CC BY
172
ИСЛАМ В ДАГЕСТАНЕ
УДК 323.1(470.67)
А.М. Буттаева
Салафитская составляющая в социокультурном пространстве
современного Дагестана
Дагестанский государственный университет; pikieva [email protected]
В статье анализируются процессы, связанные с политизацией ислама в общественной жизни дагестанцев. Автор считает, что данное явление представляет собой попытку переноса части нерешенных социально-экономических и духовно-идеологических проблем в политическую сферу. По его мнению, распространение салафизма в Дагестане имеет географически неравномерный характер и определяется этнокультурными особенностями регионов республики. Салафизм возникает, как правило, там, где позиции ортодоксального ислама слабы, т. е. в тех районах, где господствовал ислам суфийского толка, или же там, где свобода совести была ограничена господствующим режимом.
Ключевые слова: ислам, салафизм, суфизм, политизация ислама, радикальный ислам, экстремизм, этнокультура.
In article the processes connected with politicization of Islam in public life of Daghestanis are analyzed. The author considers that the given phenomenon represents an attempt to move a part of unresolved socio-economic and spiritually-ideological problems into the political sphere. According to the author, distribution of Salafism in Daghestan has geographically non-uniform character and is defined by ethnocultural features of regions of republic. Salafism, as a rule, arises where positions of orthodox Islam are weak, i. e. in those areas where Islam of Sufi sense dominated, or where the freedom of conscience has been limited by the ruling regime.
Keywords: Islam, Salafism, Sufism, Islam politicization, radical Islam, extremism, ethnoculture.
Актуальность темы определяется, в первую очередь, ее включенностью в проблематику, чрезвычайно значимую и активно разрабатываемую как в России, так и за рубежом. Это проблематика взаимодействия ислама и социокультурных, экономических, политических, бытовых и аксиологических процессов в ряде регионов, где эта религия доминирует среди верований населения или имеет тенденцию к усилению влияния на общество. Предложенный нами ракурс предполагает рассмотрение религиозно-культурных процессов в среде, где ислам является численно, организационно и идеологически доминирующим, - в социокультурной среде Дагестана.
Другой аспект связан с возможностями проецирования опыта лояльных к российскому государству исламских структур и российских федеральных и региональных (дагестанских и северокавказских) государственных ин-
ститутов на общероссийскую политическую и социокультурную ситуацию.
Исследуя причины активизации ислама в России, необходимо разобраться в формах бытования ислама в постсоветских условиях, показать как их своеобразие, так и параллели с аналогичными явлениями на российском и зарубежном Востоке. Мы не претендуем на решение столь масштабной задачи в рамках данной статьи, но попытаемся проанализировать некоторые следствия активизации исламского фактора в социокультурном пространстве Дагестана.
Активизация ислама на территории нашей страны есть исторически обусловленный и объективно неизбежный процесс, тесно связанный с выходом на мировую политическую арену исламских государств, этнически и культурно близких исламским регионам РФ.
Трансформация ислама за рубежом неизбежно вызывает резонанс среди последователей этой религии в Дагестане, на Северном Кавказе и других территориях России. Усиление влияния ислама выгодно силам, враждебным единству России, но это не главная причина сложных и противоречивых процессов в России и ее регионах.
В сознании части населения Дагестана сложилась простая, доступная для восприятия обыкновенных мусульман парадигма исламских ценностей, некая матрица, на которую наложены представления о справедливом процветающем обществе, в котором они могут обрести личное благополучие и общую социальную стабильность. И пока существующая социальноэкономическая ситуация не претерпит решительных изменений (а на это необходимы десятилетия), многие мусульмане будут считать, что преодоление кризиса в экономической и духовно-нравственной сферах возможно литтть в случае переустройства общества на исламских основах (введение шариатского законодательства, обретение социальной справедливости, возврат к строгому «исламскому» кодексу поведения).
