CC BY
26
решения которых он не жалеет ни сил, ни таланта, ни времени...» [5].
Позитивные «шаги» к осуществлению мечты мирного сосуществования землян предпринимались. Этому служил Советский фонд мира: «Никто не заставляет наших людей отдавать свои деньги в этот фонд. Только совесть. Только память и долг перед павшими. Только вера в будущее. И патриотизм. На почтовых переводах написаны разные суммы. Но десять рублей, посланных в Фонд мира вдовой, и десять тысяч, отчисленных в тот же фонд после заводского воскресника, имеют одинаковый вес.» [3, с. 221].
Существенна и помощь, оказываемая вьетнамским жителям, на земле которых полыхала война: «Во Вьетнам идут пароходы. Идут навстречу штормам, ветрам и ливням. Идут с медикаментами и строительными материалами. С продуктами и одеждой. Со всем тем, что необходимо вьетнамскому народу. Фонды помощи Вьетнаму созданы во многих странах. Капли соединяются, спрессовываются, образуют гигантскую волну. Это уже не слова о мире. Это - дела во имя мира» [3, с. 221].
Финал «Выбора» доказывает, что люди нашей планеты выбирают Мир: «Мы, представители 56 международных и 320 национальных организаций, 101 страны. уверены, что прочный мир возможен и может стать реальной действительностью.» [3, с. 222].
Таким образом, очерковая проза публицистической книги «И не кончается земля» отличается жанровым и художественным многообразием. По законам жанра публицистики книга отличается актуальностью, отражая проблемы мирового масштаба: угрозу земного существования на планете. Синтез жанрового переплетения помогает раскрыть идею произведения. Наряду с публицистическими жанрами (репортаж, памфлет) в очерке используются элементы рассказа, например в главе «Париж без музеев» можно различить фабулу, характерную для повествовательного произведения. Некоторые сюжетные линии строятся по принципу детектива. Элементы драматического произведения видны в постоянных диалогах, монологах, которые перемежива-ются с повествованием. Содержание очерка отличается философичностью и парадоксальностью.
А. Мальгин, выделяя своеобразие художественного слога книги «И не кончается земля», отмечает: «Особенность прозы Р. Рождественского в том, что она написана по законам поэзии» [4, с. 191]. То есть, отличается эмоциональной насыщенностью. Данного эффекта Р. Рождественский добивается с помощью сатиры (от добродушной иронии до уничтожающего сарказма), экспрессии, художественных средств, характерных для поэтического произведения (контраст, тропы, неологизмы, стилистические фигуры и др.)
Библиографический список
1. Русская литература ХХ века: учебное пособие для студентов высших педагогических учебных заведений: в 2 т. Москва: Издательский центр «Академия», 2003; Т.2: 1940 - 1990-е годы.
2. Рождественский РИ. Удостоверение личности. Москва: Эксмо, 2007.
3. Рождественский Р.И. И не кончается земля: путевые публицистические очерки. Москва: Известия, 1971.
4. Мальгин А. Роберт Рождественский. Очерк творчества. Москва: Художественная литература, 1990.
5. Энциклопедия Википедия. Available at: https://ru.wikipedia.org/wiki/
6. Мальгин А.В. Публицистика в поэзии (Р. Рождественский и Е. Евтушенко). Москва: Знание. 1988. References
1. Russkaya literatura HH veka: uchebnoe posobie dlya studentov vysshih pedagogicheskih uchebnyh zavedenij: v 2 t. Moskva: Izdatel'skij centr «Akademiya», 2003; T.2: 1940 - 1990-e gody.
