CC BY
376
СОМАТИЧЕСКИЕ ПРАВА ЧЕЛОВЕКА В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ:
КОНСТИТУЦИОННЫЕ ОСНОВАНИЯ,
ДЕЙСТВУЮЩЕЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И ПРАКТИКА РЕАЛИЗАЦИИ
© Лаврик М. А., 2006
М. А. Лаврик - преподаватель кафедры конституционного права Юридического института ИГУ
1. Конституционные основания соматических прав человека в России: исторические аспекты. Советские конституции регулировали вопросы репродуктивных прав человека в свете гарантирования гендерного равенства. Так, согласно ч. 1 ст. 122 Конституции (Основного Закона) СССР 1936 г. женщине в СССР предоставляются равные права с мужчиной во всех областях хозяйственной, государственной, культурной и общественно-политической жизни. Ч. 2 указанной статьи устанавливала, что возможность осуществления этих прав женщин обеспечивается предоставлением женщине равного с мужчиной права на труд, оплату труда, отдых, социальное страхование и образование, государственной охраной интересов матери и ребенка, государственной помощи многодетным и одиноким матерям, предоставлением женщине при беременности отпусков с сохранением содержания, широкой сетью родильных домов, детских яслей и садов1.
Преемственность конституционного развития в указанном вопросе мы наблюдаем, если рассматриваем ст. 53 Конституции (Основного Закона) СССР 1977 г., которая устанавливает, что семья находится под защитой государства. Брак основывается на добровольном согласии женщины и мужчины; супруги полностью равноправны в семейных отношениях. Государство проявляет заботу о семье путем создания и развития широкой сети детских учреждений, организации и совершенствования службы быта и общественного питания, выплаты пособий по случаю рождения ребенка, предоставления пособий и льгот многодетным семьям, а также других видов пособий и помощи семье2.
Как мы видим, регулирование в основном проходило в контексте социально-экономических прав граждан и предоставления государственных гарантий. Советская наука государственного права при комментировании ст. 53 Конституции СССР 1977 г. указывала, что закрепляемое ей «право граждан на государственную защиту брака и семьи и их обязанность заботиться о воспитании детей имеют общую цель — вырастить физически крепкое, духовно богатое поколение советских людей — строителей нового общества»3. То есть, определяющими были не права конкретного человека, а общественно-полезная деятельность по взращиванию советских людей и «на осуществление этой благородной цели сосредоточены усилия и граждан (прежде всего родителей), и всех государственных и общественных органов»4.
Во второй главе указывалось на классическое западноевропейское конституционное понимание достоинства человека, которое сделало возможным выведение некоторых неперечисленных в конституции прав человека при его интерпретации. Отметим, что советское понимание этой категории проходило по несколько иному пути. В науке советского государственного права указывалось, что «право на охрану чести и достоинства давно у нас сложилось в качестве основного права граждан»5. Согласно Конституции СССР 1977 г. достоинство человека являлось не только объектом конституционного права
(ст. 57), но и конституционной обязанности (ст. 59). Как отмечалось в науке «имея в виду решающую роль самого человека в создании собственной репутации, Конституция предписывает каждому советскому человеку с достоинством нести высокое звание гражданина СССР»6.
2. Соматические права человека и Конституция 1993 г. Современное конституционное право России, представляющее собой синтез формулировок, соответствующих основным мировым стандартам на момент принятия Конституции 1993 г., и науки, воспринявшей наряду с наследием мирового классического конституционализма советские категории и подходы, регулирует вопросы, связанные с телесностью человека, следующим образом.
Прежде всего отметим, что текст российской Конституции не содержит формулировок соматических притязаний, закрепленных в качестве субъективных прав, что известно ряду современных зарубежных конституций. Вопросы репродуктивной медицины, клонирования, трансплантологии остались вне текста Конституции.
Но вместе с тем отдельные положения Конституции 1993 г. содержат указания на регулирование, которое мировой конституционной практикой относится в разряд упорядочения отношений в сфере человеческой телесности.
Правовая легализация абортов базируется на ч. 2 ст. 17 Конституции РФ, согласно которой основные права и свободы человека принадлежат каждому от рождения7, то есть право на жизнь и достоинство возникает у человека не с момента зачатия, а с ро-ждения8. Однако, например, согласно преамбуле Конвенции о правах ребенка (принята резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 20 ноября 1989 г.) ребенок, ввиду его физической и умственной незрелости, нуждается в надлежащей правовой защите, как до, так и после рождения9. К тому же, согласно ст. 2 федерального закона от 20 мая 2002 г. «О временном запрете на клонирование человека» эмбрион человека — зародыш человека на стадии развития до восьми недель10. Как назвать зародыш человека после восьми недель — неясно. Это еще один дискуссионный вопрос современной юриспруденции.
Что касается достоинства человека, то в современной российской Конституции оно, с одной стороны, не является, базовым
принципом для построения системы прав человека (как в Германии, Андорре, Польше, Швейцарии)11, не названо в связке с правом на жизнь (как в Венгрии), а с другой — не является объектом конституционной обязанности (как в советских конституциях). Конституция России закрепляет достоинство в главе о правах человека, наряду с отдельным из них, текстуально ставя после права на жизнь (право на жизнь — ст. 20, охрана достоинства — ст. 21). Согласно ч. 1 ст. 21 достоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для его умаления. В соответствии с ч. 2 указанной статьи никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению и наказанию. Никто не может быть без добровольного согласия подвергнут медицинским, научным или иным опытам12. На наш взгляд, создатели российской Конституции исходили из логики, сходной рассуждениям разработчиков Основного закона ФРГ 1949 г. (за тем лишь исключением, что в России данная норма не обладает столь же высокой юридической силой как соответствующая в Германии) и Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. Прямо о соматических правах в норме о достоинстве ничего не говорится, но именно с ней практика мирового конституционализма связывает выведение новых соматических правомочий. Так ли это в России — постараемся исследовать далее при анализе практики толкования отечественной Конституции, пока же ограничимся только что данными замечаниями.
Ст. 38 Конституции РФ, закрепляя равное право и обязанность родителей заботиться о детях, а также обязанность трудоспособных детей, достигших 18 лет, заботиться о своих нетрудоспособных родителях, в ч. 1 устанавливает, что материнство и детство, семья находятся под защитой государства. Это положение, явившееся конституционной основой одной из отраслей российского права — семейного — предоставляет человеку некоторые конституционно-правовые гарантии в сфере репродуктивной деятельности.
При разграничении предметов ведения между Российской Федерацией и ее субъектами в контексте исследуемых вопросов важно то, что согласно п. «в» ст. 71 к ведению Российской Федерации отнесено регу-
лирование и защита прав и свобод человека и гражданина, а согласно п. «б» ч. 1 ст. 72 в совместном ведении Российской Федерации и субъектов Российской Федерации находится защита прав и свобод человека и гражданина. Также к совместному ведению отнесены координация вопросов здравоохранения; защита семьи, материнства, отцовства и детства; социальная защита, включая социальное обеспечение (п. «ж» ч. 1 ст. 72); семейное законодательство (п. «к» ч. 1 ст. 72).
В конституциях (уставах) субъектов Российской Федерации выше обозначенное разграничение предметов ведения также нашло свое отражение.
3. Конституции (уставы) субъектов Российской Федерации и репродуктивные права. Вопросы репродуктивных прав на уровне конституций (уставов) субъектов даны в контексте защиты семьи, и в основном формулировки, аналогичные тем, которые использует Конституция РФ, даны при перечислении соответствующих предметов ведения. Так, п. 10 ст. 13 Устава города Москвы относит к предметам ведения города Москвы защиту семьи, материнства, отцовства и детства13. Согласно п. «а» ст. 96 Устава Московской области на органы государственной власти Московской области возлагаются обязанности определять и осуществлять меры по охране семьи, материнства, отцовства и детства14. В соответствии с п. «д» ст. 98 Устава Приморского края органы государственной власти Приморского края определяют политику в области социального развития населения, основываясь на принципах обеспечения условий для нормального развития семьи, поддержки ее экономической самостоятельности, охраны материнства, отцовства, защиты прав де-тей15. Ст. 14 Устава Пензенской области при перечислении предметов совместного ведения указывает на координацию вопросов здравоохранения; защиту семьи, материнства, отцовства и детства16. Схожие положения содержат Устав Калужской области (п. «ж» ч. 1 ст. 6)17, Устав
Новосибирской области (ст. 18)18, Устав (Основной закон) Тульской области (ст. 65)19, Устав Свердловской области (п. «ж» ч. 1 ст. 24, ст. 120, ст. 122)20, Устав (Основной закон) Владимирской области (ст. 92)21, Устава (Основного закона) Амурской области (ст. 90)22, Конституция Республики Коми (ст. 39)23, Конституция Чувашской Респуб-
лики (ст. 35)24, Конституция Республики Карелия (ст. 24)25, Устав (Основной закон) Омской области (ст. 77)26, Устав Брянской области (ст. 17)27, Устав (Основной закон) Самарской области (ч. 4 ст. 28)28, Устав Кемеровской области (ст. 22)29, Конституция Республики Дагестан (ст. 52)30.
