CC BY
53Сказочные топосы как репрезентация фантастического хронотопа народной волшебной сказки (на материале русских, немецких и английских сказок)
Островская Ксения Зурабовна,
заведующий кафедрой, кандидат филологических наук, доцент (научная специальность Теория языка), кафедра иностранных языков, ФГБОУ ВО «Донской государственный аграрный университет» E-mail: ya.xenija555@yandex.ru
В статье рассматривается один из метаконцептов концептос-феры народной волшебной сказки. Выделяя из фантастического хронотопа сказки пространственный ракурс, автор показывает, что в сказке пространство представляет собой неразрывное единство сакрального (священного) и профанно-го, в связи с чем автор дает этому метаконцепту определение «(сакральное) пространство». Автор использует принципиально новый подход к изучению сказочного дискурса, принимая за основу концепцию, разработанную в рамках сакральной географии. Проводя аналогию с ориентационной концепцией, автор классифицирует сказочные топосы и сопоставляет их с концептами, образующими метаконцепт (сакральное) пространство. На материале народных волшебных сказок на трех языках (русском, немецком и английском) автор выделяет три типа концептов и рассматривает связи между ними, на основе чего выстраивает схему метаконцепта (сакральное) пространство.
Ключевые слова: фантастический хронотоп, народная волшебная сказка, сакральное пространство, метаконцепт, концепт, конептополе.
Нерасторжимость взаимосвязи пространства и времени в фантастическом хронотопе народной волшебной сказки отмечал еще В.Я. Пропп, который, с одной стороны, подчеркивал, что «в фольклоре действие совершается прежде всего в пространстве, времени же, как реальной формы мышления, как будто совсем нет» [4, с. 73], с другой же, замечал, что любая сказочная функция «совершается во времени и изъять ее из времени невозможно» [4, с. 145].
Эта взаимосвязь пронизывает всю ткань сказочного повествования, образуя фантастический хронотоп, который многие исследователи рассматривают не просто как основной жанровый признак сказки, а как ее «несущий каркас», определяющий весь мир, в котором разворачиваются сказочные события.
Как и время, пространство в сказке часто сворачивается, для выражения чего служит особый вид рассмотренных нами медиальных формул - переходные. Сюжетная ткань повествования словно складывается, и герой (а вместе с ним слушатель/ читатель) пронзает пространство и время, выходя за рамки профанного представления о них. Зачастую такое мгновенное перемещение связано с переходом героя в инобытийный мир. П.Р. Гамзатова считает представления об инобытийном (или сакральном) пространстве важной составляющей ментальной модели строения инобытийного мира. Однако в мифологическом сознании, откуда проистекает народная волшебная сказка, нет строгого разграничения между профанным и сакральным пространством. Одна из характеристик модели, используемой в сказке, - тесная и сложная связь между «этим» (человеческим, профанным) и «тем» (инобытийным, сакральным) мирами [1, с. 2-14]. По этой причине мы считаем обоснованным обозначить пространство народной волшебной сказки как (сакральное) пространство, имеющее особые характерные свойства.
В современной социогуманитарной сфере понятие «сакральное пространство» является предметом изучения сакральной географии - сравнительно недавней отрасли науки, которая сформировалась на пересечении географии и культурологии. Как считает географ О. Лавренова, сакральная география означает превращение окружающей среды в знаковую систему, где «в роли знака выступают географические объекты или элементы культурного ландшафта, а в роли означаемого - архетипы, трансцендентные понятия, категории и соответствующие символы» [2, с. 142]. В результате этого сакральное пространство становит-
ся о со "О
1=1 А
—I
о
сз т; о m О от
З
ы о со
ся объектом семиотического анализа, целью которого является изучение текстов, формирующих религиозно-культурный ландшафт.
В связи с этим для нашего исследования представляют интерес работы А.С. Худяева, разработавшего концепцию ориентационной семиотической структуры сакрального ландшафта. А.С. Ху-дяев рассматривает сакральное пространство как совокупность ориентаций, представленных в отдельных типах знаков (символов) и дает следующее определение термину «ориентация»: «...открытая эмпирической фиксации конкретная актуализация пространственного направления, обладающая определенным символическим статусом и являющаяся отражением духовной интенции религиозного субъекта к сакральному объекту, или установлением отношений между различными объектами» [5, с. 96-97]. При этом совокупность пространственных направлений, актуализируемых в сакральном ритуале, рассматривается как своеобразный код, посредством которого возможно интерпретировать ритуальное действие [6, с. 72].