2. Rozhdestvenskij R.I. Udostoverenie lichnosti. Moskva: 'Eksmo, 2007.
3. Rozhdestvenskij R.I. I ne konchaetsya zemlya: putevye publicisticheskie ocherki. Moskva: Izvestiya, 1971.
4. Mal'gin A. Robert Rozhdestvenskij. Ocherk tvorchestva. Moskva: Hudozhestvennaya literatura, 1990.
5. 'Enciklopediya Vikipediya. Available at: https://ru.wikipedia.org/wiki/
6. Mal'gin A.V. Publicistika vpo'ezii (R. Rozhdestvenskij i E. Evtushenko). Moskva: Znanie. 1988.
Статья поступила в редакцию 30.11.15
УДК 82-1
Tamahina E.Yu., postgraduate, Stavropol State Pedagogical Institute (Stavropol, Russia), E-mail: [email protected]
SEMANTIC CODE "EYES / VISION" OF A LYRICAL SUBJECT IN A. A. AKHMATOVA'S WORKS. The article is dedicated to a study of visual perception of the world by a lyric subject in A.A. Akhmatova's poetry. The research is based on the study of more than 20 poems and reveals the following observations: the opinion reflects the inner world, mental state, mood, personality of characters; visual sensations are endowed with the ability to predict the future relationship between the characters, to know, to feel a soul mate, fix the hypocrisy in the behavior of men, to acknowledge the tragic end of love. The author investigates material that shows that the expression of the eyes of a lyrical subject becomes an important psychological characteristic. The author concludes that in the lyrics of A. Akhmatova the motif of impairment often intersects with the motif of memory. The lack of eye contact is an indicator of the complex relationship between the characters in the poem, a sign of resentment and lack of love.
Key words: love poetry, lyrical subject, visual image.
Е.Ю. Тамахина, аспирант Ставропольского государственного педагогического института,
E-mail: [email protected]
V __V
СМЫСЛОВОЙ КОД ГЛАЗА / ЗРЕНИЕ ЛИРИЧЕСКОГО СУБЪЕКТА А.А. АХМАТОВОЙ
Статья посвящена исследованию зрительного восприятия мира лирическим субъектом А.А. Ахматовой. На материале изучения более 20 стихотворений выявляются следующие наблюдения: взгляд отражает внутренний мир, душевное состояние, настроение, личностные качества персонажей; зрительные ощущения наделяются способностью предсказывать будущие отношения между героями, узнавать, почувствовать родственную душу, фиксировать фальшь в поведении мужчины, констатировать трагический финал любви. Исследованный материал показывает, что выражение глаз лирического субъекта становится важной психологической характеристикой. В статье делается вывод о том, что в лирике А. Ахматовой мотив зрения часто перекрещивается с мотивом памяти. Отсутствие зрительного контакта - показатель сложных взаимоотношений между героями стихотворения, знак обиды, отсутствия любви
Ключевые слова: любовная лирика, лирический субъект, зрительный образ.
Описание зрительных ощущений, связанных с ними переживаний появляется еще в ранних стихотворениях: Тот же голос, тот же взгляд, // Те же волосы льняные [1, с. 24]; И глаза, глядевшие тускло, // Не сводил с моего кольца [1, с. 71]. Глаза,
взор, взгляд здесь прямо отражают внутренний мир героя. Глаза, помимо воли обладателя, способны выдать душевные переживания персонажа: Безвольно пощады просят // Глаза. Что мне делать с ними, // Когда при мне произносят // Короткое,
звонкое имя? [1, с. 50]. За метонимией, таким образом, можно усмотреть стремление скрыть внутренний трепет влюбленного сердца. Чтобы избежать этого, герои отворачиваются, смотрят в сторону, избегают взгляда: Подошла. Я волненья не выдал, // Равнодушно глядя в окно... [1, с. 94]; Не взглянув друг на друга, выйдем... // Отчего все у нас не так? [1, с. 98].
Зрительные ощущения и переживания играют различную роль в психологической характеристике лирической героини и ее возлюбленного.