Определенной спецификой отличаются данные нормы в Конституциях Республик Башкортостан и Татарстан. В соответствии со ст. 42 Конституции Республики Башкортостан под защитой Республики находятся семья, материнство, отцовство, детство, инвалиды и пожилые люди31. Согласно ч. 1 ст. 38 Конституции Республики Татарстан под защитой государства находятся семья, материнство, отцовство, детство и старость32.
Многие уставы (конституции) субъектов РФ практически дословно воспроизводят положения ст. 38 Конституции РФ. Так, ст. 34 Конституции Республики Хакасия устанавливает, что материнство, отцовство, детство и семья находятся под защитой государства. Забота о детях, их воспитание — равное право и обязанность родителей. Трудоспособные дети, достигшие 18 лет, должны заботиться о нетрудоспособных ро-дителях33. Подобные нормы содержатся в ст. 38 Конституции Республики Марий Эл34, ст. 37 Конституции Республики Мор-довия35, ст. 36 Конституции Республики Бу-рятия36, ст. 38 Конституции Республики Северная Осетия — Алания37.
При реализации человеком права на рождение детей рядом субъектов на уровне их уставов (конституций) предусмотрены гарантии права (одновременно — обязанности) на воспитание детей. Так, согласно ч. 2 ст. 90 Устава (Основного закона) Амурской области труд по воспитанию детей приравнивается ко всякому другому труду, является основой для достойного социального обеспечения38. В соответствии с ч. 1 ст. 35 Конституции Республики Адыгея труд по воспитанию детей является основанием для социального обеспечения в соответствии с законом39. Ч. 3 ст. 41 Конституции Кабардино-Балкарской Республики гарантирует каждому новорожденному гражданину Кабардино-Балкарской Республики открытие личного именного денежного вклада в размере, установленном республиканским законом40.
Отдельные конституции (уставы) закрепили моральные нормы относительно процесса воспитания детей. Так, согласно ч. 2
ст. 11.1 Конституции (Основного закона) Республики Саха (Якутия) воспитание в семье и обществе имеет целью формирование человека как свободной, нравственной и просвещенной личности, уважающей честь, достоинство и свободу других людей, носителя национальной и общечеловеческой культуры41. Ч. 3 ст. 49 Конституции Республики Алтай устанавливает, что занятие общественно-полезным трудом, почитание старших, уважение к женщине, любовь к Отечеству признаются основополагающими направлениями в воспитании детей в семье, школе и обществе42. В соответствии с ч. 3 ст. 35 Конституции Республики Адыгея почтительное отношение младших к старшим и уважительное отношение старших к младшим — священный долг каждого43.
Особо стоит отметить ч. 1 ст. 37 Конституции Республики Ингушетия, согласно которой в Республике Ингушетия граждане имеют право на вступление в брак и построение семейных отношений на основе национальных традиций и обычаев44. С одной стороны, может показаться, что признано новое право — право на вступление в брак на основе национальных традиций и обычаев. Но согласно Конституции РФ регулирование и защита прав и свобод человека и гражданина отнесены к ведению Российской Федерации, в сфере совместного ведения — только защита прав и свобод человека и гражданина, так что нового права на уровне субъекта РФ признать нельзя. Вместе с тем указанное положение Конституции Ингушетии следует понимать именно в связке с нормами, согласно которым вопросы семейного права отнесены к предметам совместного ведения России и ее субъектов.
Также следует отметить ст. 21 Конституции Республики Северная Осетия — Алания. В ней закреплено, что жизнь и достоинство личности охраняются государством. Указанная формулировка нехарактерна для признания права на жизнь и достоинство в Конституции РФ и иных субъектах, которые в своих уставах (конституциях) перечислили основные права. Подобное нормативное закрепление более схоже с конституционными нормами Венгерской Республики и «доктриной неделимости» права на жизнь и достоинство. Получи соответствующие права такое закрепление в Конституции РФ, то для толкования Конституции это могло бы иметь далеко идущие последствия, однако, такая фиксация на уровне
субъекта федерации, по большому счету, никакой фактической роли не играет, так как мы уже отметили, что признание прав человека — это прерогатива Российской Федерации.
Итак, Конституция РФ не перечисляет в качестве основных прав человека какие-нибудь из соматических. Вместе с тем имеются нормы, непосредственно влияющие на признание определенных соматических прав, например, норма о принадлежности основных прав человека с момента рождения как основа для легализации абортов. Конституция также содержит ряд норм, посвященных институту семьи. Однако то понимание, которое вкладывается в сексуальные и репродуктивные права человека как группы соматических прав, лишь частично перекрывает те вопросы, которые регулирует Конституция относительно института семьи и на которых строится отрасль семейного права. Конституционное регулирование на уровне субъектов принципиальных решений дать не может, так как регулирование прав человека — прерогатива Федерации. Вместе с тем анализ уставов (конституций) субъектов дает основания для более глубокого утверждения относительно того, что современный российский конституционализм большей частью признает семью в качестве объекта особой социальной защиты и основы для осуществления смены поколений посредством репродукции и социализации индивида.
Однако нередко там, где заканчивается текст конституции, не заканчивается конституционно-правовое регулирование. И в этой связи (особенно относительно прав человека) обычно рассматривается практика официального толкования конституции.
4. Соматические права человека в решениях Конституционного Суда России. Остановимся на интерпретациях конституции, позволяющих признать или отрицать наличие отдельных соматических прав человека в России. Сразу отметим, что их не так много45. Это связано и с относительно небольшим сроком существования конституционного правосудия в Российской Федерации.
Новые суды, такие как польский, венгерский или чешский конституционные суды, а также, в определенной мере, и российский Конституционный Суд, не имели традиции и опыта, поэтому они начали использовать сравнительные материалы, основанные на устоявшейся практике евро-
пейских конституционных судов и Верховного суда США при разрешении своих дел46. Конституционный Суд РФ в своей практике уже не раз использовал немецкую концепцию достоинства личности47.
Представляется целесообразным подробно остановиться на определении Конституционного Суда Российской Федерации, которое признает наличие права человека на достойное отношение к его телу после смерти и вместе с тем сохраняет в качестве конституционной законодательно установленную презумпцию согласия на изъятие органов человека после его смерти («неиспрошенное согласие» или «предполагаемое согласие»)48.
В соответствии со ст. 1 Закона РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека» трансплантация органов и (или) тканей возможна как от живого донора, так и от донора — трупа и может быть применена только в случае, если другие медицинские средства не могут гарантировать сохранения жизни больного (реципиента) либо восстановления его здоровья49.
Относительно ситуации, когда донором является труп, существуют две основные юридические модели (системы), законодательно регулирующие процедуру получения согласия на изъятие:
1) «система согласия (договора)» или «испрошенное согласие», то есть явно выраженное согласие на изъятие органов от умерших post morfem, в соответствии с которым до своей кончины умерший явным образом заявил, что он не возражает против изъятия органа, либо соответствующий член семьи выражает согласие в том случае, когда умерший не оставил никакого заявления или иного свидетельства противоположного мнения (США, Канада, Германия, Франция, Италия);
2) «система отсутствия согласия» («отсутствие договора»», «предполагаемое согласие», «презумпция согласия») или «не-испрошенное согласие», при котором предполагается, что органы для пересадки могут удаляться из тела умершего, если он, будучи живым, не высказал возражения или иные лица, близкие к нему, не заявили в соответствующее время, что он имел бы возражения против того, чтобы с его телом после смерти обращались подобным образом (Австрия, Бельгия, Дания)50. Презумпция согласия закреплена и в ст. 8 Закона РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека».
