Конституционные основания соматических прав человека: вопросы теории и практика зарубежных государств Текст научной статьи по специальности «Право»

КОНСТИТУЦИОННЫЕ ОСНОВАНИЯ СОМАТИЧЕСКИХ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА: ВОПРОСЫ ТЕОРИИ И ПРАКТИКА ЗАРУБЕЖНЫХ ГОСУДАРСТВ

© Лаврик М. А., 2006 г.

Лаврик М. А. — аспирант кафедры конституционного права Юридического института ИГУ

1. Вместо введения

Под соматическим правом человека в узко-юридическом смысле мы (по большей части основываясь на теоретико-правовых конструкциях В. И. Крусса) предлагаем понимать признанную обществом и государством возможность определенного поведения, выражающуюся в полномочиях по распоряжению человеком своим телом, т. е. соматическое притязание, получившее признание общества и правовое закрепление. К соматическим правам мы относим право на смерть, права человека в сфере распоряжения своими органами и тканями, сексуальные, репродуктивные права и право на перемену пола1.

Относительно категории соматических прав человека высказываются достаточно серьезные критические замечания, она осуждается со стороны юридической научной общественности по различным основаниям, в том числе и как проявление необоснованного проникновения вопросов физиологии и психосоматики в область правового. В этой связи стоит обратиться к позиции Е. Б. Хохлова, выделяющего в качестве современных проблем российской правовой науки наличие юридических химер2. Под юридической химерой (юридическим псевдоморфозом) Е. Б. Хохлов понимает некую юридическую словесную конструкцию, которая обладает исключительно собственной большей или меньшей эстетической привлекательностью и ценностью. Это нечто, внешне существующее, но не имея никаких реальных оснований для своего существования; это плод рационалистических построений, не имеющий онтологической (т. е. бытийной) основы3.

Не является ли теория соматических прав человека юридической химерой? Ведь, действительно, данная категория не используется правовыми актами и, на наш взгляд, вряд ли в ближайшей перспективе как таковая получит легальное закрепление.

Вместе с тем, по нашему мнению, определенные основания для выделения соматических прав человека есть. И даже если указанная категория не получит дальнейшего признания со стороны юридической науки и практики, определенный вклад в понимание современного антропологического бытия права, тенденций в развитии правового статуса личности она внести вполне в состоянии. Как пишет Е. Б. Хохлов, сами по себе юридические отвлечения, абстракции не могут считаться злом. Например, даже если считать химерой идею естественного права, никак нельзя не признать, что эта идея дала много полезного для практики, гораздо более того, что ей дал сам «ползучий эмпиризм»4.

Принимая соматические права в качестве тенденции в рамках расширения прав человека, мы постараемся выявить основания конституционно-правовой аргументации их существования. Конституционное право является основой для развития всей правовой системы страны и, к тому же, в его современном виде устанавливает основные права и свободы человека и гражданина. Важ-

ным представляется выяснение вопроса о том, регулирует ли конституционное право отношения в сфере соматических притязаний человека, стоит ли конституционноправовой практике идти по пути закрепления новых прав или использовать возможности толкования уже фиксированных прав. При втором варианте стоит определиться и с пределами толкования. Моральную оценку отдельных соматических притязаний в рамках данного исследования постараемся максимально нейтрализовать (полностью от этого, пожалуй, не избавиться). Как пишет венгерский ученый З. Сенте, «дискутировать о соответствии эвтаназии принципам морали — это совсем не то же самое, что спорить о правильности практики толкования Конституции в связи с этим вопросом»5. Так вот, мы постараемся осуществить исследование именно относительно конституционно-правовой фиксации и толкования конституции в связи с проблематикой соматических прав человека.

2. Конституционные основания

регулирования общественных отношений: отдельные вопросы общего характера

Конституция закрепляет и регулирует только основные, главные, принципиальные общественные отношения, является базой для развития других. Она в концентрированном виде выражает не всякие, а жизненные интересы различных социальнополитических сил общества6. Конституция

— это генеральное соглашение между всеми социальными группами, включая власть, бизнес, общество в целом, о фундаментальных правилах, по которым живет страна7. Вопрос, какие из общественных отношений являются основными и нуждаются в урегулировании на уровне конституции, в разные исторические периоды и в разных странах решается неодинаково. Так, Конституция Швейцарии 1874 г. запрещала убийство скота до его предварительного оглушения; ст. 86 швейцарской Конституции 1999 г. гласит, что на карбюраторные двигатели должны быть установлены особые налоги, ст. 238 Конституции Бразилии 1988 г. говорит о порядке продажи и перепродажи автомобильного топлива, в Конституции Греции 1975 г. есть глава «О статусе Святой горы Афон»8. Таким образом, в разных странах важными, требующими конститу-

ционного регулирования вопросами могут оказаться такие, которые в других государствах считаются частными, не заслуживающими включения в конституции9.

Вместе с тем резонен вопрос, понимают ли под конституционно-правовым регулированием регулирование только собственно конституцией или же это более широкое понятие. Если же мы выбираем второй вариант, то тогда проблематично то, насколько широко простирается сфера конституционно-правового регулирования. Этот вопрос опять же сталкивается с проблемой относительно четкого определения предмета отра-сли10. По мнению дореволюционных российских ученых и современных западных четкое определение предмета отрасли не так важно. Современная российская наука под влиянием советской следует по пути максимально четкого выделения предмета, метода и системы отрасли11. Но уже в советский период появляются альтернативные подходы, близкие западному пониманию. Так, В. А. Кикоть и И. П. Ильинский считали, что конституционное право — это система собственно конституционных норм, которые не образуют отрасли права, будучи его ядром, включающим принципы всех отраслей права12.

По мнению Председателя Конституционного суда Литовской Республики Э. Кури-са, «конституционное право, обладающее способностью вмещать в себя нормы различных отраслей права, само отраслью права не является, так как в правовой системе конституционное право выделяется не по предмету регулирования, а по юридической силе своих положений... источниками конституционного права не могут быть акты, которые по юридической силе уступают конституции»13. С конституционно-цен-тристсткой точки зрения Э. Курис к источникам конституционного права, помимо самой конституции («первоначального» конституционного документа), причисляет только решения конституционного суда соответствующего государства, ибо, они могут быть пересмотрены только вместе с изменением соответствующих положений конституции (или самим конституционным судом, если он сочтет нужным пересмотреть свое решение)14. Взятые вместе, эти два источника составляют то, что иногда называют «живой конституцией» (living constitution)15.

В современной отечественной юриспруденции указанный выше подход своего

признания не получил (на вопросе о статусе решений конституционного суда мы остановимся особо), и за конституционным правом признается статус отрасли права. Пожалуй, нужно признать что конституция «действительно нечто большее, чем текст «первоначального документа»16. Однако, рассуждая дальше относительно того, за счет чего конституционное регулирование — это регулирование не только собственно конституцией, однозначность заканчивается. С одной стороны, в качестве развития конституции называют решения конституционных судов (и только), с другой (подход отечественных государствоведов) — называют весь массив действующих в государстве правовых актов, имеющих конституционно-правовое содержание (а решения конституционных судов иногда источниками права не называются17). Подходы коренятся на глубоких различиях в понимании конституционного права и его места в системе права и, на первый взгляд, взаимоисключают друг друга. Однако имеются попытки и синтезированного осмысления. На наш взгляд, это обусловлено возрастающей ролью конституционного правосудия в мире в целом и во влиянии современной западной науки конституционного права на отечественную юриспруденцию, работающую на каркасе, созданном советским правоведением.

Так, Л. В. Лазарев называет три взаимосвязанных пути решения проблемы сохранения роли конституции в качестве фактора стабильности общественного и государственного устройства и в то же время обеспечения динамизма ее воздействия на общественные отношения:

1. Конкретизация конституционных положений в законодательстве;

2. Наполнение их реальным содержанием правоприменительной практикой;

3. Раскрытие принципов и конкретного содержания конституционных принципов и положений посредством ее толкования конституционным судом и выявления им конституционно-правового смысла законов, иных нормативных актов18.

Таким образом, на наш взгляд, говоря о конституционных основаниях регулирования тех или иных отношений, прежде всего, мы имеем в виду положения конституции. Применительно к российскому конституционному праву в этой связи следует назвать и любые иные, кроме конституции,

источники права, однако, обладающие конституционно-правовым содержанием. На вопросе о толковании конституции соответствующими судебными органами и о статусе таковых толкований в качестве конституционных оснований для регулирования общественных отношений стоит отдельно остановиться.

3. Официальное толкование конституции как основание конституционного регулирования общественных отношений

Конституционный контроль в современном понимании впервые появился в США в деле У. Мэрбери против Дж. Мэдисона в 1803 г. Верховный суд под председательством Дж. Маршалла объявил, что федеральная Конституция — высший закон страны и любой закон Конгресса, противоречащий Конституции, может быть признан судом неконституционным19. Развитие указанного полномочия суда привело к тому, что современные конституционные суды принято называть негативными законодателями, так как их решения лишают юридической силы (необязательно формально отменяют, но делают неприменимыми) правовые акты20. Господство конституции в юридическом смысле теоретически впервые было обосновано австрийским ученым с мировым именем — Гансом Кельзеном (Hans Kelsen), им же разработана европейская модель специализированного судебного кон-

21

ституционного контроля21.

В современной конституционно-правовой науке и практике конституционному контролю и актам официального толкования конституции уделяется значительное внима-ние22, в контексте данной работы нас интересует то, создают ли решения конституционных судов новые нормы и являются ли они платформой для расширения сферы конституционного регулирования посредством толкования. Вопрос носит широко дискуссионный характер, постараемся осветить основные аспекты дискуссии и выразить свое к ним отношение.

