CC BY
164
ИСТОРИЯ
10. Dolzhikov V. A. M. A. Bakunin v natsional'no-regional'nom politicheskom processe epohi "ottepeli" (rubezh 1860-1860-h gg. ). Barnaul: Alt. gos. un-t, 2000. 329 s.
11. Istoricheskoe razvitie Internatsionala v ego presse, kongressah, otchetah i proch. Cjurih: Izd-vo Obshchiny russkih revoljutsionerov-anarhistov, 1873. 375 s.
12. Kolokol. Gazeta A. I. Gertsena i N. P. Ogareva. Zheneva, 1868 — 1869: Kolokol (La Cloche), 1868; Supplement du Kolokol, 1869; Kolokol (Russkoe pribavlenie), 1868. Zheneva: Vol'naja rus. tip., 1868-1869. M.: Nauka, 1978. 192 s.
13. Kolokol'tsev M. G. Rannee narodnichestvo v Rossii (1860-e gg. ): Avtoref. dis. ... kand. ist. nauk. Barnaul: Alt. gos. un-t, 2004. 24 s.
14. Otkliki na smert' Gertsena po materialam inostrannoj pechati i "Prazhskoj kollektsii" (Publikatsija L. R. Lanskogo) / Literaturnoe nasledstvo Gertsen i Ogarev. M.: Izd-vo AN SSSR, 1956. T. III. S. 523-540.
15. Polikarpova E. V. Ideologija narodnichestva v Rossii. M.: Profobrazovanie, 2001. 366 s.
16. Revoljutsionnoe narodnichestvo 70-h godov XIX veka: Sb. dokumentov i materialov. M.: Nauka, 1964. 530 s.
А. Ю. Давыдов
CАMOДEЯTEЛЬHЫE ГОРоДскИЕ кооПЕРАтивы1 в ГОДы1 ГОПА
Автор делает акцент на явлениях кооперативной самодеятельности в годы новой экономической политики. Огосударствленная в период «военного коммунизма» кооперация довольно быстро восстановилась в связи с переходом к нэпу и со смягчением большевистской диктатуры. Возникли самодеятельные добровольные потребительские общества. Автор описывает неизвестную ранее структуру — экономически самостоятельное Бюро петроградских кооперативов, объединявшее до 260 тыс. пайщиков. Вместе с тем внимание уделено и жилищной кооперации, которая при нэпе получила наибольшее распространение в Ленинграде. Жильцы объединялись в коллективы в целях спасения своих многоквартирных домов, пострадавших в годы гражданской войны. Мы узнаем о противостоянии кооператоров и так называемых «злостников» (злостных неплательщиков), отказывавшихся участвовать в общем деле восстановления жилья. Кооперация объединяла людей энергичных и деятельных, но часто была площадкой их столкновения с маргиналами, иждивенцами.
ключевые слова: нэп, добровольные потребительские общества, пайщики, правление кооператива, жилищно-арендные кооперативы, Жилищный союз.
A. Davydov
The amateur urban cooperatives during the NEP
The author focuses on the phenomena of cooperative initiative in the years of the New Economic Policy (NEP). Nationalized during the "war communism", cooperation recovered rather quickly because of the transition to the NEP and the easing of the Bolshevik dictatorship. Amateur voluntary cooperative societies were created. The article explains in detail the previously unknown structure — the economically independent Bureau of Petrograd cooperatives, which combined up to 260,000 shareholders. At the same time, the author pays attention to housing cooperatives that became most prevalent in Leningrad during the NEP. Residents united into collectives in order to save their apartment buildings damaged during the Civil War. We learn about the confrontation of cooperators and the so-called "zlostniks" (dodgers) who refused to
participate in the common effort to restore the houses. Cooperation united active and energetic people and, at the same time, was a platform of their clashes with marginals and dependants.
Keywords: NEP, voluntary cooperative societies, shareholders, the board of the cooperative, rental cooperatives, the Housing Alliance.