Для героини зрение выступает как средство познания мира, постижения его внутренней сущности: Я вижу всё. Я всё запоминаю, // Любовно-кротко в сердце берегу [1, с. 27]. Характерно, что в этом стихотворении мотив особого, поэтического видения перекликается с мотивом памяти. Такое перекрещивание часто встречается в лирике А.А. Ахматовой, составляя основу лирического переживания.
Особым взором наделяются также Муза: Муза-сестра заглянула в лицо, // Взгляд ее ясен и ярок. // И отняла золотое кольцо, //Первый весенний подарок («Музе»). При этом отбирание кольца выступает не добрым, а символическим знаком отрезвления, осознания измены со стороны любимого («Но не хочу, не хочу, не хочу // Знать, как целуют другую»), началом страшных любовных мучений: «Лучше погибну на колесе, // Только не эти оковы». Отсюда - психологически соответствующее подавленному состоянию героини выражение глаз, противоположное тому, что выражал взгляд Музы: Завтра мне скажут, смеясь, зеркала: //«Взор твой не ясен, не ярок...»// Тихо отвечу: «Она отняла // Божий подарок» [1, с. 39]. Таким образом, афоризм «Глаза -зеркало души» находит полное воплощение в этом стихотворении, а «отняла золотое кольцо», «божий подарок» в контексте стиха прочитывается как трагический финал, конец любви.
В ставшей хрестоматийной «Песне последней встречи» именно зрительный образ финальных строк ставит точку в отношениях героев: Это песня последней встречи. //Я взглянула на темный дом. // Только в спальне горели свечи // Равнодушно-желтым огнем [1, с. 31]. Конечно, в этом случае не последнюю роль играет и символика цвета (темный - ассоциации с печалью, унынием; желтый - цвет разлуки, цвет ревности), и эпитет «равнодушно», но именно зрение позволяет героине почувствовать реальность разрыва. Кроме того, А. Меньхерт со ссылкой на Е. Фарыно утверждает: для Ахматовой «темнота обладает отрицательным значением, желтый цвет имеет похожую ценностную оценку: обозначает черноту, темноту, смерть» [2].
Когда изменяется внешнее состояние субъекта, изменяются и его внутренние ощущения, что заметно прежде всего по глазам: Брошена! Придуманное слово - // Разве я цветок или письмо? // А глаза глядят уже сурово // В потемневшее трюмо [и далее все примеры из: Ахматова А.А. Собрание сочинений: в 2 т]. Стихотворение «Ты письмо мое, милый, не комкай» показывает, что в поэтическом мире А. Ахматовой верно и обратное: люди меняются внешне (Не пастушка, не королевна // И уже не монашенка я - // В этом сером, будничном платье, // На стоптанных каблуках...), но их внутренний мир остается неизменным, и об этом свидетельствуют глаза: Но, как прежде, жгуче объятье, // Тот же страх в огромных глазах.
Зрение - основной источник информации о внешнем мире для героев, они судят о нем в соответствии с тем, что видят. Однако отсутствие возможности рассмотреть действующий объект привносит в лирику мистический элемент: ... И кто-то, во мраке дерев незримый, // Зашуршал опавшей листвой // И крикнул: «Что сделал с тобой любимый, // Что сделал любимый твой!» («Отрывок»). Неясно, что представляет собой это невидимое глазу существо - реального человека или бестелесную субстанцию истины, но именно оно является носителем правдивой информации о положении вещей: «Словно тронуты черной, густою тушью // Тяжелые веки твои. // Он предал тебя тоске и удушью // Отравительницы любви. // Ты давно перестала считать уколы - // Грудь мертва под острой иглой. // И напрасно стараешься быть веселой - //Легче в гроб тебе лечь живой!..»
Это беспристрастный взгляд на отношение героя-мужчины к героине, констатация не только непреложного факта отсутствия любви с его стороны, но и тиранического отношения к любящей его женщине. Но вопреки очевидному, женщина отчаянно верит, хочет верить, что её любят по-прежнему, и отчаяние веры ее тем сильней, чем больше сама она подозревает правдивость значения внешних примет: Я сказала обидчику: «Хитрый, черный, // Верно, нет у тебя стыда. // Он тихий, он нежный, он мне покорный, // Влюбленный в меня навсегда!».
