CC BY
47
Социальная политика в современной России: реформы и повседневность/Под ред. П. Романова и Е. Ярской-Смирновой. - М.: ООО «Вариант», ЦСПГИ, 2008. - С. 197-223
11. Медведева И., Шишова Т. Демографическая война против России // http://www. pravoslavie.ru / analit / global / demograf. htm
12. Мыслящая Россия: Картография современных интеллектуальных направлений/под ред. В. Куренного. - М.: Наследие Евразии, 2006. - 379с.
13. Попов В. Мор без СПИДа и цунами // Эксперт № 19 (608)/12 мая 2008
14. Предвыборная программа КПРФ 2007 http://kprf.ru / party_live / 51880.html
15. Привалов А. Любитель отечества, 2006
16. Путин В. В. Послание Федеральному собранию 2004 года
17. РАС, 2002: Караулов Ю. Н., Сорокин Ю. А., Тарасов Е. Ф., Уфимцева Н. В., Черкасова Г. А. Русский ассоциативный словарь. Т. 1-6. - М., 1994-1998.
18. САНРЯ: Словарь ассоциативных норм русского языка Под ред А. А. Леонтьева. - М.: МГУ, 1977.
19. САС: Славянский ассоциативный словарь: русский, белорусский, болгарский, украинский/Н. В. Уфимцева, Ю. Н. Караулов, Е. Ф. Тарасов. - М.: МГЛУ, 2004. - 792 с.
20. Солженицын А. И. Сбережение народа -высшая изо всех наших государственных задач. Интервью. // The Moscow news № 15 2006 г. (28.04.2006)
21. Сорокина С. Рождаемость по щучьему велению // Советская Россия от 27.10.2007 http: / / www.sovross.ru / modules. php? name=News&file=article&sid=1840
22. Социальное меню в программах российских партий. Обзор Вячеслава Глазычева: Сборник/сост.: В. Л. Глазычев - М.: Издательство «Европа», 2005. - 200с.
23. Тишков В. Страсти до демографии // Эксперт № 5 (499) 6 февраля 2006 г.
24. ФОМ: Фонд общественного мнения http://bd.fom.ru /
П. Н. Яшин
Сопоставительный анализ образов «жизнь» и «смерть» в языковом сознании русских, немцев и англичан
В статье предпринимается попытка проанализировать образы сознания современных русских, британцев и немцев на примере содержания образов «жизнь» и «смерть». Материалом для исследования послужили русский, немецкий и английский ассоциативные словари. Образы жизни и смерти входят в образ мира любого человека и важны, чтобы понять человеческие мотивы и намерения.
Ключевые слова: ассоциации, ассоциативный тезаурус, бинарные оппозиции, концепт, сознание, сопоставительное исследование, ментальные репрезентации, образ мира
Следует признать, что человеческое существование в мире, жизнь и смерть человека представляют собой явления вселенского масштаба. Их трудно осмыслить в системе научных понятий.
Жизнь человека, его обычная, повседневная жизнь бесконечно изменчива, полна неожиданностей, изобилует моментами, содержащими стимул для творческого поведения и расширения его сознания. Жизнь всегда сложна, противоречива, во многом непредсказуема.
Смерть всегда несла отпечаток таинственности и мистичности. Непредсказуемость, неизбежность, неожиданность и подчас незначительность причин, приводящих к смерти, выводили само понятие смерти за пределы человеческого восприятия, превращали смерть в божественную кару за греховное существование либо в божественный дар, после которого человека ожидает вечная и счастливая жизнь.
Нам показалось интересным исследовать содержание образов «жизнь» и «смерть» и сравнить их понимание между предста-
вителями русской, немецкой и английской культур. Мы предположили, что содержание и понимание этих фрагментов образа мира у разных культур будут различаться, поскольку образ мира индивидуален для каждой культуры. Ученые-психологи признают, что «по своему генезу образ мира субъекта социален и «наследует» родовые свойства культуры. Культура задает сам способ отношения к реальности, предоставляет индивиду специфические средства переработки поступающей информации» [Гуревич 2007: 419-420].
