идея в образе» у Г ете) и morphe выражают сущность символа. Слово тоже может быть символом, поскольку в нем присутствуют и eidos, и morphe. Отождествление символа со знаком, на мой взгляд, вызвано чрезмерным влиянием позитивизма и сциентизма в науке и философии.
С.С. Аверинцев отмечает, что символ несводим к категориям знака, образа и смысла, но он отличается и знаковостью, и образностью и обладает многослойной смысловой структурой. Смыслы «объективно» осуществляют себя через символ и только в ситуации диалога: «структура символа направлена на то, чтобы погрузить каждое частное явление в стихию «первоначал» и дать через него целостный образ мира,...символ есть миф, «снятый» развитием культуры», унаследовав его коммуникативную функцию, «.суть символа будет утрачена, если закрыть его бесконечную смысловую преспективу» [5]. Неслучайно искусствовед С. Шурипа противопосталяет «присягу глубине смыслов» «когнитивному серфингу» [6].
Символизация в нашем понимании — это превращение чего-либо в символ. Говоря, что крест символизирует бытие, мы тем самым утверждаем, что бытие в данном случае становится символом, то есть структурой универсальных объективированных смысловых единиц, посредством которой объективируется «бесконечная перспектива» индивидуальных, еще неконвенциализированных и потому, необщепринятых смыслов. Эта структура получает свое воплощение в сложном знаковом комплексе, которым является крест. Знак символизирует, но не является символом сам, поскольку он не сообщает бытию своей природы, а скорее, наоборот, сам воспринимает природу от символизируемого бытия.
Представим семиотический объект, уже репрезентированной нами в триаде И. Канта «имманентное — трансцендентальное — трансцендентное», в триаде постижения истории В. Дильтея «переживание — вы-ражнение — понимание», сопоставимой с аналогичной
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (99) 2011 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (99) 2011
триадой Г.В.Ф. Гегеля «субъективный дух - объективный дух - абсолютный дух». Тогда, на этапе переживания, мы соприкасаемся с неэксплицированными и слаборефлексируемыми смыслами, на этапе выражения - воплощаем их в знаки и действия, а на этапе понимания, когда, по мнению В. Дильтея, возникает мысль - смыслы эксплицируются, рефлекси-руются и выстраиваются в определенные смысловые структуры, конфигурации, комплексы. Можно, конечно, определить это ироничным фразеологизмом «сначала сделаем, а потом подумаем», особенно, учитывая то, что в представлении Дильтея, переживание и выражение в значительной степени тождественны. Однако это будет не совсем корректно, поскольку процесс постижения разбивается Дильтеем на этапы условно, составляя диалектическое единство, при этом не следует забывать, что на этапе переживания субъект уже продуцирует смыслы, а не только эмоции. Данная последовательность свойственна рефлексивному способу мышления [7]. В интуитивном мышлении она будет выглядеть иначе: переживание - понимание - выражение: смысл эксплицируется в символ, который транслируется знаком и действием.
В своей работе «Заветы символизма» В. Иванов указывает функции символа в межсубъектном диалоге, отмечая его сакральность и наделенность особой силой [8].8 В качестве примера рассмотрим символику вальса. Партнеры вальсируют на троичный счет, выписывая ногами квадрат, возвращаясь в исходную точку. Квадрат выписывается (разнонаправленно) в противоположные стороны двумя усеченными крестами (углами), соответственно, партнеры шагают два угла с разной ноги и в противоположные стороны. Далее квадрат разворачивается движением партнеров по кругу, то есть совершая те же движения они постоянно разворачиваются, при этом также двигаясь вкруговую и движением ног выписывая, таким образом, закругленные кресты. Следующий элемент-каскад или линия шагов. Вначале два шага, затем-три (следом-цепочка троичных шагов). Партнеры то слегка приседают, то поднимаются на носках, двигаясь таким образом одновременно вправо-влево и вверх-вниз. Ноги никогда не отрываются от пола (основы, фундамента), то есть партнеры все время чертят фигуры ногами на паркете.