Суть дела, которое стало поводом для обращения в Конституционный Суд, следующая. Решением Октябрьского районного суда города Саратова от 17 сентября
2002 г. было отказано в удовлетворении иска гражданки Л. В. Житинской к Саратовской областной больнице о взыскании морального вреда. Свои требования истица обосновывала тем, что из акта судебно-медицинского исследования трупа ее сына, скончавшегося в данной больнице, ей стало известно, что сотрудниками больницы у него в целях трансплантации были изъяты обе почки; о соответствующем намерении врачей она не была поставлена в известность, и изъятие произведено без ее согласия. Судебная коллегия по гражданским делам Саратовского областного суда, куда Л. В. Жи-тинская обратилась с кассационной жалобой, придя к выводу о том, что статья 8 Закона Российской Федерации «О трансплантации органов и (или) тканей человека» не соответствует Конституции Российской Федерации, приостановила производство по делу и направила в Конституционный Суд Российской Федерации запрос о проверке ее конституционности.
По мнению Саратовского областного суда, указанная норма Закона РФ лишает гражданина или его близких родственников (представителей) права на волеизъявление о согласии или несогласии на изъятие органов и (или) тканей из его тела после смерти, поскольку не устанавливает обязанность учреждений здравоохранения выяснить прижизненную волю умершего либо волю его близких родственников (представителей) в отношении такого изъятия. Кроме того, поскольку ею не определяется учреждение здравоохранения, обязанное вести учет граждан, не согласных на изъятие органов, и не предусмотрено создание банка соответствующих данных, граждане лишены возможности предварительно зафиксировать факт своего несогласия. Не устанавливается в оспариваемой норме и порядок извещения граждан о смерти родственника (представляемого лица), а также не указывается, на кого возлагается обязанность известить их об этом; тем самым для граждан исключается возможность выразить свое несогласие непосредственно перед изъятием органов в случаях, когда наступление смерти нельзя было предвидеть. При этом, поскольку изъятие донорских органов производится сразу же после констатации смерти
человека, родственникам или законным представителям умершего, проживающим в отдаленных районах, практически невозможно сообщить медицинскому учреждению о своем мнении. Заявитель также утверждает, что в силу неопределенности и неясности ст. 8 рассматриваемого Закона РФ усмотрение учреждений здравоохранения в отношении изъятия у умершего человека органов для трансплантации практически не ограничивается, чем нарушаются право человека на достойное отношение к его телу после смерти и принцип равенства, и просит признать ее не соответствующими статьям 2, 15, 17, 18, 19, 21, 45 и 55 Конституции Российской Федерации.
Рассуждения Конституционного суда в данном случае строятся следующим образом. Согласно Конституции Российской Федерации человек, его права и свободы являются высшей ценностью, а признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина — обязанность государства (ст. 2); каждый человек имеет право на жизнь и право на охрану здоровья и медицинскую помощь (ст. 20, ч. 1; ст. 41, ч. 1). К числу неотъемлемых прав человека относится и закрепленное статьей 22 (ч. 1) Конституции РФ право на личную неприкосновенность, исключающее незаконное воздействие на человека как в физическом, так и психическом смысле, причем понятием «физическая неприкосновенность» охватывается не только прижизненный период существования человеческого организма, но и создаются необходимые предпосылки для правовой охраны тела умершего человека. В равной мере это относится и к праву на государственную охрану достоинства личности (ст. 21, ч. 1 Конституции РФ), а также к производному от названных конституционных прав праву человека на достойное отношение к его телу после смерти (курсив мой — М. Л.).
Как отмечает Конституционный Суд, при осуществлении такого вида медицинского вмешательства, как трансплантация органов и (или) тканей от одного человека к другому — в условиях возникающей между донором и реципиентом сложной правовой связи и возможного конфликта их интересов — задача достижения должного, не нарушающего права ни одного из них баланса конституционно значимых ценностей и охраняемых прав предопределяет содержание правового регулирования в данной сфере,
которое должно учитывать в том числе нравственные, социальные и иные аспекты этого вида медицинского вмешательства.
Конституционный Суд признал это обращение недопустимым и неподведомственным Конституционному Суду. Как сказано в определении, решение подобных вопросов является прерогативой законодателя.
Таким образом, Конституционный Суд не осуществил проверку «презумпции согласия», выведенному им из конституционных прав, праву на достойное отношение к телу человека после смерти, исходя из принципа самоограничения отстранившись от рассмотрения данного вопроса и передав его на рассмотрение законодателю. Вместе с тем, как отмечает А. Шайо, отказ в рассмотрении принято понимать как одобрение толкования51, которое дается Конституции в контексте данного вопроса иными органами (если при подаче жалобы граждан речь идет о толковании Конституции судами или иными органами, применяющими закон, то при запросе суда видимо подтверждается толкование конституции, из которого исходил создатель соответствующего нормативного акта).
Итак, пожалуй, в целом, соматические права человека не получили в России конституционно-правового закрепления: о них не говорит Конституция (за исключением разве что положений об обладании человеком прав и свобод с момента рождения, что является основанием для легализации абортов и некоторых положений относительно регулирования семейных отношений), они не выведены Конституционным Судом из перечисленных в Конституции основных прав (как, например, в США). Вместе с тем Конституционный Суд пошел по пути толкования отдельных прав человека (например, относительно человеческого достоинства) в достаточно широком виде (что характерно, например, для немецкой практики толкования конституционных установлений о правах и свободах). Закономерным продолжением такого пути следует отметить выведение, например, права на достойное отношение к телу человека после смерти. Однако на настоящий момент Суд не пошел дальше по этому направлению, ограничив свои правокорректирующие функции. Хотелось бы, чтобы Конституционный Суд и далее адекватно балансировал между ори-гиналистским и эволютивным направлениями в толковании положений о правах чело-
века, препятствуя неправомерному и необоснованному расширению конституционных прав за счет не зафиксированных в конституции правомочий, вместе с тем четко охраняя гарантированные конституцией права человека, что обеспечит не только легальность, но и высокую легитимность судебных решений, а также веру граждан в прогнозируемость права и эффективность Конституции.
Пожалуй, вопрос о конституционных основаниях соматических прав человека в России на этом можно было бы и закончить, но еще следует особо подчеркнуть, что высокая абстрактность конституционных положений и «юность» современного отечественного конституционализма являются посылками для достаточно активных научных дискуссий относительно содержания конституционных прав человека, нередко в доктрине устанавливается связь отдельных соматических прав с конституционными, что, на наш взгляд, не всегда оправдано.
Мы признаем огромную принципиальную важность отдельных соматических прав для каждого конкретного человека, признаем также, что многие из вопросов по регулированию общественных отношений в сфере человеческой телесности непосредственно связаны с вопросами конституционных ценностей. Но, вместе с тем, мы выступаем за устойчивость конституционной материи как таковой. Ее не нужно расширять без объективной необходимости и растягивать на неограниченный круг общественных отношений. Многие вопросы вполне могут решаться посредством законодательства при реализации соответствующих законодательных инициатив. Рассмотрим, каким образом действующее российское законодательство регулирует некоторые отношения, обусловленные человеческой телесностью.
5. Соматические права человека в России: действующее законодательство и практика реализации. Напомню, что под соматическими правами человека мы понимаем право на смерть, права человека в отношении его органов и тканей, сексуальные и репродуктивные права, право на перемену пола. Начнем рассмотрение с законодательной реакции относительно права на смерть. Само понятие смерти как принципиального для человеческой личности, для определения прав и свобод события в российском законодательстве отсутствует. За-
крепление же в ведомственных актах Минздрава России значительного числа критериев, на основании которых наступает «констатация смерти человека», по мнению ряда исследователей «низводит это событие на уровень сугубо технического факта, установление которого специалистами является основанием для принятия решения о начале изъятия органов (тканей) с целью
52
трансплантации»52.
Право на смерть также не получило в российском законодательстве юридического закрепления. В качестве основных форм реализации данного права в юридической доктрине называются осуществление суицида и эвтаназии.
Современным российским законодательством самоубийство декриминализовано. Однако в качестве субъективного права оно не называется, и налицо, в целом, негативное отношение законодателя к этому явлению.
