CC BY
73
УДК 81'42 DOI: 10.24411/1991-5497-2019-10290
Ostrovskaya K.Z., Head of Department of Foreign Languages, Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer ("Theory of language") (Novocherkassk, Russia),
E-mail: [email protected]
INITIAL AND FINAL FORMULAE AS A MEANS FOR REPRESENTATION OF FANTASTIC CHRONOTOPOS: AS EXEMPLIFIED IN RUSSIAN, GERMAN, AND ENGLISH FOLK TALES. The article highlights a fundamentally new approach to the studying the traditional formulas of folk fairy tales. Initial and final formulas are chosen as the object of research, which are considered for the first time in the history of Russian linguistics from the point of view of representing a fantastic chronoto-pos making the basis of a fairy tale. The material for the study is texts of fairy tales in three languages: Russian, German, and English. The analysis of the theoretical basis of the study showed that the initial and final formulas serve as a connection between the real world in which a listener / reader of the tale exists and the sacred world, in which the action of the tale takes place. The article discusses how the initial formulas introduce the listener / reader into the world of fairy tales, as well as what final formulas serve to return the listener / reader back to the profane world. The results of a comparative analysis of three fabulous discourses allow us to draw informed conclusions about the universal nature of the selected characteristics. Based on the generally accepted classification of traditional fairy-tale formulas, the author focuses on the role of initial and final formulae in expressing the relative temporal world and highlighting the key plot elements of a fairy tale. In addition, the article presents the results of a reviewing the traditional classification of framing formulas of a folk fairy tale as applied to the research topic: the realization of a fantastic chronotoose as a special space-temporal continuum of a folk fairy tale.
Key words: fantastic chronotopos, space-time continuum, folk fairy tale, traditional folk-tale formulas, initial formulas, final formulas.
К.З. Островская, канд. филол. наук, доц., зав. каф. иностранных языков, ФГБОУ ВО «Донской государственный аграрный университет»,
г. Новочеркасск, E-mail: [email protected]
ИНИЦИАЛЬНЫЕ И ФИНАЛЬНЫЕ ФОРМУЛЫ КАК СРЕДСТВО РЕПРЕЗЕНТАЦИИ ФАНТАСТИЧЕСКОГО ХРОНОТОПА: НА МАТЕРИАЛЕ РУССКИХ, НЕМЕЦКИХ И АНГЛИЙСКИХ НАРОДНЫХ ВОЛШЕБНЫХ СКАЗОК
В статье освещается принципиально новый подход к изучению традиционных формул народной волшебной сказки. В качестве объекта исследования выбраны инициальные и финальные формулы, которые впервые в истории отечественной лингвистики рассматриваются с точки зрения репрезентации фантастического хронотопа, представляющего собой основу волшебной сказки. Материалом для исследования послужили тексты сказок на трех языках: русском, немецком и английском. Проведенный анализ теоретической базы исследования показал, что инициальные и финальные формулы выполняют функцию связи между реальным миром, в котором существует слушатель/читатель сказки, и миром сакрального, в котором происходит действие сказки. В статье рассматривается, каким образом инициальные формулы вводят слушателя/читателя в мир сказочного повествования, какие финальные формулы служат для возвращения слушателя/читателя обратно в мир профанного. Результаты сопоставительного анализа трех сказочных дискурсов позволяют делать обоснованные выводы об универсальном характере выделенных характеристик. Основываясь на общепринятой классификации традиционных сказочных формул, автор акцентирует внимание на роли инициальных и финальных формул в выражении относительного временного мира и выделении ключевых сюжетных элементов волшебной сказки. Кроме того, в статье представлены результаты пересмотра традиционной классификации обрамляющих формул народной волшебной сказки применительно к теме исследования: реализации фантастического хронотопа как особого пространственно-временного континуума народной волшебной сказки.
Ключевые слова: фантастический хронотоп, пространственно-временной континуум, народная волшебная сказка, традиционные сказочные формулы, инициальные формулы, финальные формулы.
Обрамляющие формулы служат наиболее яркими лингвистическими маркерами цикличности и замкнутости сказки - тех ее особенностей, которые берут свое начало в мифологической традиции. Происходящее в сказке организовано в виде цепи событий, каждое из которых представляет собой ключевой момент, а промежуточные опускаются. В центре этих моментов находится столкновение персонажа с фантастическим хронотопом.
