CC BY
15
Практически каждое десятилетие в истории нашей страны имеет свое название - «застойные 70-е», «перестроечные 80-е», «лихие 90-е», «тучные 2000-е». Какими будут следующие десять лет, понятно уже сегодня, они пройдут под эгидой модернизации. Вряд ли к концу нынешнего десятилетия в политическом и научном лексиконе появится более популярный термин, в котором прежним Президентом Российской Федерации Д.А. Медведевым обобщено понимание государства как политически стабильного социально-правового и демократического, с одной стороны, и имеющего высокотехнологическую экономику, развитую социальную сферу - с другой.
Полномасштабное решение данной задачи, по мнению М.К. Горшкова, равноценно формированию конкурентоспособного общества, которое будет в состоянии выйти на передовые позиции в мире и обеспечить высокие показатели благосостояния граждан [3, с. 7]. Это качественное системное обновление российского общества, охватывающее все сферы его жизнедеятельности: как организацию государственной власти, так и определение перспектив социально-демографических групп, что должно обеспечивать достойный уровень благополучия в первую очередь семьи, социального института, без участия которого, по сути, модернизация невозможна.
Нуклеаризация семьи, увеличение возраста вступления в брак и рождения детей, модификация форм брака и родительства - далеко не полный перечень изменений в характере семейных отношений и в самом институте семьи как таковом, которые российскими исследователями обозначаются в разных дефинициях - от эволюции семьи и до ее кризиса [3, с. 210].
Данные изменения позволяют отечественным исследователям утверждать о втором демографическом переходе, определяя его тем самым как демографическую модернизацию, для которой, по мнению А.Г. Вишневского, характерно то, что она охватила «матримониальное, прокреативное, сексуальное, семейное жизнеохранительное, миграционное поведение людей», чрезвычайно сильно повлияв на «становление нового типа личности человека, его интеллектуального и эмоционального мира, на его индивидуальный жизненный путь» [5, с. 9].
Однако было бы ошибочным полагать, что в современных условиях семейные отношения обновляются только благодаря демографическим изменениям, параллельно им семья подвергается серьезным социальным трансформациям. Например, О.Н. Бурмыкина отмечает, что трансформация затронула все стороны жизни семьи [1, с. 48-49]. Отход семьи и общества в целом от традиционных правил и норм во многих областях жизни позволяет исследователям вести речь о совокупности процессов, связанных с их динамикой, не просто как о демографической модернизации, а как о социально-демографической [3, с. 211].
Наиболее отчетливо процессы социально-демографической модернизации проявляются в изменении функций социального института семьи. Если в советский период замена функций семьи государственным патернализмом объяснялась господствующей в обществе идеологией, то в современной ситуации главной причиной ослабления и упадка семьи объявляется ее зависимость от индустриальной экономики, контролем со стороны корпораций над большинством функций семьи, даже тем, что «социальное государство “захватило” то, что в течение тысячелетий выполнялось семьей в отношении ее “зависимых членов”. Данные обстоятельства являются совершенно новым человеческим опытом» [6, с. 68].
Позволим себе более подробно остановиться на данном вопросе и обратимся к результатам проведенных в 2006 и 2011 гг. в ведущих вузах Ростовской области социологических исследований «Социализация и воспитание студентов вузов» (выборка, соответственно, составила 2 723 и 4 065 человек, автор и руководитель проекта - доктор социологических наук В.И. Филоненко) среди донской студенческой молодежи. Мы предпримем попытку осмыслить состояние социального института семьи через социально-демографическую парадигму развития страны. Представляется, что актуальность такого рассмотрения назрела, поскольку состояние дел в российской семье в научной литературе и в средствах массовой информации давно превратилось в своеобразный стереотип, который описывается одним словом - кризис.
Прежде всего, результаты указанных социологических исследований подтверждают гипотезу российских исследователей о том, что в последние годы в нашей стране изменяется модель семейной
социализации. Главное направление этих изменений - переход от традиционалистских к современным (модернистским) образцам поведения.
Мы фиксируем «формирование нового “постсовременного” типа семьи, который характеризуется отсутствием патриархальной субординации, выдвижением на первый план эмоциональных и индивидуальных устремлений, большим значением личностных взаимоотношений» [7, с. 91]. По нашим оценкам, именно представители данной модели семейной социализации гораздо легче и быстрее адаптируются к вузовской действительности и, как следствие, к дальнейшей профессиональной деятельности.
