CC BY
18
3. Dul'zon A.P. Drevnie peredvizheniya ketov po dannym toponimiki. Izvestiya Vsesoyuznogo Geograficheskogo obschestva. T. 94; Vyp. 6. Leningrad, 1962: 474 - 482.
4. Dul'zon A.P. 'Etnolingvisticheskaya differenciaciya tyurkov Sibiri. Struktura i istoriya tyurkskih yazykov. Moskva: Nauka, 1971: 198 - 208.
5. Gricenko K.F. Itogi i zadachi izucheniya toponimiki Sibiri. Voprosy onomastiki. 1974; 7: 19 - 34.
6. Molchanova O.T. Toponimicheskij slovar' Gornogo Altaya. Gorno-Altajsk: Gorno-Altajskoe otdelenie Altajskogo knizhnogo izdatel'stva, 1979. - 397.
7. Rozen M.F., Maloletko A.M. Geograficheskie terminy Zapadnoj Sibiri. Tomsk: Izdatel'stvo Tomskogo gosudarstvennogo universiteta, 1986.
8. Ondar B.K. Toponimicheskij slovar' Tuvy. Recenzenty: B.I. Tatarincev, M.V. Bavuu-Syuryun. Tyvinskij gosudarstvennyj universitet. Abakan: Izdatel'stvo Hakasskogo gosudarstvennogo universiteta im. N.F. Katanova, 2004.
9. Dul'zon A.P. Tyurki Chulyma i ih otnoshenie k hakasam. Uchenye zapiskiHakasskogo nauchno-issledovatel'skogo instituta yazyka, literatury i istorii. 1959; Vyp. VII: 93 - 102.
10. Kyzlasov L.R. K voprosu ob 'etnogeneze hakasov. Uchenye zapiski Hakasskogo nauchno-issledovatel'skogo instituta yazyka, literatury i istorii. 1959; Vyp. VII: 70 - 92.
11. Osnovy finno-ugorskogo yazykoznaniya. Voprosy proishozhdeniya i razvitiya finno-ugorskih yazykov. Moskva: Nauka, 1974.
12. Perfil'eva T.G. Prostye odnoslozhnye suschestvitel'nye v neneckom yazyke. Istoriya i dialektologiya yazykov Sibiri. Institut istorii, filologii i filosofii SO AN SSSR. Novosibirsk, 1979: 108 - 118.
Статья поступила в редакцию 12.07.17
УДК 821.161.1
Rasulova R.M., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Dagestan State Pedagogical University (Makhachkala, Russia),
E-mail: [email protected]
COMPARATIVE ANALYSIS OF PHRASEOLOGICAL UNITS WITH THE COMPONENT БЕК1 / TÊTE IN THE DARGIN AND FRENCH. The article presents the comparative analysis of somatism head - бек11 tête in Dargin and French. In Obagi languages, the value of the head is associated with mental activity of a person. International elements in the semantics of phraseological units are the result of phraseological parallelism, which is based on the same reinterpretation of the original free phrases. The author concludes that the analysis of the studied material gives an opportunity to conclude that genetically unrelated languages have many matches on the structure, semantics and imaginative basis. Quite a large part of Dargwa phraseological fund has an output in an International Fund, since it is known that the basic signs, a property, a function, inherent in the phraseology of different languages, are universal.
Key words: Dargwa language, French language, phraseological units, somatisms, contrastive analysis.
Р.М. Расулова, канд. филол. наук, доц., Дагестанский государственный педагогический университет, г. Махачкала,
E-mail: [email protected]
СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ФЕ С КОМПОНЕНТОМ БЕК1 / TÊTE В ДАРГИНСКОМ И ФРАНЦУЗСКОМ ЯЗЫКАХ
В статье проводится сопоставительный анализ соматизма голова - бек1/tête в даргинском и французском языках. В обоих языках значение головы ассоциируется с умственной деятельностью человека. Интернациональные элементы в семантике фразеологизмов появляются в результате фразеологического параллелизма, который основывается на одинаковом переосмыслении исходных свободных словосочетаний. Автор делает вывод о том, что анализ исследованного материала даёт возможность заключить, что генетически неродственные языки имеют немало совпадений по структуре, семантике и образной основе. При этом довольно большая часть даргинского фразеологического фонда имеет выход в интернациональный фонд, так как известно, что основные признаки, свойства, функции, присущие фразеологии разных языков, универсальны.