К началу XXI в. традиция кооперативной самодеятельности почти забыта российским обществом. В лучшем случае люди вспоминают о кооперативных квартирах советского периода или об экзотических кооперативных экспериментах времен М. С. Горбачева. Современникам, привыкшим мыслить категориями индивидуализма и прагматизма, трудно представить, что когда-то кооперативные процессы выступали фактором общественного прогресса. Но все может измениться, ибо нередко общественные процессы развиваются циклически. Отсюда — актуальность изучения истории кооперативных институтов.
В качестве предмета исследования взята наименее изученная городская потребительская и жилищная кооперация периода нэпа. Автор исходил из того, что исторический этап, располагавшийся между «военным коммунизмом» и «наступлением социализма по всему фронту», воплотил в себе своеобразное смягчение диктатуры в виде нэпа; в данный период произошла серьезная общественная перестройка. При этом автор освещает тему на материалах Петрограда — Ленинграда. В 1920-е годы кооперация играла очень важную роль в снабжении этого крупнейшего промышленного и культурного центра, в организации быта и досуга его горожан. Учтем, что в изучаемый период в стране существовало всего два города-миллионера — Москва и Ленинград. В них (по некоторым данным, прежде всего — в Ленинграде) указанные виды кооперации получили наибольшее распространение.
Условия и результаты работы городских кооперативов вызывали интерес ученых, исследовавших проблемы истории повседневности. Так, рассказ о потребительских
обществах Петрограда — Ленинграда обнаруживаем на страницах книги Н. Б. Леби-ной и А. Н. Чистикова [11]. Начальный этап советской жилищной кооперации стал темой изучения в трудах М. Г. Мееровича и Н. Б. Лебиной [13; 14; 10]. Между тем мы не имеем сколько-нибудь полной картины о механизмах кооперативной самодеятельности, которая представляла собой своеобразное сочетание общественной и сугубо экономической народной активности в условиях смягчившейся большевистской диктатуры. О некоторых выразительных проявлениях указанной самодеятельности и пойдет речь в этой статье. Автор обнаружил в фондах петербургских и московского архивов, в материалах периодической печати и опубликованных сборников документов несколько интересных и выразительных фактов.
На первых порах обратимся к городской потребительской кооперации. Именно она при новой экономической политике получила преимущественное распространение [19, с. 169]. Учтем, что в условиях нэповского разгосударствления кооперации образовались соответствующие структуры двух типов. Во-первых, имеются в виду единые потребительские общества, а также их городские и губернские союзы, в которых контроль со стороны партии — государства оставался определяющим. Во-вторых, в 1921 г. стали возникать добровольные потребительские общества (ДНО). Как представляется, их и следует отнести к подлинно самодеятельному направлению потребительского движения.
Возникновение ДНО стало результатом ослабления большевистского государства, его неспособности активно влиять на рыночные процессы. Сошлёмся на очень важное свидетельство. На закрытом заседании
ЦК РКН(б), состоявшемся в марте 1924 г., нарком внутренней торговли А. М. Лежава особо отметил «стихийный торговый оборот, которым отличался первый период новой экономической политики» [19, с. 169].
Под давлением «стихии» большевистские руководители разрешили создавать ДНО. Им позволили обменивать собираемые гражданами паевые денежные взносы и выдаваемую натурой так называемую «натурализованную» зарплату — сапоги, стекло, ситец и т. д. — на продукты питания. И тут развернулась свободная торговля. Членов добровольных потребобществ называли «организованными» мешочниками, в отличие от «неорганизованных» или «индивидуальных». В первую очередь, их успехи обусловливались наличием выраженных материальных стимулов, собственной самодеятельностью и инициативой [2, с. 20; 6, с. 59, 60].
Соглашаясь с созданием неконтролируемых ДНО, партийно-государственные деятели преследовали и политическую цель. Они пошли на серьезную уступку. Кронштадтские события ещё раз продемонстрировали, что между властью и голодающим народом должен стоять посредник. В частности, председатель Петроградского единого потребительского общества (ПЕПО) А. Е. Бадаев объяснял это следующим образом: «Теперь уже, если снабжение продуктами шло плохо, вина за это в сознании потребителя ложилась на близкую ему маленькую кооперативную ячейку, тогда как раньше он все свои обвинения направлял против советских кооперативных органов, а в конечном счёте — против Советской власти в целом» [1, с. 107].
