CC BY
167
РЕЛИГИЯ И ОБЩЕСТВО
РЕЛИГИОЗНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЭЛИТЫ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ: ФАКТОРЫ ФОРМИРОВАНИЯ, ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ И ПРАКТИЧЕСКОЕ ПРОТИВОБОРСТВО
Вахит АКАЕВ
доктор философских наук, профессор, главный научный сотрудник Комплексного научно-исследовательского института им. Х.И. Ибрагимова РАН (Грозный, Российская Федерация)
АННОТАЦИЯ
Раскрываются основные факторы формирования исламских религиозно-политических элит на Северном Кавказе, обусловленные горбачевской перестройкой, распадом СССР, проведением реформ в России, образованием идеологического вакуума и зарождением рыночных отношений. Сложившийся социально-культурный контекст детерминировал исламское возрождение, проникновение в регион сала-фитских (ваххабитских) идей и форми-
рование нового типа духовенства, претендовавшего не только на лидирующую роль в религиозной жизни, но и на активное участие в политике вплоть до подготовки государственного переворота.
Сегодня официальная и неофициальная мусульманские элиты Северного Кавказа находятся в состоянии конфронтации; несмотря на это, определенные подвижки в налаживании отношений все-таки наблюдаются.
/Г
л
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА:
V
элиты, религиозно-политические элиты, традиционный ислам, Северный Кавказ, Россия, возрождение ислама, суфизм, салафизм, ваххабизм, конфликты, противоречия, факторы формирования духовенства, неодуховенство.
Введение
Элиты — это группы общества, которые обладают реальной властью, формальной или неформальной, и оказывают решающее влияние на различные процессы в обществе. Элиты принято делить на официальные, или формальные, и неофициальные (неформальные); последние не обладают властными полномочиями, но имеют достаточные возможности для воздействия на общество. Как важная и неотъемлемая часть социума, элиты часто ориентированы на решение назревших экономических, политических и религиозно-культурных задач.
Предметом нашего исследования являются особенности формирования современной религиозно-политической элиты Северного Кавказа (СК) и конфликт между официально поддерживаемым со стороны региональных органов власти формальным (состоящим из представителей традиционного народного ислама) и неформальным (салафитско-ваххабитским) духовенством, рассматриваемый с точки зрения их идеологических позиций.
Факторы формирования новых религиозных элит
Формирование религиозных элит на СК имеет достаточно длительную историю, которую можно разбить на несколько этапов.
> Первый этап связан с деятельностью духовенства, которое возглавляло национально-освободительное движение горцев против завоевательной политики царизма, а после его подавления адаптировалось к изменившимся политическим, экономическим и социальным условиям.
> Второй этап приходится на советский период; для него были характерны «заигрывания» власти с мусульманским традиционным духовенством, за которыми следовали репрессии.
> Третий этап обусловлен горбачевской перестройкой, идеологическим плюрализмом и формированием в СССР различных партий и движений.
В период перестройки в мусульманских регионах Советского Союза начался процесс исламского возрождения, проявлявшийся в освобождении верующих от политико-идеологических ограничений; в это время широко распространились религиозные идеи, на основе которых формировались движения радикалистского и экстремистского характера.
Решающую роль в исламском возрождении на СК сыграли следующие факторы:
а) освобождение от коммунистического диктата и формирование условий для свободного отправления мусульманами религиозных обрядов;
б) строительство мечетей, открытие исламских учебных заведений, издание религиозной литературы и т.д.;
в) проникновение в регион нетрадиционных для него политически ориентированных исламских течений;
г) возникновение конфликта, связанного с противостоянием местных религиозных традиций и идей ваххабизма1.
В структуре духовно-религиозной сферы СК можно проследить следующие направления: догматическое богословие, фикх шафиитского и ханифитского мазхабов, суфизм (тари-катизм) и салафия2.
Следует отметить, что ни в царское, ни в советское время салафизм не был распространен среди верующих Дагестана и Чечни и о нем в регионе мало кто знал. Что же касается шафиит-ского и ханифитского мазхабов, а также суфизма, то на СК они имеют многовековые исторические корни.
С конца 1980-х годов на СК активизировалась религиозная деятельность отдельных лиц. Так, исламские активисты Дагестана не раз остро критиковали возглавляемое муфтием М. Геккеевым (балкарцем по происхождению) Духовное управление мусульман Северного Кавказа (ДУМСК) за коррупцию и оторванность от духовных потребностей простых верующих. В итоге М. Геккеев был смещен с должности, а ДУМСК распалось на несколько республиканских духовных управлений (муфтиятов): Чечено-Ингушское, Кабардино-Балкарское, Карачаево-Черкесское, Адыгейское и Северо-Осетинское. Представляя религиозные интересы местных мусульман, они определяли внутреннюю и внешнюю политику своих общин и их взаимоотношения с государственной властью.
В подобном структурном расколе имелись свои плюсы. Республиканские муфтияты стали обращать больше внимания на внутренние религиозные проблемы республик: началось строительство мечетей, открывались религиозные школы, увеличилось число мусульман-паломников, было налажено печатание Корана и другой религиозной литературы. Финансовая помощь поступала от простых людей и различного рода спонсоров, в том числе и зарубежных.
На процесс формирования «нетрадиционного» для региона мусульманского духовенства немало повлияла деятельность сторонников ваххабизма, во времена СССР находившихся в подполье; они легализовались с созданием 9 июня 1990 года в Астрахани Всероссийской неправительственной религиозно-политической организации — Исламской партии возрождения (ИПВ). Во всех ее программных документах были сформулированы задачи, направленные на восстановление ислама среди народов СССР, традиционно исповедующих эту религию, очищение религиозной практики от всего наносного и возвращение к первоистокам — Корану и Сунне3.