Традиционный и коллективный характер фольклорных текстов обусловливает единство и преемственную связь вариантов их содержания и формы. Это единство, воплощаясь в высокой степени клишированности, образует основную стилеобразующую особенность всех фольклорных жанров и особое выражение приобретает в композиционно-стилистическом оформлении народной сказки [1]. При этом особое место в ряду сказочных жанров занимает волшебная сказка, которую В.Я. Пропп считал сказкой «в собственном смысле слова» [2]. Клиширован-ность, характерная для фольклорных текстов, в этом случае представляет собой возможность выражения любого сюжета в виде единой нарративной схемы [2].
Эта неизменность форм в сказках в первую очередь находит выражение в использовании традиционных формул, воплощающих устойчивую структуру сказок.
Н.М. Герасимова определяет формулу как «структурно организованный отрезок повествования, закрепляющий определенный смысл в форме устойчивого стилистического оборота» [3]. Н. Рошияну говорит о том, что в стилевом фонде сказок «особое место занимают общие места в высочайшей степени стереотипные, которые часто приобретают характер стабильных словесных формул» [4]. Предложенная им классификация формул является общепринятой и используется также в настоящей работе с некоторыми дополнениями. Он делит формулы на три большие группы по их положению в композиции сказки: (1) инициальные формулы, (2) медиальные формулы, (3) финальные формулы [4].
Инициальные и финальные формулы образуют рамку сказочного текста, отделяют мир сказочный от мира профанного. Помимо организации композиционного пространства сказки, эти обрамляющие формулы также несут особую эмоциональную нагрузку. При этом инициальные формулы выступают в роли сигнала, который «переключает внимание слушателей, создает ситуацию типичного сказочного ожидания» [5].
Н. Рошияну различает две основные функции инициальных формул: «датирование» действия, т.е. его фиксация во времени, и «локализация» действия,
т.е. указание места [4]. Эти две функции Н. Рошияну называет универсальными для всех типов сказок, однако для волшебных он выделяет также формулу недостоверности, которая не встречается в новеллистически-бытовых сказках и сказках о животных [4]. Говоря о волшебных сказках, Н. Рошияну также указывает на то, что в этом случае хронологические и топографические формулы теряют характер определенности. Таким образом, инициальные формулы в волшебных сказках по большей части реализуют хронотопический характер сказочности.
И.А. Разумова считает, что инициальные формулы имеют троякое значение: служат для ввода действующих лиц сказки, обозначения места и обозначения времени действия («основных параметров сказочного универсума») [6].
Развивая классификацию Н. Рошияну, Н.М. Герасимова добавляет к выделенным им инициальным формулам времени, пространства и недостоверности также формулы существования героев и формулы наличия или отсутствия (кого-либо или чего-либо) [7]. В лингвистической традиции принято считать, что последние две группы не связаны с развитием сказочного действия и служат для ввода основных и периферийных действующих лиц. С другой стороны, невозможно не отметить связь таких формул с фантастическим хронотопом народной волшебной сказки.
Следует отметить, что все перечисленные виды инициальных формул могут встречаться в сказках, как по отдельности, так и в сочетании друг с другом, что в очередной раз подчеркивает неразрывность времени и пространства в континууме сказки.
Формулы существования являются наиболее распространенными во всех трех исследуемых дискурсах. Они оформляют исходную ситуацию, констатируя факт существования героя и определяя его статус: социальный, семейный или индивидуальный. При этом практически всегда формулы такого типа сопровождаются указанием на неопределенный характер времени сказки: в русских сказках это различные сочетания опорных глаголов жить и быть в прошедшем времени, в английских и немецких - традиционные формулы времени (например, once upon a time (часто редуцированное до once) и einmal, соответственно). Таким образом, инициальные формулы существования не только обрисовывают начальную ситуацию сказочного действия, но и создают атмосферу нереальности, соотнося фантастический хронотоп сказки с реальным миром и разделяя эти два универсума.
