CC BY
224
УДК 82.09
Т.В. Чайкина
«ШУТНИКИ» А.Н. ОСТРОВСКОГО КАК ПЬЕСА-КАРТИНА*
Особенности жанра своих пьес А.Н. Островский обозначал, подбирая к ним чёткие жанровые подзаголовки. В пьесах-картинах драматурга чувствуется режиссёрский план, что проявляется и в описании костюмов, и в разработке декораций, и в композиционном построении действия. «Картины московской жизни» «Шутники» — единое драматургическое полотно, состоящее из нескольких микросюжетов, показывающих особенности жизни персонажей, включая не только предметный мир, окружающий их, но и внутренние переживания каждого героя.
Ключевые слова: жанр, жанровый подзаголовок, сцены, картины, поэтика, костюм, декорация, микросюжет, диалоги, монологи, массовые сцены, эпическое начало.
В1860-е годы Островский создаёт целый ряд произведений, изображающих бед ных людей, честных, трудолюбивых, стремящихся в сложном современном им мире жить по правде, по совести. В пьесах «Старый друг лучше новых двух», «Тяжёлые дни», «Пучина», «Шутники» драматург показывает своих «маленьких», незаметных героев в будничной обстановке, «с их радостями и печалями, с каждодневными заботами о хлебе насущном, с постоянной оглядкой на опасности, грозящие им от самодуров всевозможных калибров и мастей» [2, с. 499]. Этим пьесам, не укладывающимся в границы традиционных жанров, Островский даёт жанровые подзаголовки «сцены» или «картины».
Пьесу «Шутники» («Современник», 1864, .№9) драматург определяет как «картины московской жизни». От одноактной «Семейной картины», первого драматического произведения Островского, вышедшего в 1847 году, автор приходит к многоактной пьесе в жанре картины.
В «Шутниках» драматург детально и многосторонне изобразил жизнь семьи бедного чиновника Павла Прохоровича Оброшенова, показав судьбу каждого из её членов. Как на живописном полотне, в пьесе представлено сразу несколько микросюжетов-зарисовок, на которых Островский даёт возможность зрителю «словно под луной рассмотреть детали московской жизни, частности, ускользающие от более общего, укрупняющего масштаб взгляда комедии» [4, с. 29].
Одной из характерных особенностей поэтики «Шутников» становится ослабленная роль главного лица, который в традиционной драматургии организует развитие драматического действия. Уже в списке действующих лиц к пьесе
о Павле Прохоровиче Оброшенове Островский сообщает только о его социальном положении -«отставной чиновник», о его дочерях, Анне Павловне и Верочке, - возраст. Кратко характеризует автор и Александра Петровича Гольцова, жениха Верочки, «молодого человека, чиновника», и Филимона Протасьича Хрюкова, «богатого купца, 60 лет» [1, т. 2, с. 490].
Важнейшим средством создания образов вне-фабульных персонажей в пьесах-картинах Островского является костюм, детали которого становятся знаками социального положения, вкуса, эстетического уровня того или иного героя. Лавочник Шилохвостов, например, одет «в короткую люстриновую сибирку, сапоги бутылками». Блестящие сапоги и «короткий кафтан со сборами и перехватом» [3, с. 191] подчёркивают некоторую его щеголеватость. Сам драматург в письме своему другу и артисту Ф.А. Бурдину, для которого предназначалась роль Шилохвостова, писал: «Одеться тебе надо очень чисто, именно вот как: хороший чёрный сюртук, подлиннее обыкновенного, чёрные панталоны (не в сапоги), сапоги отлично вычищенные <.. .> борода поседее, щеголевато подстриженная» [1, т. 11, с. 188]. Не лишены подобных авторских замечаний и собирательные образы. Важная особа, например, появляется «в шинели нараспашку, на шее орден, тугой белый галстук и очень высокие воротнички»; солидный человек - «низенький, толстый; на шее золотая цепь, на руках перстни, палка с золотым набалдашником». Салопница держит «в руках завёрнутое свидетельство о бедности» [1, т. 2, с. 509], освобождавшее человека от взноса судебных сборов при разборе в суде его дела, что отвечало старинному обычаю, по которому цен-
^Исследование выполнено в рамках реализации ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 гг.
