CC BY
51
II. Из истории славистики
М.Ю. Досталь (Институт славяноведения РАН, Москва)
С.Б. Бернштейн как историк славистики (К столетию со дня рождения ученого)
Abstract:
Dostal M.Y. S.B. Bernstein as a historian of Slavic Studies (for the hundredth anniversary of the scienlist)
The article highlights the question of the contribution of the "patriarch of the Russian Slavic studies", an outstanding philologist-slavist S.B. Bemstein, to the research on the native Slavic studies history, as one of its founders.
Ключевые слова: С.Б. Бернштейн, славянская филология, история отечественного славяноведения.
Самуил Борисович Бернштейн (1911-1997) вошел в историю отечественной науки, прежде всего, как авторитетнейший филолог-славист, болгарист; балканист, ведущий специалист в области истории болгарского языка, болгарской диалектологи, лингвогеографии, сравнительного славянского языкознания и пр. Родился он в семье политических ссыльных в Баргузине. Среднюю школу окончил на Сахалине. Стремясь к знаниям, совершил нелегкий путь в Москву, поступил в МГУ, решив изучать философию, но после некоторых колебаний, определился на этнологическое отделение (1928). Прошел там цикл южных и западных славян у выдающегося слависта-балканиста А.М. Се-лищева и по-настоящему увлекся славяноведением. После окончания МГУ (1932) закончил в 1933 г. аспирантуру ленинградского Гос. института речевой культуры, защитив кандидатскую диссертацию «Турецкие элементы в языке дамаскинов XVII - XVIII веков» под руководством профессора М.Г. Долобко. Был направлен в Одессу, где в 1934 - 1939 гг. преподавал и заведовал кафедрой болгарского языка и литературы в Одесском пед. институте, а также в Одесском университете (с 1938 г.). После закрытия кафедры он был приглашен в сентябре 1939 г. В.Н. Ушаковым на место ушедшего А.М. Селищева в Московский институт философии, литературы и истории (МИФЛИ) на кафедру славяно-русского языкознания. В 1941 г. Бернштейн был эвакуирован с институтом в Ашхабад. После слияния филфака МИФЛИ с МГУ в декабре 1941 г. исполнял обязанности декана нового факультета и надеялся на восстановление там кафедры славянской филологии, которое произошло в 1943 г. И с этого времени по 1970 гг. он преподавал и фактически заведовал кафедрой славянской филологии в МГУ. В конце 1946 г. С.Б. Бернштейн успешно защитил докторскую диссертацию «Язык валашских грамот XIV-XV вв.». Как блестя-
щий организатор науки, он является также одним из основателей Института славяноведения АН СССР (с 1947 г.), теперь РАН, состоял в его штате в разных должностях (заведовал разными структурными подразделениями) до самой смерти. Впоследствии был избран иностранным членом Болгарской (с 1963 г.) и Македонской (с 1969 г.) академий наук, не раз баллотировался в АН СССР. Его перу принадлежит более 400 трудов, включая монографии, статьи, учебные пособия и пр. Он воспитал на кафедре и в аспирантуре не одно поколение филологов-славистов. Его ученики: Н.И. Толстой, В.Н. Топоров и О.Н. Трубачев были избраны академиками; В.М. Иллич-Свитыч основал но-стратическое направление в языкознании; Е.И. Демина, Т.В. Попова, В.К. Журавлев, Е.В. Чешко, Р. Эккерт и др. стали ведущими докторами наук. Ученики и коллеги часто называли Самуила Борисовича «патриархом славистики»1.
Менее известно, что С.Б. Бернштейн выступил одним из зачинателей в СССР во второй половине XX в. особой отрасли науки - истории славяноведения.
С молодости ученый проявлял вкус к историографическим разысканиям и не ограничивался оценкой трудов своих предшественников по конкретным исследуемым ими проблемам, как это делает большинство его коллег. Он относился к тому более узкому кругу исследователей, которые рассматривают интересующую их проблематику на широком историографическом фоне, с экскурсами в историю славяноведения, с подробным анализом достижений предшествующих поколений ученых.