В современной лингвофольклористике принято отделять инициальные формулы существования от инициальных формул времени и говорить о том, что в русских сказках инициальные формулы времени мало распространены. Однако в то же время утвердилось мнение о том, что сочетание «жили-были» в зачине сказок является остаточной формой древнерусского плюсквамперфекта [7]. Эта относительная глагольная форма обозначала прошедшее действие, которое совершилось раньше другого прошедшего действия. Таким образом, формулы существования, выраженные сочетанием «жили-были» создают ощущение временной неоднозначности сказочного действия, переводя ее в неопределенное, отдаленное прошлое. Аналогичную функцию выполняют формулы времени в английских и немецких сказках, подчеркивающие отдаленность того, что происходит в сказке, от настоящего времени, в котором существуют ее слушатели/ читатели.
Hа основе этих наблюдений мы считаем оправданным в рамках настоящего исследования объединить формулы существования и формулы времени в русскоязычном, англоязычном и немецкоязычном сказочных дискурсах и вывести единую формулу, которую мы обозначим как «формулу существования во времени».
Жили были два крестьянина: один - Антон, другой - Агафон [8].
К формулам существования героев нередко присоединяются формулы наличия или отсутствия чего-либо или кого-либо. Объектами, которыми обладают (или не обладают) персонажи, могут быть, например, дети, какие-либо блага или средства существования, здоровье, домашние животные и т.д. При этом если формулы существования задают нужный тон повествованию, отделяя от профанного мира фантастический хронотоп сказки, для которого характерна длительность, открытость и неопределенность, то формулы наличия/отсутствия служат переходом к собственно сказочному действию, представляющему собой диаметрально противоположный тип времени - событийное время сказки. Определение времени в исходной ситуации корреспондирует со временем рассказа о сказочных событиях, основными чертами которого, в свою очередь, являются прерывистость (дискретность, конечность и замкнутость) [7].
Жила была старуха, у ней был сын дурак [8].
There was once upon a time a poor widow who had an only son named Jack, and a cow named Milky-white [9].
Eine arme Witwe, die lebte einsam in einem Hüttchen, und vor dem Hüttchen war ein Garten, darin standen zwei Rosenbäumchen, davon trug das eine weiße, das andere rote Rosen; und sie hatte zwei Kinder, die glichen den beiden Rosenbäumchen, und das eine hieß Schneeweißchen, das andere Rosenrot [10].
Во всех приведенных примерах сказки начинаются с упоминания периферийного действующего лица, у которого есть ребенок (или двое детей, как в немецкой сказке). В дальнейшем именно этот ребенок (или дети) будут выступать в роли главных героев сказки.
Говоря о топографических формулах, т.е. инициальных формулах пространства, H. Рошияну подчеркивает, что, как правило, такие элементы присоединяются к традиционной формуле времени, образуя вместе с ней «смешанные» формулы [4]. При этом независимо от способа вербализации топографические формулы выполняют аналогичную функцию, т.е. указывают на неопределенность пространственно-временной системы координат сказки, отграничивая тем самым место действия сказки от места, где сказочник развертывает перед слушателями/читателями панораму сказочного мира [7].
Следует отметить разный характер топографических инициальных формул в рассматриваемых сказочных дискурсах. Так, в русских сказках топографические формулы встречаются весьма широко и наряду с формулой существования во времени являются едва ли не главным средством выражения неопределенности фантастического хронотопа.
В некотором царстве, не в нашем государстве, за тридевять земель, жил король [8].
В английских сказах топографические формулы также широко распространены, однако в отличие от русскоязычного дискурса нередко используются названия реальных географических мест, что в сочетании с формулой существования во времени создает ситуацию вовлечения слушателей/читателей в нереальный мир сказки.
Once upon a time there were two king's daughters lived in a bower near the bonny mill-dams of Binnorie [9].
В изученных нами немецких сказках топографические формулы практически не встречаются. Hаиболee часто местом действия сказки, называемым в инициальной формуле, является лес (причем не какой-то определенный, а «некий» лес, что выражается через использование неопределенного артикля). Лес, который занимал важное место в мифологии многих народов, выступает в сказке как
Библиографический список
пространство, противопоставляемое реальному миру, и одновременно нередко является одним из важных этапов пути-дороги, которым следует главный герой сказки.
Vor einem großen Walde wohnte ein armer Holzhacker mit seiner Frau und seinen zwei Kindern [10].
