CC BY
71
АНТИБОЛЬШЕВИСТСКАЯ РОССИЯ Anti-Bolshevik Russia
Т.М. Димони
СЛУЖЕБНАЯ ПОВСЕДНЕВНОСТЬ МИЛИЦИИ «БЕЛОЙ» СЕВЕРНОЙ ОБЛАСТИ (1918 - 1920 годы)*
T.M. Dimoni
The Daily Routine of the Militia of the Russian "White" Northern Region (1918 - 1920)
Государственность и внутренняя политика Белого движения активно исследуется в России уже четыре десятилетия, однако еще немало проблем нуждается в дальнейшем углубленном изучении. Среди них - повседневная деятельность различных государственных институтов, организованных на подвластных белым правительствам территориях, в частности милиции.
Отечественные и зарубежные историки Белого движения в России в своих монографических исследованиях, в той или иной мере изучая «белый» государственный аппарат, как правило, касались и милиции1. В частности, в серии капитальных монографий В.Ж. Цветкова о государственности Белого движения рассмотрены организация и развитие правоохранительной системы и такого ее важного элемента, как милиция и Государственная стража (наименование милиции на территории Вооруженных сил на юге России), в системе политических структур антибольшевистских военных диктатур в 1918-1920 гг.2 С другой стороны, в конце 1990-х - 2000-е гг. ряд отечественных исследователей в формате статей раскрыли организацию и деятельность милиции на территориях антибольшевистских правительств, причем преимущественно в государственно-правовом аспекте3.
Однако служебная повседневность милиции белых правительств изучена явно недостаточно. Причина такого положения дел, как представляется, состоит в том, что документы центральных и мест-
* Статья подготовлена при поддержке гранта Российского фонда фундаментальных исследований «Органы внутренних дел в контексте взаимоотношений власти и общества России в ХХ веке (на материалах Европейского Севера)» (проект № 18-09-00554). 24
ных учреждений милиции сохранились плохо.
В настоящей статье освещаются основные моменты повседневной службы милиции антибольшевистской Северной области. Источниками послужили документы, которые довольно отрывочно сохранились в Государственном архиве Архангельской области. Так, в фонде 4713 содержаться копии приказов военного командования, касающиеся деятельности милиции, распоряжения начальника городской милиции Архангельска, переписка инспектора милиции Архангельской губернии с разными учреждениями и должностными лицами, переписка о розыске различных лиц и о происшествиях. В фонде 4732 выявлены материалы переписки начальников городской и уездных милиций с разными учреждениями о материальном
положении милиционеров и по другим вопросам.
* * *
В период с августа 1918 г. по октябрь 1919 г. Архангельская губерния входила в территорию, которой управляло Временное правительство Северной области (первоначальное название - Верховное управление Северной областью). В октябре 1919 г. адмирал А.В. Колчак упразднил Временное правительство Северной области и назначил генерала Е.К. Миллера начальником Северного края. Помимо политики Российского (Омского) правительства, важным фактором, влиявшим на деятельность архангельского правительства, было его существование в условиях «Северной кампании» стран Антанты (иностранной интервенции), которая началась в августе 1918 г. и закончилась в сентябре 1919 г. эвакуацией союзных войск.
10 августа 1918 г. в газете «Вестник Верховного управления Северной областью» было опубликовано постановление о структуре Верховного управления, в том числе о создании Отдела внутренних дел, почт и телеграфа, которое возглавил П.Ю. Зубов (бывший актер, земский начальник и товарищ (заместитель) городского головы Вологды). В ведении отдела находились милиция, тюрьмы, разрешительная система, почтовая и телеграфная связь, бюро печати, военно-регистрационная служба. Постановлением Временного правительства Северной области от 8 августа 1919 г. отдел был передан в ведение начальника Архангельской губернии с переподчинением главнокомандующему войсками Северной области генералу Е.К. Миллеру4.
Деятельность милиции в Северной области основывалась на законодательных актах Временного правительства (постановление «Об учреждении милиции» от 17 апреля 1917 г.) и нормативных актах «белой» власти. Согласно им, главными функциями милиции были охрана общественного порядка, защита от «насилия, обид и самоуправства», дела общественного благоустройства (учет населения, составление актов и протоколов о несчастных случаях, вы-
дача удостоверений личности, оповещение населения о распоряжениях правительства), обязанности по делам судебного и военного ведомств5.
Милиция Северной области подчинялась высшему должностному лицу Северной области: первоначально это был председатель Верховного управления Северной области Н.В. Чайковский, а с сентября 1918 г. - генерал-губернатор и командующий русскими войсками Северной области (первоначально эту должность занимал полковник Б.А. Дуров). Управление милицией осуществлял губернский правительственный комиссар, ему подчинялся инспектор милиции Архангельской губернии (должность была введена как временная постановлением Временного правительства Северной области 18 ноября 1918 г.6), который, в свою очередь, непосредственно руководил городской и уездной милицией.
Кроме общей милиции, в 1918-1920 гг. в Архангельской губернии существовала железнодорожная милиция - на Московско-Ярос-лавско-Архангельской и Мурманской железных дорогах. Действие железнодорожной милиции распространялось в пределах полосы отчуждения железной дороги по мере продвижения фронта7. Из состава Архангельской городской милиции была выделена караульная команда Архангельского морского порта8. Кроме того, предприятия имели право учреждать частную милицию9.
Численность общей милиции насчитывала 488 человек. Основная часть штатов милиции была сосредоточена в губернском центре - Архангельске: на осень 1919 г. ее численность составляла 240 человек10.
Численность и структуру милиции на уездном уровне позволяют представить данные, содержащиеся в отчете начальника Холмогорской уездной милиции Селиверстова за второе полугодие 1919 г. На 1 января 1920 г. в штате милиции состояло 60 сотрудников, в том числе начальник уездной милиции, его помощник, начальник участка, 5 старших городских милиционеров, 15 младших городских милиционеров, 8 старших волостных милиционеров, 24 младших волостных милиционера. В канцелярии начальника уездной милиции работали секретарь, два делопроизводителя, регистратор и писец11.
В Мезенской уездной милиции в начале 1919 г. числились 5 человек классных чинов милиции и 41 низший чин12.