По своей идеологии ИПВ являлась салафитской организацией, которая призывала к отказу от традиционного (народного) ислама, бытовавшего среди советских мусульман, и к воз-
1 Различные аспекты этой проблемы проанализированы в ряде наших публикаций: Akaev V. Religious-Political Conflict in the Chechen Republic of Ichkeria. В кн.: Political Islam and Conflicts in Russia and Central Asia. Stockholm: Utrikespoliskainstitutet, 1999. P. 47—58; Он же. Муфтий Кадыров: человек, религиозный деятель, политик // Центральная Азия, 2000, № 5 (11); Он же. Конфликты между традиционными и нетрадиционными направлениями в исламе: причины, динамика и пути преодоления (на материалах Северного Кавказа) // Центральная Азия, 2008, No. 2 (56); Idem. The Conflict between Traditional and Non-traditional Islam in the North Caucasus: Origins, Dynamics and the Means for its Resolution // Norwegian Institute of International Affairs. NUPI Working Paper. Oslo, 2008. 20 pp.; Idem. Radical Islam in the Former Soviet Union / Ed. by G. Yemelianova. London — New York: Routledge, 2010. Р. 62—81 и др.
2 См.:МалашенкоА. Исламские ориентиры Северного Кавказа. М.: Моск. Центр Карнеги. Гендальф, 2001. С. 59.
3 См.: Ермаков И., Микульский Д. Ислам в России и Средней Азии. М.: Лотос, 1993. С. 176.
вращению к канонам, существовавшим во времена пророка Мухаммада и первых праведных халифов.
В создании ИПВ принимали участие аварцы А.-К. Ахтаев, Б. Кебедов и А. Кебедов, азербайджанец Д. Гейдар, татарин В. Садур, русский С. Дунаев, а также чеченцы И. Халимов и А. Дениев. Как отмечает З. Яндарбиев, последний был избран региональным лидером, но вскоре был заменен, как «несправившийся с организационными функциями и чьи действия расходились с целями и задачами партии»4.
В работе съезда ИПВ принимали участие представители разных народов: таджики, узбеки, карачаевцы и др. Как отмечает К. Ханбабаев, «председателем (амиром) Координационного комитета ИПВ был избран А.-К. Ахтаев, а А. Кебедов и Б. Магомедов (Кебедов. — В.А.) стали координаторами партии на СК и в Дагестане»5.
Позже некоторые участники этого форума, придерживавшиеся умеренных религиозно-политических позиций, связанных с распространением идей салафизма (фундаменталистских ценностей), перешли к конкретным политическим действиям. В то время как А. Ахтаев продолжал оставаться приверженцем умеренного крыла ваххабизма (салафизма), Б. Кебедов и его ученик А. Ангутаев (член ИПВ, лидер дагестанцев-мусульман, проживавших в Астрахани) встали на путь религиозного радикализма и экстремизма.
Деятельность светски и религиозно образованного А. Ахтаева имела просветительскую и идейную направленность: он призывал мусульман Дагестана и Чечни к строгому следованию Корану и Сунне пророка Мухаммада. Что касается Б. Кебедова и А. Ангутаева, то они демонстрировали религиозную агрессию по отношению к своим противникам, ратовали за политическое сплочение мусульман и создание исламского государства как единственно возможной формы организации мусульманской уммы.
Представители ИПВ, перенесшие свою деятельность в Дагестан, Чечню, Ингушетию и Карачаево-Черкесию, успешно выступали против коррупции чиновников и придерживавшегося суфийского (или народного) ислама официального духовенства; им удалось привлечь на свою сторону часть молодежи.
Как отмечал известный исследователь ислама в Дагестане К. Ханбабаев, «с конца 1980-х годов на территории ряда городов и районов Дагестана и Чечни появились нелегальные формирования религиозно-политического фундаменталистского течения ислама, впоследствии названного ваххабизмом»6.
Здесь необходимо уточнение: согласно нашим наблюдениям, в Чечне не создавались подпольные объединения ваххабитов. Однако здесь существовали нелегальные религиозные школы, в которых обучали Корану, и на вопрос о том, какое отношение они имели к ваххабизму, ответа пока нет.
После образования ИПВ на всей территории СК начали возникать ваххабитские группы (джамааты), которые создавали свои просветительские, а позже и террористические центры; в изучение «чистой» религии и военного дела, необходимого для строительств «исламского государства», вовлекались молодые люди преимущественно из бедных семей.
Именно таким образом формировалась религиозно-политическая ваххабитская элита и ее социальная база; под ее влияние попала та часть молодежи Дагестана, Чечни, Ингушетии, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии, которая оказалась особо восприимчивой к социальным и религиозным новациям.
4 Яндарбиев З. Чечения — битва за свободу. Львов, 1996. С. 482.
5 Ханбабаев КМ. Этапы распространения ваххабизма в Дагестане. В кн.: Абдуллаев А.М., Омаров ММ., Арухов З.С. и др. Алимы и ученые против ваххабизма: Сборник. Махачкала: ГУП «Даг кн. изд-во», 2001. С. 108.
6 Там же. С. 105.
Цели
салафитско-ваххабитского духовенства и конфликт с традиционным исламом
Социальные перемены, происшедшие после распада СССР, разрушили весь прежний уклад общественной и индивидуальной жизни и привели к образованию идеологического вакуума. На постсоветском пространстве развивались рыночные отношения, утверждались демократические ценности и... распространялась коррупция. Лидеры ваххабитов выражали резкое недовольство происходившими переменами и призывали к созданию справедливого общества, построение которого, как они утверждали, возможно только в рамках исламского государства; благоприятную почву для своей пропаганды они нашли в молодежной среде.