В 1921-1922 гг. потребительские общества стали возникать стихийно, без вмешательства центра. Формально их уставы необходимо было регистрировать в организационном отделе Петроградского единого потребительского общества. Но кооператоры зачастую об этом не знали, да и само ПЕПО находилось в стадии формирования.
Поэтому нередко о регистрации речь не шла. Лишь в 1924 г. подсчитали, что в первый год нэпа в Петрограде образовалось 550 добровольных обществ (в Москве — 450), хотя сам председатель ПЕПО А. Е. Бадаев в 1922 г. полагал, что их в городе от 200 до 300 [20, ф. 1000, оп. 79, д 516, л. 21; 17, 1922, 4 октября; 8, 1922, 4 марта].
Петроградцы, ещё хорошо помнившие о преимуществах досоветской кооперации, в полной мере воспользовались вынужденной уступкой новой власти. На заводах, в учреждениях, даже в своих домах рабочие и служащие, созывая общие собрания, образовывали ДПО, устанавливали размер пая, выбирали из своей среды пользовавшихся доверием членов правления. Правленцы-кооператоры ежедневно общались с пайщиками, ощущали связь с ними. Если же они умели проявить энергию, расторопность, привлечь толковых людей, то дела кооператива шли в гору. Торговые операции осуществлялись за счёт товарообменных фондов, ранее (при «военном коммунизме») изымаемых главками, а теперь передаваемых в распоряжение ДПО. Паи вносились и деньгами — быстро обесценивавшимися совзнаками (их называли «лимонами», поскольку купюры были ярко-жёлтого цвета). Пайщики работали сверхурочно, устраивали субботники и воскресники; заработанные деньги направлялись в кассы кооперативов [17, 1922, 21 февраля; 17, 1922, 7 марта; 17, 1922, 4 октября; 18, 1921, 8 октября].
Особо отметим, что в первые годы нэпа партийно-государственные органы оставили добровольные потребительские общества в покое. Опекать их было некому по причине сокращения штатов. Вот характерный штрих. Правление крупного потребительского общества петроградских инженеров и техников «Технокооп» разместилось в помещении Педагогического музея. По словам кооперативного работника Г. Золо-това, на стенах комнаты до 1924 г. висели портреты царских генералов и самого Ни-
колая II «в золочёной раме, с короной, скипетром и державой» [9, 1924, 14 апреля]. Ясно, что ни один представитель партийной власти здесь не побывал ни разу, иначе портреты были бы со скандалом сняты. Свобода от идеологической опеки стала условием самодеятельности. Другим условием явилось быстрое возрождение прерванной всего на три года «военного коммунизма» кооперативной традиции.
Расскажем об одном из успешных потреб-обществ, организованном при рабфаке Петроградского университета. В 1921 г. на общих собраниях рабфаковцы оживлённо обсуждали кандидатуры членов правления и выбирали лучших. Деятельность правления не оплачивалась, но была почётной и престижной. Должности служащих лавок пайщики выполняли по очереди и накладные расходы свелись к минимуму. В банке потребительской кооперации удалось взять кредит, который использовали для закупки большой партии сахара. Этот дефицитный товар обменивали с прибылью на разные продукты. Сформировался первоначальный капитал. Центральный магазин кооператива открылся на 6-й линии Васильевского острова и славился на весь Петроград. Пайщикам здесь не приходилось стоять в «хвостах». Перед входом вывешивались таблицы с ценами товаров. У тротуара то и дело останавливались подводы; молодые люди перетаскивали мешки и бочонки. Правленцы оперативно принимали решения, исходя из состояния дел на рынке. Открыв на 7-й линии лавку, которая оказалась убыточной, они без промедления закрыли её. В середине 1922 г. организовали кооперативную столовую: рабфаковцы вносили в общественную кассу свои стипендии и получали трёхразовое ежедневное питание. Все были довольны. По прибыли кооператив не уступал частным магазинам [12, ф. 2757, оп. 1, д. 1, л. 3, 74].