Формулы недостоверности, подробно рассмотренные Н. Рошияну и выделенные им как характерные исключительно для волшебных сказок, в большинстве случаев представляют собой шуточное подчеркивание того, что описываемые события не имели места в реальности. Такие формулы Н. Рошияну и вслед за ним Н.М. Герасимова тесно связывают с формулами времени и пространства. При этом если Н. Рошияну указывает на наличие в таких формулах описания невероятного времени, то Н.М. Герасимова говорит о особом переистолковании формул места, носящих юмористический характер. Таким образом, формулы недостоверности представляются гипертрофированной формой хронологических и топографических формул, играющих аналогичную роль, - создание особой атмосферы, подготовка слушателей/читателей к восприятию сказочного.
На основании вышеизложенного нам представляется целесообразным в рамках настоящего исследования не выделять формулы недостоверности в отдельный вид инициальных формул, т.к. с точки зрения репрезентации фантастического хронотопа они выполняют ту же функцию, что и инициальные формулы времени и пространства.
Таким образом, пересмотренная нами классификация инициальных формул как средств репрезентации фантастического хронотопа народной волшебной сказки выглядит следующим образом:
1) инициальные формулы существования во времени,
2) инициальные формулы наличия/отсутствия чего-либо/кого-либо,
3) инициальные формулы пространства.
Говоря о финальных формулах волшебных сказок, Н. Рошияну подчеркивает, что их основная функция - возвращение слушателя/читателя из фантастического мира сказки в реальный мир [4]. В этом контексте финальные формулы одновременно аналогичны и противоположны инициальным формулам: если инициальные формулы служат для создания определенной атмосферой, т.е. настроя слушателя/читателя на восприятие фантастического хронотопа волшебной сказки, то финальные формулы «разрушают» эту атмосферу, выводя слушателя/ читателя из мира сакрального в мир профанного.
Более подробная, чем у Н. Рошияну, классификация финальных формул разработана такими учеными, как Д.Н. Медриш, Н.М. Герасимова, Н.В. Новиков и др. И.А. Разумова указывает на то, что заключительным звеном в цепи событий сказки является содержание тех «финальных формул, которые связаны с действием и указывают на счастливый конец» [6]. Такой тип финальных формул Д.Н. Медриш и Н.М. Герасимова выделяют в отдельный тип: формулы, констатирующие конечное благополучие героев (Д.Н. Медриш), или финальные формулы существования героев (Н.М. Герасимова). Помимо названного типа формул исследователи различают также (1) формулы, акцентирующие внимание на моменте окончания рассказывания сказки; (2) формулы вознаграждения сказочника; (3) формулы пира (в которых сказочник сообщает о своем присутствии на пиру). Следует отметить, что Н. Рошияну считает формулы пира (присутствия сказочника на пиру) отдаленным отголоском «формулы оплаты», которые имели «когда-то целью обратить на сказочника внимание слушателей, чтобы они в благодарность за сказку хорошо его угостили» [4].
Формулы, акцентирующие момент окончания рассказывания сказки, нельзя назвать характерными для проанализированных нами русских, английских и немецких сказок. По большей части они встречаются в русских сказках и служат для акцентирования конца сказочного действия, резкого возвращения слушателей/ читателей в действительность.
Исходя из изложенных выше соображений, в рамках настоящего исследования мы сосредоточились на финальных формулах существования героев, составляющих неотъемлемую часть фантастического хронотопа народной волшебной сказки.
Финальные формулы существования героев, констатирующие их конечное благополучие, встречаются во всех проанализированных нами сказочных дискурсах и отличаются большой частотой употребления. Пройдя все испытания на пути-дороге, герои получают заслуженное вознаграждение.
Da lebten sie zusammen in Glückseligkeit bis an ihr Ende [10].
Подводя итог, можно отметить, что инициальная формула сказки играет роль связи между миром профанного и миром сакрального, вводя слушателя/ читателя в сказочную действительность. Финальная же формула выполняет противоположную функцию и возвращает слушателя/читателя обратно в мир про-фанного.
1. Афанасьев А.Н. Предисловие ко второму изданию. Народные русские сказки А.Н. Афанасьева. Москва: Наука, 1985; T. 1: 5 - 10.
2. Пропп В.Я. Морфология волшебной сказки. Москва: Лабиринт, 2003.