Историзмом проникнуты диалектологические и лингвогеографические работы Самуила Борисовича2. То же можно сказать о других трудах ученого. Но С.Б. Бернштейн не ограничивался историографическими экскурсами в своих лингвистических исследованиях. Он - автор свыше 50 трудов, специально посвященных истории славистики. Как признанному лидеру лингвистической части российского славяноведения ему довелось выступать с работами, подводящими итоги и определяющими направление развития разных отраслей славянской филологии3. Но особенно большое место в его историографическом творчестве занимают очерки о деятельности крупных отечественных и зарубежных славистов. Такой акцент не случаен - в истории славяноведения С.Б. Бернштейн считал наиболее плодотворным именно биографический метод исследования.
Накануне Второй мировой войны Самуил Борисович выступил со статьями о научной деятельности И.В. Ягича и А.И. Томсона4. Уже в этих ранних работах. он показал себя знатоком источников и мастером психологического портрета. Основная часть статьи о Ягиче посвящена истории приглашения ученого в Новороссийский университет и его взаимоотношениям с одесскими профессорами. В ней использованы частично утраченные впоследствии во время войны данные одесских архивов, рукописи и письма Ягича. Много нового содержится и в очерке о компаративисте и фонетисте А.И. Томсоне.
В первое послевоенное десятилетие появились статьи Самуила Борисовича, посвященные его учителям и современникам, - A.M. Селищеву и Н.С. Державину5. С.Б. Бернштейн писал о научном значении их трудов, пытался пока-
зать то новое, что было внесено ими в науку. (Приверженность Державина к марризму он тогда не акцентировал). То же относится и к книге С.Б. Берн-штейна о выдающемся отечественном слависте конца XIX - начала XX вв. Вячеславе Николаевиче Щепкине, вышедшей в 1955 г. в серии «Замечательные ученые Московского университета». Надо сказать, что Самуил Борисович принимал активное участие в создании этой серии и на протяжении ряда лет входил в состав ее редакции.
С.Б. Бернштейн по существу первым из советских филологов попытался определить и обобщить основные тенденции и направления развития славянской филологии в России и СССР в области изучения южнославянских языков и шире6. Эта серия работ является классическим образцом глубокого владения предметом исследования, на нее опирались все, кто обращался к истории отечественного славяноведения. Но представлял он эту историю в живых характеристиках ее создателей и исследователей, через анализ их научных достижений. По справедливому замечанию Н.И. Толстого, относящемуся к работе Самуила Борисовича «Из истории изучения южных славянских языков в России и СССР», он прослеживал «последовательный путь развития исследований языкового южнославянского мира от А.Х. Востокова, К.Ф. Калайдовича, M.T. Каченовского и Ю.И. Венелина до A.M. Селищева, Н.С. Державина и JI.A. Булаховского»7.
Со второй половины 1960-х годов С.Б. Бернштейн обращается к творчеству дореволюционных славистов и ученых «старой школы», действовавших в 1920-х и 1930-х гг. Он пишет о В.И. Григоровиче, П.С. Билярском, П.И. Кёп-пене и других ученых8, ранее публикует статью о Б.М. Ляпунове9, с которым ряд лет состоял в переписке. В 1960-е и последующие годы появляются работы Самуила Борисовича о советских коллегах- РИ. Аванесове, Л.А. Булаховском,
B.М. Илличе-Свитыче, О.Н. Трубачеве10; он откликается на памятные даты и подводит в некрологах итоги научной деятельности ряда зарубежных славистов, пишет о М. Фасмере, Т. Лер-Сплавинском, А. Беличе, В. Дорошевском", о филологах из любимой им Болгарии - Л. Милетиче, А. Теодорове-Балане,
C. Стойкове, И. Лекове12. Все эти статьи по богатству оригинального фактического материала стали «нитью Ариадны» для начинающих историков науки, изучающих творчество отдельных ученых. Блестящим образцом популярного и вместе с тем строго научного изложения, характерного для многих трудов С.Б. Бернштейна, стала его книга «A.M. Селищев - славист-балканист» (М., 1987). Познакомив читателей с неординарной биографией ученого и отметив его выдающийся вклад в славяноведение и балканистику, Самуил Борисович подробно охарактеризовал те теоретические и методические принципы, которые лежат в основе многочисленных исследований Селищева, показал значение его трудов для развития в первой половине XX века ряда важных теоретических положений мировой славистики и балканистики. Вся книга Самуила Борисовича проникнута любовью и уважением к Селищеву, который впервые приобщил его к славяноведению и на протяжении многих лет следил за развитием молодого ученого. С огромной теплотой и подлинным талантом
рассказчика восстанавливает С.Б. Бернштейн жизненный путь Селищева, хотя, как теперь выясняется, далеко не все было безоблачно в их отношениях'3.