Весьма активно проявляли себя созданные в 1921 г. заводское общество «Большевик», кооперативы студентов Политехниче-
ского института, сотрудников Дома литераторов и Главмузея и т. д. «Кооперативы открываются у нас один за другим, весь Петроград покрывается сетью кооперативов», — сообщала газета «Петроградская кооперация» 6 апреля 1922 г. Действительно, добровольные потребительские общества серьёзно изменили повседневную жизнь петроградцев в условиях утверждения нэпа. Поскольку товарный дефицит сохранялся, то во многих случаях «хвосты» полностью не исчезли, но сильно уменьшились. При этом пайщики оказались в привилегированном положении, ибо они покупали продукты и предметы ширпотреба в первую очередь и по пониженным ценам. Кроме того, они, критикуя недостатки, заставляли прислушаться к себе торговых работников. Ничего подобного не было в военно-коммунистических «потребительских коммунах», функции которых сводились к раздаче горожанам восьмушек хлеба и кусков воблы по «заборным» (по ним «забирали» паёк) книжкам.
Добровольные потребительские общества заняли важное место в повседневной жизни петроградцев. Очевидец описываемых событий рассказывал: «Начало 1922 г. Если мы пройдемся в утренние часы по улицам Петрограда и заглянем в лавки многочисленных кооперативов, открывшихся в последнее время во всех частях города, то мы убедимся, что большинство покупателей в них женщины. Прислушаемся же, о чём говорят эти хозяйки. А говорят они все на кооперативные темы... с увлечением обмениваются сведениями о других кооперативах и предлагают разные меры к усовершенствованию дела в своей лавке» [17, 1922, 17 марта]. Примечательно, что простые люди осознавали свою причастность к кооперации, возможность улучшения жизни посредством собственного участия в ней.
Сильные потребительские кооперативы Петрограда нуждались в создании своего координационного центра. В литературе
упоминается об одном городском союзе по-требобществ — о Петроградском едином потребительском обществе (ПЕПО; в 1924 г. преобразовано в Ленинградский союз потребительских обществ — ЛСПО). Однако ПЕПО — по сути, полугосударственная структура — очень долго пребывало в состоянии реорганизаций и размежеваний, имущественных споров. Поэтому в 1922 г. представители «первичных» потребобществ заключили друг с другом договор о создании ассоциации потребительских кооперативов для совместных закупок. Как представляется, создание и деятельность подобной ассоциации стали высшим проявлением кооперативно-общественной самодеятельности в период нэпа на российском Северо-Западе. История такова. В конце 1922 г. представители 14 потребобществ собрались в Аничковом дворце и договорились об организации Бюро объединенных петроградских кооперативов — БОПЕК. Избрали правление. В утверждённом его членами «Положении» определялись функции и методы работы: согласование и объединение закупочной деятельности кооперативов на началах взаимопомощи, а также представительство в правительственных учреждениях [12, ф. 2757, оп. 1, д. 1, л. 3, 74]. Аппарат включал всего 36 человек и обходился дёшево, закупочные цены для крупного оптовика (объединившего в перспективе 59 эффективных кооперативов с числом пайщиков в 260 тыс. чел. ) были низкими. БОПЕК отпускало своим членам товары на треть дешевле, чем государственные организации.
Создание добровольной ассоциации кооперативов было крупным шагом на пути демонтажа чрезвычайно разросшегося бюрократического аппарата и передачи его функций трудящимся. Высшим органом стало собрание уполномоченных. Туда входило по одному представителю от каждого ДПО. Собрания были немноголюдными и вполне дееспособными. Уполномоченные контролировались своими пайщиками, от-
читывались перед ними [12, ф. 2757, оп. 1, д. 12, л. 165]. Стоило большевистской диктатуре освободить от своей опеки одну из хозяйственных сфер, как в масштабах крупного города начала действовать экономическая структура, организованная на принципах широкого народного представительства. Очевидно, несмотря на катастрофические последствия гражданской войны, общество быстро восстанавливало свой созидательный потенциал. Многоукладная экономика представляла реальную и перспективную альтернативу жесткой централизации.