В августе 1918 г. для несения внутренней караульной службы в правительственных учреждениях, несения конвойной службы и для исполнения особых поручений Верховного управления Северной области (резерв для пополнения милиции в других городах, очищенных от Советской власти, командировка сотрудников для отражения наступления большевиков) при Отделе внутренних дел была сформирована рота военной милиции численностью 300 человек (комплектовалась по принципу добровольного найма). Позднее для несения караульной службы в Архангельске при Отделе также была
сформирована охранная дружина (комплектовалась по мобилизации). В этот момент в состав Северной области входил и Мурманск с Кольским полуостровом (Александровский уезд). Часть военнослужащих Архангельской роты военной милиции была командирована в Мурманск (1 офицер и 50 солдат) и в Повенец (1 офицер, 72 солдата). Они вошли в состав Мурманской городской милиции, в рядах которой и исполняли милицейские обязанности13.
Постановлением Временного правительства Северной области от 21 октября 1918 г. «Об утверждении положения о штатах Архангельского бюро уголовного розыска» было организовано Архангельское бюро уголовного розыска. Оно находилось в подчинении Отдела юстиции и непосредственно подчинялось прокурору Архангельского областного суда. Штат бюро состоял из 44 чинов. Оклад начальника бюро равнялся 830 руб. в месяц, его помощника - 750 руб., инспекторов - 390 руб., судебных инспекторов - 375 руб. в месяц14. С августа 1919 г. Архангельское и Мурманское бюро уголовного розыска были переданы в ведение соответствующих начальников милиции15.
Источники сохранили некоторые имена инспекторов милиции Архангельской губернии. Капитан Виктор Федорович Капустин (1882-?) с ноября 1918 г. являлся инспектором милиции Архангельской губернии. В 1919 г. инспектором милиции Архангельской губернии являлся Андрей Александрович Розин (1885-1933). Он родился в Чите, окончил реальное училище, затем артиллерийское училище. В феврале 1917 г. его имя значилось в числе раненых офицеров, прибывших с фронта в Петроград в лазарет Карабической; в тот момент он имел чин штабс-капитана и служил в инспекции взрывчатых веществ и опасных грузов. Летом 1918 г. он служил правителем дел главной комендатуры Архангельска. В ноябре 1918 г. был назначен начальником милиции Печерского уезда, в декабре 1918 г. - начальником Архангельской городской милиции16.
Набор сотрудников в милицию первоначально шел по принципу добровольности. Костяком организующейся милиции стали бывшие чины царской полиции. Однако в условиях крайней нехватки кадров на работу в милицию мог попасть любой желающий. Статус милиционера был довольно привлекательным: гарантировалась отсрочка от службы в армии, паек, форма, выплата содержания. Однако практически сразу выяснилось, что многие кадры плохо подготовлены, в частности «лица, замещающие должности надзирателей, особенно волостной милиции, в милицейской службе не опытны, большинство без практики»17.
В 1919 г. начальнику Архангельской губернии с правами управляющего Отделом внутренних дел И.В. Багриновскому поступило прошение инспектора милиции губернии капитана Розина об открытии подготовительной школы для милиции и о выделении на эти цели кредита 50 тыс. руб. В прошении указывалось, что «в доре-
волюционное время для образования опытных и сведущих для наружной милицейской службы лиц в г. Архангельске периодически открывалась подготовительная школа. В такой школе по выработанной программе обучались поочередно околоточные надзиратели и вызываемые из уездов наличные урядники. Такой способ давал возможность замещать должности по милиции более или менее подходящими людьми». Однако, несмотря на просьбу и приведенные доводы, открытие милицейской школы не состоялось18.
Положение со штатами милиции резко ухудшилось в связи с тем, что с весны 1919 г. на основании постановления Временного правительства Северной области милиционеры начали призываться на военную службу наряду с гражданами 1890-1899 годов рождения19. Милиции давалась отсрочка на четыре месяца для поиска замены призывающимся милиционерам и комплектования нового штата. Летом и осенью 1919 г. шла интенсивная переписка между учреждениями по поводу призыва милиционеров в армию, с категорическими возражениями выступил инспектор милиции капитан А.А. Розин. В рапорте на имя генерал-губернатора и главнокомандующего войсками Северной области генерала Е.К. Миллера он писал о трудностях создания милиции на этапе становления Северной области: «Безотчетный страх за собственное благополучие из-за недоверия к происшедшей смене большевизма тормозил дело создания милиции и только признание Генерал-губернатором... если можно так выразиться прав гражданства, успокоило неуравновешенных, но опытных в милицейском отношении лиц». Далее Розин писал о «бездеятельности Земства», гибельности прекращения деятельности милиции для Северного края при борьбе с большевиками. «Длинный год упорного сплошь и рядом круглые сутки труда, потраченного мной и ближайшими сотрудниками аппарата сельского в текущей атмосфере всеобщего развала оказался впустую, - отмечал А.А. Розин. - Я позволю себе спросить: нужна ли для Северной области милиция?»20.
Однако ответ генерала Миллера от 21 октября 1919 г. был вполне однозначен: «Чинов наружной милиции и тюремной стражи освободить всех от военной службы считаю несправедливым и ненужным. Ограничить эту льготу лицами старше 30 лет, а милиционеров и тюремных стражников 30 лет и моложе отправить в войска, заменив их лицами старше этого возраста. Дать отсрочку лишь на 2 недели для замены»21.
Тем не менее, в ноябре 1919 г. переписка по поводу призыва милиционеров продолжалась. Генерал Миллер указал начальнику Архангельской губернии Багриновскому и начальнику местной бригады по части мобилизации на недопустимость постановки «совершенно неуместных вопросов», которые исходят от инспектора милиции. «Особые обстоятельства, - продолжал он, - требуют привлечения всех более молодых сил в ряды войск на фронт, поэтому
их нужно заменить более пожилыми людьми на службе в милиции; замена эта отнюдь не приведет к гибели и разрушению милиции». Вновь был дан трехмесячный срок для подготовки замены призываемых в армию22.
Для милиционеров предусматривалось ношение военной формы. Отличительным знаком милиции была нарукавная красная повязка. Ношение чинам милиции нарукавной красной повязки предусматривалось приказом главнокомандующего Северно-Русским экспедиционным корпусом полковника Г.Г. фон Нефа от 10 декабря 1918 г. «в отличие от чиновничьего ведомства». Согласно приказу, до получения чинами милиции обмундирования установленного порядка повязка должна носиться ими и на штатской одежде. На повязке возможна была вышивка. Например, для Архангельской уездной милиции черными нитками предлагалось вышить «АУМ»23. Старая полицейская форма ликвидировалась. Практически сразу после образования Северной области осенью 1918 г. управление Архангельской городской милиции провело публичные торги по продаже старого обмундирования городовых бывшей Архангельской городской полиции. Были проданы 123 шинели, 51 мундир, 331 шаровары, 109 гимнастерок, 31 пара сапог, 232 фуражки, 95 поясных суконных ремней, 20 одеял шерстяных, 34 чехла фуражечных, 1 рубаха из верблюжьей шерсти, 91 пара перчаток и 40 шт. макинтошей клеенчатых (всего на сумму 5 660 руб.)24.
