CC BY
374
Рассказова Мария Владимировна
следователь по особо важным делам третьего отдела Следственного управления Управления внутренних дел по Центральному административному округу ГУ МВД России по г. Москве (e-mail: [email protected])
Сговор как форма приготовления к преступлению
Согласно положениям Уголовного кодекса сговор на совершение преступления образует самостоятельную форму приготовления к преступлению. В статье раскрыты его отличительные признаки, показано отличие сговора от соучастия в преступлении.
Ключевые слова: сговор, приготовление к преступлению, неоконченное преступление, соучастие в преступлении.
M.V. Rasskazova, Investigator for Particularly Important Cases of the Third Division of Investigatory Management of Department of Internal Affairs on the Central Administrative District of the Main Directorate of the Ministry of the Interior of Russia in Moscow; e-mail: [email protected]
Collusion as a form of preparation to commit a crime
Under the provisions of the Criminal code collusion to commit a crime constitutes an independent form of the preparations for the crime. The paper disclosed its features, illustrates the difference between the collusion of complicity in a crime.
Key words: collusion, preparation of crime, uncompleted crime, complicity in the crime.
Действующий Уголовный кодекс России впервые в истории уголовного права официально признал сговор самостоятельной формой проявления приготовления к преступлению. В характеристике сговора можно выделить несколько узловых проблем, требующих специального анализа, начиная от вопроса о целесообразности криминализации приготовления в целом и заканчивая некоторыми частными аспектами его квалификации, анализу которых и будет посвящена настоящая публикация.
Для начала отметим, что не все специалисты однозначно относятся к упоминанию о сговоре в ч. 1 ст. 30 УК РФ. С.М. Коробельни-ков, к примеру, поддерживая законодательное решение, утверждает, что отнесение на нормативном уровне сговора к формам приготовления «способствует на практике более четкому применению законодательства» [1, с. 526]. М.П. Редин критикует технический прием законодательного определения этой разновидности неоконченного преступления, когда указывает, что «употребление в законе примерного перечня уголовно-правовых действий - не самая совершенная конструкция норм не только УК РФ, но и любого другого кодекса» [2, с. 167]. Более категоричную и по форме, и содержанию позицию заняла С.В. Чернокозинская. Предлагая
исключить упоминание о нем из ст. 30 УК РФ, автор утверждает: «В большинстве случаев здесь наступает уголовная ответственность за обнаружение умысла, т.к. участники сговора только договариваются, не совершая при этом никаких действий, т.е. возникает намерение совершить преступление» [3, с. 95].
В представленных суждениях отражены две темы для обсуждения: техника изложения материала в ч. 1 ст. 30 УК РФ и принципиальная возможность признания сговора приготовлением к преступлению.
По поводу первого вопроса заметим, что изложение примерного списка признаков какого-либо уголовно-правового явления с указанием при этом обобщающего понятия относится к числу типичных и вполне удачных законодательных приемов. Это позволяет правоприменителю не только легче ориентироваться в сложных аспектах правовой характеристики тех или иных действий субъекта, но и дает возможность на уровне теории уголовного права лучше понять их общие черты, свойства, признаки. С этой точки зрения сочетание в ч. 1 ст. 30 УК РФ при описании приготовления к преступлению примерного списка действий с их обобщающей характеристикой - «умышленное создание условий для совершения преступления» следует только приветствовать.
63
Именно сквозь призму этого общего признака приготовления следует оценивать и сговор для решения вопроса о том, правомерно ли его указание в альтернативном ряду приготовительных действий.
Как представляется, сговор на совершение преступления своим содержанием охватывает не только сам факт совершения конкретного преступления двумя или более лицами, но и условие совместности его совершения и как таковой имеет существенное значение для определения последующей преступной деятельности лиц. Существенность эта напрямую связана с пониманием совместности как характеристики действий сговаривающихся лиц, ее объективными и субъективными признаками. Лица, вступающие в сговор, не могут не определить объект посягательства, содержание своих действий по причинению ему вреда, вид и объем такого вреда, способ действия, распределение ролей и т.п. Все это - суть существенные условия, при наличии которых вероятность совершения преступления и его результативность несомненно повышаются. Следовательно, нет оснований для того, чтобы сомневаться в целесообразности отнесения сговора к формам приготовления к преступлению.
