CC BY
92
Известия Коми научного центра УрО РАН Выпуск 4. Сыктывкар, 2010.
ИСТОРИКО-ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
УДК 058.244 (323.325)
СЕЛЬСКИЕ ЭКСПЛУАТАТОРЫ: ГРАНИЦЫ СОЦИАЛЬНОГО ПРОСТРАНСТВА (КРИТЕРИИ ИДЕНТИФИКАЦИИ В ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ КОНЦА 1920-х гг.)
Г.Ф. ДОБРОНОЖЕНКО
Сыктывкарский государственный университет, г.Сыктывкар g dobronozhenko@mail.ru
На основе использования новых источников, главным образом документов Наркомфинов СССР и РСФСР, впервые в отечественной литературе анализируются критерии идентификации сельских эксплуататоров в законодательстве 1928-1929 гг. Автор пересматривает утвердившееся в литературе мнение о неопределенности социально-экономических признаков кулацких хозяйств, сформулированных в законодательстве 1929 г., под которые можно было подвести практически любое трудовое хозяйство. В статье сделан вывод, что только после отмены осенью 1929 г. в секретных директивах Центра сформулированных ранее в законодательстве ограничений в трактовке признаков сельских эксплуататоров, была создана «правовая» база для расширения объема социальной группы «кулаки» за счет включения в нее все большего числа крестьян, объявленных «врагами советской власти».
Ключевые слова: крестьянство, сельские эксплуататоры, социальная группа «кулаки»
G.F. DOBRONOZHENKO. RURAL EXPLOITERS: THE BOUNDARIES OF SOCIAL SPACE (THE CRITERIA OF IDENTIFICATION IN THE LEGISLATION AT THE END OF 1920-s)
On the basis of new sources, mainly, the documents of the People’s Commissariats of Finance of the USSR and RSFSR, the criteria of identification of rural exploiters in the legislation of 1928-1929 are analyzed for the first time in Russian literature. The author reconsiders the firmly established viewpoint on uncertainty of social and economic signs of the kulaks’ farms formulated in the legislation of 1929 under which it was possible to consider almost any farm as the kulaks’ one. The conclusion is drawn that only after cancellation in the autumn of 1929 in confidential instructions of the Center of the restrictions formulated earlier in the legislation in treatment of signs of rural exploiters, "the legal" base for expansion of volume of social group of "kulaks" at the expense of inclusion in it of the increasing number of the peasants declared as the "enemies of the Soviet power" has been formed.
Key words: the peasantry, rural exploiters, social group of «kulaks»
Проблема социальных границ группы «сельские эксплуататоры» («кулаки»), несмотря на ее значимость, остается одной из наименее изученных в современной историографии. Историки, как правило, ограничиваются лишь перечислением признаков кулацких хозяйств, сформулированных в Постановлении СНК СССР от 21 мая 1929 г. (не первого и не самого главного с точки зрения практической значимости законодательного акта). Определенные в постановлении признаки оцениваются исследователями как «расширительные» («неопределенные», «неточные»), под которые можно было подвести широкий круг крестьянских хозяйств («практически любой крестьянский двор, так или иначе втянутый в рыночные отношения», любое
крепкое хозяйство), что и «создавало базу для массового произвола на местах» и «использовалось при раскулачивании» [1, с. 8; 2, с. 47, 50; 3 с. 19; 4, с. 54; 5, с. 112, 118, 121].
Законодательство конца 1920-х гг., определяющее признаки кулацких хозяйств, недостаточно исследовано. Историки, указывая, что в 1928 г. впервые в законодательстве о сельскохозяйственном налоге был введен особый порядок выплаты налога для кулацких хозяйств (в индивидуальном порядке), не упоминают, на основе каких признаков хозяйства относились к нетрудовым (кулацким).
Отсутствие интереса исследователей к анализу социально-экономических признаков эксплуататорских хозяйств (как в законодательстве, так и в
практике налоговых кампаний), связано во многом с убежденностью, что с 1928 г. «всякие социальноэкономические критерии отнесения к кулачеству были отброшены».
В 1990-е гг. общепризнанными в российской литературе становятся два утверждения, которые требуют уточнения и корректировки. Первое утверждение: «четкие классовые критерии, к которым стремились большевики, не были найдены» («у государства не было ясных, четких критериев при определении социальных слоев», отсутствовало «четко сформулированное и общепринятое определение понятия "кулак"»). Второе утверждение: политические признаки («политические инсинуации при определении кулака») являлись результатом неопределенности социально-экономических признаков [5, с. 112, 118, 121; 6, с. 100].
До 1928 г. в союзном законодательстве не были определены признаки «сельских эксплуататоров» («кулаков») и закреплен их социально-правовой статус. «Кулаки» как самостоятельная социальная категория не была юридически оформлена и потому не имела четких социальных границ. Впервые признаки кулацких (нетрудовых) хозяйств были определены в Положении о сельскохозяйственном налоге на 1928/29 г. (21 апреля 1928 г.).
В соответствии со ст. 28 Положения «В отношении единоличных хозяйств, особо выделяющихся из общей массы крестьянских хозяйств в данной местности своей доходностью и притом нетрудовым характером своих доходов», налог исчислялся в индивидуальном порядке «в соответствии с их действительной доходностью» [7].