По поводу финала данного стихотворения П.К. Чекалов заметил: «Мы видим, как женщина изо всех сил хочет уверить даже не столько того, кто «зашуршал опавшей листвой», сколько саму себя в том, что она все еще любима, ибо потеря веры в это для нее означает смерть. И она так отчаянно держится за иллюзию любви, потому что это - последняя нить, которая связывает ее с жизнью» [3].
Иные оттенки приобретает код зрения в создании психологического портрета героя-мужчины, героя-возлюбленного.
Очень часто характеристика глаз, взгляда раскрывает противоречивую внутреннюю сущность лирического субъекта, его неискренность: И напрасно слова покорные //Говоришь о первой любви. //Как я знаю эти упорные // Несытые взгляды твои!
В стихотворении «Вечером» контраст между внешним и внутренним миром героя подчеркивается упоминанием о его глазах: Лишь смех в глазах его спокойных // Под легким золотом ресниц. При этом ранее говорилось о звенящей музыке, запахе устриц, нежных прикосновениях. Таким образом, наряду с развернутыми сравнениями, раскрывающими тактильные ощущения (Как не похожи на объятья // Прикосновенья этих рук. // Так гладят кошек или птиц, // Так на наездниц смотрят стройных...), характеристика глаза становится средством раскрытия внутренней фальши героя, срывает с него маску влюбленного. Отметим, что к подобному выводу о полном отсутствии любви, о ситуации «любовного молчания» в анализируемом стихотворении приходят и другие исследователи (В.М. Жирмунский, А. Меньхерт, И. Смирнов). При этом подчёркивается, что постижение истины (лирический итог стихотворения) происходит не путем рефлексивного осмысления лирической ситуации, а суммированием разных чувственных впечатлений, физических ощущений и ассоциаций [4].
Мотив узнавания по глазам весьма характерен для лирики А. Ахматовой. В известном стихотворении «Я пришла к поэту в гости.», посвященном А.А. Блоку, героиня восклицает: Как хозяин молчаливый//Ясно смотрит на меня!- и далее признается: У него глаза такие, // Что запомнить каждый должен; // Мне же лучше, осторожной, // В них и вовсе не глядеть [1, с. 72]. «Глубокая перспектива недоговоренного чувства», - так отозвался об этих строках В.М. Жирмунский [5].
По глазам, по взгляду герои не только узнают друг друга, но и чувствуют внутреннюю близость, душевное родство: Мне только взгляд один запомнился // Незнающих спокойных глаз. // Твоя печаль, для всех неявная, // Мне сразу сделалась близка, //И поняла ты, что отравная//И душная во мне тоска.
Взгляд может предсказывать будущие отношения героев, пророчить их будущую любовь: Было душно от жгучего света, // А взгляды его - как лучи. // Я только вздрогнула: этот // Может меня приручить.
Отсутствие зрения, невозможность видения часто становится характеристикой лирического субъекта А. Ахматовой. Так, в стихотворении «Все мы бражники здесь, блудницы.» мотив зрячести / незрячести героя реализуется несколькими способами. Это, во-первых, упоминание о зрительной иллюзии (Я надела узкую юбку, // Чтоб казаться еще стройней); во-вторых, описание отсутствия зрения из-за физического препятствия (Навсегда забиты окошки: // Что там, изморозь или гроза?); в-третьих, прямая характеристика глаз героя (На глаза осторожной кошки // Похожи твои глаза). Зрительная иллюзия - следствие стремления героини нравиться, вызывать интерес к себе; «забитые окошки» могут пониматься как неясность, неопределенность, а может, и бесперспективность будущего (не случайно в последней строке героиня восклицает: О, как сердце мое тоскует!//Не смертного ль часа жду?). Кошачьи глаза возлюбленного - вряд ли лестная характеристика; возможно, здесь отражена и его дис-танцированность от героини (кошка, как известно, гуляет сама по себе), и отсутствие крепкой привязанности к ней. Обращает на себя внимание и эпитет «осторожная» («глаза осторожной кошки»): возможно, чувство, о котором тоскует героиня, незаконно; возможно, герой стремится избавиться от этого чувства и потому проявляет осторожность. В любом случае ключом к прочтению текста становится именно мотив зрения.