В критике самой идеи отнесения сговора к приготовлению звучала также мысль о том, что сговор есть только обнаружение умысла, которое, согласно положениям отечественной уголовно-правовой доктрины, ненаказуемо. Однако в ситуации сговора имеет место не просто обнаружение умысла одним лицом перед другим. Здесь два (или более) лица совместно совершают конкретные действия (прежде всего, интеллектуальные, информационные), направленные к тому, чтобы определить характер и содержание последующего преступного поведения. Сам по себе сговор и есть действия, представляющие собой начало реализации совместного умысла нескольких лиц на совершение преступления: согласование воль, позиций, ролей. Более того, можно утверждать, что сговор есть одновременно результат таких действий.
С учетом того, что сговор, с одной стороны, есть результативное действие, а с другой стороны, представляет собой лишь этап в реализации преступного намерения субъектов, возникает непростая теоретическая задача совместить представление о завершенном действии как о незавершенном этапе преступления.
Сговор на совершение преступления (как форма приготовления) не является элементом
объективной стороны какого-либо преступления. Даже в тех случаях, когда в диспозиции статьи указывается на сговор как на признак состава преступления (например, совершение преступления группой лиц по предварительному сговору), наличие одного лишь сговора должно квалифицироваться как приготовление, а не как покушение на преступление.
Вместе с тем, выводя сговор за рамки объективной стороны подготавливаемого преступления, нельзя согласиться с утверждениями о том, что приготовление не создает посягательства и реальной опасности для охраняемых уголовным законом объектов [4, с. 80; 5, с. 73].
При таком подходе уголовная ответственность за приготовление лишается своего социального и правового основания. В науке на этот счет были высказаны соответствующие позиции. Б.С. Никифоров, к примеру, писал, что в предварительной преступной деятельности, как правило, нет состава преступления, тогда как уголовную ответственность за эту деятельность лица несут [6, с. 32]. Однако возрождение дискуссии об основаниях уголовной ответственности за приготовление к преступлению вряд ли продуктивно. Следует признать решенным вопрос о том, что основанием уголовной ответственности всегда является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, причем не важно, оконченного или неоконченного. Предложенная в свое время Н.Д. Дурмановым конструкция состава приготовления к преступлению как основания ответственности может и, вероятно, должна стать «точкой притяжения» для сторонников различных концепций неоконченного преступления.
Состав приготовления к преступлению не имеет структурных отличий от состава оконченного преступления и включает совокупность признаков, которые характеризуют объект, объективную сторону, субъективную сторону и субъекта преступления.
Объект сговора на совершение преступления определяется содержанием тех общественных отношений, на причинение вреда которым направлен умысел сговорщиков. Его объективная сторона выражается исключительно в форме активных действий, заключающихся в переговорах и согласовании действий по совместному совершению преступления. Эти действия следует рассматривать как вполне самостоятельные, отличные от близких по времени осуществления и сущности действий, связанных с приисканием соучастников.
64
Хотя в науке было высказано и иное мнение. Т.Г. Жукова пишет, что приискание соучастников невозможно рассматривать в отрыве от сговора, что они образуют два этапа одной и той же формы приготовления [7, с. 50-51]. Не оспаривая того факта, что приискание соучастников предшествует сговору, нельзя все же согласиться с тем, что сговор есть только результат приискания соучастников и что они образую одну форму приготовления. При таком подходе, во-первых, сговор лишается собственного «физического» содержания, что не позволяет установить в нем элементы деяния, столь необходимые для уголовной ответственности в силу требований ст. 8 УК РФ. Во-вторых, приискание в рамках такого подхода может пониматься лишь как покушение на сговор, что плохо согласуется с теоретической конструкцией неоконченного преступления. Наконец, в-третьих (и это важно), будучи формой приготовления, и приискание соучастников, и сговор прерываются по не зависящим от субъекта обстоятельствам, причем обстоятельства эти, по логике вещей, должны быть различными: в силу некоторых их них приискание соучастников не приводит к составлению сговора на совершение преступление, в силу иных -сговор не разворачивается в последующем в выполнение объективной стороны задуманного преступления.
В этом, пожалуй, состоит главное отличие приискания соучастников от сговора. Проиллюстрируем сказанное примерами.