По их мнению проблема «салафизма» в Дагестане, как и во всех исламских регионах России, - это форма протеста мусульман против существующей в обществе несправедливости и попытка найти выход из создавшейся ситуации на основе учения ислама. Этой точки зрения придерживаются и некоторые исследователи. В частности, М.Я. Яхьяев и А.Р. Русидзе пишут, что радикальные религиозно-политические движения являются формой «социального протеста определенной части верующих против тяжелой социально-экономической ситуации, массовой безработицы, коррупции, распространения наркомании и преступности» [6, с. 70]. Об этом часто говорят в СМИ, например, выступая по радио «Эхо Москвы», заведующий отделом Кавказа института этнологии С. Арутюнов сказал: «Ваххабизм в с. Карамахи и Чабанмахи возник как мера социальной защиты и протеста против существующего режима».
Нам же представляется, что даже полное решение социально-экономических вопросов не устранит салафийю из исламской традиции, легитимной частью которой она является. Именно с получившей известность под именем ваххабизма салафийей связана политизация ислама на Северном Кавказе, превращение религии в орудие политической борьбы. В связи с активностью салафитов возникает вопрос о том, насколько исламский фактор является дестабилизирующим, насколько он влияет на безопасность в регионе и вокруг него. Ведь очевидно, что именно с действиями сторонников салафийи связана проблема интернационализации конфликта в Чечне, международного терроризма.
Политизация ислама представляет собой попытку переноса части нерешенных социально-экономических и духовно-идеологических проблем в политическую сферу, означает их наивысший накал, обостренную общественную значимость и актуальность, а также неспособность субъектов после принятия политико-управленческих решений справиться с ними при помощи общепринятых методов воздействия.
Кстати, именно поэтому чрезвычайно важно выработать правильные критерии оценки подобных процессов как в ее концептуализированном виде, так и в качестве фактора общественного сознания. Было бы неверно подходить к исследованию, и тем более - к оценке политизации ислама, на основе критериев и принципов, выходящих за рамки данного социокультурного феномена. В своей совокупности это определенный пласт идей, существующих в рамках объективно сложившейся политической культуры, оказавшей огромное влияние на судьбы народов. Ислам доминирует над политической культурой и государственными идеологиями достаточно большого количества стран, и хотя бы поэтому в большей степени, чем все другие мировоззренческие концепции, влияет на развитие современного мира. Резкое изменение идеологической парадигмы без крупных сдвигов в социально-экономических структурах и высших ценностных ориентациях общества способно только воспроизвести под новыми идеологическими одеждами прежнюю внутреннюю структуру старой идеологии, оставив без изменений ее атрибутивные черты.
Надежное функционирование и выживание общества предполагает непрерывность и устойчивость его жизнедеятельности и социальноцелесообразное поведение его членов. Это достигается системой запретов, табу, норм, ценностей, которые способны придать цельный завершенный вид социальным процессам, восполнить разрывы как в социальной ткани, так и в общей ориентации людей, обеспечивая тем самым условия для предельной интенсификации внутреннего мира человека: целеустремленности, уверенности и т. д.
В обстановке, когда такие механизмы не могли быть сконструированы из реальных элементов жизни, из наличных эмпирически очевидных фактов и доводов, предельно надежные регуляторы и ценности необходимо
предполагают соотнесенность со всемогущими сверхъестественными силами и персонажами, с представлениями о внеприродных зависимостях и связах, осуществляющихся автоматически. И, как нам кажется, именно в этом состоит религиозная функция восполнения, в целом усиливающая стабильность и выживаемость общественного организма.
Большинство возникающих в республиках Северного Кавказа противоречий в большей или меньшей степени носят религиозный оттенок, который, в свою очередь, определялся внутриисламской дисфункцией, обусловленной сложной структурой, неоднородностью и противоречивостью традиционного для этих республик ислама.
Традиционный ислам в условиях начавшихся возрожденческих процессов оказался не готов к осознанному сопротивлению чуждому и враждебному вторжению политического ислама, который изначально подразделялся на умеренный и радикальный, но после 1999 года полностью радикали-зовался. Нарастающее противостояние мусульман северокавказских республик проходит на фоне опасного военно-политического и идеологического возбуждения ислама во всем мире, вследствие чего в регионе активнейшим образом задействуется внешний фактор.
