CC BY
49
ние становится более эмоционально насыщенным и ные изменения в сюжетном составе и поэтико-стилис-
поэтичным. тической ткани данного жанра, что свидетельствует не
В заключение можно обоснованно говорить о том, только о сохраненных по сей день реликтовых черт в
что в результате взаимодействия сказки с другими жан- сказке, но и продолжающемся процессе ее жанрообра-
рами национального фольклора происходят определен- зования.
Библиографический список
1. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. / А.Н.Веселовский — Л., 1940.
2. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. / В.Я. Пропп — Л.: Изд. Ленингр. ун-та, 1986.
3. Мелетинский Е.М. Герой волшебной сказки: Происхождение образа. / Е.М. Мелетинский— М.: Изд. вост. лит., 1958.
4. Радлов В.В. Образцы народной литературы тюркских племен Дзунгарии и Южной Сибири. 4.1. / В.В.Радлов— СПб, 1866.
5. Потанин Г.Н. Очерки Северо-Западной Монголии. — Вып.4. / Г.Н. Потанин— СПб, 1883.
6. Вербицкий В.И. Алтайские инородцы. / В.И.Вербицкий— М. 1893.
7. Суразаков С.С. Из глубины веков. /С.С. Суразаков— Горно-Алтайск, Горно-Алтайское кн. изд., 1982.
8. 8. Жирмунский В.М. Сказание об Алпамыше и богатырская сказка. / В.М. Жирмунский — М., 1960.
9. 9. Демчинова М.А. Сюжеты и стиль алтайской волшебной сказки. / Демчинова М.А. — Горно-Алтайск, 2003.
10. Алтайские народные сказки. Составление, подготовка текстов, перевод Садаловой Т.М. при участии Макошевой К.М. / Т.М. Са-далова. — Новосибирск, Наука, 2002. Сер. Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока. Т. 21.
11. Садалова, Т.М. Алтайская народная сказка: этнофольклорный контекст и связи с другими жанрами / Т.М. Садалова. — Горно-Алтайск, 2003.
12. Кондратьева Н.В. Музыка алтайских сказок. / Т.М. Садалова Алтайские народные сказки. — Новосибирск, Наука, 2002.
13. Кандаракова А.М., Толбина М.А. Алтайские народные сказки / М.А.Толбина. — Горно-Алтайск, 1992.
Статья поступила в редакцию 13.05.08
УДК 81:373.2
С.Н. Селезнёва, аспирант КГПУ им. В. П. Астафьева, г. Красноярск
СЕМАНТИКО-СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ЭВОЛЮЦИИ СЛОВА "ПОКЛОННИК" В ИСТОРИИ РУССКОГО ЯЗЫКА
В статье рассмотрены смысловые эволюции слова поклонник по данным исторических словарей русского языка. Автор приходит к выводу, что причиной, вызвавшей изменения в семантике анализируемой лексемы, является мировоззренческая переориентация в системе духовных ценностей носителей языка.
Ключевые слова: историческая лексикология, лексикография, семантико-стилистические эволюции, национальная культура, мировоззрение, идеология, духовные ценности.
Каждая историческая эпоха, с присущим ей комплексом экономических и социокультурных (в том числе политических и идеологических), объективных и субъективных характеристик, определяет направление изменений, происходящих в индивидуальном и общественном сознании и психологии представителей того или иного этноса; это, в свою очередь, обусловливает изменения в значениях слов. В.В. Виноградов, отмечая влияние социокультурных факторов на изменение семантики, писал: «Культурно-исторические изменения в быту и идеологии отражаются на значениях слова» [1, с. 8]. Об изменениях в семантике слов вследствие изменений в общественном сознании говорится также и в Проекте Словаря русского языка XIX в.: «...изменения в лексике, отражающие нравственно-этические нормы XIX века, затрагивают семантический уровень, отражая характерные черты менталитета русского человека XIX столетия, претерпевающие определённую трансформацию в разные исторические периоды» [2, с. 37]. Слово как уникальный материальный носитель духовной культуры народа, в отличие от единиц других уровней языка, способно накапливать культурную информацию. «Эта информация содержится и в ранней семантике лексем, и в последующих смысловых наслоениях и разветвлениях. Прошлое и настоящее сливаются в слове, как и в национальной культуре, воедино.» [3, с.157]. Таким образом, значимость исследований семантико-стилистичес-кой эволюции слов определяется следующими причинами: во-первых, они «могут способствовать расшифровке того, что называют культурными и социальными кодами цивилизации»; во-вторых, поскольку «формы миро-
воззрений также эволюционируют, едва ли воспроизведение идеологических систем прошлого возможно без помощи лингвистического анализа» [4, с. 5-6]. По известной античной классификации, понятия и соответствующие им слова делятся на две группы: на «мир вещей» и «мир идей». Ко второй группе относят «научные термины и такие лексемы, которые тесно связаны с идеологией различных социальных групп общества той или иной эпохи» [5, с. 12]. Особенно интересны с этой точки зрения слова, относящиеся к сфере общественного сознания, семантика которых содержит сакральный компонент и оценку морально-нравственной стороны личности. Такая оценка в общественном сознании не постоянна и изменяется в зависимости от разнообразных социально-исторических причин и идеологии эпохи. К подобным словам относится, например, существительное поклонник.