Ключевые слова: даргинский язык, французский язык, фразеологические единицы, соматизмы, сопоставительный анализ.
Соматизмы составляют универсальный лексический фонд любого языка. Они являются одним из древнейших пластов лексики. В истории науки соматизмы часто становились предметом изучения исследователей разных областей знания: лингвистики, культурологии, антропологии, этнографии, философии. Названия частей тела составляют одну из наиболее важных частей лексикона любого языка, так как они отражают представление человека о самом себе и, в частности, о материальном аспекте своего существования, и поэтому данные термины представляют большой интерес с точки зрения изучения лексической системы языка.
Сопоставительные исследования играют большую роль в изучении специфики номинативных средств языка. Контрастив-ная лингвистика имеет большое преимущество в том, что ясно видны практические области её применения. Это, прежде всего, методология и методика преподавания иностранных языков, двуязычная лексикография, теория и практика перевода.
Сопоставительный аспект системного изучения фразеологии, несомненно, представляет собой большой интерес, как для разработки общей теории фразеологии, так и для изучения общих и отличительных признаков исследуемых языков.
Человек осознает и воспринимает окружающий мир через органы чувств и на этой основе создаёт свою систему представлений о мире. Пропустив их через своё сознание, осмыслив результаты этого восприятия, он передаёт их другим членам своего речевого коллектива с помощью языка. Путь от внеязыковой реальности к понятию и далее к словесному выражению неодинаков у разных народов. И это обусловлено различиями истории и условий их жизни, спецификой развития их общественного
сознания. Различна и языковая картина мира у народов, проявляющаяся в принципах категоризации действительности и мате-риализирующаяся в лексике и грамматике.
В связи с этим Е.Ф. Арсентьева утверждает, что фразеологизмы представляют собой сгусток культурной информации и позволяют сказать многое, экономя языковые средства, добираясь до глубины народного духа, культуры [1, с. 50].
Ю.П. Солодуб также утверждает, что во фразеологическом фонде языка могут быть интернациональные фразеологизмы, собственно-национальные фразеологизмы и фразеологизмы смешанного типа [2, с. 14].
По его утверждению, национальное своеобразие и интернациональные элементы в системе фразеологии того или иного языка взаимосвязаны. Он отмечает, что любое интернациональное фразеологическое образование заключает в себе национальные признаки, качества. С другой стороны, в национальном есть не только особенное, отличающее фразеологию данного языка, но и общее, характерное для всех языков. Чисто интернациональных фразеологических единиц и чисто национальных не может быть во фразеологической системе. Поэтому во фразеологии он рассматривает элементы общие и специфические как диалектические противоположности, существующие в единстве. По мнению исследователя, это единство выражается во взаимопроникновении, в переходе друг в друга.
В.Г. Гак утверждает, что фразеологизмы справедливо считаются одним из наиболее ярких проявлений национально-культурной специфики языка [3, с. 34].
По данным наших материалов, соотношение соматизмов с компонентом tete - голова во французском языке намного боль-
ше, чем в даргинском языке. Данный факт говорит о том, что в результате лексико-семантического преобразования компонент голова - бек1 / tete имеет различные дополнительные значения как в даргинском, так и во французском языках. В обоих языках компонент голова - бек1 /tete означает «сосредоточие мыслей, ума, суждений, представлений, памяти» и «выражение лица, по которому можно прочитать выражение чувств и состояние ума», а также характеризует человека как «носителя каких-либо идей, взглядов, способностей», что в значительной степени обусловливает лексико-семантический потенциал этого слова как опорного компонента соматизмов. Слова tete и голова обозначают одну и ту же часть тела, французское слово относительно чаще указывает на лицо и нередко оказывается синонимом слов visage или mine. Поскольку слово tete часто употребляется в значении лицо, выражение лица, то для обозначения собственно головы иногда используется слово crane.
