CC BY
38
Вестник ПСТГУ
Серия IV: Педагогика. Психология.
Тюленев Владимир Михайлович, д-р ист. наук, доцент проф. кафедры всеобщей истории и международных отношений Ивановского государственного университета Российская Федерация, 153025, г. Иваново, ул. Ермака, 39 [email protected]
2019. Вып. 53. С. 59-71
DOI: 10.15382Миг^201953.59-71
ОЯСГО: 0000-0003-3987-3549
Школы грамматиков и риторов в Италии первой трети VI в.
В. М. Тюленев
Аннотация: В статье рассматривается вопрос о судьбе античной школы в Италии в период правления Теодориха Великого и его ближайших преемников. Судьба грамматических и риторических школ выступает призмой, сквозь которую можно рассмотреть такие сложные вопросы, как адаптация римской элиты к варварскому завоеванию, а также влияние христианизации на римскую школу. В статье доказывается, что в условиях политического кризиса на латинском Западе римская аристократия именно в классическом образовании видела способ сохранить основы римской цивилизации, обеспечить воспроизводство самой элиты. Эта заинтересованность в функционировании системы образования гарантировала поддержку школ как в столицах (Рим и Равенна), так и в отдельных городах. С одной стороны, представители местной элиты выступали патронами школьных учителей, оказывая им необходимую поддержку и обеспечивая учениками, что хорошо видно на примере деятельности Эннодия. С другой стороны, представители римской аристократии при дворе остготского короля (прежде всего Флавий Кассиодор) обеспечивали внимание к судьбе римских школ со стороны новой власти и, таким образом, гарантировали культурную преемственность в условиях политической трансформации. Также доказывается, что, несмотря на традиционное представление о консерватизме позднеан-тичной школы, сама школа начинала испытывать влияние со стороны христианства. С одной стороны, Эннодий в своих речах, составленных в соответствии со «школьным каноном», поднимает важные для христианской этики проблемы: целомудрие, крепость семейных уз, отношения между отцом и сыном. С другой стороны, наряду с текстами античных классиков, Цицерона, Вергилия, Теренция, учителя в процессе обучения (в частности, Парфений в Равенне) начинают использовать произведения христианских авторов, что свидетельствует о взаимном влиянии школьной и церковной культуры.
Ключевые слова: античная педагогика, грамматика и риторика, школа и Церковь, Эннодий, Кассиодор, Девтерий, Парфений, Теодорих Великий.
Первая треть VI в. в истории Италии связана прежде всего с последствиями завоевания в 493 г. Апеннинского полуострова остготским королем Теодорихом
Великим. Трудно сказать, насколько серьезно изменилась жизнь римлян в эти
годы, но имеющиеся в нашем распоряжении оценки современников не оставляют сомнений в том, что в кругу римских аристократов господствовало ощущение того, что на их глазах возвращаются лучшие времена римской истории. Аноним Валезия передает, что Теодориха именовали новым Траяном и Валентиниа-ном, говорит о наступлении всеобщего мира, когда готы и римляне жили словно единый народ1. Еще более яркую характеристику своего времени дает Эннодий, миланский диакон, а позже епископ Павии, написавший панегирик королю Те-одориху: «Вижу я, как неожиданно восстала из пепла краса городов и повсюду в многолюдных городах заблистали дворцы. Вижу я возведенные здания, не успев заметить, как они стали сооружаться. И сама матерь городов — Рим — омолаживается, отбрасывая одряхлевшие от старости члены»2. Это ощущение современников, возможно вполне обоснованное, передалось и позднейшим исследователям, благодаря чему в науке сложилось представление о так называемом Остготском Возрождении.
Одним из свидетельств стабилизации общественной жизни во времена Теодориха стало функционирование системы римского образования, прежде всего грамматических и риторических школ. Спрос на такого рода образование говорил не только о силе традиции на исходе Античности, но и о вполне очевидных надеждах римских аристократов, отдававших своих детей в школу, на то, что риторика по-прежнему будет играть роль краеугольного камня в жизни римского общества3, давая доступ образованному человеку к земному могуществу и власти. Неслучайно Эннодий, наставляя молодых аристократов Амвросия и Беата перед их поездкой в Рим, целью которой должно было стать получение образования, пишет им о власти, которую предоставляет риторика римлянину4.
Между тем, несмотря на важность школьного образования в истории Рима, о грамматических и риторических школах в Италии периода правления Теодо-риха Великого и его ближайших преемников известно не так много, притом что вопрос о судьбах этих школ представляется важным по целому ряду причин. Во-первых, как уже было сказано, сохранение работоспособных и востребованных обществом школ в завоеванной остготами Италии дает важную информацию о формах культурной преемственности между собственно римским (античным) и варваризирующимся, открывающим перспективу в Средневековье, обществом. Во-вторых, V в. принес в жизнь Западной Римской империи серьезные изменения конфессионального характера. Христианство уже одержало верх в городах и постепенно утверждало себя в виллах, пытаясь преодолеть заскорузлые представления о мире и языческие верования сельских жителей. В связи с этим вполне естественно поставить вопрос о судьбе традиционной римской школы в условиях христианизации общества.