Для милиционеров, несущих «наружную» (постовую и патрульную) службу, предусматривалась выдача нового обмундирования от казны. Однако в условиях военного времени и скудных материально-финансовых ресурсов обмундировать новую милицию оказалось непросто. По сообщению инспектора милиции Архангельской губернии Розина от августа 1919 г., только Архангельская городская милиция получила по одному комплекту обмундирования, которое «за год большей частью основательно износилось», чины же уездной милиции не получали никакого обмундирования и «разношерстно одетые кто во что попало». Поэтому, указывал Розин, часто случались недоразумения, после которых граждане несли ответственность за оскорбление чина милиции при исполнении служебных обязанностей. Граждане объясняли: «Да я же не знал, что он милиционер»25.
Инспектор милиции Розин просил начальника губернии Багри-новского ходатайствовать перед главнокомандующим генералом Миллером об отпуске из интендантского вещевого склада 700 комплектов солдатского и 100 комплектов офицерского английского обмундирования. Он отмечал: «Это количество даст мне возможность одеть прилично самых необходимых мне людей». А далее подчеркивал: «Милиция за все время моего ею командования честно и безропотно, несмотря на все трудности жизни и службы, выполняла и выполняет свой долг перед Родиной»26.
Другим выходом Розин считал выдачу сукна для пошива шинелей милиционерам, однако Управление Архангельского военного порта, куда была адресована эта просьба, осенью 1919 г. отказало в отпуске сукна для пошива шинелей, «ввиду незначительного запаса в настоящее время в магазинах порта шинельного сукна, необходимого для изготовления шинелей для воинских чинов флотилии. Многие воинские чины вынуждены даже ходить в бушлатах за неимением шинелей»27.
Кроме того, не все имевшие форму милиционеры носили ее в служебное время, в связи с чем, например, начальник Архангельской уездной милиции Григорьев 15 мая 1919 г. издал приказ, согласно которому все чины милиции, имеющие форменную или присвоенную им одежду, всегда при исполнении ими служебных обязанностей непременно должны быть в форме28.
В уездах ситуация с обмундированием милиционеров тоже была плохой. Начальник Мезенской уездной милиции в начале 1919 г. докладывал инспектору милиции Розину, что, несмотря на обещания, помощник начальника уезда сообщил, что никакой одежды для чинов милиции в его распоряжении не имеется. Уклонились от исполнения этой просьбы и пребывавшие в Мезень английские офицеры, мотивировав это тем, что они точно не знают, положено ли казенное обмундирование для милиции29.
Начальник Мезенской уездной милиции отмечал, что чины по-прежнему ходят в своей одежде, причем милиционеры нередко «из себя представляют каких-то оборванцев». Отличием милиционеров от прочих граждан служила «нашитая у них на рукаве старого поношенного пиджака красная повязка и имеющаяся шашка, да и то не у всех, ввиду недостатка последних». Заставить же милиционеров иметь приличную одежду, продолжал начальник уездной милиции, невозможно, ввиду бедного состояния милиционеров, да и «находясь при средствах», в настоящее время приобрести что-либо из обмундирования представляется трудным30.
К зиме 1919/20 гг. остро встал вопрос снабжения милиции теплой обувью. Инспектор милиции Розин в октябре 1919 г. просил интендантство о выделении 240 пар валенок для чинов городской Архангельской милиции31. Затем, в ноябре 1919 г., - о выделении хотя бы для обслуживания 30 милицейских постов в Архангельске по 2 пары валенок. Кроме того, подчеркнул инспектор милиции, «за отсутствием в городе конвойной команды, чины милиции выполняют службу последней, бывают продолжительное время в командировках, сопровождая арестантов по губернии, и назначаются иногда на секретные посты в городе, сопряженные также с продолжительным временем нахождения на воздухе, а потому для выполнения кроме постовой службы обязанностей, необходимо иметь еще 10 пар». Валенки для милиции он просил черные, так как милиционеры «несли службу на видных местах»32. Однако интендантство отпустило ва-
ленки только по количеству милицейских постов в Архангельске33.
В январе 1920 г. инспектор милиции Архангельской губернии Розин вновь обратился к Временному правительству Северной области с рапортом о необходимости обмундирования милиции. В рапорте было указано: «Со дня изгнания большевиков готовое обмундирование, да и то по одному комплекту, было исходатайствовано только для городской милиции; чины же уездной милиции готовым обмундированием современного образца не пользовались, а если и было им кое-что отпущено интендантством из прежнего образца, то далеко не все и не для всех и большинство служащих с самого начала организации милиции ходят в своей одежде». Инспектор вновь просил об отпуске кредита Временным правительством Северной области для приобретения обмундирования в размере 1 млн руб.34
Таким образом, вопросы обмундирования милиции решались с большим трудом, и за весь период существования «белой» милиции до конца решены не были.
Оклады жалованья чинов милиции были невысоки.
В декабре 1919 г. инспектор милиции Розин докладывал начальнику Архангельской губернии Багриновскому, что оклады чинов милиции не соответствуют жизненной потребности. Кроме того, он просил учитывать, что особенности милицейской службы сопряжены с риском для жизни. По меткому замечанию инспектора милиции, ни для кого не было секретом, что значительный процент служащих милиции удерживается на своей службе не окладами, а освобождением от военной службы35.