Для выявления национально-культурной специфики образов сознания и образа мира носителей разных культур используется ассоциативный эксперимент. «Получаемое в результате проведения такого эксперимента ассоциативное поле того или иного слова-стимула — это не только фрагмент вербальной памяти человека, но и фрагмент образа мира того или иного этноса, отраженного в сознании «среднего» носителя той или иной культуры, его мотивов и оценок» [Уфимцева 1996: 144].
Ассоциативный словарь возникает в результате анализа и обобщения материалов свободного ассоциативного эксперимента и содержит данные как о прямых (от стимула к реакции), так и об обратных (от реакции к стимулу) связях между словами, которые в обоих случаях сопровождаются количественными показателями, которые позволяют судить о силе этих связей.
Материалы ассоциативных словарей удобны именно тем, что они являются результатом не избирательного, а массового эксперимента, что позволяет использовать их как источник лингвистической и психолингвистической информации.
В данном случае мы пользовались Русским ассоциативным словарем (Караулов Ю. Н., Сорокин Ю. А., Тарасов Е. Ф., Уфимцева Н. В., далее - РАС), Словарем ассоциативных норм русского и немецкого языков (Уфим-цева Н. В., Стернин И. А., Эккерт Х., Миле-нина В. И., Топорова В. М.) и Ассоциативным Тезаурусом Английского Языка (Kiss G., Armstrong C., Milroy R.).
Кроме того, в нашем исследовании мы использовали структуру сознания А. В. Ива-
нова в качестве инструмента для анализа. Это позволило нам разбить разнородные реакции на логические группы и упорядочить их. По Иванову, «поле сознания можно условно разбить на четыре части: телесно-перцептивную, логико-понятийную, эмоционально-аффектную и ценностно-смысловую» [Алексеев, Панин 2007: 235-237]. Следуя данному принципу, мы разбили реакции ассоциативных полей «жизнь» и «смерть» и их коррелятов в немецком и английском ассоциативных словарях на четыре группы.
При анализе самых частотных реакций на стимулы ЖИЗНЬ и СМЕРТЬ и их сопоставлении между русскими, англичанами и немцами мы встретились с явлением так называемой «бинарной оппозиции». На протяжении многих лет учёными выдвигалось предположение, что модель мира может быть описана как набор основных семантических противоречий, имеющих для народов мира почти универсальный характер [Иванов, Топоров 1965]. Одним из таких противоречий является оппозиция «жизнь-смерть». Сопоставление реакций, выявленных в ходе ассоциативных экспериментов и зафиксированных в ассоциативных словарях русского, английского и немецкого языков, показало, что в сознании представителей трех исследуемых этносов эти два понятия «жизнь и смерть» взаимосвязаны и подразумевают друг друга даже на подсознательном уровне. Поэтому почти во всех случаях (за исключением немецких ассоциатов на стимул СМЕРТЬ/der Tod, где на первом месте по частоте оказалась реакция конец/das Ende) самой частотной реакцией на стимул ЖИЗНЬ является смерть, и наоборот. Вероятно, такая высокая частотность объясняется тем, что в сознании у большей части реципиентов существует четкое понимание того, что жизнь конечна, а смерть неизбежна, поэтому они неотделимы друг от друга. Можно сказать, что в сознании реципиентов эти два образа как бы замыкаются друг на друге. О неразрывности жизни и смерти хорошо сказал Мережковский:
И смерть и жизнь - родные бездны: Они подобны и равны, Друг другу чужды и любезны, Одна в другой отражены [Мережковский 1990].
В результате сравнительного анализа и интерпретации ассоциативного поля «жизнь» у русских, немцев и англичан мы пришли к следующим выводам:
Русские представляют жизнь как перемещение по отрезку определенной длины (реакции коротка 3,4%, короткая 3,1%, длинная 2,2%) в некотором пространстве и во времени по направлению вперед, т. е. из прошлого в будущее, причем прошлое со временем все сильнее и сильнее идеализируется. Интересно, что отрезок жизни воспринимается сравнительно коротким, а пространство, в котором этот отрезок располагается, наоборот, огромным (ср. реакции большая 0,8%, огромная 0,2%).