Таким образом, в представлении А.С. Худяева сакральное пространство связано не только с религиозно-мифологическим сознанием, но и с магическим представлением о мире.
Ориентационная концепция А.С. Худяева определяет сакральное пространство как систему, в которой имеются три типа (уровня) направлений: (1) солярные ориентации, (2) ориентации на ландшафтные объекты и (3) окказиональные ориентации [5, с. 97-98].
Рассмотрим, как можно классифицировать сказочные топосы пространства на основе ориен-тационной концепции А.С. Худяева.
Первая категория - солярные ориентации -является наиболее содержательной в символическом отношении. По мнению А.В. Подосинова, в традиционных культурах пространственные ориентации стали основой символической классификации [3, с. 400]. При этом ядром так называемой «парадигмальной модели» сакральной географии становятся солярные ориентации (стороны света), на которые, как на матрицу, накладываются символические ряды других элементов.
В дискурсе народных волшебных сказок топос сторон света используется для изображения масштабности происходящего и, как правило, выражается через медиальные переходные формулы.
«And he traveled far and he travelled fast, and he travelled east and west, north and south, over hills, and dales, and valleys, and mountains, and woods, and sheepwalks, but never a sign of the missing castle did he see». [4]
(Сакральное) пространство в этом случае представляется как чрезвычайно обширное, безграничное, а переходные формулы переносят слу-5 шателя/читателя вместе с героем через это про-g странство в мгновение ока. ^ Таким образом, в качестве первого, масшта-еЗ бообразующего концепта в составе метаконцепта Ü (сакральное) пространство можно выделить кон-
цепт стороны света (die Himmelsrichtungen, cardinal points).
Второй тип - ландшафтные ориентации или ориентации на конкретные наземные объекты -разделяется на две перспективы, отличающиеся масштабом. А.С. Худяев определяет первую перспективу как географическую и относит к ней ориентации на священные места и объекты, которые обладают качествами неподвижности и инаково-сти [5, с. 97]. Актуализация ориентации в этом случае выражается в движении к таким сакральным центрам, что возвращает нас к ключевым этапам волшебной сказки: переход героя из реального мира в иной мир и обратно.
Географическая ориентация в (сакральном) пространстве народной волшебной сказки представляется как единство концепта реальный мир (die reale Welt, real world) и антиконцепта нереальный мир (die irreale Welt, irreal world). Следует отметить, что в данном случае приставка «анти» не имеет отрицательной коннотации, а означает исключительно противопоставление двух миров. Движение героя в рамках такой ориентации актуализируется в инициальных и финальных формулах сказки.
«В некотором царстве, не в нашем государстве, за тридевять земель, жил король; у него была дочь красоты неописанной, звали ее по имени Марья королевна». [1]
«...und das Schloß sank wieder in den Grund, der Berg war wieder zu, und niemand wußte, wo es gewesen war». [2]
Второй, более локализованной перспективе ландшафтных ориентаций, А.С. Худяев дает определение топографической [5, с. 97]. По его мнению, в рамках этой перспективы персонажи перемещаются внутри одного локуса или между локу-сами - однако в сказочном дискурсе в роли таких локусов выступают пространственные топосы.
Тема пространственных топосов такого типа в фольклорных текстах пользуется популярностью в современной лингвистике: очень многие исследователи анализируют отдельные сказочные то-посы (в большинстве случаев называя их локу-сами или смешивая оба этих понятия) (см., например, О.А. Давыдова, Е.М. Неелов, Л.В. Полу-биченко и др.). Однако практически никто до сих пор не делал попыток рассмотреть такие топосы в их взаимосвязи в рамках общего поля (топо-или, применительно к настоящему исследованию, концептосферы). Использование ориентационной концепции позволяет вывести некоторые общие параллели и выделить в числе пространственных топосов основные концепты, актуализирующие перемещения персонажа внутри сказочного повествования.
