CC BY
471
ВЕСТНИК ПЕРМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
2009
УДК 349.3
Юридические науки
Выпуск 3 (5)
СИСТЕМА ПРАВА И СИСТЕМА ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА О СОЦИАЛЬНОМ ОБЕСПЕЧЕНИИ (К ВОПРОСУ О КОДИФИКАЦИИ ОТРАСЛЕВОГО ЗАКОНОДА ТЕЛЬСТВА)
Ю.В. Васильева
Кандидат юридических наук, доцент кафедры трудового права и социального обеспечения
Пермский государственный университет. 614990, г. Пермь, ул. Букирева, 15
Анализируются вопросы соотношения системы права и системы законодательства о социальном обеспечении. Оценивается роль субъективного фактора в формировании системы права. Решение этих вопросов имеет практическое значение для кодификации отраслевого законодательства.
Ключевые слова: право социального обеспечения;
Вопросы соотношения системы права и системы законодательства всегда находились в центре научных дискуссий. В советский период состоялись три всероссийские конференции, посвященные, в частности, этим вопросам [см.: 17, с. 105-119; 19, №6-8]. Они обсуждаются и по сей день, причем затрагивается не только теория права, но и отраслевые науки. Решение этих вопросов особенно важно при подготовке кодификационных работ, поскольку системность законодательства немыслима без разрешения этих фундаментальных вопросов. Профессор А.А. Ушаков уделял большое внимание проблемам системы и структуры права, кодификации законодательства. В ряде работ он исследовал вопросы соотношения системы права и системы законодательства, факторы, определяющие структуру права и законодательства и т.п. [4; 5; 7]. Суждения известного ученого и сделанные им выводы востребованы правовой наукой по сей день. Настоящая статья является тому подтверждением.
Предваряя рассмотрение заявленной темы, отметим, что решение вопросов о соотношении системы права и системы законодательства о социальном обеспечении тесно связано с оценкой роли субъективного фактора в формировании названных систем. Думается, что именно различия в оцен-
© Васильева Ю.В., 2009
система права; система законодательства; кодификация
ке степени воздействия этого фактора дают ученым повод сближать либо, напротив, разделять систему права и систему законодательства.
В советской юридической доктрине качеством субъективности наделялась обычно лишь категория системы законодательства. В теоретических исследованиях последних лет дается более осторожная и, как нам представляется, более взвешенная, чем ранее, оценка субъективного фактора и в формировании системы права. В частности, Н.И. Матузов считает, что законодатель может вносить в систему права коррективы, изменения, например, выделить, осознав потребность в этом, ту или иную отрасль права или, напротив, объединить их, установить тот или иной институт, принять те или иные нормы, акты и т.д. [3, с. 395].
О наличии определенной заинтересованности (потребности) в правовом регулировании общественных отношений для выделения соответствующей группы норм в самостоятельную отрасль права писали и значительно раньше [18, с. 31], причем не только в теории права, но и в отраслевых науках. Так, В.С. Андреев еще в 1971 г. отмечал: «Советское государство систематически принимало нормативные акты, улучшающие обеспечение престарелых и нетрудоспособных, что говорит о заинтересованности государства в развитии и совершен-
ствовании общественных отношений в сфере социального обеспечения, составляющих предмет данной отрасли права» [2, с. 22]. И далее: «Совокупность норм, регулирующих социальное обеспечение, сложилась в систему, отвечающую всем признакам отрасли права: особый предмет, специфический метод, заинтересованность общества в развитии данной отрасли» [2, с. 22].
Видно, что известный ученый не отделял систему права социального обеспечения от системы отраслевого законодательства, в единстве регулирующих соответствующие отношения. К сожалению, из-за идеологических причин, а возможно, из-за расплывчатости понятия «заинтересованность государства» в то время эти идеи не получили развития.
Известный ученый А.В. Мицкевич в ходе дискуссии по системе права, состоявшейся в Звенигороде в 1982 г., назвал бесперспективным стремление представить систему права как нечто независящее от законодателя, в отрыве системы законодательства от системы права, в отсутствии критериев перехода отрасли системы законодательства в отрасль системы права [19, №6, с. 87-88]. С ним солидаризировались другие участники дискуссии. В частности,
В.Б. Исаков подтвердил, что «трудно оправдать разрыв, который существует в настоящее время между системой права и системой законодательства: в известной мере это разрыв между теорией и практикой» [19, №6, с. 101], а С.Н. Братусь указал, что система законодательства должна находиться в точном соответствии с системой права [19, №7, с. 93].