1 Anonymus Valesianus. Pars posterior 12, 60 / Rec. T. Mommsen // MGH AA Bd. 9. Chronica minora. Saec. IV-VII. Berlin, 1892.
2 Ennod. Op. 263, 56. Произведения Эннодия цитируются с указанием номера произведения (Op.) и отрывка в нем по изданию: Ennodius M. F. Opera / Rec. F. Vogel // MGH AA Bd. 7. Berlin, 1885.
3 Brown P. The Making of Late Antiquity. Cambridge, 1978. P. 38.
4 Ennod. Op. 452, 14-16.
Разумеется, события полного драматизма V столетия, по существу положившего конец римской государственности на Западе, оставили отпечаток на мировоззрении современников. Еще в 70-е гг. V в. Сидоний Аполлинарий, когда Галлия оказалась под властью бургундов, с болью переживал катастрофу, в которой он видел не только покорение римского мира варварами, но и разрушение самих его основ, проявившееся в упадке грамотности и образования. Ярче же всего ощущение «гуманитарной» катастрофы выразили, пожалуй, слова Клавдиана Мамерта в его письме Сапауду: «Я вижу, что римская речь не только пренебрега-ема римлянами, но даже вызывает у них стыд, что грамматика, будто варварская [женщина], изгоняется кулаками и пинками в виде варваризмов и солецизмов, что диалектика вызывает страх, словно амазонка, устремленная в битву с обнаженным мечом, что риторика, будто бы знатная госпожа, не находит приема в тесном [доме], что от музыки, геометрии и арифметики отплевываются, как от трех фурий, а философию считают едва ли не каким-то свирепым зверем»5. Эти сетования скоро стали общим местом в латинской литературе конца V в. Но именно они позволяют увидеть, что путь к возрождению римской цивилизации виделся представителям образованных кругов (как мирян, так и священнослужителей, к каким относился и Сидоний Аполлинарий, и Клавдиан Мамерт) исключительно через школу и классическое образование.
Неудивительно, что Эннодий в своей благодарственной речи миланскому грамматику Девтерию, чью школу окончил Парфений, племянник Эннодия, рожденный в смешанном браке (представительницы рода Анициев и полуварвара или просто незнатного галло-римлянина), говорит о том, что именно обучение в школе обеспечило перевес в юноше аристократических начал. Обращаясь к Девтерию, он пишет о том, что в Парфении до начала обучения присутствовали два рода задатков: одни несли в себе «свет [благородной] крови» и «голоса родословия» (stemmatum voces), другие — «тьму деревенщины» (nox rusticitatis) и «невежественность»: «Как я боялся, — пишет Эннодий, — как бы в результате борьбы совершенно противоположных [задатков], чье смешение предпослано [происхождением], не возобладали худшие [качества], одолев лучшие, и как бы вследствие незначительности возраста [ученика] не воцарилась в нем с легкостью некультурная составляющая... Смотри, из холодной груди и из студеного сердца поднимаются цветы красноречия, и полны корзины радующими взор букетами из слов. Смотри, после варварского бормотания из уст его изливаются слова, которые выражают человеческое достоинство»6.
Ту же идею несколько позже проводил и Флавий Кассиодор в своих знаменитых «Вариях». При этом важно, что мысль о значимости грамматического образования для формирования подлинного римлянина вложена Кассиодором в уста готского короля Аталариха, внука Теодориха Великого: «Грамматика... украшает род человеческий, через упражнение в хорошем чтении она учит нас извлекать пользу из советов древних. Ею не пользуются варварские короли; известно, что она хранит верность законным правителям. Ибо оружием владеют и другие
5 Claudianus Mamertus. Epistola ad Sapaudem // CSEL. Vol. 11. Vienna, 1875. P. 204.
6 Ennod. Op. 94, 5, 9-12.
народы, но красноречие единственное стоит на службе у римлян»7. Собственно, и Эннодий, и Кассиодор, обращаясь к теме школы и одновременно оценивая роль готских правителей в судьбе Италии, пытаются провести простую мысль: возрождение Италии стало возможным именно потому, что во главе государства оказались короли, в полной мере отвечающие идеалу римского правителя8.
Более того, политические изменения, связанные с завоеванием западных провинций варварами, несмотря на сохранение идеи имперского единства, обострили давние ощущения инаковости, особого статуса Италии в рамках империи. Родившийся и выросший в Арелате Эннодий, связав свою жизнь с Ме-диоланом, в своем послании Юлиану Померию, африканскому грамматику, перебравшемуся в Прованс, стремясь задеть своего собеседника, дерзнувшего смеяться над чистотой его (Эннодия) латыни, намеренно подчеркивал отсутствие в нем чистоты римской крови, называя его чужеземцем9. В результате восхищение риторическим мастерством Померия перерастает у Эннодия в удивление по поводу того, что этим мастерством овладел чужеземец: «...хотя латынь и поддерживает соотечественников и тех, кто пребывает среди школ ее наук, все же (удивительно сказать) любит чужеземцев» (latinitas. amat extmneos)l0. Судя по приведенной цитате, latinitas для Эннодия — это собственность и неотъемлемое качество римлянина, и если ею вдруг обладает чужеземец, то разрушается привычная для Эннодия картина мира: риторические таланты чужеземца вызывают у него удивление; это уже «варвар», облаченный в римские одежды.