Перечень признаков нетрудовых (кулацких) хозяйств в самой общей форме был определен в Правилах Наркомфина (НКФ) СССР о порядке исчисления налога в индивидуальном порядке: «скупка и продажа, ростовщичество, наличие сложных с.-хозяйственных машин с целью извлечения прибыли от сдачи их в наем, ведение сельского хозяйства с систематическим привлечением наемных рабочих, наличие подсобных предприятий промышленного типа (напр. мельницы и маслобойки полутоварного типа) и т.д.». Правила определили контрольные задания по выявлению кулацких хозяйств - около 3% по каждой союзной республике [8, л. 114-115].
В налоговую кампанию 1928/29 г. местные исполкомы не принимали (как это будет ежегодно в дальнейшем) постановлений о признаках кулацких хозяйств; местным финансовым и налоговым работникам предлагалось руководствоваться признаками, указанными в нормативных документах НКФ СССР и РСФСР.
В июле 1928 г., «в связи с возникающими на местах неясностями при практическом применении ст. 28 Положения» и обложении сельхозналогом в индивидуальном порядке «чисто трудовых, не эксплуататорских хозяйств», НКФ СССР рассылает финансовым органам специальный циркуляр. В документе подчеркивается, что ст. 28 «имеет в виду исключительно эксплуататорские хозяйства» и «категорически воспрещается применять ее к хозяйствам, хотя бы и выделяющихся своей зажиточностью, но вместе с тем не занимающимся эксплуа-
тацией ни наемного труда, ни окрестного населения путем каких либо торговых операций, сдачи в наем инвентаря и т.п.».
В циркуляре разъясняется признак «систематическое применение наемного труда»: «наличие не только постоянных наемных рабочих, но сезонных, если применение сезонных рабочих носит широкие размеры». «Таким образом, - говорится в документе, - индивидуальный подход к учету облагаемого сельхозналогом дохода может быть применен и к тем хозяйствам, которые хотя и не имеют ни одного годового работника, но широко используют наем сезонных рабочих и, следовательно, носят в значительной мере нетрудовой характер» [8, л. 196].
Первые итоги проведения кампании по выявлению кулацких хозяйств, подведенные в началу августа 1928 г., показали, что при отсутствии четко сформулированных в законодательстве признаков нетрудовых хозяйств, они «не были в достаточной степени уяснены работниками налогового аппарата», и в результате субъективного подхода к определению классовой принадлежности к кулацким относились хозяйства трудовые [9, л. 436; 10, л. 17, 54-54 об., 69; 11, л. 364; 12, л. 270, 302; 13, л. 20, 22об.; 14, л. 158].
В сентябре 1928 г. СНК СССР принимает специальное постановление о проведении проверочной кампании с целью исключить из числа кулацких хозяйства, не имеющие доходов эксплуататорского характера [15, с. 391-392]. На места рассылаются директивы НКФ СССР и РСФСР, требующие «пересмотреть правильность применения индивидуального обложения» и «немедленно и безусловно» устранить «допущенные на местах случаи применения метода индивидуального обложения к хозяйствам середняцкого типа, не имеющим доходов эксплуататорского характера, а равно к зажиточным хозяйствам, имеющим незначительные доходы от случайной работы со своими машинами в чужом хозяйстве без наемных рабочих, или прибегающим к найму рабочих на короткий срок в добавлении к собственной рабочей силе, полностью используемой в своем хозяйстве». В циркуляре НКФ РСФСР (15 сентября 1928 г.) подчеркивалось: индивидуальное обложение должно быть сохранено «лишь в отношении той части хозяйств, которая выделяется своей зажиточностью и имеет помимо того значительные доходы нетрудового характера. Наличие двух указанных выше условий является обязательным для применения ст. 28 Положения о сельхозналоге» . При этом указывалось, что «следует иметь в виду, что к этой категории не могут быть отнесены хозяйства, которые даже при наличии высокой доходности прибегают к наемному труду по необходимости или случайно, или, наконец, на короткий срок» [16, л. 29-29 об.; 17, л. 196].
Осенью 1928 г. в стране была проведена проверочная кампания, которая кардинально отличалась от всех последующих: она была направлена не на довыявление кулацких хозяйств и выполнение контрольных заданий, а устранение «ненормальностей» в отборе хозяйств с эксплуататорскими признаками и исключение из «кулацких» списков трудовых хозяйств.
По итогам проверочной кампании количество кулацких хозяйств сократилось по РСФСР с 264,2 тыс. (1,53%) до 136,1 тыс. (0,79%). В налоговую кампанию 1928/29 г. в целом по стране было выявлено 0,89% кулацких хозяйств (220 тыс. хозяйств) [18, л. 2-3, 52; 19, л. 36; 20, л. 54].
В законодательство о сельхозналоге на 1929/30 г. были внесены существенные изменения в порядок обложения и признаки кулацких хозяйств. Дискуссии, развернувшиеся в январе 1929 г. в НКФ СССР на Всесоюзном совещании по сельскохозяйственному налогу, показывают, что основной задачей вносимых в законодательство изменений было недопущение возможности повторения ошибок предыдущего года и обложения в индивидуальном порядке середняцких хозяйств.