По данным Словообразовательного словаря русского языка [6, с. 780], лексема поклонник образовалась от отглагольного существительного поклон, которое, в свою очередь, возникло от глагольной основы поклонии
тъся. Таким образом, исторический корень слова------
клон- (-клан-). Для рассмотрения его семантических истоков обратимся к этимологическим словарям.
В Словаре М.Фасмера даны следующие сведения:
«Клони^ть, клоню/, укр.кло^нити, блр. клонп/ць, ст.-слав. клоКити, блгр. клоня/ «клонить, склонять», сербо-хорв. кло/нити, словенск. к1опШ, чеш. к1опШ «наклонять, сгибать», слвц. к1опгЬ, в.-луж. к1опп.с, н.-луж. к1отБ. Сюда же клон, поклон, кланяться. // Возм., родственно лит. к1а паБ «лужа», лтш. К1апБ — то же, первонач. «наклон-,скат»; с др. ступенью вокализма: лит. к!опПз, род.п. к1ото
«низкое место на пашне», а также лит. аІБікаІіи, — коїіаи, — каШ «прислониться», гот. ЬиІрБ «склонный, милостивый», аивкиНате «внимательно выслушивать» ( ср. ст. слав.приклоКи оухо). Стар. сравнение с греч. «наклоняю», лат. сїіпо, сїіпаге... В слав. *БІопШ (русск. прислониться) предполагают к палатальное» [7, с. 81].
В Этимологическом словаре русского языка А.Г. Преображенского содержится ещё более обширный обзор восточнославянских, общеславянских и индоевропейских фонетических и графических вариантов интересующего нас корня. Приведем лишь значения аналогичных корневых морфем в других языках: «кланяться, поклон» (малорусский); «покорный, поклонник, паломник» (болг.); «молиться, кланяться, опуститься, упасть» (сербохорватский); «клонить, сгибать, поклонение» (чеш.); «прислонять, покосившийся, склон горы» (лит.); «наклоняю, прислоняю, склон, холм, лестница, навес» (греч.); «склонять, наклонять» (лат.); «прислонять» (др.нем.); «холм» (гот.) [8, с. 317].
А.С. Шишков, утверждая исконно русское происхождение глагола клонить, предполагает его происхождение от слова коло (колесо). «Из колоню, т.е. привожу в образ ко^ла или колеса, через выпуск буквы О, сделалось клоню; ибо всё то, что мы гнём, сгибаем приемлет вид колеса, т.е. округлости» [9, с. 152].
Краткий этимологический словарь Н.М. Шанского определяет происхождение слова как «общеславянское индоевропейского характера» [10, с. 151] .
На основании этих данных следует вывод о древнейшем возрасте корня слова и его первоначальном значении, связанном с понятием пространственного действия, направленного «сверху вниз».