Следует отметить, что распространение салафизма в Дагестане имеет географически неравномерный характер и определяется этнокультурными особенностями регионов республики. Как мы заметили, салафизм возникает, как правило, там, где позиции ортодоксального ислама слабы, т. е. в тех районах, где господствовал ислам суфийского толка, или же там, где свобода совести была ограничена господствующим режимом. Наибольшее распространение салафизм получил в тех же районах и этнических группах, что и тарикатский ислам. Это преимущественно аварское и даргинское население Северного и Западного Дагестана, отличающееся традиционно высокой степенью религиозности и сохранившее, несмотря на гонения в советский период, преемственность суфийской традиции.
Среди религиозно индифферентных лакцев, а также народов Южного Дагестана - лезгинов, табасаранцев, агульцев, рутульцев, цахуров - сторонников салафизма до середины 1990-х годов было гораздо меньше. Ситуация начала кардинально меняться в последующем, о чем свидетельствовало появление в этот период первой салафитской общины в лезгинском селении Белиджи. В данном случае то, что выходцы из Южного Дагестана не были «отягощены» суфийской традицией, слабо укорененной в этом регионе, лишь облегчило восприятие ими салафитских идей. Показательно, что среди студентов, обучавшихся в салафитском медресе в селе Карамахи летом 1999 г., было немало лакцев, а лезгины составляли почти половину контингента.
Согласно социологическому опросу, проведенному нами в мае 2001 г., именно среди лезгинов обнаруживался наиболее высокий процент тех, кто позитивно оценивал салафизм (6 % опрошенных). Например, в 1993 г. в
разговоре с молодыми табасаранскими строителями, которые строили частный дом, нас удивило высказывание одного из них, который утверждал, что скоро среди населения Дагестана начнется противостояние на религиозной почве. Тогда казалось, что для подобных прогнозов нет оснований, однако сегодня эта беседа всплывает в памяти очень часто, заставляя задумываться.
При сохранении аварско-даргинского доминирования, в том числе на уровне руководства, салафитские джамааты постепенно приобретали все более полиэтнический (надэтнический) характер, неуклонно расширяя географию своего распространения. В этих условиях усиливается приток в са-лафитское движение кумыков, лезгинов, лакцев, табасаранцев и представителей других этнических групп. На наш взгляд, это было вызвано не столько стремлением защитить какие-то групповые этнические интересы, сколько общим ростом протестных настроений в обществе в тот момент, когда именно салафиты сумели зарекомендовать себя наиболее бескомпромиссными оппонентами власти. Таким образом, в социокультурном пространстве Дагестана характер противостояния между салафизмом и традиционным исламом, салафизмом и правящим режимом определялся не столько этничностью, сколько социальныеми, политическими и идейнорелигиозными факторами.
Что характерно, до 1997 г. федеральные и региональные власти практически не использовали силовые меры в отношении салафитов, проводя политику мягкого сдерживания, словесного увещевания и т. д. Но уже через два года характер действий салафитов в республиках Северного Кавказа, в частности в Дагестане, резко изменился, в особенности после начала второй чеченской кампании в 1999 г. В результате было загнано в подполье и умеренное крыло салафитов, что в свою очередь способствовало их полной трансформации в ультрарадикальную форму, как во взглядах, так и на практике. Поражение сепаратистов в Чечне, распыление салафитского движения в других республиках Северного Кавказа трансформировало сопротивление частично в партизанщину, частично в мобильные террористические группировки. «Сегодня в Дагестане и некоторых других северокавказских республиках орудуют малочисленные мобильные полуавто-номные группы... которые способны быстро менять места дислокации, маневрировать и в случае необходимости объединяться с другими аналогичными группами. Между этими структурами и их базами налажена устойчивая связь, действия которых, в случае необходимости, согласовываются и координируются» [6, с. 71].
В Дагестане этот процесс усугубился тем, что этнополитический экстремизм все теснее стал смыкаться с религиозным экстремизмом, а религиозно-политические экстремисты откровенно стали выдвигать свои политические цели, которые сводились к силовому захвату власти в Чечне и
Дагестане, построению в перспективе на ряде территорий Кавказа мусульманского государства - «Исламского халифата».