Исследования зафиксировали, что родственные связи в России становятся все более тесными, хотя традиционная расширенная семья в понятии «родные» постепенно утрачивает свои позиции. Из ответов студентов следует, например, что от уровня и качества взаимоотношений молодых людей с родительской семьей во многом зависят прочность и устойчивость их социальных позиций и действий. Свыше 70 % респондентов декларируют свое уважение к родителям, у 56 % опрошенных в отношениях с родителями установилось взаимопонимание, они прислушиваются к их советам, для 20 % - мать и отец являются примерами для подражания. Отметим, что полученные нами данные коррелируются с исследованиями других отечественных авторов, которые подчеркивают, что связи между поколениями в России остаются близкими и тесными даже на фоне отхода от традиционного понимания семьи и норм семейного поведения [1, с. 49].
В настоящее время донское студенчество можно отнести к группе «благополучных», для них характерно проживание в семьях с высоким профессиональным и образовательным статусом, а также поддержание позитивной роли родителей и их важности. Образовательный и профессиональный статус родителей оказывает существенное влияние как на учебную активность студентов, так и на их «вписываемость» в академическую среду вуза. Например, отстаивание собственной позиции на занятиях, ведение диалога с преподавателем, умение давать собственную оценку фактам и событиям в большей степени характерно для тех респондентов, образовательный уровень родителей которых выше. Напротив, студенты - дети профессионально и образовательно низкостатусных родителей чаще определяют отношения с преподавательским составом как формальные, они реже находят примеры для подражания в стенах вуза, без интереса изучают социально-гуманитарные дисциплины, считая их ненужными.
Студенческая молодежь достаточно оптимистично оценивает свой материальный уровень. В целом по вузам Ростовской области 58 % респондентов характеризуют его как неплохое. Наиболее благополучные с точки зрения материального достатка студенты обучаются в гуманитарных негосударственных вузах: 35 % опрошенных в Институте управления, бизнеса и права (ИУБиП) живут в достатке, 69 % студентов Ростовского международного университета экономики и управления (РМУЭУ) отмечают, что живут хорошо.
Вызывает тревогу тот факт, что в сельскохозяйственных вузах Дона учится «бедных» студентов в два раза больше, чем в учебных заведениях Ростова-на-Дону. В наиболее бедственном положении находится значительная часть учащихся в Донском государственном аграрном университете (12 %) и Новочеркасской государственной мелиоративной академии (13 %).
Напротив, в Ростовском медицинском университете и Ростовском институте управления, бизнеса и права (ИУБиП) только 5 % респондентов характеризуют свое материальное положение как трудное. В Ростовском экономическом университете таких студентов не более 6 % от числа опрошенных (тогда как считающих, что они живут в достатке - 36 %), в Ростовском университете путей сообщения «бедных» студентов - 4 % (против 33 % «богатых» респондентов).
Результаты социологического исследования 2011 г. полностью подтверждают мысль о том, что доступ в ведущие вузы Ростовской области для семей с низким образовательным уровнем постепенно сужается. Абитуриенту из «обычной семьи», в которой родители имеют иной (кроме высшего, реже средне-специального) образовательный статус, труднее «пробиться» в вуз и окончить его. Отсутствие высшего образования у родителей подразумевает и отсутствие материальной базы для дальнейшей учебы в вузе их ребенка.
В настоящее время мы наблюдаем ситуацию, когда механизм подготовки кадров делает систему высшего образования самовоспроизводящейся, а выбор образовательной траектории принимает судьбоносный характер для конкретного индивида и зависит во многом не от результатов ЕГЭ, а от материальных возможностей родителей, что, по нашему мнению, приведет в недалеком будущем к закрытию доступа к каналам вертикальной мобильности для молодежи из малообеспеченных российских семей. Уже сегодня среди студентов ведущих вузов Дона преобладают молодые люди, чьи родители обладают высоким образовательным уровнем. Они проживают в семьях, где отец имеет высшее образование - 46 % опрошенных, а 53 % респондентов указывают на наличие высшего образования у матери.
В этой связи интересно замечание О.Н. Бурмыкиной о том, что лидирующее положение матери (для 94,4 % петербургских студентов) и кровных родственников с ее стороны несомненно. Для сравнения: отца в ранге значимых родственников назвали 81,7 % петербургских студентов, 62 % респондентов - бабушку по материнской линии [1, с. 52].