В Положении о едином сельхозналоге на 1929/30 г. (20 февраля 1929 г.) и инструктивных документах НКФ СССР кулацкие хозяйства дифференцируются на две группы: «наиболее богатые кулацкие хозяйства» и «явно кулацкие хозяйства».
Первая группа кулацких хозяйств - «наиболее богатые кулацкие хозяйства» - облагалась сельскохозяйственным налогом в индивидуальном порядке. В ст. 29 Положения были указаны признаки, при наличии которых хозяйство подлежит обложению в индивидуальном порядке хозяйств этой группы*. Совнаркомам автономных республик, краевым, областным и губернским исполкомам предоставлялось право «применительно к местным особенностям» вносить необходимые изменения в признаки, установленные в ст. 29. При этом в инструкции НКФ СССР о порядке проведения единого сельскохозяйственного налога (4 апреля 1929 г.) указывалось, что они «могут не только изменяться, но и дополняться применительно к местным особенностям и условиям отдельных административных единиц» [21, л. 53].
В инструкции НКФ СССР приводятся дополнения и разъяснения к признакам «наиболее богатых кулацких хозяйств», перечисленным в Положении. Наличие признаков для обложения в индивидуальном порядке на 1929/30 г. должно было учитываться «за время с 1 мая предшествующего окладного года по 30 апреля данного окладного года». Таким образом, из категории хозяйств, подлежащих индивидуальному налогообложению, исключались хозяйства, имевшие ранее, но утратившие эксплуататорские признаки к маю 1928 г. («бывшие» эксплуататоры).
Принципиально важное указание инструкции (не включенное в Положение о сельскохозяйственном налоге) касалось установления в обязательных
* а) «если члены двора занимаются скупкой с целью перепродажи, торговлей и ростовщичеством (не только деньгами, но и натурой); б) если в сельском хозяйстве или промысле систематически применяется наемный труд; в) если в хозяйстве имеется мельница, маслобойка, крупорушка, просушка, волночесалка, шерстобитка, терочное заведение, картофельная, плодовая или овощная сушилка или другое промышленное заведение, при условии, что на этих предприятиях применяется механический двигатель или наемный труд; г) если в хозяйстве имеется ветряная или водяная мельница с двумя и более поставами; д) если хозяйство сдает в наем постоянно или сезонно отдельные оборудованные помещения под жилье или под торговое либо промышленное предприятие» (СЗ СССР. 1929. № 12. Ст. 103).
постановлениях исполкомов минимального размера дохода, позволяющего хозяйство отнести к категории «наиболее богатые кулацкие хозяйства». Рекомендовалось «к числу признаков для отнесения районными и волостными комиссиями к категории наиболее богатых кулаков отнести: а) хозяйства, у которых общий облагаемый доход <...> выше 500 руб., т.е. того размера, ниже которого не применяется процентная надбавка по ст. 27 Закона при условии, что нетрудовой доход в них более 125-150 руб. на хозяйство или применяется наемный труд в размерах, служащих признаком для обложения в индивидуальном порядке; б) хозяйства, у которых общий облагаемый доход ниже 500 руб., но при условии, что эти хозяйства имеют еще нетрудовые доходы, обложенные подоходным налогом».
Количественные ограничители признака «применение наемного труда» - «количество рабочих и число рабочих дней, при которых хозяйство не может привлекаться к обложению налогом в индивидуальном порядке» - устанавливались окружными и губернскими исполкомами «в зависимости от особенностей как отдельных районов, так и от характера промысла или сельского хозяйства».
В инструкции разъяснялись условия, при которых хозяйство не могло облагаться налогом в индивидуальном порядке по признаку «применение наемного труда»**. Исполкомы должны были определять «в отношении хозяйств, в которых необходимость применения наемного труда вызывается характером ведения сельского хозяйства или промысла» количество рабочих дней, при которых хозяйство не может отнесено к категории «особо богатых кулацких хозяйств».
Инструкция разъясняла и понятия «скупка» и «торговля»***. Кроме признаков, перечисленных в Положении, инструкция указывала на необходимость обложения в индивидуальном порядке нетрудовых доходов служителей культа, узаконив, таким образом, налоговую практику 1928/29 г. [25, л. 53-57].
В перечень признаков «наиболее богатых кулацких хозяйств» не был включен один из признаков для обложения налогом в индивидуальном порядке, содержащийся в налоговом законодательст-
** а) когда применение наемного труда обусловливается характером данного производства (например, в кузнечном промысле); б) когда постоянное применение наемного труда в сельском хозяйстве или домашнем быту вызвано отсутствием в хозяйстве трудоспособных мужчин (например, хозяйства вдов, инвалидов) или если трудоспособные состоят на службе, являются тяжело больными, инвалидами, либо учащимися». Хозяйства считаются «систематически применяющими наемный труд» в тех случаях, когда эти хозяйства «нанимают годовых рабочих или же прибегают к их найму на сроки, которые превышают предельные нормы применения наемного труда», установленные окружными, губернскими исполкомами (РГАЭ. Ф.7733. О.7.Д.271).