Г осударственные структуры на федеральном и региональном уровне оказались не готовы к такому повороту событий. Поспешные, необдуманные и несогласованные решения властных структур привели к еще большей дестабилизации общественно-политической ситуации в республике. Хотя многое можно было предсказать и предотвратить: тайное проникновение в труднодоступные районы Дагестана, инспирирование вооруженных конфликтов на границе с Чечней. Августовскому вторжению в 1999 г. предшествовали многочисленные бандитские вылазки по всей административной границе Дагестана. Меры, принимаемые местными властями по обеспечению безопасности, были явно недостаточными по причине слабой поддержки и недостаточной помощи со стороны федеральных властей.
Таким образом, можно констатировать, что основные неудачи государственной политики на Северном Кавказе объясняются ее непоследовательностью и несогласованностью действий, попытками решить сложнейшие национальные вопросы за время коротких визитов представителей власти, путем «заигрывания» с различного рода религиозными «лидерами» в ущерб интересам народов региона, состоянию национальных отношений в регионе и стране. И сегодня на Северном Кавказе задействован значительный военный потенциал. Но одних лишь силовых методов, без должного их обеспечения культурно-информационным, экономическими и этнопо-литическими мерами и широким диалогом с гражданским обществом для проблем решения недостаточно [1, с. 48]. Общая обстановка на Северном Кавказе такова, что повсеместно - в Дагестане, Карачаево-Черкесии, Ингушетии, Северной Осетии, Ставропольском и Краснодарском краях причины дестабилизации пока не ликвидированы, а загнаны внутрь.
Причин радикализации ислама в современном мире в целом и в России в частности множество. Их подробный анализ представлен во многих исследованиях отечественных авторов. М.Я. Яхьяев подчеркивает, что утверждению и повсеместному распространению радикального политизированного ислама способствовал целый ряд причин [7, с. 4-14]. Однако, по его мнению, появление и распространение радикального религиозного сознания в мусульманской умме России имеет свою специфику: «В ситуации образовавшегося идеологического «вакуума» пропаганда радикальных идей в форме салафизма и ваххабизма привела к радикализации сознания части мусульман, которые воспользовались сложившейся неблагополучной социально-экономической и политической ситуацией и предприняли попытки практического воплощения радикальных идей в социальную жизнь» [7, с. 11-12].
Соглашаясь со сказанным, все же отметим, что, говоря о радикализации исламского движения в Дагестане, важно учесть значимую роль в этом процессе чеченского фактора. Устойчивые связи дагестанских мусульман-
ских радикалов с чеченскими боевиками начали формироваться в 199596 гг., когда многие дагестанские салафиты отправились добровольцами в Чечню для участия в «джихаде» против России. А вывод российской армии из Чечни в августе 1996 г. поднял моральный дух участников «джихада», вселив в них надежды на скорое освобождение от российского господства и других мусульманских республик Северного Кавказа, среди которых первым на очереди, в силу его исторических связей с Чечней, был Дагестан. Поэтому вторжение боевиков в Дагестан в августе 1999 г. было вполне прогнозируемым событием.
Активность ваххабитов резко усилилась в 1999 г. - в Цумадинском, Ботлихском и особенно в Новолакском районах Дагестана. «Пришла война в Новолак, настоящая война со всеми своими атрибутами: пулеметным огнем, взрывами ракет, гранатометным градом, кровавыми побоищами и толпами несчастных беженцев». Именно в Новолакском районе, в живописном селении Тухчар показали свое нечеловеческое лицо «чистые исламисты» во главе со своим лидером Шамилем Басаевым: «Русских отделили от милиционеров и перед оцепеневшей от ужаса толпой хватали их за волосы, сваливали на землю и перерезали горло. Так было убито пятеро русских солдат. К горлу зарезанного приставляли трехлитровый баллон. Смысл этого дикого, неизвестно откуда происходящего ритуала совершенно непонятен. Этот баллон находился на блокпосту в тот день, когда после ухода бандитов из селения мы подошли к месту происшествия. Его продемонстрировал по всей России ТВЦ» [5, с. 41, 153].