3. Герасимова Н.М. Пространственно-временные формулы русской волшебной сказки. Славянские литературы и фольклор: Русский фольклор. Ленинград, 1978; Т. 18: 173 - 180.
4. Рошияну Н. Традиционные формы сказки. Москва: Наука, 1974.
5. Чистов К.В. Изображение действительности в фольклорных жанрах. Москва, 1978.
6. Разумова И.А. Стилистическая обрядность русской волшебной сказки. Петрозаводск: Карелия, 1991.
б71
7. Герасимова Н.М. Формулы русской волшебной сказки. Советская этнография. Москва, 1978; № 5: 18 - 28.
8. Афанасьев А.Н., Бараг Л.Г., Новиков Ю.А. Народные русские сказки А.Н. Афанасьева: в 3-х т. Москва: Наука, 1984; Т. 2.
9. Jacobs J. English Fairy Tales. Rainbow Classics. 2016.
10. Märchen Grimms (Komplette Sammlung - 200+ Märchen). Hrsg. v. Oregan Publishing, 2018. References
1. Afanas'ev A.N. Predislovie ko vtoromu izdaniyu. Narodnye russkie skazki A.N. Afanas'eva. Moskva: Nauka, 1985; T. 1: 5 - 10.
2. Propp V.Ya. Morfologiya volshebnoj skazki. Moskva: Labirint, 2003.
3. Gerasimova N.M. Prostranstvenno-vremennye formuly russkoj volshebnoj skazki. Slavyanskie literatury i fol'klor: Russkij fol'klor. Leningrad, 1978; T. 18: 173 - 180.
4. Roshiyanu N. Tradicionnye formy skazki. Moskva: Nauka, 1974.
5. Chistov K.V. Izobrazhenie dejstvitel'nosti v fol'klornyh zhanrah. Moskva, 1978.
6. Razumova I.A. Stilisticheskaya obryadnost' russkoj volshebnoj skazki. Petrozavodsk: Kareliya, 1991.
7. Gerasimova N.M. Formuly russkoj volshebnoj skazki. Sovetskaya 'etnografiya. Moskva, 1978; № 5: 18 - 28.
8. Afanas'ev A.N., Barag L.G., Novikov Yu.A. Narodnye russkie skazki A.N. Afanas'eva: v 3-h t. Moskva: Nauka, 1984; T. 2.
9. Jacobs J. English Fairy Tales. Rainbow Classics. 2016.
10. Märchen Grimms (Komplette Sammlung - 200+ Märchen). Hrsg. v. Oregan Publishing, 2018.
Статья поступила в редакцию 05.12.19
УДК 811.351.43 DOI: 10.24411/1991-5497-2019-10291
Kievа Z.Kh., Doctor of Sciences (Philology), Ingush Research Institute of Humanitarian Sciences n.a. Ch.E. Akhriev (Magas, Russia),
E-mail: [email protected]
Hairova R.R., Cand. of Sciences (Philology), Ingush Research Institute of Humanitarian Sciences n.a. Ch.E. Akhriev (Magas, Russia),
E-mail: [email protected]
PERFORMANCE OF OBJECT COMPARISONS IN PHRASEOLOGICAL UNITS OF THE INGUSH LANGUAGE. The article presents representation of the object of comparison, implemented in comparative units of the Ingush language. Comparative phraseological units are analyzed, the features of which are found in the comparison of various objects, phenomena, situations associated with a person and the world. It is shown how evaluative meanings are manifested in comparative turns on the example of the Ingush language. Comparative units with different types of representation of the object of comparison presented in lexicographic sources of the Ingush language are considered. The relevance of the study is determined by the insufficient study of the structural and semantic features of comparative constructions, the lack of comprehensive consideration of the means of formal expression of comparative semantics. In the Ingush language, this linguistic phenomenon manifests itself in a very diverse way, in connection with which in General terms we consider the concept of comparison and language evaluation and make an attempt to identify the evaluative meanings in the comparative turns and various syntactic turns of the Ingush language. Comparative relations manifested in the realities of non-linguistic reality are reflected in comparative models.
Key words: comparison, object of comparison, lexical representation, comparative, phraseological unit, Ingush language.