Поскольку важнейшим компонентом лексического значения слова является понятие, раскроем его содержание. «Слово поклонник на греческом языке имеет значение — «падать ниц на землю и кланяться кому-либо». Это чисто восточные, и притом только языческие, обычаи. Иудеи, помня вторую заповедь, не кланялись земным владыкам, а только Богу. Поклонение людям вызывало протесты. У язычников было иначе. У них, по словам Геродота, вместо приветствия других целуют их в уста, ежели другой будет немного похуже, то целуют его в щеки; а если кто-нибудь много меньше другого, то поклоняется ему, припадая. Словом «поклоняться» обозначалось, таким образом, почтение со стороны низшего лица высшему; и это же слово означает поклонение богам или Богу» [11, с. 45]. В этом объяснении видим указание на присущую слову способность обозначать определённые отношения (почтения) между субъектом и объектом; где субъект — человек, личность — величина постоянная, а объект (поклонения) — переменная, зависящая от свободы выбора субъекта. Этим объясняется оценочная амбивалентность лексемы: в зависимости от выбора объекта поклонения коннота-тивный оттенок может быть как положительной, так и отрицательной окраски. Эта амбивалентность слова, вероятно, коренится в особенностях русской ментальности, основной чертой которой являлся (и является) «мировоззренческий дуализм», сосуществование языческих и христианских особенностей в восприятии мира [12].
Рассмотрим эволюцию семантики слова поклонник в истории русского языка по лексикографическим данным.
В «Материалах...» И.И. Срезневского слово поклонник толкуется однозначно как «поклоняющийся, почитающий, молящийся: Придеть година и нынЬ есть, егда истиньнии поклоньници поклонятся Оцоу дхъмь и истиною. Іо. IV. 23. Остр. ев. Къто соуть истіКьнии поклоньници, иже въ дсе и въ истинЬ покланяються Богоу. Изб. 1073. л. 33» [13, стлб. 1109]. В структуре семемы автор словаря выявляет три элементарных компонента смысла (семы): 1)тот, кто поклоняется; 2)по-
читает; 3) молится. В совокупности эти три действия могли совершаться русским человеком эпохи Средневековья, в соответствии с мировоззрением той эпохи, только в отношении к Богу. Все иллюстрации в словарной статье, как видно, приведены из библейских текстов; сочетаемость слова ограничена связью с лексическими единицами религиозной тематики: истинный, Бог, Дух, Истина.
В Словаре русского языка ХІ-ХУІІ вв. даётся иной вариант толкования: «Поклонникъ, м. Тот, кто поклоняется кому-либо, почитает кого-либо как Бога. Придет година и ныне есть, егда истиньние поклонници поклоняться Оцу дхъмъ и истиною. (Ио. ^,23). Остр. ев., 31, 1057 г. Убивают змеи поклонници бесовьстии. ВМЧ, Окт. 19 — 31, 1981. XVI в. Истинныхъ поклон-никовъ Христовыхъ. (Чел. Ник. Пустосв.) Суб. Мат.ГУ,70. XVII в.» [14, с. 42]. Здесь ядерный компонент лексического значения слова поклонник (Бог, Святые) заменён неопределённым местоимением (кому-либо), что фактически искажает содержание понятия. Несколько забегая вперёд, отметим, что подобным же образом сформулированы дефиниции первых значений лексемы во всех словарях, изданных в советское время: Словаре языка Пушкина, СУ, БАС, СО, МАС.
Словарь фиксирует сочетание поклонници бесовьстии в тексте XVI века. Иллюстрация взята из труда митрополита Макария «Великие Четьи-минеи». Данный контекст может служить примером присущей слову поклонник оценочной амбивалентности: оно способно сочетаться с лексемами диаметрально противоположных коннотаций. В данном случае зависимое слово, являясь однозначно отрицательным, низводит лексему поклонник с привычной для неё сакральной высоты в область мирских понятий (в данном контексте имеет значение «разбойник»). При этом «наведённая» отрицательная оценочность анализируемого слова усиливается исконно присущей ему сакральностью.
А.А. Алексеев сообщает важную информацию по интересующему нас слову: «...единственный семантический галлицизм, не отмеченный до Тредиаковского, это слово поклонник в освобождённом от религиозного осмысления употреблении (фр. а^гаіеиг). Эта новая «светская» семантика . отражала объективные потребности языкового развития» [15, с. 90]. Таким образом, переносное метафорическое значение формируется у слова в XVIII веке под влиянием французского языка. Это важно потому, что для русского сознания (и, соответственно, языка) характерно «уклонение от метафоры...и установка словаря на метонимические переносные значения». Объясняя причину этого явления, В. В. Колесов пишет: «Это — отказ творить в слове: с помощью метонимии легко истолковать традиционный символ, тогда как метафора создаёт новые символы, а это (в индивидуальном исполнении) признаётся за ересь» [16, с. 27].