***«К категории "скупка" не относится: а) «покупка предметов, продуктов и товаров для удовлетворения своих хозяйственных потребностей» и б) «если скупка сырья и других сельскохозяйственных продуктов производится на договорных началах за определенное вознаграждение исключительно для государственных и кооперативных организаций без продажи этих продуктов на сторону»; под понятие «торговля» не следовало «относить случаи, если хозяйство покупает или вместе с тем продает скот для подбора и улучшения состава стада или для расширения стада» (РГФЭ. Ф.7733. Оп.7. Д.271).
ве 1928/29 г. - «наличие сложных с.-хозяйственных машин с целью извлечения прибыли от сдачи в наем». В директивном письме НКФ СССР от 19 апреля 1929 г. указывалось, что при рассмотрении законопроекта правительством этот признак был исключен «в целях поощрения полного использования всех имеющихся в деревне сельскохозяйственных машин» [22, л. 301].
Вторая группа кулацких хозяйств - «явно кулацкие хозяйства», которые облагались сельскохозяйственным налогом на общих с трудовыми хозяйствами основаниях (в общем порядке или с процентной надбавкой к доходу от сельского хозяйства), но в соответствии со ст. 44 Положения лишалась льгот, предусмотренных законом по расширению посевных площадей. Установление признаков «явно кулацких хозяйств» относилось к компетенции союзных республик.
19 и 29 марта 1929 г. были приняты специальные постановления СНК СССР, в которых определялись ориентировочные признаки «явно кулацких хозяйств» [22, л. 286, 286 об., 306]. Перечисленные в постановлениях признаки были значительно шире признаков хозяйств «наиболее богатых», сформулированных в ст. 29 Положения и инструкции НкФ СССР от 4 апреля 1929 г. В точном смысле постановлений правительства категория «явно кулацкие хозяйства» фактически рассматривается в качестве синонима понятия «все кулацкие хозяйства». Часть из них («наиболее богатая часть кулаков») облагалась налогом в индивидуальном порядке, остальные только лишались льгот по ст. 44 и облагались налогом в общем порядке или с процентной надбавкой.
В Постановлении СНК СССР от 19 марта 1929 г. был указан предельный процент «наиболее богатых кулацких хозяйств», подлежащих обложению в индивидуальном порядке: в целом по стране «не менее 2 и не более 3% хозяйств». Контрольные задания по выявлению «явно кулацких хозяйств» в нормативных документах Центра не были определены [22, л. 287 об., 309 об.].
НКФ СССР, проанализировав в марте-апреле 1929 г. постановления местных исполкомов, оценил сформулированные в них признаки для индивидуального обложения как «уклонение от основной линии, принятой по этому вопросу».
19 апреля 1929 г. НкФ СССР рассылает в НКФ союзных республик директивное письмо, в котором анализируются основные отступления от налогового законодательства. В письме сообщается, что «включение в новый общесоюзный закон подробного перечня признаков, дающих основания для привлечения хозяйств к обложению в индивидуальном порядке», ставит своей целью «устранить произвол низовых органов» и «обеспечить невозможность обложения в индивидуальном порядке середняцких хозяйств». «Предполагалось, - отмечается в письме, - что предоставление местным органам право изменять этот перечень должно быть использовано исключительно для приспособления его к местным особенностям, путем введения или исключения нескольких второстепенных признаков в соответствии с особенностями отдельных районов». Между тем, поступающие сведения
свидетельствуют о том, что «местные исполкомы пользуются предоставленным им правом слишком широко». В перечень признаков для обложения налогом в индивидуальном порядке, содержащийся в обязательных постановлениях окружных и губернских исполкомов, включались признаки, которые были «вполне сознательно исключены правительством из Закона о сельскохозяйственном налоге (например, использование в чужом хозяйстве сложных сельскохозяйственных машин)». К признакам относили «владение однопоставных ветряных и водяных мельниц, а также маслобоек, крупорушек и т.п., без ограничения, включенного в перечень признаков союзного закона (использования в промышленных предприятиях механических двигателей и наемной рабочей силы), хотя «доход от таких предприятий в большинстве случаев настолько незначителен, что нет никаких оснований относить его к категории нетрудового дохода».
«Нецелесообразными» были названы в письме и те постановления, в которых «к индивидуальному обложению привлекаются, при условии общей мощности, все хозяйства, подходящие под признаки, установленные для явно кулацких хозяйств, т.е. лишаемые льгот на расширение посева». По мнению наркома финансов СССР, «ввиду чрезвычайной неопределенности понятия «мощность» таким путем фактически почти полностью уничтожается деление на две категории. «Формально все такие случаи», как отмечается в письме, «не являются нарушением закона», так как никаких ограничений для губ- и окрисполкомов в дополнениях и изменениях признаков, сформулированного в статье 29 Положения, не было установлено. Но «по существу» многие дополнения «вызывают опасения» у руководства НКФ СССР», «что отдельные исполкомы при отсутствии достаточного руководства могут отойти от тех позиций, на которых стояло при издании Закона о сельскохозяйственном налоге правительство» [22, л. 301-301 об.].