62
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 1, 2010
© Т.В. Чайкина, 2010
ные бумаги завёртывали в платок, не свёртывая в трубку [3, с. 188].
Островский зачастую сам принимал участие в постановке своих пьес, давал ценные советы актёрам, разрабатывал мизансцены. Этот режиссерский потенциал ощутим и в авторских ремарках с детальной прорисовкой места действия: «Небольшой садик, направо крылечко и окна дома; прямо забор; в нём, рядом с домом, калитка; налево забор. Под деревом круглый стол и несколько стульев» [1, т. 2, с. 490].
Действие в пьесах Островского нередко начинается с развёрнутой экспозиции. Вспомним «Свои люди - сочтёмся», «Доходное место», «Воспитанницу», «Бедную невесту». Всё 1-е явление первого действия «Шутников» представляет собой неторопливый разговор Оброшенова с Анной Павловной, в котором герой рассказывает дочери о постоянных унижениях со стороны богатых соседей, объясняя необходимость терпеть подобные издевательства. Островский здесь даёт новый вариант традиционного для русской литературы образа «маленького человека»: отставной чиновник Оброшенов - «тип труженика-шута, вынужденного постоянно терпеть издевательства богатых купцов, дающих ему работу» [8, с. 211].
Драматург свободно расширяет временные рамки действия, вводя в пьесу предыстории своих героев. «Смолоду я сам был горд <...> Как женился я на вашей матери да взял вот этот домишко в приданое, так думал, что богаче да лучше меня и людей нет. Фертом ходил! Ну, а затем пошли дети, ты вот родилась, доходов стало недоставать, надобно было постороннюю работишку искать; тут мне форс-то и сбили» [1, т. 2, с. 492], -вспоминает Оброшенов, грустная история которого приобретает звучание своеобразной исповеди, что усиливает лирическое начало пьесы.
Особое внимание Островский уделял сценам, раскрывающим взаимоотношения между героями. В семье Оброшенова все открыто говорят о своих чувствах, проявляя постоянную заботу друг о друге, участие в судьбе друг друга. Павел Прохорович, объясняя необходимость и неизбежность быть шутом, говорит: «Они смеются, а я, как птица в гнездо, таскаю, прибираю своё гнёздышко да детей кормлю». «Мы оба с вами, папенька, для одной Верочки живём» [1, т. 2, с. 493], -признаётся в ответ отцу его старшая дочь.
Важнейшим средством создания образа в картинах Островского является самохарактеристика
героя. Начиная со 2-го явления намечается новая сюжетная линия, связанная с взаимоотношениями Верочки и её жениха Александра Петровича Гольцова, и уже первые реплики Гольцова построены по принципу монолога-самораскрытия. «Смелости у меня нет, боюсь с барышнями разговаривать, очень я неловок» [1, т. 2, с. 495], -говорит о себе герой, которому, как поведал он сам, необходимо триста тысяч, чтобы рассчитаться с долгами и жениться на Верочке. Самохарактеристика станет и основным средством в создании образа богатого купца Хрюкова, появление которого в доме Оброшеновых открывает ещё один микросюжет на общей картине: «Я человек дорогой, когда захочу мошной тряхнуть <.> Про меня говорят, что я скуп; так это врут. Я для себя, для своего удовольствия денег не жалел» [1, т. 2, с. 501].