Опущенные глаза - знак осознания вины: Чтоб тот, кто спокоен в своем дому, // Раскрывши окно, сказал: // «Голос знакомый, а слов не пойму», - //И опустил глаза, смущения и робости: И дал мне три гвоздики, //Не подымая глаз или признак скромности (хотя, возможно, и нарочитой): А у нас - светлых глаз //Нет приказу подымать. Вместе с тем взгляд влюбленного может наделяться смертоносной силой - и тогда отсутствие
зрительного контакта становится воображаемым спасением для героини: Только глаза подымать не смей, //Жизнь мою храня. // Первых фиалок они светлей, // А смертельные для меня. И наоборот, взгляд любимого человека может дарить жизненные силы: Словно ангел, возмутивший воду, // Ты взглянул тогда в мое лицо, // Возвратил и силу, и свободу, //А на память чуда взял кольцо.
Таким образом, смысловой код зрения в любовной лирике А. Ахматовой играет особую роль. Описание глаз и взгляда -одно из средств характеристики внутреннего состояния героини
Библиографический список
и ее возлюбленного, их душевных переживаний; раскрытия противоречивости, двойственности характера героя-мужчины; показатель перехода героини в новое психологическое состояние. Глаза часто служат средством узнавания «своего» героя. Взгляд может пророчествовать или создавать иллюзию.
В лирике А. Ахматовой мотив зрения часто перекрещивается с мотивом памяти. Не менее важен и мотив незрячести, отказа от зрительного восприятия. Отсутствие зрительного контакта -показатель сложных взаимоотношений между героями стихотворения, знак обиды, отсутствия любви.
1. Ахматова А.А. Собрание сочинений: в 2 т. Москва, 1990; Т. 1.
2. Меньхерт А. О смысле предметности у А. Ахматовой. Анализ стихотворения «Вечером». Slavica tergestina 2. Триест, 1994.
3. Чекалов П.К. «Мука неразделенной любви». Опыт интерпретации ранней лирики А. Ахматовой. Известия Южного федерального университета. Филологические науки. 2007; Выпуск 1 - 2.
4. Фарыно Е. Код Ахматовой. Russian Literature. 1974; 7 - 8
5. Жирмунский В.М. Преодолевшие символизм. Поэтика русской поэзии. Санкт-Петербург, 2001. References
1. Ahmatova A.A. Sobranie sochinenij: v 2 t. Moskva, 1990; T. 1.
2. Men'hert A. O smysle predmetnosti u A. Ahmatovoj. Analiz stihotvoreniya «Vecherom». Slavica tergestina 2. Triest, 1994.
3. Chekalov P.K. «Muka nerazdelennoj lyubvi». Opyt interpretacii rannej liriki A. Ahmatovoj. Izvestiya Yuzhnogo federal'nogo universiteta. Filologicheskie nauki. 2007; Vypusk 1 - 2.
