Научная статья на тему '«Скудная и худая мать»: образ пустыни в рассказе «Такыр» и в эпистолярии Андрея Платонова'

«Скудная и худая мать»: образ пустыни в рассказе «Такыр» и в эпистолярии Андрея Платонова Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
558
50
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ПУСТЫНЯ / ОБРАЗ ПУСТЫНИ / ЛИТЕРАТУРНЫЕ ОБРАЗЫ / РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА / ВЕЧНОСТЬ / ВОСТОЧНАЯ ПРОЗА / ЭПИСТОЛЯРНЫЕ ЖАНРЫ / DESERT / DESERT IMAGE / LITERARY IMAGES / RUSSIAN LITERATURE / ETERNITY / EASTERN PROSE / EPISTOLARY GENRE

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Сычева Ксения Александровна

В статье рассматривается восточная проза Андрея Платонова в ее связи с письмами художника периода двух поездок в Туркмению, в составе «писательской бригады». На основе анализа «Писем…» и «Записных книжек» осмысляется характер влияния пустыни на Платонова мыслителя, писателя и человека. Определяется тот мировоззренческий сдвиг, который позволил увидеть Платонову-философу человека в качестве главного виновника гибели прежних цивилизаций. Исследуется художественное преломление данного «сдвига» в восточной прозе писателя и, прежде всего, в рассказе «Такыр»: показывается размытость хронотопа (условность времени, «одномоментность» пространства), «укрупняющего» значимость категорий Времени и Вечности, анализируются в этой перспективе судьбы героев. Подчеркивается личностный аспект воздействия пустыни на Платонова, связанный с изменением взгляда на семейно-родственные отношения.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

“Scanty and thin mother”: the image of the desert desert in the story “Takyr” and epistolary of Andrey Platonov

The article deals with Andrei Platonov's eastern prose in its connection with the the artist's letters written during two trips to Turkmenistan in the “writers team”. Based on “Letters...” and “Notebooks” we conceptualize the nature of the desert's influence on Platonov as a thinker, writer and a person. We determine the ideological shift that allowed the philosopher Platonov to see human as the main culprit of the former civilizations' death. We study the artistic refraction of this “shift” in the writer's eastern prose and, above all, in the “Takyr” story, which shows blurred chronotop (vagueness of time, momentary space), “enlarging” the importance of the categories of Time and Eternity, and in this perspective the fate of characters is analyzed. The personal aspect of the impact of desert to Platonov is emphasized in connection with the change of his view on family relations.

Текст научной работы на тему ««Скудная и худая мать»: образ пустыни в рассказе «Такыр» и в эпистолярии Андрея Платонова»

2016 УРАЛЬСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ВЕСТНИК № 5 Драфт: молодая наука

ЖАНРОВЫЕ ПРОЦЕССЫ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ ХХ - XXI ВЕКОВ

К.А. СЫЧЕВА

(Уральский государственный педагогический университет, Екатеринбург, Россия)

УДК 821.161.1 -32(Платонов А.)

ББК Ш33(2Рос=Рус)6-8,444

«СКУДНАЯ И ХУДАЯ МАТЬ»:

ОБРАЗ ПУСТЫНИ В РАССКАЗЕ «ТАКЫР» И В

ЭПИСТОЛЯРИИ АНДРЕЯ ПЛАТОНОВА

Аннотация. В статье рассматривается восточная проза Андрея Платонова в ее связи с письмами художника периода двух поездок в Туркмению, в составе «писательской бригады». На основе анализа «Писем...» и «Записных книжек» осмысляется характер влияния пустыни на Платонова - мыслителя, писателя и человека. Определяется тот мировоззренческий сдвиг, который позволил увидеть Платонову-философу человека в качестве главного виновника гибели прежних цивилизаций. Исследуется художественное преломление данного «сдвига» в восточной прозе писателя и, прежде всего, в рассказе «Такыр»: показывается размытость хронотопа (условность времени, «одномоментность» пространства), «укрупняющего» значимость категорий Времени и Вечности, анализируются в этой перспективе судьбы героев. Подчеркивается личностный аспект воздействия пустыни на Платонова, связанный с изменением взгляда на семейно-родственные отношения.

