CC BY
14
Межуев Б.В. Рец. на кн.: Smith O. Vladimir Soloviev and the Spiritualization of Matter. Boston, 2011. 308 p. (Оливер Смит «Владимир Соловьев и одухотворение материи»).
Монография шотландского историка философии и религиозной мысли, профессора британского Университета св. Андрея Оливера Смита «Владимир Соловьев и одухотворение материи»1 вышла в свет в Бостоне в 2011 году. Эта книга, к сожалению, до сих пор не получила надлежащего критического освещения в России, несмотря на то, что она несомненно представляет собой одно из наиболее интересных и компетентных исследований философских взглядов Вл. Соловьева, какие были сделаны в последнее время на английском языке.
Отсутствие сведений2 об этом труде в России воспринимается с еще большей печалью и грустью, поскольку Оливер Смит, молодой ученый, которому исполнилось только 33 года, погиб в апреле 2013 г. во время альпинистского восхождения на вершину Блэйвен, расположенную на острове Скай в северной Шотландии. Со смертью Оливера Смита его родители потеряли сына, жена и дочь - любимого мужа и отца, ученики - прекрасного и очень ценного преподавателя русского языка и философии, а соловьевоведение - одного из крупнейших современных его представителей.
Смит успел написать немало статей, в том числе об истоках софиологии, об экологических аспектах русской мысли3, о взаимодействии софиологичес-кой и антропософской традиций в философских произведениях Андрея Бело-го4 и ряд других. Особый интерес у него вызывало изучение библейской экзегетики в России. В частности, осмысление пророческой традиции занимает большое место в его анализе соловьевского творчества, что нашло отражение в, увы, единственной прижизненной монографии Оливера Смита.
Следует отметить, что Оливер Смит был глубоко религиозным человеком, прихожанином англиканской церкви. Принадлежность к протестантской конфессии, кстати, сыграла определенную роль во взгляде ученого на религиозную проповедь Вл. Соловьева: в отличие от католических и православных авторов, Смит уделяет не так много внимания церковным вопросам. Его не слишком занимает проблема соединения церквей, в своей книге он фактически утверждает, что миссия пророков воспринималась русским философом как более приоритетная по отношению к миссии царя-императора и папы-первосвященника. Оливер Смит во многом был прав, ибо Римский папа для Соловьева символизировал предание прошлого, царь - религиозно-политическую активность в настоящем, тогда как именно пророки в теократической схеме
1 Smith O. Vladimir Soloviev and the Spiritualization of Matter. Boston, 2011. 308 pp.
2 Сведения о книге Оливера Смита и краткая аннотация были опубликованы в журнале «Соловьевские исследования» (2012. Вып. 3(35). С. 191). (Ред.).
3 См.: Smith O. Is Humanity King to Creation? The Thought of Vladimir Solov'ev in the Light of Ecological Crisis // Journal for the Study of Religion, Nature and Culture. 2008. 2. 4. Р. 443-462.
4 См.: Smith O. The Quality of Becoming: Sophia and Sophiology in Istorija Stanovlenija Samosoznajuscej Dusi // Russian Literature. July-15 August 2011. Vol. 70. 1-2, 1. Р. 121-35.
Вл. Соловьева отвечали за движение в будущее. Впрочем, исследователь Вл. Соловьева, практикующий иудаизм, почти обязательно отметил бы, что пробуждение пророческого сознания в христианстве философ связывал, прежде всего, с включением в теократию еврейского народа. Протестант Оливер Смит еврейской темы в своей книге о Вл. Соловьеве касается редко, не обходя ее полностью, но и не высвечивая тесную связь еврейского народа с пророческим сознанием. Это едва ли не самый крупный пробел этой прекрасной книги.
Рассматривая работу Оливера Смита, нужно, прежде всего, подчеркнуть, что она выполнена на очень хорошей источниковедческой основе. Автор не только прекрасно владеет знаниями текстов Вл. Соловьева, но и великолепно ориентируется в российском соловьевоведении. В его книге имеются ссылки и на неопубликованные архивные материалы Вл. Соловьева, что выгодно отличает это исследование от других трудов зарубежных историков русской мысли.