Вот немногие строки из первой главы книги, в которых - и подлинно художественный портрет его «героя», и кредо Самуила Борисовича при работе над книгой. «Перед глазами стоит мощная фигура учителя, - писал Бернштейн. - Он внимательно, чуть насмешливо смотрит через дымчатые очки. Знаю, что его взгляд будет сопровождать меня все время, пока работаю я над книгой. Это поможет мне не отдаляться от подлинных фактов, поможет избежать преувеличений, столь характерных для подобного рода сочинений»14. Вместе с тем С.Б. Бернштейну удавались краткие и емкие по содержанию, запоминающиеся характеристики ученых. Вот что он писал в другом месте об учителе: «Человек необыкновенной работоспособности, большой силы воли, наделенный незаурядными способностями организатора, A.M. Селищев был глубоко предан избранной им науке. Он был убежден, что славяноведение имеет большое значение для развития всех общественных наук. Он часто повторял, что нельзя глубоко изучить проблемы формирования русского народа, его языка, древней культуры без всестороннего учета данных древнейшей истории родственных славянских народов, их языков и культур. A.M. Селищев скоро стал заметной фигурой на факультете общественных наук МГУ. Его лекции по старославянскому языку, по сравнительной грамматике славянских языков, по введению в славяноведение привлекали многих студентов. Их покоряла страстность профессора, его глубокая вера в необыкновенную важность той науки, которой он служил»15.
Книга о Селищеве в значительной степени основана на личных воспоминаниях. О мемуарном жанре в творчестве Самуила Борисовича следует сказать особо. Он любил и умел вспоминать о прошлом, был мастером психологического портрета. Самуил Борисович оставил воспоминания, сообщающие о многих важных фактах и интереснейших подробностях научной жизни, воссоздал атмосферу эпохи, дал яркие и зачастую нелицеприятные характеристики современников, отечественных и зарубежных ученых. Эти мемуары нам удалось обнаружить весной 1997 г. при подготовке личного архива ученого к сдаче в Центральный московский архив - Музей личных собраний. Вместе с коллегами (А.Н. Горяиновым, Г.К. Бенедиктовым, В.П. Гудковым и др.) первая часть мемуаров ( 1943 - 1961) была тщательно прокомментирована и снабжена аннотированным именным указателем. Из «Зигзагов памяти»16, как назвал свои воспоминания ученый, удалось выяснить, что С.Б. Бернштейн задумал создать книгу «Портреты моих современников», в которой предполагал через призму собственного восприятия написать о таких разных деятелях науки и культуры, как A.M. Селищев, Н.С. и К.Н. Державины, Г.О. Винокур, Н.К. Дмитриев, Н.К. Гудзий, Л.П. Гроссман, В.П. Волгин и многие другие. Началом реализации замысла стали напечатанные в научных изданиях очерки о М.Г. До-лобко, П.С. Кузнецове и A.B. Луначарском17. При этом в процессе работы у Самуила Борисовича появлялись сомнения в плодотворности своих намерений. Как видно из одной записи в «Зигзагах памяти», он опасался, что ученым
не будут- интересны особенности поведения деятелей науки, которые не оказывают непосредственного влияния на ход их исследований. Он писал в дневнике 20 февраля 1982 г.: «Ученых интересуют результаты труда исследователя, но зачем нужно знать о тех особенностях его поведения, интеллекта, которые не могли оказать влияния на ход научных исследований? Прежде я думал, что всё это очень важно. Однако моя уверенность теперь поколеблена». (Дневник в архиве автора). Примечательно, что колебания Самуила Борисовича возникли после «презентации» в Институте славяноведения его очерка о П.С. Кузнецове, при обсуждении которого он не получил ожидаемой поддержки. Однако, как колоритен и емок, например, (хотя и крайне субъективен), нарисованный им в мемуарах образ этнографа и археолога, члена-корреспондента АН СССР С.