Словарь Академии Российской (1822. Ч. IV.) объясняет слово как однозначное, не фиксируя наличие переносного значения: «. Богопочитатель, богомолец. Истиннии поклонници поклонятся Отцу духомъ и истиною. !оан.4. 23» [17, с. 117]. Компонент Бог вводится в дефиницию, что чётко указывает на его принадлежность к сакральной сфере.
В Словаре языка Пушкина слово представлено уже как многозначное, состоящее из трёх лексико-семантических вариантов: «1.Человек, почитающий кого-н. в качестве божества и святого. Головы твоей, мой милый, не спасёт мой талисман., и поклонников пророка Он тебе не покорит. С3 49.19. Плутон исходит из преисподней бездны, дабы узреть .богатую жатву теней поклонников Лже-пророка. Перен. Он жаждет видеться с тобой, Венеры набожный поклонник. Критон, поклонник и певец Харит, Киприды и Амура...2. Вос-
торженный почитателъ кого-, чего-н. С жадностью прочел я . Ваше послание ко мне, недостойному поклоннику вашей музы. 3. Влюблённыш мужчина, ухаживающий за женщиной. И взор презрительный обводит кругом поклонников своих» [18, с. 483].
Цитаты, которые приводят авторы словаря, иллюстрируя толкования значений слова поклонник показывают, что в творчестве поэта сочетаемость анализируемой лексемы не традиционно-народная. В русском мировоззрении начала XIX поклоняться как Богу можно было только Святой Троице, а здесь — поклонник Ве-неры1, поклонник Лже-пророка, поклонник Харит — античные божества, которые русское национальное сознание приравнивает к языческим идолам. А.С. Пушкин, несомненно, различал «поклонника Божия» и «поклонника Харит, Киприды и Амура». Вероятно, в творчестве поэта лишь один раз интересующая нас лексема употребляется в прямом смысле: в стихотворении «Талисман». Все остальные иллюстрации к первому значению следует считать примерами переносного значения. В. В. Виноградов в работе «Язык Пушкина» отмечает характерное для раннего Пушкина «специфическое смешение образов церковно-библейских с условно-литературными отражениями античной мифологии» как приём, направленный на устранение церковно-библейского колорита [19, с. 84]. Причина такого «свободного» обращения с церковно-славянской лексикой, вероятно, кроется в своеобразном отношении поэта в период раннего творчества к догматам православной веры. Так, в письме к В.А. Жуковскому в 1826 г. поэт писал: «Покойный император, сослав меня, мог только упрекнуть меня в безверии» [20, с. 154]
В Словаре В.И. Даля статья, посвященная этой лексеме, структурно тождественна дефиниции из Сл. Пушкина: анализируемое многозначное слово состоит из трёх лексико-семантических вариантов: «Поклонникъ, поклоняющийся кому, чему (Богу, Святым местам, мощам). // Почитатель, обожатель, преданный слуга; // влюблённый. (Он поклонник всех пировъ. У нея много поклонников и обожателей) [21, с. 241.] Семантическая структура слова представляет собой совокупность трёх лексико-семантических вариантов, образующих цепочечный тип полисемии на основе метафорического переноса. Интегральной семой в данной парадигме является компонент «поклоняться кому, чему».. Дифференциальные семы располагаются следующим образом: в первом (прямом) значении — Бог, Святые; во втором — лицо или предмет окружающего мира, выбранные объектом поклонения, обожания («Обожать кого, обоготворять, почитать богом, божеством, чествовать как Бога. Язычники обожают не Творца, а тварей Его» [22, с. 609] ; в третьем — лицо женского пола. Сакральный ореол присутствует у первого значения слова, второе и третье отражают мирские понятия.
