CC BY
380
УДК 101.1:316
И.Н. Терентьева СЕТЕВЫЕ КОММУНИКАЦИИ: НОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ УПРАВЛЕНИЯ
НИЖЕГОРОДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
ИМ. Р.Е. АЛЕКСЕЕВА
Сетевые коммуникации расширяют поле традиционных практик управляемой коммуникации, и, одновременно, моделируют новые ситуации такого управления. Управление коммуникацией остается процессом преодоления ее «невероятности» (в терминологии Н. Лумана) - но уже с помощью интернет-технологий, в условиях виртуализации социальной, коммерческой, политической деятельности. Сетевые коммуникации стали новой средой действия властных структур (М. Кастельс), способом взаимного усиления «сети» и «структуры», в том числе, за счет управления коммуникацией. Модели теоретической коммуникативистики привлечены к рассмотрению практики сетевых коммуникаций, что позволило сделать вывод о предпосылках разработки многообразных технологий управления коммуникацией. Эти предпосылки связаны, во-первых, с избирательностью внимания, зрения и видения; во-вторых, с использованием визуализации как средства представления и создания новой реальности; в-третьих, с организацией ситуаций конструирования смыслов.
Ключевые слова: сетевые коммуникации, самоорганизация, управление, коммуникация, технология, практика, ризома, избирательность, визуализация, социальное конструирование, сообщение, смысл, метапослание, информация, знаковая форма.
Подводя итоги двадцатого века, наш замечательный поэт Е.А. Евтушенко, в частности, отмечает: «В середине двадцатого века земной шар был расколот надвое противостоянием так называемых двух миров. Не видя друг друга сквозь железный занавес, люди и с той и с другой стороны параноидально начали лепить в своем воображении «образ врага» («Волчий паспорт»). Известный, любимый и издаваемый во многих странах, сам много ездивший по миру, Евгений Александрович искренне полагал, что «занавес» и ложные образы - результат политических и технических препон. Он, как и многие, полагал, что если снять преграды на пути информации и общения - люди поймут друг друга, а «образы врага» исчезнут вместе с «железным занавесом».
Все, однако, оказалось далеко не так просто. Электронные коммуникации и информационная глобализация сделали границы проницаемыми, многократно увеличили объем сообщений и интенсивность обмена ими, но увеличился так же и поток тиражируемых «образов врагов». Сетевое общество и сетевые коммуникации стали пространствами новых форм власти и практики новых инструментов управления. А потому, в плане выяснения «природы вещей», в плане «выяснения ситуации» существования и развития таких коммуникаций, уместен Социально-философский и теоретико-социологический подход к практике сетевых коммуникаций. Т.е. наша задача заключается в том, чтобы выяснить предпосылки управления коммуникацией в новых условиях, предпосылки технологизации такого управления.
Электронные социальные сети - один из способов взаимодействия организации с ее целевыми аудиториями посредством интернет-инструментов (сайтов, сообществ, форумов, персональных страниц, блогов, электронных изданий специализированного или новостного характера). Такие коммуникации активно осваиваются как канал и как инструмент управления (в противовес заявленной на заре развития интернета персональной свободе и индивидуализации выбора). Управление, предусматривающее цель и результат предполагает преодоление той ситуации неопределенности, которую Н.Луман обозначил как «невероятность коммуникации». Во-первых, автономность и индивидуализация сознания проблематизирует понимание подразумеваемого смысла сообщений на уровне индивидов. Во-вторых, проблематично, «невероятно», что коммуникация охватит участников, не связанных с конкретной ситуацией. В-третьих, проблематичен успех коммуникации, ведь получение и даже понима-
Вестник НГТУ им. Р.Е. Алексеева. «Управление в социальных системах. Коммуникативные технологии».
ние сообщений не означает их принятие. Коммуникативный успех мыслится в данном случае как восприятие селективного содержания коммуникации (информации), влиянию на поведения и присоединения к этому селективному содержанию все новых и новых коммуникантов.
Сам Луман рассматривает три типа «посредников», которые служат преобразованию невероятной коммуникации в коммуникацию вероятную, т.е. успешную с большей вероятностью. В числе посредников назван, во-первых, язык, обеспечивающий «единое понимание как основу дальнейших коммуникаций». Во-вторых, «посредники распространения», т.е. все формы фиксации информации. В-третьих, «символически генерализованные посредники», деньги, власть, влияние, ценностные ориентации [1, с. 46]. Если применить эту типологию к характеристике сетевых коммуникаций, то они, на наш взгляд, выступают, технологической основой действия всех трех посредников, создают технологические предпосылки для их си-нергического взаимодействия. Более того, сетевые коммуникации они становятся особой формой социальности. Синергический эффект сетевых коммуникаций связан с особенностями их строения, когда технологическая основа создает пространство для возникновения социальности, к описанию которой подходит, пожалуй, только понятие ризомы. Это понятие подразумевает «принципиально нелинейный способ организации целостности» [2, с.861]. Представляется уместным расширить содержание этого термина и распространить его применение на сетевые формы социальности, по самой природе своей открывающие возможности внутренней подвижности и плюрализма толкований (толкований смысла данного сообщества и принимаемых сообщений).
