CC BY
6ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ ПРАВА
И ГОСУДАРСТВА ИСТОРИЯ УЧЕНИЙ О ПРАВЕ И ГОСУДАРСТВЕ
Научная статья УДК 34
СОСТОЯНИЕ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ В ПОСТСОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ
Илья Львович ЧЕСТНОВ
Доктор юридических наук, профессор, ichestnov@gmail.com
Санкт-Петербургский юридический институт (филиал) Университета прокуратуры Российской Федерации, Санкт-Петербург, Россия
Аннотация. Автор статьи анализирует состояние юридической науки с позиций постклассической эпистемологии. Основное внимание уделяется вызовам, которые ставит перед юридической наукой постсовременное общество. Основным вызовом признается релятивность научного знания. Изучение связи общества и юриспруденции — важнейшее направление современных научных исследований. Ключевые слова: наука, юридическая наука, релятивность знания
Для цитирования: Честнов И. Л. Состояние юридической науки в постсовременном обществе // Криминалистъ. 2021. № 3 (36). С. 3 — 7.
THE STATE OF JURISPRUDENCE IN POSTMODERN SOCIETY
Ilya L. CHESTNOV
Doctor of Law, Professor, ichestnov@gmail.com
St. Petersburg Law Institute (branch) of the University of the Prosecutor's Office of the Russian Federation, St. Petersburg, Russia
Abstract. The author analyzes the state of jurisprudence from the standpoint of post-classical episte-mology. The main attention is paid to the challenges that the post-modern society poses to legal science. The main challenge is the relativity of scientific knowledge. The study of the relationship between society and jurisprudence is the most important area of modern scientific research.
Key words: science, jurisprudence, relativity of knowledge
For citation: Chestnov I. L. The state of jurisprudence in postmodern society // Criminalist. 2021. № 3 (36). Р. 3 — 7.
Указом Президента Российской Федерации 2021 год, как известно, объявлен «Годом науки и технологий». Это дает основание задуматься над тем, каково состояние со-
временной юридической науки, каковы ее перспективы в ближайшем и отдаленном будущем. Если использовать количественные методы научного анализа применительно
к данному вопросу, то состояние юриспруденции в нашей стране достаточно стабильное: неуклонно растет число научных публикаций, защищаются диссертации, проводятся научные симпозиумы и конференции. В то же время сами по себе количественные показатели ничего не говорят о качестве состояния науки. Поэтому важно попытаться дать именно такую — качественную, или содержательную, — оценку современной российской юриспруденции в контексте общемировых трендов.
Если рассуждать о состоянии современной науки (включая, конечно, и юриспруденцию) с философских позиций — с точки зрения постклассической эпистемологии, которая задает исходные основания для конкретных научных исследований, — то приходится констатировать, что наука в конце ХХ — нач. ХХ! века изменила, можно даже сказать утратила свой привилегированный статус. И это касается как ее социального статуса, так и связанного с ним нау-коведческого. Если ранее, начиная с эпохи Просвещения, а может быть, и еще раньше, наука считалась чрезвычайно престижным занятием (при этом речь идет о социальном статусе науки в общемировом измерении), то сегодня она стала одним из видов человеческой деятельности, не слишком хорошо оплачиваемым и не очень престижным. В эпистемологическом аспекте наука перестала быть носителем экспертного знания, обеспечивающего принятие любого более или менее важного политического решения. Наука сегодня не востребуется властью, о чем с горечью замечали участники XXXI Международной Балтийской криминологической конференции «Социальный контроль над преступностью: что делать?», прошедшей 21 — 22 июня 2019 года в Санкт-Петербурге [1]. Это связано с тем, что научное знание перестало восприниматься как способное ответить на все вопросы и решить все возникающие проблемы в нашем мире, в том числе дать четкий прогноз, например, динамики преступности или сроков и параметров нового экономического кризиса.
При этом необходимо отметить любопытный парадокс: сегодня становятся вос-
требованными как никогда технологические знания, прежде всего в области информационных, цифровых процессов. Однако навыки владения компьютером как необходимый аспект современной культуры — это не научное знание. Более того, если «прикладная наука» продолжает достаточно активно развиваться за счет окупаемости инвестиций, то с фундаментальной наукой ситуация совсем не столь радужная. И это весьма тревожный симптом: без «высокой» теории невозможны эффективные технологии и практики. Такого рода парадокс — один из нескольких «вызовов» общества постмодерна современной науке, о чем применительно к юриспруденции речь пойдет ниже.