Образец сговора демонстрирует следующее дело из практики Верховного Суда РФ. Ярославским областным судом 14 мая 1999 г. Косков был осужден по ч. 1 ст. 30, пп. «а», «в», «г» ч. 2 ст. 162 УК РФ с применением ч. 2 ст. 66 УК РФ к лишению свободы сроком на шесть лет с конфискацией имущества. Он признан виновным в том, что в конце декабря 1998 г. в г. Ярославле совершил приготовление к разбойному нападению на Широкову. Обстоятельства дела таковы. В июле 1998 г. Косков работал кладовщиком у частного предпринимателя Широковой. Имея денежные долги и узнав о наличии у нее крупных денежных сумм и банковского счета, он решил совершить разбойное нападение на Широкову с целью хищения ее имущества. Для участия в преступлении он намеревался привлечь К., работавшего сторожем в помещении детского комбината, где находился офис Широковой. В течение нескольких дней Косков склонял его к совершению планируемого преступления. Всего между ними в
октябре состоялось не менее восьми встреч.
2 ноября 1998 г. Косков встретился с К. для окончательного согласования плана их действий во время нападения на Широкову. Как предлагал Косков, он совместно с К., вооружившись ножом либо пистолетом, имевшимся у К.,
3 ноября 1998 г. около 8 час. должен был проникнуть в квартиру Широковой, которая доверяла К. и могла открыть ему дверь. Затем Косков, угрожая насилием и используя пистолет либо нож, хотел заставить ее выдать денежную сумму не менее 1500 долларов США и выписать банковский чек на предъявителя, после чего он собирался связать Широкову, закрыть ее в квартире, получить по чеку деньги и скрыться из города. Однако К. от участия в преступлении отказался и явился в милицию, в связи с чем Коскову не удалось совершить разбойное нападение по не зависящим от него причинам [8].
В данном случае сопротивление К. активному воздействию со стороны Коскова не привело к формированию сговора между ними, а вмешательство органов внутренних дел препятствовало совершению разбойного нападения, прервав подготовительную деятельность Коскова на этапе приискания соучастников и разработки плана совершения преступления.
Иные обстоятельства демонстрирует дело группы лиц - Ж. и К. Оставляя сейчас в стороне главный повод для изменения состоявшегося в отношении этих лиц судебного решения, обратим внимание на содержание выполненных ими действий по приготовлению к убийству.
По приговору Самарского областного суда от 17 декабря 2010 г. Ж. и К. осуждены по ч. 3 ст. 33, ч. 1 ст. 30, пп. «а», «ж», «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Ж. и К. признаны виновными в организации приготовления к убийству двух лиц - отца и брата Ж., группой лиц по предварительному сговору, по найму. Согласно достигнутой договоренности убийство должен был совершить А. Судебная коллегия установила, что суд правильно квалифицировал действия Ж. и К. по ч. 3 ст. 33, ч. 1 ст. 30, пп. «а», «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ как организацию приготовления к убийству двух лиц, по найму, поскольку оба осужденных, задумав совершение убийства двух лиц, совместно разрабатывали план его совершения, подыскивали его исполнителя, снабжали исполнителя необходимой информацией, договаривались о сумме вознаграждения, вырабатывали для себя алиби. Вместе с тем, Судебная коллегия признала ошибочной квалификацию содеянного Ж. и К. по предусмотренному п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ признаку «группой лиц
65
по предварительному сговору» на том основании, что осужденные организовали приготовление к убийству двух лиц, которое должно было совершить одно конкретное лицо - исполнитель, а не группа лиц. В связи с этим Судебная коллегия изменила приговор и исключила из него осуждение Ж. и К. по ч. 3 ст. 33, ч. 1 ст. 30, п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ [9].
В этой ситуации действиями Ж. и К. уже был составлен сговор между ними на совместное участие в совершении преступления (определена жертва, разработан план, собрана необходимая для исполнителя информация, оговорена сумма его вознаграждения, выработано алиби). Однако им не удалось вступить в сговор с исполнителем предполагаемого убийства (обстоятельства недоведения преступления до конца в извлечении из определения суда не отражены).
Таким образом, приискание - это самостоятельное приготовительное действие, которое прерывается, не приводя к формированию сговора на совершение преступления. Сговор же есть, с одной стороны, продолжение приискания, но с другой стороны, имеющее свое собственное содержание результативное действие, приводящее к соглашению о совместном совершении преступлении. В этом-то состоит некоторый логический парадокс: сговор есть завершенное действие, которое в то же самое время есть неоконченное преступление.