Соматизмы с компонентом голова - бек1 /tete входят в следующие лексико-семантические группы: характер, физическое состояние, чувство-состояние, отношение, умственная деятельность, портрет, действия и поступки человека, социальное положение. При этом многочисленными в даргинском и французском языках являются соматизмы, передающие умственную деятельность человека.
Для обозначения головы у даргинцев используются метафорические наименования круглого предмета посуды или чаще всего тыквы: шанг - котелок, къабакъ - тыква: къабакъ бек1 «букв. тыква-голова», шанггъуна бек1 «букв. «голова словно котелок».
Во французской разговорной речи для этого используется более длинный ряд слов того же семантического поля: carafe, carafon, cafetiere, bouillotte, tirelire. С головой связано представление древних людей о Вселенной, т. к. они считали человека центром мироздания и видели в нём антропоморфное воплощение Вселенной.
Основная масса даргинских и французских фразеологизмов с компонентом голова - бек1 / tete обозначает интеллектуальные способности человека. Например, хъуц1румачиб бек1 леб «голова на плечах», бек1 леб илала «голова на месте», бек1 бузули саби «голова варит», avoir une tete, avoir la tete bien meublee, avoir la tete sur les epaules, tete bien ordonnee - об умном человеке; бек1 агарси «без царя в голове», «къабакъ бек1 «тыква голова», г1ярг1яла бек1 «курья голова», такьа бек1 «коробка голова» - свидетельствуют об отсутствии ума, о глупости.
ФЕ, раскрывающие тему «умственной деятельности» представлены в обоих языках. Образность таких фразеологизмов связана с аллегорическими представлениями о голове как физическом вместилище мыслей, идей. Исходная образная идея определила наиболее продуктивную модель ФЕ описываемой тематической группы. В основном это выражения со структурой глагольно-субстантивных словосочетаний с глаголами перемещения.
Библиографический список
Многие фразеологизмы в даргинском языке раскрывают тему наличия или отсутствия умственной способности: дарг. бек1 бузули саби «букв. голова варит» ( об умном человеке); бек1ла мех1е агар «букв. безмозглый» ( тупой, недалекий); бек1 буцили «букв. схватив голову» (переживая, волнуясь) ; бек1личи атур-ли «букв. посадив на голову» (разбаловав); бек1ла мех1е шур-духъун «букв. голова закружилась»; бек1 лебалли «букв. пока голова есть» (пока есть хозяин).
Наши наблюдения показывают, что во французском языке соматических ФЕ, раскрывающих данную тему также достаточно много: Il est bête à manger du foin - он набитый дурак, глупый как пробка; Bête comme un chou - глупый как пробка; Bête comme une cruche - глупый как кувшин; Bête comme un dindon - глупый как индюк; Bête comme un hareng saur - глупый как копчёная селёдка; Bête comme un pot - глупый как горшок.
Следующие соматические ФЕ даргинского языка определяют характер образной и грамматической структуры аналогичных фразеологизмов со значением «глупый», «слабоумный»:
а) необычное в действительности состояние органа:
дарг. т1акьа бек1 ( тупой) « букв. коробка голова»;
б) необычный материал, приписываемый органу/
дарг. къаркъала бек1 « букв. каменная голова» ( крепкая, но тупая голова);
в) необычный объект, находящийся в голове:
дарг. бек1лизир ц1ули сари «букв. солома в голове» (глупая голова);
В даргинском и французском языках широко представлены ФЕ со значением «терять способность ясно мыслить». Образ таких ФЕ обычно называют нереальную ситуацию. Например: дарг. бек1 бетахъахъес «о забывчивости» (букв. голову потерять); дарг. бек1 жургъбик1ули саби «ничего не помнить» (букв. голова кружится); дарг. бек1 бузули ах1ен «не соображает» (букв. голова не работает); франц. se creuser la tête «ломать голову»; франц. se mettre qch dans la tête «получить по голове».