Таким образом, ваххабиты преследовали весьма масштабные цели: посредством религиозно-политической активизации молодежи они намеревались ослабить влияние традиционного ислама, оттеснить на периферию религиозной и общественной жизни официальное духовенство, свергнуть светскую власть, воссоздать шариатские ценности и осуществить построение исламского государства.
Как отмечает бывший председатель (муфтий) Духовного управления мусульман Кабардино-Балкарской Республики (ДУМ КБР) Ш. Пшихачев, «в конце 1990-х годов теперь уже прошлого столетия ряд тревожных факторов подвиг меня, на тот момент, к осмыслению проблемы распространения в Кабардино-Балкарии ваххабизма и необходимости борьбы с этим, по сути антиисламским, явлением»7.
Далее он утверждает, что в те годы большинство руководителей КБР рассматривало позицию официального духовенства как попытку дезавуировать в глазах общественности мнение своих оппонентов (т.е. ваххабитов) или как внутреннюю «разборку» в мусульманской умме Республики.
Ш. Пшихачев приводит следующий пример: «Когда в 1996 году некто А. Каздохов во главе группы молодых верующих из Баксана прибыл в Нальчик с намерением «сменить» руководство ДУМ КБР, а потом во всеуслышание объявил о том, что он готов выставить 600 штыков, которые в состоянии испортить жизнь не только руководству ДУМ, но и республиканской власти (!), сколь-нибудь адекватной реакции властных структур так и не последовало»8.
Отсутствие реакции со стороны властей КБР он объясняет так: «В стране царили хаос и «демократия», в атмосфере которых отделенная от государства церковь была вынуждена сама по себе решать государственные задачи — не дать развалить страну и уничтожить ее народ»9.
В начале 1990-х годов в Дагестане, Чечено-Ингушетии и Карачаево-Черкесии регулярно возникали конфликтные ситуации между официальным и неофициальным духовенством; это было связано с деятельностью ваххабитов, выступавших против традиционного ислама, рассматриваемого ими как заблуждение (бид'а). Они призывали мусульман следовать по пути «чистого» ислама, носителями которого считали исключительно себя. Подобная ситуация имела место и в Татарстане и Поволжье, где получившее образование в Египте и других мусульманских странах молодое духовенство (неодуховенство) выступало за «выправление» традиционного ислама, который, с их точки зрения, должен был быть обновлен и приведен в соответствие с идеями салафизма, требующего строго следовать Корану и Сунне.
7 Пшихачев Ш. Основной причиной нападения на Нальчик было то, что... оно должно было произойти при любых обстоятельствах, в любом, даже самом идеальном обществе // Газета «Северный Кавказ» (Нальчик), 15 ноября 2005.
8 Там же.
9 Там же.
В Дагестане новому духовенству в лице ваххабитов активно противодействовал муфтий этой республики С. Абубакаров, а также духовный лидер мусульман суфий Саид Афанди Чир-кейский10. Благодаря их совместным усилиям, поддерживаемым властями, планы ваххабитов, рвавшихся к захвату Духовного управления мусульман Дагестана (ДУМД), удалось сорвать. В газете «Дагестанская правда» сообщалось о встрече между членами ДУМД и представителями ФСБ, в ходе которой отмечалась необходимость координации совместных действий по противостоянию ваххабизму11.
Муфтий Дагестана С. Абубакаров12 в своем интервью в феврале 1998 года признавался, что в начале 1990-х годов он вместе с ваххабитами отстаивал право на свободу вероисповедания и добивался выделения земли под строительство мечетей13, однако вскоре понял, что «эти люди — пешки в чужой игре». «Прошло чуть больше шести лет, и вот — ночные бои, выстрелы среди бела дня, захват заложников... Ситуация упущена»14.
Между тем конфликт между официальным духовенством и властью (силовыми структурами), с одной стороны, и ваххабитами — с другой, перерос в гражданскую войну, которая продолжается в Дагестане по сей день.
В Чечне начало легализации ваххабитов связано с приходом к власти Д. Дудаева. В 1992 году на базе НПО «Промавтоматика» в Грозном был организован Исламский центр, превратившийся в место регулярных собраний ваххабитов, на которых выступали дагестанцы А. Ахтаев, Б. Кебедов, чеченец А. Матаев (Одноногий Ахмад из с. Бачи-Юрт), а также приглашенные лекторы из мусульманских стран; они разъясняли молодежи суть «чистого ислама» (то есть ваххабизма) и джихада.
Активными участниками деятельности этого центра являлись И. Халимов, М. Удугов, И. Умаров и З. Яндарбиев, занимавшие при Д. Дудаеве и А. Масхадове высокие государственные должности. В свое время именно они были инициаторами постановки вопроса о необходимости введения в Чечне шариатского правления. В ответ на это официальное духовенство заявило, что переход к такому типу правления должен осуществляться постепенно, с учетом меры готовности к этому населения и при наличии соответствующих условий.
Как отмечал З. Яндарбиев, еще до начала российско-чеченской войны 1994 года была учтена «необходимость построения исламского чеченского государства Ичкерия»15. Конкретизируя свои слова, он сообщал, что на Конгрессе чеченского народа, проходившем в ноябре 1994 года в Президентском дворце в Грозном, ставился вопрос о переименовании Чеченской Республики Ичкерия в Исламскую Республику16. Следует уточнить, что эту цель преследовало не официальное духовенство Чечни, а сторонники исламских реформ, являвшиеся носителями идеологии ваххабизма.