Если обратиться к состоянию современной отечественной юридической науки, то полагаю уместным констатировать, что в ХХ1 веке в ней появились и активно развиваются достаточно перспективные новые направления, подходы, свидетельствующие о значительных «прорывах» в философии и теории права, истории права и истории политических и правовых учений, в криминологии, в науке уголовного права, в уголовном процессуальном праве и некоторых других научных дисциплинах. Во многом это обусловлено изменением общего состояния мировоззрения нашего общества, когда после жестких идеологических рамок появилась возможность излагать новые неординарные мысли. Среди таких актуальных теоретических разработок назову коммуникативную теорию права А. В. Полякова, интегративное правопони-мание, наиболее последовательно и энергично развиваемое В. В. Лазаревым, юридический либертаризм, постмодернистскую криминологию в изложении, прежде всего, Я. И. Гилинского, новую теорию уголовного процесса А. С. Александрова и некоторые другие. Понимаю, что моя оценка является субъективной, основанной на личностных пристрастиях, поэтому далее позволю себе высказаться о состоянии методологии юриспруденции — области, к которой имею профессиональное отношение.
Несмотря на появление действительно оригинальных, чрезвычайно перспективных направлений в юриспруденции, состояние последней вызывает озабоченность
и тревогу у крупных ученых-экспертов. Так, авторы коллективной монографии «Кризис права: история и современность» пришли к «консенсуальному представлению о содержании и смыслах кризиса» [2, с. 7]. Тем самым констатировалось кризисное состояние юридической науки, включая практически все отраслевые юридические дисциплины. «Парадигма кризиса», по мнению авторов солидного научного исследования, проявляется в юриспруденции как «группа эмпири-ко-социальных фактов, как культурно-исторические тенденции и как характеристики политико-правовой коммуникации» [2, с. 7]. Кризисом «российской государственно-правовой системы» Р. А. Ромашов считает ее состояние «перманентной переходности»; правовое отчуждение называет «индикатором кризиса права» И. Ф. Мачин; «сверхрегулирование» объявляет «симптомом кризиса правовой системы» М. А. Беляев [2].
Во многом такого рода оценки связаны с теми вызовами, которые ставит перед юридической наукой эпоха постсовременности. Полагаю уместным подразделить такие вызовы на внешние, социокультурные, и внутренние, юридико-эпистемологические*. К первым относятся политические, экономические, иные социальные, экологические и технические (или технологические), а также природные изменения, которые, несомненно, влияют на общее состояние юридической науки. Сюда же следует отнести не только заинтересованность власти в научных разработках практических задач правовой политики (точнее — политики, которая всегда включает юридическое оформление), но и отношение общества к науке как таковой, что сказывается и на ее — науки — финансировании и социальной востребованности.
Об угрозе коммерциализации криминологической науки чрезвычайно интересно рассуждает выдающийся норвежский социолог преступности Н. Кристи. Востребованность той или иной научной дисциплины, по его мнению, сегодня определяется прежде всего социальной (и экономической)
* В. В. Лазарев классифицирует «вызовы, имеющие отношение к юридической науке», на «природные и социальные». — Лазарев В. В. Избранное последнего десятилетия. М., 2020. С. 45.
заинтересованностью власти и общества. Власть (для криминологии представленная преимущественно правоохранительной системой), как утверждает норвежский криминолог, ждет те рекомендации, которые ей — власти — выгодны. Поэтому наука превращается в инструмент «обслуживания сиюминутных интересов государства» [3, с. 166 — 167]. Распространение рыночных отношений в сферу науки и университетского образования превращает и то, и другое в «магазины или фабрики» [3, с. 167]. В результате утрачивается их автономия, необходимая для развития критического осмысления происходящих в обществе процессов, без чего невозможно адекватное их описание и объяснение.
В качестве наиболее важного внутринауч-ного вызова, на мой взгляд, следует назвать релятивизм, т. е. относительность знаний, включая критерий их — знаний — научности. Наука, в частности философия, признала ограниченность научного знания. Если гипотеза неисчерпаемости мира верна, то никакое знание не может претендовать на полноту его — мира — постижения. Поэтому существующее в данное время научное знание релятивно, относительно, к тому уровню знаний, который накоплен в соответствующей научной дисциплине на данный момент. Кроме того, научное знание релятивно, относительно, к господствующей картине мира (как научной, так и философ-ско-мировоззренческой), состоянию общества, прежде всего его культуре.