На основании проанализированных лексикографических данных приходим к выводу: слово поклонник со времени первых фиксаций в письменных памятниках русской словесности до XVIII в. имело однозначную семантику и стилистически закреплённую конфессиональную сферу употребления. Сакральный смысловой компонент (Бог) заполнял и все содержательное пространство лексемы. В XVIII веке под влиянием заимствований из французского языка возникает переносное значение, его семантика подвергается секуляризации (происходит процесс подмены религиозного содержания мирским). К середине XIX века лексическое значение слова поклонник становится полисемичным; сакральность присутствует только в одном из лексико-семантических вариантов.
В Толковом словаре русского языка под ред. Д.Н. Ушакова, первом большом словаре советской эпохи,
находим следующую информацию о слове: « Поклонник, а, м. 1. Восторженный почитатель. Он поклонник Пушкина. Поклонник Канта и поэт. Пушкин. «Талан-ты1 и поклонники» (название пъесы1 А.Островского).
2. Влюблённый, ухаживатель. Она окружена была поклонниками. Пушкин. «Уж не он ли?» спрашивал я самого себя, тревожно перебегая мыьслъю от одного её поклонника к другому. Тургенев.
3. Человек, почитающий кого-н. в качестве божества или святого (книжн. устар.). П. Магомета. П. Вудды1». [23, с. 496]
При сравнении данной словарной статьи с рассмотренными выше словарными дефинициями, обнаруживается: 1. В структуре многозначного слова при сохранении количества лексико-семантических вариантов(3) произошла перестановка: место первого основного значения занимает переносное (вторичное), мотивированное, конструктивно ограниченное. 2. Прямое свободное значение, сопровождаемое пометами книжн. устар. перенесено на последнее место. Иллюстрации к толкованию не передают основного содержания лексемы.
Эта словарная статья показательна во многих отношениях. Во-первых, она может служить образцом для объяснения динамических процессов (семантико-стили-стических трансформаций), происходящих в языке под влиянием исторических социокультурных перемен, в результате которых происходят изменения в системе духовных ценностей общества. Во-вторых, здесь очевидно воздействие официальной коммунистической идеологии, которая естественно пропитывала всю культуру советской эпохи. В-третьих, идеологически выправленное толкование слов, вероятно, имело целью «выправить» и мировоззрение современников и их потомков.
В академических словарях второй половины XX века предпринята попытка вернуть прямое значение на первое место. Словарь современного русского литературного языка: В 17-ти тт. (БАС).- 1: «Поклонник, а, м. 1. Тот, кто поклоняется кому, чему-либо как божеству, высшей силе, святыне. Несмотря на владычество чуждых народов., черты древних персов сохранились у поклонников огня в Иезуе и Кермане. Гран. Чтения Нибура о древней истории. 1. Из буддийской кумирни мы поехали в индийское капище, к поклонникам Вра-мы. Гончаров. Фрегат «Паллада», I, 6.2.
2. Восторженный почитатель кого-, чего-либо; страстный любитель чего-либо. Если нужно найти в провинции честного человека, то следует искать его среди поклонников Велинского. Корол. История моего современника. IV, 8. Владимир Ильич [Л.] был большим поклонником морозного чистого воздуха, быстрой ходъбы, бега на конъках, шахмат и охоты. Кржижановский. Великий Ленин, 2.
3. Разг. О том, кто ухаживает за какой-либо женщиной, девушкой; влюблённый. У нее много было поклонников, что очень не нравилось её подругам, и они постоянно корили её тем, что она. всех парней отбила от них. Решетн. Глумовы, I, 5 // Обожатель женщин, тот, кто любит ухаживать за женщинами. За обедом у Ново-сильцева.бывал нередко в белом галстуке старый полуглухой Текутьев, когда-то поклонник светских красавиц. Фет, Ранние годы моей жизни. 23. [24, с. 867-868].
Первое значение не сопровождается пометами, как в СУ, и толкуется посредством синтаксической конструкции с общим значением «в качестве». Такой вариант формулировки известен как способ толкования переносного значения. Дефиниция имеет соответствующие иллюстрации: ни одна из них не содержит контекста с собственно прямым, «первобытным» смыслом слова. Отсюда можно заключить: словарь не фиксирует собственно прямого значения слова. Является ли это объективным отражением бытования слова или одним из при-
ёмов идеологической работы того времени в нашей стране? Этот вопрос требует отдельного исследования.
