CC BY
14
АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ ЯЗЫКОЗНАНИЯ
УДК 82.07
СИНЕСТЕЗИЯ КАК ОДИН ИЗ КОНЦЕПТУАЛЬНЫХ ТРОПОВ ЛИТЕРАТУРНО-КРИТИЧЕСКОГО ДИСКУРСА МАКСИМИЛИАНА ВОЛОШИНА
Э.М. Нурмагомедова
Литературно-критический дискурс основывается, как и любая коммуникация, не только на рационально-логической структуре организации материала. "Любая убеждающе-организующая массовая информация должна быть эмоционально-заражающей, а не только содержательно-рационалистической... Балансировка противоположных начал, необходимая для своеобразной усредненности или универсализма, захватывает все языковые и внеязыковые возможности, предстает глобальным принципом, явно более широким, чем конструктивный принцип отдельного функционального стиля" [1].
Интеграция экспрессивных элементов в рационально-логическую структуру литературно-критического дискурса представляется необходимой вследствие творческого характера воздействия литературно-критической информации в процессе двустороннего общения. При этом большее значение придается языковой личности, отражающей современное положение языковой реальности. В современной лингвистике языковая личность рассматривается как "проявленное состояние языковой способности отдельно взятого носителя языка в его речевых произведениях (текстах)" [2].
Максимилиан Волошин, сочиняя свои произведения, одновременно создавал индивидуальный мир или картину мира, наполненную собственными представлениями и образами. Поэт-критик реализовывал свое видение мира на всех лингво-психологических
Нурмагомедова Эльвира Мугудиновна - соискатель, преподаватель кафедры иностранных языков для экономических специальностей Дагестанского государственного технического университета, 367015, г. Махачкала, пр. И. Шамиля, 70, e-mail: [email protected], т. 8(722)621940.
и лингвистических уровнях, поэтому исследование языковой личности Максимилиана Волошина возможно во всех трех направлениях: вербально-семантическом, когнитивном и прагматическом. В аспекте данной темы нас интересует когнитивный уровень, определяющий те единицы, посредством которых в языке носителя структурируется картина мира. В соответствии с заявленной задачей мы обращаем внимание на один из приемов тропеизации - синестезию.
В современной лингвистике принята следующая концепция тропа: "Троп - семантическая транспозиция от знака in praesentia к знаку in absentia" [3]. Мы исходим из положения, что тропы предполагают, в первую очередь, вариации значений слова, что приводит к вариации структур, в которые они входят. При определении характерологических признаков тропа мы учитываем два основных его признака: "его аналогический характер и его паралогичность (акирологичность)" [4]. Именно основываясь на природе аналогии -соединении несоединимого - языковая личность создает вопреки логическому ходу тропеические сочетания, образующие новые ассоциации. Наиболее известные ассоциации - это "ассоциации по смежности" (основа метонимии) и "ассоциации по сходству" (основа метафоры). Сходство может возникать не только по форме, но и по эмоциональному воздействию, на чем основаны синестетиче-ские аналогии "тембр - цвет", "тональность -колорит" и т.д.
Elvira Nourmagomedova - degree-seeking student, teacher of the Foreign Languages Department for Economic Specialties at the Dagestan State Technical University, 70 I. Shamil Avenue, Makhachkala, 367015, e-mail: elle_ [email protected], ph. +7(722)621940.
О синестезии говорить достаточно сложно вследствие междисциплинарного подхода, поскольку данные явления лежат в области психологии, лингвистики, поэтики, эстетики, искусствознания. Вопросами синестезии в психологии занимаются такие видные ученые, как С.В. Кравков, Т.П. Зинченко и др. В современной лингвистической науке синестезия еще недостаточно изучена, хотя и представляет собой троп метафорического типа, соответственно, в основе ее лежит скрытое сравнение, а внешне ее механизм заключается в том же, в чем заключается метафорика: свойства одного предмета переносятся на другой по принципу подобия, добиваясь тождества. Б.М. Галеев, один из ведущих исследователей явления синестезии, считает, что "синестезия, по крайней мере, если речь идет о той, что используется в языке и в искусстве - это не "соощущения", это скорее "со-представление", "со-чувствование". По психологической своей природе это есть ассоциация, конкретно-межчувственная ассоциация. И как любая ассоциация, она может быть либо пассивной, либо активной (творческой)..." [5].