Особенность характерная сопоставляемым языкам: зафиксированы многочисленные факты функционирования ФЕ с одним и тем же значением и одинаковой структурой, отличающихся именным компонентом «голова». Среди даргинских соматических ФЕ, где стержневым компонентом выступает «голова» по данным «Даргинско-русского фразеологического словаря» мы насчитали 125 единиц. Во французском языке соматических ФЕ с компонентом «голова» мы насчитали по данным «Русско-французского словаря» более 200 единиц.
Таким образом, анализ исследованного материала дает возможность заключить, что генетически неродственные языки имеют немало совпадений по структуре, семантике и образной основе. И ничего удивительного в том, что довольно большая часть даргинского фразеологического фонда имеет выход в интернациональный фонд, так как известно, что основные признаки, свойства, функции, присущие фразеологии разных языков, универсальны.
1. Арсентьева Е.Ф. Сопоставительный анализ фразеологических единиц. Казань, 1989.
2. Солодуб Ю.П. Русская фразеология как объект сопоставительного структурно-типологического исследования. Москва, 1985.
3. Гак В.Г., Ганшина К.А. Новый французско-русский словарь. Москва, 2004.
References
1. Arsent'eva E.F. Sopostavitel'nyj analiz frazeologicheskih edinic. Kazan', 1989.
2. Solodub Yu.P. Russkaya frazeologiya kak ob'ekt sopostavitel'nogo strukturno-tipologicheskogo issledovaniya. Moskva, 1985.
3. Gak V.G., Ganshina K.A. Novyj francuzsko-russkij slovar'. Moskva, 2004.
Статья поступила в редакцию 20.07.17
УДК 821.161.1 Рождественский: 82-14
Sipkina N.Ya., Cand. of Sciences (Philology), Khakass State University n.a. N.F. Katanov (Abakan, Russia),
E-mail: [email protected]
TRADITION AND INNOVATION IN THE INTIMATE LYRICS OF R. I. ROZHDESTVENSKY (THE SECOND HALF OF 1960S -THE FIRST HALF OF 1990 S.) The article considers the topical issues of modern literary studies: a study of the history of Russian literature of the twentieth century, particularly the poetry of R.I. Rozhdestvensky. The author explores tradition and innovation in the intimate lyricism of the poet, which is inextricably linked with his autobiography. The scholar argues that the story of "love" by R. Rozhdestvensky and A. Kireeva added patriotic poetry of the second half of the twentieth century, a variety of intimate "discoveries". The scientific novelty of the selected aspect of research is that for the first time examines the poetics of artistic images and style of writing the love lyrics by R. I. Rozhdestvensky in the second half of the 1960s - the first half of the 1990s, in its ideological and aesthetic space, with its tradition and innovation, the example of linguistic analysis of love poems. The methodological basis of
scientific assessments amounted to works of scientists-philologists V. A. Zaitsev, A. A. Potebnya, etc. This allows determining the basic properties of intimate poems by R. I. Rozhdestvensky, who has made a significant contribution to the stylistic formation of the Russian poetry of the second half of the twentieth century.
Key words: tradition, innovation, intimate poems, poetics, artistic image, autobiographical features.
Н.Я. Сипкина, канд. филол. наук, сотрудник Хакасского государственного университета им. НФ. Катанова, г. Абакан,
Е-mail/ [email protected]
ТРАДИЦИИ И НОВАТОРСТВО В ИНТИМНОЙ ЛИРИКЕ Р.И. РОЖДЕСТВЕНСКОГО (ВТ. ПОЛ. 1960-Х - ПЕРВ. ПОЛ. 1990-Х ГГ.)