Во время и после первой российско-чеченской войны (1994—1996 гг.) в Чечне значительно активизировалась деятельность ваххабитов, принимавших активное участие в борьбе против федералов; они характеризовали ее как джихад во имя торжества ислама на Кавказе.
Д. Дудаев, который не был восприимчив к ваххабизму в силу приверженности его родственников к ценностям традиционного ислама, перед началом военных действий заставил
10 Этот суфийский шейх, пользовавшийся в Дагестане большим уважением, погиб в конце августа 2012 года в своем доме в результате теракта, устроенного Аминат Курбановой (Сапрыкиной). Преступникам удалось осуществить двойной теракт, в результате которого в этот день во дворе шейха погибли 14 человек и более 100 получили ранения.
11 См.: Дагестанская правда, 16 марта 1994.
12 Погиб в ходе теракта, совершенного в августе 1998 года возле «Джума» мечети города Махачкалы.
13 См.: Лаврова Л. Мое оружие — слово. Интервью с муфтием Дагестана Сайидмухаммедом Абубакаровым // Родина. Спецвыпуск, 2000, № 1—2. С. 192.
14 Там же.
15 Яндарбиев З. Чей халифат? Габала, 2001. С. 74.
16 См.: Там же.
муфтия Чечни М. Алсабекова, а затем и его заместителя А. Кадырова (назначенного на место М. Алсабекова) объявить газават российской армии.
В ходе военных действий в Чечне сложилась следующая ситуация: на контролируемых Д. Дудаевым и его сторонниками территориях действовали новообразованные шариатские суды, а на контролируемых федералами — светские.
После 6 августа 1996 года, когда Грозный был освобожден от федеральных войск, обстановка в Чечне коренным образом изменилась. Были ликвидированы федеральные структуры власти; судебные функции стали выполнять военно-полевые суды, состоявшие в основном из ваххабитов. Обвинения предъявлялись, в первую очередь, тем, кто сотрудничал с российской властью, то есть совершал «противоправные деяния».
Светские суды, созданные в Грозном в период 1995—1996 годов, оказались парализованы, а позже, в октябре 1996 года, они были распущены указом и.о. Президента Ичкерии З. Яндарбиева. Этим же указом в Ичкерии были созданы Верховный и районные шариатские суды. При этом судьями являлись преимущественно представители ваххабизма.
Подготовку руководителей шариатских судов осуществлял Б. Кебедов, переселившийся в 1997 году в город Гудермес, после того как вместе со своими сторонниками был «выдавлен» из Дагестана правоохранительными органами этой республики. Свое переселение в Чечню лидер дагестанских ваххабитов Б. Кебедов назвал «хиджрой».
Создание в Ичкерии шариатских судов, осуществленное по указу З. Яндарбиева, явилось правовой основой для консолидации, религиозно-правовой подготовки и укрепления позиций сторонников ваххабизма, оттеснивших на периферию общественной жизни суфийское духовенство.
В результате начиная с 1996 года обострились отношения между ваххабитами и представителем официального духовенства муфтием А. Кадыровым; порой они приобретали конфликтный характер. В своих публичных высказываниях, сделанных в том числе на заседаниях парламента, А. Кадыров заявлял, что ваххабиты — это экстремисты, которые не имеют никакого отношения к чистому исламу и представляют собой угрозу обществу и государству.
Анализируя взаимоотношения между традиционными исламом и ваххабизмом в Дагестане, К. Ханбабаев писал, что «с 1995 по 1999 год столкновения между последователями традиционного ислама (тарикатистами) и ваххабитами становятся регулярными и часто завершаются кровопролитием и гибелью людей»17.
В этой связи важно отметить, что выступавшие против ваххабитов известные дагестанские политические и религиозные деятели, среди которых можно назвать муфтия С. Абубака-рова, министров М. Гусаева и З. Арухова, заместителя муфтия А. Тагаева, ректора института теологии М. Садыкова, заместителя муфтия КЧР И. Бостонова и многих других, были убиты не без участия исламских радикалов и экстремистов.
С конца 1990-х годов на СК наблюдается тенденция, которую можно назвать «отстрелом» образованной части представителей традиционного ислама, отстаивавших «религию предков». Сегодня эта религия никак не «вписывается» в процессы российской модернизации и мировой глобализации и считается главным тормозом на пути социально-демократических преобразований.
В начале 1998 года в Дагестане распространялись листовки некоего «Штаба центрального фронта освобождения Дагестана», призывающие мусульман изгонять с территории республики российские войска; в них также заявлялось, что моджахеды начали освобождение Кавказа «от русских оккупантов — палачей народов»18.
17Ханбабаев К.М. Указ. соч. С. 114—115; Кисриев Э. Ф. Ислам и власть в Дагестане. М.: ОГИ, 2004. С. 148—149.
18 Цит. по: Добаев И.П. Исламский радикализм в международной политике. Ростов н/Д, 2000. С. 182.
С целью создания на Кавказе Исламского халифата в апреле 1998 года в Грозном был создан Конгресс народов Ичкерии и Дагестана (КНИД); его руководителем стал Ш. Басаев. В состав КНИД вошли Хаттаб, Б. Кебедов, М. Удугов, Адалло, И. Халимов, М. Тагаев, З. Яндарбиев, М. Мукожев и др.
В качестве важнейшей задачи этой организации было объявлено освобождение мусульман Кавказа от российского ига. Ее представители, заявляя об «отсутствии легитимной власти» в Дагестане, неоднократно выступали с угрозами в адрес «пророссийского руководства» этой республики, обвиняя его в преследовании местных мусульман. Со временем деятельность КНИД приобрела экстремистско-террористический характер.