16 ноября 1919 г. Временное правительство Северной области утвердило новые ставки для милиционеров. Предлагалось повысить оклады инспекторам милиции с 1 466 руб. до 2 400 руб., начальникам наружной милиции г. Архангельска - с 1 200 до 2 000 руб., их помощникам - до 1 500 и 1 600 руб. (старший помощник получал 1 066 руб., младший - 1000 руб.), начальникам частей - с 933 до 1300 руб., их помощникам - с 800 до1200 руб., участковым надзирателям - с 666 до 1 100 руб., фельдфебелям - с 533 до 700 руб., старшим милиционерам - с 533 до 650 руб., младшим милиционерам - с 400 до 550 руб.36
Сопоставляя оклады сотрудников милиции с установленными Временным правительством Северной области «твердыми» ценами на товары первой необходимости, можно увидеть, что милиционеры со своими семьями были обречены на весьма невысокий материальный уровень жизни. Так, бутылка молока в Архангельске стоила в конце 1918 г. в розницу 1 руб. 50 коп., фунт сливочного масла - 10 руб. 20 коп., фунт картофеля - 1,2 руб., фунт мяса - 4,5 руб.37
Милиция была вооружена, как правило, шашками, револьверами и винтовками. Чаще всего винтовки были английские. 23 ноября 1919 г. начальник Управления артиллерийского снабжения Северной области полковник Г.С. Егоров издал распоряжение о сдаче всех
английских винтовок и патронов с заменой на русские. Инспектор милиции Розин просил в этой связи выделить 22 ящика винтовок (220 шт.) и 8 000 патронов38. Однако начальник хозяйственной части особой роты военной милиции сообщил, что из числа оставшихся 180 винтовок - 93 находятся на лицо, а 87 на руках у милиции, разоружить которую он не может, потому что необходимо получить сначала русские винтовки39.
Уездная милиция имела примерно то же вооружение. Так, на начало 1920 г. чины Холмогорской милиции были вооружены винтовками, часть их (преимущественно волостные) револьверами и шашками40.
Все сотрудники милиции, кроме жалованья, обмундирования, вооружения, должны были получать казенный военный продовольственный паек (выдавался англичанами), деньги на оплату съемной квартиры, а также пользоваться лечением за счет казны. Предполагалось, что если где-то не будет возможности получения пайка натурой, можно было выдавать деньги в размерах стоимости пайка. Так, все милиционеры 1 участка Холмогорской уездной милиции на начало 1920 г. получали казенный продовольственный паек, милиционеры же 2 участка в отдаленных волостях взамен пайка получали деньги41.
Однако и с пайковым снабжением в 1919 г. происходили перебои. Начальник Мезенской уездной милиции сообщал об отсутствии английского пайка на начало 1919 г., что «ставит чины милиции в безвыходное положение, особенно при служебных командировках за пределы уезда»42. Начальник Архангельской уездной милиции Григорьев доложил начальнику губернии Багриновскому, что за время с 1 по 24 июня 1919 г. чины уездной милиции не получали английского пайка и предложил взамен недополученного пайка выплатить денежное пособие на сумму 7 805 руб., приняв в расчет норму, предусмотренную Временным правительством Северной области при утверждении штатов уездной милиции, то есть 150 руб. в месяц43.
Женатые и семейные милиционеры, если семейство находилось вместе с ними, получали от казны пособие: классные чины по 200 руб. и прочие по 100 руб. ежемесячно. Это правило распространялось и на женщин, работавших в канцелярии милиции и имевших на иждивении неработающих членов семьи44.
На чинов милиции распространялось действие положения об особых преимуществах службы в отдаленных местностях области (согласно Свода законов Российской империи, т. III, ч. III), причем размер подъемных денег определялся по получаемому окладу жалованья. Семьи чинов милиции пользовались бесплатным амбулаторным лечением в Архангельской городской больнице: городская милиция - за счет казны, поскольку органы городского самоуправления отказались оплачивать, уездная - за счет земства, железнодорожная - за счет управлений железных дорог45.
Чины милиции могли пользоваться готовыми квартирами с отоплением и освещением «в натуре»: Архангельской городской милиции - с оплатой от городского самоуправления, старшие и младшие милиционеры в уездах - с оплатой от земства, а железнодорожная милиция приравнивалась к железнодорожным служащим, и квартира им оплачивалась за счет управлений дорог. Классные чины в уездах получали квартирные деньги в размере 10 % оклада жалованья. На особом положении находились сотрудники канцелярии. Если возможности предоставить квартиру классным чинам канцелярии инспектора милиции и Архангельской городской милиции не было, им выдавались квартирные деньги от города по стоимости квартиры, но не более 450 руб.46
Оплата квартир милиционеров лежала тяжелым бременем на бюджете местных органов самоуправления. В декабре 1919 г. Архангельское губернское земство обратилось с ходатайством об освобождении его от отвода квартир милиционерам Архангельской губернии, но Временное правительство Северной области ответило отказом47.
И в уездах вопрос предоставления квартир за счет земства милиционерам решался трудно. Например, в Холмогорском уезде этот вопрос, несмотря на все старания, на начало 1920 г. разрешить не
удалось48.
Делалась попытка часть милиционеров перевести на казарменное положение. Так, для чинов 4-го участка Архангельской городской милиции, охранявших порт, в 1918 г. был приведен в порядок барак, куда милиционерам предложили перебраться в связи тем, что «ограждение забором всего старого рабочего городка связано с большими расходами и увеличением сторожевых постов»49.
Караульная команда Архангельского морского (коммерческого) порта пользовалась всеми прибавками, установленными для городской милиции, и удовлетворялась за счет Архангельского военного порта. Милиция, учреждаемая на частные средства, пользовалась теми же правами, что и государственная милиция области, и должна была получать одинаковые виды довольствия за счет того предприятия, районы которого она обслуживала. Предприятия должны были вносить эти деньги в доход казны на треть года вперед50.
Долго обсуждался вопрос об оплате передвижения милиционеров. Архангельская губерния имела огромную, но слабо населенную территорию, в связи с чем милицейские участки в уездах были очень большими по территории. Например, протяженность участка в Холмогорской уездной милиции была около 100 верст51.
Согласно утвержденным Временным правительством Северной области штатам, начальникам уездной милиции должно было отпускаться на разъезды 1 руб. 50 коп. за версту, но не более 200 руб. в месяц (согласно обязательному постановлению генерал-губернатора и главнокомандующего генерала Миллера «О поставке подвод
для перевозки воинских чинов и служащих правительственных и общественных учреждений», основанному на статье 91 Положения о полевом управлении войск в военное время). Этих денег, как отмечал инспектор милиции Архангельской губернии Розин, хватало только на одну большую поездку52.
При этом действовало и пояснение к оплате проезда, которое делало ситуацию довольно противоречивой. Было установлено, что чины городской и уездной милиции для проезда по делам службы пользуются в пределах Северной области бесплатными открытыми листами от губернской и уездных земской управ по предъявлению в каждом отдельном случае удостоверения о необходимости поездки. Служебные разъезды милиционеров должны были оплачиваться земством по действительной стоимости. А затем их расходы подлежали возмещению земством из средств казначейства Северной об-ласти53.