Жизненное время русских не имеет границ, оно циклично (реакции долгая 4,4%, вечность 0,8%, долго 0,8%, век 0,2%). Восприятие течения времени замедлено, что, вероятно, обусловлено историческим влиянием природного ландшафта. Иными словами, большое малонаселенное пространство нашей страны издревле способствовало торможению исторической динамики и замедлению социального времени русского народа. Даже русское слово «время», хоть и в скрытой форме, несет на себе отпечаток цикличного восприятия жизни. Согласно «Словарю современной культуры» Степанова, «русское слово «время» этимологически восходит к индоевропейскому иег1-теп от корня иег1 - «вращать, вращаться» и означает «круговорот» [Степанов 2001: 117].
Такое восприятие хронотопа жизни дублируется в русском сознании природными образами-архетипами (ср. реакции поле, весна, река, мир, солнце). Можно сказать, что сознание русского человека метафорично и до сих пор сохраняет некоторые архети-пические элементы, пришедшие из глубокой древности. Например, поле — это физическое пространство нашей жизни, ее пространственная координата. Солнце и река — это не просто природные феномены — так мы понимаем время нашей жизни. Это не просто
абстракции со скрытой внутренней формой, как, например, слово «время», принятое обществом для обозначения в речи некоего отвлеченного понятия. Такое сравнение глубоко и точно передает особенности восприятия этого отвлеченного понятия народом. Наше время циклично, т. е. воспринимается как круг, солнечный круг. Оно течет неторопливо, как великие русские реки.
На отрезке жизненного пути имеется множество препятствий, которые надо преодолевать. Русский человек поставлен перед необходимостью постоянно прикладывать умственные и физические усилия для выживания в сложной социальной ситуации. Русским очень часто на протяжении их истории приходилось приспосабливаться к новым, чаще всего неблагоприятным условиям. Русская жизнь полна событиями, которые вызывают живое участие всего народа и требуют корректировки и переосмысления идеалов, норм и ценностей, изменения жизненной стратегии.
Тяжесть препятствий и количество необходимых усилий определяются судьбой. Судьба неотвратима и не контролируется человеком, ее нельзя изменить. А счастье — это лишь частный случай судьбы, ее наиболее привлекательный вариант. Поэтому счастье — это случайность, его нельзя добиться или организовать своими силами. Неуверенность в личном счастье объясняется тем, что счастье, как его обыкновенно понимают люди, не может быть прочным уже потому, что фундаментом ему служит или случай, или произвол, а не закон, не нравственное начало [Колесов 2002].
Целью жизненного пути являются поиски смысла (реакция смысл 0,2%), под которым понимается самореализация человека в его социальном окружении. Для русских поиски смысла жизни выступают в качестве одного из конституирующих элементов этнической ментальности. Русскому человеку непременно хочется жить не просто так, а во имя, ради чего-то. Одного факта существования мало, хочется вплести его в некую осмысленную, заведомо спланированную цепь мироздания, чтобы было понятно, ради чего терпеть. Цель русского человека в том, чтобы отыскать
смысл не самой жизни, а, скорее, ее мук, неудач,разочарований.
Высшим духовным идеалом жизни выступает любовь (реакция любовь 1,1%). Причем в русском сознании субъект и объект любви сливаются, растворяются друг в друге с целью достижения особого состояния сознания.
Эмоциональное отношение русских к жизни предполагает ее некоторую идеализацию, т. к. в таком случае жизнь рассматривается в противопоставлении к смерти, и, соответственно, наделяется самыми положительными чертами.
В эмоциональном плане для русских жизнь предстает как высшая степень проявления всего самого хорошего, красивого и дорогого для человека (прекрасна 8,3%, хороша 4,4%, дорога 1,7%, хорошо 1,7%, веселая 1,1%, прекрасная 1,1%, счастливая 1,1%, прекрасно 0,8%, радость 0,8%). Возможно, в данном случае жизнь подсознательно наделяется самыми положительными чертами, поскольку автоматически воспринимается не в субъективно-личностном плане, а как часть оппозиции жизнь-смерть, где смерть, соответственно, наделяется самыми отрицательными чертами. Т. е. эту бинарную оппозицию можно расширить следующим образом: жизнь прекрасна - смерть ужасна.