Американский исследователь Л. Фридмэн заключает, что «только самые наивные верят, что Верховный суд просто «интерпретирует» текст, т. е. исследует, что документ означает или что подразумевали в нем люди, которые его писали. Суд идет дальше простой интерпретации. Суд изобретает

и расширяет конституционную доктрину; некоторые из положений доктрины связаны с основным текстом легкими паутинками, если вообще связаны»23. По образному выражению ученого с начала ХХ в. «Активный до назойливости Верховный суд стал постоянной частью пейзажа»24. Разумеется, в Соединенных Штатах указанное явление встречало и негативную реакцию: в качестве контраргументов противниками такой активности органа конституционного контроля называлось, в частности, то, что «судебный контроль не является системой, выражающей волю большинства», задавался вопрос: «Почему должен Суд переиначивать то, что решает общественность через своих представителей?»25 Уильям Френч Смит, первый министр юстиции при президенте Рузвельте, жаловался в 1981 г., что Верховный суд «переступил все правила приличия», сформулировал «фундаментальные права» из ничего — «право вступать в брак, право производить потомство, право ездить в другие штаты и право тайны личной жизни». Эти права чересчур «субъективны»; Суд вытянул силу из Конгресса и легислатур штатов и вобрал ее в се-бя26. Однако, как пишет Л. Фридмэн, «другие, конечно, не согласны со Смитом. Они одобряют и результаты, и методы работы Суда»27.

Подобные проблемы характерны не только для Соединенных Штатов, но и для всех государств, признающих конституционный контроль28. По словам А. П. Любимова, «во многих странах под видом толкования пытались сформулировать новые правовые нормы. Истории известно множество подобных примеров. Схожие попытки заметны и в России»29.

Т. Я. Хабриева выделяет два этапа толкования Конституции:

1) в период ее соответствия регулируемым фактическим отношениям;

2) в период ее отставания от обществен-

30

ной практики30.

Именно во второй период, как правило, проявляется тенденция к фактическому созданию судом новых норм.

Проблема легитимности конституционных судов как толкователей конституции называют «великой проблемой конституционного контроля» («the paramount question of judicial review», Э. Смит)31. Формально конституционные суды не имеют полномочий создавать новые нормы консти-

туционного уровня, так как это — компетенция народа, его суверенное право. Эту проблему можно формулировать и в форме вопроса: насколько свободен конституционный суд в создании конституционной доктрины? Отвечая на него, ученые—правоведы разделились на два противоположных лагеря — на так называемых оригиналистов (текстуалистов, строгих конструктивистов) и интерпретивистов32. Соответственно, выделяют два направления — «консервативное» («оригиналистское») и «эволютивное». Оригиналисты клянутся в своей приверженности «первоначальному» (т. е. «оригинальному») тексту конституции и отрицают любую возможность отклонения от него, а вместе с тем и состоятельность любых положений, которые нельзя подкрепить прямыми ссылками на конституционные формулировки. Однако великий парадокс ориги-нализма заключается в том, что каждый оригиналист в отдельности как бы знает, в чем заключается «первоначальный смысл» конституционных положений, но вместе взятые они расходятся во мнениях33. Интер-претивисты же являются сторонниками конституционной эволюции посредством толкования. Интерпретивизм разрешает не менять того, что может быть истолковано; в этом отношении интерпретивизм не менее консервативен, чем самый строгий оригинализм, фетишизирующий букву кон-ституции34.

Итак, с 1803 г. конституционный контроль как явление распространяется практически во всем мире. Современное существование этого феномена столкнулось с проблемой судебного правотворчества: создает ли Конституционный (Верховный) суд новые нормы? При ответе на этот вопрос в науке выделяется два направления: ориги-налистское и эволютивное. Оба подхода имеют свои сильные и слабые стороны, важно отметить, что фактическая деятельность конституционного правосудия строится на сочетании и взаимосвязи этих подходов, с учетом функционирования конституционного суда как органа, отстраненного от политики, действующего на основании принципа самоограничения, защищающего различного рода меньшинства и, вместе с тем, охраняющего стабильные, долгосрочные конституционно-правовые ценности.

4. Конституционные основания прав человека: некоторые тенденции

Попытаемся более рельефно обозначить специфику конституционных оснований для регулирования прав человека, а именно

— соматических прав. Т. Я. Хабриева и В. Е. Чиркин указывают на резонный вопрос: все ли права, названные в конституциях, действительно, нуждаются в закреплении на конституционном уровне? Исследователи отмечают, что иногда основной закон, например, Конституция РФ 1993 г., перегружены положениями, которые по своей природе не нуждаются в конституционном закреплении и обычно находят отражение, например, в Уголовно-процессуальном кодексе. По словам авторов, «нужно соблюдать меру и учитывать характер конституции как особого документа»35.

Также следует учитывать и то, что современные конституции не ставят целью перечисление максимально широких перечней прав, они указывают только основные. И. Е. Фарбер доказывал, что «различия в юридической силе норм вовсе не означают различий в их сущности и юридическом содержании»36. Включение прав в конституцию обусловлено, в частности, спецификой конституции как особого документа, необходимостью конституционного гарантирования, признания соответствующего права в качестве конституционной ценности и некоторых других обстоятельств.

Вместе с тем существует мнение, что в русле тенденции расширения сферы конституционного регулирования, в сфере прав человека необходимо дополнение конституции положениями относительно, например, особого регулирования личной интеллектуальной собственности (как в Конституции Бразилии 1988 г.)37.

И, наконец, необходимость расширения конституционного перечня прав связывают с развитием науки и техники. На это указывал В. Е. Чиркин в работе «Конституция. Российская модель»38. Более детально его позиция изложена в совместной работе с Т. Я. Хабриевой39. «Новые проблемы связаны с эвтаназией, с генной инженерией, с клонированием человека. Эти вопросы имеют конституционное значение, придают новые аспекты некоторым правам личности»40. Схожую мысль высказывает Председатель Конституционного Суда Республики Беларусь Г. А. Василевич: «Достижения научно-

технического прогресса, влияющие на статус человека, деформирующие его природу (например, в области клонирования, трансплантации человеческих органов, использования стимуляторов для кормления животных, выращивания растений, в последующем используемых в питании и т. д.), поставят новые задачи и перед конститу-ционалистами»41.

По мнению В. Е. Чиркина, современные конституции должны учитывать это, однако разработать соответствующие формулировки (их еще нет в конституциях, хотя есть некоторые законы) — дело непростое, необходимо привлечение широкого круга специалистов из различных областей зна-ния42.

Особое внимание исследователей в этой связи направлено на изменение юридического понимания права на жизнь. Г. А. Василевич отмечает, что право на жизнь — понятие широкое и емкое и именно с ним связаны проблемы эвтаназии, абортов, качества жизни43. Высказывается мнение, что в статье о праве на жизнь следует в дополнение к существующим в конституции положениями сказать, что возможность эвтаназии, клонирование человека, а также применение смертной казни в качестве исключительной меры, мораторий на ее применение могут быть установлены только законом44. Альтернативный подход (т. е. без внесения соответствующих дополнений в текст конституции) заключается в том, что правовую оценку на научной основе в данном случае может дать только конституционный суд45.

Согласно позиции, изложенной в работе «Теория современной конституции», «такие положения очень важны для всех людей. Они гораздо важнее для них, чем регулирование в конституциях вопросов, относящихся, например, к отношениям палат парламента. Поэтому за счет сокращения объема некоторых вопросов можно включать положения, особенно важные для каждого чело-века»46. Опять же следует отметить важность того, чтобы «требования к государству не превосходили его возможности»47.

Завершая рассмотрение вопроса о теоретических аспектах конституционных оснований для регулирования общественных отношений относительно соматических прав человека, резюмируем вышеизложенное следующим образом: в науке отмечается конституционно-правовой характер указан-

ных отношений. Вместе с тем для того, чтобы признать, что те или иные общественные отношения имеют конституционно-правовое регулирование необходимо обнаружить таковое непосредственно в самом тексте конституции; в конституционно-правовом законодательстве или актах толкования конституции (в зависимости от специфики конституционного права конкретного государства), а также в конституциях или уставах субъектов федерации, если государство федеративное и соответствующие вопросы отнесены либо к совместному ведению федерации и субъектов либо к исключительному ведению субъектов. Говоря о правах человека, отметим, что большинство современных конституций, провозглашают основные права, детальное же регулирование осуществляется текущим законодательством: в указанном случае возможно рассмотрение соответствующих актов конституционным судом на предмет соответствия конституции, что переносит рассматриваемое право в конституционно-правовую плоскость, а объем закрепленного в конституции права уточняется в процессе конституционного судопроизводства. При этом возможно фактическое расширение правовой свободы личности, причем на конституционном уровне. Важно, чтобы был соблюден определенный баланс между оригина-листским и эволютивным подходами в толковании конституции, и конституция, даже в ходе толкования (а может и благодаря ему), сохраняла свойства стабильности и эффективности. В связи с тем, что конституции, как правило, приводят перечень только основных прав, основная роль в определении прав и свобод граждан в отдельных сферах принадлежит отраслевому законодательству (не являющемуся, естественно, источником конституционного права, хотя нередко и раскрывающему соответствующие основные конституционные права, что свидетельствует о реализации конституции). Таким образом, фактически при рассмотрении вопроса о конституционном регулировании соматических прав человека, речь по большей части сводится к самому тексту конституции и его толкованию. Правовые акты, не обладающие конституционно-правовым содержанием, могут рассматриваться только в контексте реализации соответствующих конституционных положений.

Парадокс настоящего исследования заключается в том, что посредством практиче-

ски непризнанной теории соматических прав человека, мы пытаемся исследовать вопрос о стабильности конституционного порядка. Однако именно в силу своей дис-куссионности и неоднозначности, в определенной мере противоречивости, теория соматических прав человека может проявить отдельные проблемы в наиболее заостренном виде.