14 июля 1998 года в Гудермесе на почве бытовой ссоры произошел крупный конфликт между ваххабитами Б. Кебедова и гвардейцами С. Ямадаева. Б. Кебедова поддержали полевые командиры А. Бараев, Абдул-Малик Межидов, возглавлявшие военные шариатские структуры, укомплектованные ваххабитами19.
На помощь гвардейцам в Гудермес стали стекаться представители традиционного ислама со всей Чечни. В поддержку традиционалистов высказался также муфтий Ичкерии А. Кадыров, осудивший экстремистскую деятельность ваххабитов. В свою очередь, президент Ичкерии А. Масхадов призвал имамов мечетей и местные органы власти «решительно изгонять со своих территорий ваххабитов»20.
Между тем ваххабиты передислоцировались в Урус-Мартан, где создали очередной террористический центр, наиболее активными членами которого были братья Ахмадовы, совершавшие жестокие преступления на территории Ичкерии и за ее пределами.
Для преодоления угрозы, исходящей от ваххабизма, представители традиционного мусульманского духовенства СК в городе Назрань (Ингушетия) создали Координационный центр; в него вошли муфтии Дагестана, Чечни, Ингушетии, Северной Осетии-Алании, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии. Председателем центра, призванного решать миротворческие задачи в регионе, добиваться стабильности и сдерживать распространение ваххабизма, сроком на один год был избран муфтий Ингушетии М. Албогачиев21.
По инициативе муфтия Ичкерии А. Кадырова 25 июля 1998 года в Грозном был созван Конгресс мусульман СК. Этот форум, впервые после распада СССР объединивший представителей традиционного мусульманского духовенства СК, решительно осудил деятельность сторонников ваххабизма, а само течение признал антиисламским и экстремистским. А. Кадыров открыто заявлял, что ваххабизмом были заражены многие властные структуры Ичкерии22.
Дагестанские ваххабиты стали на путь шариатизации общества; исходным пунктом этого процесса являлась так называемая «кадарская зона», где проживали даргинцы; она включала в себя села Карамахи, Чабанмахи, Кадар и Ванашимахи. Как свидетельствует Р. Силантьев, «в начале августа 1998 года ваххабиты выставили вооруженные посты при въезде в Карамахи, а 15 августа объявили о создании вокруг сел Карамахи, Чабанмахи и Кадар отдельной исламской территории, живущей по законам шариата и не признающей российскую конституцию»23.
В результате религиозно-политическая ситуация в Дагестане накалилась. Перед республиканскими властями встала задача вернуть кадарский шариатский анклав под юрисдикцию России; для ее решения был избран довольно своеобразный путь.
19 См.: Акаев В.Х. Ислам: социокультурная реальность на Северном Кавказе. Ростов-на-Дону: Изд-во СКНЦ ВШ, 2004. С. 159.
20 Там же. С. 160.
21 См.: Акаев В.Х. Суфизм и ваххабизм на Северном Кавказе. Институт этнологии и антропологии РАН. Серия: Исследования по прикладной и неотложной этнологии, № 127. М., 1999. С. 16.
22 См.: Акаев В.Х. Ислам: социокультурная реальность на Северном Кавказе. С. 163.
23 Силантьев Р.А. Ислам в современной России. Энциклопедия. М.: Алгоритм, 2008. С. 296.
3 сентября 1998 года занимавший тогда пост министра внутренних дел России С. Степашин побывал в Карамахах и сделал ряд примирительных заявлений. Предостерегая от навешивания ярлыков «ваххабиты» и «экстремисты», он говорил: «У нас свобода вероисповедания... все мирно будем вам помогать, я вам даю честное слово. С мирным населением никто воевать не будет». На прощание его одарили буркой и кинжалом, и проводили троекратным «Аллах акбар»24.
Однако буквально через год (в августе — сентябре 1999 г.) «исламская республика» в кадарской зоне была ликвидирована в ходе военных действий между ваххабитами и войсками Минобороны России.
Религиозные радикалы, к которым, безусловно, относились «северокавказские ваххабиты», представляли угрозу не только для граждан, исповедующих традиционный ислам, но и в целом для общества, обладающего мультикультурными традициями; методы, посредством которых они устанавливали свое влияние среди мусульман, имели противоправный характер. Тех, кто не принимал их идеологию, они зачисляли в свои враги и применяли к ним насилие.
Ваххабизм на СК эволюционировал в сторону не только религиозного, но и политического экстремизма. По отношению к представителям традиционного ислама ваххабиты вели себя агрессивно, вплоть до применения физической силы; они открыто взяли курс на конфронтацию с властью и официальным мусульманским духовенством. В свою очередь, представители официального духовенства поддерживали власть и предпринимали меры для противодействия ваххабизму25.
Чеченские ваххабиты А. Бараев, М. Цагараев и братья Ахмадовы были известны как убийцы и похитители людей, в том числе и иностранцев. Так, по имеющимся сведениям, А. Бараев и братья Ахмадовы похитили четырех иностранцев, которые затем были казнены.
Более того, сторонников «северокавказского ваххабизма» считают причастными к международному терроризму.
Теракты в Буйнакске, Москве и Волгодонске (1999 г.), а также в Каспийске (2002 г.), повлекшие за собой гибель нескольких сотен граждан и значительные разрушения, связывают с А. Гачияевым и некоторыми дагестанскими ваххабитами. Следует отметить, что хотя в этих акциях чеченцы не участвовали, отдельные представители официальных органов власти и СМИ заявляли о существовании «чеченского следа».