Принципиальная неполнота научного знания неизбежно порождает множество точек зрения, подходов к описанию и объяснению любого объекта научного исследования. Полипарадигмальность современной науки, как «релятивизация» знаменитой концепции Т. Куна, — одно из следствий релятивности научного знания. В то же время такая релятивность не означает полной несоизмеримости и равноправия любых идей и представлений**. Среди них всегда есть и бу-
** О полипарадигмальности науки применительно к криминологии пишет Я. И. Гилинский. При этом он отмечает, что такое положение дел не означает «отказа от познания своего предмета, но предостерегает от поиска и утверждения
дут более обоснованные и менее адекватные, хотя и те, и другие, очевидно, когда-нибудь будут пересмотрены (в этом проявляется не-кумулятивность эволюции научного знания, обоснованная Т. Куном, К. Поппером и другими выдающимися философами ХХ века).
Релятивность научного знания напрямую связана с его контекстуальностью — зависимостью от исторического и социокультурного контекста, прежде всего от состояния общества, и конвенциональностью. Последний аспект является принципиально важным в трактовке истины как регулятивного основания научной деятельности на протяжении последних нескольких столетий. Сегодня радикальные постмодернисты призывают к отказу от этой исчерпавшей себя (по их мнению) категории. На мой взгляд, истина как идеал научного исследования может быть сохранена при отказе от корреспондентской теории истины в пользу либо прагматист-ской концепции, либо конвенциональной. Признание экспертным научным сообществом результатов научного исследования никто — даже самые рьяные поборники «методологического анархизма» в духе П. Фейе-рабенда — не отменял и не в состоянии отменить. Поэтому согласимся с мнением Я. И. Гилинского: «Как известно, "есть много истин, но нет Истины"» [4, с. 120].
Из признания относительности научного знания вытекает релятивность объекта научного исследования. Право с этой точки зрения не есть некая данность, а результат конвенционального признания некоторых социальных явлений юридически значимыми. Более того, право в таком случае не существует «само по себе», но всегда вместе с другими социальными феноменами — культурой, психикой, политикой, экономикой и т. д. Однако это уже тема для специального научного исследования.
Подводя итог, полагаю возможным утверждать: состояние юридической науки определяется прежде всего состоянием общества, в котором мы живем. Оно именуется пост-
"единственно верной" теории...». — Гилин-ский Я. И. Очерки по криминологии. СПб., 2015. С. 120.
современным (обществом postmodernity*), постиндустриальным или информационным социумом. Именно оно определяет основные характеристики постсовременной науки, в том числе юридической [5; 6]. «Передний край» юридической науки как раз и призван изучать то, как трансформирующееся общество детерминирует ее и какое обратное влияние оказывает юриспруденция на изменения, происходящие в обществе. Только такого рода исследования позволят юридической науке быть адекватной социальным изменениям постсовременного общества.
Список источников
1. Социальный контроль над преступностью: что делать? : материалы XXXI Междунар. Балтийской криминолог. конф. / Российской гос. педагог. ун-т им. А. И. Герцена ; под ред. Я. И. Гилинского. Санкт-Петербург : Изд-во РГПУ, 2019. 226 с. ISBN 978-5-80642724-4.
2. Кризис права. История и современность : монография / Л. Е. Лаптева, Р. А. Ромашов, И. Л. Честнов [и др.] ; под ред. В. В. Денисенко, М. А. Беляева, Е. Н. Тонкова. Санкт-Петербург : Алетейя, 2018. 514 с. (Толкование источников права). ISBN 978-5-906910-99-8.
3. Кристи Н. Приемлемое количество преступлений / пер. с англ. Е. Матерновской ; общ. ред. и вступ. ст. Я. И. Гилинского. Санкт-Петербург : Алетейя, 2006. 184 с. ISBN 5-89329-902-7.
4. Гилинский Я. И. Очерки по криминологии. Санкт-Петербург : Алеф-пресс, 2015. 140 с. ISBN 978-5-905966-60-6.
5. Гилинский Я. И. Криминология постмодерна (неокриминология). Санкт-Петербург : Алетейя, 2021. 136 с. (Либерализация права: от репрессий к милосердию). ISBN 978-5-00165-249-6.
6. Честнов И. Л. Теория права в эпоху постпостмодерна // В поисках теории права : коллективная монография / под ред. Е. Г. Самохиной, Е. Н. Тонкова. Санкт-Петербург : Алетейя, 2021. (Толкование источников права). ISBN 978-5-00165194-9. С. 47—59.