1 июня 1929 г. СНК РСФСР направляет в региональные исполкомы директивное письмо «Об обложении кулацких хозяйств с.х. налогом в индивидуальном порядке». Признав существование нарушений, допущенных в постановлениях местных исполкомов при определении признаков для индивидуального обложения, правительство потребовало «дать следующие указания на места: (1) чтобы при утверждении списков кулацких хозяйств Риками и при проверках работы вышестоящими органами индивидуальное обложение не применялось к тем хозяйствам, основанием для обложения которых в этом порядке послужило лишь наличие мелкого кустарного предприятия, или незначительного дохода от эксплуатации мелкого кустарного предприятия, или незначительного дохода от эксплуатации сельскохозяйственных машин, при условии, что хозяйство не является одновременно владельцем нескольких предприятий; (2) этими же указаниями должны руководствоваться и налоговые комиссии при рассмотрении жалоб отдельных плательщиков, которые обязаны отменять индивидуальное обложением во всех случаях применения его к середняцким хозяйствам» [23, л. 84-84 об].
В июне 1929 г. региональные органы управления рассылают на места директивы с требовани-
ем «в точности руководствоваться» перечнем признаков кулацких хозяйств, установленным нормативными документами, а также «обязательно иметь в виду» и ограничения в их трактовке (срок действия нетрудовых доходов, ограничительный минимум размера доходов). «Категорически» запрещалось обложение в индивидуальном порядке середняцких хозяйств [24, л. 48].
В начале 1929 г. вносятся изменения в законодательство о труде. 20 февраля 1929 г. Постановлением ЦИК и СНК СССР был принят Закон «О порядке применения Кодекса законов о труде в кулацких хозяйствах» [25]. 21 мая 1929 г. СНК СССР принимает общеизвестное Постановление «О признаках кулацких хозяйств, в которых должен применяться Кодекс законов о труде», в соответствии с которым к кулацким относились хозяйства, обладающие одним из перечисленных в постановлении признаков*.
В постановлении указывался предельный размер дохода, облагаемого единым сельхозналогом, ниже которого хозяйство не считалось кулацким: 300 руб. на едока, но не более 1500 руб. на хозяйство. Здесь же совнаркомам союзных республик и краевым (областным) исполнительным комитетам предоставлялось право видоизменять указанные признаки и размеры дохода применительно к местным условиям.
Существовали серьезные разночтения в трактовке отдельных признаков кулацких хозяйств в постановлении от 21 мая 1929 г. и в законодательстве о сельскохозяйственном налоге на 1929/30 г. Так, в постановление от 21 мая было внесено указание о том, что наемный труд разрешается в пределах, которые не лишают избирательных прав, т.е. это положение полностью согласовывалось с законодательством о выборах в Советы. В налоговом законодательстве этого ограничения не было и, в результате такой «нестыковки» в трактовке признаков, хозяйство могло быть обложено налогом в индивидуальном порядке как кулацкое и в то же время не лишено избирательных прав, и наоборот, лишено избирательных прав, но не обложено налогом в индивидуальном порядке. А если учитывать, что, с одной стороны, согласно законодательству о выборах в Советы разрешается наемный труд в размерах, одинаковых по всей стране, а с другой, в
*«а) если хозяйство систематически применяет наемный труд для с.-х. работ или в кустарных промыслах и предприятиях - за исключением случаев применения наемного труда в тех пределах, в которое оно, согласно законодательству о выборах в Советы, не влечет за собой лишения избирательных прав; б) если в хозяйстве имеется мельница, маслобойня, крупорушка, просушка, волночесалка, шер-стобитка, терочное заведение, картофельная, плодовая или овощная сушилка или другое промышленное предприятие - при условии применения в этих предприятиях механического двигателя, а также если в хозяйстве имеется водяная или ветряная мельница с двумя или более поставами; в) если хозяйство систематически сдает в наем сложные сельскохозяйственные машины с механическими двигателями; г) если хозяйство сдает в наем постоянно или на сезон отдельные оборудованные помещения под жилье или предприятие; д) если члены хозяйства занимаются торговлей, ростовщичеством, коммерческим посредничеством или имеют другие нетрудовые доходы (в том числе служители культа)» // СЗ СССР, 1929. № 34. Ст. 31.
соответствии с налоговым законодательством правительства союзных республик и краевые исполкомы имели право вносить изменения в признаки кулаков (в том числе и количественные), то противоречия между налоговым законодательством и законодательством о выборах в Советы и, следовательно, с законодательством о труде, становятся еще заметнее.
Следует обратить внимание и на серьезные различия в определении количественного ограничителя в виде суммы размера дохода, при котором хозяйство может быть отнесено к группе кулацких. В налоговом законодательстве (инструкция НКФ СССР от 4 апреля 1929 г.) облагаемый доход для отнесения к группе «особо богатых кулацких хозяйств» был определен в 500 руб. при условии нетрудового дохода не менее 125-150 руб.; в законодательстве о труде - доход хозяйства, признаваемого кулацким, должен быть не менее 1500 руб. или 300 руб. на едока.