Позднее А.В. Мицкевич развил свое суждение. По его мнению, «понятие «система права» относится к числу доктринальных выводов юридической науки, что не снижает его практического значения, влияния на законодательство» [16, с. 337]. Решение вопроса о соотношении анализируемых систем он видел в признании системы права «доктринальным выражением и научной основой системы законодательства, что в перспективе открывает возможность признания правовой доктрины в качестве одно-
го из особых источников права» [16, с. 339]. Не отрицая в целом объективной природы системы права, ученый подчеркивал: она не может рассматриваться вне научного осмысления, волевых намерений и действий, направленных на познание объективной сущности системы права. И чем правильнее, точнее выявлена эта система, тем более она будет соответствовать системе закрепляемых ею общественных отношений. В свою очередь законотворческая практика и система законодательства должны следовать (хотя далеко не всегда следуют) системе права [16, с. 337].
Следует заметить, что доктринальный подход нередко используется при анализе системы права социального обеспечения. Например, ученые из Санкт-петербургского университета не сомневаются в наличии системы права социального обеспечения и указывают, что обычно классификация норм дается в нормативном акте, являющемся основным источником отрасли права и содержащем все основные нормы или их значительную часть. «Нормы же права социального обеспечения не кодифицированы
- отмечают ученые, - тем не менее, в качестве результата научного анализа подобная классификация вполне возможна» [5, с. 22]; аналогичный подход можно встретить и в иных изданиях [см., например: 30, с. 62].
На неоправданность разрыва между системами права и законодательства в разные годы указывали многие ученые, в том числе А.А. Ушаков, который справедливо отмечал: «право как единое явление не может иметь двух, к тому же не совпадающих между собой систем» [28, с. 41]. Немного позднее, в дискуссии по системе права (г. Звенигород, 1982 г.) этот вывод стал одним из итоговых [19, №6, с. 93-102; №7, с. 110].
Без сомнения, сравнивая анализируемые системы по признаку объективности-субъективности, легко заметить, что построение системы законодательства в гораздо большей степени детерминировано субъективными причинами. В то же время разве законодатель, выявляя объективные закономерности строения системы права и от-
ражая их в системе нормативных правовых актов, не оказывает «обратного» влияния на систему права? [ 31, с. 17; 10, с. 30-33]. Ведь право в его позитивном смысле - это содержание законодательства (или иных источников позитивного права в их формально-юридическом значении). И если исходить из концепции единства содержания и формы права, которые в реальности неразделимы, то сложно найти веские аргументы в пользу того, что системы права и законодательства существуют рядом, но принципиально не совпадают.
Единство этих систем подтверждают отраслевые юридические исследования. Известный цивилист Е.А. Суханов, анализируя историю кодификации законодательства о вещном праве, пишет: «...принципиальной новеллой Основ 1991 г. [14] стало обособление в их структуре общего раздела II «Право собственности. Другие вещные права», который знаменовал законодательный переход от свойственного прежнему правопорядку «всеобъемлющего» института права собственности к полноценной подотрасли гражданского права - вещному праву» [22, с. 78]. И далее: «.новый ГК РФ закрепил вещное право в качестве самостоятельной подотрасли гражданского права» [22, с. 79]. Возможно, говоря о закреплении нового структурного элемента в системе гражданского права как о результате соответствующих изменений в гражданском законодательстве, ученый исходил лишь из желания изложить материал. Однако примечательно, что при этом он использовал единый подход к анализу системы права и законодательства, в котором выделение структурного элемента основано на общем для этих двух систем предметнофункциональном критерии.
Думается, на этом же основании известный специалист в трудовом праве Г.С. Скачкова делает вывод, что «общие положения Трудового кодекса РФ, закрепляя в ст. 1 общие начала трудового законодательства, характеризуют сферу действия трудового права в современных условиях» [20, с. 223]. Очевидно, что этот вывод подразумевает предметно-функциональную
общность и взаимодействие названных систем. Не случайно далее Г.С. Скачкова пишет: «.для ее (сферы действия трудового права (курсив мой. - Ю.В.) определения обратимся прежде всего к целям и задачам трудового законодательства» [20, с. 223]. Как известно, цели и задачи определяют функции правового регулирования [17, с. 135], а они вряд ли могут быть разными для отрасли права и соответствующей ей отрасли законодательства.