К сожалению, когда Петроградское единое потребительское общество окрепло, БОПЕК было признано ненужным конкурентом. В 1923 г. бюро, просуществовав более полутора лет, ликвидировалось. После этого ПЕПО вплотную приступило к реализации установки циркуляра ЦК РКП(б) (май 1922 г.) на усиление «политической роли кооперации» и использование её как средства борьбы с «анархическими противогосударственными стремлениями отдельных мелких производителей» [15, с. 63]. Кооперативы переставали рассматриваться как субъекты рыночного хозяйства и руководство ими осуществлялось во многих случаях исключительно директивными методами [4, с. 146-158; 5]. Все чаще идеологический диктат подавлял экономическую целесообразность.
Вместе с потребительским кооперативным движением в нэповский период подъем переживала городская жилищная кооперация. Ее развитие в значительной мере выявило присущие обществу мощные самодеятельные начала, о чем следует поговорить подробно.
В 1918 г. Советская власть национализировала городские дома. Управлявшие ими домовые комитеты в результате проводимой сверху «пролетаризации» все чаще преобразовывались в «домовые комитеты бедноты» (домкомбеды). Квартирами пользовались бесплатно, доставались они даром. Незаинтересованность, обезличка, безответствен-
ность принесли большой вред — петроградские дома разрушались.
С введением нэпа положение стало улучшаться. Процесс легализации товарно-денежных отношений предполагал движение по пути частной собственности. Осуществлялись сделки с недвижимостью. В советской действительности появились элементы нормального общества либеральной модели. Домкомбеды были упразднены. Обитатели домов объединялись в жилищные товарищества. Их правления собирали квартирную плату, контролировали расходование средств.
Однако возможности для проявления самодеятельных начал серьезно ограничивались, поскольку окончательные решения принимали домоуправы, назначаемые государством (отделами коммунального хозяйства местных советов — откомхозами). Лишь в 1924 г. в соответствии с особым решением ЦИК и СНК СССР стали возникать жилищно-арендные кооперативные товарищества (жакты), выходившие из подчинения откомхозов и бравшие на правах юридических лиц здания под свою ответственность [16, с. 8, 9]. Состоялись выборы правлений. Нередко они протекали крайне бурно — в домах проживали рабочие, интеллигенты и нэпманы, которые далеко не всегда могли найти общий язык друг с другом. Случалось, что собрания жильцов затягивались не на один день.
Жактам и их правлениям помогал созданный в 1923 г. и разместившийся в доме № 12 по ул. Толмачева (Караванной), в бывшем кинотеатре «Плендид-Палас» городской центр жилищной кооперации — Жи-лищсоюз. При нем образовался строительно-технический отдел, возглавил который инженер А. Свищевский. Он с гордостью рассказывал о своём детище: «В отношении гибкости аппарата наш аппарат не уступает частному...» [3, ф. 374, оп. 8, д. 1137, л. 34 об., 77].
Кооперативный союз выполнял функции посредника между государством, рынком и
жилищными товариществами. Используя предоставляемые Коммунальным банком кредиты, Жилищсоюз арендовал два завода и производил кровельное железо, щеколды, дверные ручки, лаки, краски и другое. Союз образовал артель кровельщиков, бюро трубопроводных работ. Городской центр содержался на деньги жактов: 20% паевых взносов отчислялись в его кассу. За это товарищества, помимо прочего, получали возможность пользоваться льготными кредитами. Примечательно, что подобные кооперативные центры действовали и в других городах, они подчинялись правлению Цен-трожилсоюза во главе с видным деятелем Ю. Лариным [3, ф. 374, оп. 8, д. 1137, л. 34 об., 77].