Представляется целесообразным при исследовании отдельных вопросов, связанных с конституционно-правовым развитием, использовать метод сравнительного правоведения. Системный сравнительный подход в конституционном праве используется даже некоторыми конституционными судами (среди которых, прежде всего, новые конституционные суды государств Центральной и Восточной Европы) в качестве «пятого метода толкования» (наряду с четырьмя классическими: грамматическим, систематическим, историческим, телеологическим [обычно называется еще логический])48.

Сравнительное правоведение является политико-правовой методикой, направленной на лучшее понимание собственного правового устройства, толкование аналогичных конституционных норм в других конституциях может иметь герменевтическое значение для толкования собственной конституции. В конечном итоге, проведение сравнительно-правовых исследований может привести к совершенствованию права посредством внесения изменений в конститу-

49

цию и законодательство49.

Исходя из подобных соображений, мы считаем вполне адекватным рассмотрение вопроса о конституционных основаниях соматических прав человека в сравнительноправовом аспекте, привлекая для исследования конституционно-правовую практику зарубежных государств.

5. Конституция Европейского Союза: заметки относительно норм, касающихся человеческой телесности

Конституция Европейского Союза: Договор, устанавливающий Конституцию для Европы (далее — Конституция ЕС), был принят 29 октября 2004 г. (г. Рим) и до настоящего времени не вступил в силу50. В данном документе проявляются некоторые основные тенденции в развитии конституционного и международного права. И именно с его анализа в свете заявленной темы и

хотелось бы начать анализ зарубежной практики.

Конституция ЕС принята на пике интеграционных процессов в Европе, в процессе реализации «плана Шумана» (от 9 мая 1950 г.) и в ситуации фактически уже сложившегося в Европе «конституционализма без Конституции»51. Однако лето 2005 г. проявило имеющиеся проблемы в интеграционных европейских процессах и поставило существование конституции под сомнение. Оставляя данную ситуацию вне пределов данного исследования, проведем формально-юридический анализ отдельных положений Конституции ЕС — достаточно объемного документа, сравнимого по объему с Конституцией Индии52.

Структура Конституции ЕС представляет собой следующий вид: 4 части (одна из которых — вторая — является несколько измененным текстом Хартии Союза об основных правах), 36 протоколов, 2 приложения. Особое значение имеет Заключительный акт Межправительственной конференции 2003—2004 гг., к которому приложены 50 деклараций — официальных заявлений государств-членов по поводу толкования или применения отдельных статей Конституции и протоколов к ней (особо следует отметить Декларацию № 12 — официальный комментарий (разъяснения) Хартии Союза об основных правах: не является юридически обязательным источником права, но разъяснения должны использоваться судами в качестве ориентиров при толковании Хартии). Также отметим, что Союз присоединился к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г., следовательно, возможно обжалование в Европейском суде по правам человека действий и бездействий властей Союза.

Раздел I «Достоинство» части II Конституции ЕС содержит ст. II — 63, посвященную праву на целостность личности53. В соответствии с п. «а» ч. 2 указанной статьи в рамках медицины и биологии должно соблюдаться свободное и основанное на адекватной информации согласие заинтересованного лица в соответствии с условиями, определенными законом54. В Декларации в отношении разъяснений Хартии об основных правах особо отмечается необходимость свободного и основанного на адекватной информации согласия донора и реципиента55.

П. «Ь» ч. 2 ст. II — 63 устанавливает запрет на занятие евгеникой, особенно тех, которые ставят целью произвести отбор между людьми56. В разъяснениях указывается, что указанный запрет относится к случаям организации и осуществления программ отбора, включающих в себя, например, кампании по стерилизации, принудительной беременности, обязательным этническим бракам и любые иные действия, которые признаются в качестве международных преступлений Статутом Международного Уголовного Суда, принятым в Риме 17 июля 1998 г57.

П. «с» ч. 2 ст. II — 63 Конституции ЕС устанавливает запрет на превращение человеческого тела и его частей, как таковых, в источник прибыли58.

П. «^» ч. 2 ст. II — 63 Конституции ЕС устанавливает запрет репродуктивного клонирования человеческих существ59. Декларация в отношении разъяснений Хартии об основных правах особо подчеркивает, что Хартия запрещает только репродуктивное клонирование. Она не санкционирует и не запрещает другие формы клонирования. Таким образом, Хартия ни в чем не препятствует законодателю устанавливать запрет на другие формы клонирования60. Также Декларация указывает на то, что положения Хартии соответствуют положениям Конвенции о правах человека и биомедицине, принятой в рамках Совета Европы61.

В разделе II ч. II Конституции ЕС («Свободы») имеется ст. II — 69 Конституции ЕС, которая устанавливает, что право на вступление в брак и право на создание семьи гарантируется согласно национальным законам62. Данная статья основана на ст. 12 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. В соответствии с официальными разъяснениями редакция этого права была модернизирована, чтобы охватить случаи, в которых национальные законодательства признают иные способы образования семьи помимо брака. Данная статья не запрещает и не обязывает предоставлять статус брака союзам между лицами одного пола63. В соответствии со ст. II — 81 (раздел III «Равенство» части II Конституции) запрещается любая дискриминация, в частности, по признаку сексуальной ориентации64.

И, наконец, согласно ч. 1 ст. II — 93 Конституции ЕС (в разделе IV «Солидарность» части II) «Семейная и профессио-

нальная жизнь» обеспечивается правовая, экономическая и социальная защита семьи. Часть 2 указанной статьи устанавливает, что для того, чтобы иметь возможность совмещать семейную и профессиональную жизнь, каждый располагает правом на защиту от любого увольнения по мотивам, связанным с беременностью и родами, а также правом на оплачиваемый отпуск по беременности и родам и на отпуск по уходу за ребенком после рождения или усыновления (удочерения) ребенка65.

В связи с соматическими правами человека хотелось бы также особо указать на протоколы № 9 и 31 к Конституции ЕС. Согласно ст. 62 раздела VIII («Положения об абортах на Мальте») части второй («Положения относительно протоколов, приложенных к акту о Присоединении от 16 апреля 2003 г.») протокола № 9 к Конституции ЕС («Протокол относительно договора и акта о присоединении Чешской Республики, Эстонской Республики, Республики Кипр, Латвийской Республики, Литовской Республики, Венгерской Республики, Республики Мальта, Республики Польша, Республики Словения и Словацкой Республики») ни одно из положений Договора, устанавливающего Конституцию для Европы, либо договоров и актов, его изменяющих или дополняющих, не затрагивает применения на территории Мальты национального законодательства об абортах66. Протокол № 31 к Конституции ЕС касается ст. 40.3.3 Конституции Ирландии и содержит единственную статью, устанавливающую, что никакое положение Договора, устанавливающего Конституцию для Европы, либо договоров и актов, его изменяющих или дополняющих, не затрагивают применения в Ирландии ст. 40.3.3 Конституции Ирландии67. Согласно указанной статье Конституции Ирландии государство признает право на жизнь нерожденного [ребенка] и, имея в виду равное право на жизнь матери, гарантирует в своих законах уважение [данного права] и, насколько это возможно, защищает и поддерживает своими законами это право68.

Таким образом, Конституция ЕС выносит вопросы относительно органов и тканей человека, правового положения сексуальных меньшинств, относительно евгеники, клонирования, охраны репродуктивных прав и производства абортов на конституционный уровень, переводя их в разряд

фундаментальных, основных вопросов Европейского Союза.

При регулировании соответствующих вопросов Конституция исходит из сочетания дозволений, предписаний и запретов. Например, право на защиту от любого увольнения по мотивам, связанным с беременностью и родами не только предоставляет определенное право физическим лицам, но и обязывает работодателей продолжать трудовые отношения в период беременности и родов, обязывает Европейский Союз обеспечить это право, а также запрещает увольнение по указанным мотивам. Протокол № 31 не только запрещает Конституции ЕС вмешиваться в решение вопроса об абортах в Ирландии, но и предоставляет Ирландии свободу в применении соответствующих положений национальной конституции.

Еще раз подчеркнем, что Конституцией прямо запрещается занятие евгеникой, превращение человеческого тела и его частей, как таковых, в источник прибыли, репродуктивное клонирование человеческих существ (эти запреты в соответствии с Конституцией призваны защитить человеческое достоинство и являются составной частью права на целостность личности).

После того, как мы рассмотрели Конституцию ЕС, которая, несмотря на то, что не является действующим документом, представляет и сейчас определенную ценность, так как является наиболее полным изложением достижений европейской конституционно-правовой мысли, представляется целесообразным перейти к анализу особенностей конституций зарубежных государств по закреплению основ соматических прав человека.

6. Отражение соматических

притязаний человека в текстах конституций зарубежных государств

Наиболее емкие и обобщающие категории относительно человеческой телесности содержат конституции Румынии и Турции. Статья 26 Конституции Румынии называется «Интимная, семейная и частная жизнь». Часть 2 указанной статьи устанавливает, что физическое лицо имеет право располагать собой, если этим не затрагиваются права и свободы других лиц, общественный порядок или добрые нравы69. Статья 17 Конституции Турецкой Республики устанавливает, что физическая целостность лич-

ности не должна быть нарушена, кроме как в связи с медицинской необходимостью и в случаях, установленных законом70 (напрашиваются определенные аналогии со ст. 3 Хартии Европейского Союза об основных правах и ст. II — 63 Конституции ЕС).

Теперь рассмотрим отражение в конституциях отдельных соматических прав человека. Насколько нам известно, ни одна из ныне действующих конституций не содержит право на перемену пола. Право на смерть конституциями тоже не предусматривается. Хотя смерть на конституционном уровне признается в качестве одного из основных событий в жизни человека Конституцией Литвы. Согласно ст. 38 Конституции Литовской Республики государством регистрируется брак, рождение и смерть71.