Нередко, отделяя систему права от системы законодательства, об этой предметно-функциональной общности как будто забывают и делают акцент на том, что первичным элементом системы права является норма права, а системы законодательства -правовой нормативный акт. Это, бесспорно, так, если ограничиться анализом структуры законодательства лишь в ее «вертикальном» аспекте, т.е. в зависимости от формы акта, юридической силы, федеративного устройства. Если же рассматривать структуру законодательства и права по единым «горизонтальным» основаниям, таким как сфера регулирования (предмет), цели и задачи, то различия между ними перестают быть существенными. И тем более нельзя их противопоставлять.
Противопоставление анализируемых систем для права социального обеспечения может иметь весьма негативные последствия. Это прежде всего затруднит систематизацию нормативных актов, так как не будет найдено четкого ориентира (каковым может выступить структура соответствующей отрасли права), а затем приведет к дроблению отрасли права на отдельные группы норм, не имеющие между собой структурных связей, общих целей и задач. Развитие законодательства пойдет по пути развития комплексности, и право социального обеспечения постепенно растворится в конгломерате норм и институтов так называемого «социального права». В условиях отсутствия единого кодифицированного акта о социальном обеспечении и не затихшего до сих пор спора о самостоятельности права социального обеспечения такая нежелательная перспектива вполне реальна.
Например, Ю.А. Тихомиров уже предлагает объединить нормы об оказании услуг, закрепленные в разных отраслях законодательства социального блока, в рамках одного комплексного института публичных услуг. В этот «отправной институт», по его мнению, целесообразно включить услуги, оказываемые населению в сферах здравоохранения, жилья, коммунального обслуживания, почтовой связи, образования, социального обслуживания и т.п. Предлагается установить единое нормативное понятие социальной услуги (как публичной услуги, оказываемой государственными, муниципальными и частными учреждениями и лицами), порядок ее оказания, нормативы, меры ответственности [21, с. 17-22]. При таком подходе неизвестно, сохранят ли нормы о социальном обслуживании свою основную юридическую «прописку» в отрасли права социального обеспечения.
Поэтому наиболее верным при решении вопроса о соотношении системы права социального обеспечения и системы его законодательства представляется исходить из их принципиального совпадения (не отрицая отмеченной выше определенной автономности данных систем) и стремиться к тому, чтобы система отрасли законодательства о социальном обеспечении возможно более точно соответствовала системе отрасли права.
Вывод о принципиальном совпадении анализируемых систем не означает, что между ними полностью исключаются любые расхождения. В действительности этого не произойдет, по меньшей мере, в силу двух причин. Во-первых, в результате изменений в общественной жизни, на которые законодательство реагирует быстрее, опережая (иногда не без изъянов) развитие не столь мобильной системы права. Во-вторых, ввиду исторических (генетических) особенностей права социального обеспечения. Одна из наиболее известных таких особенностей связана с наличием в отраслевом нормативном массиве регламентаций целого ряда финансовых вопросов. Своеобразное вторжение законодательства о социальном обеспечении в сферу финансового права пред-
ставляется абсолютно обоснованным законодательным решением.
Тем не менее генеральная линия на согласованное развитие системы права и системы законодательства о социальном обеспечении должна быть сохранена. Для науки и практики российского права социального обеспечения такое решение крайне важно, поскольку до настоящего времени нет ясных критериев построения его структуры. В связи с этими временами можно встретить суждения о том, что есть отрасль права социального обеспечения, а следовательно, есть и ее система, но соответствующей ей отрасли законодательства - нет [13, с. 339]. Однако, если исходить из формулы А.А. Ушакова о том, что «создание права происходит одновременно, в единстве его содержания и формы» [26, с. 136], такое положение в практической жизни вряд ли возможно. Ссылка же на то, что действующий в этой сфере нормативный материал имеется, но он не кодифицирован и рассредоточен по различным правовым актам [13, с. 339], отнюдь не означает отсутствия отрасли законодательства и ее системы, а лишь свидетельствует о том, что эта система недостаточно развита, несовершенна. Интегрирующие факторы в ее структуре выявлены не полностью.