7. Лазарев В. В. Избранное последнего десятилетия. Москва : Норма, 2020. 760 с. ISBN 978-500156-111-8.
* Полагаю, следует различать постмодерн (или «постмодерность») как характеристику общества и постмодернизм — направление в культуре. Однако сегодня очевидно, что общество не существует вне культуры, поэтому данные термины часто используются как синонимы.
References
1. Social'nyj kontrol' nad prestupnost'yu: chto delat'? : materialy XXXI Mezhdunar. Baltijskoj kriminolog. konf. / Rossijskoj gos. pedagog. un-t im. A. I. Gercena ; pod red. YA. I. Gilinskogo. Sankt-Peterburg : Izd-vo RGPU, 2019. 226 s. ISBN 978-5-80642724-4.
2. Krizis prava. Istoriya i sovremennost' : mono-grafiya / L. E. Lapteva, R. A. Romashov, I. L. CHest-nov [i dr.] ; pod red. V. V. Denisenko, M. A. Belyaeva, E. N. Tonkova. Sankt-Peterburg : Aletejya, 2018. 514 s. (Tolkovanie istochnikov prava). ISBN 978-5906910-99-8.
3. Kristi N. Priemlemoe kolichestvo prestuplenij / per. s angl. E. Maternovskoj ; obshch. red. i vstup. st. YA. I. Gilinskogo. Sankt-Peterburg : Aletejya, 2006. 184 s. ISBN 5-89329-902-7.
4. Gilinskij YA. I. Ocherki po kriminologii.
Sankt-Peterburg : Alef-press, 2015. 140 s. ISBN 9785-905966-60-6.
5. Gilinskij YA. I. Kriminologiya postmoderna (neokriminologiya). Sankt-Peterburg : Aletejya, 2021. 136 s. (Liberalizaciya prava: ot repressij k miloser-diyu). ISBN 978-5-00165-249-6.
6. CHestnov I. L. Teoriya prava v epohu post-postmoderna // V poiskah teorii prava : kollek-tivnaya monografiya / pod red. E. G. Samohinoj, E. N. Tonkova. Sankt-Peterburg : Aletejya, 2021. (Tolkovanie istochnikov prava). ISBN 978-5-00165-194-9. S. 47-59.
7. Lazarev V. V. Izbrannoe poslednego desyati-letiya. Moskva : Norma, 2020. 760 s. ISBN 978-500156-111-8.
Научная статья УДК 34
НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ И ОПРЕДЕЛЕННОСТЬ В ПОСТИЖЕНИИ ПРАВОВОЙ РЕАЛЬНОСТИ
Ирина Борисовна ЛОМАКИНА
Доктор юридических наук, профессор, lomakina7311@gmail.com
Санкт-Петербургский юридический институт (филиал) Университета прокуратуры Российской Федерации, Санкт-Петербург, Россия
Аннотация. В статье рассматриваются категории определенности и неопределенности применительно к двум эпистемологическим традициям. Отмечается, что в самом общем виде их представляют картезианская традиция (абстрактно-гносеологическая, рассудочно-рациональная) и релятивистская (эмпирическая, скептическая). Релятивистская традиция апеллирует к иррациональному восприятию мира и постижению реальности посредством чувственного опыта и интуиции. Понятийный аппарат этой традиции отличается от строгих логических построений и схем. Ее кредо — отказ от системности и определенности. В статье утверждается, что право не сводится только к субъективным правам человека, как не сводится оно и к догме. Признание как относительности знания о праве, так и относительности самого права являет собой более адекватную стратегию познания и понимания в рамках современного гуманитарного знания.
Ключевые слова: право, релятивизм, позитивное право, неопределенность, определенность, традиция, антрополого-правовой подход
Для цитирования: Ломакина И. Б. Неопределенность и определенность в постижении правовой реальности // Криминалистъ. 2021. № 3 (36). С. 7—12.
UNCERTAINTY AND CERTAINTY IN THE COMPREHENSION OF LEGAL REALITY
Irina B. LOMAKINA
Doctor of Law, Professor, lomakina7311@gmail.com
St. Petersburg Law Institute (branch) of the University of the Prosecutor's Office of the Russian Federation, St. Petersburg, Russia
Abstract. The article deals with the categories of certainty and uncertainty in relation to two epistemo-logical traditions. It is noted that in the most general form they are represented by Cartesian (abstract-epis-temological, rational) and relativistic (empirical, skeptical). The relativistic tradition appeals to the irrational
