CC BY
67
А.В. Парфенов
Парфенов Александр Вячеславович — кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры теории и истории государства и права Нижегородской академии МВД России
Синтетическая законодательная дефиниция как особая юридическая конструкция
Обращение к ряду исследований, проводимых в последние годы учеными-правоведами, позволяет констатировать, что в начале XXI века, после длительного перерыва, конструктивная юриспруденция вновь привлекла к себе внимание научной общественности. Интерес такого рода вряд ли можно назвать случайным, ибо, будучи задействованными в правотворческом процессе, юридические конструкции делают законодательное регулирование более качественным, системным и эффективным. По меткому замечанию В.М. Горшенева, юридические конструкции «представляют собой схемы, модели, типовые образцы, трафарет, используемые законотворцем для формулирования правовых норм, построения права, его систематизации, с их помощью возводится «скелет» права»1. Развивая данную идею, В.В. Чевычелов утверждает, что они «не только аккумулируют и ретранслируют апробированные образцы и модели юридической практики, но и выступают источником формирования нового юридического знания и в этом смысле входят в базовый арсенал аналитической методологии права»2.
В правовой сфере юридические конструкции — широко распространенный феномен. Его, в частности, можно обнаружить в уголовном праве (состав преступления), в гражданском праве (состав гражданско-правовой сделки) и многих других отраслях права. Глубоко прав С.С. Алексеев, констатирующий, что «состав и разработанность юридических конструкций являются одним из показателей технико-юридического уровня развития данной отрасли права, степени развития в ней нормативных обобщений, их отработанности»3. Высказанная им же идея о юридических конструкциях как готовых типовых образцах, схемах, в которые облекается нормативный материал, в современных условиях выглядит особенно привлекательно. Само понятие «юридическая конструкция» указывает на то, что исследуемый феномен является сложным, включает в себя определенные элементы. Задача специалиста в этих условиях сводится к тому, чтобы выявить соответствующий характерный, типичный «скелет», разобраться с его основными частями.
Подобный подход представляется весьма перспективным при исследовании целого ряда государственно-правовых явлений. В частности, мы полагаем, что его использование целесообразно, в том числе, и при изучении как проблемы законодательных дефиниций в целом, так и их отдельных видов. В рамках представленной статьи наибольший интерес для нас будут представлять синтетические дефиниции как особая разновидность указанного феномена.
Известно, что в современном российском законодательстве наблюдается устойчивая тенденция роста количества законодательных дефиниций. Многие ученые-правоведы и юристы-практики склонны видеть в этом продолжение и развитие сложившихся отечественных правовых традиций. Кроме того, нельзя не учитывать желание законодателя именно в такой форме дать выход своему естественному стремлению изначально повлиять на процесс применения закона, дать официальное, аутентичное толкование возможно большему числу понятий, используемых в источнике права. Тем самым он пытается уменьшить зависимость применения закона от общеупотребительного толкового словаря русского языка, который не успевает реагировать на появление новых значений понятий и категорий, на возникновение альтернативных вариантов традиционных терминов.
Рассмотрение природы законодательных, в том числе синтетических, дефиниций в контексте феномена юридических конструкций представляется весьма любопытным. Начинать его следует, как нам представляется, с решения общих задач. Первая среди них — определение сущности юридических конструкций.
С этимологической точки зрения под конструкцией (от лат. сопэ^ис^о) понимается «устройство, механизм, строение, составные части (элементы) которого находятся в некоем едином статическом и
1 Горшенев В.М. Нетипичные нормативные предписания в праве // Советское государство и право. — 1978. — № 3.
2 Чевычелов В.В. Юридическая конструкция (проблемы теории и практики): Дис... канд. юрид. наук. — Н. Новгород, 2005. — С. 8.
3Алексеев С.С. Общая теория права: В 2 т. — М, 1982. — Т. 2. — С. 275.
(или) динамическом взаимодействии»1. Используемое в современной правовой науке выражение «юридическая конструкция» обозначает сложное и многоплановое явление, изучению которого посвящены труды многих ученых-правоведов. Одним из первых к нему обратился Р. Иеринг, отмечавший, что юридическая конструкция — «обработка правового материала в смысле естественноисторического метода»2. В советское время юридическую конструкцию обстоятельно исследовал А.Ф. Черданцев. По его мнению, она представляет собой «идеальную модель, отражающую сложное структурное строение урегулированных правом общественных отношений, юридических фактов или их элементов»3.