Так, Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» предусматривает возможность принудительной ликвидации по решению суда религиозного объединения (ст. 14)53. Основанием для ликвидации религиозной организации, запрета на деятельность религиозной организации или религиозной группы в судебном порядке является, в том числе, «склонение к самоубийству или отказу по религиозным мотивам от оказания медицинской помощи лицам, находящимся в опасном для жизни и здоровья состоянии».
Однако данное правило не включено в Федеральный закон «Об общественных объединениях». Так что само создание общественного объединения, которое легально в своих учредительных и программных документах закрепит помощь в добровольном уходе из жизни, формально не запрещено с точки зрения действующего законо-дательства54.
Доведение до самоубийства является наказуемым с точки зрения Уголовного кодекса РФ (явно не рассматривается законодателем как содействие в реализации субъективного права).
Следует согласиться с выводами Г. Б. Романовского о том, что: во-первых, должна быть обязанность оказания медицинской помощи самоубийцам, во-вторых, запрет на закрепление ответственности по отношению как к самому самоубийце, так и его близким родственникам. В-третьих, государство должно устанавливать такой пра-
вовой режим, который бы исключал пропаганду антижизненных установок55.
В соответствии со ст. 45 Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан медицинскому персоналу запрещается осуществление эвтаназии — удовлетворение просьбы больного об ускорении его смерти какими-либо действиями или средствами, в том числе прекращением искусственных мер по поддержанию жизни. Лицо, которое сознательно побуждает больного к эвтаназии и (или) осуществляет эвтаназию, несет уголовную ответственность в соответствии с законодательством Российской Федерации56. Это положение давно является предметом оживленных дискуссий57.
Таким образом, в Российской Федерации отсутствует закрепление прав на смерть. Самоубийство декриминализовано, однако смысл действующего законодательства не позволяет отнести его к категории субъективного права. Эвтаназия в России запрещена.
Теперь перейдем к вопросу о правах человека в отношении его органов и тканей. Изъятие органов и (или) тканей для трансплантации допускается и осуществляется в соответствии со ст. 47 Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан, с Законом РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека». Регулирование трансплантологической деятельности осуществляется также в соответствии с подзаконными актами58.
Согласно ст. 2 Закона РФ «О трансплантации органов и (или0 тканей человека» приказом Минздрава РФ и Российской академии медицинских наук от 13 дек 2001 г. № 448/106 утверждены перечень органов человека — объектов трансплантации и перечень учреждений здравоохранения, которым разрешено осуществлять трансплантацию органов. К числу этих учреждений отнесена и Иркутская государственная областная клиническая больница, где возможно проведение операции по пересадке
59
почки59.
В отношениях по трансплантации могут участвовать следующие субъекты: соответствующие учреждения здравоохранения, реципиент, живой донор и донор-труп. Права граждан в области здравоохранения закреплены в разделе IV Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан.
Соматические права реципиента заключаются в праве на трансплантацию, которое
появляется только в случае, если другие медицинские средства не могут гарантировать сохранения жизни больного либо восстановления его здоровья (ст. 1 Закона РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека»). Причем предполагается письменное согласие реципиента (при недостижении 18 лет, недееспособности — письменное согласие его родителей или законных представителей); пересадка без согласия производится в исключительных случаях, когда промедление в проведении соответствующей операции угрожает жизни реципиента, а получить такое согласие невозможно (ст. 1, 6 указанного закона).
Закон РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека» регламентирует правовое положение живого донора. Круг доноров ограничен и не допускается изъятие органов и (или) тканей у живого донора:
1) не достигшего 18 лет (за исключением случаев пересадки костного мозга) либо признанного в установленном порядке недееспособным;
2) страдающего болезнью, представляющей опасность для жизни и здоровья реципиента;
3) находящегося в служебной или иной зависимости от реципиента (ст. 3).
Принуждение любым лицом живого донора к согласию на изъятие у него органов и (или) тканей влечет уголовную ответственность.
Согласно ст. 12 указанного закона донор, изъявивший согласие на пересадку своих органов и (или) тканей, вправе:
1) требовать от учреждения здравоохранения полной информации о возможных осложнениях для его здоровья в связи с предстоящим оперативным вмешательством по изъятию органов и (или) тканей;
2) получать бесплатное лечение, в том числе медикаментозное, в учреждении здравоохранения в связи с предстоящей операцией.
Теперь что касается донора-трупа. Мы уже останавливались на вопросе о моделях согласия и о том, что Конституционный Суд подтвердил презумпцию согласия. Сейчас подчеркнем еще раз причины, в соответствии с которыми российский законодатель выбрал именно модель «неиспрошен-ного согласия». Их перечисляет в своем определении и Конституционный Суд.
Презумпция согласия базируется, с одной стороны, на признании негуманным за-
давать родственникам практически одновременно с сообщением о смерти близкого человека либо непосредственно перед операцией или иными мероприятиями лечебного характера вопрос об изъятии его органов (тканей), а с другой стороны — на предположении, обоснованном фактическим состоянием медицины в стране, что на современном этапе развития трансплантологии невозможно обеспечить выяснение воли указанных лиц после кончины человека в сроки, обеспечивающие сохранность трансплантата.
Следует отметить, что только решением Верховного Суда РФ от 17 июня 2002 г. были признаны недействительными положения Инструкции по изъятию и первичному консервированию гипофизов от трупов человека, утвержденной приказом Минздрава СССР от 23 сентября 1977 г. № 866, согласно которым при любом вскрытии людей любого возраста и пола врачам разрешалось (а согласно приказа Минздрава СССР от 7 июля 1987 г. лечебное учреждение, имеющее патолого-анатомический отдел, а также бюро судебно-медицинской экспертизы, обязывались) осуществлять изъятие гипофизов от трупов, кроме определенных случаев. Верховный Суд также признал недействительными положения, предусматривающие оплату гипофизов и устанавливавшие норматив сбора гипофизов от трупов для передачи их на переработку Каунасскому заводу эндокринных препаратов60.
Таким образом, в настоящее время признано право человека отчуждать собственные органы и принимать органы другого человека. Это право регламентируется законодательством, которым детализируется правовое положение участников соответствующих отношений и устанавливаются ограничения трансплантации (например, то, что органы и (или) ткани человека не могут быть предметом купли-продажи61). Однако, как указывает Конституционный Суд РФ, данные вопросы «требуют более детальной... регламентации, а механизмы информирования граждан о действующем правовом регулировании — развития и совершен-ствования»62.
Теперь перейдем к вопросу о законодательном регулировании сексуальных прав человека. Различные проявления сексуальности человека находят свою детализацию в семейном, уголовном, административном,
гражданском отраслях законодательства. Охватить все аспекты в рамках данной работы не представляется возможным, поэтому мы остановимся на некоторых моментах.
Прежде всего следует отметить, что соматические возможности в распоряжении человеком своим телом в сексуальных целях не безграничны.
Статьи 6.11 и 6.12 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях признают административными правонарушениями занятие проституцией и получение дохода от занятия проституцией, если этот доход связан с занятием другого лица проституцией63. Запрет проституции развивается в положениях статей 240, 241 Уголовного кодекса Российской Федерации.
Существуют предложения легализации проституции. На наш взгляд, подобный подход заслуживает, по крайней мере, пристального внимания и научного изучения; требуется как обращение к истории (напомним, что первым организатором проституции был Солон64), так и к современному опыту зарубежных государств. Идеи о том, что нужно либо легализовать это явление, либо еще больше усилить борьбу с ним высказываются в научных статьях65. Исследователи-социологи заключают: «ни правовая, ни медицинская регламентация, направленная против проституток, не дала ожидаемого результата. Первое и главное условие — нравственное обновление общества. Необходимо отграничить тактические цели от стратегических, что касается первых, то заслуживает внимание идея легализации проституции: признание их на всех уровнях факта ее существования»66.
Обратимся к рассмотрению вопроса об обороте порнографической продукции. Комплексного правового акта нет, нормы по данному вопросу содержатся в различных актах. В частности, отдельные положения наличествуют в «Основах законодательства Российской Федерации о культу-ре»67, которые Н. А. Кравцов назвал составленными «в худших традициях деклараций прав человека»68. Согласно ч. 2 ст. 31 Основ законодательства о культуре органы государственной власти и управления, органы местного самоуправления не вмешиваются в творческую деятельность граждан и их объединений, государственных и негосударственных организаций культуры, за исключением случаев, когда такая деятельность ведет к пропаганде вой-
ны, насилия и жестокости, расовой, национальной, религиозной, классовой и иной исключительности или нетерпимости, порнографии. Ч. 3 указанной статьи устанавливает, что запрет какой-либо культурной деятельности может быть осуществлен только судом и лишь в случае нарушения законодательства.