Главным среди таких интегрирующих факторов обычно называют наличие в структуре отрасли нормативных обобщений в виде общей части. Известно, что общие институты, посвященные определению предмета отрасли, ее задачам, принципам, понятийному аппарату, образуют специфическое объединение, выражающее единство отрасли права и ее целостность. В значительной степени именно наличие общей части подтверждает самостоятельность отрасли права [1, с. 22].
Считается, что в праве социального обеспечения формирование общей части еще не завершено [6, с. 100; 15, с. 30]. Наверное, это действительно так, но аналогичную ситуацию нетрудно заметить и в ряде других, в том числе кодифицированных отраслей права, например, семейном, жилищном, административном [11, с. 198-199]. В
праве социального обеспечения представления о структуре общей части получили пока только свое доктринальное выражение, хотя и весьма единообразное. Вместе с тем очень желательно, чтобы они получили также и свое легальное закрепление, ведь, как справедливо заметил А.С. Пиголкин, предмет отрасли права, а равно и иные общие положения определялись ранее и определяются сейчас в кодексах, основах законодательства [16, с. 342].
Получается, что отсутствие в законодательстве о социальном обеспечении такого акта отрицательно сказывается на процессе формирования общей части отрасли. Возникает своеобразный «замкнутый круг»: отсутствие кодекса не позволяет легализовать объективно существующую и выявленную отраслевой наукой общую часть права социального обеспечения, а отсутствие формального закрепления общей части (и ее структуры) мешает системному, единообразному развитию отраслевого законодательства и его кодификации. Это противоречие, конечно же, может и должно быть преодолено. Тем более что тенденция к закреплению в базовых отраслевых законах общих положений в последние годы обозначилась достаточно явно.
В то же время заметим, что и другая крайность, когда признание самостоятельности отрасли законодательства напрямую связывается с наличием кодифицированного акта и закреплением в нем общей части (общих положений), также является ошибкой. Если продолжить эту мысль далее, то неизбежен вывод о том, что, если есть кодекс, есть и отрасль права. Но и это - заблуждение, не раз подвергавшееся обоснованной критике за излишне упрощенный и даже «вульгарный» подход к систематизации права, когда принятие одного-двух законов, в особенности кодифицированных, дает отдельным исследователям повод заявлять о появлении самостоятельной отрасли права [9, с. 10].
Дело в том, что решение о принятии или непринятии кодекса обусловлено не только объективными процессами. Едва ли не в большей степени оно зависит от ус-
мотрения законодателя, от выявленной им потребности в единообразном регулировании той или иной области общественных отношений. В немалой степени такое решение может быть продиктовано политическими и идеологическими причинами. Ведь известно, например, что периоды революций и смены общественного строя нередко знаменовались кодификациями [8, с. 146-147, 237-239; 3, с. 337]. При этом пришедшими к власти новыми институтами часто не принимались во внимание ни наличие объективной обусловленности принятия кодекса, ни даже его качество, главное -подтвердить свое право на власть и продемонстрировать свою политическую дееспособность [3, с. 337].
Таким образом, можно предположить, что отсутствие системы социальнообеспечительного законодательства (о котором иногда пишут), а в действительности
- низкий уровень его кодификации, обусловлены не столько объективными, сколько субъективными обстоятельствами, главное среди которых - отсутствие политической (законодательной) воли. По-видимому, российское государство пока не готово решать вопросы правового регулирования отношений по социальному обеспечению системно, а не по принципу «латания дыр». Все последние годы мы, к сожалению, видим, что требующие значительного финансового обеспечения и, как правило, затратные социальные законы принимаются крайне неохотно. Это происходит либо «под нажимом» судебной власти (гораздо реже -общественности), либо в период предвыборных кампаний (тоже под нажимом, но другого рода) и чаще всего - в спешном порядке. Ясно, что создать качественный кодифицированный закон, обладающий системообразующими для всего отраслевого законодательства свойствами, в таких условиях невозможно.
А ведь в 80-90-е гг. ХХ в. о возможности кодификации законодательства о социальном обеспечении, хотя бы и поэтапной (частичной), рассуждали всерьез [7, 4, 29]. К сожалению, последовавшие затем социально-экономические и политические преобра-
зования сначала затормозили, а затем и вовсе свели на нет исследования этой важной проблемы. Переход к рынку, его негативные социальные и экономические последствия резко снизили интерес правоведов к «нерыночной» социальной сфере. В итоге сложилась довольно странная ситуация: в социальном и правовом государстве право социального обеспечения - не вполне полноценная отрасль.