Относительно прав человека в отношении его органов и тканей обратимся к Конституциям Германии и Швейцарии. В соответствии с ч. 26 ст. 74 Конституции Германии конкурирующая законодательная компетенция распространяется на регулирование трансплантации органов и тканей72. Статья 119-а Конституции Швейцарии называется «Трансплантационная медицина». В соответствии с ч. 1 указанной статьи Союз (имеется в виду Швейцария — прим. мое, М. Л.) издает предписания в области трансплантации органов, тканей и клеток. Он заботится при этом об охране человеческого достоинства, личности и здоровья. Согласно ч. 2 данной статьи, он, в частности, устанавливает критерии для справедливого распределения органов. Ч. 3 устанавливает, что пожертвование человеческих органов, тканей и клеток безвозмездно. Торговля человеческими органами запреща-

ется73.

Что касается сексуальных прав человека, то определенные их проявления мы можем увидеть в следующих положениях ряда конституций. Некоторые государства признают на конституционном уровне право человека на уважение своей интимной жизни. Так, ст. 14 Конституции Андорры устанавливает, что любое лицо имеет право на уважение своей интимной жизни, своей чести и своего изображения74. В соответствии со ст. 28 Конституции Молдавии государство уважает и охраняет интимную, семейную и частную жизнь75. Аналогичная норма содержится в ч. 1 ст. 26 Конституции Румынии: публичные власти уважают и охраняют интимную, семейную и частную жизнь76.

Согласно ст. 22 bis Конституции Бельгии каждый ребенок имеет право на уважение нравственной, физической, психической и сексуальной неприкосновенности77. Т. е. Конституцией устанавливается право ребенка на уважение сексуальной неприкосновенности.

Составной частью Конституции Швеции является Основной закон о свободе высказываний (далее — Основной закон)78, в котором наиболее полно (относительно практики мирового конституционализма) регулируется вопрос об обороте порнографической продукции в контексте свободы выражения.

Что касается репродуктивных прав негативного характера, то в ряде государств их реализация (например, в форме аборта) наталкивается на конституционные ограничения. Согласно ч. 1 ст. 15 Конституции Словакии79 и ч. 1 ст. 6 Конституции Чехии80 человеческая жизнь достойна охраны еще до рождения. Право на жизнь нерожденного закреплено и Конституцией Ирландии81.

Конституционным правом человека в Македонии признается свободное принятие решения о рождении детей (ст. 41 Конституции Македонии)82. Согласно ст. 55 Конституции Словении решение о рождении ребенка принимается свободно. Государство гарантирует возможности для свободного принятия этого решения и создает условия, которые позволяют родителям принимать решения о рождении детей83.

В некоторых конституциях получили свое закрепление гарантии отдельных репродуктивных прав. Так, согласно ч. 2 ст. 56 Конституции Хорватии, права, связанные с родами, материнством и уходом за детьми, регулируются законом84. Часть 2 ст. 32 Конституции Чехии устанавливает, что женщине в период беременности гарантируется особая защита, защита в трудовых отношениях и соответствующие условия труда85.

В современные конституции включаются положения, посвященные решению вопросов об искусственном оплодотворении. При распределении компетенции между федерацией и землями в Германии Конституцией к сфере конкурирующего законодательства отнесены вопросы искусственного оплодотворения людей и исследование изменения наследственности (ч. 26 ст. 74)86. Однако наиболее полным образом на конституционном уровне вопрос о репродуктивных пра-

вах позитивного характера решен Конституцией Швейцарии. Статья 119 называется «Репродуктивная медицина и генная инженерия человека». Согласно ч. 1 указанной статьи человек подлежит защите от злоупотреблений репродуктивной медициной и генной инженерией. Часть 2 устанавливает, что Союз издает предписания об обращении с человеческим зародышевым материалом. Он заботится при этом об охране человеческого достоинства, личности и семьи и в особенности соблюдает следующие принципы:

1. Все виды клонирования и вмешательств в наследственный материал человеческих гамет и эмбрионов недопустимы.

2. Нечеловеческий зародышевый и наследственный материал не может вводится в человеческий зародышевый материал или синтезироваться с ним.

3. Процедуры медицински поддерживаемой репродукции могут применяться только в случае, если иным образом не могут быть устранены бесплодие или опасность заражения тяжелой болезнью, но никоим образом не для создания у ребенка определенных свойств и не для проведения исследований; оплодотворение человеческих яйцеклеток вне тела женщины разрешается только при установленных законом условиях; вне тела женщины можно развивать в эмбрионы столько человеческих яйцеклеток, сколько их можно сразу имплантировать.

4. Пожертвование эмбрионов и все виды суррогатного материнства недопустимы.

5. Запрещается любая торговля человеческим зародышевым материалом и производными из эмбрионов.

6. Наследственный материал лица может исследоваться, регистрироваться или раскрываться только с согласия лица или по предписанию закона.

7. Каждое лицо имеет доступ к данным о своем происхождении87.

Федеративные государства столкнулись с проблемой: на каком уровне — федерации или субъектов — следует решать те или иные вопросы, связанные с телесностью человека. Те страны, конституции которых так или иначе содержат положения относительно соматической сферы человеческого существования, решают данный вопрос следующим образом. Согласно Конституции Швейцарии по вопросам репродуктивной медицины, генной инженерии (как человека, так и вне его), трансплантационной ме-

дицины предписания издает сам Союз (ст. 119, 119-а, 120)88. Конституция Австрии относит к ведению Федерации законодательство и исполнительную деятельность по вопросам демографической политики в той части, в которой она касается предоставления пособий на детей и компенсаций в интересах семьи (п. 17 ч. 1 ст. 10)89.

Та же Конституция Австрии к ведению Федерации относит установление общих принципов законодательства, а к ведению земли — издание конкретизирующих законов и исполнительную деятельность по вопросам демографической политики, которые не подпадают под действие ст. 10, т. е., соответственно, все вопросы, кроме предоставления пособий на детей и компенсаций в интересах семьи90.

В Германии конкурирующая законодательная компетенция распространяется на искусственное оплодотворение людей, исследование изменения наследственности, а также регулирование трансплантации органов и тканей (ч. 26 ст. 74)91. Согласно ч. 1 ст. 72 Основного закона ФРГ в сфере конкурирующего законодательства земли имеют право законодательствовать лишь тогда и постольку, когда и поскольку Федерация не пользуется посредством закона своей законодательной инициативой92.

Итак, как мы видим, вопросы человеческой телесности достаточно прочно укоренились в текстах различных конституций. Однако сделаем ряд замечаний по этому поводу. Прежде всего, еще раз подчеркнем, что право на смерть и право на перемену пола современными конституциями не признаются. Конституционное регулирование касается вопросов трансплантации человеческих органов и тканей и поло-репродуктивного поведения человека.

Соматические права человека в качестве субъективных прав на конституционном уровне закрепляются не так часто. В качестве отдельных примеров можем назвать: право располагать собой (Конституция Румынии), право на уважение интимной жизни (Конституция Андорры), право ребенка на уважение сексуальной неприкосновенности (Конституция Бельгии), право вступать в брак и основывать семью (Конституция Боснии и Герцеговины), право на свободное принятие решения о рождении детей (Конституция Македонии).

В большинстве своем соматические притязания человека находят свое удовлетворе-

ние в конституциях посредством предоставления определенных гарантий или путем указания на осуществление государственной политики в этой сфере: «физическая целостность личности не должна быть нарушена» (Конституция Турции), «Республика Македония ... проводит гуманную демографическую политику» (Конституция Македонии).

Пожалуй, наиболее детально соответствующие вопросы прописаны в Конституциях Швеции и Швейцарии. Швеция в своей конституции регулирует вопросы, связанные с оборотом порнографической продукции, в целом признавая ее легальной и выводя из свободы высказываний. Это стало возможным с силу специфики самой шведской Конституции, которая является неконсолидированной и включает в себя, в том числе, и Основной закон о свободе высказываний. Указанное явление представляет отличительную особенность Швеции, в которой конституционные свободы имеют достаточно давнюю традицию (Акт о свободе печати, входящий в первоначальную Конституцию Швеции был принят еще в 1812 г.).

И, наконец, Швейцария. На наш взгляд, столь детальное регулирование вопросов соматического характера, в целом, не характерное для мирового конституционализма, обусловлено гибким характером Конституции. Согласно ч. 1 ст. 192 Конституции Швейцарии Союзная конституция может быть пересмотрена в любое время полностью или частично. Часть 2 указанной статьи устанавливает, что если Союзная Конституция и основанное на ней законодательство не определяют иного, пересмотр производится путем законодательства93. Регулирование вопросов человеческой телесности не единственная особенность в объектах регулирования Конституции Швейцарии. Так, например, ст. 71 называется «Кино» и устанавливает, что Союз может поощрять швейцарское кинематографическое производство и кинематографическую культуру. Он может издавать предписания для поощрения многообразия и качества выпускаемых кинофильмов94.

Подавляющее же большинство государств не спешит отразить в своих конституциях специальные нормы по наиболее дискуссионным вопросам соматических прав человека, осуществляя соответствующее регулирование посредством текущего

законодательства. Вместе с тем тенденция к расширению объектов конституционного регулирования за счет упорядочения соответствующих соматических притязаний имеет место, что проявилось, например, при принятии Конституции ЕС в 2004 г.

7. Признание отдельных соматических прав посредством

толкования конституции: практика зарубежных стран

Как мы уже отмечали, отсутствие в тексте конституции четких и определенных положений по отдельным вопросам совсем не показатель того, что соответствующие отношения конституционным правом не регулируются. Конституционно-правовое регулирование может распространиться на общественные отношения посредством толкования конституции. Доктрина и практика ряда государств — наглядное тому подтверждение.