Сетевая организация не является изобретением постмодерна, она имеет длительную историю. В масштабном исследовании новых форм власти, М. Кастельс отмечает, что сети, как комплексные структуры коммуникации конструируются «вокруг набора целей, которые одновременно обеспечивают единство цели и гибкость исполнения благодаря их способности адаптироваться к операционной среде. Они запрограммированы и самонастраиваемы в одно и то же время» [3, с. 38]. Программируемость - результат активности социальных акторов, как правило, представляющих иерархически организованные структуры, позволяющие концентрировать и распределять ресурсы. В условиях до-электронной коммуникации гибкие, адаптивные и самонастраиваемые сети, тем не менее, уступали в эффективности вертикально организованным структурам. В новой технологической среде достоинства этих форм организации интегрированы: сетевые качества гибкости, масштабируемости и живучести активно используются социальными структурами [3, с. 40]. Можно сказать, что структуры «освоили» сеть, власть стала «сетесозидающей» и доминирующей над деятельностью людей вне сети, что и отличает современный процесс глобализации [3, с. 42, 43, 65].
Обратимся к характеристике еще одной особенности сетевых коммуникаций: их действие в условиях новой, виртуальной среды. В расчет придется принять характеристики этой среды, среды «искусственного-2» (в терминологии В.А. Кутырева). Для понимания среды, в которой разрабатываются и реализуются технологии управления коммуникацией, уместно напомнить, что информационная революция привела к появлению беспредметной, знаковой, экранной среды [4, с. 200]. Это значит, что в виртуальной реальности материальная субстанция заменена отношениями и функциями, в которые человек вовлекается одним сознанием, делая «ненужными» тела и предметы [4, с. 201]. Универсальные свойства виртуальной среды, важны, на наш взгляд, для всех целенаправленных действий в ней. Отечественные исследователи к таким свойствам относят противопоставление эфемерности и стабильности, симуляции и реальности, а также нематериальность воздействия, условность параметров, свобода входа/выхода, прерывности и возобновления существования [5, с.30].
Итак, мы становимся свидетелями и участниками процесса, когда традиционные организации осваивают новую реальность (а также активно ее создает!), осваивают новые «пространства» управления, сетевые коммуникации. Среди таких способов «освоения» новой реальности, активно технологизируемых, назовем избирательность, визуализацию и конструирование.
Избирательность как характеристика отношения к объекту и его репрезентации, имеет различные основания: психофизиологические, технологические и социальные. Наши органы чувств охватывают лишь фрагменты реальности, а вся реальность репрезентируется средой нашего существования. Любое техническое устройство, используемое человеком в производственной, художественной, досуговой деятельности позволяет «работать» со строго определенным объектом, очерчивает «объект восприятия», создавая, возможно, при этом иллюзию полноты и объективности репрезентации. В социальном (а в связи с ним - и в культурном) плане избирательность связана и с образом жизни, и с кругом общения, с дискурсом, доступным кругом тем. Культурная депривация, тесно связанная с социальной, воспроизводится в новой технологической среде (а не только и не столько преодолевается!). Избирательность интереса, вот что становится предметом внимания и потенциального использования.
Визуализация давно стала предметом теоретического анализа, причем не только в связи с политической, а именно в связи с коммерческой сферой, участники которой претендуют быть стопроцентно эффективными коммуникаторами! То, как идея становится сообщением в системе управляемой коммуникации, детально рассмотрено Р.Бартом в его «Риторике образа» [6]. На основе этой работы можно, на наш взгляд, предложить модель любого сообщения как единства мета-послания (идеи), информации (содержания) и знаковой формы. Избирательность идей и содержания определена целью коммуникатора, и предметом его контроля должно быть соответствие идей и информации базовым целям, а затем - соответствие знаковой формы - целям и идеям, равно как и возможностям понимания сообщения целевой аудиторией.
