CC BY
47
3. Приводится по синодальному переводу.
4. Аверкий (Таушев), архиеп. Четвероевангелие. Апостол. Руководство к изучению Священного Писания Нового Завета. М.: ПСТБИ, 2004. С. 65.
5. Там же.
6. Находящимися под непосредственным управлением Патриарха Московского и всея Руси.
7. По данным официальных сайтов этих епархий: www.rocor.de и www.rokmp.de
8. Кочетков Георгий, свящ. Язык Церкви // Язык Церкви. Вып. 1. М.: Свято-Филаретовская моск. высшая православно-христианская школа, 1997. С. 13.
9. Верещагин Е. М. Переводы с церковнославянского на немецкий: анализ опыта в свете перспектив переводов на русский // Язык Церкви. Вып. 1. М.: Свято-Филаретовская моск. высшая православно-христианская школа, 1997. С. 68-88.
10. Нотхаас Йоханнес, свящ. Язык православной литургии в диаспоре // Труды Нижегородской Духовной семинарии. Вып. 5. Н. Новгород: Нижегород. Духовная семинария, 2007. С. 394.
11. Die Nachtwache. Der Gottesdienst der Orthodoxen Kirche in der Nacht zum Sonntag und vor großen Festen. Berlin: Mitteleuropäisches Exarchat des Moskauer Patriarchates, 1974. S. 22.
12. Der Gottesdienst am Heiligen und Hohen Donnerstag. Zusammengestellt und übersetzt von H H. Erzpriester Dimitrij Ignatiev. München: Kloster des Hl. Hiob von Pocaev, 1991. S. 13, 114.
13. Die Bibel. Nach der Übersetzung Martin Luthers mit Einführugen und Bildern. Stuttgart: Deutsche Bibelgesellschaft, 1999. S. 69.
14. Вариант перевода приводится автором в примечаниях.
15. Саблина Н. П. Словесная формула как основная поэтическая единица Псалтири // Древнерусское песнопение: Пути во времени. Вып. 2: По материалам конф. «Бражниковские чтения - 2004». СПб.: ЛГПУ, 2005. С. 119.
16. Там же. С. 124-125.
17. Иннокентий (Павлов), игумен. «...Чтобы всем учиться и ободряться» // Язык Церкви. Вып. 1. М.: Свято-Филаретовская моск. высшая православно-христианская школа, 1997. С. 48.
УДК 81.112.2
В. А. Береснева
СИНКРЕТИЧНЫЕ ВРЕМЕННЫЕ ФОРМЫ НЕМЕЦКОГО ЯЗЫКА КАК СРЕДСТВО ПОЗНАНИЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ
Рассматривается вопрос о том, что позволяют узнать о «ненаблюдаемом когнитивном мире человека» синкретичные временные формы немецкого языка. Делается вывод о том, что наше мышление развивается в соответствии с общим законом развития: от смешения составных форм и элементов организма к их обособлению и дальнейшему свободному синтезу.
The author of the article considers the question what the syncretic tense forms of German allow to learn about "the unobservable cognitive world of a person" and concludes that our thinking develops in accordance with the general law of development: from confusion of component forms and elements of an organism to their separation and further free synthesis.
Ключевые слова: познание, мышление, язык, синкретизм, общий закон развития.
Keywords: cognition, thinking, language, syncretism, the general law of development.
Ориентация в мире невозможна без его познания. Как известно, суть познавательного отношения к миру составляет «адекватное воспроизведение, отражение действительности» [1]. Высшей формой отражения действительности и высшей ступенью познания является мышление. Поскольку результаты мышления (знание) фиксируются в языке и язык есть средство самого процесса мышления, то трудно не согласиться с тем, что «мысль можно исследовать, изучать лишь на базе языка» [2]. Несмотря на то что язык соотносится с предметами и явлениями действительности не непосредственно, не отношением отражения, как это имеет место в случае с мышлением, а отношением обозначения [3], мы тем не менее рассматриваем его в качестве средства познания действительности, имея в виду то обстоятельство, что, изучая язык, мы изучаем мышление, а следовательно, и окружающий нас мир.