На пути реализации умысла в качестве определенного этапа преступной деятельности лицо вступает в сговор с иными лицами. Этот факт вполне четко обосабливается во времени и в пространстве, он может рассматриваться как своего рода «пауза» в развитии преступления, когда предварительный этап завершен и субъекты готовы (организационно, психологически, физически и пр.) перейти к непосредственному исполнению преступления, ожидая удобного случая, назначенного времени, команды или какого-либо иного внешнего повода-«толчка». Возникновение сговора - эта та нечастая ситуация, когда между приготовлением и исполнением преступления наблюдается разрыв во времени. Причем должно быть очевидно, что эта форма приготовления может быть свойственна лишь тем преступлениям, которые требуют тщательной предварительной подготовки, либо в широком смысле преступной деятельности (как совокупности нескольких преступлений).
Результативность сговора, оконченный характер соответствующих действий позволяют отнести их к категории так называемого завершенного приготовления, которое обладает значительно большей степенью общественной опасности, нежели незавершенное приготовление. «При завершенном приготовлении, -пишет В.Д. Иванов, - субъект выполняет объем деятельности, который объективно может в последующем способствовать совершению оконченного преступления, создавая для этого необходимые условия»; в этом случае «волевое напряжение достигает наивысшего накала, требующего разрядки» [10, с. 102-103, 105].
Такое пространственно-временное обособление сговора и наличие у него вполне определенного внешнего проявления позволяют смотреть на сговор как относительно самостоятельный криминальный феномен и надеяться, что при надлежащей организации профилактической работы он может вполне удачно пресекаться сотрудниками правоохранительных органов.
Итак, сговор как приготовление предполагает: наличие двух или более лиц, совместный умысел и согласие на совершение преступления или участие в нем, цель совершения тяжкого или особо тяжкого преступления (или преступлений), готовность участников сговора к исполнению преступления или участию в нем. Изложенные характеристики позволяют в целом взять за основу его оценки высказанную в науке точку зрения, согласно которой сговор как приготовление представляет собой «организацию группы лиц» [4, с. 78]. Мы бы уточнили, что сговор - это скорее не «организация группы», а собственно сама группа.
В этой части анализа мы вплотную подошли к вопросу о том, как соотносятся сговор-приготовление и институт соучастия, к области которого относится феномен группы.
По этому поводу Т.Г. Жукова категорично заявляет, что формирование сговора «в теории уголовного права и на практике считается моментом возникновения соучастия» [7, с. 51]. Однако, на наш взгляд, такой вывод слишком прямолинейный. Сговор-приготовление и соучастие, вне сомнений, связаны. Однако связь эта не является жесткой и однозначной: соучастие возможно в принципе без сговора, равно как сговор вовсе не обязательно приводит к возникновению соучастия.
Если сговор-приготовление «перерос» в следующую стадию развития преступной де-
66
ятельности (покушения на преступление), то в зависимости от содержания сговора, количества исполнителей и характера связей между ними он может и должен рассматриваться как та или иная форма соучастия в преступлении (совершение преступления группой лиц по предварительному сговору или организованной группой).
Если сговор достиг степени общественной опасности, которая позволяет установить за него уголовную ответственность на уровне отдельной уголовно-правовой нормы как за оконченное преступление, мы имеем дело с особенными конструкциями преступлений, которые состоят в организации и участии в организованных преступных группах.
Если же сговор состоялся, однако не содержит в себе признаков преступлений, предусмотренных ст. 205.4, 208, 209, 210, 282.1 УК РФ, либо если состоявшийся сговор не перерос в стадию покушения на преступления, то он не может рассматриваться с позиций института соучастия в преступлении, поскольку здесь нет требуемого для соучастия исполнения преступления.
Состоявшийся, но прерванный до начала покушения сговор может представлять собой:
группу лиц по предварительному сговору, независимо от того, обладают ли все ее участники признаками субъекта преступления;
организованную группу, если она не обладает специальными признаками, указанными в ст. 205.4, 208, 209, 210, 282.1 УК РФ.
Эти группы и есть сговор, который не относится к институту соучастия, не составляет самостоятельного преступления, но образует собой приготовление. Статья 30 УК РФ в данном случае выступает в качестве своего рода «резервной нормы», позволяющей воздействовать на групповую преступность на ранних стадиях формирования умысла виновных.