В статье рассматривается актуальная проблема современного литературоведения - изучение истории русской литературы второй половины ХХ века, в частности, поэзии Р.И. Рождественского. Автором исследуются традиции и новаторство интимной лирики поэта, неразрывно связанной с автобиографией писателя. Утверждается, что история «любви» Р. Рождественского и его жены А. Киреевой дополнила отечественную поэзию второй половины ХХ века множеством интимных «открытий». Научная новизна выделенного аспекта исследования заключается в том, что впервые вводится в научный оборот поэтика художественных образов и стиля любовной лирики Р. Рождественского второй половины 1960-х - первой половины 1990-х гг., в его идейно-эстетическом пространстве, с её традиционностью и новаторством, на примере филологического анализа любовных стихотворений. Методологическую основу научной оценки составили труды учёных-филологов В.А. Зайцева, А.А. Потебни, и др., что позволило определить основные свойства интимных стихотворений Р.И. Рождественского, внёсшего существенный вклад в развитие русской поэзии второй половины ХХ века.
Ключевые слова: традиция, новаторство, интимная лирика, поэтика, художественный образ, автобиографические черты.
Для творчества РИ. Рождественского вт. пол. 1960-х - перв. пол. 1990-х гг. важным становится интимная лирика, имеющая автобиографические черты.
Р. Рождественский, будучи тяжело больным (1993 г.), за год до своей смерти, написал письмо жене в годовщину свадьбы: «Милая, родная Аленушка! Впервые за 40 лет посылаю тебе письмо со второго этажа нашей дачи на первый этаж - значит, настало такое время. Я долго думал, чего бы тебе к этому (до сих пор не верю!) общему юбилею подарить, а потом стоящий на полке трёхтомник увидел и даже от радости и благодарности к тебе засмеялся. Целое утро делал закладки к стихам, которые (аж с 51-го года!), так или иначе, имеют к тебе отношение... Ты -соавтор практически всего, что я написал» [1, с. 575].
Вначале 1960-х гг. произошло поэтическое «чудо» в строгой, тоталитарной стране. А. Киреева - «долгая любовь» РИ. Рождественского - вспоминала: «Марлен Хуциев снимал «Заставу Ильича», и решил вывести поэтов на публику. Булат, Белла, Римма Казакова, Борис Слуцкий, Роберт, Женя и Андрей, кто-то ещё выступали несколько дней подряд, вживались в зал, растворяясь в нём... Политехнический, а ведь были ещё и Лужники... Четырнадцать тысяч слушателей, толпы у касс, конные патрули. Поэты читали стихи, а четырнадцать тысяч человек сидели, затаив дыхание.» [1, с. 550].
Любовная лирика Р. Рождественского сразу была замечена современными критиками. Например, А.В. Мальгин, в книге «Роберт Рождественский: Очерк творчества» (1990), рассматривая особенности любовной лирики поэта, замечает: «.если когда-нибудь Роберту Рождественскому придёт в голову мысль издать свою любовную лирику, написанную за последние тридцать с половиной лет, отдельной книжкой, можно не сомневаться: мы получим книгу увлекательную» [2, с. 56]. Во втором десятилетии XXI века монография «Орфей великой эпохи: поэтическое творчество Р.И. Рождественского» (2011, 2012) определяет значение стихотворений о любви Р. Рождественского в литературном процессе второй половины ХХ века: «Р.И. Рождественский своими интимными стихами способствовал возрождению жанра любовной лирики в русской литературе второй половины 1950-х - первой половины 1960-х гг., освобождению его от социологизации и политизации» [3, с. 236].