К наиболее часто встречающимся характеристикам перемещений героя внутри сказочного повествования можно отнести два (макро)концеп-та: путешествие по воде (die Wasserreise, water travel) и путешествие по воздуху (die Luftreise, air travel). Эти (макро)концепты, в свою очередь,
представляют собой комбинацию (микро)концеп-та и (микро)антиконцепта: вода/суша (das Wasser/ die Erde, water/land) и воздух/земля (или также суша) (die Luft / die Erde, air/land), соответственно. В обоих случаях вода и воздух выступают в роли физической среды, в которой путешествует герой, в то время как суша (земля) представляет собой начальную и конечную точки такого путешествия. Однако эти противопоставления имеют определенные различия.
Воздух, по которому перемещается герой, играет роль исключительно транспортной среды, не вступая с героем во взаимодействие и не вызывая у него эмоций. Роль перемещений героя по воздуху - подчеркнуть нереальную скорость движения, позволяющую герою (а вместе с ним и слушателю/читателю) «в мгновение ока» переместиться из одного локуса сказочного повествования в другой.
«Then the herons gathered themselves together into one feather bed and the cygnets placed their mother upon them, and suddenly they all rose in the air bearing the bride away with them in safety towards Prince Florentine's home». [3]
Путешествие по воздуху в сказочном повествовании выполняет две функции. Во-первых, используемые медиальные переходные формулы позволяют пронзить ткань сказочного действия, во-вторых, скорость перемещения героя подчеркивает нереальность происходящего.
Водная стихия, в отличие от воздуха, нередко играет в сказочном повествовании собственную роль. Это не просто физическая среда - водная стихия часто выступает в сказках как воплощение «чужого пространства» (противопоставление суше/земле, которая является «своим пространством»), неизведанное и с высокой долей вероятности враждебное. Если путешествие по воздуху происходит чрезвычайно быстро и не занимает значительного места в повествовании, то путешествие по воде нередко связано с опасностями и препятствиями, которые герою необходимо преодолеть - таким образом водная стихия становится средством актуализации концепта испытание.
«Hernach schau dich um, und du wirst den Vogel Greif sehen, der am Roten Meer sitzt, schwing dich mit deinem Liebsten auf seinen Rücken; der Vogel wird euch übers Meer nach Haus tragen. Da hast du auch eine Nuss, wenn du mitten über dem Meere bist, lass sie herabfallen, alsbald wird sie aufgehen, und ein großer Nussbaum wird aus dem Wasser hervor wachsen, auf dem sich der Greif ausruht; und könnte er nicht ruhen, so wäre er nicht stark genug, euch hinüberzutragen. Und wenn du vergisst, die Nuss herab zuwerfen, so lässt er euch ins Meer fallen». [2]
Кроме того, в сказках встречается такой тип путешествия героя, как путешествие под воду. В таких сказках водная стихия представлена в образе контейнера, места локализации сказочных существ, и может являться как желанным, удивительно красивым местом, так и местом, откуда герой должен найти выход.
«В ту ж минуту очутился он в подводном царстве: кругом - зеленые поля, сады и рощи». [1]
Говоря о противопоставлении своего и чужого пространства, нельзя не остановиться на таком важном сказочном топосе, как лес (die Wald, forest) (см. также п. 2.4). В.Я. Пропп определял художественную функцию леса в сказочном повествовании следующим образом: «Лес в сказке вообще играет роль задерживающей преграды. Лес, в который попадает герой, непроницаем. Это своего рода сеть, улавливающая пришельцев» [4, с. 45]. Лес в сказке всегда наполнен тайнами и чудесами, которые могут быть как добрыми (герой встречает в лесу магических существ, которые становятся его помощниками, во время бегства героя лес задерживает преследующего его врага и т.д.), так и злыми (нередко именно в лесу героя подстерегает временная смерть, после которой следует воскрешение).
«<Da rief sie einen Jäger und sprach: „Bring das Kind hinaus in den Wald, ich will's nicht mehr vor meinen Augen sehen. Du sollst es töten und mir Lunge und Leber zum Wahrzeichen mitbringen."» [2]
В любом случае в образе леса сохраняется оттенок опасности для героя, однако эта опасность отличается от той, которую представляет водная стихия.