По словам Л. Фридмэна, «после первого фальстарта (Статей конфедерации) колонии создали Конституцию 1787 года, которая до сих пор остается высшим законом страны»95, во многом благодаря деятельности Верховного суда США.

В 1868 г. была закончена ратификация XIV поправки к Конституции США, согласно которой «ни один штат не должен лишать кого-либо жизни, свободы или собственности без надлежащей правовой процедуры и не может отказать лицу в пределах своей юрисдикции в равной защите за-конов»96. Четырнадцатая Поправка имела целью в первую очередь предотвратить дискриминацию против чернокожих жителей, гражданство которых было подтверждено. Верховный суд, своим толкованием поддерживая гарантию равной защиты, в 1954 г. отменил законы штатов, устанавливающие сегрегацию в общественных школах, воздействовав тем самым на революцию в гражданских правах, которая расширилась, включив дискриминацию женщин, по возрасту, наличию физических недостатков и дискриминацию иностранцев. Гарантия равной защиты в современном понимании запрещает произвольную дискриминацию, такую как в законах, которые ограничивают право голоса лица, перемещение из штата в штат или возможность вступать в брак с любым выбранным лицом. Оговорка о равной защите в равной степени касается и

предоставления оружия и вооруженной охраны гражданских прав различных групп людей97. Почти все смелые решения Верховного суда основаны, пусть и отдаленно, на двух великих фразах Четырнадцатой поправки: «надлежащий процесс» и «равная защита». Современное конституционное право США «балансирует на этих двух фразах, как слон, стоящий на десятиценто-вике»98. Суд трактует эти фразы удивительно многогранно. Он извлекает из них концепции и результаты, которые, вероятно, потрясли бы тех, кто составлял текст По-

правки99.

Под действие Четырнадцатой поправки попали и некоторые соматические права. Уже было упомянуто распространение гарантий на возможность вступать в брак с любым выбранным лицом. В 1967 г. Верховным судом США было вынесено решение по делу Лавинг против Виргинии (Loving v. Virginia), которым окончательно была поставлена точка в сегрегационной практике. Двое жителей штата (белый мужчина и черная женщина) заключили брак в Вашингтоне, где не был установлен запрет на межрасовые браки. По возвращении в Виргинию их обвинили в нарушении законодательства штата и приговорили к одному году лишения свободы. Суд, применив «наиболее жесткое исследование» («the most rigid scrutiny») законов Виргинии, и обнаружив, что необходимых оснований для такого запрета (для достижения штатом непреложной и одобряемой законом цели) нет, распространил на данный случай гарантию XIV поправки о равной защите100.

Следует отметить, что, как правило, XIV поправка применяется вместе с соответствующими положениями Билля о правах.

Американскому конституционализму известно понятие privacy, т. е. право на невмешательство в личную жизнь, которое отдельными членами американского Верховного суда рассматривается как конституционное право, хотя в Конституции о нем не говорится, однако, оно выведено Судом в процессе толкования конституции101. Решением по делу Грисволд против Коннектикута (Griswold v. Connecticut) в развитие концепции privacy был отменен закон штата, запрещающий использование контрацеп-тивов102.

Репродуктивные права человека в Соединенных Штатах признаются в качестве основных. В деле Скиннер против Оклахо-

мы (Skinner v. Oklahoma) (1942), судья Уильям О. Дуглас утверждал, что воспроизводство — это «важнейшая сфера прав человека»: «Вступление в брак и рождение детей являются основой для существования и выживания нации». Верховный суд в деле Roe v. Wade исходил из того, что правом на защиту privacy защищается право женщины решать, прерывать ли беременность.

Относительно сексуальных прав человека следует обратиться к делу 70-х гг. ХХ в. «Миллер против Калифорнии». Миллер привлекался к уголовной ответственности по ст. 311. 2 (а) УК Калифорнии за рассылку изданий «с откровенно сексуальным ма-териалом»104. Миллер обратился в Верховный суд со ссылкой на I и XIV поправки. Адвокаты Миллера выстроили следующую аргументацию: если есть конституционное право личности хранить порнографические материалы у себя дома, т. е. и право приобретать их; если есть право приобретать, т. е. право продавать и распространять их, то должно быть и право создавать порно-графию105. В итоге Суд, указав на то, что «I и XIV поправки никогда не считались абсолютами», допустил запрещение законами штатов лишь «произведений, которые, взятые в целом, апеллируют к чувству половой похоти, изображают половые действия в очевидно отталкивающей форме и которые, взятые в целом, не представляют серьезной литературной, художественной, политической или научной ценности»106. Стандарт Миллера до сих пор (вопреки своей неопределенности) продолжает оставаться руководящим для законодателей и правоприменителей в США107.

Итак, как мы видим действенность Конституции США на протяжении длительного периода обеспечивается, в частности, Верховным судом, который своими решениями отвечает на новые вызовы правовой жизни. В ходе эволюции американского права и американской юридической доктрины было выработано более дюжины теорий, касающегося конституционного объяснения процесса выделения «неперечисленных прав» (unenumerated rights)108. В результате толкования Конституции под конституционной защитой оказались право на вступление в брак со свободно выбранным лицом, право на использование средств контрацепции, право на производство аборта, на приобретение и изготовление порнографической

продукции и ряд других соматических прав. На наш взгляд, подобный опыт развития конституционализма уникален, однако, как мы же отмечали, практика официального толкования конституции (со всеми проблемами и противоречиями) характерна для многих современных государств, ряд из них также столкнулся с вопросами обозначения соматических прав человека в ходе толкования своих национальных конституций.

Для европейского конституционализма при толковании положений о правах личности особой нормой является та, которая посвящена достоинству человека. Впервые личное достоинство отдельно взятого человека было закреплено в ст. 6 Конституции Португалии от 10 апреля 1933 г. и в преамбуле Конституции Ирландии от 1 июля 1937 г., однако широкое распространение оно получило (за исключением Германии после 1945 г.) только в новых конституциях, принятых в 1970-х годах109.

Рассмотрим применение концепции достоинства человека в конституционном праве Германии. Абзац 1 ст. 1 Основного закона ФРГ 1949 г. устанавливает, что достоинство человека неприкосновенно. Уважать и защищать его — обязанность всякой государственной власти110. Абзац 3 ст. 79 Основного закона закрепляет правило, согласно которому изменения, затрагивающие принцип, закрепленный ст. 1 Основного закона, не допускаются. Следовательно, право на достоинство не может быть ограничено ни при каких условиях111.

Немецкая юридическая наука отказывается от определения достоинства как раз и навсегда установленного, так как содержание данного понятия изменяется с течением времени и зависит от культуры общества, в котором оно развивается112. Действительно, норма о достоинстве человека создателями Основного закона задумывалась, прежде всего, как защита от жестокого, унижающего обращения со стороны государства. Речь шла о физической неприкосновенности че-ловека113. Сегодняшнее понимание намного шире.

Обратимся к практике толкования, созданной Федеральным Конституционным Судом Германии, который, по замечанию Л. Фридмэна, «после довольно медленного старта сейчас демонстрирует сильные признаки «активности»114. Судебная практика определяет область защиты достоинства вы-

яснением того, какие действия государства посягают на него. При этом используется теоретическое обоснование, созданное Г. Дюрихом как «формула объекта» («ОЬ-]ек±1!огте1»). Согласно этой формуле, «нарушение достоинства человека происходит при отчетливо выраженном пренебрежении ценностью личности, низведении человека до «голого» средства в руках государ-ства»115. Запрещается обращаться с личностью как со средством даже ради самых лучших намерений116. Однако Федеральным Конституционным Судом «формула Дюри-ха» была ограничена следующим образом: не каждое низведение государством гражданина до средства для достижения целей автоматически нарушает его достоинство117. Несмотря на указанные ограничения при интерпретации, достоинство человека является фундаментальным принципом для толкования всех основных прав. Защита достоинства человека имеет приоритет даже над защитой права на жизнь118.

С точки зрения немецкого права, необходимым условием наличия достоинства является существование телесной жизни индивида с принципиальной (но не обязательно актуальной) способностью к разумному самоопределению119.

Носителем достоинства является также нерожденная жизнь. Эмбрион, зачатый в пробирке, является, согласно господствующей в немецкой юридической науке и практике точке зрения, также носителем досто-инства120. Исходя из «формулы объекта», каждое умерщвление эмбриона низводило бы его до объекта для достижения других целей и нарушало бы поэтому его человеческое достоинство121. Непосредственной реализацией конституционных принципов явилось принятие ряда законов. Так, например, закон о защите эмбрионов от 13 декабря 1990 г. запрещает производство и умерщвление человеческих эмбрионов в исследовательских целях, равно как и любой вид клонирования. Закон о первичных клетках от 28 июня 2002 г. запретил даже импорт эмбриональных первичных клеток, которые возникли после 1 января 2002 г., и проведение исследований с ними. Предим-плантационная диагностика также недопу-

стима122.

Носителями достоинства являются также умершие. Без заранее данного умершим согласия или без согласия его близких тело человека запрещается использовать для ме-

дицинских исследований. Федеральный Конституционный Суд из положения о достоинстве человека выводит также право на достойную смерть123.

Именно на основании абз. 1 ст. 1 Основного закона было установлено право транссексуалов на признание со стороны государства их измененного пола. Конституция гарантирует свободное развитие заложенных в человеке сил и способностей. Достоинство человека и право на свободное развитие личности предоставляют человеку право принадлежать к тому полу, который соответствует его психической и физической природе. Право на коррекцию принадлежности к тому или иному полу было закреплено в Законе ФРГ «О транссексуалах» 10 сентября 1980 г.124

Таким образом, исходя из толкования положений Основного закона ФРГ о достоинстве человека были выведены право на достойную смерть, созданы гарантии для эмбрионов, запрещено клонирование и признано право на перемену пола.