Неудивительно, что в начале VI в. родители, если имели такую возможность, отправляли своих детей из Южной Галлии для обучения в Северную Италию. Решение обучать своих детей на чужбине, естественно, могло зависеть от различных факторов: отсутствие в родном городе достойного учителя, наличие родственников в городе, где ребенок мог продолжить обучение, финансовые возможности семьи и т. д. Нам не известно, почему сестры Эннодия обратились к нему с просьбой принять в Медиолане их сыновей и там помочь им получить образование. Но очевидно, что Юлиан Померий был еще жив, когда племянник Эннодия Парфений перебрался из Арелата в Медиолан к своему дяде11. Не исключено, что свою роль при выборе италийских школ вместо галльских играло стремление некоторых представителей галльской аристократии дать своим детям более качественное или, как пишет Дж. Арнольд, «более римское» образова-
7 Cassiod. Var. IX, 21, 4. «Варии» Кассиодора цитируются по изданию: Cassiodorus. Variae / Rec. T. Mommsen // MGH AA Bd. 12. Berlin, 1904.
8 Шкаренков П. П. Римская традиция образа идеального правителя в Остготской Италии // Вестник древней истории. 2008. № 4. С. 166.
9 Подробнее об этом письме см.: Тюленев В. М. Эннодий и Померий: к истории одного письма // Вестник Ивановского государственного университета. Сер. «Гуманитарные науки». 2013. Вып. 3. «Филология. История. Философия». Иваново, 2013. С. 69-76.
10 Ennod. Op. 39, 4.
11 Признается, что Эннодий свое письмо Померию написал весной или летом 503 г. (Kennell S. A. H. Magnus Felix Ennodius. A Gentleman of the Church. Ann Arbor, 2000. P. 63), и в том же году Парфений закончил обучение у Девтерия (Arnold J. J. Theoderic, the Goths, and the Restoration of the Roman Empire. Michigan, 2008. P. 233).
ние12, наличие же родственника в Италии лишь упрощало решение задачи. Если это так, то приходится признать, что пространство римской культуры в глазах современников стремительно сужалось, ограничиваясь пределами Италии и постепенно концентрируясь вокруг Рима. Именно он, по словам Эннодия, — «отчизна учености»13, именно здесь должно было завершаться образование римлянина. В Рим отправились и упомянутые выше Амвросий и Беат, туда же по окончании медиоланской школы Девтерия уехал для получения риторического образования Парфений.
Таким образом, мы можем видеть, что усилиями, с одной стороны, Теодори-ха, а с другой, самой римской элиты, поддержавшей его власть, Италия в начале VI в. превратилась в область, где в максимальной степени сохранялись традиции античного образования, а значит (следуя логике самих римских аристократов), сохранялось то, что составляло базис римской цивилизации.
Что касается самих грамматических и риторических школ Италии первой трети VI в., то приходится признать, что их важность не превратила школы в предмет литературного осмысления современниками, поэтому мы можем дать лишь самый общий обзор учебных центров Италии того времени, приведя лишь единичные примеры. При этом необходимо признать, что, наверное, в каждом крупном и во многих не очень значимых городах практиковали учителя грамматики, а иногда и риторы, о существовании чьих школ мы порой получаем случайную информацию. Так, исключительно благодаря письму Сидония Аполлинария его другу Домицию нам известно о школе в городке Камерино в Средней Италии, где «скучающие» ученики вслед за учителем своим повторяли строки из комедии Те-ренция14. Сохранялась ли эта школа и в VI в., неизвестно, и нам остается только догадываться, насколько узкие ячейки имела школьная сеть Италии в начале VI в.
Пожалуй, самой знаменитой школой в Италии начала VI в. была школа в Медиолане упомянутого выше грамматика Девтерия. Медиолан на протяжении столетий оставался значимым городом, в котором школа существовала еще во времена Плиния Младшего и Корнелия Тацита15. У нас нет оснований говорить о беспрерывном существовании медиоланских школ от II до VI в., но также нет повода утверждать, что фигура Девтерия совершенно случайна в этом крупном североитальянском городе. О школе Девтерия известно гораздо больше, чем о любой другой того времени, и в этом, безусловно, заслуга диакона Эннодия. Его участие в судьбе этой школы настолько велико, что некоторое время признавалось, что сам Эннодий был учителем и имел своих учеников в Северной Италии. Как ни странно, эта точка зрения прочно утвердилась прежде всего в отечественной историографии, о чем свидетельствуют оценки А. А. Фортунатова и В. И. Уколовой16. Между тем в зарубежной науке уже давно (за десятилетия
12Arnold J. J. Op. cit. P. 232.
13 Ennod. Op. 225, 2.
14 Sid. Apoll. Ep. II, 2, 2. Письма Сидония Аполлинария цитируются по изданию: Apollinaris Sidonius. Epistulae et carmina / Rec. Chr. Luetjohann // MGH AA Bd. 8. Berlin, 1887.
15 Плиний Младший. Письма. IV, 13, 3.
