CC BY
81
Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 29 (320).
Филология. Искусствоведение. Вып. 83. С. 82-85.
Ж. К. Киынова
РЕЛИГИОЗНАЯ И СВЕТСКАЯ КАРТИНЫ МИРА В СЕМАНТИКЕ СЛАВЯНИЗМОВ
Прослеживается семантическая история славянизмов на протяжении развития русского литературного языка. Описываются различные семантические процессы, в результате которых переосмыслялись значения славянизмов. На основе различных примеров из исторических словарей и памятников письменности иллюстрируется «переход» слов из религиозной сферы в светскую сферу. Особое внимание уделяется формированию у славянизмов переносных значений, вследствие чего положительная окраска в коннотации славянизмов заменялась отрицательной, негативной.
Ключевые слова: славянизм, религиозная картина мира, светская картина мира, семантическая трансформация,семантические процессы.
В ценностном осмыслении мира огромная роль принадлежит религии, которая открывала перед человеком смысл его жизненного бытия, давая надежду на бессмертие, чувство защищенности и веру в свои силы. Религиозное сознание определяет значимость сакрального текста, маркируя слова, в семантике которых присутствует «идеальный» компонент значения в противоположность «материальному», «вещественному». По мнению Е. С. Яковлевой, необходимым атрибутом религиозного сознания является способность к «мысленному, умному зрению, видению», предполагающему противопоставление объектов и ситуаций по линии материальное/ идеальное, физическое/ духовное, внешнее/ внутреннее [9. С. 45].
Религиозная картина мира как основной вербально-ментальный образ видения мира человеком сквозь призму его веры, религиозных представлений, убеждений, объективируемый посредством фонда национального языка, предстает в виде фрагмента языковой картины мира этноса. Религиозная картина мира является важной составляющей религиозного мировоззрения и главным ее признаком является разделение мира на природный, земной и трансцендентный, небесный. Основой мира выступает Абсолют, Бог. Субъектом религиозной картины мира является индивид, опирающийся на веру, а объектом - мир во всей его целостности.
Представляется неоспоримым факт взаимообусловленности языка и религии. Религиозно-конфессиональные факторы играют значительную роль в судьбах языков, что, по мнению Н. Б. Мечковской, оказало влияние на ряд лингво-коммуникативных процессов:
1) распространение двуязычия культового и народного языков;
2) расширение семантических возможностей языка;
3) усложнение системы жанров письменной коммуникации (развитие аллегорической, абстрактно-философской, экспрессивно-метафорической речи);
4) углубление рефлексии над языком [6. С. 58].
Старославянский язык как язык культа и культуры тесно связан с православным мировоззрением и кирилло-мефодиевским наследием, а традиционная русская культура основана на православных ценностях во всех формах своего проявления, в том числе и языковой форме. Именно язык позволяет обнаружить связь с древнейшими пластами культуры того или иного народа, с его религиозным опытом, рефлексией эстетического и научного познания мира.
Усвоение старославянской лексики в условиях сохранения культурно-исторической, религиозной, этнической непрерывности в русской культуре сопровождалось и своеобразным заимствованием элементов концептуальной схемы этого сакрального языка. Священные смыслы в культурной семантике славянизмов как слов, заимствованных из старославянского языка, актуализируют и реализуют духовные значения как инвариантные, сущностные, символические. Основу церковнославянской концептуальной лексики составляет православная нравственность, основанная на христианской добродетели, и потому ее базовыми концептами являются вера, надежда, любовь, покаяние, истина, совесть, доброта, красота, опреде-
лившие особый путь русской духовности и ценностное осмысление мира.