Опираясь на анализ социологических исследований ростовских студентов, мы можем отметить другую тенденцию, близкую по своей «природе» к ранжированию, предложенному питерским социологом. На основании ответов студентов прослеживается рост дифференциации учебных групп по материальному положению семьи и социально-профессиональному положению родителей ( с 16 % до 32 % и с 15 % до 31 %, соответственно) в зависимости от образовательного статуса матери (от высшего до незаконченного среднего).
Однако утверждать, что уважение к родительской семье прямо пропорционально образовательному статусу матери нельзя. Во всех без исключения образовательных группах (матери с незаконченным средним, имеющие среднее образование, со средне-специальным образованием и, наконец, матери - обладательницы диплома о высшем образовании) показатель уважительного отношения к родителям достаточно высок (до 72,3 %). В то же время с большим уважением к родителям относятся те студенты, чьи матери имеют высшее образование (73,3 % в 2011 г. против 65,6 % в 2006 г.).
Результаты социологических исследований фиксируют в 2011 г. возрастание удельного веса студентов, родители которых работают руководителями различного ранга, а также заняты в негосударственном секторе экономики (с 7 % до 15 %). Данный факт также предопределяет относительно высокий материальный статус большинства ростовских студентов: лишь 9 % из них в 2011 г. охарактеризовали свое материальное положение как тяжелое (в 2006 г. - 10,3 %).
Таким образом, ресурсные возможности семей выступают в настоящее время в качестве главного фактора, влияющего на выбор вуза и специальности. По рекомендации родителей выбор вуза (специальности) осуществляют свыше 30 % респондентов донских вузов. Здесь наблюдается большая разница между учебными заведениями в зависимости от их профиля и местонахождения. Для сельскохозяйственных и инженерно-технических вузов избрание специальности родительской семьей становится традиционным.
Полученные результаты социологических исследований показывают наличие отчетливо выраженной взаимосвязи между первичной (семейной) и вторичной (вузовской) социализациями студенческой молодежи. Вместе с тем в условиях осуществления социально-демографической модернизации действия акторов социализации - семьи и вуза - имеют во многом противоречивый характер. Эти действия по отношению к студенту разновекторны по своей сути. Они несут в себе в определяющей степени базовые ценности родительских семей и сформулированные ими же социальные заказы в отношении института высшего образования. Последний в отсутствие сформулированных государством потребностей (каких и сколько специалистов требуется в той или иной трудовой сфере) постепенно превращается в еще один элемент рыночной системы, выстраиваясь, например, в сферу образовательных платных услуг.
Итак, приходится констатировать, что на сегодняшний день трансформация семьи в рамках процесса социально-демографической модернизации представляет потенциальную опасность. Увлекшись рассуждениями о модернизации, российская власть не спешит укреплять две ценности,
способствующие этому процессу: социальные институты семьи и среднего класса. Они являются основными участниками, воспроизводящими в прямом и переносном смысле сторонников отечественной модернизации. Какой она будет, покажет время. Однако уже сегодня семья не выступает единственным агентом социализации, формирующим личность, но ее роль при этом повышается, что связано с необходимостью прилагать в несколько раз больше усилий в ходе воспитания и социализации детей в условиях наличия мощных сил социализации извне [2, с. 176]. Более того, это становится опасным и по другой причине: в современной кризисной ситуации в России некоторые функции семьи не только не перешли государству, но и вернулись обратно в семью [4, с. 56]. Как показывает история нашей страны, именно в семью перемещается со временем арена борьбы политических и экономических сил за влияние на основные массы населения.
Литература
1. Бурмыкина О.Н. Семейные и межпоколенческие взаимодействия петербургских студентов начала XXI века // Журнал социологии и социальной антропологии. 2008. № 3.
2. Верещагина А.В. Трансформация института семьи и демографические процессы в современной России: Монография. Ростов н/Д, 2009.
3. Готово ли российское общество к модернизации? / Под ред. М.К. Горшкова, Р. Крумма, Н.Е. Тихоновой. М., 2010.
4. Гурко Т.А. Брак и родительство в России. М., 2008.
5. Демографическая модернизация России, 1900-2000 / Под ред. А.Г. Вишневского. М., 2006.
6. Климантова Г.И. Семья в условиях мировых социальных трансформаций // Семья и семейное воспитание: кросс-культурный анализ на материале России и США / Под ред. В.И. Жукова. М., 2009.
7. Сатыбалдина Е.В. Семья в системе жизненных ценностей жителей среднего уральского города // Социологические исследования. 2011. № 7.