Особенность синестезии, позволившая выделить ее в отдельную группу, заключается в том, что речь идет о смешении разноплановых впечатлений, полученных от различных чувственных рецепторов. Пик интереса к такому акирологическому принципу восприятия картины мира, как синестезия, пришелся на рубеж Х1Х-ХХ веков, когда смешением различных чувств заинтересовались люди искусства, но само понятие синестезии возникло значительно раньше.
Синестезия (греч. 8уиа181;Ье818 - одновременное восприятие, совместное чувство) задействует одновременно несколько областей чувств, например, обоняние и слух или осязание и зрение и т.д., в соответствии с чем различают зрительные (фотизмы), слуховые (фонизмы), вкусовые, осязательные, обонятельные виды синестезии. То есть, как считает В.В. Бычков [6], под влиянием раздражения одного анализатора ощущения, характерного для другого анализатора, наблюдается обогащение известного образа или создание нового. В настоящее время такое известное явление, как цвето-музыка, есть ярчайший пример синестезии, когда звук не просто ассоциируется с каким-либо цветом, но и физически воплощается в нем, создавая дополнительный
эффект восприятия. Существует вкусовая синестезия, в результате которой проявляются вкусовые ассоциации от каких-либо слов, образов и т.п. Иногда встречаются синесте-ты с фактурными ассоциациями. Вместе с тем все эти уровни синестезии объединены базовым проявлением - межчувственным сходством. В результате сопоставления разноплановых характеристик появляется новый образ, необычный, эффектный, активно вторгающийся в область восприятия виртуального адресата, активизирующий его мыслительную и эмоционально-экспрессивную сферу деятельности.
Для литературно-критического дискурса Максимилиана Волошина обращение к тропу синестезии глубоко характерно: его мир не представлял плоскости, где все однозначно и просто; его мир был развернут в пространстве, как кристаллическая структура, где каждый узел мог взаимодействовать сразу с несколькими векторами, поэтому и образность его дискурсных текстов была сродни поэтическим этюдам:
* Раньше всех ужалил ухо новой интонацией голос Бальмонта, капризный, изменчивый, весь пронизанный водоворотами и отливами, как сварка стали на отравленном клинке...
Голос Зинаиды Гиппиус - стеклянно-четкий, иглистый и кольчатый... Металлически-глухой, чеканящий рифмы голос Брюсова.
Медвяный, прозрачный, со старческими придыханиями и полынною горечью на дне голос Ф. Сологуба...
Шепоты, шелесты и осенние шелка Аделаиды Герцык (Голоса поэтов) [7, с. 544].
* . предо мной два сборника стихов Софии Парнок и О. Мандельштама, вышедшие в этом году, волнующие по-разному, но одним и тем же волнением. Волнением голоса, в который хочется вслушаться, который хочется остановить, но он скользит, как время между пальцев (Голоса поэтов) [7, с. 545].
Первая иллюстрация (мы не обозначаем ее диктемой, так как фрагмент представляет собой неполный текст с опущенными некоторыми синтаксическими единицами) характеризует голоса поэтов - современников Максимилиана Волошина. Здесь необходимо сделать небольшую оговорку. Максимилиан Волошин утверждал, что голосом поэта является лирика (Лирика - это и есть голос. Лирика - это и есть внутренняя статуя
души, изникающая в то же мгновение, когда она создается (Голоса поэтов) [7 с. 543].
Автор старается передать виртуальному адресату не манеру чтения, и даже не тембр и тон голосов, а внутреннюю интонацию поэта-творца. Тем не менее, поскольку автор называет ощущение от лирики голосом, мы будем опираться на характеристику этого понятия.