Анализируя мир смыслов и мир ценностей, в котором жила и развивалась средневековая культура, и проблему реконструкции языкового сознания средневекового человека, Т. И. Вендина обращается к изучению таких ее базовых концептов, как Истина, Добро, Красота, которые во многом определили особый путь русской духовности. Лексикализация этой триады в языке русской духовной культуры свидетельствует не только о значимости этих категорий для русского языкового сознания, но и о глубоком интересе человека к философским основам бытия [2. С. 15]. Эти понятия в старославянском языке концептуализировались как категории религиозные и этические. Осмысление этих абстрактных сущностей в старославянском, древнерусском и современном русском языках происходит сквозь призму слова - знака культуры, сочетающего в себе и материальное, и духовное.
В древнерусском языке прослеживается развитие ментального поля Истины за счет втягивания в него новых слов: Истина в древнерусском языке осмысляется уже как вера, ср.: въра - 1) «истина»; 2) верование, поклонение истинам, догматам» [7. Т. 2. С. 79]. Это ценностное осмысление Истины, ее «гуманизация» приводят к тому, что она становится атрибутом человека: истинноименный - «почтенный, достойный почестей»; истинство - «истинное достоинство, звание» [7. Т. 6. С. 321]. Смысловые приращения этого понятия социализируют его, несмотря на то, что именно Правда, а не Истина становится нормативно-оценочной категорией, определяющей нравственность человека, духовным эквивалентом которой становится совесть. Ср.: В нем правды нет, то есть «нет совести».
Первоначально в семантике слов, восходящих к старославянсмкому (церковнославянскому) языку, содержался только сакральный смысл, поэтому эти слова означали православные реалии и понятия. Однако в результате семантической эволюции славянизмов, обусловленной различными экстралингвистиче-скими и внутрилингвистическими факторами, происходило переосмысление их значений. В. М. Живов называет такое явление «секуляризацией церковнославянской лексики или - с точки зрения позднейшего религиозного восприятия - ее опрофанированием» [4. С. 498]. Так, слово мечтание, обозначающее в церков-
ной сфере «ложные ощущения, возникшие в результате бесовского наваждения», становится наименованием «желанного, возвышенного, идеального» в языке светском [4. С. 498]. Глагол преступити, первоначально означавший то же, что и переступити, преимущественно употреблялся переносно в сочетании со словами заповедь, законъ, уставъ, заветъ, клятва, обещание и т. п. Эти сочетания имели большую распространенность в религиозной литературе, в частности, в церковно-книжных памятниках, такой «статус» явился причиной изменения значения глагола, и он стал означать «совершить дурной поступок, нарушить нормы поведения, закон», что нашло отражение в современных словах преступление, преступный и преступник, образованных от глагола преступити. Такого рода семантическую трансформацию претерпевала церковнославянская концептуальная лексика, соотносящаяся с православной нравственностью и христианской добродетелью: прелесть, прелестный, страсть, страстный, обаяние, обаятельный, ангел, ангельский, божественный, а также выражения Боже мой, ради Бога и так далее. Таким образом, в семантике славянизмов помимо религиозной картины мира «произрастает» и светская картина мира, что происходит вследствие различных семантических процессов. Е. С. Копорская в монографии «Семантическая история славянизмов в русском литературном языке нового времени» на большом фактическом материале прослеживает историю славянизмов на протяжении периода с конца XVII в. по XX в. и описывает типологию семантических процессов. Наиболее распространенным семантическим процессом, характерным для славянизмов, является метафорический перенос - «один из основных приемов формирования отвлеченных понятий, относящиеся к различным сферам духовной, социальной и культурной жизни общества ... Слово агнец, имевшее в старославянском языке помимо номинативного прямого значения «ягненок» и переносное, обозначавшее безгрешного человека, и употреблявшееся преимущественно по отношению к образу Иисуса Христа, получает широкое распространение в русской литературе середины XVIII в., чаще это слово выступает в контекстах, связанных с культурно-исторической традицией восприятия образа ягненка как культового жертвенного животного. В этих употреблениях актуализируется смысловой компонент кротости, беззащитности, чистоты. Из сферы церковных понятий
84
Ж. К. Киынова
оно перешло в область нравственных, секуляризованных» [5. С. 35].