А. Гачияев печально известен еще и тем, что он организовывал группы ваххабитов в отдельных населенных пунктах Карачаевской республики и неоднократно вступал в конфликты с представителями традиционного ислама, обвиняя их в самых разных грехах. В связи с этим религиозная и политическая ситуация в республике обострялась26.
Своими экстремистскими, а порою и уголовными действиями лидеры ваххабизма и их последователи способствовали параличу политической и духовно-культурной жизни Дагестана и Чечни.
Летом 1999 года чеченские полевые командиры и ваххабиты во главе с Ш. Басаевым предприняли попытку свергнуть А. Масхадова; ее удалось предотвратить благодаря решительному противодействию вице-премьера Ичкерии Хамзата (Руслана) Гелаева, являвшегося последователем традиционного ислама.
Вскоре ваххабиты и боевики во главе с Б. Кебедовым, Ш. Басаевым и Хаттабом, стремившиеся создать на Кавказе Исламский халифат, перенесли свою деятельность в Дагестан. Как отмечает К. Ханбабаев, «с начала 1998-го по август 1999 года вооруженные отряды ваххаби-
24 См.: Черкесов А. Танго над пропастью [http://www.polit.ru/article/2004/09/07/1999/].
25 См.: Акаев В.Х. Суфизм в контексте арабо-мусульманской культуры. Диссертация на соискание ученой степени д-ра филос. наук. Ростов-на-Дону, 2004. С. 337.
26 См.: Там же. С. 338.
тов совершали неоднократные нападения на блок-посты и пограничные наряды по всему периметру дагестано-чеченской границы»27.
В июле 1999 года религиозные экстремисты во главе с М. Курамагомедовым и Б. Маго-медовым (Кебедовым) предприняли силовую попытку создать в населенных пунктах Эчеда, Хвайникало, Сильди и Гакко горного Цумадинского района Дагестана независимую исламскую территорию (аналогичную карамахинской). Однако их действия были пресечены совместными усилиями правоохранительных органов и Минобороны России. Оказавшись в окружении, ваххабиты обратились за помощью к Басаеву и Хаттабу, и 7 августа 2 тыс. боевиков вошли в Ботлихский район.
Этот провокационный поход вызвал волну осуждения не только в Дагестане, но и в Чечне. Муфтий А. Кадыров, представлявший традиционный ислам, призывал президента Ичкерии А. Масхадова принять все возможные меры для того, чтобы изгоняемые из Дагестана ваххабиты не проникли в Чечню, но все было тщетно.
Вытеснив ваххабитов из Дагестана, федеральные войска развернули полномасштабные боевые действия; началась исключительно жестокая и разрушительная вторая российско-чеченская война. Преступления, совершенные в ходе этой войны, не получили должной оценки и квалификации со стороны мирового сообщества. Чеченский народ второй раз за четыре года подвергся насилию и издевательствам; были полностью разрушены экономика и социальная сфера республики, а население лишилось элементарных условий для нормальной жизни.
Важная роль в прекращении военных действий, осуществлении «зачисток» и восстановлении разрушенной Ичкерии выпала на долю муфтия А. Кадырова — открытого противника ваххабитов. 12 июня 2000 года Указом Президента РФ он был назначен Главой администрации Чеченской Республики, а 5 октября 2003 года — избран Президентом.
А. Кадыров приложил немало сил для консолидации чеченского общества; он добился амнистии боевиков, восстановления республиканских органов власти и укрепления традиционного ислама. В своей религиозно-политической деятельности он опирался на последователей тарикатов (кадирийа и накшбандийа), особенно на кадирийский вирд шейха Кунта-Хад-жи28, распространившийся среди чеченцев после окончания Кавказской войны.
Помимо последователей кадирийа и накшбандийа социальной базой борьбы А. Кадырова против религиозного экстремизма и терроризма ваххабитов стали представители традиционного ислама, представленного суфизмом. Именно поэтому в период его президентства стала усиливаться роль традиционного духовенства.
Эта политика продолжилась и при Р. Кадырове; сегодня деятельность «ваххабитских джамаатов» в Чечне полностью пресечена. Совместными усилиями органов власти и официального духовенства Чечни удалось минимизировать влияние ваххабизма на молодежь. Происходит возрождение традиционных религиозных ценностей: строятся мечети, школы хафи-зов, реконструируются зияраты для чеченских шейхов и устазов. Следует отметить, что в прежние времена подобные мероприятия осуществлялись за счет скромных средств простых верующих.
Если в Чеченской Республике (ЧР) волна религиозного радикализма и экстремизма спала, то в соседних республиках она, напротив, начала нарастать. Это объясняется тем, что многие мусульманские радикалы и ваххабиты были вытеснены из Чечни в Дагестан, Ингушетию и Кабардино-Балкарию. В этих республиках все чаще стали возникать конфликты, связанные
27 Ханбабаев К.М. Указ. соч. С. 117.
28 См.: Акаев В.Х. Шейх Кунта-Хаджи: жизнь и учение. Грозный, 1994. 128 с. В этой своей работе автор дает подробное описание жизни, деятельности, ареста и ссылки царскими властями чеченского суфия Кунта-Хаджи Кишиева, последователя тариката кадирийа, дан анализ его религиозно-философского учения, отмечена его роль в духовной жизни чеченцев.
с противоречиями между официальным духовенством и лидерами «чистого» ислама (или са-лафизма), обвинявшими первых в поддержке коррумпированной власти и нежелании отстаивать интересы мусульман. Кроме того, на официальное духовенство возлагалась значительная часть ответственности за существование социальной несправедливости.
Как пишет И. Текушев, «после того, как в 2002 году А. Пшихачев возглавил Духовное управление мусульман Кабардино-Балкарии (ДУМ КБР), мусульманская община республики раскололась на два враждующих лагеря — мусульман-традиционалистов (или консерваторов), с одной стороны, и салафитов — с другой»29.