4. Faryno E. Kod Ahmatovoj. Russian Literature. 1974; 7 - 8
5. Zhirmunskij V.M. Preodolevshie simvolizm. Po'etika russkojpo'ezii. Sankt-Peterburg, 2001.
Статья поступила в редакцию 04.12.15
УДК 82
Fokin A.A., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Department of Russian and Foreign Literature, Stavropol State
Pedagogical Institute (Stavropol, Russia), E-mail: [email protected]
Malygina I.Yu., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Russian and Foreign Literature, Stavropol State
Pedagogical Institute (Stavropol, Russia), E-mail: [email protected]
I. BRODSKY AND A. AKHMATOVA: TRADITIONS OF DIALOGUE AND A DIALOGUE OF TRADITIONS. The article raises a question of nature of creative relationships between I. Brodsky and A. Akhmatova and outlines the methodological foundation of understanding literary traditions. The work reveals basic ways of dialogue forms of writers on the example of their poetry. According to the authors, the analysis of works of Brodsky, written before meeting with Akhmatova, leads to the conclusion that he began a dialogue with Akhmatova long before their personal acquaintance. Though it becomes evident through specific quotations and through the whole work of the poet's St. Petersburg period. The authors conclude that without the analysis of the dialogue between the two poets the understanding the poetry of Brodsky is impossible, for Akhmatova's poetry is a bridge that connects Brodsky with all the Russian poetic tradition.
Key words: tradition, literary dialogue, intertextuality, Brodsky, Akhmatova.
А.А. Фокин, д-р филол. наук, доц., проф. каф. русской и зарубежной литературы, Ставропольский государственный
педагогический институт, г. Ставрополь, E-mail: [email protected]
И.Ю. Малыгина, канд. филол. наук, доц. каф. русской и зарубежной литературы, Ставропольский государственный
педагогический институт, г. Ставрополь, E-mail: [email protected]
И. БРОДСКИЙ И А. АХМАТОВА: ТРАДИЦИИ ДИАЛОГА И ДИАЛОГ ТРАДИЦИЙ
В статье ставится вопрос о характере творческих взаимосвязей И. Бродского и А. Ахматовой; определяются методологические основания понимания литературной традиции; раскрываются основные способы диалоговых форм писателей на примере их поэтического творчества. По мнению авторов, анализ произведений Бродского, написанных до мифологизированной в мемуарной литературе встречи с Ахматовой, позволяет сделать вывод, что он вступил в диалог с ней задолго до их личного знакомства. Но прочитывается это скорее не через конкретные цитаты, а через всю петербургскую поэзию. Авторы делают вывод, что без анализа диалога писателей понимание поэзии Бродского читателями и принятие ее невозможно, ибо ахматовская поэтика и есть тот мост, который соединяет Бродского со всей русской поэтической традицией.
Ключевые слова: традиция, литературный диалог, интертекст, Бродский, Ахматова.
Понятие «диалогичность авторского слова» М. Бахтина в последнее время довольно широко используется в литературоведении. И это не случайно. Чаще всего «диалогом» подменяется так и не получившее достаточной отрефлексированности в науке за последние 150 - 200 лет понятие традиции. Согласно Бахтину, искусству вообще, и в частности русской литературе присуща развернутая диалогическая структура, где «всякий творческий замысел, всякая мысль, чувство, переживание должны преломляться сквозь среду чужого слова, чужого стиля, чужой манеры, с которыми нельзя непосредственно слиться без оговорки, без дистанции, без преломления» [1, с. 418].
Установка учёного, что всякое высказывание - это реплика нового участника в разговоре с прошлым, на наш взгляд, глуб-
же объясняет творческую многоцитатность современных поэтов, чем другие термины (заимствование, реминисценция, парафраз, интертекстуальность), т. к. позволяет интерпретировать художественные произведения не столько с точки зрения межтекстовых связей, сколько с позиций межличностных взаимоотношений, диалога: ибо встречаются не тексты, а поэты, чьи «голоса», «вобрав чужие смыслы в опыт собственного сознания» [2, с. 143], стремятся к общению, к обретению новых смыслов. Открыт такому общению был и Иосиф Бродский.
Если традиция - это диалог с культурой, эпохой, страной, конкретным человеком, поэтом, какой-либо мыслью, вещью, то диалог, определяемый Бахтиным как пограничность всякого высказывания, как ответ на другие высказывания, в творчестве