Однако инспектор милиции Розин отмечал, что постановление генерал-губернатора создало еще более значительные трения между милицией и земством из-за фразы в постановлении «по предъявлении в каждом отдельном случае удостоверения о необходимости поездки». «Эта фраза, - писал он, - оберегая земства от могущих быть злоупотреблений в использовании лошадьми, вносит тормоз в срочных работах милиции, когда нужно немедля ехать, а тут либо канцелярия уже закрыта, либо нужно предоставить документы, и управа будет судить, целесообразна ли поездка чина милиции или нет, а дело срочной важности стоит»54.
Для работы милиция имела оборудованные помещения - канцелярию, арестные помещения, этапные помещения (содержались за счет Тюремного отдела) 55. Так, канцелярия Холмогорской уездной милиции, по решению Архангельской губернской земской управы, находилась в частном помещении, квартира оплачивалась из средств управы. Земство же распоряжалось канцелярским инвентарем, однако это порождало неразбериху с имуществом милиции. Холмогорская уездная земская управа в 1919 г. сообщала в губернскую земскую управу, что в 1917 г., когда уездная милиция была в ведении уездного земства, она имела право распоряжаться имуществом милиции по своему усмотрению. Земством часть инвентаря милиции была, как лишняя, изъята для надобностей канцелярии управы, но не исключена из описи инвентаря милиции. Во время же Советской власти весь инвентарь был перемешан между разными отделами бывшего исполкома, помещавшимися в отдельных домах. Управой после падения Советов инвентарь по описи не принимался56.
Начальник Холмогорской уездной милиции Селиверстов писал в июне 1919 г. начальнику Холмогорского уезда, что при проверке инвентаря Холмогорской уездной милиции и приведении инвентарной описи в должный порядок оказалось, что часть инвентаря находится в различных учреждениях. Так, в уездной Земской управе - 3 кан-
целярских стола, 1 кухонный, 1 письменный стол орехового дерева, 1 точеное к столу кресло, 4 шкафа, 1 диванчик гнутый венский, 1 большое зеркало, около 10 стульев, 1 счеты, 6 ламп стенных бронзированных с матовыми колпаками, 6 гардин кружевных, 6 карнизов для гардин, 1 ковер, 1 клеенка белая для стола, пила двуручная; в канцелярии начальника Холмогорского уезда 1 стол и у коменданта Холмогорского уезда 1 стул. Секретарь милиции просил о передаче этих вещей в ведение милиции, так как в них имелась «настоятельная нужда»57.
Канцелярии милиции имели довольно внушительный документооборот. Например, в Холмогорскую уездную милицию за вторую половину 1919 г. поступило 2 426 входящих бумаг и было отправлено 2 017 исходящих. У начальника милиции Холмогор за этот же период входящих документов было 205, исходящих - 193. У начальника милиции 1-го участка Холмогорского уезда входящих бумаг было 960, исходящих - 2 577, а у начальника 2-го участка Холмогорского уезда - входящих 1 200, исходящих - 3 280. Всего по Холмогорскому уезду было составлено протоколов о нарушении законов 314, все они были отправлены по назначению58.
К 1920 г. возникли трудности со снабжением милиции бумагой. Начальник 4-й части Архангельской городской милиции (в районе Бакарицы) издал распоряжение, в котором говорилось: «В настоящее время в Северной области запасы писчей бумаги отсутствуют. Произвести закупку таковой за границей за недостатком валюты... не представляется возможным. Предлагаю употреблять бланки уменьшенного размера (до 1/8 листа)»59.
Функции милиции в период «белой» власти были довольно многообразны. Кроме борьбы с преступностью и охраны общественного порядка, обязанностью милиции было конвоирование обвиняемых и душевнобольных в Архангельск, доставка военных и срочных пакетов по назначению, охрана складов, интендантского стана, охрана и караульная служба в городе и его окрестностях. Так, в Холмогорах на начало 1920 г. были организованы три милицейских поста: один при отделении милиции, второй - на базарной площади, третий - в арсенальных помещениях для охраны содержащихся в них арестан-тов.60
Преступность в период 1918-1920 гг. значительно возросла. Так, число краж выросло с 209 случаев в 1916 г. до 1 172 в 1918 г., а процент раскрываемости преступлений снизился с 80 % до 49 %. Самая серьезная работа велась милицией по розыску краденого имущества. Начальник Архангельской городской милиции Патрушев сообщал начальнику дивизиона истребителей Северного моря о краже казенных вещей в ноябре 1918 г. из кладовой дивизиона, помещенного в деревянном бараке № 3 на Соловецком подворье в Соломба-ле: 7 шт. моторных магнето, 6 шт. магнето, 2 шт. индукционных катушек, 19 шт. тулупов казенного образца, 79 шт. полушубков, 77 шт.
валяных сапог, 14 шт. теплых курток, 13 шт. курток, 60 пар рукавиц. Эти вещи, писал о своих подозрениях начальник Архангельской городской милиции, вывезены с подворья на лошади61.
Начальник Архангельского бюро уголовного розыска Холопов 16 мая 1919 г. сообщал начальнику Архангельской уездной милиции Григорьеву о краже в ночь на 10 мая стоявшей на Северной Двине у казенного винного склада баржи, которая принадлежала торговому дому «К.Ю. СПАДЭ» стоимостью 4 000 руб.62
В декабре 1919 г. в Архангельске из мануфактурного магазина «посредством взлома висячего замка и стекла в раме» была совершена кража. Были похищены 2 каракулевых сака, стоимостью более 20 тыс. руб., почти 10 кусков шевиота, всего 300 аршин ткани на сумму около 45 тыс. руб.63
Много краж совершалось у граждан. Так, гражданин Архангельского уезда Е.М. Почтовалов заявил о краже со взломом замка у него в жилом доме 22 октября 1919 г. и о похищении вещей (мужские серебряные часы и подцепок дутый золотой, женские серебряные часы с серебряной под золото цепочкой, семь золотых колец, мужской золотой перстень с широкой площадкой, четыре браслета, три брошки) и денег в сумме 52 руб., всего на сумму 15 052 руб. В краже подозревался «проходящий мимо деревни вверх по реке Двине и назвавшийся подпрапорщиком Степаном Хребтовым»64.
Разбирались и более мелкие кражи. В феврале 1919 г. было подано заявление о краже в деревне Белая гора Холмогорского уезда у А.К. Амосова дамского пальто плюшевого, стоимостью 400 руб., драпового - 300 руб., постели шерстяной - 200 руб., двух подушек пуховых - 270 руб., одеяла байкового - 80 руб., часов вороненых дамских с цепью - 300 руб., золотых дамских часов с браслетом -500 руб., трех золотых колец - 600 руб., четырех золотых перстей 370 руб., сукна - 250 руб., муфты - 200 руб., вязаной накидки и т.д., всего на сумму 3 220 руб. Вещи эти были оставлены покойной матерью Амосова65.