16 Фортунатов А. А. Возникновение средневековой школы // Западноевропейская средневековая школа и педагогическая мысль (Исследования и материалы). М., 1990. С. 63; Уколо-ва В. И. «Последний римлянин» Боэций. М., 1987. С. 45.
до появления работы В. И. Уколовой, в которой Эннодий был назван создателем школы и учителем) ставится под сомнение факт преподавания Эннодием и наличия у него реальных учеников17. Пьер Рише отрицает не только преподавательскую практику Эннодия в Медиолане, но и факт появления благодаря его участию епископской школы в этом городе, поскольку в ней просто не было особой нужды при наличии светского образовательного учреждения18. В лучшем случае можно говорить о некотором патронаже Эннодия над школой, а также о его риторской помощи Девтерию при осуществлении учебного процесса19.
Как представляется, именно патронаж таких людей, как Эннодий, над школой, а не их собственные педагогические практики сыграл важнейшую роль в сохранении и, возможно, процветании школ в Италии периода остготского завоевания. Диакон Эннодий в начале VI в. был заметной фигурой не только на уровне Медиолана, но и во всем Остготском королевстве; умело используя разветвленную сеть социальных связей, он имел выход и на Равенну, столицу королевства, и на Рим. Он мог использовать свой авторитет среди прихожан для поддержки грамматика, так же как обеспечивать ему преференции со стороны центральной власти20. Кроме того, пристраивая к Девтерию своих родственников, он также обеспечивал учителя работой и, соответственно, доходом. Речи же Эннодия, в которых он славил достижения Девтерия, особенно если предположить их распространение внутри образованного круга, могли создать хорошую репутацию учителю, что особенно было важно для преподавателя грамматики, тем более что в отличие от риторов, которые могли продемонстрировать свои способности в публичных выступлениях, грамматик вынужден был рассчитывать на чужую поддержку21, на добрые слова своих клиентов, учеников и их родителей.
Труды Эннодия из-за особенностей его писательской манеры и сложности языка оставляют больше вопросов о судьбе грамматической школы в Медиолане, нежели проясняют ситуацию. Так, среди прочего он составил речь, посвященную открытию школы, перенесенной на форум (Dictio in edicatione auditorii quando ad forum translation facta est)22. По содержанию речи нельзя даже понять, о
17Первый, кто усомнился в наличии у Эннодия школы, был, вообще, Ф. Фогель, издавший его труды еще в XIX в.: Vogel F. Introduction II Magni Felicis Ennodii Opera I Rec. F. Vogel. MGH AA. Bd. 7. Berlin, 1885. S. XI. См. также: RichéP. Éducation et culture dans l'Occident barbare. VI-e — VIII-e siècles. Paris, 1962. P. 62—64; Schröder B. Bildung und Briefe im 6. Jahrhundert: Studien zum Mailänder Diakon Magnus Felix Ennodius. Berlin, 2007. S. 76-78; Gasti F. Cultura e scuola a Pavia nell'età di Ennodio e Boezio II Almum Studium Papiense. Storia dell'Università di Pavia I A cura di D. Mantovani. Vol. 1. T. 1. Milano, 2013. P. 110.
18 Riché P. Op. cit. P. 63.
19 По меньшей мере, одна речь была составлена Эннодием по просьбе Девтерия, о чем свидетельствует ее титул (Ennod. Op. 208).
20 Скорее всего, во времена Теодориха Девтерий был удостоен звания vir spectabilis («почтеннейший муж»), что было исключительной честью для учителя (Barnish S. J. B. Liberty and advocacy in Ennodius of Pavia: the significance of rhetorical education in late antique Italy II Hommages à Carl Deroux V. Christianisme et Moyen Age, Néo-Latin et survivance de la latinité I Ed. P. Defosse. Brussels, 2003. P. 20).
21 Kaster R. A. Guardians of Language: The Grammarian and Society in Late Antiquity. Berkeley; London, University of California Press, 1988. P. 209.
22 Ennod. Op. 3.
событии в жизни какого города говорится в ней. Не исключено, что речь в ней идет именно о Медиолане23. Если это действительно так, то сам факт перенесения школы в центр города показывает значимость школы в городском пространстве древнего Милана, а следовательно, и в сознании горожан.
Об успешности той или иной школы говорят прежде всего ее выпускники. Девтерий с этой точки зрения мог похвастаться тем, что через его школу прошел Аратор24, довольно яркий поэт первой половины и середины VI в., автор стихотворного переложения «Деяний апостолов». Благодаря Эннодию мы знаем также других, пусть и менее ярких учеников Девтерия. Это уже упоминавшийся Парфений, а также другой племянник Эннодия, Лупицин, и неназванный им по имени сын его сестры Камеллы. Кроме того, у Девтерия учились Евсевий25 и Патерий26, которые также не оставили заметного следа в истории.
Как известно, Эннодий, на долгое время связавший свою жизнь с Медио-ланом, стал примерно в 514 г. епископом Тицина (Павии). Наверняка в Тицине существовала школа и в V в.27, начало которой сложно отнести к определенному времени. Прибытие в город Эннодия, священнослужителя, неравнодушного к вопросам образования, вполне могло вдохнуть в эту школу новую жизнь. Но об этом источники хранят молчание, а потому остается только строить предположения о преподавательских практиках в этом городке, который в свое время станет столицей Лангобардского королевства.