Присутствующие числа: 1,2,3,4,5. Присутствующие фигуры: квадрат, круг, крест. Широчайшая возможность интерпретации. 1 - обозначает единство, мужское начало. 2 - обозначает разделение, женское начало. 3 - обозначает триединство, священное, Бога, соединение 1 и 2. 4 - обозначает бытие. 5 - обозначает человека. Квадрат обозначает бытие (тело, земной мир, мужское начало). Круг обозначает вечность, Бога, небо, свет, женское начало (душу). Крест обозначает бытие, Бога, мужское начало.
Минимально возможная интерпретация. 1. Священное божественное и вечное единство человека в его мужской и женской природе и полноте (совершенстве) бытия (наполненность бытия этим единством, а также наполненность данного единства бытием, фундированность, укорененность в бытии). 2. Священное божественное и вечное единство человека в его духовной и телесной природе и полноте бытия (аналогично). Следует отметить возможность обусловленных локальными культурами различий в интерпретации данной символики.
Нужно подчеркнуть, что числа и фигуры - это знаки, или сложные знаковые комплексы. Они выражают различные символы: бытие, Бога, мужское на-
чало и др. Сущность символа заключается в соотнесении бесконечного множества индивидуальных смыслов с определенным общезначимым объективированным культурным смыслом. Последний является символом, репрезентрируя структуру того явления, с которым соотносится бесконечное множество индивидуальных смыслов, местом встречи этих смыслов с общезначимым.
Примечания
1 Ч. С. Пирс, Ч. У. Моррис, Б. Рассел, Р. Карнап, А. Тарский, Д. Гилберт, К. Гедель, А. Черч, А.Н. Колмогоров.
2 К. Шеннон, Н. Винер, В.А. Котельников, Р. Фишер, А. Реньи
3 Структурно-лингвистический этап представлен различными направлениями. К нему, в частности, относятся исследования по языкознанию (Ф. де Соссюр, Р. О. Якобсон, Д. Чижевский, Г. О. Винокур, А. А. Реформатский, Л. Ельмслев, И. А. Бодуэн де Куртене, Ю. Н. Тынянов, Б. М. Эйхенбаум, В. В. Шкловский, Б. А. Успенский, А. К. Жолковский, Ю. К. Щеглов), структурной поэтике (М.-Р. Майенова, Е. Фарино, Ст. Жулкевский, Е. Пельц, А. Богуславский), мифопоэтике (Вяч. Вс. Иванов, Т. В. Гам-крелидзе, В. Н. Топоров, Т. В. Цивьян, А. А.Зализняк, И. И. Ревзин, Т. Н. Молошная, Т. М. Николаева, З. М. Волоцкая), психоанализу (З. Фрейд, К. Г. Юнг, Г. Башляр), виртуалистике (М. Крюгер, Ст. Лем, Дж. Ланьер, Н. А. Носов) а также работы ряда структуралистов (К. Леви-Стросс, Н. Бурбаки, Я.Мукаржовский, И.Левый), постструктуралистов (М. Фуко, Ж. Лакан), постмодернистов (Ж. Бодрийяр, М. Мосс, Ж. Делез, Ж. Лиотар).
4 Она представлена исследованиями В. Я. Проппа, М. М. Бахтина - в литературоведении, Л. С. Выготского, А. Р. Лурии,
A. А. Леонтьева, И. Н. Горелова, Ю. Н. Караулова, А. А. Залевской, Ж. Пиаже, Ч. Осгуда, Дж. Кэролла, Дж. Гринберга, Дж. Трегера, Г. Смита, И. Хокета, Т. Себеока - в психологии, Ю. М. Лотмана, Э. В. Ильенкова, Р. Барта, Ю. Кристевой, Э. Бенвениста, У. Эко, Ц. Тодорова, Ф. Солерса, Ж. Фая, Ж. Деррида, К. Меца, П. Пазолини, П. Пави - в культурологии, А. И. Ладенко, В. И. Разумова,
B. П. Сизикова - в методологии междисциплинарных исследований, А.-Ж. Греймаса, Л. Прието, Ж. Муньена, Н. Гудмена, Ю. Хабермаса и Н. Лумана - в теории социальных коммуникаций.