Как мы видим, органы публичной власти могут вмешиваться в творческую деятельность граждан, если она ведет к пропаганде порнографии. Как справедливо отмечает
Н. А. Кравцов, неизвестно, «где грань, за которой заканчивается простое провозглашение идей и начинается их пропаганда»69.
Ст. 37 Закона Российской Федерации «О средствах массовой информации» посвящена эротическим изданиям70. Под средством массовой информации, специализирующимся на сообщениях и материалах эротического характера, Закон понимает периодическое издание или программу, которые в целом и систематически эксплуатируют интерес к сексу. Согласно ч. 2 ст. 37 распространение выпусков специализированных радио- и телепрограмм эротического характера без кодирования сигнала допускается только с 23 часов до 4 часов по местному времени, если иное не установлено местной администрацией. Часть 3 указанной статьи устанавливает, что розничная продажа продукции средств массовой информации, специализирующихся на сообщениях и материалах эротического характера, допускается только в запечатанных прозрачных упаковках и в специально предназначенных для этого помещениях, расположение которых определяется местной администрацией.
Наказуемым в соответствии с уголовным законом является незаконное распространение порнографических материалов или предметов (ст. 242 УК РФ), изготовление и оборот материалов или предметов с порнографическими изображениями несовершеннолетних (ст. 242№ УК РФ)71.
Теперь рассмотрим законодательное регулирование репродуктивных прав в Российской Федерации. Мы уже отмечали, что правовое воздействие на репродуктивную деятельность может быт двух видов:
• С целью стимулировать репродуктивную деятельность у человека.
• Вмешательство с целью ограничить репродуктивные процессы.
Отсюда выделяют репродуктивные права позитивного и негативного характера. Ос-
новным нормативно-правовым актом, регулирующим оба вида, являются Основы законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан, в которых раздел VII посвящен медицинской деятельности по планированию семьи и регулированию репродуктивной функции человека.
Сначала кратко рассмотрим первую группу прав. В соответствии со статьей 35 Основ законодательства Российской Федерации каждая совершеннолетняя женщина детородного возраста имеет право на искусственное оплодотворение и имплантацию эмбриона.
Что касается суррогатного материнства, то сама процедур российским законодательством прямо не разрешена, как и не запрещена. Основы говорят о праве женщины на искусственное оплодотворение, но суррогатное материнство означает вынашивание плода и рождение ребенка для другой женщины. Семейный кодекс РФ72 также не оговаривает саму процедуру суррогатного материнства и природу договора между суррогатной матерью и супружеской парой. В нем идет речь только об отношениях родители-дети, то есть закон признает уже совершившийся факт — рождение ребенка. По мнению Г. Б. Романовского, такое положение дел должно быть устранено73.
Переходим к рассмотрению репродуктивных прав негативного характера. В соответствии со статьей 36 Основ каждая женщина имеет право самостоятельно решать вопрос о материнстве. Искусственное прерывание беременности проводится по желанию женщины при сроке беременности до 12 недель, по социальным показаниям — при сроке беременности до 22 недель, а при наличии медицинских показаний и согласия женщины — независимо от срока беременности.
Следует также отметить в качестве показателей одной из тенденций в развитии отношения к абортам рассмотрение в Государственной Думе ФС РФ проекта Федерального закона «О внесении изменений и дополнений в отдельные законодательные акты Российской Федерации, направленных на защиту жизни нерожденных детей», ставящего своей целью изъять из юридической практики России понятие «искусственное прерывание беременности по социальным показаниям», которое, по мнению авторов проекта, по своей природе предполагает, что право на жизнь человека
может быть поставлено в зависимость от материального положения людей и социальных факторов74.
Что касается медицинской стерилизации, то она, в соответствии со ст. 37 Основ, как специальное вмешательство с целью лишения человека способности к воспроизводству потомства или как метод контрацепции может быть проведена только по письменному заявлению гражданина не моложе 35 лет или имеющего не менее двух детей, а при наличии медицинских показаний и согласия гражданина — независимо от возраста и наличия детей.
Итак, в Российской Федерации закреплен ряд репродуктивных прав человека, как позитивного (искусственное оплодотворение), так и негативного характера (аборт, стерилизация, контрацепция). Особая сложность применительно к репродуктивным правам состоит в том, что правовое регулирование распространяется не только на самого правообладателя, но и на его потенциальное потомство.
Теперь рассмотрим, каким образом российское законодательство отреагировало, пожалуй, на наиболее «скандальное», экзотическое соматическое право — право на перемену пола.
В соответствии с главой F 64 «Расстройства половой идентификации» клинического руководства «Модели диагностики и лечения психических и поведенческих расстройств», утвержденного приказом Минздрава РФ от 6 августа 1999 г. № 311 транссексуализм — это стойкое осознание своей принадлежности к противоположному полу, несмотря на правильное соответствующее генетическому полу формирование гонад, урогенитального тракта, вторичных половых признаков; характеризуется стремлением изменить свой пол путем гормонального, хирургического лечения и легализовать в обществе желаемую половую роль75.
На уровне российского закона отсутствуют правила об основаниях, порядке проведения подобных операций и правовом положении лиц, подвергшихся операции. Семейный, Гражданский кодексы, Основы законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан таких норм не содержит. Есть только одно упоминание в ст. 70 Закона «Об актах гражданского состояния»: орган записи актов гражданского состояния дает заключение о внесении исправления или изменения в запись акта гра-
жданского состояния в случае предоставления документа установленной формы об изменении пола, выданного медицинской ор-ганизацией76.
Ранее уже упоминалось, что Министерство здравоохранения РФ утвердило клиническое руководство «Модели диагностики и лечения психических и поведенческих расстройств», в котором определило критерии диагноза транссексуализма, условия лечения, принципы терапии. Этого, конечно, недостаточно для правового статуса транссексуала.
Россия имеет неудачную попытку в сфере принятия нормативного акта, посвященного проблеме транссексуализма: в Государственную Думу первого созыва был направлен законопроект, разработанный Всероссийским центром сексопатологии Института психиатрии Минздрава РФ, который посвящался процессу смены пола, но по разным причинам он не дошел даже до Совета Думы и был отвергнут на уровне профильного комитета.
В настоящее время в науке анализируются основные правовые проблемы смены пола, возможные модели соответствующих законодательных актов (Д. И. Степанов, М. Н. Малеина).
На наш взгляд, право на перемену пола (естественно, по медицинским показаниям, а не как дань моде, например) должно быть признано государством и создан соответствующий механизм реализации данного соматического права. Российское законодательство в этой сфере носит пробельный характер.
6. Законодательное регулирование соматических прав человека: выводы. Право на смерть, сексуальные права человека как таковые, право на перемену пола закон од а-тельно не закреплены, говорит о них только доктрина. Право человека на изъятие органов тоже производно от действующего позитивного права. Закон РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека» прямо называет только права донора, изъявившего согласие на пересадку своих органов и (или) тканей. Непосредственно в качестве субъективных закреплены некоторые репродуктивные права: каждая совершеннолетняя женщина детородного возраста имеет право на искусственное оплодотворение и имплантацию эмбриона (ч. 1 ст. 35 Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан), каждая женщина имеет право самостоя-
тельно решать вопрос о материнстве (ч. 1 ст. 36 Основ). Но, например, по мнению Г. Б. Романовского, «сам термин «репродуктивные права» не следует рассматривать как «зеленый свет» на открытие новых субъективных прав»77.
В качестве особенностей реализации соматических прав в Российской Федерации можно выделить:
1. В связи с тем, что нет юридического закрепления многих рассматриваемых соматических прав, они существуют, скажем так, в силу «умолчания» государства, нет и механизма их реализации, защиты.
2. Отсутствует и единая система гарантий: юридических (соответствующих правовых средств), политических (определенным образом ориентированной политики государства), социально-экономических (соответствующей среды и материальной основы, уровня общественного сознания).
3. Несмотря на отсутствие позитивного закрепления многих соматических прав, механизма их реализации и соответствующих гарантий. они существуют в обществе, говоря словами представителей социологической юриспруденции, действует «живое право».