П. Толстова: «Сергея Павловича [Толстова] помню еще со студенческих времен. Он ходил всегда в длинной шинели, в кубанке, носил усы, непрерывно курил страшно вонючий табак и громко громил всяческих врагов. От него шел тошнотворный запах грязного белья. Пальцы рук были желтого цвета от курева. Он поставил перед собой задачу уничтожения этнографии и, в конце концов, заняв должность директора Института этнографии, успешно ее осуществил. Практически этнографии у нас сейчас уже нет. Сам он теперь занимается археологией»18. Ныне, когда внимание к психологическим аспектам творчества стало востребованным и вошло в инструментарий современной науки, эти приемы широко используются в популярной ныне биографистике. Таким образом, можно сказать, что С.Б. Бернштейн был одним из зачинателей нового жанра, получившего распространение в нашем отечестве лишь в самом конце XX в.
Одной из важных сторон биографического метода Самуила Борисовича было повышенное внимание к нравственным качествам ученых. Особенно резко он осуждал процветавшие в период тоталитаризма в научной среде конформизм и приспособленчество19. Не пощадил он и себя, нелицеприятно осуждая и раскаиваясь за свое временное вынужденное отступление от принципов в пользу марризма20. Не без основания считая эти пороки характерными продуктами эпохи тоталитаризма, С.Б. Бернштейн даже намеревался создать сборник памфлетов, в котором предполагал откровенно и «с перцем» показать истинное лицо конкретных работников науки, которые, по его мнению, не отвечали высоким моральным требованиям, необходимым ученому. Он придумал для своих «героев» едкие, но очень выразительные псевдонимы: «Академик Нахрапов», «Академик Апельсинов», «Директор Кукушкин», «Вундеркинд Запятая»...
Осуждая характерные для его времени пороки, Самуил Борисович был, тем не менее, человеком своей эпохи. В соответствии с господствующей идеологией он сам, как, впрочем, и все ученые того времени, вопреки истине излагал историю дореволюционной и особенно советской славистики как поступательное и прогрессирующее развитие науки, не знавшее тупиков, провалов и отступлений. В период «перестройки», он, будучи осведомленным о репрессиях в стане славистов, пересмотрел эту ошибочную позицию. Откровением
стала его статья мемуарного характера «Трагическая страница из истории славянской филологии», опубликованная в начале 1989 г.21. В ней С.Б. Бернштейн впервые сделал достоянием гласности факты преследования славяноведов, подробности фабрикации ОГПУ политического «Дела славистов» и попытки искоренения славистики, объявленной «лженаукой, глубоко враждебной советскому строю». Он убедительно показал, какой огромный урон был нанесен невежественными следователями «органов» и высокими вдохновителями их усилий научной дисциплине, призванной решать актуальнейшие задачи, вставшие перед страной в годы Отечественной войны и в период после ее окончания.
В биографических очерках Самуил Борисович учитывал общественно-политический фон, неизбежно накладывавший отпечаток на деятельность того или иного ученого, ему был присущ критический подход к оценке их творчества. Приходится признать, что при этом ученый проявлял известный субъективизм и излишнюю пристрастность. Например, трудно понять, почему идеалом дореволюционного ученого он считал П.С. Билярского, а академик И.И. Срезневский вызывал у него стойкую неприязнь. Это прослеживается, в частности, в статьях С.Б. Бернштейна «О некоторых вопросах изучения русского славяноведения», «Еще раз о Срезневском»22. Самуил Борисович опирался в своих заключениях не на известные ему факты биографии Срезневского, а на язвительные характеристики И.В. Ягича23 и обличительные выпады близкого к народникам литературного критика A.M. Скабичевского, озвучившего мнение революционно настроенных студентов о «бесполезности» таких «антикварных» дисциплин, как лексикография, палеография и археография с точки зрения современной общественной борьбы24. А именно в них И.И. Срезневскому принадлежал научный приоритет и существенные достижения в российской науке.