Перемещение в начале V в. императорской резиденции из Медиолана в Равенну сделало этот город на Адриатическом побережье местом средоточия чиновников императорской администрации. Падение Империи не изменило существенно статус города; после 476 г. он стал местом пребывания сначала Одоакра, а затем Теодориха Великого. В Равенну переселились из Рима некоторые сенаторские семьи. Эннодий, отправляя Амвросия и Беата в Рим для дальнейшего их обучения и предлагая познакомиться там с яркими римлянами, которые могли бы послужить примером для молодых людей, сетовал на то, что Флавий Фауст и его сын Авиен отсутствуют в древней столице, т. е. в Риме, поскольку несут государственную службу в Равенне28. Эта особенность Равенны, превращение ее в административный центр, делала необходимым наличие там школы или школ29, если город не обрел их еще до начала V в.
Известно, что в Равенне продолжил свое обучение Аратор в риторической школе Парфения (не следует путать его с племянником Эннодия)30. Сохранилось письмо Аратора своему учителю, написанное в стихах, где он вспоминает годы
23 В частности, П. Рише приводит гипотезу Ф. Эрмини (Ermini F. La scuola nel VI secolo // Archivum Romanicum. Vol. 18. 1934. P. 150), по мнению которого Эннодий писал в данном случае не о Милане, а о Риме, но сам стоит на том, что адресатом речи был Девтерий, а потому в ней отражены медиоланские события (Riche P. Op. cit. P. 63, n. 51).
24 Ennod. Op. 85.
25 Ennod. Op. 124; Op. 451.
26 Ennod. Op. 451.
27 GastiF. Op. cit. P. 110.
28 Ennod. Op. 452, 18.
29 Riche P. Op. cit. P. 64.
30 Ibid.
учебы в Равенне31: «денно и нощно я был с тобой рядом, / книги какие читал для меня ты, какие звучали названья!.. / там я впервые прочел, ведомый тобою, истории Цезаря, / кои, словно в дневник, записал я в себя; / с изяществом мерным и сладким читал ты поэтов, / лукавый таивших обман и пышность гордыни, / и все же ты возвращался к поэтам примерным, / слог чей и метр вселяет доверье словам их; / сколь превосходен Амвросий в гимнах гиблейских...»32. Далее Аратор вспоминает, что вместе с Парфением они слушали «лиру Сидония» (Sidoniana chelys), что неудивительно, если учесть галльское происхождение самого наставника, на которое намекает автор послания33. Дальнейшая светская карьера Ара-тора, чье имя как адвоката упоминается в «Вариях» Кассиодора, убеждает нас в том, что он, начав учиться в Медиолане, а завершив в Равенне, получил достойное образование, позволившее ему стать известным юристом в Остготском королевстве. К сожалению, других сведений о преподавателях Равенны V—VI вв. в нашем распоряжении нет.
Очевидно, что центром средоточия школ и учителей оставался Рим, именно туда молодые люди, уже имевшие образование, отправлялись для того, чтобы продолжить свое обучение. Эннодий именно туда оправил своего племянника Парфения после окончания обучения у Девтерия и сопроводил его несколькими рекомендательными письмами; туда же в Рим отправились Амвросий и Беат, которым Эннодий составил поучительное послание. Тем не менее до нас дошло не так много информации о римских учителях того времени. Пьер Рише называет имена только трех учителей, практиковавших в Риме на рубеже V—VI вв. Это ритор Феликс, Максимиан, чей статус поэта французский историк трактует как допускающий педагогическую деятельность, и Патриций, упомянутый Боэцием в «Комментариях к Топике Цицерона»34. Разумеется, это лишь малая часть учителей Рима, в котором были школы разного уровня: преподавалась не только риторика, но и грамматика, также наверняка практиковали magistres ludi, дававшие базовое, начальное образование.
В связи с рассмотрением грамматических и риторических школ начала VI в. нельзя не затронуть один крайне важный тезис, давно утвердившийся в научной литературе. Он сводится к тому, что позднеантичные школы грамматики и риторики оказались устойчивы к изменениям внешнего мира, предмет и методы обучения в них практически не были затронуты теми глубокими политическими и религиозными переменами, которые происходили в обществе35. Так, Анри Марру, характеризуя античную школьную риторику, писал, что темы, к которым обращались на протяжении шести веков такие латинские риторы, как Сенека Старший, (Псевдо)-Квинтилиан, Кальпурний Флакк и Эннодий, а также используемые ими риторические приемы, являются прекрасным свидетельством единообразия и долговечности античной педагогической практики36.