Когнитивная (лат. cognitio = ознакомление, познание) лингвистика, как и комплексная, междисциплинарная когнитивная наука, составной частью которой она является, возникла несколько десятилетий тому назад. Е. С. Кубря-кова указывает на особую значимость для возникновения когнитивной науки интеллектуального климата 50-60-х гг. за рубежом, этот период
БЕРЕСНЕВА Виктория Алексеевна- кандидат филологических наук, доцент по кафедре романо-германс-кой филологии ВятГГУ © Береснева В. А., 2009
«был ознаменован взрывом интереса к процессам мышления» [4], и на обусловленность ее появления «чисто практическими потребностями» [5]. В отношении того, что именно хотят узнать о когниции в рамках когнитивной науки, очень разумной представляется точка зрения, которую высказывает М. Газзанига: по всей видимости, пишет автор, специалисты по когниции хотят получить знание о том, что они знают о знании [6]. К этим словам только, на наш взгляд, следовало бы еще добавить, что когнитологи стремятся получить не только знание о том, что они знают о знании, но также и знание о том, что они знают о познании как процессе достижения этого знания [7].
В настоящей работе предполагается рассмотреть вопрос о том, что позволяют узнать о «ненаблюдаемом когнитивном мире человека, структурах его сознания» [8] синкретичные временные формы немецкого языка. В самом общем виде лингвистический синкретизм (греч. sygkretismós = соединение, объединение) определяется автором статьи как совмещение двух и более функций одним языковым знаком [9]. В становлении системы временных форм немецкого языка имели место два этапа развития синкретизма.
Первородный, или первоначальный синкретизм, характерный для ранних этапов развития языка, выражался в смешении, вынужденной слитности содержательных элементов грамматической категории времени и являлся отражением ее неразвитого состояния. Так, например, в древневерхненемецком языке отсутствовала специальная форма для выражения будущего времени. Будущее время могло обозначаться презенсом [10], ср.:
Oha Karl then eid, then er sínemo bruodher Ludhuuíge gesuor, geleistit, indi Ludhuuíg mín hérro then er imo gesuor forbrihchit, ob ih inan es iruuenden ne mag: noh ih noh thero nohhein, then ih es irruuenden mag, uuidhar Karle imo ce follusti ne uuirdhit. "Wenn Karl den Eid, den er seinem Bruder Ludwig geschworen hat, halten wird, Ludwig, mein Herr, aber den Eid, den er ihm schwor, brechen wird, so werden ihm weder ich selbst noch einer von denen, die ich zu überreden vermag, gegen Karl Hilfe leisten". ("Straßburger Eide", 9. Jh.) [11].
Первоначальный синкретизм временных форм подтверждает тезис о «слитности, нерасчлененности» [12], синкретичности, явлений на начальных стадиях их развития и является важным доказательством древнего синкретического мифологического сознания (ср.: миф «выступал как универсальная, нерасчлененная (синкретическая) (курсив наш. - В. Б.) форма сознания, объединяя в себе зачатки знаний, религиозных верований, политических взглядов, разных видов ис-
кусств, философии. Лишь впоследствии эти элементы получили самостоятельную жизнь и развитие» [13]). Поскольку миф является средоточием первородного синкретизма, данный вид синкретизма может быть назван также мифологическим синкретизмом.
Первородный синкретизм свидетельствует о синкретичности в мышлении. Нерасчлененность содержательных элементов грамматической категории времени отображает нерасчлененность в восприятии временных предметов. На основе ранних языковых данных можно сделать вывод о слабой дифференциации концепта времени.
Первоначальный синкретизм временных форм может восприниматься сегодня как недостаток, а система временных форм на начальной стадии ее развития может казаться с современной точки зрения несовершенной. Но эта система адекватно отображала уровень развития сознания и мышления ее пользователей и отвечала вполне их потребностям, а первородный синкретизм являлся естественным и необходимым этапом в развитии грамматической категории времени.
Примечательно, что первоначальный синкретизм в рамках грамматической категории времени в немецком языке можно наблюдать не только на ранних этапах развития языка. Также и межкатегориальный синкретизм временных форм современного немецкого языка может быть обозначен первородным синкретизмом.
Под межкатегориальным синкретизмом в настоящем исследовании понимается совмещение грамматической категориальной формой в ее денотативном содержании, помимо темпоральной семы, также сем других грамматических категорий [14]. В результате последовательного разграничения характера протекания события/бытия и его существования во времени, учета различной маркировки характера протекания, а также рассмотрения временных форм как глагольных комплексов, представляющих единое грамматическое целое при сохранении семантической значимости их компонентов, обнаруживается совмещение в денотативных функциях всех временных форм грамматических категорий темпуса и аспекта. С точки зрения темпоральной дифференциации формы презенса и перфекта могут быть определены как презентные, формы прете-рита и плюсквамперфекта - как претеритальные, формы футура I и II (в которых наблюдается синтезирование семантики глагола "werden" и грамматического значения формы презенса) -как футуральные относительно момента актуального Теперь. С точки зрения аспектуальной дифференциации формы презенса, претерита и фу-тура I могут быть определены как неперфективные (неперфективный аспект представлен в формах презенса и претерита их нулевыми компо-
нентами, в форме футура I - формой инфинитива I), формы перфекта, плюсквамперфекта и футура II - как перфективные (перфективный аспект во всех формах представлен формой причастия II). В связи с отсутствием верификации ожидаемого говорящим будущего события/ бытия денотативные функции форм футура пополняются еще и модальной семой [15].