Второе и третье значения слова объясняются так же, как во всех рассмотренных выше словарных статьях, которые представляют лексему как многозначную. Показательным в плане идеологического фона является пример употребления лексемы в тексте Кржижановского. Третье значение слова сопровождается пометой, указывающей на его принадлежность к разговорному стилю речи.
Толкование слова, представленное в Словаре русского языка. В 4-х томах (МАС), структурно и содержательно почти полностью совпадает с дефиницией Большого академического словаря [25, с. 246-247]. Отличие лишь в том, что первое значение сопровождается пометой устар., т.е. отмечается факт его выхода из активного употребления.
Таким образом, дальнейшее развитие значения слова поклонник идёт в соответствии с вектором секуляризации.
Словарь русского языка С.И. Ожегова (18 изд.) продолжает фиксировать тенденцию «обмирщения» семантики слова: «Поклонник, -а, м. 1.Тот, кто восторженно поклоняется кому-,чему-н., почитатель. П. русской музы1ки. П. чьего-н. таланта. 2.Влюблённый в кого-н. человек. У неё много поклонников» [26, с. 475].
Словарь постулирует забвение первоначального значения слова к концу XX века. Лексема пережила процесс полного переосмысления. Словарная статья содержит два значения. Статус первого значения получило переносное, вторичное, толкование которого не включает первичного смыслообразующего сакрального компонента. В качестве иллюстрации к этому значению приводится словосочетания с положительной коннотацией: П. русской музыьки. П. чьего-н. таланта. Содержательно они обозначают лицо вполне мирской направленности. Однако сакральность, изначально присущая слову, сохраняется в том, что/ А.А. Потебня называл «внутренней формой слова» и проявляется в некоторой эмоциональной возвышенности смысла. Таким образом, слова, которые пережили «обмирщение» первоначальной религиозной семантики, сохраняют сакральный ореол в особой стилистической окрашенности. Это подтверждает мысль о том, что «первоначальный смысл слов не исчезает, не уходит в прошлое, а продолжает жить в памяти языка» [27, с. 7].
Материал, представленный лексикографическими источниками по истории слова поклонник, позволил воспроизвести панораму эволюции семантики анализируемого слова и ещё раз подтвердил мысль о социальной детерминированности данных языка, а именно: «чистый факт и незаинтересованный глаз — просто миф. Так называемые «факты» всегда сформированы той или иной версией мира» (Goodman 1968), цит. по: [28, с. 67]. Мировоззренческие основы эпох, составляющие её духовный базис, изменялись в зависимости от ответа на основной вопрос философии: об отношении сознания к бытию, духовного к материальному. По словам Энгельса, в средние века основной вопрос философии принял ещё более острую форму: «создан ли мир Богом или он существует от века» [29, с. 283]. В зависимости от того, какая «версия» ответа принималась за официальную (государственную), иерархически выстраивалась вся мировоззренческая система
той или иной эпохи. В структуре общественного сознания религиозный уровень является базисным, определяющим. Как всегда в истории, так и «в наше время мы.видим, что все больные вопросы современности сходятся в точке вероисповедной» [30, с. 46].
В эпоху Средневековья «главным регулятивным принципом [русской культуры] был Бог. В соответствии с этим принципом происходила организация мира духовных сущностей этой эпохи. Именно этот принцип регулировал нормы средневекового общества, переходя из сферы сознания человека в сферу его поступков» [31, с. 67] . Слово было исполнено особого, магического значения, оно «не просто называло то или иное явление, оно составляло его сущность. Поэтому «переименовать» что-то, не изменяя, не задевая его «сущности», средневековому человеку казалось невозможным» [32, с. 70]. Этим объясняется однозначность слов религиозной тематики в памятниках русской письменности.