Ключевые слова: пустыня, образ пустыни, литературные образы, русская литература, вечность, восточная проза, эпистолярные жанры.

«Я смотрю жадно на всё, незнакомое мне. Всю ночь светила луна над пустыней -какое здесь одиночество, подчеркнутое ничтожными людьми в вагоне. На станциях продают рыбу киргизы и их дети - много рыбы. Если бы ты видела эту великую скудность пустыни. Мне нравятся люди на станциях - киргизы. Изредка видны глиняные жилища вдалеке с неподвижным верблюдом. Я никогда бы не понял пустыни, если бы не увидал её, - книг таких нет»

2016 УРАЛЬСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ВЕСТНИК № 5 Драфт: молодая наука

из письма А. Платонова жене, Марии Александровне.

После разгромной критики повести «Впрок» (1931)1 А.П. Платонов оказывается в полной литературной изоляции. В это тяжелейшее для него время он обращается за помощью к Горькому2. Его письмо останется без ответа. Однако нельзя исключать, что именно оно каким-то образом способствовало включению Платонова в состав писательской бригады, которая в марте 1934 года отправилась в Туркмению.

В своей заявке на участие в работе над коллективной книгой о советском востоке Платонов скажет: «Я хочу написать повесть о лучших людях Туркмении, расходующих свою жизнь на превращение пустынной родины, где некогда лишь убогие босые ноги ходили по нищему праху отцов, - в коммунистическое общество, снаряженное мировой техникой» [Платонов 2013: 344].

Но Пустыня - всем своим видом, обычаями; людьми, животными, и растениями, населяющими её; всем своим укладом и устройством -продиктует Платонову совсем иные сюжеты, мотивы и смыслы. Она откроет ему свою худосочность и наготу, свою бедность и скудность, всё своё величие, силу и совершенно иное, доселе неведомое писателю понимание жизни и её законов. Пустыня значила для Платонова много больше, чем для его "товарищей-писателей". Одиночество, а вместе с ним ощущение отчужденности не будет отпускать писателя на протяжении обеих поездок3. В отличие от "братьев-писателей" Платонов не терял времени на пустое. Он, например, был единственным кто вошел в

1 Повесть прочел Сталин. Записка, полученная от него редакцией «Красной нови», была следующего содержания: «К сведению редакции "Красная новь"». Рассказ агента наших врагов, написанный с целью развенчания колхозного движения и опубликованный головотяпами-коммунистами с целью продемонстрировать свою непревзойденную слепоту. И. Сталин. P.S. Надо бы наказать и автора и головотяпов так, чтобы наказание пошло им "впрок"».

2 20 сентября он напишет: «Прошу Вас, как председателя Оргкомитета писателей Советского Союза, помочь мне, чтобы я мог заниматься литературой. Меня не печатают 2 % года. Всё это время, однако, я усиленно писал... Я прошу Вас, если Вы не считаете нужным поставить на мне крест, оказать мне содействие. Мне оно нужно, чтобы я мог физически жить дальше и работать».

3 Он будет писать семье: «... публика не по мне - я люблю смотреть всё один, тогда лучше вижу, точнее думаю» [Платонов 2013: 347], «я уже оторвался ото всех» [Платонов 2013: 349], «Братья-писатели надоели друг другу ужасно. К 15-16 числу все разъедутся. Бригада более чем на половину состоит из барахла. », «отношение ко мне постоянно имеет тот оттенок, о котором ты знаешь (Андрей Платонов — автор «Впрока» — ком. К.С.), но я не обращаю внимания. Я приехал ради серьезного дела, ради пустыни и Азии» [Платонов 2013: 354].

Драфт: молодая наука

туркменскую комплексную экспедицию АН СССР по изучению промышленного развития страны. В письмах жене Платонов указывал маршруты своих поездок именно в составе этой экспедиции. Он всегда находился в поиске и часто совершал одинокие прогулки, помогающие многое увидеть, открыть для себя и понять4. Что понял Платонов, что открыл для себя, он до конца не объясняет. Ответы необходимо искать в его восточных произведениях.