Ситуация благоприятствовала развитию кооперации. Только в 1925 г. в Ленинграде было создано около 4000 жилищно-арендных кооперативных товариществ. Ни в одном другом городе жактовское движение не стало таким масштабным. Те дома, в которых жакты отсутствовали (их удельный вес к 1927 г. составлял примерно треть), передавались в аренду частным владельцам или оставались за отделом коммунального хозяйства [7, № 10, с. 26, 27; 12, ф. 3450, оп. 1, д. 189, л. 2; 20, ф. 2483, оп. 1, д. 3, л. 1].
Жакты стали присваивать себе названия. Почти все они окрестили себя в духе времени — «Красное знамя», «Пролетарий», «Трудовик». В городском жилсоюзе их регистрировали под номерами — «Красное знамя» № 1, № 2 и т. д. Одно из товариществ Петроградского района отличилось и взяло имя председателя Центрожилсоюза Юрия Ларина [7, 1925, № 2, с. 22, 27].
Процесс зарождения самодеятельного объединения жильцов, характер взаимоотношений кооператива с городским центром раскрываются в содержательном документе. Он обнаружен автором в фонде Государственного архива Российской Федерации (г. Москва) и представляет собой письмо жильцов дома № 13 по Смольному
иСТориЯ
проспекту г. Ленинграда. Письмо весьма выразительного содержания было отправлено в конце 1924 г. в правление городского жилсоюза.
Приведем выдержки из текста этого послания, сохранив стиль и орфографию: «Живущие в доме — исключительно рабочие фабрики имени Халтурина. Жили мы в этом доме несколько лет и весь дом пришел в негодность и все время жили и разрушали. И в настоящее время взялись исправлять свой запущенный дом. Средств у нас, рабочих, не было для поддержания нашего дома, как мы все рабочие. Взялись по силе возможности восстановить наш пролетарский дом». Как видим, коммунальные мытарства заставили пролетариев осознать необходимость совместных действий. После этого они обращаются к кооперации. Читаем далее: «Собрали общее собрание всех жильцов, выбрали членов правления со свежими силами и хозяйственных людей, которые взялись за устройство пролетарского дома. И вот наше правление думало и гадало, что нужно делать с домом. И правление решило, чтобы не опустился наш дом».
Затем авторы принялись подробно рассказывать о столкновении с иждивенчески настроенной частью жильцов. Обратимся к тексту. Вот очередная выдержка из него: «Первое было собрание насчет ремонта крыши. Но собрание было сорвано. Было на общем собрании несколько человек крикунов, прерывателей хозяйственного дела и они говорили: «Куда нам дом, мы скорее уедем, пускай дом разваливается». Но правление стояло на своём: во что бы то ни стало ремонт крыши надо сделать. Стали правленцы почаще ходить в Жилищный союз и там нашли себе хорошую защитницу и вывела она из тупика». Из текста письма узнаем, как Жилсоюз предоставил кредит на несколько месяцев, а жильцы собрали паевые взносы. И кооператоры победили. «Крикуны, которые были на собрании, все притихли, — сообщалось в письме, — и на эти суммы смогли оборудовать перекрытие
всей крыши. Теперь пролетарский наш дом не узнаешь, красуется хорошая крыша и водосточные трубы, и парапеты».
Оказание кооперативным союзом финансовой помощи, проявление инициативы и предприимчивости организаторами-правленцами — все это в совокупности помогло преодолеть сопротивление воинствующих иждивенцев. Концовка письма весьма сим-волична: «Мы по первому зову станем передовыми строителями, в чем и подписываемся» [3, ф. 374, оп. 8, д. 1137, л. 53-54].
Кооперация начинала объединять людей энергичных и деятельных. Между тем она же становилась и площадкой столкновения их с маргиналами. В частности, развернулась кампания по борьбе с так называемыми «злостниками» — многочисленными жильцами, не платившими за жилье. Один их них — наборщик Михайлов из дома № 3 по Большой Пушкарской улице заявил: «Я бесплатно привык жить в рабоче-крестьянской республике и платить мне теперь никак не привыкнуть». Напомним, что при «военном коммунизме» коммунальные платежи отменялись. Иждивенческие настроения очень широко распространились. Между тем усилия жактовских комиссий общественного порядка, а также обращения правленцев в суд приводили к успеху и «злостничество» сокращалось. Выразительным представляется распространение практики применения в послереволюционном советском обществе судебной процедуры [7, 1926, № 6, с. 36; 7, 1927, № 2, с. 16, 22; 7, 1927, № 3, с. 45].