В.Б. Исаков полагает, что юридические конструкции — это «образования материально-идеального характера, а в некоторых случаях они представляют собой юридико-фактические образования»4.
В современной юридической литературе указывается, что юридическая конструкция — «средство правотворческой техники, заключающееся в моделировании, определенном логическом построении нормативного материала, одновременно выступающее методом познания и толкования норм права»5. В контексте проблемы юридической техники рассматривается она и в Большом юридическом словаре. В нем, в частности, констатируется, что «юридическая конструкция» — это элемент юридической техники, который представляет собой такое структурное расположение правового материала, которое характеризуется внутренним единством прав, обязанностей и форм ответственности соответствующих лиц»6. Связь юридических конструкций с юридической техникой сегодня отмечается и на уровне отраслевых юридических исследований. Так, А.В. Иванчин, рассуждая об уголовно-правовых конструкциях, определяет их как «средство внутренней законодательной техники, представляющее собой структурную модель группы однородных правовых явлений, определенную комбинацию элементов, которую законодатель наполняет юридически значимой информацией, регламентируя тем самым в уголовном законодательстве соответствующую разновидность данных явлений»7.
Анализ представленных концепций юридической конструкции дает нам основание согласиться с мнением В.В. Переверзева, что «подход к рассматриваемому явлению в современной литературе не столь однозначный»8. Юридическая конструкция рассматривается, как правило, в качестве средства юридической техники9 или способа регулирования общественных отношений10; в ряде случаев специалисты склонны относить ее к теоретическим положениям11; реже — отождествляют юридическую конструкцию с логической дедукцией12.
Признавая важное значение и высокую научную ценность изложенных подходов и не претендуя на полное и окончательное решение вопроса, мы считаем необходимым в данной статье в контексте заявленной темы обратить внимание читателей на один из малоисследованных аспектов юридической конструкции. В частности, по-нашему мнению, в современной юриспруденции должного развития не получила идея о том, что юридическая конструкция может быть связана с «грамматической конструкцией, с определением понятий»13, на что в свое время обращал внимание польский правовед Б. Вроб-левский. Примечательно, что связь конструкций со словами (словосочетаниями) можно обнаружить даже на уровне обращения к справочной литературе. Например, Современный словарь иностранных слов в качестве одной из трактовок понятия «конструкция» содержит следующее определение: «сочетание слов, рассматриваемое со стороны их грамматических связей»14. Нет оснований отрицать данную связь и применительно к правовой сфере. Далеко не случайно немецкий профессор Е. Штампе, разрабатывая классификацию юридических конструкций, отдельно выделял «конструкцию юридиче-
1 Советский энциклопедический словарь. — М., 1989. — С. 629.
2 Иеринг Р. Юридическая техника. — СПб., 1906. — С. 80.
3 Черданцев А.Ф. Логико-языковые феномены в праве, юридической науке и практике. — Екатеринбург, 1993. — С. 131.
4 Исаков В.Б. Фактический состав в механизме правового регулирования. — Саратов, 1980. — С. 29.
5 Чевычелов В.В. Юридическая конструкция (проблемы теории и практики): Дис... канд. юрид. наук. — Н. Новгород, 2005. — С. 8.
6 Большой юридический словарь / Под ред. А.Я. Сухарева, В.Е. Крутских. — М., 2002.
7 Иванчин А.В. Уголовно-правовые конструкции и их роль в построении уголовного законодательства: Автореф. дис... канд. юрид. наук. — Екатеринбург, 2003. — С. 7.
8 Переверзев В.В. Юридические конструкции в процессуальном праве: Дис. канд. юрид. наук. — Ростов-на-Дону, 2009. — С. 42.
9 См.: Чевычелов В.В. Юридическая конструкция (проблемы теории и практики): Дис. канд. юрид. наук. — Н. Новгород, 2005.
10 См.: Ерошенко Л.Л. Гражданско-правовая защита личной собственности в СССР // Советское государство и право. — 1968. — № 6. — С. 106—110.
11 См.: Мальцкевич В.В. Об одной правовой конструкции // Вопросы философии. — 1965. — № 6. — С. 139—141.