Практическое выявление кулацких хозяйств весной-летом 1929 г. проводилось на основании признаков, определенных в нормативных документах о порядке проведения сельскохозяйственного налога. По итогам учетной кампании к концу июля 1929 г. спущенные Центром плановые нормы по выявлению кулацких хозяйств (не менее 2%) не были выполнены почти по всем регионам страны: в основных зерновых районах РСФСР - в пределах от 1,1 до 1,7%, в незерновых - от 0,4 до 1,2%. Таким образом, сформулированные в законодательстве социально-экономические признаки (и, что особенно важно - ограничения в их трактовке), требования их строгого соблюдения местными финансовыми и налоговыми органами, привели к невыполнению контрольных заданий.
В начале августа 1929 г. НКФ СССР и РСФСР разослали на места секретные директивные письма с обвинениями местных финансовых органов в «недовыявлении кулачества», «замазывании классовой линии» и «правом уклоне» и проведении проверочной кампании по выявлению новых кулацких хозяйств и обложению их сельхозналогом в индивидуальном порядке [26, л. 27; 27, л. 73-75; 28, л. 52, 59; 29, л. 28-29].
Однако самые строгие обвинения местных руководителей в «замазывании классовой линии» и угрозы привлечения виновных к судебной ответственности не могли кардинально поменять ситуацию без внесения соответствующих изменений в нормативно-правовую базу. Сформулированные в законодательстве эксплуататорские признаки и требования их строгого соблюдения являлись существенным ограничителем в выявлении кулаков. Практика показала, что «существенным препятствием <...> является установление предельного размера облагаемого дохода для отбора кулаков» [30, л. 98]. Местные финансовые органы, указывая на «сложность довыявления кулаков, не нарушая закон», требовали в законодательном порядке расширить признаки кулацких хозяйств и снизить ограничительный признак минимального размера дохода для привлечения к индивидуальному обложению [28, л. 11, 27].
Многие региональные органы управления, не дожидаясь соответствующих письменных указаний
НКФ СССР и РСФСР, в первой половине сентября 1929 г. признали «ошибочность» собственных решений, принятых в начале налогового года «в установлении признаков для индивидуального обложения». В документах отмечалось, что «установление слишком ограничительных признаков» (например, «в части сдачи в наем помещений и найма рабочей силы (90 дней)» и «ограничительного минимума в 500 руб. дохода») является «главной причиной невыполнения контрольных заданий по выявлению кулацких хозяйств». Секретными директивами исполкомы потребовали от финансовых органов «внести изменения в систему обложения в сторону форсированного наступления на кулака с ломкой формальных рамок для обложения». «В целях изжития формального подхода к применению суммового признака» предлагалось «в отдельных случаях кулацкие хозяйства привлекать к индивидуальному обложению в установленном порядке, не считаясь с ограничительным признаком дохода» [28, л. 36; 31, л. 2-4; 32, л. 168; 33, л. 100].
Официальное требование (а не право, как было раньше) расширения признаков кулацких хозяйств было сформулировано в секретных циркулярах НКФ СССР от 24 сентября и 27 сентября 1929 г. «о пересмотре установленных предельных размеров облагаемого дохода, служащих признаком для обложения в индивидуальном порядке».
В циркулярах отмечалось, что «одной из причин недостаточно полного выявления кулацких хозяйств является установление на местах слишком высокого размера облагаемого дохода, по которым хозяйства могут быть отнесены к категории наиболее богатых кулаков». «Рекомендованный инструкцией по сельскохозяйственному налогу НКФ СССР от 4 апреля 1929 г. предельный размер облагаемого дохода в 500 руб., в том числе нетрудового - 125 руб.», оценивался как «слишком высокий». НКФ СССР обратил внимание наркомфинов союзных республик «на то обстоятельство, что при явных признаках кулацкого хозяйства наличие формального момента не должно являться препятствием к отнесению хозяйств к числу богатых кулаков». Поэтому «в тех случаях, когда установленный местными исполкомами размер облагаемого дохода является формальным препятствием к полному выявлению кулацких хозяйств для индивидуального обложения», местные финансовые органы обязаны были «срочно войти с представлением в соответствующие исполкомы о внесении в обязательные постановления таких изменений, которые обеспечивали бы полное выявление кулацких хозяйств» [22, л. 280; 34, л. 86].
В жесткой форме требование пересмотреть «все обязательные постановления местных исполкомов и их директивные указания, а также руководящие распоряжения финорганов с тем, чтобы устранить в них все формальные моменты, хотя бы в малейшей степени препятствующие полному выявлению кулацких хозяйств», было сформулировано в секретном циркуляре НКФ СССР «О выявлении кулацких хозяйств» (от 7 октября 1929 г.). В дополнение к предыдущим своим указаниям о пересмотре установленных предельных размеров облагаемого дохода, НКФ СССР потребовал «пересмот-
реть вопрос об установлении количества наемных рабочих и числа рабочих дней, при которых хозяйство может быть обложено в индивидуальном порядке». Обосновывая это требование, НКФ СССР сообщал, что устанавливаемые на местах ограничения, при которых хозяйства не могут быть обложены в индивидуальном порядке, в том числе и «предельные размеры наемной рабочей силы», «настолько широки, что они дают возможность кулачеству использовать эти ограничения для того, чтобы не подпасть под индивидуальное обложение» [16, л. Л. 86-86 об.; 22, л. 279].