В пустыне он побывает дважды: из первой поездки (в 1934 году) «привезёт» рассказ «Такыр», замыслы новых повестей, пьес и киносценариев; результатом второй - 1935 года - станет повесть «Джан».

Но «из большого свода восточных произведений, написанных в 1934-1936 годах, при жизни писателя напечатан будет только рассказ "Такыр". Такая судьба восточной прозы Платонова вполне объяснима. Ведь она «отмечена достаточно жестким диалогом с законодателями этого направления в советской литературе тех лет.» [Платонов 2011б: 579]. Идейно-стилевым каноном азиатского текста тогда считалось изображение «пустыню обуздавшего большевика» (В. Луговской), преображение пустыни. Однако Платонов рано понял, что пустыню следует оставить такой, какая она есть - пустыня бедна, но такой, по мнению Платонова, и должна оставаться, бедность не умаляет её величия и силы («великая скудность пустыни.»).

Мотив бедности, скудости пустыни проходит в качестве основного сквозь весь «туркменский» период переписки Платонова5. А в записных книжках он так объяснит эту повсеместную в пустыне бедность: «Сколько бы ни лить воду в пустыню, она не повеселеет. Пустыня - мать скудная и худая. Худая пустыня, давно рассыпавшая свои кости в прах и прах истратившая на ветер». В этих словах заключается и некий вывод размышлений Платонова о преобразовании пустыни6. В рассказе «Такыр» темы голода,

4 «Мы долго смотрели в пустыню с высот развалин Александра Македонского. Мы были до первых звезд. Пустыня под звездами произвела на меня огромное впечатление. Я кое-что понял, чего раньше не понимал» [Платонов 2013: 357].

5 Неоднократно он говорит об испытанном им стыде: «Здесь пить много стыдно и есть вкусно тоже нехорошо, потому что страна песчаная, бедная, людей объедать совестно» [Платонов 2013: 352], «кормят так обильно, что стыдно есть» [Платонов 2013: 347]. Но скудность здесь не только в пище: «здесь вообще, как нигде, нужны культурные, честные, мужественные люди. На людей здесь страшный голод» [Платонов 2013: 354], «Вот где скучно жить! Воды мало, она плохая, жарко, купаться негде» [Платонов 2013: 352].

6 Из комментария Н. Корниенко к письмам: «Д.Н. Кошкаров, коллега академика Б.А. Келлера, с сыном которого, В.Б. Келлером, Платонов многие годы был дружен. настаивал на сохранении природного равновесия пустыни. В одной из работ он высказал мысль, бесспорно, близкую Платонову: ".центральные Каракумы полны жизни, но

Драфт: молодая наука

бедности и скудности так же будут занимать одно из центральных мест. Люди пустыни значительно отличаются о тех людей, которых привык видеть Платонов. Многие из них, рожденные в пустыне, в песках, с детства привыкают к этой скудности, а другой жизни попросту не знают. И потому очень часто единственное значимое, что остается у них - это душа. И та, пока они не забудут о ней.

Встретившись один на один с пустыней, с её скудностью, Платонов хотел понять, что значит человек сам по себе, когда он остается один на один с самим собой и Вечностью7. В попытках понять пустыню, Платонов сумел многое осознать и в своем собственном бытии, и в бытии вообще, по-новому взглянуть на свое положение писателя-изгоя, многое в нем переосмыслить.

Но самым благодатным было переосмысление его отношений с женой. Каждое "туркменское" письмо сопровождается любовью и тревогой за любимых людей8. Нет больше в письмах жалоб и упреков, как это бывало раньше, а только забота и беспокойство за благополучие милых, дорогих "детей". Столь резкая перемена взгляда на брак, семью, женщину совершилась, возможно, не без влияния пустыни, ее суровых законов9. 21 января, находясь в Ашхабаде,

людей и скота здесь лишь такое количество, какое пустыня может прокормить, не больше. А пустыня - мать суровая и худосочная. И кормовыми возможностями, и животными, и людьми она очень бедна"» [Платонов 2013: 359].