Следует отметить, что проблема соматических прав все же поставлена, она обсуждается в научной среде, получает отражение в законодательстве, ее проявление обусловлено самим развитием общественных отношений, в котором на настоящий момент можно выделить три основные тенденции:
1. Относительно соматических прав, которые уже получили свое признание в России, оттачивается механизм защиты, и предлагаются пути усовершенствования правового регулирования: например, это касается прав в сфере трансплантологии, искусственного оплодотворения.
2. Перечень соматических прав имеет
тенденцию к расширению: выдвигаются
идеи о легализации эвтаназии, оказании платных услуг сексуального характера, идеи о введении института регистрируемых однополых партнерств, признание права на перемену пола при определенных условиях и с соответствующим механизмом реализации. Расширение соматической свободы происходит в различных отраслях права. Одним из последних примеров является принятие федерального закона от 8 декабря
2003 г., которым была дополнена ст. 122 УК РФ «Заражение ВИЧ-инфекцией». Со-
гласно введенному примечанию лицо, совершившее деяния, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи, освобождается от уголовной ответственности в случае, если другое лицо, поставленное в опасность заражения либо зараженное ВИЧ-инфекцией, было своевременно предупреждено о наличии у первого болезни и добровольно согласилось совершить действия, создавшие опасность заражения. По мнению В. В. Панкратова, «Примечание к ст. 122 УК РФ выглядит если не революционным шагом, то значительным движением вперед в области признания субъективных прав человека и юридического значения их реализации в рамках уголовного законода-
тельства»78.
3. Третья выделенная нами тенденция как бы перекрывает первые две и заключается в непризнании возможности человека самостоятельно распоряжаться своим телом. Непризнание выражается как со стороны общества в целом, каких-либо социальных групп, так и со стороны отдельных исследователей. В. И. Крусс пишет: «Ограничение возможностей пользования «соматическими» правами явилось бы ограждением жизни (как самого «правообладателя», так и телесно зависимых от него актуальных и потенциальных личностей) от гибельных последствий греховной воли, и поэтому оно допустимо и оправдано. Законодательное ограничение соматических прав стало бы и тем реальным внешним фактором, который служил бы решению задачи сущностного преодоления греха (морального зла) в человеке»79.
Сущность такой противоречивости лежит, на наш взгляд, в амбивалентности человеческой природы: в стремлении одновременно к порядку и свободе. Рост соматических правомочий исходит из идеи свободы; хоть и признается, но не возводится в разряд общих ценностей, не поощряется со стороны общества в целом. Так, например, проект федерального закона «Об ответственности федеральных органов исполнительной власти за обеспечение конституционного права граждан на достойную жизнь и свободное развитие» в ст. 2 одним из показателей уровня жизни населения Российской Федерации называет количество самоубийств на душу населения80. Естественно, рост суицидов не является позитивным показателем. В качестве положительной тенденции следует назвать,
например, снижение абортов за последние годы. Признание возможности нерегистри-руемых однополых партнерств, возможности перемены пола не становятся в общественном сознании в один ряд с правом на жизнь, правом частной собственности, правом на неприкосновенность частной жизни и другими основными правами.
Таковы основные особенности и тенденции в реализации соматических прав. На наш взгляд, все три названные тенденции будут сохраняться, с усилением либо первых двух, либо третьей тенденции, возможно, будет иметь место цикличность, сменяемость данных направлений друг другом.
7. В качестве общего вывода хотелось бы обратиться к рассуждениям Г. Еллинека, которые не только весьма актуальны, но и, на наш взгляд, весьма точно отражают ряд принципиальных моментов, которые не могут не читываться в процессе признания соматических прав. В своей работе «Общее учение о государстве» Г. Еллинек утверждает, что «убеждение в существовании нормальных отношений имеет своим источником определенное, психологически обусловленное отношение человека к фактическим событиям. То, что постоянно окружает человека, что он непрерывно воспринимает и делает, он рассматривает не только как факт, но и как норму, в соответствии с которой он оценивает, судит то, что от нее уклоняется»81. Рассуждая дальше, известный ученый указывал на то, что «искать основания нормативной силы фактического в его сознательной или бессознательной разумности — было бы совершенно превратно. Фактическое может быть рационализировано впоследствии, но нормативное значение его обусловлено первичным свойством нашей природы, в силу которого все уже испытанное физиологически и психологически легче воспроизводится, чем новое»82. И завершая эту мысль Г. Ел-линек заключил: «Кто уяснил себе, что право, как и другие социальные явления, существует только в нас, а не вне нас, для того это не представляет ничего неожиданного»83.
Таким образом, если тот или иной вариант поведения в связи с распоряжением человека своим телом является привычным для общества, с которым индивид связан, то проблем с фактом признания соответствующего права возникнуть не должно. Если же отдельный вариант поведения не признан обществом, то вопрос о его правовом
регулировании вызывает определенный резонанс, дискуссию и несколько затруднен. В зависимости от уровня признания отдельных соматических притязаний в конкретном обществе должна зависеть и модель избираемого правового регулирования. И только в случае достижения общественного согласия по вопросам, поставленным социальной практикой реализации притязаний человека, обусловленных его телесностью, в случае перехода соответствующих вариантов поведения в разряд высших ценностей, и при гарантированности государством сложившегося порядка общественных отношений на самом высоком уровне, можно ставить вопрос о наличии конституционных оснований соматических прав человека. Ш
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Конституция (Основной Закон) Союза Советских Социалистических Республик: Утв. Чрезвычайным VIII съездом Советов Союза СССР 5 дек. 1936 г. // Кукушкин Ю. С., Чистяков О. И. Очерк истории советской конституции. 2-е изд., доп. М., 1987. С. 309.
2 Конституция (Основной Закон) Союза Советских Социалистических Республик: Принята на внеочередн. седьмой сессии Верховного Совета СССР девятого созыва 7 окт. 1977 г. // Кукушкин Ю. С., Чистяков О. И. Указ. соч. С. 333.
3 Советское государственное право : учебник / под. ред. С. С. Кравчука. 2-е изд., испр. и доп. М., 1985. С. 200.
4 Там же. С. 200.
5 Там же. С. 198.
6 Там же. С. 198.
7 Рос. газ. 1993. 25 дек. № 237.
8 См.: Стеценко С. Г. Искусственное прерывание беременности в контексте защиты прав человека // Юрист. 2002. № 5. С. 35-36.
9 Подробнее см.: Чернега К. А. Некоторые правовые аспекты искусственного прерывания беременности (аборта) // Гарант [Электронный ресурс]: Справочная правовая система. (18 апр. 2004 г.)
10 Собр. законодательства РФ. 2002. 27 мая. № 21. Ст. 1917.
11 Пожалуй, в России такой обобщающей нормой является ст. 2 Конституции, которая устанавливает, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства. Это подтверждается и ее нахождением в гл. 1 Конституции «Основы конституционного строя». Согласно ч. 2 ст. 16 Конституции никакие другие положения настоящей Конституции не могут противоречить основам конституционного строя Российской Федерации.
12 Рос. газ. 1993. 25 дек. № 237.
13 Устав города Москвы: Закон г. Москвы от 28 июня
1995 г. (с послед. измен.) // Вестник Мэрии Москвы. 2000. май. № 9.
14 Устав Московской области: Подп. Губернатором МО от 11 дек. 1996 г. № 55/96 - ОЗ (с послед. измен.) // Подмосковные известия. 1996. 18 дек. № 239.
15 Устав Приморского края от 06 окт. 1995 г. (с послед. измен.) // Устав Приморского края. 1995. окт.
16 Устав Пензенской области: Принят ЗС Пензенской обл. 10 сент. 1996 г. (с послед. измен.) // Пензенские вести. 1996. 13 сент. № 133 — 134.
17 Устав Калужской области: Утв. Постановлением Законодательного Собрания Калужской области № 473 от 27 марта 1996 г. (с послед. измен.) // Губернский вестник. 2001. 11 дек. № 3.
18 Устав Новосибирской области: Принят Постановлением Новосибирского областного Совета депутатов от 31 марта 2005 г. № 282 — ОСД (с послед. измен.) // Советская Сибирь. 2005. 29 апр. № 81.
19 Устав (Основной закон) Тульской области от 12 нояб. 2001 г. № 265 — ЗТО (с послед. измен.) // Тульские вести. 2001. 20 нояб. № 266 — 267.