Для немцев жизнь - это, скорее, длинная последовательность сменяющих друг друга состояний тела, находящегося в сложной системе взаимоотношений с другими телами, которая начинается с рождения человека и заканчивается в момент его смерти. Об этом свидетельствуют три самых частотных глагола в этой группе (leben, geniessen, sterben). Причем, глаголы leben и sterben выступают в качестве двух полюсов, ограничивающих и обобщающих возможные состояния жизни, а ее началом признается рождение человека (Geburt).
В немецком сознании четко разделяется бесконечная жизнь бессмертного рода (ср.: ewig) и конечное существование смертного индивида (ср.: vergänglich, endlich, begrenzt). Идеалом жизни предстает Порядок (ср.: реакция regeln) в противопоставлении Хаосу, выражающемуся непредсказуемостью жизни (ср.: реакция unberechenbar). Моти-
вом жизни является принцип удовольствия (Spass 1,5%, geniessen 4%), однако достижению удовольствия мешают некие препятствия, которые также нужно преодолевать.
Жизненный путь состоит в личностном развитии, повышении статуса. Целью пути является достижение счастья. Счастья можно достичь, совершая определенные действия в жизни (труд, образование). Субъект и объект, в отличие от русских, четко различаются, причем активность признается за субъектом-человеком, а жизнь при этом остается пассивной, хотя за ней и признается высшая ценность.
В немецком языковом сознании идеализация жизни менее выражена. Немцы более склонны эмоционально оценивать жизнь с субъективной точки зрения, не абстрагируясь.
Англичане воспринимают жизнь как длительный процесс, в основе которого лежит побуждающий мотив (ср.: реакция force). Им свойственно рассматривать жизнь с точки зрения ее практической значимости. Жизненное время воспринимается безграничным, как и у русских. Однако, в отличие от русских, является линейным, а не цикличным и представляет собой постоянное развитие, прогресс, а не вечное движение по кругу.
Для англичан большое значение в жизни имеет статус. Духовным идеалом жизни признается любовь. Однако любовь воспринимается как взаимные уступки между участниками отношений, что указывает на приоритет этических критериев над эмоциональными. Об этом свидетельствует и отсутствие эмоциональной компоненты образа «жизнь» в ассоциативном поле англичан. Вероятно, это объясняется национальной психологией англичан, основанной на жестком контроле эмоций. Англичанин придерживается правила «не быть личным», то есть не выставлять себя в разговоре, не вести речи о себе самом, о своих делах, профессии. Он привык скрывать свои эмоции, и эта привычка давно уже стала подсознательной -она включается автоматически, даже когда это не требуется [Зиньковская 2005].
В результате сравнительного анализа и интерпретации ассоциативных полей
«смерть» у русских, немцев и англичан мы пришли к следующим выводам:
В русском сознании проявляется понимание неизбежности смерти и беспомощности человека при встрече с ней (реакция неизбежна 0,9%, неизбежная 0,6%). Однако парадокс русского восприятия смерти в том, что, признавая ее неизбежной, русские, тем не менее, считают ее временной. При этом состояние смерти характеризуется полной потерей телесных способностей и ощущений.
В образе смерти для русских важную роль играет компонент «движение». Поэтому идеальной для русских считается внезапная смерть, случившаяся на ходу (ср.: реакция быстрая 1,1%, внезапная 2,6%, мгновенная 2,6%, скоропостижная 1,1%). По представлениям русских, их смерть всегда находится поблизости (ср.: реакция близка 0,9%) и может прийти к ним в любой момент очень быстро. По статистике Всемирной организации здравоохранения, в России в 2002 году «быстрая смерть» настигла приблизительно 2238000 человек [www.gks.ru]. Для сравнения в Германии эта цифра составила приблизительно 344500 человек, а в Великобритании — 146600 человек [http://www. who.int/en/]. Даже если принять в расчет разницу в количестве населения этих стран, Россия значительно их опережает.
По ощущениям смерть связывается с понижением температуры и чувством холода (реакция холодная 0,6%).