События августа-сентября 1999 года, когда из Чечни в Дагестан вторглась «исламская миротворческая армия», в которую входила некоторая часть мусульманского населения Северного Кавказа, примкнувшая к сторонникам идеологии радикального ислама, показала необходимость глубокого и всестороннего изучения феномена исламского радикализма и религиозно-политического экстремизма на Северном Кавказе. В Дагестане до сих пор продолжаются антитеррористические операции. Несмотря на определенные успехи в борьбе с экстремизмом и терроризмом, достигнутые федеральными и региональными правоохранительными органами за последние годы, усиление террористической деятельности радикально настроенных представителей религиозно-политического экстремизма в Дагестане и за его пределами показывает, что борьба с последним носит долговременный характер, связанный с общим социально-экономическим положением населения республики.
И если учесть, что религиозное движение, в т. ч. исламское, предоставленное самому себе, стремится скорее к радикализации, нежели к умеренности, то можно понять, насколько опасно для общества это движение. В этом случае оно больше подвержено влиянию политических сил, а сала-физм - это наиболее политизированное течение в исламе, где политики, не встречая ответного сопротивления, умело манипулируют религиозными чувствами в своих политических целях. Хотя А. Малашенко считает, что
салафизм на Северном Кавказе плюралистичен, и уровень религиозного радикализма разных фракций салафитов различен - от крайних фанатиков до тех, кто готов к диалогу с религиозными оппонентами - традиционалистами и с резко негативно настроенными властями [4, с. 32], тем не менее, события последнего времени (война в Чечне, ситуации в Афганистане и Палестине и т. д.) выявили исключительную важность проблем, связанных с исламом в политической жизни. Практика использования разногласий в религиозной сфере для углубления сепаратистских тенденций до сих пор имеет место в российском обществе, и в особенности в Дагестане.
«Радикализм ваххабитов и неприятие его местными традиционалистами приводил не просто к идейным разногласиям, но к столкновениям между их сторонниками, часто завершавшимися кровопролитием. По мере укрепления позиций ваххабитов, активного вовлечения их в политический процесс предъявляемые ими требования носили все более экстремистский характер, что вызвало негативную реакцию со стороны традиционного духовенства, предпринявшего идейную и политическую борьбу со сторонниками “чистого ислама”» [2, с. 30-35].
В Дагестане общественная ситуация усугубляется тем, что социальноэкономическое развитие, освоение новых технологий и, соответственно, изменения в нормах поведения и морали не сбалансированы в разных сферах жизни и у разных народов. Западная свобода поведения уже налицо, особенно среди молодежи, а сдерживающее влияние традиционных механизмов социального контроля ослаблено. В то же время еще очень живуче традиционное представление о «чужих» как врагах и о возможности аморального поведения в отношении «чужаков».
Современные радикально настроенные исламисты не скрывают своего неприятия западного образа жизни, демократических ценностей и свободомыслия. Они убеждены в том, что Запад занес в традиционные мусульманские общества коррупцию, способствовал экономическому упадку мусульманских народов, возникновению социальной несправедливости и моральному разложению мусульманской молодежи.
Анализируя деятельность дагестанских ваххабитов, мы пришли к выводу, что она основана на: распространении религиозной розни и нетерпимости к другим религиозным конфессиям; формировании религиозно-боевой общины (джамаатов), проповеди ваххабитского учения и обучении своих приверженцев методам ведения диверсионно-террористической войны; вербовке в свои ряды сторонников в традиционных исламских структурах; усилении сепаратистских настроений в республике и стремлении перевести их в локальный конфликт с целью создания отдельного исламского государства с шариатским правлением.
Этот процесс продолжается и в настоящее время, но если в первые годы он имел в основном ярко выраженные агрессивные формы, то теперь ваххабиты не всегда идут на открытую конфронтацию. Ими избрана так-
тика глубоко законспирированной подрывной деятельности против властных структур и устрашения населения путём широкомасштабного террора. Отзвуки такой террористической деятельности пронизывают все социальные сферы, усиливая в среде мирного населения «рефлекс беспомощности», вызывая стойкую социальную апатию.