По мнению М. Л. Гаскаровой, положение о достоинстве человека позволяет судебной практике учитывать новые угрозы достоинству человека и сохранять баланс интересов общества и личности125. Вместе с тем расширение и «морализация» сферы действия гарантии человеческого достоинства критикуется, причем, даже со стороны немецких ученых. Х. Шульце-Филиц указывает, что «возвеличивание», к примеру, получения эмбриональных первичных клеток до уровня фундаментального нарушения конституции представляется способом аргументации, который объясняется специфически немецкой особенностью гарантии человеческого достоинства в абз. 1 ст. 1 Основного закона и ее развитием начиная с 1949 г126. По мнению ученого, практика «открытого общества толкователей конституции» обесценила обращение к принципу человеческого достоинства и тенденциозно расширила сферу его применения127. Все это, может быть, и совершается с благими намерениями, но приводит к весьма проблематичным последствиям. При расширении сферы защиты изначальное содержание абз. 1 ст. 1 Основного закона становится относительным, что не соответствует требованию сбалансированного подхода к данной норме и невозможности ее изменения. В конечном итоге, нельзя выводить из абстрактного предложения «Достоинство человека

неприкосновенно» подробные ответы на вновь возникающие научные и этические проблемы этого мира, тем самым предъявляя чрезмерные требования к эффективности конституционного права128.

К тому же, Германия во внешних сношениях с некоторыми государствами Совета Европы и в рамках Европейского Сообщества ввиду «специфического германского исторического опыта применения селекции» ставит свое понимание во главу угла129. Полемически заостряя, Х. Шульце-Филиц, определяет это явление так, словно «весь мир должен смотреть на вещи сквозь призму германского понимания прав челове-ка»130. Исследователь считает, что с учетом европейских правовых убеждений указанная практика является несовместимой с принципиальными основами западного конституционного государства.

В конституциях многих европейских государств закрепление достоинства человека аналогично немецкому. Статья 4 Конституции Андорры устанавливает, что Конституция признает неприкосновенность человеческого достоинства и, следовательно, гарантирует нерушимые и неотъемлемые права личности131. В ч. 1 ст. 10 Конституции Испании закреплено, что достоинство человека и неприкосновенность его прав, свободное развитие личности, уважение к закону и правам других людей являются основой политического и социального мира132. Согласно ст. 30 Конституции Польши естественное и неотъемлемое достоинство человека образует источник свобод и прав человека и гражданина133. Открывающая ч. 2 Конституции Швейцарии («Основные права, гражданские права и социальные цели») ст. 7 также посвящена человеческому достоинству: достоинство человека подлежит

уважению и охране134.

Отличается в этой связи Конституция Азербайджана, в которой ст. 27 посвящена праву на жизнь, далее идут право на свободу, право собственности, иные права, и только в ст. 46 мы встречаем упоминание достоинства человека: статья посвящена

135

праву на защиту чести и достоинства135.

Особо следует отметить абз. 1 § 54 Конституции Венгрии, согласно которому в Венгерской Республике каждый человек имеет прирожденное право на жизнь и человеческое достоинство, которых никто не может быть лишен вследствие произвола136. На толковании этого положения мы и остановимся.

Исходя из конституционных положений, в венгерской науке существует так называемая «доктрина неделимости», т. е. тезис о неделимости права на человеческое досто-

137

инство от права на жизнь137.

Многие проблемы венгерского конституционного права вскрылись, когда своим решением (апрель 2003 г.) Конституционный суд Венгерской Республики подтвердил конституционность норм действующего в Венгрии с 1997 г. Закона о здравоохранении, которым посредством определения жестких условий ограничивается пассивная эвтаназия и не допускается активная эвтаназия.

В этом решении Конституционный суд пытается ответить на вопрос о том, может ли проблема конституционности эвтаназии быть решена путем противопоставления права на человеческое достоинство праву на жизнь138. Согласно мнению Конституционного суда, человеческое достоинство составляет неразрывное единство с человеческой жизнью только в том случае, если «право на жизнь и неотделимое от нее человеческое достоинство ограничивается другими»139. Нельзя рассматривать как реализацию права на самоопределение ту форму эвтаназии, в ходе которой смерть больного наступает в результате участия врача или из-за лишения больного какой-либо формы медицинской помощи без его просьбы. Таким образом, суд, в частности, приходит к выводу о конституционности запрета активной эвтаназии.

По решению суда собственное, не принятое под чьим-либо влиянием решение неизлечимо больного человека отказаться от спасающего жизнь или поддерживающего жизнедеятельность организма вмешательства является частью права на самоопределение. Рассматривая проблему эвтаназии через призму права на самоопределение, Конституционный суд Венгрии одновременно поставил права больного в условия более низкого уровня защиты и признал конституционность пассивной эвтаназии, заключающейся в отказе от лечения140.

По мнению З. Сенте, в решении Конституционного суда по эвтаназии участие врача превратилось из фактического средства государственной защиты конституционных прав, необходимого для реализации права на самоопределение, в средство полного лишения этого права для круга лиц, которые вследствие своей болезни не могут изба-

виться от страданий путем прекращения лечения или отказа от соблюдения врачебных предписаний. Трактовка права на самоопределение, исключающая «участие другого лица», венгерскому ученому представляется «абсурдной и вызывает недоумение: Конституционный суд любой ценой стремился сохранить дифференциацию активной и пассивной эвтаназии» и для этого он мог выбирать только такие сомнительные по своей ценности способы морального оправ-дания141. Исследователь отмечает также, что «примененная Конституционным судом в решении по эвтаназии методика толкования и способы аргументации указывают на зыбкость и противоречивость догматических основ, на непоследовательность их применения и даже на произвол»142.

Итак, решения венгерского Конституционного суда представляют собой еще один пример расширения перечня прав (в том числе соматических) за счет толкования конституции. Специфика конституционных формулировок наложила свой отпечаток на выбранную судом аргументацию, которая, однако, нередко критикуется венгерской научной общественностью.

8. Соматические права человека в текущем законодательстве зарубежных стран

Во многих странах регулирование соматических прав осуществляется текущим законодательством. Соответствующие отношения не регулируются конституцией и не были предметом рассмотрения в конституционных судах, или, по крайней мере, не был обоснован их конституционно-правовой характер посредством распространения на них конституционных гарантий уже зафиксированных в основных законах прав143.

При регулировании отношений в сфере человеческой телесности следует обратить внимание на применение экспериментального законодательства. Под ним подразумевается законодательство, действующее в течение ограниченного периода времени в целях определения приемлемости той или иной законодательной меры для достижения поставленных задач. Экспериментальное законодательство вводится с перспективной целью, но с методологической точки зрения требует ретроспективной оценки. Недавний и очень показательный пример — принятый несколько лет назад в Швейцарии экспери-

ментальный закон о распространении героина среди наркоманов в медицинских целях. Основываясь на убедительных результатах этой оценки, Швейцария приняла решение о введении таких мер на определенный период. В силу политически спорного характера этих мер было необходимо удостовериться, что оценка обеспечила надежные результаты144.

9. Выводы

Прежде всего, отметим: для того чтобы признать, что общественные отношения подвержены конституционно-правовому регулированию, необходимо, чтобы соответствующие нормы были закреплены в тексте конституции, иных источниках национального права, обладающих конституционноправовым содержанием или были выведены в процессе толкования конституции (конкретная модель зависит от конституционноправовых особенностей развития отдельной страны).

Применительно к соматическим правам человека современная карта их конституционного признания выглядит следующим образом. Можно выделить две базовые модели конституционного признания соматических прав. В первом случае (таких государств меньшинство) отдельные соматические притязания нашли свое конституционное закрепление. Такое закрепление возможно посредством признания отдельных субъективных прав человека (право человека на свободное принятие решения о рождении ребенка в Конституции Македонии) или установления конституционноправовых гарантий либо политики государства в сфере, обусловленной телесностью человека (согласно Конституции Турции физическая целостность личности не должна быть нарушена, кроме как в связи с медицинской необходимостью и в случаях, установленных законом).

Во втором случае (подавляющее большинство современных конституций) в самом тексте конституции о соматических притязаниях ничего не говорится, соответствующие отношения регулируются текущим законодательством. Однако в силу конституционного толкования из первоначального текста конституции выводятся новые права, получающие конституционно правовой уровень признания, а соответственно гарантированности и защиты (например, право на перемену пола, выведен-

ное из отдельных положений Основного закона ФРГ).

При первой модели возможны случаи достаточно детального регулирования соматических прав человека и отношений, возникающих в связи с их реализацией. К таковым, например, относятся конституции Швеции и Швейцарии. Однако это скорее исключение, чем правило в конституционно-правовом развитии, обусловленное спецификой конкретных конституций. Вместе с тем тенденция на включение все большего числа отношений, обусловленных человеческой телесностью, в конституционные тексты имеет место. Подтверждением тому служит, в частности, принятая в 2004 г. (но на настоящий момент не вступившая в силу) Конституция ЕС (закрепляющая право на целостность личности, признание сексуальных меньшинств и др.).

Вторая модель обязана своим существованием конституционному контролю. Общая дискуссия о толковании конституции, разделившая научную общественность и представителей конституционно-правовой практики на оригиналистов (сторонников максимально буквального понимания оригинального текста конституции) и интер-претивистов (выступающих за признание конституции в качестве «живого» документа, развивающегося вместе с общественными отношениями) характерна и для исследуемой нами темы. Широкое выведение прав, неперечисленных в конституции, характерно, например, для США (право на создание порнографической продукции), ФРГ (права эмбрионов и запрет их производства в нерепродуктивных целях), Венгрии (право на осуществление пассивной эвтаназии). И если, в США соответствующая деятельность Верховного суда, в целом, признается как вполне адекватная, то в европейской конституционно-правовой традиции решения конституционных судов по части аргументации в выведении различных соматических прав встречают достаточно серьезную и конструктивную критику.