31 Arator. Ep. ad Parthenium // PL. T. 68. Col. 245—252. Далее сноски даются на номер стихотворной строки.
32 Ibid. 36-45.
33 Ibid. 35.
34 RichéP. Op. cit. P. 68.
35 Kaster R. A. Op. cit. P. ix.
36 Marrou H. I. A History of Education in Antiquity. London, 1956. P. 286.
К сожалению, до нас дошло не такое большое количество источников, чтобы делать однозначный вывод о косности или, наоборот, гибкости позднеантич-ной школы. Судьба учебных текстов, созданных в тот период и продолжавших составлять дидактическую базу на протяжении значительного периода средних веков, свидетельствует о том, что обучение грамматике действительно не претерпело существенных изменений. Христианство, примирившись с античной школой, примирилось и с принципами грамматического обучения. Это было нетрудно сделать, поскольку используемые в преподавании примеры, восходящие к Вергилию или Теренцию, не несли в себе никакой опасности для христианина. Что же касается риторики, на устойчивости которой ставил акцент А. Марру, то, с одной стороны, в рамках гомилетики не просто складывалась собственно христианская риторика, но и происходило осмысление риторических приемов, важных для христианского проповедника. Августин в своем сочинении «О христианской науке», преодолевая риторические традиции так называемой Второй софистики, эрудитскому подходу и эмоциональному стилю противопоставил простую речь, близкую и понятную в том числе необразованной аудитории: сравнение, противопоставление, диалог, игра слов и пр. С другой стороны, не только в проповедь, но и в школьную риторику начинают проникать актуальные для современников темы, подтверждением чего стали так называемые «школьные» речи Эннодия.
Несмотря на то что Эннодий в своих «школьных» речах использовал традиционную форму риторических упражнений, в частности составлял декламации от лица определенного мифологического персонажа, он тем не менее проводил в них близкие христианской этике идеи. Так, составляя речи от лица Диомеда37 и Менелая38, Эннодий в центр внимания поставил проблему супружеской верности, осудив сначала прелюбодеяние супруги Диомеда, а потом, во второй речи, сведя всю историю Троянской войны к утверждению посредством силы законов брака39. В обеих этих речах тема собственно войны с характерными для нее описаниями поля брани уступила место переживаниям мужа, оскорбленного грехом своей супруги, а довольно скудная «милитаристическая» лексика, вложенная в уста участников Троянской войны (triumphus, gladius), явно затерялась на фоне большого количества этических понятий, ставших неотъемлемой частью христианского языка (paenitentia, peccatum, sceleratus, vitium, honesti mores).
В самой большой по объему своей декламации, написанной в жанре кон-троверсии, Эннодий, выступая от имени сына, отказавшегося поддерживать в немощи своего отца, который некогда сам отказался выкупать сына из плена40, противопоставляет любви по принуждению (отец требует к себе заботы со стороны сына, угрожая ему тюремным заключением) любовь искреннюю, идущую от сердца. Сын, защищающий в этом вымышленном судебном споре свою по-
37 Бппвё. Ор. 208.
38 Ennod. Ор. 414.
39 Подробный анализ этих речей см.: Тюленев В. М. Речи Эннодия: школьная традиция и христианство // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. 2018. № 3. С. 57-62; ХвппвИ 5. А. Н. Ор. ей. Р. 78-79.
40 Ennod. Ор. 363.
зицию, настаивает на том, что отец, прежде чем требовать благочестивого поведения со стороны сына, сам должен был проявить себя в качестве любящего отца, а не строгого «судии». Подобная позиция, высказанная Эннодием, могла показаться довольно неожиданной для аудитории Эннодия, ориентирующейся в повседневной жизни на идеал отца как paterfamilias, держащего в своих руках судьбы всех домочадцев. Но очевидно и другое: аудитория Эннодия была не только воспитана на дедовских принципах и школьных литературных примерах, но и регулярно слушала проповеди о любви, утвержденной в Новом Завете и победившей букву Закона.
Более того, есть основания утверждать, что не только темы и подходы, рожденные христианством, проникали в школьное преподавание, но сама христианская литература начинала использоваться в школах Италии для обучения риторике. Выше уже упоминалась школа Парфения в Равенне. Из приведенной выше цитаты видно, что Парфений знакомил своего ученика с текстами Цезаря, которые Аратор впитал в себя как губка (он использует образ дневника, ephemeris, в который записывают информацию на память). Однако Цезарем, как видно, не исчерпывался круг совместного чтения, Аратор упоминает погружение вместе с Парфением в мир языческих поэтов, чьи произведения с высоты прожитых лет и духовного опыта он характеризует в послании, как «таившие в себе искусство обмана и пышность гордыни»41. Все это свидетельствует о сохранении традиционного круга чтения в римской школе. Однако далее Аратор пишет о том, что его учитель вместе со своим учеником обращался к христианским поэтам. При этом Аратор называет конкретные имена; это Амвросий Медиоланский, Декентий (Decentius) и Сидоний Аполлинарий. Однако не следует переоценивать это сближение Церкви и школы. Очевидно, что Аратор, вспоминая уроки, говорит только о поэтических дарованиях христиан. Амвросий славится им за «библейские гимны», имя Сидония включено в словосочетание «Сидониева лира» (Sidoniana chelys). По всей видимости, привлечение христианской литературы к обучению служило традиционным целям: изучалась прежде всего метрика, а не содержание стихов. Также из послания не видно, читались ли христианские сочинения в школе Парфения с целью постичь через них глубины Священного Писания. По крайней мере, упоминание об Амвросии-поэте на фоне молчания об Амвросии-экзегете выглядит весьма красноречивым. Однако в любом случае мы можем видеть, что с утверждением христианства за внешней формой школьной риторики в ходе обучения как поднимаются новые темы, так и включаются в образовательный процесс новые тексты; и это доказывает, с одной стороны, что сама риторика в период поздней Античности далеко не сводилась к форме в ущерб содержанию, а с другой, что два мира — античная школа и Церковь — не жили, полностью отгородившись друг от друга.