5 В философии - это Плотин, Августин Блаженный, Василий Векликий, Иоанн Дамаскин, Ансельм Кентерберийский, Пьер Абеляр, Иоанн Солсберийский, Альберт Великий, Фома Аквинский, Иоганн Экхарт, Парацельс, Рудольф Гоклениус, Отто Кас-ман, Я. Беме, Э. Сведенборг, С. Кьеркегор, Ф.В. Шеллинг, И.-В. Гете, Ф.К. фон Баадер, А. Розмини, Ф.Б. Трентовский, Л. К. де Сен Мартен, Ф. Этингер; в литертауре и других жанрах искусства -это Л. да Винчи, Байрон, Шиллер, Новалис, Ф. Гельдерлин, В. Скотт,
A. Дюма-сын, И. Штраус, И.-С. Бах, Л. ван Бетховен, Я. и В. Гримм, М. Ю. Лермонтов, А. С. Пушкин, Н. В. Гоголь, Я. Полонский, К. Батюшков, А. Фет, Ф. И. Тютчев, Е. Баратынский, А. Майков, А. С. Бе-стужев-Марлинский, А. С. Грин, К. С. Аксаков.
6 В философии - это Ф. Ницше, В. Дильтей, О. Шпенглер,
B. С. Соловьев, С. Л. Франк, Н. А. Бердяев, П. А. Флоренский,
C. Н. Булгаков, Вяч. И. Иванов, В. В. Розанов, А. Ф. Лосев; в литературе - это Ж. Мореас, С. Малларме, П. Верлен, М. Метерлинк, А. Добролюбов, И. Анненский, Ф. М. Достоевский, Д. Н. Мережковский, Г. И. Чулков, М. Волошин, В. Хлебников, К. Бальмонт, А. Белый, А. Блок, В. Брюсов, Вс. Мейерхольд, З. Гиппиус, Л. Украинка, Ф. Сологуб, Ж. Лафорг, П. Валери, Ш. Бодлер, Лотре-амон, А. де Ренье, П. Клодель, П. Фор, Р. М. Рильке, Г. фон Гофмансталь, Э. Верхарн, Г. Ибсен, Н. Шахрай, О. Бердслей; в музыке -это Р. Вагнер, Э. Григ, А. Бенуа, С. П. Дягилев, А. Скрябин, И. Стравинский; в живописи (изобразительном искусстве) - М. Врубель,
Н. Гущин, Н. Минский, В. Серов, Л. Бакст, К. Сомов, Б. Кустодиев
7 В философии - это Ф. Брентано, А. Бергсон, А. Камю, Ж.-П. Сартр (существование предшествует (понять в буквальном смысле!) сущности), Э. Гуссерль, М. Хайдеггер (сокрытие сокрытого сущего в целом господствует в обнаружении всякого сущего...), Х.-Г. Гадамер, С. и Н. К. Рерихи, Е. П. Блаватская, Р. Штайнер, Г. И. Гурджиев, К. Кастанеда, Ж. Батай (увлечение сакральной символикой), Г. Марсель, П. Рикер; в науке - это М. Блок,
Л. Февр, Ж. Дюби, Ж. Ле Гофф, Ф. Бродель, А. Я. Гуревич; в литературе — это Д. Р. Р. Толкиен, М. Дрюон, Г. К. Честертон, Аку-тагава Рюноскэ, С. Кинг, Д. Роулинг, Б. Акунин; в кино — это К. Иствуд, М. Скорсезе, К. Тарантино, Ф. Дарабонт, Р. Земекис, Ф. Форд Коппола, Г. Вербински, П. Верховен, Т. Бартон, Л. Бессон, М. Захаров, А. Тарковский, С. Дружинина, И. Масленников, В. Бортко и др.
8 «Напевное слово преклоняло волю вышних царей, обеспечивало роду и племени подземную помощь «воспетого» героя, предупреждало о неизбежном уставе судеб, запечатлевало в незыблемых речениях гета1а богоданные законы нравственности и правового устроения и, утверждая богопочитание в людях, утверждало мировой порядок живых сил. Поистине, камни слагались в городовые стены лирными чарами,
и, помимо всякого иносказания, ритмами излечивались болезни души и тела, одерживались победы, умирялись междоусобия».
Библиографический список
1. Гете, И.-В. Избранные философские произведения / И.-В. Гете. - М. : Мысль, 1964. - С. 141- 142, 351-356.