Выражение «одухотворение материи», вошедшее в название книги, Смит почерпнул из соловьевских «Чтений о Богочеловечестве», где этим определением обозначался второй этап Богочеловеческого процесса, наступающий вслед за первым - «материализацией идеи». Кардинальным событием, определившим смену этих двух исторических эпох, является Боговоплощение, крестная смерть и Воскресение из мертвых Иисуса Христа.
Смит указывает на попытку Вл. Соловьева сблизить идею творения Богом мира с биологическим эволюционизмом. Иногда Вл. Соловьев выражался грубее, что шокировало некоторых его последователей, иногда тактичнее, как в упомянутых «Чтениях», но в целом он всегда оставался предан идее, что воскрешение Иисуса Христа из мертвых представляет собой очередной шаг в управляемой Богом эволюции материального мира, шаг хотя и грандиозный, но качественно сопоставимый с происхождением белковой клетки из неживой материи и возникновением в животном мире человеческой души. Вот после этого события материя и в самом деле обретает духовную субъектность и начинает творить - уже с помощью человечества - сама себя, совершать свое собственное движение к избавлению мира от греха разрозненности и разъединенности, происхождение которого, как следует из гностических сочинений раннего Соловьева, было обусловлено грехопадением Софии.
В первой же главе своей книги Оливер Смит проводит интереснейший анализ теогонии и космогонии Вл. Соловьева. Он соотносит разные онтологические схемы мыслителя, начертанные им в его сочинениях, сопоставляя диалектику триадичности у Соловьева, которую он сам называл «органической логикой», и постулирование им двух Абсолютов, второй из которых и обозначался им аристотелевским термином «первая материя». При наложении одной схемы на другую, согласно Оливеру Смиту, выходит, что в системе всеединства Вл. Соловьева помимо трех ипостасей Всеединства - сущего, бытия, идеи - имеется еще и некая особая «четвертая» реальность - мир «становящегося всеединого», то есть область творения, в котором, однако, тем или иным способом проявляются все три ипостаси: в мире идей они предстают как Добро, Истина, Красота.
Смит обращает внимание на фундаментальное значение третьего члена всех этих многочисленных соловьевских триад. По его мнению, финальные
части триады логически связаны между собой. Таким образом, красота находит сродство с идеей, идея с пророками, пророки с благоговением из известной этической триады «Оправдания добра». Вообще, важный тезис Смита, который несколько раз он воспроизводит в своей книге, заключается в том, что для Вл. Соловьева третье начало в определенном смысле приоритетно по отношению к первому и второму. В том смысле, что именно в третьем элементе триады раскрывается цельность первых двух. Так, в отличие от Достоевского, считает Смит, Вл. Соловьев не противопоставляет злой эгоистической воле волю добрую, но возвышает над «волей» «любовь», то есть «чувство», которое обращено к Красоте, как к своей идеальной цели, подобно тому, как «воля» обращена к Добру, а «разум» ориентирован на Истину.
Вся проблема в том, что о «третьем» элементе каждой триады Соловьеву меньше всего удавалось сказать в своих произведениях: он, как известно, так и не выпустил в свет крупного сочинения по эстетике, которая всегда была для философа третьей дисциплиной по отношению к этике и теоретическому знанию. Он уделил в своих работах явно меньше внимания пророкам, чем царям и римским папам. Наконец, в его «Оправдании добра» самые интересные главы относятся к анализу «стыда» и «жалости» (в особенности, объективации этого чувства на уровне государства), тогда как «благоговение» остается немного в тени. Вл. Соловьеву хуже удавалось говорить о сокровенном, чем о том, что занимало периферию его религиозно-философского мировоззрения. К такому выводу приходит О. Смит, хотя в столь определенной форме он его нигде не высказывает.