На членов правления возлагались многочисленные обязанности — следить за чистотой подъездов и дворов, отапливать дома, строить дровяники и «детские очаги» (площадки). Возникло первое квартальное объединение в составе 10 жактов, расположенных между ул. 3 июля (Садовой), каналом Грибоедова, Мучным переулком и ул. Дзержинского (Гороховой). Во главе его встал энтузиаст — кооператор Б. Харитонов. На ст. Лахта он и его товарищи даже
организовали дом отдыха для детей жильцов [7, 1927, № 6, с. 18].
Следует высоко оценить культурную миссию кооперации 1920-х гг. В частности, возникло множество «красных уголков». Они становились популярными местами проведения досуга жильцами. Здесь устраивали громкие чтения, организовывали кружки по интересам. Фурор производила установка членами какого-нибудь жакта радиоточки. Тогда начиналось паломничество из соседних домов [7, 1927, № 2, с. 16, 22; 7, 1927, № 3, с. 45]. Особо отметим, что политическое руководство сумело использовать жакты в целях усиления идеологического воздействия на горожан, прежде всего, для формирования культа личности Ленина. Автор внимательно рассмотрел множество фотоснимков красных уголков и не обнаружил почти ни одного, где бы не присутствовал бюст или большой портрет вождя.
Уже в 1927 г. стал намечаться перелом в деятельности жилищно-арендной кооперации. В это время в основном завершилось оформление партячеек большинства жактов, в организационном плане они стали подчиняться партийному комитету Жилищ-союза. Совместно группы ВКП(б) приня-
лись осуществлять чистку сотрудников домовых товариществ. Всеми силами добивались, чтобы правления состояли из граждан пролетарского происхождения и с «подходящей» анкетой [20, ф. 2483, оп. 1, д. 3, л. 1]. Не однажды смещались руководители жактов как не соответствовавшие по «социальному происхождению». В итоге по данным журнала «Жилищное дело», большинство председателей правлений жактов оказались людьми «честными» и политически благонадежными, но нехозяйственными и, к тому же, безграмотными [7, 1927, № 6, с. 18]. Таким образом, ленинградская жилищно-арендная кооперация успешно развивавшаяся в середине 1920-х гг., к концу 1927 г. в большой мере утратила свое стимулирующее значение.
Как видим, вынужденное смягчение большевистской диктатуры способствовало быстрому возрождению самодеятельных общественных начал. Данное обстоятельство ещё раз убеждает, что нэп никак не может рассматриваться в качестве составной части тоталитарной истории. Люди проявляли себя как творцы, деятели; сами организовывали свои коллективы, сами ими управляли.
список литературы
1. Бадаев А. Е. Десять лет борьбы и строительства. Л.: Прибой. 1927. 183 с.
2. Германов Л. (Фрумкин М.). Товарообмен, кооперация и торговля. М., 1921. 40 с.
3. Государственный архив Российской Федерации.
4. Давыдов А. Ю. Кооперативно-государственные органы управления распределением и торговлей в крупном городе: от «военного коммунизма» к «социалистической реконструкции» // История формирования и функционирования российских региональных органов управления: Коллективная научная монография. Новосибирск: СиБАК, 2013. 180 с.
5. Давыдов А. Ю. Кооператоры советского города в годы нэпа: Между «военным коммунизмом» и «социалистической реконструкцией». СПб.: Алетейя. 2011. 216 с.
6. Дмитренко В. П. Торговая политика советского государства после перехода к нэпу. М.: Наука. 1971. 271 с.
7. Жилищное дело. 1923.
8. Красная газета. 1922.
9. Красная кооперация. 1924.
10. Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города. Нормы и аномалии. 1920-1930-е годы // Нева. СПб., 1999. 316 с.
11. Лебина Н. Б., Чистиков А. Н. Обыватель и реформы. Картины повседневной жизни горожан в годы нэпа и хрущевского десятилетия. СПб.: Дмитрий Буланин. 2003. 339 с.