Цветовое обозначение смерти расширено, по сравнению с другими исследуемыми этносами, и включает три цвета, которые подчеркивают различные аспекты смерти: архетипичный белый, торжественный красный и траурный черный (ср.: белая 0,9%, красный 0,6%, черная 0,6%). Возможно, причиной, вызвавшей ассоциацию смерти с белым цветом в сознании русских людей, послужил белый цвет снега, т. к. зима рассматривалась мифологическим сознанием древних славян как умирание природы. Также, белый цвет — это цвет погребального савана, а Смерть как персонаж загробного мира мертвых по логике должна иметь одежды из мира мертвых — т. е. саван белого цвета. Более того, следует отметить,
что многие исследователи цвета как физического феномена не считают белый цветом вообще, т. к. по сути, он представляет собой смешение всех цветов спектра. Этим подчеркивается его трансцендентальная сущность.
В христианской традиции черный цвет символизирует горе, оплакивание и скорбь. В значениях черного, как и у первобытных народов, сохранился и даже развился аспект «ритуальной смерти», смерти для мира. Поэтому черный стал цветом монашества. Возможно, этим объясняется и черный цвет траура, принятый в Европе и в нашей стране. Люди, носящие траур, также на некоторое время добровольно умирают для мира и в знак солидарности с покойным отказываются от всех мирских удовольствий и утех.
Символика красного цвета амбивалентна: красный ассоциируется как с разрушением (это цвет богов войны), так и с радостью, торжеством (красные дни календаря). В религиозном, христианском представлении красный — цвет мученичества, крови Христа, пролитой ради спасения людей. Чаще всего красный цвет ассоциируется именно с кровью. Это подтверждают результаты ассоциативного эксперимента, проведенного Петровой Е. Ю. По ее данным, реакцию «кровь» на стимул «красный» дали 25% опрошенных [Петрова 2006]. Однако следует обратить внимание на тот факт, что реакция «красный» на стимул «смерть» имеет форму мужского рода, хотя смерть — женского рода. Возможно, данная реакция имеет отношение к цвету ритуальных предметов — атрибутов смерти. Например, гробы в нашей культуре традиционно красного цвета, либо его оттенков; к местам памяти усопших обычно возлагают красные гвоздики. Вероятно, такая цветовая символика служит для придания торжественности погребальным и поминальным обрядам.
В целом, русскими смерть воспринимается нейтрально, в сравнении с английской и немецкой культурами. Тем не менее, у русских так же, как у немцев и англичан, присутствует страх смерти (реакции страх 4,5%, ужас 3,4%, страшно 2%, страшна 1,1%, страшная 1,1%, ужасна 0,9%). Нам представляется, что такой способ восприятия смерти детерминирован действием инстинкта са-
мосохранения, который оберегает человека от преждевременной смерти и в некоторых случаях может навязывать стереотипы поведения. Каждый человек учится преодолевать страх смерти по-своему. Для русских, судя по представленным реакциям, характерно два способа борьбы со страхом смерти: высмеивание смерти (святочные бесчинства, сказки) и отрицание смерти (реакции глупая 1,1%, нелепая 0,9%, нет 0,6%).
Характеристика процесса умирания отличается двойственностью: с разных точек зрения смерть может восприниматься как легкой, так и тяжелой (реакции легкая 0,9%, тяжелая 0,9%). Та же самая двойственность присутствует и в эмоциональном отношении к смерти: собственная смерть воспринимается русскими более или менее нейтрально, однако смерть близких людей может вызывать сильные эмоциональные переживания, шок (реакции горе 4,3%, жалко 0,6%, трагическая 0,6%). В общем, русские не скрывают своих эмоций и переживаний по этому поводу. Можно сказать, что их переживания носят личностный и интроверт-ный характер.
Визуально смерть представляется в образе скелета. Однако при персонификации смерть получает женский пол, что, по всей видимости, связано с грамматическим родом данного слова в русском языке (старуха с косой 1,7%). Сам образ смерти в виде старухи с косой, который в общих чертах совпадает у всех европейских народов, представляется нам заимствованным из европейской иконографии. В современном обществе на предметном уровне прослеживается тесная ассоциативная связь смерти с гробом, как неотъемлемым атрибутом умершего.
На ценностно-смысловом уровне у русских превалирует идеологический компонент отношения к смерти, где на первый план выходит «образ врага», а смерть рассматривается в качестве кары за преступления перед обществом или народом (реакции фашистам 1,7%, врагам 1,1%, захватчикам 0,9%, предателю 0,6%, врагу 0,6%). Враг угрожает жизни народа и поэтому должен быть уничтожен. Этот образ долгое время активно поддерживался советской пропа-
гандой и сохраняет свою значимость до сих пор.