Гипотетически, с формированием второй модели может столкнуться любое государство, признающее институт официального толкования конституции, особенно, если учитывать современную динамику в развитии науки, техники, мировоззренческих подходов к человеческой телесности.

На наш взгляд, идеальным вариантом для признания наличия конституционных

оснований отдельных соматических прав человека является их включение в текст конституции. Однако сам характер и специфика конституции как правового документа, особенности рассматриваемых нами отношений, нередко не позволяют этого сделать. Вместе с тем проблема привязки соответствующих законодательно установленных и конституционных положений имеет место. И от ее решения зависит, в конечном итоге, действенность и эффективность конституции в регулировании общественных отношений, в обеспечении веры граждан в прогнозируемость права. Большая ответственность в этой связи лежит на конституционных судах. По справедливому, на наш взгляд, мнению З. Сенте, они должны своими решениями «доказать, что стремятся не к утверждению собственных нравственных ценностей или чужих политических интересов, а лишь обеспечивают соблюдение вытекающих из конституции требований, интерпретируя закон в силу своих полномочий и в рамках своей компетен-ции»145. □

ПРИМЕЧАНИЯ

1 См.: Лаврик М. А. К теории соматических прав человека // Сиб. юрид. вестник. 2005. № 3. С. 16—26.

2 Хохлов Е. Б. Юридические химеры как проблема современной российской правовой науки / / Правоведение. 2004. № 1 (252). С. 4-14.

3 Там же. С. 5.

4 Там же. С. 13.

5 Сенте З. Толкование конституции: этические и прагматические аспекты. Комментарий к решению венгерского Конституционного суда по эвтаназии // Сравнительное Конституционное Обозрение. 2004. № 4 (49).Указ. соч. С. 70.

6 Хабриева Т. Я., Чиркин В. Е. Теория современной конституции. М., 2005. С. 37.

7 Зорькин В. Роль конституционного суда в обеспечении стабильности и развития конституции // Сравнительное Конституционное Обозрение. 2004. № 3 (48). С. 86.

8 Все примеры взяты из: Хабриева Т. Я., Чиркин В. Е. Указ. соч. С. 37.

9 Там же. С. 38.

10 Так же отдельные аспекты данной проблемы можно уви-

деть при анализе подходов относительно названия отрасли: конституционное или государственное право (см., например: Авакьян С. А. Конституционное право России : учеб. курс : в 2 т. М., 2005. Т. 1. С. 49.; Авдеен-кова М. П., Дмитриев Ю. А. Основы теории конституционного права. С. 39.; Баглай М. В. Конституционное право Российской Федерации : учебник. 4-е изд., изм. и доп. М., 2004. С. 8-9.; Чиркин В. Е. Конституционное право России : учебник. М., 2003.

С. 9-11).

11 См.: Авдеенкова М. П., Дмитриев Ю. А. Указ. соч. С. 9-11.

12 Там же. С. 22.

13 Курис Э. О стабильности конституции, источниках конституционного права и мнимом всемогуществе конститу-

ционных судов // Сравнительное Конституционное Обозрение. 2004. № 3 (48). С. 102.

14 Там же.

15 Там же.

16 Там же.

17 См., например: Джура В. В. О судебном прецеденте в Российской Федерации // Сиб. юрид. вестн. 2005. № 2 (29). С. 8-18. О государствах, в которых судебная практика не признается источником права Р. Давид писал: «Подобное отношение к судебной практике - чаще всего признак разрыва между теорией и практикой, между университетами и дворцами правосудия». (Цит. по: Лазарев Л. В. Правовые позиции Конституционного Суда России. М., 2003. С. 40.)

18 Лазарев Л. Введение. (Форум: Роль конституционного суда в обеспечении стабильности и развития правопорядка.) // Сравнительное Конституционное Обозрение. 2004. № 3 (48). С. 78.

19 Конституционные права в России: дела и решения : учеб. пособие / руковод. авт. кол. и отв. ред. А. Шайо. М., 2002. С. 32. Американский ученый Л. Фридмэн пишет: «Голливудские фильмы и кока-кола покорили мир потому, что нравились людям. Никто не навязывал их иностранцам силой. Судебный контроль - экспорт похожего типа, хотя, будем надеяться, в более высоком плане». (Фридмэн Л. Введение в американское право. М., 1993. С. 165.)

20 Курис Э. Указ. соч. С. 94. По мнению Э. Куриса, предназначение конституционной юстиции состоит в осуществлении конституционными судами не только негативно-законодательной, но и позитивно-законодательной функции посредством санкционирования уже принятых правовых актов, не противоречащих конституции (Курис Э. Указ. соч. С. 95).

21 Конституционные права в России: дела и решения : учеб. пособие. С. 33.

22 Для российской правовой науки характерны дискуссии относительно различения понятий «конституционный надзор» и «конституционный контроль» (см., например: Шульженко Ю. Л. Институт конституционного надзора в Российской Федерации. М., 1998. 112 с.; Витрук Н. В. Конституционное правосудие. Судебное конституционное право и процесс : учеб. пособие. М., 1998. С. 25. Чиркин В. Е. Конституционное право России : учебник. С. 66-67.), исследуются виды и формы конституционного контроля (абстрактный и конкретный нормоконтроль, предварительный и последующий, внутренний и внешний, консультативный и постановляющий, обязательный и факультативный, материальный и формальный и др.)

23 Фридмэн Л. Указ. соч. С. 152.

24 Там же. С. 157.

25 Там же. С. 152.

26 Там же. С. 158.

27 Там же.

28 См., например: Курис Э. Указ. соч. С. 92-102., Загре-бельский Г. Толкование законов: стабильность или трансформация? // Сравнительное Конституционное Обозрение. 2004. № 3 (48). С. 80-82.

29 Любимов А. П. Комментарий к Конституции Российской Федерации. Толкования и истолкования Конституции РФ в решениях Конституционного Суда РФ с постатейным алфавитно-предметным указателем. М., 2005. С. 15.

30 Хабриева Т. Я. Толкование Конституции Российской Федерации: теория и практика. М., 1998. С. 36.

31 Курис Э. Указ. соч. С. 99.

32 Там же. С. 99.

33 Там же.

34 Там же. С. 100.

35 Хабриева Т. Я., Чиркин В. Е. Указ. соч. С. 152.

36 Цит. по: Авденкова М. П., Дмитриев Ю. А. Указ. соч. С. 90.

37 Хабриева Т. Я., Чиркин В. Е. Указ. соч. С. 154.

38 Чиркин В. Е. Конституция. Российская модель. М., 2004. С. 108.

39 Хабриева Т. Я., Чиркин В. Е. Указ. соч. С. 155—156.

40 Там же. С. 155.

41 Василевич Г. А. Конституция. Человек. Государство. Материалы выступлений и статьи (книга 4). Минск, 2004. С. 15.

42 Хабриева Т. Я., Чиркин В. Е. Указ. соч. С. 155.

43 Василевич Г. А. Конституция Республики Беларусь : науч-практ. ком. Минск, 2005. С. 97. См. также: Романовский Г. Б. Гносеология права на жизнь. СПб., 2003. 368 с.

44 Хабриева Т. Я., Чиркин В. Е. Указ. соч. С. 155. Хотелось бы отметить, что даже несмотря на признание наличия конституционного уровня указанных отношений и предложения соответствующих дополнений в текст конституции, предполагается не конституционно-правовое разрешение указанных вопросов по существу, а лишь установление конституционных гарантий в виде указания в конституции на то, что соответствующие вопросы должны разрешаться только правовыми актами в форме законов.

45 Василевич Г. А. Конституция. Человек. Государство. Материалы выступлений и статьи (книга 4). С. 15. Приведенные позиции еще раз иллюстрируют обозначенную проблему изменения конституции посредством внесения в нее изменений или в процессе толкования.

46 Хабриева Т. Я., Чиркин В. Е. Указ. соч. С. 156.

47 Там же. С. 173.

48 Конституционные права в России: дела и решения. С. 40.

49 Шульце-Филиц Х. Сравнительное конституционное право — улица с односторонним движением? На примере соблюдения принципа человеческого достоинства в биомедицинских исследованиях // Сравнительное конституционное обозрение. 2004. № 4 (49). С. 85.

50 Конституция Европейского Союза. Договор, устанавливающий Конституцию для Европы. С комментарием. М., 2005. 622 с.

51 Там же. С. 10.

52 Там же. С. 28.

53 Указанная статья воспроизводит положения ст. 3 Хартии Союза об основных правах.

54 Конституция Европейского Союза. Договор, устанавливающий Конституцию для Европы. С комментарием. С. 138.

55 Там же. С. 546.

56 Там же. С. 138.

57 Там же. С. 546.

58 Конституция Европейского Союза. Договор, устанавливающий Конституцию для Европы. С комментарием. С. 138.

59 Там же. С. 138.

60 Там же. С. 546.

61 Там же.

62 Там же. С. 139.

63 Там же. С. 551.

64 Там же. С. 141.

65 Там же. С. 143.

66 Там же. С. 457.

67 Там же. С. 508.

68 Там же. С. 508.

69 Конституция Румынии от 21 нояб. 1991 г. // Конституции государств Европы : в 3 т. М., 2001. Т. 3. С. 67.

70 Конституция Турецкой Республики от 7 нояб. 1982 г. // Конституции государств Европы : в 3 т. М., 2001. Т. 3. С. 225.

71 Конституция Литовской Республики от 25 окт. 1992 г. // Конституции государств Европы : в 3 т. М., 2001. Т. 2. С. 332.

72 Основной закон Федеративной Республики Германия от

23 мая 1949 г. // Конституции государств Европы : в 3 т. М., 2001. Т. 1. С. 602.