Социальная напряженность продолжает нарастать. Возникла настоятельная необходимость масштабно осмыслить все те кровавые события, среди которых особенно выделяются взрывы на сулакском посту и убийство суфийского шейха Саида-эфенди Чиркейского (Саида Ацаева) - эпизоды, ставшие ключевыми для окончательного осознания личной ответственности каждого из нас за то, что происходит в нашей республике.
Такая открытая напряженность в обществе, будучи всегда связанной с насилием, вызывает соответствующие действия властей, а также известного рода выступления представителей творческой интеллигенции, духовенства, мировой общественности, журналистов и публицистов радио и телевидения.
В работе «Удар по террористической пирамиде. Религиозный экстремизм и противодействие ему в условиях современного мира» П.В. Клачков и А. Шмулевич делают следующий вывод: «Главной целью борьбы против религиозного экстремизма должны стать не рядовые исполнители, а действительные организаторы и заказчики, которые, как правило, остаются в тени. Необходимо наносить удары по политическому руководству радикального исламизма и перекрывать ведущие к нему финансовые потоки. Важной составляющей борьбы против религиозного экстремизма является также диалог с общественностью. На местах в него следует вовлекать представителей муниципальных администраций, общественных организаций, духовенства, исповедующего традиционный ислам, и т. д.» [3, с. 73].
Резюмируя сказанное, еще раз подчеркнем, что наиболее трудной задачей в противодействии религиозному экстремизму является решение социально-экономических проблем. В то же время это наиболее важная мера. Этот вывод подтверждается результатами экспертного опроса по республике: не силовые методы отдельно, не усиление роли светской идеологии, не укрепление роли традиционного ислама, а улучшение тяжелых материальных условий жизни людей признается (наряду с международным сотрудничеством) наиболее эффективным методом решения проблемы.
В то же время следует отметить, что тесное взаимодействие с религиозными объединениями республики Дагестан остается приоритетным направлением государственной политики в области государственноконфессиональных отношений. Принята и реализована республиканская целевая программа «О взаимодействии с религиозными организациями в Республике Дагестан и их государственной поддержке на 2009-2011 годы», предусматривающая оказание финансовой помощи в размере более 100 млн руб. за 3 года. Разработан проект аналогичной программы на
2012-2015 гг. Программа предусматривает оказание помощи религиозным организациям по нескольким основным направлениям: финансовая и информационная помощь религиозным организациям, образовательным учреждениям; повышение квалификации муниципальных служащих, преподавателей религиозных учебных заведений; оснащение их современным компьютерным оборудованием и библиотеками; содействие в организации преподавания в религиозных вузах светских предметов; конкурсы богословских работ, направленных против идеологии религиозного экстремизма и терроризма, и многое другое. Принятие и реализация этой программы способствуют значительному росту доверия со стороны религиозных деятелей к государству, достижению качественно нового уровня государственно-конфессиональных отношений.
Что касается деятельности ДУМД, то оно занимается консолидацией всех мусульман Дагестана, стремясь к образованию единого духовноадминистративного центра. Вместе с тем, ДУМД не удалось стать по-настоящему объединяющим центром духовной жизни мусульман республики. Причинами этого являются как непримиримые теологические противоречия между приверженцами тариката и салафитами, так и существующая разрозненность между сторонниками различных тарикатов. К сожалению, внутриконфессиональные споры и разногласия по каноническим, богословско-правовым, ритуально-обрядовым, нравственно-этическим вопросам между последователями шейхов С. Исрафилова, М. Рабаданова, Г. Тагирова, М.-М. Бабатова, М. Карачаева, М.-Г. Гаджиева, И. Ильясова, П.-М. Акаева, А. Магомедова, И. Исрафилова, И. Саидова, М. Курбангад-жиева, И. Тагирова, с одной стороны, и С. Ацаева, А. Гамзатова, М. Курбанова и А. Нурадингаджиева, с другой, в некоторой степени способствуют осложнению религиозной ситуации. Если люди стоят на одном уровне понимания и ощущения друг друга, то проблем, как правило, не бывает, контакт достигается. Видимо, в нашем случае этого не происходит или определенные силы не хотят, чтобы произошло.