У немцев мысли о неизбежности смерти и о возможности воскресения выражены слабее, однако пассивность и зависимость человека от смерти также выражены меньше, по сравнению с русскими. Смерть признается бесконечной и окончательной. В процентном выражении реакции, подтверждающие данное утверждение, находятся на первом месте по частоте (реакции die Ende 21,2%, ewig 1,9%, Ewigkeit 0,8%, unendlich 0,8%). При этом смерть рассматривается с позиций потери умершим человеком своего социального статуса. В немецком сознании большое значение имеют социальные ритуалы, связанные со смертью. Эмоции немцев в отношении смерти можно признать социально-ориентированными, т. к. они являются частью нормативного ритуала траура и направлены на получение одобрения общества (traurig 1,9%, Traurigkeit 0,8%, Schmerz 0,8%, trauern 1,5%). Тем не менее, понимание смерти как неизбежности и надежда на воскресение из мертвых проявляются на уровне символов (коса и крест). Более того, у немцев отмечается целый пласт реакций, отражающих мифологические представления о смерти по большей части христианского происхождения (реакции Sense 2,3%, Kreuz 0,8%, Sensenmann 3,4%, Satan 0,8%, Teufel 0,8%, Himmel 0,8%, Holle 0,8%).Для преодоления страха смерти немцы используют прием отрицания (смерть отождествляется со сном).
С оценочной точки зрения, в восприятии смерти немцами обнаруживается двойственность. С одной стороны, смерть воспринимается враждебно и негативно, в качестве врага рода человеческого (Feind 1,5%), её образу приписываются самые отрицательные черты, в том числе жестокость (grausam 1,9%). С другой стороны, в немецком языковом сознании явно выражена тенденция к идеализации смерти, которая рассматривается как освобождение от всех мирских забот и проблем (реакции Erlösung 3,8%, erlosend 1,5%, Befreiung 0,8%, Freiheit 0,8%).
По их собственным представлениям, Смерть приходит к немцам в старости (реакция alt 0,8% и логически примыкающие
к ней реакции Grosseltern 0,8%, Opa 0,8%, Vorfahren 0,8%), что свидетельствует о высоком уровне жизни. По ощущениям смерть, как и у русских, связана с понижением температуры (kalt 1,5%). Для обозначения смерти однозначно выбирается черный цвет (реакция schwarz 8,5%), который понимается как отсутствие всякого цвета и воспринимается негативно. Отметим, что словари немецкого языка в качестве дополнительных значений слова «schwarz» дают такие варианты, как «грязный, темный, мрачный, печальный».
Визуально смерть воспринимается в виде скелета (реакция Skelett 1,5%), который служит ей материальным субстратом. Большое значение придается похоронной атрибутике, ввиду серьезных социальных проблем в этой области (реакции Sarg 3,5%, Grab 3,1%, Friedhof 2,3%). В результате секуляризации похоронный обряд потерял сакральность и духовность, превратившись в товар сферы услуг, подчиняющийся законам спроса и предложения и веяниям моды.
Англичане воспринимают свою смерть окончательной и бесконечной (реакция eternity 4,5%), но, несмотря на это, человек остается активным субъектом по отношению к ней. При этом на первый план выступает изолирующий фактор смерти (part 6,8%). Смерть рассматривается как разделение души и тела и исключение умершего из сферы социальных отношений. Значимость похоронного обряда у англичан ниже, чем у немцев, но выше, чем у русских.
Смерти приписывается черный цвет. Черный цвет в английской культуре воспринимается крайне отрицательно, что проявляется на фразеологическом и метафорическом уровне. Для английского языка характерно традиционное соотнесение черного цвета с чем-то плохим. Поэтому составные номинативные группы с прилагательным black имеют негативные коннотации. Действительно, black sheep (черная овца), black market (черный рынок), blackmail (шантаж (букв. черная почта), black soul (черная душа) - во всех этих случаях black ассоциируется со злом. [Тер-Минасова 2000]
У англичан отношение к смерти имеет, скорее, этический характер, чем эмоцио-
нальный. В сознании англичан важное место занимает представление о «правильной смерти» (реакция good 3,5%). Правильная смерть заключается в проявлении стойкости и твердости духа перед лицом гибели, а также жестком самоконтроле [Strange 2005]. Жесткий самоконтроль и иногда отрицание смерти используются для борьбы со страхом смерти. Ценность смерти для англичан состоит в достижении состояния покоя и умиротворения (peace 2,5%). Покой в данном случае является показателем «правильной смерти».