20 Об уставе Свердловской области: Областной закон от
05 дек. 1994 г. № 13 — ОЗ (с послед. измен.) // Областная газета. 1994. 16 дек. № 137.
21 Устав (Основной закон) Владимирской области: Закон Владимирской области от 14 авг. 2001 г. № 62 — ОЗ (с послед. измен.) // Владимирские ведомости. 2001. 23 авг. № 152-153.
22 Устав (Основной закон) Амурской области: Закон Амурской области от 13 дек. 1995 г. № 40 — ОЗ (с послед. измен.) // Амурская правда. 1995. 20 дек. № 295 — 296.
23 Конституция Республики Коми // Красное знамя.
1994. 10 марта. № 45.
24 Конституция Чувашской Республики: Принята ГС ЧР 30 нояб. 2000 г. (с послед. измен.) // Республика.
2000. 09 дек. № 52.
25 Конституция Республики Карелия: Принята законом РК от 12 февр. 2001 г. № 473-3 РК (с послед. измен.) // Карелия. 2001. 15 февр. № 18.
26 Устав (Основной закон) Омской области: Принят Постановлением ЗС Омской области от 26 дек. 1995 г. № 193. (с послед. измен.) // Омский вестник. 1995. 27 дек. № 249.
27 Устав Брянской области от 26 янв. 1996 г. № 7-3 (с послед. измен.) // Брянский рабочий. 2004. 24 мая. № 101.
28 Устав (Основной закон) Самарской области: Принят Самарской Губернской Думой 21 дек. 1995 г. // Волжская коммуна. 1996. 05 янв.
29 Устав Кемеровской области: Принят Законодательным Собранием Кемеровской области 09 апр. 1997 г. (с послед. измен.) // Кузбасс. 1997. 11 июня. № 102.
30 Конституция Республики Дагестан: Принята Конституционным Собранием 10 июня 2003 г. (с послед. измен.) // Дагестанская правда. 2003. 26 июля. № 159.
31 Конституция Республики Башкортостан от 24 дек. 1993 г. № ВС-22/15 (с послед. измен.) // Республика Башкортостан. 2002. 06 дек. № 236-237 (2521625217).
32 Конституция Республики Татарстан от 6 нояб. 1992 г. (с послед. измен.) // Республика Татарстан. 2002. 30 апр. № 87 — 88.
33 Конституция Республики Хакасия: Принята на XVII сессии ВС РХ (первого созыва) 25 мая 1995 г. (с послед. измен.) // Вестник Хакасии. 1995. № 25.
34 Конституция Республики Марий Эл от 24 июня 1995 г. (с послед. измен.) // Марийская правда. 1995. 07 июля.
35 Конституция Республики Мордовия: Принята Конституционным собранием РМ 21 сент. 1995 г. (с послед. измен.) // Известия Мордовии. 1995. 22 сент. № 180.
36 Конституция Республики Бурятия от 22 февр. 1994 г. (с послед. измен.) // Бурятия. 1994. 09 марта. 1994. № 43.
37 Конституция Республики Северная Осетия — Алания: Принята Верховным Советом Республики Северная Осетия 12 нояб. 1994 г. (с послед. измен.) // Конституция Республики Северная Осетия-Алания.
38 Амурская правда. 1995. 20 дек. № 295 — 296.
39 Конституция Республики Адыгея от 10 марта 1995 г. (с послед. измен.) // Ведомости ЗС (Хасэ) — Парламента РА. 1995. 6 — 10 марта. № 16.
40 Конституция Кабардино-Балкарской Республики: Принята Парламентом КБР 01 сент. 1997 г. (с послед. измен.) // Кабардино-Балкарская правда. 2005. 25 авг. № 189.
41 Конституция (Основной закон) Республики Саха (Якутия): Утв. Законом РС (Я) от 17 окт. 2002 г. 54-
3 № 445-П (с послед. измен.) // Якутия. 2002. 12 но-яб. № 210.
42 Конституция Республики Алтай (Основной закон): Принята Законом РА от 7 июня 1997 г. № 21-4 (с послед. измен.) // Звезда Алтая. 1997. 11 июля.
43 Ведомости ЗС (Хасэ) — Парламента РА. 1995. 6—10 марта. № 16.
44 Конституция Республики Ингушетия: Принята Народным Собранием — Парламентом РИ 27 февр. 1994 г. (с послед. измен.) // Конституции Республик в составе Российской Федерации. Выпуск 1.
45 Хотя количество дел относительно прав человека, рассматриваемых Конституционным Судом достаточно велико. Каждое из решений Конституционного Суда РФ по индивидуальным жалобам способствует восстановлению конституционного права порой сотен тысяч людей (например, отмена запрета на приватизацию жилья для учителей, проживающих в сельской местности, касалась 460 тыс. граждан) (Кряжков В. Конституционное правосудие на защите прав человека // Рос. юстиция. 2002. № 3. С. 35).
46 Конституционные права в России: дела и решения : учеб. пособие / руковод. авт. кол. и отв. ред. А. Шайо. М., 2002. С. 39.
47 Гаскарова М. Л. Концепция достоинства человека в немецком конституционном праве // Журнал российского права. 2002. № 4. С. 154.
48 Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Саратовского областного суда о проверке конституционности статьи 8 Закона Российской Федерации «О трансплантации органов и (или) тканей человека: Определение Конституционного Суда РФ от 4 дек. 2003 г. № 459-О // Гарант [Электронный ресурс]: Справочная правовая система. (25 мая 2005 г.)
49 О трансплантации органов и (или) тканей человека: Закон РФ от 22 дек. 1992 г. № 4180-! (с послед. измен.) // Ведомости Съезда народ. депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1993. 14 янв. № 2. Ст. 62.
50 Долбин А. Г. Морально-этические и юридические положения трансплантологии в России // Трансплантология. Руководство / под ред. В. И. Шумакова. М.,
1995. С. 13.
51 Шайо А. Самоограничение власти (краткий курс конституционализма). М., 1999.С. 231.
52 Залесская М. В. О проблеме презумпции согласия на посмертное изъятие органов в целях донорства// Гарант [Электронный ресурс]: Справочная правовая система. (25 апреля 2005 г.)
53 О свободе совести и о религиозных объединениях: Фе-дер. закон от 26 сент. 1997 г. № 125- ФЗ (с послед. измен.) // Собр. законодательства РФ. 1997. 29 сент. № 39. Ст. 4465; Собр. законодательства РФ. 2000. 3 апр. № 14. Ст. 1430; Собр. законодательства РФ.
2002. 25 марта. № 12. Ст. 1093; Собр. законодательства РФ. 2002. 29 июля. № 30. Ст. 3029; Собр. законодательства РФ. 2003. 15 дек. № 50. Ст. 4855; Собр. законодательства РФ. 2004. 5 июля. № 27. Ст. 2711.
54 Романовский Г. Б. Гносеология права на жизнь. С. 94.
55 Там же. С. 93.
56 Основы законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан от 22 июля 1993 г. № 54871 (с послед. измен.)// Ведомости Съезда народ. Депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1993. 19 авг. № 33. Ст. 1318; Собр. законодательства РФ. 1998. 9 марта. № 10. Ст. 1143; Собр. законодательства РФ.
1999. 20 дек. № 51. Ст. 6289; Собр. законодательства РФ. 2000. 4 дек. № 49. Ст. 4740; Собр. законодатель-
ства РФ. 2003. 13 янв. № 2. Ст. 167; Собр. законодательства РФ. 2003. 3 марта. № 9. Ст. 805; Собр. законодательства РФ. 2003. 7 июля. № 27 (часть I). Ст. 2700; Собр. законодательства РФ. 2004. 30 авг. № 35. Ст. 3607; Собр. законодательства РФ. 2004. 6 дек. №
49. Ст. 4850; Собр. законодательства РФ. 2005. 7 марта. № 10. Ст. 763.
57 См.: Чернега К. А. Правовые проблемы эвтаназии в
России// Гарант [Электронный ресурс]: Справочная правовая система; Петросян М. Е. Эвтаназия как моральная и правовая проблема// США. Канада. Экономика, политика, культура. 2002. № 2. С. 50-66; Тас-ков С. Указ. соч. С. 40-42; Дмитриев Ю. А. , Шлене-ва Е. В. Указ. соч. С. 52-59; Крылова Н. А. Эвтаназия: уголовно-правовой аспект// Вестник
МГУ. Сер. 11. Право. 2002. № 2. С. 17-37 и др.