Итак, голос Бальмонта ужалил ухо. Го -лос, который должен восприниматься слухом, жалит, т.е. воспринимается через крайнюю степень осязания - через боль. Затем следует новая характеристика голоса, основанная на фактурной ассоциации, которая, в свою очередь, основана на зрительном восприятии: голос с водоворотами и отливами. Далее автор уточняет, что "отлив" - это не изменение уровня моря, а отлив стали, ее блеск. Подключается эксплицитное сравнение "как сварка стали на отравленном клинке"! Эпитет "отравленный" блестяще завершает всю характеристику, возвращая адресата к началу, к лексеме "ужалил". И формируется образная картина: голос потому и жалит, что он подобен отравленному клинку. Есть еще одна экспрессивно-модальная деталь: жалят змеи, т.е. ассоциативный ряд связан с негативом; клинки обычно ранят. Тот факт, что лексическое поле развернутой синестезии составлено таким образом, что благородство стали совершает неблагородное действие, говорит о том авторском восприятии, которое имело место. Авторская модальность выражена максимально эксплицитно! Она структурирована в закрытую фигуру, которая настолько идеальна, что не позволяет вставить в нее что-либо постороннее: голос и клинок однозначны, соответственно однозначны лексемы жалит и отравленный.
Следующая синтаксическая единица также богата значениями: Голос Зинаиды Гиппиус - стеклянно-четкий, иглистый и кольчатый...
Голос - это слуховое восприятие, сте-клянно-четкий и, возможно, кольчатый - задействовано зрение (мы говорим - возможно, так как вполне допускаем и осязание). Наконец, лексема иглистый, т.е. острый, колючий, ассоциируется с осязанием. В небольшой синтаксической единице автор дает многофактурную, разностороннюю характеристику голоса поэтессы, характеризуя возникающие ощущения одновременно по нескольким уровням.
В характеристике голоса Ф. Сологуба яркий сплав синестезии и метафоры: Медвяный, прозрачный, со старческими придыханиями и полынною горечью на дне голос Ф. Сологуба...
Медвяный - вкусовая характеристика, прозрачный - зрительное восприятие, со старческими придыханиями - слуховые рецепторы, полынная горечь на дне - метафорический образ, возвращающий адресата к началу: т.е., медвяный - не всегда сладкий; медвяный - дурманящий, но горечью полыни. (Эта характеристика перекликается с модальностью другого литературно-критического дискурса, посвященного Сологубу, "Дар мудрых пчел": Мертвенным совершенством веет от трагедии Сологуба.) Ассоциативные ряды: пчелы - мед - медвяный; прозрачный -веет; мертвенное (смерть) - горечь, на дне. Видимо, восприятие лирического голоса Федора Сологуба вызывало у автора дискурса многогранную картину мира, связанную с основательностью, жизненным опытом, особой горькой экспрессией.
Последнюю синтаксическую единицу первой иллюстрации объединяет с последующим фрагментом образ ткани (шелка):
* Шепоты, шелесты и осенние шелка Аделаиды Герцык (Голоса поэтов) [7, с. 544].
* ...предо мной два сборника стихов Софии Парнок и О. Мандельштама, вышедшие в этом году, волнующие по-разному, но одним и тем же волнением. Волнением голоса, в который хочется вслушаться, который хочется остановить, но он скользит, как время между пальцев (Голоса поэтов) [7, с. 545].
Голос Аделаиды Герцык передан слуховыми (шепот, шелест) и дактильными (шелк) характеристиками. В синестезию мягко и органично вошла метафора (осенний шелк), т.е. осень, связанная с шелестом листвы и цветовой гаммой, близкой к желто-зеленому цвету. Ср. выражение "огненные шелка", которое никак не могло бы сочетаться ни с шепотом, ни с шелестом. В краткой характеристике поэтического голоса - богатство, нежность и женственность (шелк как поэтический образ соотносится с женской красотой).