В декабре 1918 г. архангельской милицией расследовалось дело о краже у Е.П. Швецовой, проживавшей в деревне Выселки, избушки «с расчистки», которая использовалась во время сенокоса и заготовки леса. Избушка имела размеры 3,5 аршина в ширину и 3 аршина в высоту, была закрыта новым тесом, имела 3-х дюймовый потолок и 2 окна66.
Милиция занималась поиском потерь и судьбой неожиданных находок. Например, полковник Рот сообщил, что 20 декабря 1919 г. около 11 ч. вечера его жена потеряла между Поморской улицей и Троицким проспектом шелковый мешочек-сумочку. В нем находились кошелек с несколькими рублями и пропуском в Архангельский запасной полк на имя Рот Натальи Владимировны, пудреница, янтарный мундштук и 2 носовых платка67.
В том же декабре 1918 г. контора лесопильного завода Шольца
извещала начальника Архангельской городской милиции (эту должность тогда занимал Розин), что «на заводе неизвестно откуда и кому принадлежащий появился и давно находится пригульный козел, приметы коего комолый серой шерсти»68.
Большую работу вела милиция по поиску пропавших или скрывшихся людей. В октябре 1918 г. Архангельская городская милиция разыскивала «по заявлению американской миссии» Павла Никифорова, 16 лет, называющего себя Павлом де-Робертом, «инструктором дружины бойскаутов». Бежавший скрылся с казенными деньгами в сумме 10 тыс. руб. Сообщались его приметы: «белокурый, в больших сапогах, треугольной маленькой шапочке зеленого сукна, американского военного покроя, при нем золотые часы, трость с золотым или серебряным набалдашником, одеяло защитного цвета»69.
Иногда милиция координировала розыск с иностранными представителями. В октябре 1918 г. начальник Архангельской городской милиции Патрушев просил у прово-маршала (начальника военной полиции союзных англо-американских войск) майора Юниака разрешение на задержание англичанина Джона Мора, кочегара на английском пароходе «Лорна», а также на розыск бежавших с острова Мудьюг троих арестованных, бывших матросов со «Святогора» -Мальтевского, Куриченко и Вельможного. Указывалось, что побег был совершен ночью на лодке, бежавшими было украдено военное обмундирование70. В апреле 1919 г. милиция разыскивала «скрывшихся» мальчиков Ивана Никитина и Михаила Дорожина 14-15 лет, служивших при Управлении прово-маршала и «одетых в военную английскую форму»71.
Большую трудность представляла для милиции борьба с дезертирами, которые «до осенних заморозков и выпада снега имели возможности скрываться в лесах и в лугах», «поимка дезертиров в лесах». Для поиска дезертиров милиция организовывала в глубь лесов экспедиции72. Так, Холмогорской уездной милицией за вторую половину 1919 г. было задержано и передано коменданту 25 дезертиров, скрывавшихся в Северном районе, среди которых были «такие, которые прожили в лесных избушках два с половиной месяца». Лица, способствующие укрытию дезертиров, были привлечены к ответственности73.
Работа милиции нередко велась условиях серьезного сопротивления местного населения. Так, инспектор милиции Архангельской губернии Розин 25 ноября 1919 г. писал командующему Онежским фронтом подполковнику И.И. Михееву: «В тылу действующей армии ярко чувствуется связь большевиков с местным населением, следствием чего лояльная часть, желающая идти нам навстречу в возрождении края, теряется и волнуется». Инспектор предложил в каждой волости через старших милиционеров довести до населения распоряжения, что «все владения, в которых по полученным стороной сведениям будут ночевать или хотя бы заходить враги Северной
области - большевики-красноармейцы, о которых своевременно домохозяйства... не донесут властям, то эти волости будут сравнены с землей, а домохозяйства со всем семейством выселены за линию фронта к большевикам»74.
Милиция была задействована в отслеживании санитарного состояния местностей. Так, в начале октября 1918 г. заведующий Медико-санитарным отделом писал начальнику Архангельской городской милиции Патрушеву, что без поддержки этого органа порядок не навести: «С каждым днем улицы загрязняются все больше и больше, помойки и выгребные ямы совершенно не очищаются, дворы утопают в разных отбросах и навозе, а некоторые торговые заведения настолько обращают внимание своим антисанитарным состоянием, что требуют даже закрытия»75.
Милиция выполняла и различные надзорные функции. Каждому участковому надзирателю было вменено в обязанность не менее 1 раза в два месяца проверять домовые книги и домовладельцев и следить за правильным получением продовольственных карточек76.
По указанию разведчасти Штаба главковерха союзных войск милиция собирала сведения о содержателях всех меблированных комнат и гостиниц и составляла списки их жильцов77. В 1919 г. по распоряжению губернского правительственного комиссара В.И. Игнатьева чины милиции осматривали всех пассажиров, отправлявшихся на пароходах за границу (осуществлялась проверка на право выезда, изъятие провозимых сверх нормы денег. Разрешалось к вывозу 5 тыс. руб.)78 Милиция же выдавала билеты на работу извозчикам (номера им выдавала городская управа)79.
В связи с прибытием в марте 1919 г. в Березники военнопленных из Германии и Австрии, желающих отправиться на родину, милиции вменялось наблюдение за ними на местах «как подозреваемых в прибытии со специальными целями пропаганды»80.
Милиция участвовала во взыскивании штрафов и налогов. Так, Холмогорской уездной милицией было взыскано за вторую половину 1919 г. штрафов, наложенных административным порядком, на 14 034 руб. 51 коп., собран подоходный налог в размере 9 553 руб. 23 коп.81 Кроме того, милиционеры Холмогор бдительно следили, чтобы мясо и сено не вывозились за пределы Холмогорского уезда, что было запрещено обязательным постановлением главнокомандующего. Эта задача являлась крайне трудной, так как из Холмогорского уезда в Архангельский шло несколько дорог, на которых не было возможности выставлять заставы82.
Кроме того, на чинах уездной милиции лежала обязанность оказания содействия властям по выделению подвод на военные нужды, в том числе на фронт. На виновных, уклоняющихся от выделения подвод, накладывался штраф от 100 до 3 000 руб., преимущественно по 500-1 000 руб.83
К 1920 г. ситуация стала тревожной, в связи с чем был веден ко-
мендантский час. Контроль за его соблюдением был возложен в том числе и на милицию. Начальник Архангельской городской милиции приказом от 17 января 1920 г. запрещал хождение по Архангельску с 10 часов вечера до 5 часов утра и по поселку Соломбале с 9 часов вечера до 5 часов утра «без особых удостоверений от коменданта города». С 19 января 1920 г. запрещены были также вечера с танцами84. Все это предшествовало эвакуации из Архангельска генерала Миллера и его штаба.