73 Союзная конституция Швейцарской Конфедерации от

18 апр. 1999 г. // Конституции государств Европы : в

3 т. М., 2001. Т. 3. С. 560.

74 Конституция Княжества Андорра от 14 марта 1993 г. // Конституции государств Европы : в 3 т. М., 2001. Т. 1. С. 230.

75 Конституция Республики Молдова от 29 июня 1994 г. // Конституции государств Европы : в 3 т. М., 2001. Т. 2. С. 548.

76 Конституции государств Европы : в 3 т. Т. 3. С. 67.

77 Конституция Королевства Бельгии от 17 февр. 1994 г. (консолидированный текст) // Конституции государств Европы : в 3 т. М.,2001. Т. 1. С. 344.

78 Основной закон о свободе высказываний 1991 г. // Конституции государств Европы : в 3 т. М., 2001. Т. 3. С. 653-667.

79 Конституция Словацкой Республики от 1 сент. 1992 г. // Конституции государств Европы : в 3 т. М., 2001. Т. 3. С. 115.

80 Конституция Чешской Республики от 9 янв. 1991 г. //

Конституции государств Европы : в 3 т. М., 2001. Т. 3.

С. 521.

81 Конституции государств Европы : в 3 т. Т. 1. С. 809.

82 Там же. Т. 2. С. 440.

83 Там же. Т. 3. С. 179.

84 Там же. Т. 3. С. 457.

85 Там же. С. 527.

86 Конституции государств Европы : в 3 т. Т. 1. С. 602.

87 Конституции государств Европы : в 3 т. Т. 3. С. 560.

88 Там же. С. 559, 560.

89 Конституции государств Европы : в 3 т. Т. 1. С. 30.

90 Там же. С. 32.

91 Там же. С. 602.

92 Там же. С. 600.

93 Конституции государств Европы : в 3 т. Т. 3. С. 573.

94 Там же. С. 548.

95 Фридмэн Л. Указ. соч. С. 39.

96 Поправка XIV (предложена 39-м Конгрессом 13 июня 1866 г.; ратификация закончена 9 июля 1868 г.) // Конституции зарубежных государств. Великобритания, Франция, Германия, Италия, Испания, Европейский союз, Соединенные Штаты Америки, Япония, Индия : учеб. пособие. М., 2003. С. 394.

97 Biskupic J., Witt E. The Supreme Court and Individual Rights. 3-ed édition. Washington, D.C. P. 229.

98 Фридмэн Л. Указ. соч. С. 158.

99 Там же. С. 158.

100 Романовский Г. Б. Указ. соч. С. 274.

101 Шайо А. Указ. соч. С. 239.

102 The Constitution of the United States of America. Analysis and interpretation. Annotations of cases decided by the Supreme Court of the United States to June 29, 1992. Washington, 1996. P. 1681.

103 Blank R., Merrick J. C. Ibid. P. 8.

104 Там же. С. 74.

105 Там же. С. 76.

106 Там же.

107 Там же. С. 77.

108 Сенте З. Указ. соч. С. 72.

109 Шульце-Филиц Х. Указ. соч. С. 85.

110 Конституции государств Европы : в 3 т. Т. 1. С. 580.

111 Кстати говоря, некоторыми немецкими государствоведа-ми достоинство определяется как основной принцип, а не как субъективное право. (См.: Гаскарова М. Л. Концепция достоинства человека в немецком конституционном праве // Журнал российского права. 2002. № 4. С. 157.)

112 Гаскарова М. Л. Указ. соч. С. 154.

113 Там же. С. 155.

114 Фридмэн Л. Указ. соч. С. 164.

115 Цит. по: Гаскарова М. Л. Указ. соч. С. 156.

116 Традиция, идущая со времен «категорического императива» И. Канта.

117 Указанное правило было сформулировано Судом для

обоснования конституционности ограничения основного права на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений для обеспечения безопасности государства (См.: Гаскарова М. Л. Указ. соч. С. 158). Данное дело было затем рассмотрено в Европейском суде по правам человека, который признал, что указанными действиями государства Конвенция (ст. 6, 8, 13) не нарушаются. (Класс (Klass) и другие против ФРГ. Судебное решение от 6 сент. 1978 г. // Европейский Суд по правам человека. Избранные решения : в 2 т. М.,2000. Т. 1. С. 168—186.).

118 Гаскарова М. Л. Указ. соч. С. 159. Право на жизнь

вместе с правом на физическую неприкосновенность закреплено в абз. 2 ст. 2 Основного закона ФРГ (Конституции государств Европы : в 3 т. Т. 1. С. 580).

119 Гаскарова М. Л. Указ. соч. С. 161.

120 Там же. С. 161.

121 Шульце-Филиц Х. Указ. соч. С. 86.

122 Там же. С. 86.

123 Гаскарова М. Л. Указ. соч. С. 161.

124 Там же. С. 160.

125 Гаскарова М. Л. Указ. соч. С. 162. М. Л. Гаскарова

указывает, что для того, чтобы достоинство человека не

превратилось в пустую фразу, за которой ничего не стоит, Конституционный Суд указывает на то «формулу объекта» Дюриха как на направление для толкования, которого следует придерживаться (Там же. С. 157).

126 Шульце-Филиц Х. Указ. соч. С. 87.

127 Там же. С. 87.

128 Там же. С. 88.

129 Там же.

130 Там же.

131 Конституции государств Европы : в 3 т. Т. 1. С. 228.

132 Конституция Испании от 27 дек. 1978 г. // Конституции государств Европы : в 3 т. М., 2001. Т. 2. С. 52.

133 Конституция Республики Польша от 2 апреля 1997 г. // Конституции государств Европы : в 3 т. М., 2001. Т. 2. С. 686.

134 Конституции государств Европы : в 3 т. Т. 3. С. 538.

135 Там же. С. 136-139.

136 Там же. С. 558.

137 Сенте З. Указ. соч. С. 71.

138 Уитц Р. Перед лицом неожиданных возможностей: заметки на полях решения Конституционного суда Венгрии по эвтаназии // Сравнительное Конституционное Обозрение. 2004. № 4 (49). С. 55.

139 Там же. С. 56.

140 Уитц Р. Указ. соч. С. 57.

141 Сенте З. Указ. соч. С. 77.

142 Там же. С. 80. Что касается содержательного аспекта проблемы допустимости эвтаназии (классического «тяжелого случая» в юриспруденции: Сенте З. Указ. соч. С. 70.) хотелось бы отметить выводы, к которым в результате своего исследования приходит Р. Уитц. Во-первых, она отмечает, что это проблема касается не только права на жизнь, но и качества жизни: среди больных, желающих закончить свою жизнь, ожидаемое ими ухудшение качества жизни оказывает значительное влияние на принятие ими такого решения (Уитц Р. Указ. соч. С. 60.). А, во-вторых, венгерская исследовательница считает свою работу своего рода предупреждением: государство пренебрегает своими обязательствами по защите жизни не тогда, когда предоставляет возможность для содействия самоубийству, а тогда, когда не

уделяет должного внимания уходу за умирающими (Уитц Р. Указ. соч. С. 66.).

143 В Австралии эвтаназия запрещена по закону. В штате Квинсленд, любого, помогающего совершить самоубийство, ждет максимальное наказание — пожизненное заключение. Вместе с тем, в рамках кампании «Убийство во имя милосердия» созданы пластиковые «Мешки выхода» — устройства, предназначенные для неизлечимо больных людей, которые решили совершить самоубийство. По мнению доктора Филипа Ницшке, это единственный шанс для людей, у которых нет достаточно денег или связей, чтобы убить себя с помощью лекарственных препаратов (Новинка Клуба самоубийц Австралии — «Мешок Выхода». Режим доступа: http://psy.pi-ter.com/news/?tn=&n=1616&p=15 (24 янв. 2006 г.). Парламент Болгарии кардинальным большинством голосов (93 из 107) депутатов после недели ожесточенных парламентских дебатов проголосовали против легализации эвтаназии. (Парламент Болгарии кардинальным большинством голосов проголосовал против легализации эвтаназии. Режим доступа: http://pms.orthodo-xy.ru/news/view.php?n=5842 (25 янв. 2006 г.) Израиль легализовал эвтаназию, но производиться эта процедура будет с помощью специального аппарата. Новый закон по эвтаназии составлен так, чтобы не нарушить еврейский закон, запрещающий людям отнимать у человека жизнь: если это делает машина, то это приемлемо. (В Израиле легализована эвтаназия при помощи машин. Режим доступа:

http://www.newsru.com/world/08dec2005/eutanasia. html (25 янв. 2006 г.) Относительно других соматических прав: новый закон о защите репродуктивного здоровья в Аргентине предполагает бесплатное распространение контрацептивов (В Аргентине ежегодно на распространение бесплатных контрацептивов тратится 14 миллионов долларов. Режим доступа: http://www.agnuz.in-

fo/print.php?vear=2003&mounth1 = Tanuarv&dav=23&fi-les=109.txt&print=news (25 янв. 2006 г.) Немецкая газета Bild опубликовала 12 самых абсурдных действующих законов о регулировании сексуального поведения человека (См.: Самые абсурдные законы. Режим доступа:

http://www.gazeta.ru/2003/12/17/kz m107157.shtml (24 янв. 2006 г.) В Китае законодательно признанной была практика принудительных абортов после первого ребенка с целью контроля за численностью населения (Фран-кенберг Г. Критические сравнения. Попытка оживить сравнительное правоведение // Сравнительное Конституционное Обозрение. 2004. № 4 (49).

С. 107).

144 Мадер Л. Оценка законодательства — вклад в повышение качества законов // Оценка законов и эффективности их принятия. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2005. С. 27.

145 Сенте З. Указ. соч. С. 70.