Лес - это не столько отдельная зона сказочного повествования, сколько граница, разделяющая «свое» и «чужое» для героя пространство, своеобразная «нейтральная полоса», которая в равной степени опасна как для самого героя, так и для его противников. При этом герой, успешно преодолевая испытания в лесу, получает награду: магический предмет, волшебного помощника, особые знания и др. Испытания в лесу всегда связаны с проявлением моральных качеств: отрицательные персонажи, не способные проявить доброту, милосердие, эмпатию и прочие душевные качества, неотвратимо проваливают испытание и получают заслуженное наказание. Более того, даже сам главный герой сказки может не пройти испытание с первого раза: так сказка показывает развитие героя как личности.
Третий тип ориентаций - так называемые окказиональные или «случайные». А.С. Худяев связывает такие ориентации с особыми гадательными практиками, существующими в бесписьменных архаических культурах и нацеленными на определение направления, в котором следует искать пропавшее имущество, добычу, место для новой кочевки и т.д. [5, с. 98].
В сказках окказиональная ориентация выражается в переходных медиальных формулах, входящих в диалог сказочных героев. Как правило, это формула приказа или магическая формула определения направления.
«<Иди же ты прямо, куда солнце катится; через год дойдешь до Лисьей горы, там спроси - где дорога в змеиное царство». [1]
Таким образом, можно сказать, что окказиональная ориентация реализуется в концептосфе-
сз о со -а
I=i А
—I
о
сз т; о m О от
З
ы о со
ре народной волшебной сказки через концепт нацеливание (die Zielausrichtung, aiming). При этом в силу неопределенного характера фантастического хронотопа такое нацеливание отличается чрезвычайной неконкретностью, создающей дополнительные сложности на пути-дороге сказочного героя и представляющей как самостоятельное испытание, так и особенность отдельных испытаний, которые герою необходимо преодолеть.
Интересно отметить, что нацеливание героя происходит только при его перемещении из реального мира в нереальный или между отдельными локусами нереального мира. Для возвращения в реальный мир или на исходную точку для прохождения испытания заново герою не требуется специального определения направления, этот участок пути проходится им автоматически и, как правило, освещается в сказочном повествовании крайне скупо.
Схематично основные концепты, составляющие метаконцепт (сакральное) пространство в концептосфере народной волшебной сказки, можно представить следующим образом (рис. 1).
о с
U
Рис. 1. Схема метаконцепта (сакральное)
пространство в составе концептуального поля САКРАЛЬНОЕ в концептосфере народной волшебной сказки
Как видно на схеме, (сакральное) пространство в народной волшебной сказке представляет собой единство сакрального и профанного пространства, в котором путешествует герой. Это единство является масштабным и неопределенным, что выражается через солярные ориентации. Начало пути героя (перемещение из реального мира в нереальный) и сам путь по нереальному миру подчинены нацеливанию, которое отличается отсутствием конкретики, а само путешествие может проходить в различных стихиях и в том числе по лесу, представляющему собой границу между мирами.
Таким образом, перемещаясь по (сакральному) пространству сказочного повествования, герой преодолевает различные испытания, что на протяжении (сакрального) времени образует собственно сюжет сказки.
Сказочный герой не просто перемещается между случайными локусами, его движение подчинено определенной цели, а испытания, которые герой преодолевает, складываются в путь-до-
рогу - ядерный метаконцепт концептополя САКРАЛЬНОЕ народной волшебной сказки.
Литература
1. Афанасьев А. Н., Бараг Л.Г., Новиков Ю.А. Народные русские Сказки А.Н. Афанасьева в трех томах / А.Н. Афанасьев, Л.Г. Бараг, Ю.А. Новиков. - Москва: Наука, 1984. - Т. 2. - 338 с.
2. Grimms Märchen (Komplette Sammlung - 200+ Märchen) / J. und W. Grimm. - Hrsg.v. Oregan Publishing. - 2018. - 1164 S.
3. Jacobs J. English Fairy Tales / J. Jacobs. -Rainbow Classics. - 2016. - 178 p.
4. Jacobs J. More English Fairy Tales (Illustrated) / J. Jacobs. - Sagwan Press. - 2015. - 280 p.
5. Гамзатова, П.Р. Инобытийное пространство в традиционной культуре и художественных системах (универсальная модель, когнитивные аспекты) / П.Р. Гамзатова // Традиционная культура. - 2007. - № 1.