Все это заставляет более внимательно относиться к оценке субъективного фактора в формировании системы российского права социального обеспечения (как и системы права в целом). Представляется, что системообразующая роль этого фактора очевидна и проявляется двояко. Во-первых, через усмотрение законодателя при принятии им тех или иных законодательных решений, способных повлиять на структуру права (таковым может стать решение о принятии кодифицированного акта). Во-вторых, посредством развития правовой доктрины, создания научных основ систематизации права и кодификации законодательства. Несомненно, что эти направления взаимосвязаны. Текущее, каждодневное законодательство само по себе, без специального научно-практического обоснования в правовой доктрине, будет развиваться бессистемно и быстро превратится в путаный массив плохо работающих нормативных актов. Во избежание этого и проводятся систематизации и кодификации законодательства.
Сказанное не означает отрицания объективного характера системы права, но свидетельствует о том, что рассматривать ее как нечто вообще не зависящее от воли законодателя было бы некоторым преувеличением. Роль законотворчества в установлении системных связей в праве нельзя недооценивать. И.Г. Муромцев, анализируя особенности техники законотворчества в современной России, высказался по этому поводу предельно точно. По его мнению, в переходном обществе, особенно при «догоняющей» модели развития, законотворческая техника (равно как и законотворчество в целом) есть средство преобразования самого права, изменения его типологической
природы, а порой (как в России) также его системы и структуры. Значит, традиционное понимание техники только как способов и приемов издания совершенных правотворческих актов здесь уже недостаточно, поскольку не менее важной становится задача построения новой правовой системы [12, с. 76-77]. По-видимому, такое понимание роли законотворчества в современных условиях следует всецело поддержать.
Подведем итоги. Если анализировать систему права и систему законодательства о социальном обеспечении с позиции единого для них предметно-функционального подхода, очевидно принципиальное (в основном) совпадение этих систем. Хотя это не отрицает возможности самостоятельного анализа системы законодательства на основании других критериев: видов нормативных правовых актов, их юридической силы, федеративного государственного устройства. Иными словами, предметно-
функциональная общность системы права и системы законодательства о социальном обеспечении не означает их полной идентичности, но делает весьма желательным стремление к тому, чтобы отраслевое законодательство развивалось в возможно более точном соответствии с системой отрасли права.
Это позволит решить практические задачи кодификации отраслевого законодательства. В частности, сформировать структуру будущего кодекса, идеальным ориентиром для которой послужит структура отрасли права социального обеспечения. Без учета такой взаимосвязи состав и соотношение подразделений структуры планируемого кодекса могут оказаться практически неэффективными. Формирование структуры кодекса в непосредственной близости к структуре права социального обеспечения позволит в большей степени учесть потребности правового регулирования в данной области общественных отношений, поскольку структура права в значительной мере объективно обусловлена.
Вместе с тем ее объективный характер не стоит абсолютизировать. Исследование показало, что и субъективные факторы ока-
зывают значительное влияние на формирование структуры данной отрасли права. Прежде всего через правовую доктрину -научную основу систематизации права и законодательства. А также - посредством законотворчества, когда законодатель принимает решение, способное повлиять на структуру права, например решение о принятии кодифицированного акта.
Библиографический список
1. Алексеев С.С. Структура советского права. М., 1975.
2. Андреев В.С. Социальное обеспечение в СССР. М., 1971.
3. Ветютнев Ю.Ю. Социокультурные функции юридической систематизации // Систематизация законодательства в России (историко-правовые, теоретикометодологические и юридико-технические проблемы) / под ред.
B.М. Баранова, В.Г. Графского, С.В. Ко-дана. Н. Новгород, 2008. С. 335-339.
4. Виноградова З.Д. Кодификация законо-
дательства о социальном обеспечении // Вопросы социального обеспечения: сб. науч. трудов ЦИЭТИН. М., 1983.
C. 21-33. Вып.14.
5. Доброхотова Е.Н., Филиппова М.В., Ян-тураева М.А. Советское право социального обеспечения. СПб., 1992.
6. Захаров М.Л., Тучкова Э.Г. Право социального обеспечения России. М., 2004.
7. Захаров М.Л., Тучкова Э.Г. Кодификация законодательства о социальном обеспечении - актуальная проблема // Вопросы социального обеспечения. Вып. 14. С. 11-16.