Визуализация рассматривается нами как одна из тенденций трансформации культуры, что поддерживается и усиливается возможностями современных технических средств. Уже приходилось говорить о многообразии социального функционирования фотографии, о том, как сочетает этот вид изображений и эта практика характеристики познания, специфическую фиксацию объекта и приемы социального участия. Вновь подчеркнем, что фотография это не просто фиксация, но и «переработка» реальности [7, с. 20], фотография демонстрирует мировоззренческую избирательность аудитории [7, с.19], смысл фотографий имеет ситуативный, событийный характер [7, с. 18]. Эти характеристики возникают у фотоизображений в их социальном функционировании. В полной мере присутствуют они в визуально-насыщенной среде сетевых коммуникаций.
В условиях сетевых коммуникаций визуализация обеспечивает «наглядность», создает чувственную всеобщность, символизирует и обеспечивает публичную презентацию, которая заменяет репрезентацияю в мире прозрачного и виртуального [8, с. 113-114]. Нынешние практики управления коммуникацией умело осваивает ту ситуацию, когда изображение, часто - изображение в реальном времени, получает первенство над изображаемой вещью. Возникает парадоксальная презентация: удаленное телеприсутствие вещи или живого существа подменяется присутствием его «здесь и сейчас».
Предваряя свой обширнейший историко-теоретический обзор фотографических практик, А. Руйе отмечает относительную автономию изображений. Отвергая догму о запе-чатлении, он говорит, что подобно другим изображениям, но собственными специфическими средствами, фотографии «будучи сама насквозь сконструированной, она создает миры, позволяет им возникнуть» [9, с. 11]. В связи с нашей темой не будет преувеличением наше утверждение, что возможности «создания миров» в виртуальной среде усиливаются по мере удаления от исходной «вещи», события, персонажа. Современная фотография, выполняя «напутствие» П. Клее о том, что задача искусства «сделать видимым, а не изобразить видимое», производит новую визуальность - и в исследовательских, и в социально-критических целях. Именно фотография становится инструментом изучения города, наводненного электронными сетями, камерами, терминалами, надзирающих над человеком. Интерпретируя фотографическую фреску «Круг ночи», на которой зафиксированы различными электронными устройствами виды мегаполиса, Руйе проводит параллель с живописным полотном, с «Ноч-
Вестник НГТУ им. Р.Е. Алексеева. «Управление в социальных системах. Коммуникативные технологии».
ным дозором» Рембрандта. Власть, порядок и надзор также актуальны для жизни города и горожан, как и триста лет назад. Но «триумфальное присутствие человека» исчезло, да и сам мир «исчезает в синеватом обморочном свете видеоэкранов» [9, с. 514]. Так, делая «видимыми» для исследователя новые формы контроля, фотография напоминает об их «невидимом» характере для человека в сети электронных устройств.
Наконец, обратимся к конструированию. Принципиальная избирательность нашего восприятия, сознательно усиленная агентами управляемой коммуникации, а также визуализация как тенденция постсовременной культуры создает основу для развития практики конструирования (социального конструирования) смыслов и самой реальности, переживаемой индивидом и формируемой в сообществе. Теория и практика социального конструирования уже рассматривались нами в связи с актуальными проблемами социальной коммуникации. [10]. Социальные сети в интернет-пространстве стали питательной средой такого конструирования. Конструирование реализуется как создание ситуаций, событий, провоцирующих смыслы, но уже в условиях, все более отдаляющихся от реальности, или в условиях новой «реальности». «Нормативный контекст», «легитимация порядка» и «определение реальности/ситуации» из теории П. Бергера и Т. Лукмана в полной мере становятся медиа-практикой, так, как описано, например, в концепции «конструирования социальных проблем» Д. Беста. Пример, статистика, классификация, объяснение, ценностно-обоснованный призыв, - такова последовательность действий или алгоритм формирования понимания, а затем и действия, пересекающего границу медиа-пространства и практической жизни. Это процесс выдвижения убедительных утверждений-требований, которые создаются и распространяются некоторой группой, привлекающих внимание, вызывающих обеспокоенность со стороны медиа, общественности и тех, кто определяет политику и способствующих принятию мер [10, с.76]. Не отвлеченный «субъект», а конкретная коммерческая (как и политическая) организация преследует цель «определения ситуации» представителями своей целевой аудитории. Эта цель и задает «подачу» информации в виде новости или шоу, в которых формулируется утверждение-требование. Результат, обозначенный в теории как «легитимация порядка», в реальной практике подразумевает «порядок» присутствия в медиа-поле и «конструирование» предусмотренных реакций на сконструированное же сообщение.