6. Лавренова, О.А. Культурный ландшафт: от Земли к Космосу. Ноосферная концепция
B.И. Вернадского и понятие культурного ландшафта / О.А. Лавренова // Биосфера. Электронный научный журнал. - 2003. - № 2. -
C.140-151.
7. Подосинов А.В. Ex oriente lux! Ориентация по странам света в архаических культурах Евразии. М.: Языки русской культуры, 1999.
8. Пропп В.Я. Фольклор и действительность. М., 1976.
9. Худяев А. С. (2015). «Сакральное пространство» и «сакральная география» как семиотические концепты // Человек. Культура. Образование. № 3. С. 90-101.
10. Худяев А. С. К разработке концепции ориен-тационной структуры священного пространства // Вестник Северного (Арктического) федерального университета. Сер.: Гуманитарные и социальные науки. 2014. № 6. С. 71-77.
FAIRY-TALE TOPOI AS A REPRESENTATION OF A FANTASTIC CHRONOTOPE OF A FOLK FAIRY TALE (BASED ON THE MATERIAL OF RUSSIAN, GERMAN AND ENGLISH FAIRY TALES)
Ostrovskaya K.Z.
Federal State Budget Educational Institution of Higher Education Don State Agrarian University
The article discusses one of the metaconcepts of the folk fairy tale sphere of concepts. Singling out a spatial perspective from the fantastic chronotope of a fairy tale, the author shows that the fairy tale space is an indissoluble unity of the sacral (sacred) and the profane, in connection with which the author defines this metaconcept as "(sacral) space". The author uses a fundamentally new approach to the study of fairytale discourse, taking as a basis the concept developed within the framework of sacral geography. Drawing an analogy with the orientational concept, the author classifies fairy topoi and compares them with the concepts that form the metaconcept (sacral) space. On the basis of folk fairy tales in three languages (Russian, German and English), the author identifies three types of concepts and examines the connections between them, on the basis of which he builds a scheme of metaconcept (sacral) space.
Keywords: fantastic chronotopos, folk fairy tale, sacral space, metaconcept, concept, concept field.
References
1. Afanas'ev A. N., Barag L.G., Novikov Ju.A. Narodnye russk-ie Skazki A.N. Afanas'eva v treh tomah / A.N. Afanas'ev, L.G. Barag, Ju.A. Novikov. - Moskva: Nauka, 1984. - T. 2. -338 s.
2. Grimms Märchen (Komplette Sammlung - 200+ Märchen) / J. und W. Grimm. - Hrsg.v. Oregan Publishing. - 2018. - 1164 S.
3. Jacobs J. English Fairy Tales / J. Jacobs. - Rainbow Classics. -2016. - 178 p.
4. Jacobs J. More English Fairy Tales (Illustrated) / J. Jacobs. -Sagwan Press. - 2015. - 280 p.
5. Gamzatova, P.R. Other-being space in traditional culture and artistic systems (universal model, cognitive aspects) / P.R. Gamzatova // Traditional culture. - 2007. - No. 1.
6. Lavrenova, O.A. Cultural landscape: from the Earth to the Cosmos. V.I. Vernadsky's noosphere concept and the concept of cultural landscape / O.A. Lavrenova // Biosphere. Electronic scientific journal. - 2003. - No. 2. - S. 140-151.
7. Podosinov A.V. Ex oriente lux! Orientation to the cardinal points in the archaic cultures of Eurasia. M.: Languages of Russian culture, 1999.
8. Propp V. Ya. Folklore and reality. M., 1976.
9. Khudyaev A.S. (2015). "Sacred space" and "sacred geography" as semiotic concepts // Man. Culture. Education. No. 3. S. 90101.
10. Khudyaev AS Towards the development of the concept of the orientational structure of the sacred space // Bulletin of the Northern (Arctic) Federal University. Ser.: Humanities and social sciences. 2014. No. 6. P. 71-77.