Поставив перед финансовыми органами в качестве основной задачи «довыявление кулацких хозяйств», НКФ СССР и РСФСР в секретных директивах, направленных на места в сентябре-октябре 1929 г., уже не предостерегают местные органы власти от «левацких перегибов», как это было в директивах первого периода проведения налоговой кампании 1929/30 г.
В октябре 1929 г. соответствующие этим новым директивам решения принимают региональные исполкомы. Так, секретным циркуляром Севкрайис-полкома от 1 октября было предписано «финансовым органам немедленно выйти с соответствующим проектом постановления в обл. или окриспол-ком о пересмотре суммового ограничительного признака», а постановлением от 12 октября - «расширить признаки, служащие для определения кулацких хозяйств». В директивах указывалось на право привлекать «к обложению в индивидуальном порядке все кулацкие хозяйства, имеющие один из признаков вне зависимости от размеров дохода и размера нетрудового дохода или наемного труда» [30, л. 73-74].
Циркулярами Севкрайфинуправления, разосланными окрфинотделам в октябре-ноябре 1929 г., запрещались ссылки в постановлениях местных исполкомов на секретные директивы НКФ СССР и РСФСР, которыми вносились изменения в налоговое законодательство. В свою очередь, в решениях райисполкомов о фактической отмене каких-либо ограничительных признаков отсутствовали ссылки на секретные директивы окружных органов [39, л. 43, 47, 48]. Таким образом создавалась видимость, что региональные органы управления принимали решения по своей инициативе, что позволяло при необходимости обвинить их в нарушениях налогового законодательства и отступлении от «линии партии и правительства».
Осенью-зимой 1929 г. проходила крупномасштабная кампания проверки результатов налоговой работы, «довыявления» кулацких хозяйств и выполнения контрольных заданий. В период проведения кампании за пять месяцев (август-декабрь 1929 г.) численность кулацких хозяйств в Северном крае была увеличена более чем в четыре раза (с
2 108 или 0,47% до 9 628 или 2,18%) [27, л. 194; 39, л. 141, 152, 182, 202, 234]. В РСФСР удельный вес кулацких хозяйств возрос с 1,6% на 1 октября и 1,95% на 1 ноября до 2,7% на 31 декабря 1930 г. [40, с. 139; 41, л. 36; 42, л. 62].
Обобщая вышесказанное, подчеркнем особенности эволюции нормативной базы 1929 г., определяющей признаки кулацких хозяйств.
1. В налоговом законодательстве, принятом весной 1929 г., приводится развернутый перечень признаков кулацких хозяйств и ряд разъяснений по таким наиболее распространенным эксплуататорским признакам, как «скупка» и «торговля», «применение наемного труда». Определялся также ряд существенных ограничений в трактовке признаков. Во-первых, оговаривался срок действия нетрудовых доходов - «предшествующий окладный год»; следовательно, хозяйства, имеющие нетрудовые доходы до мая 1928 г., индивидуальному обложению не подлежали. Во-вторых, указывался ограничительный минимум размера дохода, ниже которого хозяйство не могло облагаться налогом в индивидуальном порядке (500 руб., в том числе нетрудовой доход - более 125-150 руб.). В-третьих, в постановлениях местных исполкомов оговаривались количественные ограничители и по другим эксплуататорским признакам, в том числе за «применение наемного труда».
Предоставив краевым и областным исполкомам право вносить изменения в перечень признаков кулацких хозяйств «применительно к особенностям отдельных районов», циркуляры центральных финансовых органов в начальный период налоговой кампании предупреждали о недопустимости чрезмерного их расширения и дополнения с целью не допустить повторения ошибок предыдущего года (применение индивидуального обложения к середняцким хозяйствам).
Итоги проведения учетной кампании (май-июль 1929 г.) показали невыполнение минимальных контрольных заданий по выявлению 2% кулацких хозяйств в большинстве районов страны. Сформулированные в законодательстве признаки эксплуататорских хозяйств и требования их строгого соблюдения являлись существенным ограничителем в выявлении кулацких хозяйств.
2. В сентябре-октябре 1929 г. секретными циркулярами НКФ СССР вносятся изменения в нормативно-правовую базу, регламентирующую признаки кулацких хозяйств, с целью устранения «всех формальных моментов, которые в малейшей степени препятствовали полному выявлению кулацких хозяйств» (отменен ограничительный размер дохода, при наличии которого допускалось привлекать хозяйство к индивидуальному обложению). Местным исполкомам предписывается внести изменения в обязательные постановления о признаках кулацких хозяйств: «расширить признаки, служащие для определения кулацких хозяйств» и пересмотреть (или отменить) установленные ранее количественные ограничители, в том числе и по признаку «применение наемного труда». В директивах указывалось, что «к обложению в индивидуальном порядке привлекаются все кулацкие хозяйства, имеющие один из признаков вне зависимости от размеров дохода и размера нетрудового дохода или наемного труда».