С учетом сказанного сложно согласиться с утверждением Н. Егоровой о том, что «в строгом смысле слова, "преступная группа'' не может существовать в отрыве от совершаемых ею преступлений», поскольку «в ст. 35 УК говорится не просто о группе лиц, группе лиц по предварительному сговору, организованной группе и преступном сообществе, а о преступлении, совершенном группой лиц (ч. 1), группой лиц по
предварительному сговору (ч. 2), организованной группой (ч. 3) или преступным сообществом (ч. 4)». Автор пишет: «Приискание соучастников и сговор на совершение преступления, прерванные по не зависящим от виновных обстоятельствам, образуют только приготовление к преступлению (ч. 1 ст. 30 УК). На этой стадии еще нет группы в смысле ст. 35 УК, так как соучастие было неудавшимся и планируемое преступление не было совершено. Только на стадии покушения преступление из возможности превращается в действительность. К тому же, не всякое приготовление наказуемо - уголовная ответственность наступает за приготовление только к тяжкому и особо тяжкому преступлениям (ч. 2 ст. 30 УК). Поэтому возможно приготовление к преступлению, которое предполагается совершить (в будущем) группой лиц по предварительному сговору, но невозможно само приготовление к преступлению, совершенное группой лиц по предварительному сговору» [11, с. 19-21].
С одной стороны, действительно, закон говорит о преступлениях, совершенных группой, а не о самих группах. Но эти указания ст. 35 УК РФ относятся только к институту соучастия, для которого важен факт наличия хотя бы начала исполнения объективной стороны исполнителем. Это вовсе не означает, что группа, не приступившая к исполнению преступления, безразлична для УК РФ. Закон прямо устанавливает, что создание организованной группы, даже не совершившей преступление, может влечь уголовную ответственность (либо в силу ч. 6 ст. 35 УК РФ, либо в силу специальных предписаний Особенной части УК РФ). Закон, однако, умалчивает о создании «группы лиц по предварительному сговор». Вместе с тем, такое «умолчание» представляется нам не более, чем результатом технических несовершенств или терминологической несогласованности закона, который указал на сговор в ст. 30 УК РФ. Сговор и есть группа лиц. Более того, это так называемая «родовая» группа, которая объединяет в себе и понятие организованной группы (в противном случае ч. 6 ст. 35 УК РФ лишалась бы своего продолжения и поддержки в институте неоконченного преступления), и понятие группы лиц по предварительному сговору.
67
1. Уголовное право: учеб: в 3 т. Т. 1: Общая часть / под общ. ред. А.Э. Жалинского. М, 2011.
2. Редин М.П. Осуществление преступного намерения и неоконченное преступление // Правоведение. 1999. № 1.
3. Чернокозинская С. В. Приготовление к преступлению: понятие, основания и принципы криминализации, влияние на квалификацию преступления и наказание: дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2005.
4. Гринь М.В. Неоконченное преступление: дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2003.
5. Дурманов Н.Д. Стадии совершения преступления по советскому уголовному праву. М., 1955.
6. Никифоров Б. С. Об основах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик // Важный этап в развитии советского права: сб. науч. ст. М., 1960.
7. Жукова Т. Г. Уголовная ответственность за приготовление к преступлению и покушение на преступление: дис. ... кан. юрид. наук. Ставрополь, 2005.
8. Бюл. Верховного Суда РФ. 2000. № 5.
9. Бюл. Верховного Суда РФ. 2011. № 10.
10. Иванов В.Д. Предупреждение и пресечение преступлений на различных стадиях их проявления. Ростов, 2000.
11. Егорова Н. Понятие «преступная группа» и «групповое преступление» // Законность. 1999. № 2.
1. Criminal law: textbook: in 3 vol. Vol. 1: The general part/gen. ed. by A.E. Zhalinsky. Moscow, 2011.
2. Redin M.P. Implementation of criminal intention and unfinished crime // Jurisprudence. 1999. № 1.
3. Chernokozinskaya S. V. Preparation for a crime: concept, bases and principles of criminalization, influence on qualification of a crime and punishment: diss. ... Master of Law. Saratov, 2005.
4. Grin M.V. Unfinished crime: diss. ... Master of Law. Krasnodar, 2003.
5. Durmanov N.D. Stages of commission of crime on the Soviet criminal law. Moscow, 1955.
6. Nikiforov B.S. About bases of the criminal legislation of the USSR and federal republics // Important stage in development of the Soviet right: coll. of sci. papers. Moscow, 1960.
7. Zhukova T.G. Criminal liability for preparation for a crime and attempt at a crime: diss.... Master of Law. Stavropol, 2005.
8. Bull. of the Supreme Court of the Russian Federation. 2000. № 5.
9. Bull. of the Supreme Court of the Russian Federation. 2011. № 10.
10. Ivanov V.D. The prevention and control of offenses at various stages of their manifestation. Rostov, 2000.
11. Egorova N. Concept «criminal group» and «group crime» // Legality. 1999. № 2.
68