12 См.: УшаковА.А. Очерки советской законодательной стилистики. — Пермь, 1967. — С. 73.
13 См.: WroblewskiВ. Jezyk prawni i prawniczy. — Krakow, 1948. — S. 98; 156.
14 Современный словарь иностранных слов. — СПб., 1994. — С. 303.
скихпонятий, имеющую задачей путем расчленения и систематизирования так преобразовать существующие положения права, чтобы облегчить их усвоение и запоминание»1.
Необходимо подчеркнуть, что данный подход позволяет рассматривать законодательные дефиниции в качестве специфической разновидности юридической конструкции. Применительно же к заявленной нами теме он выступает методологической основой, на базе которой в дальнейшем становится возможным определение особенностей построения синтетических дефиниций.
Следующим шагом в ходе рассмотрения проблемы законодательных, в том числе синтетических, дефиниций сквозь призму феномена юридических конструкций является обращение к природе самих законодательных дефиниций.
Решение данной задачи логично начать с анализа более широкой категории — «дефиниция». Впервые она попала в поле зрения ученых в античные времена. Так, известно, что Сократ «первый обратил свою мысль на определения»2. Специальное исследование данного феномена можно обнаружить в трудах Стагирита, полагавшего, что необходимость дефиниции вытекает из логики самого процесса познания. К этому вопросу в своих трудах обращался Аристотель. «Для нас же в первую очередь, — пишет он, — ясны и явны скорее слитные вещи, и уж затем из них путем их расчленения становятся известными элементы и начала... То же самое некоторым образом происходит и с именем в отношении определения (дефиниции)»3. Мнения античных мыслителей сходятся в одном — имя обозначает нечто целое, а дефиниция расчленяет его на составные части. Можно констатировать, что здесь перед нами предстает специфический логический прием, имеющий целью отграничение, отделение одного от другого, определение различий между элементами и частями исследуемой целостности. Сформулированные античными учеными тезисы легли в основу теоретической концепции дефиниции, не потерявшей своей актуальности и по сей день.
В современной литературе дефиниция чаще всего рассматривается как «определение, истолкование понятия»4. В философии «дефиниция (от лат. definitio — ограничение) — определение понятия, раскрытие понятия путем перечисления его признаков, то есть путем указания на содержание понятия»5. В Словаре иностранных слов отмечается, что «дефиниция — краткое определение какого-либо понятия, отражающее существенные признаки предмета или явления»6.
Дефиниции получили широкое распространение в самых разных сферах жизни общества. Ими активно оперируют ученые, инженеры, врачи и т. д.
Значительное количество дефиниций можно обнаружить в правовой сфере. Все они могут быть обозначены как «правовые дефиниции». Их специфической разновидностью выступают законодательные дефиниции. Анализ юридической литературы позволяет утверждать, что они представляют собой определение правового понятия, обладающее специфической нормативностью, закрепленное субъектами правотворчества в источнике права7.
Определение особенностей конструкции законодательной дефиниции предполагает рассмотрение основных правил ее построения.
Большинство ученых-правоведов признают, что построение всякой, в том числе законодательной, дефиниции должно происходить на основе определения родовой принадлежности и видового отличия объекта, субъекта, явления или процесса. На протяжении веков считалось, что любая дефиниция осуществляется по правилу: «Definitio fit per genus proximum et differentiam specificam» (Дефиниция осуществляется через ближайший род и видовое отличие). Такой подход вполне соответствует духу логики Аристотеля. Он полагал, что понятия составляют иерархию, где более общие понятия «становятся» под понятия менее общие, представляя как бы ступеньки некой лестницы обобщений. Правильная дефиниция не должна перепрыгивать через ступеньки такой лестницы. Определяемый член (definiendum) рассматривается в контексте ближайшего родового явления, объем которого ограничивается путем добавления признака, отражающего видовое отличие. Ближайший род в совокупности с видовым отличием образуют дефиницию8. Определение, построенное в соответствии с изложенными правилами, обозначается, как правило, в качестве «аналитической дефиниции»9.
Любой юридический феномен обладает набором свойств, которые характеризуют его как специфическое явление. Задача ученого-правоведа состоит в том, чтобы обнаружить и изучить их.
1 Stampe Е. Die Fteirechisbewegung/ Grunde und Grenzen ihrer Berechtigung. — Berlin, 1911.
2Аристотель. Сочинения: В 4 т. — Т. 1. — М., 1975. — С. 79.