7 15 апреля 1934 года в письме жене и сыну Платонов будто причислит себя к народу своей новой повести: «Правда, мы очень бедные, но у нас кроме бедности есть еще и сердце, которое может сильно тосковать» [Платонов 2013: 357] (в примечании к названию повести Платонов укажет, что "Джан" по туркменскому поверью - это душа, которая ищет счастья).

8 Из писем Платонова: «Люблю вас, будьте здоровы и держитесь друг за друга» [Платонов 2013: 344], «Будьте здоровы, помните обо мне» [Платонов 2013: 346], «Сильное беспокойство охватывает меня за вас. Ведь я очень далеко» [Платонов 2013: 349], «Целую вас мои милые. Держитесь там благополучно. Живите мирно, не деритесь» [Платонов 2013: 357], во время второй поездки он скажет: «Берегите друг друга, не психуйте, живите настолько смирно, как будто у вас обоих случилось большое горе» [Платонов 2013: 370].

9 В письме от 12 апреля Платонов рассказывает историю туркменки, члена партии, известного работника, которая развелась со своим мужем, тоже туркменом, и стала жить одна. Через какое-то время эта женщина сошлась с другим туркменом и вышла за него замуж. И тогда бывший муж пришел к ней и в один удар отрезал бывшей жене голову. «"Изменя", жена, даже оформленная по советскому закону в виде развода, здесь не всегда прощается. Вместе с тем, нигде, наверно, нет такого уважения к женщине, нигде она

Драфт: молодая наука

Платонов напишет жене: «Ты для меня хорошая жена, хотя у нас у обоих с тобой есть крупные недостатки, они все же меньше достоинств нашего брака, поэтому он и существует» [Платонов 2013: 377].

Получили свое переосмысление в Платонове и категории, которыми апеллирует Вечность. «Нигде так близко небо не прилегает к земле, как в пустыне, - она просто смешивается с ним и почти не различается одно от другого, особенно в сумерки, в зной, и ночью, в неопределенное время, когда видишь, что - время это часы -механизм, а не действие природы: времени нет и пространство веществ воздуха и земли ограничены неясно, как и быть должно» [Платонов 2000: 170]. Время и пространство в пустыне сливаются в Одно, перестают существовать и быть понимаемыми таким образом, каким понимаются они в обыденной, в привычной нам среде. Нет отдельного времени и нет пространства как отдельных материй, отдельных категорий бытия. Оттого часто в «Записных книжках» писателя мы встречаем фразы следующего типа: «Как долго в Азии идет день: начинался и кончался ветер, было солнце, играли дети и ушли и т.д. - сколько средств нужно, чтобы пережить такой день, сколько терпения и отчаяния» [Платонов 2000: 133]. Человек в пустыне - совсем не то, что человек города, человек цивилизации. В городе человек окружен самыми разнообразными "отвлечениями" от собственного "я". Дом, работа, общественная деятельность, социальный статус и даже элементарные вещи, такие как стол, шкаф, диван - всё это заполняет человека, чтобы он не ощущал своей "одинокости", своей отчужденности и ненужности. У людей пустыни нет таких "средств защиты" от осознания огромности и даже будто бесчеловечности, антигуманности Вечности. Так, «чтобы жить в действительности и терпеть её (пустыню - ком. К.С.), нужно всё время представлять в голове что-нибудь [в чем] выдуманное и недействительное» [Платонов. Зап. книжки: 174], чего не найти в пустыне. В письме жене и сыну Платонов напишет: «Чтобы жить, здесь надо ещё долго привыкать» [Платонов 2013: 361].

Оставшись наедине с Вечностью, не имея защиты, в смысле отвлечения от голода телесного и голода сердца, оставшись один на один с миром, с самим собою в «усопшей пустыне» [Платонов. Зап.

так высоко не ценится, как здесь, но взамен от нее требуется абсолютная верность» [Платонов 2013: 362].

Драфт: молодая наука

книжки: 144], человек может, по мнению Платонова, и вовсе забыть самое себя. Оттого герои его "восточных" произведений часто не помнят себя, «привыкают умирать».