В феврале 1920 г., сразу после вступления в Архангельск Красной
армии, белая милиция была разоружена, а затем ликвидирована.
* * *
Короткая история милиции «белой» Северной области показала необходимость органов охраны правопорядка и борьбы с преступностью при любой политической власти. Большой документооборот городских и уездных учреждений милиции показывает их активное взаимодействие как с военными учреждениями, так и гражданскими.
Однако внутренние противоречия в системе управления Северной областью, проблемы взаимодействия с британскими оккупационными властями затрудняли деятельность милиции. Ситуация усугублялась экономическим и социальным кризисом, постоянными трудностями с финансированием, снабжением и обеспечением учреждений милиции и ее сотрудников, что решающим образом определяло служебную повседневность милиции.
Призывы в армию породили большую текучку кадров в милиции, способствовали притоку лиц с низкой квалификацией, для которых главным мотивом службы в милиции было стремление избежать фронта.
Милиция использовалась во внутренней политике как карательный инструмент, вследствие чего сочувствия и поддержки населения ее учреждения и ее сотрудники не встречали.
В целом служебная повседневность милиции «белой» Северной области отразила глубокие кризисные явления в политической и социально-экономической сферах, которые были характеры для всех антибольшевистских военных правительств в России
Примечания Notes
1 KenezP. Civil War in South Russia, 1919 - 1920: The Defeat ofthe Whites. Berkeley; Los Angeles; London, 1977.
2 Цветков В.Ж. Белое дело в России: 1919 г. (формирование и эволюция политических структур Белого движения в России). Москва, 2009. С. 262-278; Цветков В.Ж. Белое дело в России, 1920 - 1922 гг. (формирова-
ние и эволюция политических структур Белого движения в России). Ч. I. Москва, 2013. С. 329-342.
3 Малыгин А.Я., Никитин А.Н. Милиция белых правительств // Юрист. 1997. № 9. С. 39-64; Петров А.В. К вопросу о правовом обеспечении организации и деятельности милиции Временного правительства и милиции «белых» правительств Урала и Сибири // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2012. № 1 (15). С. 35-41; Звягин С.П. Привлечение милиции антибольшевистских правительств к сбору налогов с населения на Урале и в Сибири (1918 - 1919 гг.) // Вестник Кемеровского государственного университета. 2013. № 2-3 (54). С. 225-228; Фирсов И.Ф. Деятельность милиции контрреволюционных правительств в Тобольской губернии // Modern European Researches. 2015. № 5. С. 38-42; Константинов С.И. Организация и кадровый состав «белой» милиции Екатеринбурга в 1918 - 1919 годах // Вестник Уральского юридического института МВД России. 2019. № 2 (22). С. 95-101.
4 Вестник Верховного управления Северной областью (Архангельск). 1919. 17 авг.
5 Сборник указов и постановлений Временного правительства. Вып. 1. Петроград, 1917. С. 188, 189.
6 Вестник Временного правительства Северной области (Архангельск). 1918. 20 нояб. С. 1.
7 Государственный архив Архангельской области (ГААО). Ф. 4713. Оп. 1. Д. 22. Л. 21об.
8 Там же.
9 Там же. Л. 22.
10 ГААО. Ф. 4719. Оп. 1. Д. 21. Л. 41.
11 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д. 22. Л. 43.
12 Там же. Л. 13.
13 Там же. Л. 24.
14 Вестник Временного правительства Северной области. 1918. 27 окт. С. 1, 2.
15 Вестник Временного правительства Северной области. 1919. 10 авг.
16 Русское слово (Москва). 1915. 19 февр.; Северное утро (Архангельск). 1918. 18 авг.; 7 дек.
17 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д. 22. Л. 50.
18 Там же. Л. 50.
19 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д. 27. Л. 43.
20 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д. 22. Л. 16, 16об.
21 Там же. Л. 16
22 Там же. Л. 17.
23 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д. 27. Л. 27.
24 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д. 6. Л. 21.
25 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д. 21. Л. 1.
26 Там же. Л. 1об.
27 Там же. Л. 44.
28 ГААО. Ф. 4732. Оп. 1. Д. 6. Л. 366.
29 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д. 22. Л. 12, 12об.
30 Там же. Л. 12об., 13
31 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д. 21. Л. 44.
32 Там же. Л. 55
33 Там же. Л. 54
34 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д. 22. Л. 23.
35 Там же. Л. 19.
36 Там же Л. 20, 20 об.
37 Вестник Временного правительства Северной области. 1918. 13 окт.
38 ГААО. Ф. 4719. Оп. 1. Д. 21. Л. 49.
39 Там же. Л. 48.
40 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д.22 Л. 45.
41 Там же. Л. 44об
42 Там же. Л. 13об
43 Там же. Л. 34.
44 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д. 2. Л. 11.
45 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д. 22. Л. 22
46 Там же. Л. 12
47 Там же.
48 Там же Л. 44об.
49 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д. 6. Л. 3, 9.
50 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д. 22. Л. 22
51 Там же. Л. 45об
52 Там же. Л. 1.
53 Там же. Л. 10.
54 Там же. Л. 8.
55 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д. 22 Л. 45об.
56 Там же. Л. 28.
57 Там же. Л. 30.
58 Там же Л. 44.
59 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д. 12. Л. 1.
60 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д.22 Л. 45.
61 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д. 7. Л. 52.
62 ГААО. Ф. 4732. Оп. 1. Д. 6. Л. 386.
63 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д. 13. Л. 11.
64 ГААО. Ф. 4732. Оп. 1 . Д. 6. Л. 872.
65 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д. 28. Л. 19.
66 Там же. Л. 34.
67 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д. 13. Л. 6.
68 Там же. Л. 15.
69 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д. 7. Л. 14.
70 Там же. Л. 25, 27.
71 ГААО. Ф. 4732. Оп. 1. Д. 6. Л. 315.
72 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д. 22. Л. 46.
73 Там же. Л. 46.
74 Там же. Л. 15.
75 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д. 2. Л. 1.
76 Там же. Л. 15.
77 Там же. Л. 25.
78 Там же. Л. 28.
79 Там же. Л. 17.
80 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д. 27. Л. 47.