3 Там же. — Т. 3. — С. 61.
4 Ожегов С.И. Словарь русского языка / Под ред. Н.Ю. Шведовой. — М., 1990. — С. 166.
5 философский энциклопедический словарь. — М., 1997. — С. 132.
6 Словарь иностранных слов. — М., 1990. — С. 162.
7 См., например: Котарбиньский Т. Избранные произведения. — М., 1963; Мальцев Г.В. Социальные основания права. — М., 2007.
8 См.: Котарбиньский Т. Избранные произведения. — М., 1963. — С. 627—628.
9 См., например: Войшвилло Е.К. Понятие как формы мышления. Логико-гносеологический анализ. — М., 1989; Головин Б.Н. Лингвистические основы учения о терминах / Б.Н. Головин, Р.Ю. Кобрин. — М., 1987.
При этом принципиально важное значение имеет процесс выявления «ближайшего рода» и признака, отражающего видовое отличие, рассматриваемого феномена. Только в этом случае становится возможным построение аналитической дефиниции, которая в дальнейшем, путем закрепления в том или ином источнике права, может получить юридическую окраску и перейди в разряд законодательных дефиниций.
По такому принципу, в частности, в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации построена дефиниция понятия «дознание». Под ним понимается «форма предварительного расследования, осуществляемого дознавателем (следователем), по уголовному делу, по которому производство предварительного следствия необязательно» 1. Дефиниция отражает родовое явление, в качестве которого рассматривается форма предварительного расследования, производимая должностным лицом, а также уточняющий признак, в соответствии с которым дознание возможно лишь по уголовному делу, не требующему обязательного предварительного следствия.
Подобный подход к построению законодательных дефиниций в современных условиях применяется наиболее часто. При грамотном использовании он позволяет получить наиболее адекватное и полное представление о предмете дефинирования. В рамках него становится возможным проследить конструкцию законодательной дефиниции, определиться с ее основными элементами.
Как справедливо отметил В.В. Переверзев, конструкция — это элементы структуры явления, компоненты, из которых она слагается2. На основе анализа вышеизложенного материала, мы можем предположить, что традиционная конструкция законодательной аналитической дефиниции включает в себя следующие элементы:
1) определяемое понятие (ОП);
2) ближайшее родовое понятие (БРП);
3) признак, характеризующий видовое отличие (ПВО).
Схематично конструкцию подобной законодательной дефиниции можно представить следующим образом: ОП = БРП + ПВО.
Прием определения понятия через указание на его род и видовое отличие представляется вполне эффективным и оправданным. В то же время накопленный опыт наглядно свидетельствует о том, что он имеет определенные недостатки. В философии, например, отдельные ученые, ставят под сомнение саму возможность построения аналитических дефиниций. Так, М.Ю. Келигов отмечал, что «требование указания на существенные признаки для всякого определения на любом этапе познания практически нереализуемо»3.
Законодательные аналитические дефиниции не универсальны, по вполне объективным причинам они могут иметь определенные изъяны. Соответственно они не способны удовлетворить отдельные потребности современной юридической практики. В частности, здесь уместно отметить, что правоведам хорошо известна тенденция, характерная для жизни терминов, в том числе юридических, удаляться со временем от своего первоначального значения. В подобной ситуации аналитическая дефиниция не способна своевременно учесть происходящие изменения и адекватно отразить новый, современный смысл понятия. Кроме того, не следует игнорировать и субъективное желание самих лиц, осуществляющих правотворческую деятельность, придать в случае необходимости тому или иному термину новое значение, закрепить (назначить) за ним определенный набор признаков. При признании общеобязательного характера за приемом определения понятия через указание на его род и видовое отличие оно стало бы неосуществимым.
Недостатки аналитических дефиниций становятся очевидны и в случае появления в правовой сфере новых понятий. Здесь возможны ситуации, когда отличительные видовые признаки соответствующего явления могут не совпадать с системой признаков, являющихся значимыми с точки зрения субъектов правотворчества.