Картина-пьеса, как и картина-полотно, отличается целостностью изображаемого, и Островский добивается этого в «Шутниках» за счёт постоянных переплетений сюжетных линий. Так, Анна Павловна рассказывает Хрюкову о сложности положения Гольцова, на что Филимон Про-тасьич в итоге обещает: «А денег, что ты говорила, я дам. Отцу не дам и жениху не дам, тебе дам. Никому не дам, а тебе дам, в твои руки. Что хочешь, то и делай с ними» [1, т. 2, с. 503].
Одной из составляющих произведении стали массовые сцены, в чём сказался опыт Островского, создавшего историческую хронику «Козьма Захарьич Минин, Сухорук» (1962), где драматург выводит действие на Кремлёвскую площадь [6, с. 156]. Местом действия 2-го акта «Шутников» становится торговая площадь - «ворота, где торгуют картинками» и где появляются «лица разных наций, званья и пола: военные, чиновники, купцы, приказчики, мальчики, разносчики, татары, армяне, евреи, барыни, купчихи, мастерич-ки, торговки» [1, т. 2, с. 509].
«Сбирается толпа, толки, хохот, песни, являются главные действующие лица - и толпа безмолвствует, как будто и те лица для неё главные, особенно интересные, как и для зрителя» [7, с. 117], - отмечает критик «Русской сцены» Н. Бунаков, поставивший в вину драматургу отсутствие продуманной композиции в сцене на городской площади. Однако согласиться с этим довольно сложно.
Прежде чем вывести на сцену главных действующих лиц, Островский изображает жестокий мир шутовства, где безликая толпа смеётся над
чувствами героев бедных, «маленьких». И массовая сцена, включаясь в структуру драматического конфликта, становится своеобразной кульминацией в развитии пьесы, где напрямую сталкиваются шутники и их жертвы и где шутовство показано как социально-психологическое явление русской жизни [8, с. 213].
Органически включая сцены на торговой площади в драматической действие, Островский точно фиксирует положение всех персонажей на сцене: «Разные лица стоят группами, некоторые приходят, некоторые уходят, многие под зонтиками. Солидный человек на видном месте. Входят первый и второй чиновники» [1, т. 2, с. 510]. Вскоре появятся и лавочник Шилохвостов, и Важная особа, и Маменька с дочкой, и Салопница, и Шарманка, и Певица, и Лакей в ливрее. «Это словно кусок жизни, перенесённый на сцену» [8, с. 213], -справедливо отмечает И.А. Хромова, увидевшая во втором акте оживлённую картину улицы, где ведутся постоянные беседы, где мелькают лица разных званий и чинов. И само действие построено на коротких диалогических сценах, следующих одна за другой и зачастую не связанных напрямую с развитием основных сюжетных коллизий. 1-е явление, например, открывается разговором Первого и Второго чиновника о некоем Пыжикове, женившемся «за пару платьев только», потому что «не в чем было в суд ходить» [1, т. 2, с. 510]. Затем на сцену выходит Девушка, которую спасает от ухаживаний Молодого человека Солидный человек и т.п. Внефабульные персонажи, сменяя друг друга на сцене, делают картину второго акта динамичной, а в коротких сценах, происходящих с ними, очевидны источники конфликтов, не получающих, однако, дальнейшего разрешения, что было вполне достаточно для пьесы-картины.
Уже с самого начала второго акта автор выделяет и наиболее активных персонажей: это лавочник Шилохвостов и Недоносков с Недоростковым, которые вскоре и сочинят шутку над Оброшено-вым, подбросив ему пакет, где вместо денег была положена газетная бумага. На фоне этого бессердечного мира шутовства автор объёмно и выпукло показывает жертв шутников: помимо Об-рошенова, злая шутка была сыграна над Гольцовым. И особое значение здесь приобретают диалоги героев, содержащие большой объём информации, раскрывающие всю тяжесть положения персонажей.