81 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д. 22 Л. 44.
82 Там же. Л. 46об.
83 Там же.
84 ГААО. Ф. 4713. Оп. 1. Д. 12. Л. 7, 10.
Автор, аннотация, ключевые слова
Димони Татьяна Михайловна - докт. ист. наук, доцент, Вологодский государственный университет (Вологда)
Dimonitm@yandex.ru
В статье раскрывается повседневная деятельность милиции на территории «белой» Северной области в период существования на севере России антибольшевистской власти. Статья написана на основе ранее неизученных архивных документов центральных и местных учреждений милиции «белой» Северной области.
Архивные документы позволили впервые реконструировать в основных моментах структуру учреждений милиции, численность и состав служащих милиции, их финансирование, снабжение обмундированием, обеспечение оружием, транспортом и жильем. Особое внимание в статье уделяется месту милиции в государственном аппарате «белой» Северной области и взаимоотношениям учреждений милиции с другими военными и гражданскими учреждениями. В статье показаны типичные моменты повседневной деятельности милиции в 1918-1920 гг.: расследование краж, поиск пропавших людей, конвоирование арестованных, постовая и патрульная служба.
По заключению автора, эффективность работы милиции «белой» Северной области сильно снижалась рядом экономических, социальных и политических факторов. У правительства Северной области постоянно не хватало финансовых и материальных ресурсов, чтобы финансировать и снабжать милицию в необходимых объемах. Командование войск Антанты, оккупировавших Северную область, мало чем помогало русскому правительству Северной области в решении материальных проблем милиции. Милицию часто использовали для решения военных задач. В частности, милиция участвовала в изъятии материальных ресурсов у населения ради удовлетворения нужд армии. Милиция также боролась с дезертирством, проводя операции по поимке тех жителей Архангельской губернии, кто не хотел служить в белой армии. В результате население относилось к милиции враждебно и, как правило, отказывалось помогать ей.
Гражданская война, интервенция, Белое движение, милиция, чиновничество, бюрократия, преступность, повседневность, Архангельская губерния, Архангельск, Е.К. Миллер.
References (Articles from Scientific Journals)
1. Firsov, I.F. Deyatelnost militsii kontrrevolyutsionnykh pravitelstv v To-bolskoy gubernii [The Activities of the Militia of the Counter-Revolutionary Governments in Tobolsk Province.] Modern European Researches, 2015, no. 5, pp. 38-42. (In Russian).
2. Konstantinov, S.I. Organizatsiya i kadrovyy sostav "beloy" militsii Ekat-erinburga v 1918 - 1919 godakh [The Organization and Personnel of the "White" Militia of Yekaterinburg in 1918 - 1919.]. Vestnik Uralskogo yuridicheskogo instituta MVD Rossii, 2019, no. 2 (22), pp. 95-101. (In Russian).
3. Malygin, A.Ya.; Nikitin, A.N. Militsiya belykh pravitelstv [The Militia of the "White" Governments.]. Yurist, 1997, no. 9, pp. 39-64. (In Russian).
4. Petrov, A.V. K voprosu o pravovom obespechenii organizatsii i deyatel-nosti militsii Vremennogo pravitelstva i militsii "belykh" pravitelstv Urala i Si-biri [On the Question of Legal Support for the Organization and Activities of the Militia of the Provisional Government and the Militia of the "White" Governments of the Urals and Siberia.]. Vestnik Permskogo universiteta. Yuridiches-kiye nauki, 2012, no. 1 (15), pp. 35-41. (In Russian).
5. Zvyagin, S.P. Privlechenie militsii antibolshevistskikh pravitelstv k sboru nalogov s naseleniya na Urale i v Sibiri (1918 - 1919 gg.) [The Enlistment of the Militia of the Anti-Bolshevik Governments in Collecting Taxes from the Population of the Urals and Siberia, 1918 - 1919).]. Vestnik Kemerovskogo gosudarstvennogo universiteta, 2013, no. 2-3 (54), pp. 225-228. (In Russian).
(Monographs)
6. Kenez, Peter. Civil War in South Russia, 1919 - 1920: The Defeat of the Whites. University of California Press, 1977, 378 p. (In English).
7. Tsvetkov, V.Zh. Beloe delo v Rossii: 1919 g. (formirovanie i evolyutsiya politicheskikh struktur Belogo dvizheniya v Rossii) [The White Cause in Russia, 1919 (The Formation and Evolution of the Political Structures of the White Movement in Russia).]. Moscow, 2009, 435 p. (In Russian).
8. Tsvetkov, V.Zh. Beloe delo v Rossii, 1920 - 1922 gg. (formirovanie i evolyutsiya politicheskikh struktur Belogo dvizheniya v Rossii) [The White Cause in Russia, 1920 - 1922 (The Formation and Evolution of the Political Structures of the White Movement in Russia).]. Moscow, 2013, vol. 1, 495 p. (In Russian).
Author, Abstract, Key words
Tatyana M. Dimoni - Doctor of History, Assosiate Professor, Vologda
State University (Vologda, Russia)
Dimonitm@yandex.ru
The article highlights the daily routine activities of the militia on the territory of the Russian "white" Northern Region during anti-Bolshevik rule in the north of Russia. The article is based on previously obscure archival documents of the central and local militia in the "white" Northern Region. The archival documents helped to reconstruct, as a whole, the structure of militia establishments, the number and composition of the militia staff, their financing, the provision with uniforms, arms, transport and accommodation. The article pays special attention to the place which the militia occupied in the bureaucracy of the "white" Northern Region and interrelations of militia institutions with other military and civil institutions. The article features typical instances of everyday routine of the militia in 1918-1919: investigation of thefts, search for missing people, convoying of those arrested, and patrol and protection capacity.
It is concluded that the efficiency of the militia in the "white" Northern Region was largely reduced by a number of economic, social and political factors. The government of the Northern Region was regularly short of finances and material resources to provide for the militia in the required amount. The commandment of the Entente troops that occupied the Northern Region helped but little the Russian government of the Northern Region to resolve the militia's material deficiencies. The militia was often used for military purposes. For instance, it took part in the extortion of material resources from the population to satisfy the army's needs. The militia fought against desertion by conducting operations to capture the citizens of the Arkhangelsk Province who wanted to escape from military service in the White Army. As a result, the population felt hostile toward the militia, normally refusing to cooperate with it.
Russian Civil War, intervention, White Movement, militia, officialdom, bureaucracy, crime, everyday life, Arkhangelsk Province, Arkhangelsk, General Evgeniy K. Miller.