Перечисленные обстоятельства послужили причиной появления и относительно широкого распространения в правовой сфере такой разновидности законодательных дефиниций, как синтетические дефиниции. Учеными-правоведами неоднократно подчеркивалось, что «синтетические дефиниции бывают необходимы как в математических теориях, так и в законодательстве»4. Их образуют каждый раз, как только появляется необходимость специфического подхода к определению нового понятия (в частности, включив в Федеральный закон от 14 июня 2012 года № 67-ФЗ «Об обязательном страховании гражданской ответственности перевозчика за причинение вреда жизни, здоровью, имуществу пассажиров и о порядке возмещения такого вреда, причиненного при перевозках пассажиров
1 Собрание законодательства РФ. — 2001. — № 52. — Ст. 4921.
2 См.: Переверзев В.В. Юридические конструкции в процессуальном праве: Дис. канд. юрид. наук. — Ростов-на-Дону, 2009.
3 Келигов М.Ю. О природе и функциях философских дефиниций (историко-логический анализ) // Известия вузов. Северо-Кавказский регион. — Серия: Общественные науки. — 1997. — № 4. — С. 66.
4Котарбиньский Т. Избранные произведения. — М., 1963. — С. 628.
метрополитеном»1 понятие «внеуличный трамвай», законодатель в его дефиниции закрепил такой значимый, по его мнению, признак, как «возможность пересечения его пути на регулируемых перекрестках с автомобильными дорогами». Отразить его в аналитической дефиниции вряд ли бы удалось, сама формулировка термина «внеуличный трамвай» указывает на то, что данное транспортное средство изолировано от улицы, соответственно не может и не должно пересекаться с автомобильными дорогами), корректировки значения «устоявшегося» понятия, придания ему нового смысла (например, согласно ст. 39 Кодекса внутреннего водного транспорта РФ2 нефть — «любая стойкая углеводородная минеральная жидкость, в том числе сырая нефть, мазут, тяжелое дизельное топливо и смазочные масла, независимо от того, перевозится она на судне в качестве груза или топлива такого судна». В данном случае привязка признаков нефти к возможности перевозки на судне в качестве груза или топлива является своего рода новеллой.).
Синтетические дефиниции, отходя от рода и ключевых признаков явления, призваны, в большей мере, обозначать его (либо подчеркивать его отдельные стороны), удовлетворяя тем самым текущие потребности юридической практики, отражая специфику конкретного момента государственноправового развития. Подобные дефиниции включают в себя основные, с точки зрения субъектов правотворчества, содержательные характеристики объекта.
Можно констатировать, что синтетическая дефиниция как разновидность законодательной дефиниции представляет собой определение понятия, выраженное в совокупности признаков, являющихся существенными с точки зрения субъектов правотворчества, закрепленное в источнике права. Справедливости ради обратим внимание на то обстоятельство, что и при построении аналитических дефиниций законодатель может оценить отличительный видовой признак как наиболее существенный. В случае же с синтетическими дефинициями система заявленных значимых признаков не совпадает с отличительными видовыми признаками. Любопытным примером здесь выступает определение понятия «электронная подпись», представленная в статье 2 Федерального закона от 6 апреля 2011 года № 63-ФЗ «Об электронной подписи». Законодатель указал, что «электронная подпись — информация в электронной форме, которая присоединена к другой информации в электронной форме или иным образом связана с такой информацией и которая используется для определения лица, подписывающего информацию»3. Из представленной дефиниции видно, какие признаки электронной подписи законодатель рассматривает в качестве существенных. Посредством дефиниции он закрепляет их за определяемым феноменом. Видовые отличительные признаки здесь «приносятся в жертву» стремлению обеспечить единообразное понимание указанного понятия адресатами закона.
Известно, что алгоритм построения аналитических дефиниций предполагает определенное исследование определяемого феномена: выяснение ближайшего родового явления, поиск отличительного видового признака.
Отступление от строгого соблюдения подобных канонов при построении синтетических дефиниций позволяет, на первый взгляд, существенно ускорить работу субъектов правотворчества. Действительно, может показаться, что для указания и закрепления в определении тех или иных признаков не требуется значительный отрезок времени. В то же время данное представление весьма обманчиво. При построении синтетических дефиниций на первый план выходит проблема поиска системы признаков, способных адекватно отразить современный либо принципиально новый (назначаемый) смысл определяемого понятия. В этих условиях особенно остро проявляется вопрос о критериях, позволяющих вести речь об их обоснованности и достаточности. К сожалению, в настоящий момент юридическая наука не располагает ни общетеоретическими, ни отраслевыми исследованиями, содержащими его решение, ибо соответствующие научные разработки учеными-правоведами не проводились.