58 Например: Об утверждении Инструкции по определению критериев и порядка определения момента смерти человека, прекращения реанимационных мероприятий: Приказ Минздрава РФ от 4 марта 2003 г. № 73 // Гарант [Электронный ресурс]: Справочная правовая система. (20 февр. 2006 г.); О вывозе из Российской Федерации, ввозе в Российскую Федерацию органов и (или) тканей человека, в том числе крови человека и ее компонентов: Письмо ГТК РФ от 30 окт. 2002 г. № 01-06/42926// Гарант [Электронный ресурс]: Справочная правовая система. (20 февр. 2006 г.)
59 Приказ Минздрава РФ и Российской академии медицинских наук от 13 дек. 2001 г. № 448/106// Гарант [Электронный ресурс]: Справочная правовая система. (20 февр. 2006 г.)
60 Решение Верховного Суда РФ от 17 июня 2002 г. № ГКПИ 2002-566// Гарант [Электронный ресурс]: Справочная правовая система. (20 февр. 2006 г.)
61 О дискуссии по этому поводу в цивилистике см., например: Аполинская Н. В. О статусе биологических объектов в гражданском праве // Сиб. юрид. вестник. 2002. № 4. С. 23-27.
62 Определение Конституционного Суда РФ от 4 дек. 2003 г. № 459-0// Гарант [Электронный ресурс]: Справочная правовая система. (25 мая 2005 г.)
63 Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30 дек. 2001 г. № 195-ФЗ (с послед. измен.) // Собр. законодательства РФ. 2002. № 1. ч. I. Ст. 1. Рос. газ. 2002. 07 мая. № 80; Рос. газ.
2002. 30 июля. № 138-139; Рос. газ. 2002. 02 нояб. № 209-210; Рос. газ. 2002.05 нояб. № 211; Рос. газ. 2002.31 дек. № 246; Рос. газ. 2003. 01 июля. № 126; Рос. газ. 2003.08 июля, № 131; Рос. газ. 2003. 09 июля. № 132; Рос. газ. 2003. 18 нояб. № 234; Рос. газ.
2003. 16 дек. № 252; Рос. газ. 2003. 27 дек. № 261; Рос. газ. 2004. 13 мая. № 97; Собр. законодательства РФ. 2004. 26 июля. № 30; Рос. газ. 2004. 31 июля. № 162; Рос. газ. 2004. 25 авг. № 182; Рос. газ. 2004. 28 окт. № 238; Рос. газ. 2004. 30 дек. № 290; Рос. газ.
2004. 30 дек. № 292; Рос. газ. 2005. 13 янв. № 2; Рос. газ. 2005. 11 марта. № 48; Рос. газ. 2005. 24 марта. № 58; Рос. газ. 2005. 26 апр. № 86; Рос. газ. 2005. 13 мая. № 100; Рос. газ. 22 июня. № 132; Рос. газ. 2005.
06 июля. № 144; Рос. газ. 2005. 26 июля. № 161; Рос. газ. 2005. 28 июля. № 163.
64 Блох И. История проституции. СПб., 1994. С. 14.
65 Ландо А., Маркелова Е. Статус юридических лиц, оказывающих и предоставляющих сексуальные услуги// Рос. юстиция. 2001. № 5. С. 24.
66 Голосенко И. А., Голод С. И. Социологическое исследования проституции в России (история и современное состояние вопроса) СПб., 1998. С. 113.
67 Основы законодательства Российской Федерации о культуре: Закон РФ от 9 окт. 1992 г. № 3612-1 (с послед. измен.) // Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации от 19 нояб. 1992 г. № 46. Ст. 2615; Собрание законодательства РФ. 1999. 28 июня. № 26.
Ст. 3172; 2001. 1 янв. № 1. (часть I). Ст. 2; 2001. 31 дек. № 53 (часть I). Ст. 5030; 2002. 30 дек. № 52 (часть I). Ст. 5132; 2003. 29 дек. № 52 (часть I). Ст. 5038; 2004. 30 авг. № 35. Ст. 3607.
68 Кравцов Н. А. Правовое регулирование культуры в России: анализ принципов // Правоведение. 2004. № 1 (252). С. 241.
69 Там же. С. 242.
70 О средствах массовой информации: Закон Российской Федерации от 27 дек. 1991 г. № 2124-! (с послед. измен.) // Рос. газ. 1992. 8 февр.; 1995. 14 янв.; 1995.
8 июня; 1995. 26 июля; 1996. 10 янв.; 1998. 5 марта; 2000. 22 июля. № 119; 2000. 8 авг. № 152; 2001. 9 авг. № 151-151; 2002. 26 марта. № 53; 2002. 30 июля. № 138-139; 2003. 8 июля. № 131; 2003. 16 дек. № 252;
2004. 1 июля. № 138; 2004. 31 авг. № 188; 2004. 5 нояб. № 246; 2005. 26 июля. № 161.
71 Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня
1996 г. № 63- ФЗ (с послед. изменен.) // Собр. законодательства РФ. 1996. 17 июня. № 25. ст. 2954; 1998. № 22. Ст. 2332; № 26. Ст. 3012; 1999. № 7. Ст. 871, 873; № 11. Ст. 1255; № 12. Ст. 1407; № 28. Ст. 3489, 3490, 3491; 2001. № 11. Ст. 1002; № 13. Ст. 1140; № 26. Ст. 2587, 2588; № 33. Ст. 3424; № 47. Ст. 4404, 4405; № 53. Ст. 5028; 2002. № 10. Ст. 966; № 11. Ст. 1021; № 19. Ст. 1793, 1795; № 26. Ст. 2518; № 30. Ст. 3020, 3024; № 44. Ст. 4298; 2003. № 11. Ст. 954; № 15. Ст. 1304; № 27. Ст. 2708; 2712; № 28. Ст. 2880; №
50. Ст. 4848, 4855.
72 Семейный кодекс Российской Федерации от 29 дек. 1995 г. № 223-ФЗ (с послед. изменен.) // Собр. законодательства РФ. 1996. 1 янв. № 1. Ст. 16; 1997. 17 нояб. № 46. Ст. 5243; 1998. 29 июня. № 26. Ст. 3014;
2000. 10 янв. № 2. Ст. 153; 2004. 30 авг. № 35. Ст. 3607; 2005. 3 янв. № 1 (часть I). Ст. 11.
73 Романовский Г. Б. Гносеология права на жизнь. С. 243.
74 Пояснительная записка к проекту федерального закона «О внесении изменений и дополнений в отдельные законодательные акты Российской Федерации, направленных на защиту жизни нерожденных детей» // Гарант [Электронный ресурс]: Справочная правовая система. (28 мая 2005 г.)
75 Клиническое руководство «Модели диагностики и лечения психических и поведенческих расстройств»: Утв. приказом Минздрава РФ от 6 авг. 1999 г. № 311// Гарант [Электронный ресурс]: Справочная правовая система (28 мая 2005 г.).
76 Об актах гражданского состояния: Федер. закон от 15 нояб. 1997 г. № 143-ФЗ (с послед. измен)// Собр. законодательства РФ. 1997. 24 нояб. № 47. Ст. 5340;
2001. 29 окт. № 44. Ст. 4149; 2002. 6 мая. № 18. Ст. 1724; 2003. 28 апр. № 17. Ст. 1553; 14 июля. № 28. Ст. 2889; 15 дек. № 50. Ст. 4855; 2004. 30 авг. № 35. Ст. 3607; 2005. 3 янв. № 1 (часть I). Ст. 25.
77 Романовский Г. Б. Гносеология права на жизнь. С. 141.
78 Панкратов В. В. Добровольное согласие на заражение ВИЧ-инфекцией / / Журнал российского права.
2005. № 5. С. 46.
79 Крусс В. И. Личностные («соматические») права человека в конституционном и философско-правовом измерении: к постановке проблемы. // Государство и право. 2000. № 10. С. 50.
80 Об ответственности органов федеральной исполнитель-
ной власти за обеспечение конституционного права граждан Российской Федерации на достойную жизнь и свободное развитие: Проект федерального закона № 220170-3 [Электронный ресурс].
http://www.duma.gov.ru (25 мая 2005 г.)
81 Еллинек Г. Общее учение о государстве. СПб., 2004. С. 336.
82 Там же. С. 337.
83 Там же. С. 341.