Идея божественной природы света в современном русском языке существенно редуцирована, об этом свидетельствуют изменения в семантике слова. Так, в «Материалах для словаря древнерусского языка» И. И. Срезневского слову свътъ и производным от него словам отводится несколько страниц словарного формата. Подавляющее большинство производных - свътьловати - «освещать, просвещать»; свЪтьлитисА - «светиться, сиять»; свЪтьлотворити - «наполнять светом духовным»; свътьлоюдрьныи - «светом указывающий путь» [8. т. 3. С. 295-302]. Все эти значения в современном языке утрачены, как утрачена сама идея божественной природы света, ведь свет и свят. В Полном церковнославянском словаре Гр. Дьяченко читаем следующее: «... самая стихия света есть божество, нетерпящее ничего темного, нечистого, в позднейшем смысле - греховного. Понятия светлого, благого божества и святости неразлучны. Так, от санкср. div - светить, блистать, играть лучами образовалось греч. 2хи? (род. Лю?), лат. Deus - Бог, divus - божественный, святой.» [3. С. 582].
Между тем сакральное значение не исчезало полностью в переосмысленных словах, в некоторых случаях расширяло коннотации синонимичного слова. Это можно проследить на примере пары глаголов знать и ведать: в ходе исторического развития русского языка в семантическую сферу сакрального знания, связанного с глаголом ведать, все активнее проникал глагол знать, а сакральная семантика глагола ведать уходила на периферию. Сакральная семантика глагола ведать проявляется в его стилистической маркированности: именно глагол ведать, а не знать приобретает в русском языке архаическую возвышенность и используется в целях стилизации, что находит отражение и в производных словах с корнем вед -: проповедь, исповедь, исповедание, проповедник.
Эволюция многих русских слов происходила под влиянием Священного Писания. Слова. обозначавшие нейтральные понятия, приобретали, в основном, негативные коннотации. К примеру, глагол искусить имел значение «испытать, получить опыт»: Дъло же свое да искжшаеть къжъдо. Панд. Анд. IX в.; Искусити Дону великаго. Сл. Плк. Иг.; И рЪша ему бодре: посли к нему дары, искоусимъ и, любьзнивъ ли
есть злату, ли паволокамъ. Пов. вр. л. 6479 г. [8. т. 1. С. 1122-1123].
Переосмысление значений славянизмов привело к формированию противоположных оценочных значений. Семантическая трансформация славянизмов преимущественно происходила за счет развития у этих слов переносных значений: угодный - дамский угодник, блаженный - глуповатый, благоверный - благоверный муж, празднолюбец. Использование слов в шутливом и ироническом значениях привело к «расщеплению» коннотации слова и формированию у них отрицательной оценки. В результате перехода слов из православной сферы в светскую они приобретали противоположные значения.
Вышеприведенные примеры свидетельствуют о том, что этические и оценочные представления религиозной и светской картин мира противопоставлены друг другу. Прослеживая историю возникновения светского и религиозного значения лексем, соотносимых с общими этическими понятиями, И. М. Гольберг отмечает: «Различная «организация» картин мира светского и религиозного дискурса позволяет говорить о сравнительном анализе элементов наивной этики религиозно-проповеднического стиля и бытового языка. За одной и той же лексической единицей в религиозном и светском дискурсах стоят, как правило, разные понятия, имеющие подчас прямо противоположные этические оценки. При этом картина мира религиозно-проповеднического стиля обнаруживает большее сходство с картиной мира церковнославянского языка... Важно также отметить, что религиозное значение лексемы является значением архаичным, исконым» [1. С. 53]. Исследователь приводит классификацию этической лексики религиозно-проповеднического стиля, основанием которой явились: а) фактор наличия/ отсутствия «светского» значения лексемы; б) характер соотношения «духовного» и «светского» значений. На основе анализа лексем, соотносимых с добродетелями и грехами, и их аналогами в светском дискурсе, приходит к выводу о том, что этическая система религиозного дискурса четко выстроена и не допускает двусмысленности, ... в светском дискурсе большое количество понятий не имеют однозначной оценки [1. С. 53].