В свое время нам пришлось даже защищать доброе имя Измаила Ивановича, пользуясь материалами своей диссертации25. В результате достигнутого с помощью главного редактора компромисса появилась совместная статья С.Б. Бернштейна и М.Ю. Досталь в биобиблиографическом словаре «Славяноведение в дореволюционной России»26, но и после этого полемика продолжалась в журнале «Советское славяноведение»27.
Вспоминаются научные споры, развернувшиеся при подготовке коллективной монографии «Славяноведение в дореволюционной России: Изучение южных и западных славян» (М., 1988), в которой были обобщены исследования по истории отечественного славяноведения до 1917 г. Они велись преимущественно основным автором языковедческих разделов С.Б. Бернштейном и ответственным редактором монографии В. А. Дьяковым, сторонником широких методологических обобщений. Самуил Борисович отстаивал в этих спорах свой метод изложения материала «по биографиям» в разделах, посвященных изучению славянских языков. Ему удалось настоять на своем, и написанные ученым вместе с В.П. Гудковым и C.B. Смирновым разделы представляют собой, по существу, совокупность кратких очерков о языковедах-славистах, чем отличаются, например, от разделов В.А. Дьякова и A.C. Мыльникова, рас-
сматривавших изучение истории славян в соответствии с существовавшими в России научными направлениями.
Подводя итог, следует подчеркнуть, что Самуил Борисович Бернштейн внес своими трудами существенный вклад в разработку истории славянской филологии, в определение тенденций ее развития, в создание жанра славистической биографистики. Его труды, хотя и носят определенный отпечаток эпохи, в которую были написаны, но не потеряли своего научного значения. Написанные живым и образным литературным языком, они и сегодня вызывают читательский интерес и представляют ценность для истории науки.
К 100-летию со дня рождения ученого в Институте славяноведения РАН подготовлен к печати сборник трудов С.Б. Бернштейна по истории науки. Главные исполнители проекта-М.Ю. Досталь (отв. редактор), А.Н. Горяинов, Г.К. Венедиктов, М.Ю. Дронов и др.. В нем публикуются почти все его статьи по этому предмету исследований, разбросанные по разным изданиям Они представляют собой как обобщающие очерки по истории изучения в России и СССР болгаристики, сорабистики, славянской филологии в целом, кирилло-мефодианы и пр. «в лицах» исследователей, так и запоминающиеся портреты отдельных дореволюционных и современных славистов и балканистов России, Болгарии, Польши, Германии, Югославии. В книге раскрывается его приоритет в изучении проблем «репрессированной» славистики. Написанные прекрасным литературным языком, эти статьи до сих пор не потеряли своего научного значения. Собранные вместе они являются ярким свидетельством неоценимого вклада ученого в историю отечественного славяноведения и творческим образцом для молодого поколения ученых.
Примечания
1 Аванесое Р.И. Сорок лет в славистике // Исследования по славянскому языкознанию. Сборник в честь шестидесятилетия профессора С.Б. Бернштейна. М., 1971. С. 18-27; Толстой НИ. 60 лет служения славистике // Studia slavica: Языкознание. Литературоведение. История. История науки: К 80-летию Самуила Борисовича Бернштейна. М., 1991. С. 19-26; Филологический сборник па мяти профессора Самуила Борисовича Бернштейна: К 5-летию со дня кончины. М., 2002 и др. - Горяинов А.Н., Досталь М.Ю. С точки зрения историков науки (О посмертном сборнике статей С.Б. Бернштейна) // Славяноведение. 2002. № 1. С. 79-81.