8. Кабрияк Р. Кодификации / пер. с фр. Л.В. Головко. М., 2007.
9. Концепции развития российского законодательства / под ред. Л.А. Окунькова, Ю.А. Тихомирова, Ю.П. Орловского. М., 1998.
10. Лаптев В.В., Шахматов В.П. Цели правового регулирования и система права // Правоведение. 1976. №4. С. 26-35.
11. Михеева Л.Ю. Развитие кодификации семейного права // Кодификация рос-
сийского частного права / под ред. Д А. Медведева. М., 2008. С. 196-233.
12. Муромцев Г.И. О некоторых особенностях законотворческой техники и методологии ее исследования в современной России // Законотворческая техника современной России: состояние, проблемы, совершенствование: сб. ст.: в 2 т. / под ред. В.М. Баранова. Н.Новгород, 2001. Т. 1.
13. Общая теория государства и права. Академический курс: в 3 т. / отв. ред. М.Н. Марченко. М., 2001. Т. 2. С. 74-82.
14. Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик от 31 мая 1991 г. // Ведомости СНД и ВС СССР. 1991. №26. Ст. 733.
15. Право социального обеспечения России / под ред. К.Н. Гусова. М., 2004.
16. Проблемы общей теории права и государства / под ред. В.С. Нерсесянца. М., 2001.
17. Реутов В.П. Функциональная природа системы права. Пермь, 2002.
18. Рыбин А.В. Система советского социалистического права // Учен. зап. Перм. гос. ун-та. 1959. Т. 14, кн. 4, ч. 1.
19. Система советского права и перспекти-
вы ее развития. «Круглый стол» журнала «Советское государство и право» // Советское государство и право. 1982. №6. С. 80-110; №7. С. 100-120; №8.
С. 49-70.
20. Скачкова Г.С. Расширение сферы действия трудового права и дифференциация его норм. М., 2003.
21. Социальное законодательство: науч.-
практ. пособие / отв. ред. Ю.А. Тихомиров, В.Н. Зенков. М., 2005.
22. Суханов Е.А. Кодификация законодательства о вещном праве // Кодификация российского частного права / под ред. Д.А. Медведева. М., 2008. С. 72-93.
23. Теория государства и права / под ред. Н.И. Матузова, А.В. Малько. М., 2000.
24. Ушаков А.А. К вопросу о системе советского права // Учен. зап. Перм. гос. унта. 1959. Т. 14, кн. 4, ч. 1. С. 45-75.
25. Ушаков А.А. О кодификации советского законодательства // Там же. С. 77-82.
26. Ушаков А.А. Методологические основы и законодательный метод в советском правотворчестве (К постановке вопроса в плане «Юридической техники») // Учен. зап. Перм. гос. ун-та. Пермь, 1966. №199. С. 110-185.
27. Ушаков А.А. О функциональной и федеративной структуре системы советского общенародного права // Государство. Право. Законность: учен. зап. Перм. гос. ун-та. Пермь, 1973. №284. С. 3-25.
28. Ушаков А.А. О социалистическом общенародном праве как мере государственного регулирования общественных отношений развитого социализма и федеративной структуре советской системы
права и законодательства // Государство. Право. Законность: межвуз. сб. науч. тр. Перм. гос. ун-та. Пермь, 1976.
29. Шайхатдинов В.Ш. Вопросы кодификации законодательства о социальном обеспечении в СССР // XXVI съезд КПСС и проблемы гражданского и трудового права, гражданского процесса: сб. статей ИГиП АН СССР. М., 1982.
С. 196-199.
30. Шайхатдинов В.Ш. Право социального обеспечения российской Федерации. Екатеринбург, 1996. Вып. 1.
31. Шебанов А. Ф. Система отраслей законодательства: основания построения //
Правоведение. 1976. № 4. С. 15-25.
LEGAL SYSTEM AND SYSTEM OF LEGISLATION OF SOCIAL SECURITY (TO BRANCH LEGISLA TION CODIFICA TION)
Yu. V. Vasilieva
15, Bukirev st., Perm, 614990, Perm State University
Legal System and system of Legislation of Social Security interaction (correlation) is analyzed. The role of the subjective factor in the meaning of legislator’s discretion in the process of legal system formation is assessed. The solution of these questions is of practical use for branch legislation codification.
Keywords: Social Security Law; legal system; system of legislation of Social Security; codification