Примером «натурного» мини-эксперимента подобной практики может быть история «Управления по работе с бессознательным». Появление в новостных лентах электронных СМИ фотографий машины, напоминающей служебную, с надписью вдоль борта и «гербом», вызвало довольно оживленную дискуссию читателей электронных изданий. Читатели, которых насторожил вил «служебной» машины и логотип, при беглом просмотре напоминавший государственную символику, возмущались созданием очередной бюрократической структуры (трата денег!), сомневались в возможности еще что-то контролировать (опять зажимают свободу), забавлялись новыми дисциплинарными проектами администрации. Затем «событие» стало предметом расследования журналистов «Комсомольской правды». Сама заметка в этой газете может быть примером мини-конструкции, продуманной от шрифтов и содержания заголовка и подзаголовка до развития сюжета подачи новости [9]. В конце концов, выяснилось, что «тайна» Управления заключалась лишь в стандартном продвижении информации об очередном коммерческом предприятии на рынке медицинских услуг. Факт существования «Управления» был подтвержден не только спорами и довольно оживленной дискуссией, не только переходами заинтересованных читателей на сайт медицинского учреждения, но и заголовками заметок в СМИ сопредельного государства: «Маразм крепчает: в России появилось управление...». Виртуальное подтверждается виртуальным, фотографии - подкрепляются взволнованными репликами обсуждающих заметку, посещаемость сайта, видимо, растет. И это все? Банальность примера - в его типичности. Добиться внимания читателей на практически бескрайних рекламных просторах - не такая уж простая задача, требующая продуманной стратегии управления коммуникацией. Описанный сюжет приведен как демонстрация отмеченных выше практик избирательности, визуализации и конструирования.
Итак, обозначенная нами триада может быть понята как последовательность шагов процесса управляемой сетевой коммуникации. Можно считать, что именно в этой последовательности представлены элементы алгоритма управления. Особое внимание, уделенное визу-альности, помещенной в центр «цепочки», естественно, не случайно. Визуализация важна и интересна как моделирование сложных процессов и состояний восприятия и осмысления сообщений, как целостность (в противовес раздробленности мира современного человека). Визуализация важна как для первоначального знакомства с проблемой, так и для разъяснения проблемы, предшествующего концептуализации или экспериментированию. Иными словами, визуализация позволяет макетировать объект восприятия, а затем становится методом его исследования, и в дальнейшем - средством оперирования с этим объектом.
Можно ли использовать еще какой-либо пример для обобщения сказанного? Представляется, что таким образом-обобщением могут быть работы «фрейм-юнити-арта» («собирание из кусочков»). Из фотографий или рисунков, уменьшенных в размерах и превращенных в элементы мозаики, в представлении зрителя складывается новый образ, а затем, возможно, формируется и новый смысл вновь возникшего образа. Так и член виртуального сообщества или читатель интернет-издания «собирает» смысл сообщений из потока информации. Умелые технологи задают направление этой ментальной «сборки».
Библиографический список
1. Луман, Н. Невероятность коммуникации [Текст] // Проблемы теоретической социологии. Вып. 3. -СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 2000. С. 43-55.
2. Можейко, М.А. Ризома [Текст] // Всемирная энциклопедия. Философия. М.: АСТ, 2001. С. 861 -862.
3. Кастельс, М. Власть коммуникации [Текст] / М. Кастельс. - М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2016. - 564 с.
4. Кутырев, В.А. Культура и технология: борьба миров [Текст] / В.А. Кутырев. - М.: Прогресс-Традиция, 2001. - 240 с.
5. Иванов, Д.В. Виртуализация общества. Версия 2.0 [Текст] / Д.В. Иванов. - СПб.: «Петербургское востоковедение», 2002. - 224 с.
6. Барт, Р. Риторика образа [Текст] // Избранные работы: Семиотика. Поэтика. - М.: «Прогресс», «Универс», 1994. С. 297-318.
7. Терентьева, И.Н. Фото-текст: раскрытие или конструирование реальности? [Текст] // Вестник НГТУ им. Р.Е. Алексеева. «Управление в социальных системах. Коммуникативные технологии». 2014. № 3. С. 16-21.
8. Вирильо, П. Машина зрения [Текст] / П.Верильо. - СПб.: Наука. 1994. - 140 с.
9. Руйе, А. Фотография. Между документом и современным искусством [Текст] / А. Руйе. - СПб.: Клаудберри, 2014. - 712 с.
10. Терентьева, И.Н. «Кто говорит?» или коммуникативные основы конструирования социальной реальности/ И.Н.Терентьева [Текст] // Вестник НГТУ им. Р.Е.Алексеева. «Управление в социальных системах. Коммуникативные технологии». 2014. № 2. С. 73-77.
11. Клоков, П. В столице появилось таинственное Управление по работе с бессознательным [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.msk.kp.ru/daily/26453.7/3325746/ (Дата обращения: 9.09.2016).