Смит приходит, на мой взгляд, к очень правильному заключению о том, что хотел сказать русский мыслитель в самый последний период своего творчества, и в частности, какие изменения взглядов он пережил в 1899-1900 гг., когда приступил к написанию своего произведения «Три разговора». Смит обоснованно отводит все предположения, что Вл. Соловьев даже в самые последние месяцы своей жизни отступился от веры в необходимость «одухотворения материи», а следовательно, разочаровался в историческом процессе в целом. Появление фигуры антихриста в конце истории в финале «Трех разговоров» символизирует, по мнению исследователя, не крах веры его героя в прогресс, но созревшее к концу жизни у философа представление, что человечеству предстоит в ходе дальнейшей эволюции столкнуться с поддельным благом, ложной истиной и фальшивой красотой, которые в сочетании отвлекут внимание людей от подлинной задачи - преображение действительности и победа над смертью5.
5 Оливер Смит справедливо ссылается в обоснование своего утверждения на опубликованный Н.В. Котрелевым в статье «Эсхатология у Вл. Соловьева» написанный философом вариант заключения лекции «О конце всемирной истории», которую он прочитал в зале Городской думы Петербурга 26 февраля 1900 года: «Вот предстоящая и неминуемая развязка всемирной истории. Мы ее не увидим, но события уже недалекого будущего бросают свою пророческую тень и в круг нашей жизни. Яснее и увереннее прежнего выступают на наших глазах поддельное добро, [фальшивая] подложная истина, призрачная красота. Ныне уже налицо все элементы великого обмана, и наши близкие потомки увидят, как все эти элементы [соединят<ся>] и воплотятся в одном живом и личном явлении, в Христе наизнанку, в анти-Христе» (см.: Котрелев Н.В. Эсхатология у Владимира Соловьева // Эсхатологический сборник. СПб.: Алетейя, 2006. С. 253).
Иными словами, антихрист обманет христиан прежде всего тем, что заставит людей забыть о той задаче «одухотворения материи», которая органично ведет человека к избавлению от смерти. Так что появление в поздних сочинениях Вл. Соловьева фигуры антихриста означает отнюдь не разочарование автора «Краткой повести» в особым образом понимаемом прогрессе, а только тот факт, что подлинные цели прогресса окажутся в роковой момент истории скрыты даже от тех людей, которые назовут себя христианами.
В анализе Смита остается без ответа один вопрос - можно ли свести антихриста исключительно к «поддельности». Представляет ли он только синтез «поддельных» Добра, Истины и Красоты или же у этой роковой личности все-таки обнаруживается собственное, не заимствованное у положительных начал ценностное содержание? Напомню, что согласно более ранней версии конца истории, оставленной Вл. Соловьевым в письме к его французскому другу Евг. Тавернье в мае-июне 1896 года, антихрист не выступает как обманщик, поскольку верующие будут к моменту его прихода просвещены истинной христианской философией, все тайны раскроются и прямой обман станет невозможен. Иначе говоря, последний религиозный выбор людей не будет омрачен неведением или какими-то ошибочными представлениями о религии. Вл. Соловьёв так прямо и пишет: «Надо, чтобы вопрос быть или не быть истинно-верующим не зависел бы от второстепенных обстоятельств и случайных условий, но чтобы он был сведен к такой окончательной и безусловной форме выражения, чтобы он мог быть разрешен чистым и волевым актом или определенным решением каждого самого за себя, абсолютно моральным или абсолютно иммо-ральным»6. Так что за антихристом в этой альтернативной версии исторического финала обнаруживается какое-то собственное, пускай и предельно зловещее, но все же не «поддельное» содержание, которое, тем не менее, привлечет заблудших. Рассмотрение вопроса, каким могло быть такое содержание, остается за рамками книги Оливера Смита, в которой эсхатологические вопросы рассматриваются в контексте описания процесса «одухотворения материи», то есть обретения пассивной «первоматерией» становящегося всеедино-го некоей субъектной самостоятельности.
Книга Оливера Смита, как и все его соловьевоведческое наследие в целом, представляет собой, безусловно, выдающееся явление в историографии русской религиозной мысли. Можно надеяться, что его книга вместе с другими статьями будет в скором времени переведена на русский язык и издана в нашей стране, которую так рано ушедший из жизни ученый очень любил и к изучению религиозной культуры которой он приложил так много усилий.
Борис Межуев.
Философский факультет МГУ им. М.В. Ломоносова
6 Соловьев В.С. Письма / под ред. Э.Л. Радлова. Т. 4. Пг.: Время, 1923. С. 220-221.