Одним из ключевых диалогов, определяющих дальнейший ход развития событий, является разговор Оброшенова с Гольцовым. «Налили мне стакан шампанского <.> Я и отказывался, да насильно заставили, в рот влили <.> Привезли меня куда-то в дом, стали ещё потчевать, народу сошлось много, вывели невесту. Только, как я ни был пьян, а сейчас заметил, что это горничная перенаряженная <.> Какими глазами мне теперь смотреть на Веру Павловну! <.> Это только случай со мной несчастный, за который я всю жизнь буду казниться», - с горечью поведал Гольцов Павлу Прохоровичу, подробно рассказывая, как над ним жестоко посмеялись, как унижали. «Ах, разбойники! Ах, разбойники!», - по-отцовски сочувствует Оброшенов молодому человеку, обещая помочь ему, помирить с Верочкой [1, т. 2, с. 512-513]. Наличие в пьесе таких объёмных диалогов также расширяет пространство изображения, нарушает традиционное единство действия, что неоднократно воспринималось исследователями как отличительная черта стиля Островского, сближающая его драматургию с эпосом [8, с. 75]. Не случайно и Б. Алперс называет пьесы-картины Островского драмами-повестями [2, с. 501].
По точному замечанию Ю.В. Лебедева, «Островский питает доверие к повседневному ходу жизни, смягчающему самые острые конфликты, и <.> итоги, к которым привели события относительны, движение жизни не завершено и не остановлено» [5, с. 11]. Так, в действии третьем явно намечаются предпосылки к трагическому разрешению ситуации: Оброшенов узнаёт об очередной жестокой шутке над собой и униженный «идёт, шатаясь, в другую комнату». Драматизм ситуации усиливают и тревожные реплики Анны Павловны: «Бегите за доктором! Я боюсь, что он помешается» [1, т. 2, с. 531].
В четвёртом акте «Шутников» Островский соединяет все сюжетные линии пьесы посредством единой и значимой для всех героев развязки. Ради спасения своей семьи, ради счастья своих близких Анна Павловна даёт согласие на предложение Хрюкова стать его женой. Она приносит себя в жертву богатому купцу, тем самым спасает от нужды отца и устраивает счастье сестры. Благополучную развязку только условно можно считать счастливой: «маленькие» герои Островского так и остаются таковыми, драматург дарит им лишь призрачную надежду на счастье. И полная движения, внутренней жизни пьеса-кар-
64
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 1, 2010
тина Островского явно претендует на некоторую незавершённость, недосказанность - Островский показывает лишь потенциальные возможности жизни к переменам. Живая жизнь, являющаяся в пьесах-картинах Островского главным объектом изображения, продолжается и после того, как опущен занавес.
Библиографический список
1. Островский А.Н. Полн. собр. соч.: В 12 т. -М., 1973-1980.
2. Алперс Б. Театральные очерки: В 2 т. Т. 1. -М., 1997.
3. Ашукин Н.С., Ожегов С.И., ФилипповВ.А. Словарь к пьесам А.Н. Островского. - М., 1993.
4. Журавлева А.И., Некрасов В.Н. Театр А.Н. Островского: Кн. для учителя. - М., 1986.
5. Лебедев Ю.В. О национальном своеобра-
зии драматургической системы А.Н. Островского // А.Н Островский в движении времени: Материалы всероссийской научной конференции / Науч. ред., сост. И.А. Овчинина. - Шуя, 2006.
6. Овчинина И.А. Островский А.Н. Этапы творчества. - М., 1999.
7. Русская сцена. - 1864. - .№10.
8. Хромова И.А. «Шутники» А.Н. Островского: нравственная проблематика и жанровое своеобразие пьесы // Духовно-нравственные основы русской литературы: сб. науч. статей в 2 ч. Ч. 1 / науч. ред. Ю.В. Лебедев, отв. ред. А.К. Котлов. -Кострома, 2007.
9. Чернец Л.В. Сюжет и фабула в пьесах А.Н. Островского // Щелыковские чтения 2007. А.Н. Островский в контексте мировой культуры: сб. статей / Науч. ред., сост. И.А. Едошина. - Кострома, 2007.