В то же время, не имея ни толики вещей, ни гроша денег, пищи в желудке и приличной одежды, человек здесь ценится сам по себе: «Человек это всё, - остальное же - кибитка, пыль, пустота, грусть бедного сердца, отчаяние старого моего знакомца - сердца» [Платонов. Зап. книжки: 146]. От размышлений о человеке: «Насколько человек неустойчивое, взволнованное существо -трепещущее, колеблемое, трудное, мучимое и мучительное, ets., -главное - невозможное, неустойчивое» [Платонов. Зап. книжки: 154] Платонов приходит к размышлениям о человеке как о госте человечества: «гость человечества - сам не человек, потому что абсолютно не знал человечества и действовал наоборот социальным законам, как безумный, как лучший или как...» [Платонов. Зап. книжки: 154].

Платонов развивал также тему «Азии как прародины человечества»10. Любая пустыня - это древняя цивилизация, исчезнувшая с лица Земли по той или иной причине. Уже в 1924 году, в своей статье «Человек и пустыня» Платонов, ещё не видевший пустыни, скажет, что именно человек виновен в образовании пустынь11. А будучи в Туркмении, сделает запись в «книжке» (чернилами! - ком. К.С.): «Вовсе не природа, а люди виноваты в гибели прежних цивилизаций» [Платонов. Зап. книжки: 150]. В статье "О первой социалистической трагедии", написанной по возвращении в Москву, Платонов скажет:

10 Из записной книжки 1934 года: «Удивительно, что родина человечества столь пустынна и нелюдима. Что здесь связывало людей?» [Платонов 2013: 137]. Он неоднократно фиксирует свои гипотезы по поводу появления пустыни: «Пустыня либо вечна, либо она образовалась в результате карьеров [Платонов. Зап. книжки: 134], «Причина, м.б., главная (но не единственная) происхождения пустынь Средней Азии -ветер со всей системы Небесных Гор - вплоть до Копет-Дага на Каспийском Западе. Песчинка - часть твердых горных пород, вытертая ветром с камня».

11 Отрывок из статьи: «Пустыни? Почему ниву и прохладу сменили песок и жара? Один немецкий буржуазный мудрец, Шпенглер по фамилии, пишет, что народы и культуры гибнут потому, что исчерпывается, стихает и блекнет их душа и дальше им нечего делать в жизни. Это, конечно, неправда. Народы <.> погибли от того, что хозяйство их все меньше и меньше давало толку, от полного безводия и чрезвычайной трудности добыть воду - хозяйство стало все меньше приносить доходов, чем было на него израсходовано <.> Потом, чтобы климату измениться, надо нанести природе где-нибудь рану, чтобы пошла от нее зараза. Главное дело тут - человек и его хозяйство. Он своим хозяйством наносит природе ущерб и ухудшает её. <.> мы не должны плодить за собой пустыни и обрекать свои поколения на бегство, смерть и войны» [Платонов 2000: 368-369].

Драфт: молодая наука

«Она (природа - ком. К.С.) не велика и не обильна. Или так жестко устроена, что свое обилие и величие не отдавала еще никому. Это и хорошо, иначе - в историческом времени - всю природу давно бы разорвали, растратили, проели, упились бы ею до самых её костей: аппетита всегда хватило бы. Достаточно, чтобы физический мир не имел одного своего закона, правда, основного закона - диалектики, и в самые немногие века мир был бы уничтожен людьми начисто» [Платонов 2011а].

Наверняка, именно поэтому рассказ «Такыр», как позднее и повесть «Джан», не отвечал общему направлению советской литературы о преобразовании Туркмении, он не об этом, а о тех самых лучших людях пустыни, о туркменских женщинах и терпении, о времени и вечности, о неизвестной, неведомой силе главных героинь и о Памяти.