2. Лосев, А. Ф. Проблема символа и реалистическое искусство / А. Ф. Лосев. - 2-е изд., испр. — М. : Искусство, 1995. - С. 3-21.
3. Гудмен, Н. Способы создания миров / Н. Гудмен. - М. : Идея пресс - Праксис, 2001. - С. 142- 167.
4. Лотман, Ю. М. Статьи по семиотике и топологии культуры / Ю. М. Лотман // Избранные статьи. В 3 т. Т. 1. - Таллинн : Александра, 1992. - С. 12-25, 130- 142, 192-200.
5. Аверинцев, С. С. Символ / С. С. Аверинцев // Философский словарь / Под ред. И. Т. Фролова. - 7-е изд., перераб. и доп. - М. : Республика, 2001. - С. 510-511.
6. Шурипа, С. Новая концептуальная волна, или О природе идей в молодом искусстве / С. Шурипа // Художественный журнал. - М., 2009. - № 73/74. - [Электронный ресурс]. - Режим доступа : ЫИ;р: //xz.gif.ru/numbers/73-74/shuripa (дата обращения : 25.10.2010).
7. Мильчарек, Т. П. Субъект и личность / Т.П. Мильчарек // Альфа : межвуз. сб. науч. ст. Вып. 3 / Отв. ред. В. М. Шкарупа. -Омск, 2007. - С. 54-58.
8. Иванов, Вяч. И. Заветы символизма / Вяч. И. Иванов // Собрание сочинений. Т. 2. - Брюссель, 1974. - С. 588-603.
МИЛЬЧАРЕК Тадэуш Петрович, кандидат философских наук, доцент кафедры философии.
Адрес для переписка e-maik [email protected]
Статья поступила в редакцию 15.11.2010 г.
© Т. П. Мильчарек
УДК 1:62:620.3 к. н. ПОЛЕЩЕНКО
Н. А. СЕМЕНЮК
Омский государственный университет им. Ф. М.
Достоевского, Омский государственный технический университет
ФИЛОСОФСКИЕ АСПЕКТЫ МЕЖДИСЦИПЛИНАРНОСТИ НАНОТЕХНОЛОГИИ В КОНТЕКСТЕ РАЗВИТИЯ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ ЗНАНИЙ________________________________________________
В статье представлен обзор философских аспектов формирования нанотехнологии как системы знаний. Проведен анализ развития фундаментальных и технологических знаний в контексте формирования техники и методик исследования, применяемых в области нанонауки и нанотехнологий. Выявлен когнитивный механизм феномена нанотехнологии.
Ключевые слова: нанотехнология, научно-технологическая система знаний.
В начале XXI столетия большое внимание уделя- тельно междисциплинарности нанотехнологии. Тем ется развитию одной из самых высокотехнологичных не менее в контексте развития научно-технологиче-отраслей современной науки и техники нанотехно- ской системы знаний, закономерности развития нанологии. Достижения в этой сфере технологий спосо- технологии изучены недостаточно. бствуют развитию междисциплинарных исследова- Необходимость философско-методологического
ний, что делает необходимым изучение феномена на- осмысления нанотехнологии на онтологическом и нотехнологии не только как науки [1], но и как метода гносеологическом уровнях отмечается А.А. Абрамя-получения знаний [2]. Исследования в области нано- ном, В.И. Аршиновым, В. Беклемешевым, Р. Вартано-технологии приводят к появлению таких понятий, как вым, Д. И. Дубровским, М.В. Лебедевым [3, 4]. Истори-наносистема, наноструктура, нанонаука, наноиндуст- ческие аспекты развития нанотехнологии исследуются рия и т. д. и, соответственно, оказывают влияние на в работах А. И. Путилина, О. И. Зеленского, А. И. Те-закономерности развития фундаментальных и при- рехова, Б. Я. Пугач [5-7].
кладных знаний. Весьма существен тот факт, что развитие разли-
В современной литературе исследователи различ- чных областей знаний приводит к взаимному влиянию ных областей нанонауки сходятся во мнении относи- нанотехнологий, биотехнологий, информационных
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (99) 2011 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