Традиционное понимание назначения временных форм как установления темпоральной локализации события или состояния, таким образом, не в полной мере отражает объективное положение вещей, так как при этом не учитываются аспектуальное и модальное функциональное предназначение временных форм.
Временные формы в современном немецком языке являются би- или поликонцептными. Поскольку размежевания содержательных элементов исследуемых объектов еще не произошло, мы называем межкатегориальный синкретизм первородным синкретизмом.
Существование межкатегориального синкретизма временных форм дает нам основание говорить о том, что соответствующие предметы и явления объективной реальности (денотаты) мыслятся во всей совокупности их отношений, слитно, и лишь при дидактическом представлении эти синкретичные денотаты расчленяются.
Анализ фактического материала показывает, что синкретизм свойственен не только неразвитому состоянию грамматической категории времени, но может рассматриваться и как некоторый этап ее развития, как результат эволюции. Возвращаясь к вышеприведенному примеру с выражением будущего времени презенсом, заметим, что в ранненововерхненемецком языке формируются футур I и II [16], но также и в современном немецком языке имеет место использование презенса в функции будущего времени (денотативное темпоральное содержание формы презенса есть обозначение настоящего времени), например:
Morgen mache ich einen Käfig für "Das heilige Tier" (Frank L. "Die Räuberbande").
Совмещение временной формой в ее парадигматическом содержании нескольких сигнификативных функций, одна из которых совпадает с денотативной функцией данной временной формы, а другие отражают ее транспонирование в первичную временную сферу употребления других временных форм, носит в работе название внутрикатегориального синкретизма [17]. Пре-зенс и перфект в современном немецком языке транспонируются в первичные временные сферы функционирования претеритальных и футураль-ных временных форм, претерит и плюсквамперфект - в первичные временные сферы функционирования презентных и футуральных времен-
ных форм, футур I и футур II - в первичные временные сферы функционирования презентных и претеритальных временных форм [18]. Также и во внутрикатегориальном отношении, таким образом, временные формы являются поликонцепт-ными.
Сигнификативные функции, обнаруживающиеся при употреблении временной формы в областях, традиционных для других форм парадигмы, не тождественны денотативным функциям этих форм, поскольку денотативные функции представляют объективное содержание форм, а смысловые признаки, возникающие при транспозиции временной формы в первичную временную сферу функционирования других временных форм, проявляются на уровне являющихся фактом коллективного языкового сознания коннотаций. Под коннотацией автор понимает смысловое содержание языковой единицы, выступающей во вторичной для нее функции наименования, формируемое ассоциативно-образным представлением об обозначаемой реалии на основе осознания внутренней формы наименования. Употребления временных форм в первичной временной сфере функционирования других временных форм могут быть обозначены, таким образом, «грамматическими метафорами» [19].
Метафорическое употребление временных форм подтверждает мысль Дж. Лакоффа и М. Джонсона о метафоричности нашего мышления и нашей понятийной системы [20]. Если мы, например, сравним прошлое, выражаемое претеритом, и прошлое, выражаемое историческим презенсом, то заметим, что они не идентичны. Хотя прошлое и относится всегда к сфере нашего воспоминания, но воспоминание осуществляется в разных формах. При помощи претерита мы можем обозначить лишь так называемое воспоминание «в простом подхватывании (Zugreifen), когда воспоминание "всплывает", и мы направляем на вспомненное некоторый луч взгляда, при этом вспомненное смутно... и не есть повторяющее воспоминание» [21]. Но мы также можем осуществлять и «действительно вос-производящее (nacherzeugende), повторяющее воспоминание, в котором временной предмет снова полностью выстраивается в континууме воспроизведений (Vergegenwärtigungen), мы его как бы снова воспринимаем.» [22]. Выражение такого «соединения», «слитности», «нерасчлененности», «синкретизма» «прошедшего, но как будто настоящего» находится вне компетенции претерита. Пре-зенс же благодаря своему денотативному содержанию - форма презенса в нашем сознании неизбежно ассоциируется с презентностью, актуальностью события/бытия - способен обозначить действительно вос-производящее, повторяющее воспоминание, ср.:
Auf dieser Balustrade also setzt Charlotte Menzel in einer warmen Juninacht des Jahres 1925 ihren, gelinde gesagt, angetüterten Tischherrn ab... (Wolf Ch. "Kindheitsmuster").