Поэтический гений А.С.Пушкина в сочетании с его взглядом на мир породил массу «блестящих метафор», что способствовало возникновению смысловых смещений в словах изначально религиозного содержания. Эпоха революционного перехода к социализму в начале XX века, с присущим ей активно-атеистическим мировоззрением, внесла свои изменения в семантику лексем с сакральным компонентом: переносное значение слов получило статус основного номинативного, сакральный компонент наполнился другим (мирским) содержанием. По мнению многих философов, лингвистов, психологов (Дж. Коглею, М. Элиаде, Эшли Монтегю, Э.Фромм), даже атеистов нельзя считать людьми по-настоящему неверующими, в их воззрениях проявляется смутное религиозное чувство, хотя и направленное на земные объекты, личности и идеи. Антирелигиозные доктрины нередко бывают связаны с внутренними порывами мистического характера; идеологические мифы, принимаемые на веру, есть по существу перелицованная религия. Многие атеисты именуют свои взгляды религиозными: «Мы тем более имеем право отвергать «небо», чем более уверены в силе и красоте земной религии» [33, с. 163]. Впоследствии новая «религия» создавала свои непререкаемые авторитеты, догмы, писание, обряды, святых. В языке этот процесс отразился в переосмыслении семантики слов, обозначающих лиц, связанных с религиозной деятельностью: они стали употребляться в переносном смысле, мирское содержание заняло место религиозного. Подобные семантические явления убедительно объясняются переориентацией в системе духовных ценностей социума, «в ходе которой традиционная религия под воздействием различных факторов постепенно утрачивает свои главенствующие позиции. Высвобождавшаяся вследствие этого весьма просторная ниша в общественном сознании заполнялась информацией совершенно иного свойства — политикой. По мере политизации общества такая информация и связанные с ней символы сами превратились (или были превращены?) в сакральные ценности: теперь уже сквозь их призму должны были рассматриваться достоинства и недостатки личности» [34, с. 85]. Таким образом, эволюция семантики слова отражает взаимосвязь языка, религии, культуры и национального самосознания.
Библиографический список
1. Виноградов, В.В. Слово и его значение как предмет историко-лексикологического исследования / В.В. Виноградов // Вопросы языкознания. — 1995. — №1.
2. Словарь русского языка XIX века: Проект. — СПб.: Наука, 2002.
3. Васильев, А. Д. Историко-культурный аспект динамики слова / А.Д. Васильев. — Красноярск, 1994.
4. Васильев, А.Д. Введение в историческую лексикологию русского языка / А.Д. Васильев. — Красноярск, 1997.
5. Будагов, Р.А. История слов в истории общества / Р.А. Будагов. — М.: Просвещение, 1971.
6. Тихонов, А.Н. Словообразовательный словарь русского языка/ А.Н. Тихонов. — М. — 1985.
7. Фасмер, М. Этимологический словарь русского языка/ Фасмер. — М., 1964. — Т.2.
8. Преображенский, А.Г. Этимологический словарь русского языка / А.Г. Преображенский. — Т.1. — М., 1959.
9. Славянорусский корнеслов. — СПб, 2002.
10. Шанский Н.М., Иванов В.В., Шанская Т.В., Краткий этимологический словарь русского языка / Н.М. Шанский и др. — М., 1975.
11. Толковая Библия, или комментарий на все книги св. Писания Ветхого и Нового Завета. В 3-х т. — Т.3. — Петербург. — 1911-
1913. Второе издание.— Стокгольм, 1987.
12. Колесов, В.В. Язык и ментальность/ В.В. Колесов. — СПб.: Филологический факультет Санкт-Петербургского государственного университета, 2004.
13. Срезневский, И.И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам/ И.И. Срезневский. — М., 1958. -Т.2.
14. Словарь русского языка XI — XVII вв. — М., 1999. — Вып.16.
15. Алексеев, А.А. Эпический стиль «Телемахиды» / А.А. Алексеев // Язык русских писателей XVIII века. — Л.: Наука, 1981.
16. Колесов, В.В. Язык и ментальность/ В.В. Колесов. — СПб. — 2004.
17. Словарь Академии Российской по азбучному порядку расположенный. — Ч. 4, — СПб, 1822.
18. Словарь языка Пушкина. — М. — 1956. — Т. 3.
19. Виноградов, В.В. Язык Пушкина / В.В. Виноградов. — М.: Наука, 2000.
20. Пушкин, А.С. Полное собрание сочинений. В 10-ти томах. / А.С.Пушкин. — Л. — 1979.
21. Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусского языка / В.И. Даль. Т.3. — М., 1955.
22. Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусского языка/ В.И. Даль. Т.3. — М. — 1955.