Несколько ниже Максимилиан Волошин дает характеристику голосов двух молодых поэтов С. Парнок и О. Мандельштама. Их голоса скользят, т.е. синестезия переносит ощущения из области слухового восприятия в осязаемую область. Голоса
скользят, как время. Метафорическое сравнение соединяет понятия голоса и времени. Это индивидуально-авторская метафора, ведь стертая метафора звучит так: "время стоит" или "время уходит", или даже "время несется". У Волошина "время скользит". Но завершающий штрих к образу, созданному синтезом метафоры и синестезии, автор наносит последним мазком: время скользит между пальцев. Между пальцев скользит обычно легкая ткань (шелк). Время - понятие отвлеченно-абстрактное, воспринимаемое скорее рационально, соединяется у автора с понятием, которое можно ощутить осязаемо. Тонкая грань между синестезией и метафорой не поддается разложению на составляющие, потому что авторская образность рисует картину сразу в нескольких ракурсах чувственности, которые невозможно разъять на отдельные слова, а возможно воспринять сразу целиком, проникнуться общей энергетикой дискурса.
Синестезия встречается и в других литературно-критических дискурсах Максимилиана Волошина:
* За последние годы молодые поэты настолько подавили нас своими безукоризненными стихотворениями, застегнутыми на все пуговицы своих сверкающих рифм, что эта свободная речь с ее недосказанностями, а иногда ошибками, кажется нам новой и особенно обаятельной (Гороскоп Черубины де Габриак) [7, с. 517].
* Тот же трупный запах витает и над его "Красным смехом", и "Жизнью Василия Фивейского", и "В тумане", и "Елеазаром" ("Елеазар". Рассказ Леонида Андреева) [7, с. 454].
* Если к этим основным пейзажам Киммерии присоединить еще мускулистые и разлатые можжевельники Судака, пещерные города Бахчисарая, да огромные ломбардские тополя и ясени Шах-Мамая, пред высотой которых степной горизонт кажется низким и плоским, то перед нами все элементы, из которых сложились пейзажи Богаев-ского (Константин Богаевский) [7, с. 316].
В первой диктеме синестезия объединяет две стороны восприятия: слух (стихотворения) и осязание (подавили). Более того, к образной картине подключается зрение (застегнутыми на все пуговицы своих сверкающих рифм). В результате дискурс обогащается единым понятием, развернутым в трех плоскостях одновременно, вследствие
чего виртуальный адресат имеет возможность взглянуть на предмет разговора с разных сторон. Наряду с ощущениями старательности ученичества (безукоризненные стихотворения) возникают ощущения натиска (подавили) и апломба (застегнутыми на все пуговицы). В целом формируется шутливо-ироничный дискурс.
Вторая диктема репрезентирует использование приема синестезии в литературно-критическом дискурсе "Елеазар". Рассказ Леонида Андреева". Здесь феномен восприятия авторской образности состоит в том, что раздражитель, соответствующий слуховым или зрительным впечатлениям (слушание или чтение произведения), сопровождается активизацией обонятельных рецепторов ("трупный запах"), что встречается достаточно редко. Виртуальный адресат, даже не читавший произведений Леонида Андреева, уже создает о них вполне определенное мнение, поскольку обонятельный рецептор, как известно, представляет наиболее сильный раздражитель. Соответственно использование приема синестезии в данном варианте (обонятельные ощущения) достигает максимального эффекта.
Третья диктема представляет собой фрагмент дискурса "Константин Богаевский". Здесь синестезия представлена сдвигом фактурной ассоциации: "мускулистые и разлатые можжевельники". Эпитет разлатые передает форму растения, форму, воспринимаемую зрительно. Но эпитет мускулистые, помимо зрительных ассоциаций, представляет еще и дактильную информацию. Сложно представить себе растение, обладающее мускулатурой. Синестезия Волошина уводит адресата в сторону абстрактной чувственности, потому что мускулатура ассоциативна таким понятиям, как сила, уверенность, жизнеспособность. И разлатый можжевельник представляется виртуальному адресату сильным и крепким растением, достойным быть знаковой частью Судака так же, как пещерные города являются особенностью Бахчисарая, а огромные ломбардские тополя и ясени -Шах-Мамая.