«Сердечные» мотивы мы наблюдаем в стихотворении «Ливень». Атмосфера природной стихии передаёт напряжённость чувств молодых людей. Размолвка - обиды, упрёки, что «естественно» для влюблённых, «обрушиваются» ливневой лавиной. Но Любовь лирического героя способна на «жертвоприношения», как в древних мифах: «Почему ты молчишь? / Ты не веришь мне?/Верь!/Всё равно ты поверишь, когда /отгрохочут дожди. / Мир застынет, / собой изумлён. / Ты проснёшься. / Ты тихо в оконное глянешь стекло / и увидишь сама: / над землёй / над огромной землёй / сердце моё, / сердце моё / взошло» [4, с. 101].
Перед расставанием с любимой у «романтика»-поэта только и «разговоров», что о скорой встрече: «Я к тебе приеду поез-
дом, / так, чтобы не знала ты. / На снегу весеннем пористом / проторчу до темноты. / В дверь звонить не стану бешено, / а когда вокруг темно, - я тихонечко и бережно / стукну / в низкое окно!» «Низкое окно» - узнаваемо. «Когда мы поженились, -вспоминала А. Киреева, - мы жили в подвале во дворе Союза писателей, на Воровского 52» [1, с. 554].
Путешествие Р. Рождественского по Америке (1964) «принесло» в русскую поэзию стихотворение «Оттуда». Мотивы «открытия Америки» приемлемы и для любимой женщины, оставленной в другой части света: «Ты /тоже /материк! /Разбуженная глубь... /Я вечный твой /должник. /Я вечный твой/ Колумб. /Мне/вновь ночей не спать... /Мне снова/отплывать / неведомо куда. / Надеяться. И ждать, И волноваться зря. / И, вглядываясь / вдаль, / вовсю вопить: / «Земля!!» [4, с. 204].
«Зов» дальней дороги постоянно «уводит» лирического героя от любимой, и как истинный джентльмен, он обещает ей «вечную» любовь. Стихотворение «Обещание» - о звонкой мечте, вольной и чистой, как степные просторы: «Во мне моя мечта живёт, / такая непонятная, / такая непонятная / мечта. / Она горит в моей груди, / её костёр всегда горяч, / и мне всю жизнь за ней идти. /Не плачь, моя хорошая, /не плачь...» [4, с. 826].
А.Б. Киреева вспоминала: «До определённого момента все мы были верящими. Задумываться начали постепенно, благодаря поездкам за границу - поэтическая лихорадка легко перешагнула границы. начали читать запрещённые дома книжки и журналы, начали общаться с другими, менее зашоренными и более свободными людьми» [1, с. 551].
И в любовной лирике Р. Рождественского стали появляться моменты разочарования, казалось бы, ставшей «обыденной» любви, но «радиус действия» притяжения любимой неизменно распространяется, несмотря на дальние расстояния. «Элегия» «Радиус действия», как и положено, по традиции, наполнено муками любящего человека, тонко чувствующего окружающее: философское рассуждение о «масштабности» действий тех или иных абстрактных чувств-«понятий»: «Есть радиусы действия / у гнева и у дерзости. / Есть радиусы действия /у правды и у лжи. / Есть радиусы действия / у подлости и злобы - / глухие, /затаённые, сулящие бед...» [4, с. 210] В стихотворении различимы мифологические мотивации (Судьбы), что характерно для модернистской поэзии ХХ века: «Но, вопреки всему, /я счастлив / оттого, / что есть на свете женщина, / судьбой приговорённая/жить в радиусе действия/сердца моего!..» [4, с. 210].
В свою очередь, стихотворение «Подарок» отличается весёлым «нравом», имеет автобиографические узнавания. Дочь Р. Рождественского - Екатерина в книге «Жили-были, ели-пили. Семейные истории» (2015) вспоминает: «Наша семья жила всегда очень удобно, в самых «центровых» местах - с начала 20-х годов в подвале на Воровского, где ещё мама родилась, с 1960 по 1969 на Кутузовском.» [5, с. 115]: «Закрутился на работе - / мне с подарком не успеть!.. / Я себя / пошлю по почте / на Кутузовский проспект. / Нарисую адрес / тушью / вид солид-