23. Толковый словарь русского языка. Под ред. Д.Н. Ушакова. — М. — Т.3.- 1939.
24. Словарь современного русского литературного языка: В 17-ти тт. — М.-Л., 1960. — Т.10.
25. Словарь русского языка. В 4-х томах.- М. — Т. 2. — 1981.
26. Ожегов, С.И. Словарь русского языка / С.И. Ожегов. — М.: Русский язык, 1986.
27. Васильев, А.Д. Введение в историческую лексикологию русского языка / А.Д. Васильев. — Красноярск, 1997.
28. Вендина, Т.И.Словообразование как источник реконструкции языкового сознания / Т.И. Вендина // Вопросы языкознания.— 2002. — №4.
29. Маркс, К. Энгельс, Ф. Сочинения / К. Маркс, Ф. Энгельс. — М., 1964. — Т.21.
30. Колесов, В.В. Язык и ментальность / В.В. Колесов. — СПб, 2004.
31. Вендина, Т.И.Словообразование как источник реконструкции языкового сознания / Т.И. Вендина // Вопросы языкознания.— 2002. — №4.
32. Вендина, Т.И.Словообразование как источник реконструкции языкового сознания / Т.И. Вендина // Вопросы языкознания.— 2002. — №4.
33. Луначарский, А.В. Письмо в редакцию/ А.В. Луначарский // Образование, 1908. — №1.
34. Васильев, А.Д. Судьбы заимствований в русской лексике / А.Д. Васильев. — Красноярск, 1993.
Статья поступила в редакцию 7.01.09
УДК 7.037. 035(73)5
Е.А. Заева-Бурдонская, соискатель МГХПУ им. С.Г. Строганова, г. Москва
ПРОБЛЕМА СТИЛЕ0БРА30ВАНИЯ В ДИЗАЙНЕ
Представление художественного стиля как исторической категории в виде системной модели со структурными особенностями и всем сложным многообразием внутренних связей позволяет подойти к решению проблемы стилеобразования и поиска закономерностей эволюции стиля в дизайне.
Ключевые слова: стилевая парадигма дизайна, полистилевая структура художественной культуры, модель эволюции стиля, нелинейная традиция в проектировании, метод стилизации, проектный потенциал стиля.
Проблема стиля в дизайне является одной из самых сложных и неоднозначных в силу своей достаточно фрагментарной разработанности. Практически невозможно представить себе целостную картину стилевого развития этого, ставшего одним из важнейших на рубеже тысячелетий, вида искусств. Ряд исследователей касался отдельных сторон истории дизайна, видя его генезис чаще всего в объектах декоративного и прикладного искусства. Это обусловило параллели развития протодизайна с общей стилевой картиной искусства. Некоторые исследователи достаточно внимательно рассматривали стилевую проблематику отечественного дизайна ХХ столетия на примерах изолированных исторических отрезков: Л. Монахова на примере модерна, С. Хан-Магомедов на материале эпохи конструктивизма, Р. Антонов — период 30-х годов ХХ столетия на примере транспортного дизайна, О. Генисаретский и К. Кондратьева в рамках миметического и регионального дизайна 70-80-х годов ХХ столетия с его традиционными структурами. Вопросы стилеобразования в дизайне Западной Ев-
ропы ограничились исследованиями, посвященными специфике отдельных школ, выделенных чаще всего по региональному принципу: финский дизайн в исследованиях А. Карху, модель итальянского дизайна в работах Г. Курьеровой, американского — в работах И. Раче-евой и т.д. Попытка сквозного видения проблематики была предпринята В. Глазычевым в 2003 году в его статье «Хронограмма стиля в дизайне ХХ века», в которой опираясь на примеры западного дизайна (авторского и знаменитых школ и фирм), он приходит к утверждению, что «параллельно с историей дизайна существует хронограмма «вечных» форм и хронограмма пика популярности форм — эфемерид» [1, с. 178]. Однако, вопрос природы стилеобразования в ее исторической перспективе так и остался вне поля зрения современных теоретиков дизайна. В данной статье в качестве первоочередной проблемы видится поиск и исследование сквозных внеисторических закономерностей стилевой динамики дизайна с позиций присущего данному виду искусства проектного начала.