Подводя итог проведенному исследованию грамматических и риторических школ Италии первой трети VI в., нужно еще раз обратить внимание на важнейшие, как нам представляется, стороны существования самих этих школ. Мы намеренно практически не касались в статье вопросов о содержании грамматического и риторического образования, как и о методах обучения в них. Ответы на
41 Arator. Ep. ad Parthenium, 39-42: in quibus ars fallax, pompa superba fuit.
эти вопросы давно уже даны и не вызывают серьезных споров. Сама же судьба школ Италии времен остготского завоевания и интенсивной христианизации требует к себе повышенного внимания. После десятилетий политической дестабилизации приход к власти в Италии остготского короля Теодориха казался представителям римской светской и духовной аристократии выходом из затянувшегося кризиса. Это давало им надежду на то, что их дети и/или племянники, как и сами они когда-то, достигнут успеха в этой жизни, если будут следовать традиционному для римлян cursus honorum, а это предполагало получение сначала грамматического, а затем и риторического образования. Усилия тех, от кого зависела жизнь италийского города, оказались направлены на поддержку школ, а сами родители прилагали старания к тому, чтобы их дети нашли хорошего учителя, даже если для этого потребуется покинуть родной город в поисках лучшей школы. В итоге мы видим совершенно логичный, хотя и кратковременный (скорая война с Византией внесла свои коррективы) расцвет римской школы в Остготском королевстве, которая, несмотря на изначально заложенный в образовательной системе консерватизм, не оставалась неизменной, свидетельством чему стали учебные тексты, несущие в себе, пусть и едва заметный, след влияния социально-политических и конфессиональных изменений в обществе.
Список литературы
Anonymus Valesianus. Pars posterior / T. Mommsen, reo. // MGH AA Bd. 9. Chronica minora.
Saec. IV-VII. Berlin, 1892. P. 306-328. Apollinaris Sidonius. Epistulae et carmina / Chr. Luetjohann, reo. // MGH AA Bd. 8. Berlin, 1887.
Arator. Epistula ad Parthenium // PL T. 68. Col. 245-252.
Arnold J. J. Theoderic, the Goths, and the Restoration of the Roman Empire. Michigan, 2008. Barnish S. J. B. Liberty and advocacy in Ennodius of Pavia: the significance of rhetorical education in late antique Italy // Hommages à Carl Deroux V. Christianisme et Moyen Age, Néo-Latin et survivance de la latinité / Ed. P. Defosse. Brussels, 2003. P. 20-28. Brown P. The Making of Late Antiquity. Cambridge, 1978. Cassiodorus. Variae / T. Mommsen, rec.// MGH AA Bd. 12. Berlin, 1904. Claudianus Mamertus. Epistola ad Sapaudem // CSEL. Vol. 11. Vienna, 1875. P. 204. Ennodius M. F. Opera / F. Vogel, rec. // MGH AA Bd. 7. Berlin, 1885. Ermini F. La scuola in Roma nel VI secolo // Archivum Romanicum. Vol. 18. 1934. P. 55-64. GastiF. Cultura e scuola a Pavia nell'età di Ennodio e Boezio // Almum Studium Papiense. Storia
dell'Università di Pavia / A cura di D. Mantovani. Vol. 1. T. 1. Milano, 2013. P. 105-114. Kaster R. A. Guardians of Language: The Grammarian and Society in Late Antiquity. Berkeley;
London, University of California Press, 1988. Kennell S. A. H. Magnus Felix Ennodius. A Gentleman of the Church. Ann Arbor, 2000. Marrou H. I. A History of Education in Antiquity. London, 1956. RichéP. Éducation et culture dans l'Occident barbare. VI-e — VIII-e siècles. Paris, 1962. Schröder B. Bildung und Briefe im 6. Jahrhundert: Studien zum Mailänder Diakon Magnus Felix Ennodius. Berlin, 2007.
Vogel F. Introduction // Magni Felicis Ennodii Opera / F. Vogel, rec. // MGH AA. Bd. 7. Berlin,
1885. S. I-LVII. Плиний Младший. Письма / М. Е. Сергеенко, пер. М., 1984.
Тюленев В. М. Речи Эннодия: школьная традиция и христианство // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. 2018. № 3. С. 57—62. Тюленев В. М. Эннодий и Померий: к истории одного письма // Вестник Ивановского государственного университета. Сер. «Гуманитарные науки». 2013. Вып. 3. «Филология. История. Философия». Иваново, 2013. С. 69—76. Уколова В. И. «Последний римлянин» Боэций. М., 1987.
Фортунатов А. А. Возникновение средневековой школы // Западноевропейская средневековая школа и педагогическая мысль (Исследования и материалы). М., 1990. С. 45-74.
Шкаренков П. П. Римская традиция образа идеального правителя в Остготской Италии // Вестник древней истории. 2008. № 4. С. 81-114.