Игнорирование данной проблемы выступает одной из главных причин того, что в сфере построения законодательных синтетических дефиниций сегодня отсутствует единообразный унифицированный подход, что, несомненно, усложняет изучение их конструкции, и наблюдается ряд устойчивых негативных тенденций. Наибольшую опасность среди них, по-нашему мнению, представляет неоправданное упрощение синтетических дефиниций, нередко граничащее с нарушением основополагающих правил построения определений и игнорированием специальных, предъявляющихся к ним требований. В частности, в действующем отечественном законодательстве можно обнаружить достаточное количество подобных примеров. Так, субъектами правотворчества нередко не принимается во внимание такое требование, как ясность законодательных дефиниций. Общее требование ясности состоит из двух частных требований: а) понятия, входящие в дефиниенс должны быть более известными, чем определяемое понятие; б) дефиниция должна уничтожать двусмыслие понятия. К сожалению, в современных условиях вероятность того, что в процессе подготовки законодательной дефиниции
1 Собрание законодательства РФ. — 2012. — № 25. — Ст. 3257.
2 Там же. — 2001. — № 11. — С. 1001.
3 Там же. — 2012. — № 15. — Ст. 2036.
субъекты правотворчества воспользуются терминами, которые сами потом будут нуждаться в дополнительном толковании, весьма высока. Так, недавно в понятийный аппарат российского законодательства вошло понятие «электронное сообщение». В Федеральном законе от 27 июля 2011 года № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» оно определяется как «информация, переданная или полученная пользователем информационно-телекоммуникационной сети»1. Очевидно, что практически все понятия, вошедшие в определение, требуют дополнительного разъяснения. Без него трудно получить представление, например, об «информации» или «информационно-телекоммуникационной сети».
Учитывая многообразие существующих в правовой сфере синтетических дефиниций, мы полагаем, что определение соответствующей общетеоретической конструкции станет возможным лишь при условии рассмотрения наиболее типичных вариантов их построения.
Обращение к действующему российскому законодательству показывает, что наиболее часто структура синтетической дефиниции в основе своей напоминает или частично копирует строение аналитических дефиниций. В первую очередь отметим, что субъекты правотворчества, как правило, стремятся сформулировать определение если не через родовое, то, по крайней мере, близкое к нему понятие. Например, понятие «переработка радиоактивных отходов» в Федеральном законе от 11 июля 2011 года № 190-ФЗ «Об обращении с радиоактивными отходами и о внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ»2 определяется посредством родового понятия «технологическая операция», а понятие «захоронение радиоактивных отходов» — посредством «безопасного размещения», с последующим назначением специфических признаков.
В то же время взгляд на законодательную синтетическую дефиницию как дефиницию упрощенную приводит порой к негативным последствиям. В частности, при построении такого рода дефиниции ее разработчики, к сожалению, могут не утруждать себя поиском родового или близкого к нему понятия, а использовать в качестве такового само определяемое понятие, сопровождаемое определенным набором признаков. По такому принципу, в частности, в Федеральном законе от 5 июня 2012 года № 50-ФЗ «О регулировании деятельности российских граждан и российских юридических лиц в Антарктике»3 была сформулирована дефиниция понятия «договор об Антарктике», закрепившая, что под ним следует понимать «договор об Антарктике, заключенный в городе Вашингтоне 1 декабря 1959 года».
Неотъемлемым элементом законодательных синтетических дефиниций выступает система значимых, с точки зрения субъектов правотворчества, признаков. В них в концентрированном виде выражена специфика определяемых понятий. Количество таких признаков может варьироваться. В частности, в отечественном законодательстве можно обнаружить синтетические дефиниции, содержащие один признак. Например, в соответствии с Федеральным законом «Об электронной подписи» единственным признаком лица, выступающего в роли «владельца сертификата ключа проверки электронной подписи» является наличие у него «выданного сертификата ключа проверки электронной подписи»4.