Таким образом, синестезия увеличивает возможности создания новых понятий и образов, наполняет мир новыми смыслами, разрабатывает грани восприятия картины мира на стыках различных чувственных ощущений. Использование приема синестезии является
одной из характеристик литературно-критического дискурса Максимилиана Волошина, особенностью его идиостиля, реализацией на текстовом уровне многогранности и многофактур-ности воспринимаемых ощущений и образов.
ЛИТЕРАТУРА
1. Костомаров В.Г. Культура речи и стиль. М.: Наука, 1960. 260 с. С. 37.
2. Панов М.М. Эффективная коммуникация: история, теория, практика. М.: ООО "Агентство КРПА Олимп", 2005. 960 с. С. 587.
3. Дюбуа Ж., Эделин Ф. Общая риторика. М.: Прогресс, 1986. 392 с. С. 205.
4. Клюев Е.В. Риторика: Учеб. пособие для высших учебных заведений. М.: Приор, 1999. 272 с. С. 182.
5. Галеев Б.М. Что такое синестезия: Мифы и реальность // Leonardo Electronic Almanac. 1995. Vol. 7. № 6.
6. Бычков В.В. Лексикон нонклассики. Художе-ственно-эстетическая культура XX века. М.: РОС-СПЭН, 2003. 608 с. С. 213.
7. Волошин М.А. Лики Творчества / Под ред. В. А. Мануйлова, В.П. Купченко, А.В. Лаврова. Л.: Наука, 1988. 848 с.
20 декабря 2010 г.
УДК 811.161.1
ЗАИМСТВОВАНИЕ КАК АСПЕКТ НЕОГЕНЕЗА
К.С. Захватаева
Бурное развитие социально-политической жизни в России конца XX - начала XXI века не могло не отразиться в русской языковой картине мира. Появление большого количества новых реалий и актуализация старых обусловили потребность их наименования различными лексическими средствами. Так называемый "лексический взрыв" 90-х гг. XX в. проявлялся, по мнению исследователей, в характерных языковых изменениях. К их числу относятся:
1) лавинообразный характер словообразования, в связи с чем можно констатировать очень короткий срок проникновения в речь носителей языка новых слов, значений, а иногда и целых словообразовательных гнезд;
2) значительная интенсификация процесса заимствования, в частности, многочисленных неолексем из американского варианта английского языка, что вызвано усилением международных контактов;
3) стремительное образование новых значений слов, репрезентующих расширение сочетаемости последних;
4) проникновение во многие литературные жанры сниженной, жаргонной, нецензурной лексики;
Захватаева Ксения Сергеевна - аспирант кафедры русского языка Северо-Осетинского государственного университета им. К.Л. Хетагурова, 362025, г. Владикавказ, ул. Ватутина, 46, [email protected], т. 8(8632)548988.
5) переход части еще недавно пассивной лексики в актив, и наоборот [1].
Однако уже в начале XXI в. лексическая система русского языка обрела некоторое равновесие, в связи с чем "сегодня можно говорить о двух основных, но разнонаправленных процессах в ее развитии; с одной стороны, это "онаучивание" общелитературного языка и потоки иностранных заимствований, а с другой - жаргонизация языка" [2]. Тем не менее неогенность лексической системы современного русского языка по-прежнему высока, что отражает рост в геометрической прогрессии общего количества получаемой человечеством информации и значительно расширяет языковое пространство [3].
Таким образом, процесс неогенеза неисчерпаем, меняются лишь его конкретные проявления.
Следует отметить, что понятие "новое" трактуется достаточно широко. Своего рода предпосылкой такого понимания нового стало, в частности, включение Е.В. Розен и Е.В. Гу-лыга в разряд "семантических инноваций" в лексике немецкого языка всех типов изменений в семантике слова, а именно:
Ksenia Zakhvataeva - post-graduate student of the Russian Language Department at the North-Ossetian State University, 46 Vatutin Street, Vladikavkaz, 362025, [email protected], ph. +7(8632)548988.