Следует отметить, что переосмыслялись не только слова, концептуализирующие понятия православной ментальности и нравственности, но и слова, обозначавшие предметы и по-
нятия мирского обихода. Например, вратарь - это страж, приставленный к воротам дома, т. е. привратник, дверник: Како же и великий князь Святоша, преддержавый великое княжение Киевское, и пострижеся в Печерстели монастыри и пятнадцатиь лет во вратарях бысть, и всемработаше знающим его, ими же владяше («Послание Ивана Грозного в Кирил-ло-Белозерский монастырь»).
В исторической лексикологии имеются примеры обратного языкового процесса: слова с нейтральным значением, обозначавшие в прошлом бытовые понятия, в современном языке называют реалии и предметы церковного обихода. «Риза в современном употрелении прилагается только к церковным реалиям (это верхнее облачение священника, либо же оклад иконы), между тем оно вошло в язык с более широким значением - «одежда» (отголоски его слышны во фразеологизмах до положения риз; разодрать на себе ризы). [9. С. 50]. Древнерусский аналог ризы выходит за рамки библейской тематики: риза используется и как название одежды вообще, ср.: И подоиша же боюре и боюрынЪ, изрАдившесА во брачныю порты и ризы.
Ип.л. 6769 г. [8. т. 3. С. 121].
Интересным представляется нам случай переосмысления слов гордиться, гордость - их перемещения из отрицательно оцениваемых (гордиться - «неправедно превозноситься») в нейтральные [4. С. 506-507]. По мнению Е. С. Яковлевой, «... конфликт между “светским” и “духовным” языком был решен благодаря синонимии: попирающее первую из заповедей блаженств чувство связывается у носителей современного языка со словом гордыня» [9. С. 56].
Рассмотренные примеры позволяют сделать вывод о том, что на протяжении исторического развития русского литературного языка за славянизмами закрепились два значения: духовное (церковное) и светское (мирское, бытовое). На наш взгляд, следует выделить три процесса «взаимоперехода» славянизмов из религиозной сферы в светскую и наоборот:
1) формирование негативных оценочных значений вследствие секуляризации церковнославянской лексики;
2) закрепление за нейтральными словами сакрального смысла;
3) нейтрализация слов с отрицательной оценкой.
Таким образом, славянизмы - ментально значимые единицы языка, в которых сконцентрированы многовековой опыт, культурные и религиозно-православные ценности русского народа, поэтому в этих словах сохранились существенные с точки зрения носителей языка представления и понятия - элементы «картины мира».
Список литературы
1. Гольберг, И. М. Религиозно-проповеднический стиль современного русского литературного языка: моральные концепты : дис. . канд. филол. наук. М., 2006. 156. с.
2. Вендина, Т. И. Средневековый человек в зеркале старославянского языка. М., 2002. 336 с.
3. Дьяченко, Гр. Полный церковно-славянский словарь (репринт 1890 г.). М., 1993.
4. Живов, В. М. Язык и культура в России XVIII века. М., 1996.
5. Копорская, Е. С. Семантическая история славянизмов в русском литературном языке нового времени. М., 1988. 232 с.
6. Мечковская, Н. Б. Социальная лингвистика. М., 2000. 205 с.
7. Словарь русского языка XI-XVII вв. / РАН СССР. М., 1972-2012. Вып. 1-29.
8. Срезневский, И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. Т. НП. СПб., 1893-1912 (репринт: 1958, 1989).
9. Яковлева, Е. С. О понятии «культурная память» в применении к семантике слова // Вопр. языкознания. 1998. № 3. С. 43-49.