З.Х. Киева, д-р филол. наук, доц., Ингушский научно-исследовательский институт гуманитарных наук имени Ч.Э. Ахриева,
Ингушский государственный университет, г. Магас, E-mail: [email protected]
Р.Р. Хайрова, канд. филол. наук, Ингушский научно-исследовательский институт гуманитарных наук имени Ч.Э. Ахриева, г. Магас,
E-mail: [email protected]
ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ОБЪЕКТА СРАВНЕНИЯ ВО ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ ЕДИНИЦАХ ИНГУШСКОГО ЯЗЫКА
В статье представлена репрезентация объекта сравнения, реализующегося в компаративных единицах ингушского языка. Анализируются компаративные фразеологические единицы, особенности которых обнаруживаются в сравнении различных предметов, явлений, ситуаций, связанных с человеком и окружающим миром. Показано, как проявляются оценочные смыслы в сравнительных оборотах на примере ингушского языка. Рассмотрены компаративные единицы с различными видами репрезентации объекта сравнения, представленные в лексикографических источниках ингушского языка. Актуальность исследования определяется недостаточным изучением структурно-семантических особенностей компаративных конструкций, отсутствием всестороннего рассмотрения средств формального выражения сравнительной семантики. В ингушском языке данное языковое явление проявляется весьма разнообразно, в связи с чем в общих чертах рассмотрим понятие сравнения и языковой оценки и сделаем попытку выявления оценочных смыслов в сравнительных оборотах и разнообразных синтаксических оборотах ингушского языка. Сравнительные отношения, проявляющиеся в реалиях внеязыковой действительности, отражаются в компаративных моделях.
Ключевые слова: сравнение, объект сравнения, лексическая репрезентация, компаратив, фразеологическая единица, ингушский язык.
Компаративные фразеологические единицы, являясь одним из наиболее образных и эмоциональных средств языка, используемых во многих функциональных стилях, являются практически малоизученной категорией в современном ингушском языке [1 - 8].
С точки зрения структурно-семантического подхода компаративные фразеологические обороты ингушского языка были предметом исследования в монографии С.У. Патиева [7] и в вузовском учебнике «Х1анзара г1алг1ай мотт» [2]. Статья Ф.С. Арсамаковой и О.В. Чапанова «Устойчивые сравнения со сравнительными союзами как - санна в русском и ингушском языках» посвящена некоторым лексико-семантическим и структурно-морфологическим признакам устойчивых сравнений [1].
Целью нашего исследования является изучение репрезентации объекта сравнения, реализующегося в компаративных единицах ингушского языка.
В познавательной деятельности человека исключительная роль принадлежит сравнению. Сравнение - это один из методов познания окружающей действительности, вместе с тем сравнение - это логическая операция сопоставления двух объектов, целью которой является выявление сходства или различия между ними. Сравнение способствует раскрытию не только простейшего типа отношений (сходства и различия) между объектами, но и может дать представление об уникальной сравниваемости, то есть выяснить, насколько тождественны
или различны предметы. В основе зарождения и восприятия сравнений выделяются вполне определенные ассоциации: сходство, смежность, противоположность, смысл. Сравнения в каждом языке имеют четко определенную структуру: предмет (то, что сравнивается), образ (то, с чем сравнивается), признак (то, на основании чего сравнивается) [8].
В структурном плане в ингушском языке эта модель представлена субъектом сравнения (постпозиция), сравнительными союзами санна - 'как', мо - 'будто', мара - 'только так' и общим признаком (препозиция).
Основной компонент сравнений обычно употребляется в прямом значении, второй компонент всегда имеет усилительную функцию, т.к. показывает степень признака, выраженного первым компонентом: лоа мок1ай (букв.: 'как снег белый') 'белоснежный', з1ар мо г1ийла (букв.: 'плетень будто худой') - 'тощий'. Основанием для сравнения служит первый компонент, а второй указывает на объект сравнения. Сравнительная группа дает характеристику свойству или действию, состоянию через определенный образ, сопоставление с которым показывает, какие элементы задействует индивид для образования фразеологической единицы, основанной на сравнении [3], [4], [5].
Для анализа нами были выделены компаративные фразеологические единицы современного ингушского языка, полученные методом сплошной выборки из двуязычного словаря идиом современного ингушского языка [6], что дает воз-