С осени 1929 г. региональные органы управления в своих директивах, а местные работники в практической деятельности по выявлению кулацких хозяйств руководствовались не законодательством, принятым в первой половине 1929 г., а секретными циркулярами, директивами, письмами и распоря-
жениями Центра («теневым законодательством» осени 1929 г.).
Отмена основных ограничений в трактовке эксплуататорских признаков устранила существующие ранее серьезные препятствия к выявлению кулацких хозяйств и позволила при необходимости идентифицировать «классовое лицо» по политическим критериям, формально «подкрепляя» их социально-экономическими признаками.
Таким образом, была создана необходимая «правовая» база для расширения объема социальной группы «кулачество» за счет включения в нее крестьян, сопротивляющихся политике власти, и ее превращения из социально-экономической группы сельских эксплуататоров в социально-политическую группу «врагов советской власти».
Работа выполнена при поддержке РГНФ (проект № 09-01-41103 а/с; Аграрная модернизация Европейского Севера в XX вв. (на материалах коми деревни).
Литература
1. Данилов В.П., Красильникова СА. Вместо предисловия // Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930- весна 1931 г. / Сост. С.А.Кра-сильникова, В.Л.Кузнецова, Т.Н.Осташко и др. Новосибирск: Наука, 1992.
2. Гущин Н.Я. «Раскулачивание» в Сибири (19281934 гг.): методы, социально-экономические и демографические последствия. Новосибирск: ЭКОР, 1996.
3. Околотин В. Власть и налоги. Иваново: Русский Манчестер, 2002. С. 148; Савельев С.И. Раскулачивание: как это было в НижнеВолжском крае. Саратов: Саратовская государственная сельскохозяйственная академия, 1994.
4. Самосудов В.М. Современная отечественная историография коллективизации (1980-е -середина 90-х годов). Омск: ОГУ, 1998.
5. Современные концепции аграрного развития. Теоретический семинар // Отечественная ис-тория.1995. № 3.
6. Солопов А.Н. Кого считали кулаком в 1924-1925 годах? // Трудные вопросы истории. М., 1991.
7. Собрание законов СССР. 1928. № 24. Ст. 212.
8. Российский государственный архив экономики. Ф. 7733. Оп. 5. Д. 761. (Далее - РГАЭ).
9. Государственное учреждение «Государственный архив Вологодской области». Ф. 2. Оп. 1. Д. 1925. (Далее - ГУ «ГАВО».);
10. ГУ «ГАВО». Ф. 5. Оп. 1. Д. 3074.
11. ГУ «ГАВО». Ф. 1853. Оп. 11. Д. 44.
12. ГУ «ГАВО». Ф. 1853. Оп. 12. Д. 31.
13. ГУ «ГАВО». Ф. 267. Оп. 1. Д. 3226.
14. Государственной учреждение Республики Коми «Национальный архив Республики Коми». Ф. 1. Оп. 2. Д. 666. (Далее - ГУРК «НАРК»).
15. Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927-1939. Документы и материалы. В 5-ти тт. / Т. 1. Май 1927 - ноябрь 1929 / Под. ред. В. Данилова, Р. Маннинг, Л. Виолы. М.: РОССПЭН, 1999.
16. Государственный архив Российской Федерации. Ф. А-411. Оп. 16. Д. 1. (Далее -ГАРФ).
17. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 7. Д. 273.
18. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 8. Д. 191.
19. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 9. Д. 206.
20. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 12. Д. 546.
21. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 7. Д. 271.
22. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 7. Д. 275.
23. ГУРК «НАРК». Ф. 3. Оп. 1. Д. 1409.
24. Областное государственное учреждение «Государственный архив Архангельской области». Ф. 910. Оп. 1. Д. 150. (Далее - ОГУ «ГААО»).
25. Собрание законов СССР. 1929. № 14. Ст. 117.
26. Великоустюжский филиал ГУ «ГАВО». Ф. 38. Оп. 1. Д. 22. (Далее: ВУФ ГУ «ГАВО»).
27. ВУФ ГУ «ГАВО». Ф. 38. Оп. 1. Д. 32.
28. ОГУ «ГААО». Ф. 910. Оп. 1. Д. 165.
29. ОГУ «ГААО». Ф. 910. Оп. 1. Д. 166.
30. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 7. Д. 272.
31. ГУ «ГАВО». Ф. 5. Оп. 1. Д. 2.
32. ГУ «ГАВО». Ф. 407. Оп. 1. Д. 114.
33. ВУФ ГУ «ГАВО». Ф. 38. Оп. 1. Д. 26.
34. ГАРФ. Ф. А-411. Оп. 16. Д. 1.
35. ОГУ «ГААО». Ф. 910. Оп. 1. Д. 309.
36. «Тянут с мужика последние жилы...»: Налоговая политика в деревне (1928-1937 гг.): Сб. документов и материалов / Сост. Н.Е. Глузенко, М.М. Кудюкина, Н.А. Ивницкий и др.; Редкол.: Н.А. Ивницкий (отв. ред.) и др. М.: Собрание, 2001.
37. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 7. Д. 206.
38. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 8. Д. 191.