Хронотоп «Такыра» можно назвать размытым и неясным. Время не называется конкретно, оно всегда условно: «давно в ночное время.», «в этих башнях раньше селились.», «вскоре персидские пленники.» -и настоящее здесь часто мешается с Вечностью: «лишь река неслась и работала на камнях - всегда и вечно .». И сами герои порой не могут уследить за временем, почувствовать его, осознать: «Я не знаю, когда рождалась. я уже давно была» - так ответила Заррин-Тадж, когда одна старая жена Атах-бабы спросила у нее, «какого она рода и в чьей кибитке родилась». «Она действительно не помнила отца и матери и не заметила, когда произошла жить: она думала, что так было вечно» [Платонов 2011б: 293]. Именно не «всегда», а «вечно»! «Юродивые фразы» (как называл их С.Г. Бочаров) такого типа («не заметила, когда произошла жить») вообще часто встречаются в рассказе, он буквально пропитан ими: «тело персиянки томилось жизнью», «изживать понемногу свое сердце», «к биению своего сердца она уже привыкла и не боялась, что оно остановится», «осторожно хранили свое удовлетворение». Пространство также условно, «одномоментно», мы передвигаемся вместе с героями и видим ровно то же, что и они в данный, конкретный момент времени: «ехали мирным шагом в долине Фирюзы по краю речного потока. Горы Копет-Дага оберегающе и неясно стояли по сторонам прохладного ущелья» [Платонов 2011б: 289].

Основообразующая, главная же тема «Такыра» - Память. Сама главная героиня Джумаль является символом памяти, её носителем. Для её матери - Заррин-Тадж - Джумаль была напоминанием о доме, о родине: «она теперь была для нее дальней рекою, забытыми горами, цветами деревьев и тенью на такыре» [Платонов 2011б: 297]. Платонов часто выражает мысль о том, что в пустыне те существа, люди,

Драфт: молодая наука

растения, которых кто-либо забывает едва ли могут считаться существующими в принципе. Именно поэтому часто в произведениях «туркменского» периода можно наблюдать, как герои, при расставании или стараются запомнить друг друга, место, которое они покидают, или дают обет памяти, или стараются не забыть самих себя. Так, расставаясь с каким-либо местом, Джумаль, «всегда долго и грустно прощалась с тем, что остается одиноким: с кустом саксаула, у которого она играла, с куском стекла, с высохшей ящерицей.» [Платонов 2011б: 297]. Пока Джумаль была маленькая, обид и зла она еще не знала, поскольку «её детское сердце еще жило без памяти», напротив этому можно также вспомнить героя «Джан» Суфьяна, сказавшего Назару: «Ты не знаешь, ты живешь, как ешь: что в тебя входит, то потом выходит. А во мне все задерживается» [Платонов 2011б: 136]. Памятью наделена и старая чинара, которую плененная персиянка встретила в начале пути. На высоте ствола чинары росли камни. «Должно быть, река в свои разливы громила чинару под корень горными камнями, но дерево въело себе в тело те огромные камни, окружило их терпеливой корой. Обжило и освоило и выросло дальше, кротко подняв с собою то, что должно было его погубить» [Платонов 2011б: 291]. Таким образом, чинара хранила память о своей боли и страданиях.

Заррин-Тадж в пути заболела чумой, и Атах-баба велел бросить вещи и персиянку в ветхой башне, убегая от болезни. Сто лет ни одна душа не захочет приблизиться к этому месту, и оно «останется безлюдным, потому что народ в песках живет слухом и долгой памятью» [Платонов. 2011б: 302]. Последним о персиянке позаботился Катигроб, с которым Джумаль проживет позднее 6 лет. Он отнес Заррин-Тадж далеко за пределы такыра и там закопал в глубину. И для того, чтобы не забыть место захоронения, он шагами замерил местность и вычисления записал в свою «памятную книжку», здесь важно отметить, что эту книжку Платонов назвал именно «памятной», а не «записной». Эта книжка - не содержит информацию, а хранит её от забытья, а, следовательно, как мы уже говорили ранее, от полного исчезновения. Джумаль и Катигроб жили в заброшенной глиняной башне, которую оставило племя Атах-бабы. Катигроб ходил время от времени на караванную дорогу, чтобы заработать еды. Но однажды, когда его не было, Джумаль услышала выстрелы и, взяв с собой немного риса и кинжал, села на осла и поехала в сторону, откуда доносились выстрелы. На пути она встретила людей Атах-бабы, и пока они спали, освободила их лошадей, спустя какое-то время она встретила