С одной стороны, таким образом, «базисный» концепт «прошлое», обозначаемый претеритом, с другой - хотя и «производный» [23] от «базисного», но все же являющийся по отношению к нему новым концепт «псевдоактуализированное прошлое», обозначаемый историческим презенсом.
Внутрикатегориальный синкретизм в системе временных форм современного немецкого языка проистекает из синкретичного, нерасчлененного восприятия объективной реальности. В отличие от первоначального синкретизма, чисто внешнего, вынужденного единства содержательных элементов, внутрикатегориальный синкретизм представляет собой внутреннее, гармоничное единство, свободный синтез содержательных элементов, различных сигнификативных функций в пределах одной единой грамматической формы.
В заключение укажем, что наличие двух этапов развития синкретизма временных форм служит доказательством действия установленного В. С. Соловьевым и положенного им в основу теории всеединства «общего закона всякого развития» [24]: от смешения, или внешнего единства, составных форм и элементов организма - к их обособлению и дальнейшему внутреннему свободному единству. Опираясь на лингвистические данные и учитывая непосредственную связь языка и мышления, можно сделать вывод о том, что и наше мышление подчиняется этому общему закону развития.
Примечания
1. Введение в философию: учеб. пособие для вузов / авт. колл.: И. Т. Фролов и др. 2-е изд., пере-раб. и доп. М.: Республика, 2002. С. 452.
2. Колшанский Г. В. Логика и структура языка. М.: Высш. шк., 1965. С. 17.
3. Ср.: там же. С. 16-17.
4. Кубрякова Е. С. Начальные этапы становления когнитивизма: лингвистика - психология - когнитивная наука // Вопросы языкознания. 1994. № 4. С. 38.
5. См.: там же. С. 36 и след.
6. Цит. по: там же. С. 35.
7. Ср.: там же.
8. Там же. С. 37.
9. См.: Береснева В. А. Синкретизм временных форм современного немецкого языка. Киров: Изд-во ВятГГУ, 2008. С. 3 и след.
10. Ср., напр.: Москальская О. И. История немецкого языка. М.: Высш. шк., 1977. С. 113.
11. Пример из: там же.
12. Ср., напр.: Синкретизм // Кондаков Н. И. Логический словарь. М.: Наука, 1971. С. 473; Синкретизм // Кравченко А. И. Культурология: Словарь. М.: Академический Проект, 2001. С. 529-530; Синкретизм // Психология. Словарь. М.: Политиздат, 1990. С. 363; Синкретизм // Философский энциклопедический словарь. М.: Сов. энцикл., 1983. С. 609.
13. Введение в философию. С. 13-14.
14. См.: Береснева В. А. Указ. соч. С. 13.
15. См. об этом подробнее в: там же. С. 13 и след.
16. Ср., напр.: Москальская О. И. Указ. соч. С. 180.
17. См.: Береснева В. А. Указ. соч. С. 31.
18. См. об этом подробнее в: там же. С. 37 и след.
19. Термин Е. И. Шендельс, см.: Шендельс Е. И. Практическая грамматика немецкого языка. М.: Высш. шк., 1988. С. 50.
20. Цит. по: Актуальные проблемы современной лингвистики: учеб. пособие / сост. Л. Н. Чурилина. 2-е изд., испр. М.: Флинта: Наука, 2007. С. 267 и след.
21. Гуссерль, Э. Собрание сочинений. Т. 1. Феноменология внутреннего сознания времени. М.: Гно-зис, 1994. С. 40.
22. См.: там же.
23. Термины Н. Н. Болдырева и Л. В. Бабиной, см.: Болдырев Н. Н., Бабина Л. В. Вторичная репрезентация как особый тип представления знаний в языке // Филологические науки. 2001. № 4. С. 83.
24. Соловьев В. С. Философские начала цельного знания // Соловьев В. С. Сочинения в 2 т. Т. II / общ. ред. и сост. А. В. Гулыги, А. Ф. Лосева; примеч. С. Л. Кравца и др. М.: Мысль, 1988. (Филос. наследие. Т. 105). С. 145.