1 Бернштейн С.Б. Задачи изучения болгарских говоров СССР // Ученые записки / Институт славяноведения АН СССР. M., 1950. Т. 2. С. 219-224; Он же. Задачи изучения современного болгарского литературного языка // Краткие сообщения / АН СССР. Институт славяноведения. М., 1953. Вып. 10. С. 9-22; Он же. Основные задачи, методы и принципы «Сравнительной грамматики славянских языков» // Вопросы языкознания. 1954. № 2. С. 49-67; Он же. Задачите на картографира-нето на бьлгарскитс народни говори (по материалите на «Атлас на българските говори на терито-рията на СССР») // Български език. София, 1955. Кн. 4. С. 297-307; Он же. Изучение македонского языка в Народной Республике Македонии // Вопросы языкознания. М., 1956. № 2. С. 136-138; Он же. Методы и задачи изучения истории значений и функций падежей в славянских языках // Творительный падеж в славянских языках. М, 1958. С. 5-40; Он же. Актуальные проблемы изучения истории болгарского языка // Вестник МГУ. Филология. 1983. № 4. С. 3-13; Он же. О некоторых итогах и перспективах лингвистических исследований Карпато-Дунайского региона // Саг-patobalcanica. Bratislava, 1985. T. 14. № 1/2. S. 79-102.
4 Бернштейн С.Б. К истории языковедения в Одессе: Материалы для биографии В. Ягича // Труды Одесского университета. Одесса, 1940. Т. 1. С. 41-56; Он же. А.И. Томсон: (К пятилетию со дня смерти)// Русский язык в школе. 1941. Xs 1. С. 80-84.
3 Бернштейн С.Б. Селищев - балкановед // Доклады и сообщения филологического факультета / МГУ. М., 1947. Вып. 4. С. 11-30; Он оке. Академик Н С. Державин (К 70-летию со дня рождения) // Там же. М., 1948. Вып. 4. С. 79-80.
' Бернштейн С.Б. Из истории изучения южных славянских языков в России и СССР // Вопросы славянского языкознания. М., 1957. Вып. 2. С. 123-152; Он же. Вклад ученых Московского университета в изучение болгарского языка // Известия на Института за български език. 1957. Кн. 5. С. 383-392; Он же. Советской славянской филологии 50 лет// Советское славяноведение. 1967. № 5. С. 77-93; Он же. Русское славяноведение о серболужицких языках // Серболужидкий лингвистический сборник. М., 1963. С. 5-22; Он же. Константин-философ и Мефодий. Начальные главы из истории славянской письменности. М., 1984; Бернштейн С.Б. Cyrillo-methodiana в России // Ученые записки Тартуского университета. Тарту, 1983. Вып. 649. С. 22-29.
7 Толстой НИ. 60 лет служения славистике... С. 25.
8 Бернштейн С.Б. Памяти В.И. Григоровича (К 150-летию со дня рождения) II Известия / Академия наук СССР. Отделение литературы и языка. 1965. Вып. 4. С. 359-362; Он же. Из истории русского славяноведения: Виктор Иванович Григорович // Известия. Отделение литературы и языка. 1976. № 6. С. 533-538; Он же. Академик П.С. Билярский и его вклад в изучение языка среднебол-гарской письменности //Языки и письменность среднеболгарского периода. М., 1982. С. 131-144; Он же. «Библиографические листы» П.И. Кёппена // Известия / Академия наук СССР. Отделение литературы и языка. 1982. Вып. 1. С. 47-58.
9 Бернштейн С.Б. Борис Михайлович Ляпунов // Вопросы языкознания. 1958. № 2. С. 67-75.
Бернштейн С.Б. Р.И. Аванесов (1902-1982) // Общеславянский лингвистический атлас, 1981. М., 1984. С. 362-364; Он же. Памяти Л.А. Булаховского // Краткие сообщения / Академия наук СССР. Институт славяноведения. М., 1963. Вып. 38. С. 98-99; Он же. В.М. Иллич-Свитыч // Sla-via. Praha, 1967. Ses. 2. S. 341-342; Бернштейн С.Б. Олег Николаевич Трубачев (К пятидесятилетию со дня рождения) // Известия / Академия наук СССР. Отделение литературы и языка. 1981. № 1.С. 85-88.