Салафиты Кабардино-Балкарии обвиняли муфтия А. Пшихачева в связях со спецслужбами и требовали его отставки. В 2003 году в этой республике были закрыты десятки мечетей, где собиралась оппозиционная официальному духовенству мусульманская молодежь, придерживавшаяся идеологии и практики салафизма. На этих собраниях звучали призывы не подчиняться ДУМ КБР и организовывались религиозные группы, схожие с дагестанскими и чеченскими джамаатами. В результате официальное духовенство в лице муфтия А. Пшихачева обвинило салафитов в радикализме и экстремизме.
В начале 2005 года в КБР назрел конфликт между официальным духовенством (в лице муфтията) и властью, с одной стороны, и лидерами ваххабизма — с другой. Этот конфликт вылился в трагические события в Нальчике; они детально описаны в книге «Ислам на Северном Кавказе: история и современность», изданной в 2011 году в Праге. В ней И. Текушев пишет: «Конфликт между ДУМ КБР и общиной, которая исповедовала обновленческий ислам (салафизм), начался гораздо раньше того времени, когда А. Пшихачев дослужился до поста главы ДУМ КБР. Однако именно с его приходом существовавшие в общине противоречия переросли в открытое противостояние»30.
Упомянутый конфликт разгорелся после того, как салафиты начали призывать к отмене разорительных поминальных обычаев и обрядов, к выводу ислама из «похоронной» сферы и превращению его в полнокровно функционирующую систему. Руководителями салафитской общины в КБР были М. Мукожев и А. Астемиров, получившие исламское образование в арабских странах; на обучение они были направлены ДУМ КБР.
Салафиты стали подвергаться жестокому преследованию со стороны силовых структур. Их задерживали, избивали, пытали, похищали, а иногда выбривали на головах кресты. В связи с создавшейся ситуацией представители оппозиционной исламской молодежи (600 чел.) вынуждены были обратиться с письменной жалобой на беспредел силовиков к федеральным властям, но никаких мер с их стороны не последовало.
Как отмечает И. Текушев, «после того, как были исчерпаны все возможности остановить насилие, радикальное крыло общины во главе с А. Астемировым влилось в ряды чеченских боевиков и в количестве 100 человек напало на силовые структуры республики. 13 октября 2005 года в период с 9.00 до 10.00 утра по московскому времени исламисты совершили нападение сразу на несколько объектов в Нальчике. В итоге 87 нападавших были убиты силовиками, 112 мирных жителей и 35 сотрудников милиции погибли, 100 человек ранены, из них 85 — сотрудники правоохранительных органов»31.
Своим мнением о событиях, произошедших в Нальчике 13—14 октября 2005 года, с читателями «СК» поделился исполнительный директор Международной исламской миссии заместитель председателя Координационного центра мусульман СК Ш. Пшихачев (брат А. Пшиха-чева, погибшего в 2010 г. в результате теракта). Он утверждает, что «основной причиной на-
29 Текушев И. Охота на религиозных деятелей, или Стрельба по традиционному исламу. В кн.: Ислам на Северном Кавказе: история и современность / Под ред. И. Текушева, К. Шевченко. Прага: Medium Orient, 2011. С. 143.
30 Там же. С. 144.
31 Там же. С. 145.
падения на Нальчик было то, что... оно должно было произойти при любых обстоятельствах в любом, даже самом идеальном обществе»32.
События в Нальчике — это результат столкновения представителей официального (традиционного) и неофициального (салафитско-ваххабитского) духовенства. Официальное духовенство не смогло выиграть противостояние с салафитскими лидерами, а жестокое преследование властью религиозных радикалов вызвало протестные настроения, вылившиеся в вооруженный мятеж.
По мнению экспертов, на российском Северо-Западном Кавказе наблюдается ощутимый рост числа приверженных исламу общин, членами которых являются преимущественно молодые люди. Очень часто их деятельность противоречит традиционным исламским устоям, вследствие чего они подвергаются преследованию со стороны властей, особенно правоохранительных органов.
Как отмечает Э. Кисриев, в последнее время в Адыгее существенно возросла активность не только национальных движений, но и молодежного ислама33, что связано с высказываниями некоторых известных политиков по поводу возможного объединения республики с Краснодарским краем «в рамках укрупнения регионов». Цитируемый автор имеет в виду распространение ислама, точнее салафизма, в молодежной среде Северо-Западного Кавказа, где муссируются слухи о возможном поглощении Республики Адыгея более мощным в экономическом отношении Краснодарским краем.
Подобные слухи зачастую не лишены оснований, и потому вполне могут вызвать недовольство религиозных и политических элит Адыгеи, проводником которого является ориентированная на исламские ценности молодежь.
Удар
по внутриисламскому примирению
В Дагестане до сих пор продолжается противостояние между поддерживаемым властью официальным духовенством и возглавляющими джамааты радикально ориентированными лидерами ваххабизма. Несмотря на это, в 2012 году начался процесс переговоров между ДУМД и лидерами салафизма (ваххабизма). В основе наметившегося диалога просматривалось сближение позиций сторон по вопросу достижения мира и согласия в Дагестане.
В примиренческий процесс активно включился суфийский шейх Саид Афанди Чиркей-ский. В 2010 году именно он обратился к ушедшим в лес ваххабитам со словами: «Оставьте эти леса диким зверям! Вернитесь в человеческую среду!» При его непосредственном участии весной 2012 года в центральной мечети Махачкалы начался диалог между умеренными салафита-ми и представителями традиционного ислама. 28 августа 2012 года шейх Саид Афанди Чиркей-ский погиб в результате теракта, совершенного Аминат Курбановой (Аллой Сапрыкиной). По наиболее часто высказываемой версии, целью этого убийства было сорвать примирение между традиционным мусульманским духовенством и сторонниками салафизма-ваххабизма.