Vestnik Pravoslavnogo Sviato- Vladimir Tyulenev,
Tikhonovskogo gumanitarnogo universiteta. Doctor of Science in History,
Seriia IV: Pedagogika. Psikhologiia. Professor,
2019. Vol. 53. P. 59-71 Department of General History
DOI: 10.15382/sturIV201953.59-71 and International Relations,
Ivanovo State University, 39 Ermaka Str., Ivanovo, 153025, Russian Federation [email protected] ORCID: 0000-0003-3987-3549
Schools of Grammarians and Rhetors in Italia of the First Third of the 6th Century
V. Tyulenev
Abstract: This article deals with the fate of antique school in Italy during the reign of Theoderic the Great and his closest successors. The fate of grammar and rhetoric schools is the lens, which allows us to consider such difficult issues as adaptation of Roman aristocracy to the barbarian conquest and the influence of Christianisation on the Roman school. The article proves that in the context of political crisis in the Latin West, it was in the classical education that Roman aristocracy found a way to save the foundations of Roman civilisation and to provide the reproduction of the aristocracy itself. This interest in functioning of the educational system guaranteed support for both schools in the capitals (Rome and Ravenna) and schools in other cities. On the one hand, representatives of local aristocracy acted as patrons of school teachers, supporting them and providing them with pupils, which is exemplified by the work of Ennodius. On the other hand, representatives of Roman aristocracy at the court of Ostrogothian king (first of all, Flavius Cassiodorus) were drawing attention of the new authorities to the fate of Roman schools and, this way, provided cultural succession in conditions of political transformation. It is also proved that despite the traditional opinion about the conservatism of the school in late Classical Antiquity, the school itself came to be experiencing influence of Christianity. On the one hand, Ennodius in his speeches compiled according to the "school canon" raises problems that are important
for Christian ethics, i.e. chastity, firm family ties, relations of father and son. On the other hand, along with texts of Classical authors (Cicero, Virgil, Terence), teachers, e.g. Parthenius in Ravenna, start to use in education texts of Christian authors, which demostrates mutual influence of school and church.
Keywords: Ancient Roman Pedagogy, Grammar and Rhetoric, School and Ecclesia, Ennodius, Cassiodorus, Deuterius, Parthenius, Theodericus the Great.
References
Arnold J. (2008) Theoderic, the Goths, and the Restoration of the Roman Empire. Michigan.
Barnish S. (2003) "Liberty and Advocacy in Ennodius of Pavia: the significance of rhetorical education in late antique Italy", in P. Defosse (ed.) Hommages à CarlDeroux V. Christianisme et Moyen Age, Néo-Latin et survivance de la latinité (Brussels), pp. 20—28.
Brown P. (1978). The Making of Late Antiquity. Cambridge.
Ermini F. (1934). "La scuola in Roma nel VI secolo". Archivum Romanicum, vol. 18, pp. 55—64.
Fortunatov A. (1990) "Vozniknovenie srednevekovoi shkoly" ["The Origin of a Mediaeval School"], in Zapadnoievropeiskaia srednevekovaia shkola i pedagogicheskaia mysl' (Issledovaniia i materialy) [West-European Mediaeval School and Pedagogical Thought (Studies and Materials)]. Moscow, pp. 45-74 (in Russian).
Gasti F. (2013) "Cultura e scuola a Pavia nell'età di Ennodio e Boezio", in D. Mantovani (ed.) Almum Studium Papiense. Storia dell'Università di Pavia, 1/1 (Milano), pp. 105-114.
Kaster R. (1988) Guardians of Language: The Grammarian and Society in Late Antiquity. Berkeley; London.
Kennell S. (2000) Magnus Felix Ennodius. A Gentleman of the Church. Ann Arbor.
Marrou H. (1956) A History of Education in Antiquity. London.
Riché P. (1962) Education et culture dans l'Occident barbare. VI-e — VIII-e siècles. Paris.
Schröder B. (2007) Bildung und Briefe im 6. Jahrhundert: Studien zum Mailänder Diakon Magnus Felix Ennodius. Berlin.
Shkarenkov P. (2008) "Rimskaia traditsiia obraza ideal'nogo pravitelia v Ostgotskoi Italii" [Roman Tradition of the Image of an Ideal Ruler in Ostrogothic Italy"]. Vestnik drevnei istorii, vol. 4, pp. 81-114 (in Russian).
Tyulenev V. (2013) "Ennodii i Pomerii: k istorii odnogo pis'ma" [Ennodius and Pomerius: History of One Letter]. Vestnik Ivanovskogo gosudarstvennogo universiteta. Ser. «Gumanitarnye nauki». 3. «Filologiia. Istoriia. Filosofiia», vol. 3 (6), pp. 69-76 (in Russian).
Tyulenev V. (2018) "Rechi Ennodiia: shkol'naia traditsiia i khristianstvo" [Ennodius' Speeches: School Tradition and Christianity"]. VestnikNizhegorodskogo universiteta im. N. I. Lobachevsk-ogo, vol. 3,0 pp. 57-62 (in Russian).
Ukolova V. (1987) "Posledniy rimlianin" Boetsiy [The Last Roman Boethius]. Moscow (in Russian).