" Бернштейн С.Б. М. Фасмер // Краткие сообщения / Академия наук СССР. Институт славяноведения. М., 1964. Вып. 41. С. 102-103; Он же. Тадеуш Лер-Сплавинский // Советское славяноведение. 1965. № 3. С. 139-140; Он же. Памяти академика Александра Белича // Зборник радова о Александру БелиЬу. Београд, 1976. С. 61-65; Он же. Витольд Дорошевский // Советское славяноведение. 1976. №6. С. 113-115.
11 Бернштейн С.Б. Любомир Милетич (К столетию со дня рождения) // Краткие сообщения / Академия наук СССР. Институт славяноведения. М., 1963. Вып. 38. С. 68-70; Он же. Академик А. Теодоров-Балан // Известия / Академия наук СССР. Отделение литературы и языка. 1959. Вып. 4. С. 391-392; Он же. Памяти профессора Стойко Стойкова // Советское славяноведение. М., 1970. № 3. С. 125-127; Семидесятилетие Ивана Лекова // Советское славяноведение. 1974. №3. С. 141-142.
!3 Подробнее см.: Досталъ М.Ю. Письма Р.И. Аванесова С.Б. Бернштейну в 30 - 40-е гг. XX в. // Общеславянский лингвистический атлас: Материалы и исследования. 2003-2005. М., 2006. С.229-249.
14 Бернштейн С.Б. А.М. Селищев - славист-балканист. М., 1987. С. 5.
15 Бернштейн С.Б. Советской славянской филологии 50 лет // Советское славяноведение. 1967. №5. С. 82-83.
" Бернштейн С.Б. Зигзаги памяти. Воспоминания. Дневниковые записи / Отв. редактор академик В Н. Топоров. Составители М.Ю. Досталь и А Н. Горяинов. М., 2002.
17 Бернштейн С.Б. Портреты моих современников: Милий Герасимович Долобко // Зборник за филолопуу и лингвистику. Нови сад, 1988. Т. 31/1. С. 7-22; Он же. Петр Саввич Кузнецов (К 15-летию со дня смерти)// Slavia. Praha, 1984. №2. S. 164-171; Он же. О Луначарском (Поданным дневниковых записей) // Славяноведение. 1993. № 1. С. 79-85.
18 Бернштейн С.Б. Зигзаги памяти.. С. 53.
" Горяинов А.Н., Досталь М.Ю. Проблема научной этики в воспоминаниях С.Б. Бернштейна о 1930-1950-х годах // Славянский альманах. 2000. М., 2001. С. 349-358. Досталь М.Ю. Как Феникс из пепла... Отечественное славяноведение в период Второй мировой войны и первые послевоенные годы. М., 2009. С. 21, 124-125.
20 Бернштейн С.Б. Зигзаги памяти... С. 147.
21 Бернштейн С.Б. Трагическая страница из истории славянской филологии (30-е годы XX века) // Советское славяноведение. М., 1989. № 1. С. 77-82.
22 Бернштейн С.Б. О некоторых вопросах изучения русского славяноведения // Вестник МГУ Филология. 1979. № 4. С. 3-18; Он же. Еще раз о Срезневском // Советское славяноведение. 1984. № 2. С. 87-93.
25 Ягич И.В. История славянской филологии. СПб., 1910. С. 467-468.
24 Скабичевский A.M. Литературные воспоминания. М.; Л., 1928. С. 77.
25 Ныне это книга. См.: Досталь М.Ю. И И. Срезневский и его связи с чехами и словаками. М., 2003.
26 Бернштейн С.Б., Досталь М.Ю. Срезневский И.И. // Славяноведение в дореволюционной России: Биобиблиографический словарь. М., 1979. С. 318-321.
27 Бернштейн С.Б. Еще раз о Срезневском // Советское славяноведение. 1984. № 2. С. 87-93; До-сталь М.Ю. О некоторых спорных моментах научной биографии И.И. Срезневского // Советское славяноведение. 1992. № 2. С. 92-101.