Ныне рупором религиозно-политического экстремизма и сепаратизма выступает возглавляемое Д. Умаровым движение «Имарат Кавказ», предполагающее создание некоего виртуального государственного образования — Кавказского халифата. 14 мая 2012 года в Стамбуле состоялся Международный кавказский конгресс (МКК), явившийся первой крупной политической акцией сторонников «Имарата Кавказ» на международном уровне.
32 Газета «Северный Кавказ», 15 ноября 2005.
33 См.: Кисриев Э. Ф. Ислам и национальные отношения на Северном Кавказе. В кн.: Ислам в России: взгляд из регионов. М.: Аспект Пресс, 2007. С. 83—84.
В принятой на Конгрессе специальной декларации отмечалось, что МКК не признает власть России и ее марионеточных режимов (Кадырова, Магомедова, Канокова, Евкурова и др.) и объявляет их незаконными. Единственно законным признавался «Имарат Кавказ». Участники Конгресса заявили, что Д. Умаров как амир «Имарата Кавказ» является продолжателем и преемником кавказских военно-политических лидеров, начиная с шейха Мансура и имама Шамиля.
Следует отметить, что подобные политические игры направлены на дестабилизацию политической ситуации на юге России, в том числе на СК. При этом преследуется цель объединить под исламскими лозунгами «распыленные» по территории Кавказа, Турции и европейских стран сепаратистские и религиозно-экстремистские силы.
По поводу радикализации части мусульман на СК эксперты Центра ситуационного анализа РАН заявляют следующее: «В Чечне своеобразие ситуации во многом определяется тем, что Р. Кадыров (продолжающий линию своего отца Ахмата-хаджи) выступает в качестве эт-нонационального лидера. Его можно считать проводником исламского проекта, в котором заложен потенциал преодоления эксцессов радикализма за счет ставки на традиционные подходы, противостоящие ваххабизму и салафизму. Но на фоне общероссийского кризиса этно-национализма (идеологии и практики образования наций-государств) такой проект без корректировки не имеет четкой перспективы»34.
«Ваххабизм» воспринимается как прогрессивное явление лишь потому, что он несовместим с традиционным исламом, который, впрочем, нельзя рассматривать в качестве препятствия на пути модернизации. Традиционный ислам базируется на местных этнокультурных особенностях региона и обладает внутренним адаптационным потенциалом. Он близок к российским социокультурным ценностям, которые значительно разнятся с теми, которые несет в себе исламский радикализм, проявляющийся в деятельности так называемых ваххабитов. Без государственной поддержки традиционного (официального) духовенства и СК, и стране в целом вряд ли удастся противостоять агрессии религиозных радикалов35.
Подобная ситуация сложилась на СК в связи с антигосударственной деятельностью лидеров ваххабизма, стремившихся использовать ислам против традиционного духовенства и местной власти. Поддерживаемое властями официальное духовенство, консервировавшее религиозные этнокультурные ценности и традиции предков, видело в ваххабизме реальную силу, угрожающую их собственному существованию.
Заключение
Формирование религиозно-политических элит на СК обусловлено различными факторами (историческими, социально-экономическими, военными и др.), возникновение которых связано с распадом СССР и появлением новой России.
Эти коренные перемены стимулировали духовное раскрепощение мусульман региона, их политическую активность и мобильность, а также проникновение в регион нетрадиционных салафитских (или ваххабитских) идей. Началось формирование нового типа духовенства, ставившего себе целью замену традиционного ислама «чистым», а также создания на Кавказе исламского государства. Эта идея воплотилась в проекте виртуального государства «Имарат Кавказ».
Противостояние между официальным и неофициальным духовенством (умеренными са-лафитами) на СК, существующее до сих пор, долго продолжаться не может. Обе стороны это хорошо понимают, а потому ищут пути сближения и сохранения своих статус-кво.
34 Российская газета, 4 апреля 2012.
35 См.: Акаев В.Х. Чеченский капкан для ваххабитов [http://newsland.com/news/detail/id/707172/].
Процесс примирения, начатый в Дагестане, был прерван убийством суфийского шейха Саида Чиркейского, однако необходимость продолжения этого процесса признают и в Чечне, и в Ингушетии, и в Кабардино-Балкарии, и в Карачево-Черкесии.
Достижение согласия на СК возможно на основе преодоления религиозного радикализма, экстремизма, сепаратизма и, самое главное, укрепления единства мусульман региона.
В Дагестане, Ингушетии и КБР должны быть возвращены к мирной жизни молодые люди, живущие в лесах; речь идет в первую очередь о тех, кто не совершал преступлений, но не приемлет коррумпированную власть и расходится с традиционным духовенством по идеологическим соображениям.
Начавшийся в Дагестане диалог между официальным духовенством и салафитами определил общую позицию, которая предполагает соблюдение сторонами специального договора, основанного на признании Корана и Сунны, четырех мазхабов, запрете поношения мусульманами друг друга, «навешивания» оскорбительных прозвищ, доносительства на единоверцев и т.п. Для обсуждения и решения спорных вопросов видится целесообразным создание совместного органа.
Однако в силу вышеизложенных обстоятельств начавшийся было диалог прервался. Его возобновление, безусловно, сыграет важную роль в деле достижения мира и согласия в дагестанском обществе и на СК в целом; бесперспективность продолжения конфликта вполне очевидна.