Непримиримые теологические противоречия между последователями тариката и салафитами способствуют осложнению и без того непростой религиозной ситуации. Очаги напряженности периодически возникают в Южном Дагестане, Казбековском, Кизилюртовском и других районах, Ка-дарской и Губденской зонах, где в лесных массивах продолжают скрываться приверженцы радикальных взглядов, в городах Махачкала и Хасавюрт. Однако в последние месяцы наметилась тенденция поиска взвешенных позиций в отношениях между последователями этих течений.
Положительную роль на пути достижения гражданского мира в республике сыграла деятельность Комиссии при Президенте Республики Дагестан по оказанию содействия в адаптации к мирной жизни лицам, решившим прекратить террористическую и экстремистскую деятельность на территории Республики Дагестан. Одним из направлений деятельности
Комиссии является решение вопросов, связанных с освобождением от уголовной ответственности и уголовного наказания лиц, решивших прекратить террористическую и экстремистскую деятельность.
Следует учесть, что меры, принимаемые органами внутренних дел по противодействию проявлениям экстремизма, чаще всего не приводят к желаемым результатам. Хотя основная тяжесть по пресечению террористической деятельности ложится на силовые структуры, что требует от них повышенного внимания к деятельности экстремистских организаций как внутри страны, так и за ее пределами, все же силовое противодействие, по мнению многих аналитиков-экспертов, является одной из недостаточно продуманных и адаптированных мер в противодействии религиознополитическому экстремизму.
Современные террористические организации действуют в международных масштабах и, используя новейшие достижения в области связи, транспорта, вооружений, являются источниками угрозы для жизни огромного количества людей. Эти организации очень умело и грамотно используют возникшие в социально-экономической сфере сложности внутри российского социума. На руку им и то, что ряд регионов России имеет свою специфику, так как там одновременно сосуществуют элементы традиционного, индустриального и информационного обществ. Здесь возникают сложные проблемы и противоречия. Такая многоуровневость в обществе порождает очень непростые явления, которые накладываются на уже существующие и создают конфликты более широкого и всеохватного характера. Поскольку в такого рода конфликтах задействованы и пересекаются многие моноконфликты, то для постоянного и всестороннего учета, выявления и управления должны быть созданы определенные условия, прежде всего определенная гибкость во взаимодействиях властных структур и общественных организаций, которая позволит лучше слышать и пропускать сигналы возможных точек напряжения, свидетельствующих о накопившихся противоречиях.
На наш взгляд, уровень взаимодействия правоохранительных органов и спецслужб различных государств также является явно недостаточным в сравнении с тем, как растет деструктивный потенциал терроризма. Очевидно, что для достижения ощутимых результатов необходима консолидированная позиция всех ведомств и структур, органов государственной власти и местного самоуправления. Вовлечение всех ветвей власти, правоохранительных органов и населения в деятельность по устранению причин, порождающих экстремистские проявления, а также координация их усилий являются одним из главнейших направлений стратегии по противодействию экстремизму.
Литература
1. Абдулатипов Р. О национальном самочувствии народов России. О состоянии и перспективах государственной национальной политики // НГ -регионы. - 2001. - 30 января.
2. Акаев В.Х. Суфизм и ваххабизм на Северном Кавказе. Конфронтация или компромисс? / Издание института истории, археологии этнографии ДНЦ РАН. - Махачкала, 1999.
3. Клачков П.В., Шмулевич А. Удар по террористической пирамиде. Религиозный экстремизм и противодействие ему в условиях современного мира // Интернет: http://www.apn.ru/publications/article21983.htm
4. Малашенко А. Исламские ориентиры Северного Кавказа // Моск. центр Карнеги - М.: Г ендальф, март 2001.
5. Мусаев С.А., Буттаева А.М. Новолак-99 - начало новой истории России. - Махачкала, 2009.
6. Яхьяев М.Я., Русидзе А.Р. Религиозно-политическая ситуация и экстремизм на Северном Кавказе // Религиоведение. - 2010. - № 2.
7. Яхьяев М.Я. Причины радикализации ислама в современном мире // Исламоведение. - 2012. - № 2.
Поступила в редакцию 25 августа 2012 г.