Значительно чаще в правовой сфере встречаются законодательные синтетические дефиниции, содержащие несколько признаков. Они позволяют более точно передать специфическое видение определяемого понятия субъектами правотворчества. В этой связи заслуживает внимания, например, дефиниция понятия «внеуличный транспорт», используемая в Федеральном законе «Об обязательном страховании гражданской ответственности перевозчика за причинение вреда жизни, здоровью, имуществу пассажиров и о порядке возмещения такого вреда, причиненного при перевозках пассажиров метрополитеном»5. Под ним понимается «пассажирский транспорт, осуществляющий регулярные перевозки пассажиров по изолированным от автомобильных дорог путям в пределах границ населенных пунктов, между близлежащими населенными пунктами или из населенных пунктов к объектам транспорта, торговли, промышленным объектам, объектам культуры, отдыха, спорта и подобным объектам». Другой пример можно обнаружить в Федеральном законе от 20 июля 2012 года № 125-ФЗ «О донорстве крови и ее компонентов»6. Понятие «заготовка донорской крови и (или) ее компонентов» в нем определено как «совокупность видов медицинского обследования донора, а также донация, процедуры исследования и переработки донорской крови и (или) ее компонентов».
Изложенный материал позволяет прийти к заключению, что конструкция законодательных синтетических дефиниций представляет собой систему элементов, к числу которых необходимо отнести: определяемое понятие; родовое или близкое к нему понятие (в качестве его рабочего названия, которое может быть использовано в рамках представленной статьи, по-нашему мнению, выступает фор-
1 Собрание законодательства РФ. — 2006. — № 31. — Ст. 3434.
2 Там же. — 2011. — № 29. — Ст. 4281.
3 Там же. — 2012. — № 24. — Ст. 3067.
4 Там же. — № 15. — Ст. 2036.
5 Там же. — № 25. — Ст. 3257.
6 Там же. — № 30. — Ст. 4176.
мулировка «условно- родовое понятие»); существенный(ые), с точки зрения субъектов правотворчества, признак(и) (их количество обусловлено спецификой определяемого феномена и волей соответствующего субъекта).
Разделяя точку зрения Н.Н. Полянского, отмечавшего, что «дать надлежащую формулу, определяющую юридический термин, это иногда может иметь значение не меньшее, чем иное даже серьезное техническое открытие»1, представим схематично конструкцию законодательной синтетической дефиниции следующим образом:
ОП = УРП + СПЧХ,
где:
1) определяемое понятие (ОП);
2) условно- родовое понятие (УРП);
3) существенный, с точки зрения субъектов правотворчества, признак (СП);
4) X — количественный коэффициент, величина которого обусловлена спецификой определяемого феномена и волей субъекта правотворчества (посредством него обозначается количество признаков, значимых с точки зрения субъектов правотворчества).
Как можно заметить, данный подход позволяет рассмотреть законодательную синтетическую дефиницию как специфическую юридическую конструкцию. Предложенная нами модель, безусловно, имеет свои недостатки. Можно предположить, что в обозримом будущем в трудах ученых- правоведов появятся идеи, направленные на ее доработку и последующее совершенствование. Не исключена возможность поиска и обоснования ими альтернативных концепций. Процесс постоянного обновления и углубления знаний естественен для любой, в том числе юридической, науки.
Мы же со своей стороны хотели бы акцентировать внимание на следующих моментах. В частности, рассмотрение законодательных синтетических дефиниций сквозь призму феномена юридических конструкций является перспективным направлением научного исследования. Подобный подход наглядно свидетельствует, что они не должны рассматриваться ни в качестве «второсортных» определений, встречающихся в правовой сфере, ни как результат упущений, некомпетентности субъектов правотворчества. Проведенное исследование наглядно продемонстрировало, что за кажущейся на первый взгляд хаотичностью, бессистемностью синтетических дефиниций скрывается специфическая структура, в которой можно выделить относительно стабильные типичные элементы. Все части данной конструкции подчинены своей внутренней логике, которую еще только предстоит познать в полном объеме. На примере юридической конструкции синтетических дефиниций можно убедиться в том, что отступление от стандартов построения аналитических дефиниций далеко не всегда обозначает нарушение правил построения определения.
Синтетическая дефиниция — специфическая, самобытная разновидность определения, имеющая собственную оригинальную конструкцию и по праву занимающая свое место в системе законодательных дефиниций.
1 См. Полянский Н.Н. О терминологии советского закона // Проблемы социалистического права. — М.,1938. — С. 32.