Резюмируем сходства и различия, обнаруженные нами в результате сопоставления полей «жизнь» и «смерть» между русскими немцами и англичанами:
В сознании русских высокую значимость получает компонент «движение». Этот компонент проявляется прямо или косвенно практически во всех группах реакций и применяется как для жизни, так и для смерти. Логично предположить, что подобное отношение детерминировано особенностями жизненного пространства и исторического развития русского народа.
Другим отличием русского сознания является наличие в поле «жизнь» целой группы природных реалий. Эти реалии можно определить как образы-архетипы, которые дублируют характер восприятия хронотопа русскими.
Кроме того, русские имеют склонность к фатализму в своих отношениях с миром. Этот компонент русского образа мира так же развит, как и компонент «движение». Фатализм отмечается у русских как в отношении к жизни, так и в отношении к смерти. Причем очень часто это свойство выражается косвенно и не осознается носителями русской культуры.
Для немцев так же, как и для англичан, на первый план выступает социальный компонент в их взаимоотношениях с окружающим миром. Причём для немцев этот компонент более выражен, чем для англичан.
Следует также отметить, что русские отличаются от немцев и англичан восприятием продолжительности своей жизни. Русские считают, что жизнь их коротка, а смерть приходит рано. Англичане и немцы, наобо-
рот, характеризуют жизнь как длительный процесс, а умирают в старости. Вероятно, это связано с более высоким уровнем жизни, чем в России.
Интересно также, что в русской культуре до сих пор сохраняется идеологический компонент в отношении к окружающей реальности. Он проявляется в существовании «образа врага» в народном сознании.
Общим моментом для всех трех исследуемых этносов в отношении к смерти является страх смерти. Нам представляется, что такой способ восприятия смерти обусловлен действием инстинкта самосохранения, который оберегает человека от преждевременной смерти.
Кроме того, определенное сходство обнаруживается и в восприятии физических проявлений смерти (ощущений, цветовых обозначений, мифологических символов и образов).
Таким образом, в результате анализа образов «жизнь» и «смерть» у русских, немцев и англичан мы выявили ряд сходств и различий. Эти сходства и различия, как это явствует из проделанного анализа, обусловлены различием природных условий, в рамках которых формировались исследуемые этносы, особенностями исторического и социального развития народов, религией, нравственно-этическими и социальными нормами.
Список литературы
1. Алексеев П.В., Панин А. В. Философия: учебник - 4-е изд. перераб. доп. - М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2007.
2. Всемирная организация здравоохранения (World Health Organization) http://www. who.int/en/
3. Гуревич П. С. Психологический словарь. -М.: ОЛМА Пресс Образование, 2007.
4. Зиньковская И. В. Этническая психология. Учебное пособие. - Воронеж: Воронежский Гос. Университет, 2005-210 с.
5. Иванов В. В., Топоров В. Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы (Древний период). - М.: Наука, 1965 -248 с.
6. Колесов В. В. Размышления о философии на перекрестке второго и третьего тысячелетий. Серия «Мыслители». Выпуск 11. - СПб., 2002.
7. Мережковский Д. С. Собрание сочинений в 4-х т. Библиотека «Огонек». - М.: Правда, 1990.
8. Петрова Е. Ю. Кто раскрасил российский флаг//Языковое сознание как образ мира. -М.: МГЛУ, 2006
9. Степанов Ю. С. Константы. Словарь современной культуры. - М., 2001.
10. Тер-Минасова С. Г. Язык и межкультурная коммуникация. - М.: Слово, 2000 - 624 с.
11. Уфимцева Н. В. Русские: Опыт еще одного самопознания //Этнокультурная специфика языкового сознания. - М.: Ин-т языкознания РАН, 1996.
12. Федеральная служба государственной статистики www.gks.ru
13. Strange Julie Marie, Death, grief and poverty in Britain 1870-1914, Cambridge, 2005