12. Ленинградский областной государственный архив в г. Выборге.
13. Меерович М. Г. Рождение и смерть жилищной кооперации. Иркутск: Изд-е. Иркутского гос. тех. университета, 2004. 273 с.
14. Меерович М. Г. Наказание жилищем: Жилищная политика в СССР как средство управления людьми. 1917 — 1937. М.: РОССПЭН. 2008. 300 с.
15. Партия о кооперации. Постановления и резолюции ВКП(б). М.: Центр. кооп. совет. 1928. 408 с.
16. Переход жилищных товариществ на кооперативный устав. Л.: Жилищсоюз. 1925. 24 с.
17. Петроградская кооперация. 1922.
18. Продовольственная газета. 1921.
19. Стенограммы заседаний Политбюро ЦК РКП(б)-ВКП(б): В 3-х томах. 1923-1938. М.: РОССПЭН. 2007. Том 1. 958 с.
20. Центральный государственный архив историко-политических документов г. С.-Петербурга.
references
1. Badaev A. E. Desjat' let bor'by i stroitel'stva. L.: Priboj. 1927. 183 s.
2. Germanov L. (Frumkin M). Tovaroobmen, kooperatsyija i torgovlja. M., 1921. 40 s.
3. Gosudarstvennyj arhiv Rossijskoj Federaеыii.
4. Davydov A. Ju. Kooperativno-gosudarstvennye organy upravlenija raspredeleniem i torgovlej v krupnom gorode: ot "voennogo kommunizma" k "sotsialisticheskoj rekonstruktsii" // Istorija formiro-vanija i funkcionirovanija rossijskih regional'nyh organov upravlenija: Kollektivnaja nauchnaja monografija. Novosibirsk: Izd. "SiBAK", 2013. 180 s.
5. Davydov A. Ju. Kooperatory sovetskogo goroda v gody njepa: Mezhdu "voennym kommunizmom" i "sotsialisticheskoj rekonstruktsiej". SPb.: Aletejja. 2011. 216 s.
6. Dmitrenko V. P. Torgovaja politika sovetskogo gosudarstva posle perehoda k nepu. M.: Nauka. 1971. 271 s.
7. Zhilishchnoe delo. 1923.
8. Krasnaja gazeta. 1922.
9. Krasnaja kooperatsija. 1924.
10. Lebina N. B. Povsednevnaja zhizn' sovetskogo goroda. Normy i anomalii. 1920-1930-e gody // Neva. SPb., 1999. 316 s.
11. Lebina N. B., Chistikov A. N. Obyvatel' i reformy. Kartiny povsednevnoj zhizni gorozhan v gody njepa i hrushchevskogo desjatiletija. SPb.: "Dmitrij Bulanin". 2003. 339 s.
12. Leningradskij oblastnoj gosudarstvennyj arhiv v g. Vyborge.
13. Meerovich M. G. Rozhdenie i smert' zhilishchnoj kooperatsii. Irkutsk: Izd. Irkutskogo gos. teh. universiteta, 2004. 273 s.
14. Meerovich M. G. Nakazanie zhilishchem: Zhilishchnaja politika v SSSR kak sredstvo upravlenija ljud'mi. 1917 — 1937. M.: ROSSPEN. 2008. 300 s.
15. Partija o kooperatsii. Postanovlenija i rezoljutsii VKP(b). M.: Tsentr. koop. sovet, 1928. 408 s.
16. Perehod zhilishchnyh tovarishchestv na kooperativnyj ustav. L.: Zhilishchsojuz. 1925. 24 s.
17.Petrogradskaja kooperatsija.
18. Prodovol'stvennaja gazeta.
19. Stenogrammy zasedanij Politbjuro TsK RKP(b) — VKP(b); V 3 tomah. 1923-1938. M.: ROSSPEN, 2007. Tom 1. 958 s.
20. Tsentral'nyj gosudarstvennyj arhiv istoriko-politicheskih dokumentov g. S.-Peterburga.