Драфт: молодая наука

красноармейский разъезд, после чего покинула такыр на целых десять лет. Все это время она жила в Ашхабаде и Ташкенте и носила фамилию по имени матери - Таджиева - что тоже своего рода проявление памяти. И только в последней главке рассказа Платонов упомянул о преобразовании пустыни, из чего логична и оправдана была резкая критика «Такыра»: «Одною истекшей весною Таджиевой поручили определить место для опытного садоводства в глубине Каракумов» [Платонов 2011: 308]. Джумаль нашла заброшенную башню, сказав: «.здесь лежит моя бедная родина». Она вошла внутрь. Субъект речи и субъект сознания здесь слились - мы читаем слова автора, но видим глазами Джумали. Об этом нам подсказывает невзрачное на первый взгляд «по-прежнему», именно оно дает понять нам, что Джумаль все помнит, что это для нее, а не для автора в башне «по-прежнему пусто и неуютно», «на плитах пола лежала гадость каких-то людей», а в углу она обнаружила скелет человека. Это был Катигроб, перед смертью оставивший Джумали послание на стене: «Ты придешь ко мне, Джумаль, и мы увидимся» [Платонов 2011б: 309]. Выйдя из башни и проехав по такыру несколько верст, она нашла три русских креста, огороженных изгородью. На одной из могил был обычный камень, на котором было высечено: «Старая Джумаль», должно быть, это Катигроб позаботился о последнем приюте для Заррин-Тадж. Вспомнив мать, Джумаль вспомнила и её слова: «И что за плохое горе мое! Тот, кто ушел, назад никогда не вернется» [Платонов 2011б: 310]. Но Джумаль вернулась, сохранив память и о детстве, и о Катигробе, и о родине, и о матери, а это значит, что все они не потеряны и не исчезли в Вечности.

Человек пустыни по Платонову - человек неимоверной силы и терпения. Ведь жизнь в пустыне - труд - тела, души и ума, ведь для того, чтобы не погибнуть, недостаточно быть сытым, здесь нужно постоянно работать со своим сознанием и своей памятью, нужно всегда «проверять» себя на предмет существования, помнить, осознавать. Пустыня - место, в котором стираются грани пространства и времени. Здесь нет конкретики, ибо здесь царит Вечность. Физически человек в этой Вечности движется по горизонтальной оси в то время, как его душа устремлена по оси вертикали. В пустыне человек может полагаться лишь на свою душу, поскольку ничего, кроме души, по сути, он не имеет. В этих поездках в Туркмению Платонов окончательно решил для себя вопрос об организации в пустыне лучшей жизни, придя к выводу, что пустыня должна быть именно такой, какой он её увидел.

2016 УРАЛЬСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ВЕСТНИК № 5 Драфт: молодая наука

ЛИТЕРАТУРА

Андрей Платонов: воспоминания современников: материалы к биографии. М.: Современный писатель, 1994. - 496 с.

Платонов, А.П. Записные книжки. Материалы к биографии. Публикация М.А. Платоновой. Составление, подготовка текста, предисловие и примечания Н.В. Корниенко. М.: «Наследие», 2000. -424 с. РГАЛИ, ф. 1698, оп. 1, ед. хр. 1055, л. 1-2.

а Платонов, А.П. О первой социалистической трагедии [Электронный ресурс]. 2011. URL: http://platonov-ap.ru/publ/o-pervoy-socialisticheskoy-tragedii

б Платонов, А.П. Счастливая Москва: Роман, повесть, рассказы / Сост., подготовка текста, комментарии Н.В. Корниенко. - М.: Время, 2011. - 2-е изд., стереотип. - 624 с.

Платонов, А. П. «...я прожил жизнь»: Письма. 1920-1950 гг. / Андрей Платонов; сост. вступ. статья, ком. Н. Корниенко и др. - М.: Астрель, 2013. - 685 с.

Статья рекомендована д.ф.н., проф. Н.П. Хрящевой.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.