РУССКО-УКРАИНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В ИСТОРИЧЕСКОЙ КОНЦЕПЦИИ П. М. БИЦИЛЛИ
Мария Анатольевна Васильева
Кандидат филологических наук, ученый секретарь.
Дом русского зарубежья им. А. Солженицына. Российская Федерация, 109240, Москва, ул. Нижняя Радищевская, д. 2.
E-mail: marijavasil@mail.ru
Аннотация. В статье рассматривается цикл работ историка, медиевиста и филолога П. М. Бицилли, посвященных национальному вопросу. Проблема русско-украинских отношений, освещаемая им, анализируется как часть многосложного культурологического дискурса в контексте других исследований выдающегося гуманитария-энциклопедиста.
Ключевые слова: П. М. Бицилли, русское зарубежье, национальный вопрос, русско-украинские отношения, единство Европы, межвоенный период
Ссылка для цитирования: Васильева М. А. Русско-украинские отношения в исторической концепции П. М. Бицилли // Философические письма. Русско-европейский диалог. 2020. Т. 3, № 4. С. 133-145.
DOI: 10.17323/2658-5413-2020-3-4-133-145
Проблеме русско-украинских отношений П. М. Бицилли посвятил ряд исследований. Самым крупным из них стала брошюра «Проблема русско-украинских отношений в свете истории», вышедшая в пражском издательстве общества «Единство» в 1930 году. Одна из последних знаковых работ на ту же тему — статья «Урок истории», опубликованная в парижском журнале «Новый Град» (Бицилли, 1939). За эти девять лет осмысление означенной проблемы претерпевает у Бицилли эволюцию, которую во многом определил политический и духовный климат стремительно меняющейся межвоенной эпохи.
Примечательно в издании 1930 года вступительное слово «От автора» — лапидарное определение диалогической парадигмы исследования:
«Моя настоящая статья обращена к тем русским и к тем украинцам, которые еще не потеряли надежды на возможность сговориться друг с другом и которые не думают, что то, что их разъединяет, есть исключительно результат злой воли, нежелания понять противника, взглянуть на вещи с его, противника, точки зрения. Я старался,
насколько было в моих силах, вскрыть существо так называемого украинского вопроса. Я хотел бы, чтобы мои статьи прочли те из украинцев, для которых этот вопрос является культурно-исторической проблемой, а не только и просто очередным заданием "реальной" политики, и чтобы они ответили мне: или попытались опровергнуть меня по существу, или — признали, что я прав» (Бицилли, 1930: 4).
В эмигрантской библиографии Бицилли брошюру предваряет свод статей, посвященных национальному вопросу, которые большей частью появились на страницах авторитетного эмигрантского парижского журнала «Современные записки»: «Фашизм и душа Италии» (1927), «Наследие Империи» (1927), «Нация и народ» (1928), «Нация и государство» (1929), «Нация и язык» (1929). К этому циклу примыкает работа «Нация и гражданство в средневековой коммуне», опубликованная в Загребе в «Би1)Сеу гЬогшк» (1929).
Между тем «идея нации» как культурно-историческая проблема в творческом наследии Бицилли помещена в куда более широкий контекст и присутствует в той или иной степени сразу в нескольких парадигмах — от трудов по медиевистике до евразийского сюжета, от анализа упадка Римской империи до статей, посвященных злободневным вопросам ХХ века. Тема русско-украинских отношений вплетена в этот многосложный дискурс и является его неотъемлемой частью. Пожалуй, в этом одна из весомых заслуг Бицилли в его рецепции одной из самых животрепещущих проблем славянского мира.
Петр Михайлович Бицилли (1879-1953) — выдающийся мыслитель, историк, медиевист, филолог; уроженец Одессы, выпускник и преподаватель ИНУ (Императорского Новороссийского университета); эмигрант, оказавшийся в изгнании именно на славянской земле — сперва в 1920 году в Королевстве сербов, хорватов и словенцев, затем с 1924 года и до конца своей жизни связавший судьбу с Болгарией; профессор Софийского университета (до 1949), где также долгие годы возглавлял кафедру всеобщей истории. Все эти вехи в судьбе ученого так или иначе повлияли на его видение нации как «психической величины» (Бицилли, 1931: 364).
В свете заявленной темы особое значение имело и то, что Бицилли в зрелые годы обрел статус эмигранта, — не только апатрида (человека вне родины, своего культурного окружения и родного языка), но и «человека мира». Во всяком случае, оказавшись в Софии (то есть на периферии зарубежной России), он сумел выстроить диалог с гуманитарной наукой принявшей его страны, а также русского зарубежья, славянского мира и Запада. Благодаря высокой научной культуре и актуальному мировидению Бицилли стал одним из наиболее востребованных авторов ведущих эмигрантских периодических изданий.
Обращаясь к «национальному сюжету» в трудах Бицилли, важно учесть, что их автор — видный гуманитарий-энциклопедист, привнесший в изучение нацио-
нального вопроса концепты и традицию российской медиевистики, интеллектуальную и методологическую базу, заложенную ИНУ и петербургской школой И. М. Гревса (магистерскую диссертацию по итальянскому Средневековью Бицилли защищал в Петроградском университете). Не случайно в ряду статей по национальному вопросу занимает видное место его работа «Нация и гражданство в средневековой коммуне» (1929). Мыслитель с самобытной концепцией периодизации истории, проводивший дерзновенные параллели между Средневековьем и веком ХХ (концепция «Нового средневековья», опередившая труд Бердяева) или между эпохой Возрождения и расцветом русской культуры и классической литературы XIX века. Автор монографии «Падение Римской империи», вышедшей в Одессе в переломном для Европы 1919 году1, он также выстраивал масштабную аналогию между эпохой падения Древнего Рима и переделом Европы после Первой мировой войны — эпохой очередного распада многонациональных империй и создания новых государств. Особенности становления нетривиальной феноменологии нации в идейном наследии Бицилли здесь перечислены неслучайно. В работах, посвященных русско-украинским отношениям, глубинно переплелись многомерные концепции ученого-энциклопедиста и непростая судьба изгнанника, которая требовала особой оптики — многомерного взгляда на мир. Именно в силу многомерности культурфилософской мысли ученого его размышления, посвященные феномену русско-украинских отношений, оказывались далеки от политиканства, а их разработка облекалась в форму не публицистического памфлета, а фундаментального культурологического исследования. Его взгляды на проблему русско-украинских отношений не теряют актуальности и сегодня, а, по замечанию В. Ю. Даренского, предложенный софийским профессором «анализ этой остроактуальной темы полноправно войдет в современное гуманитарное и историческое сознание» (Даренский, 2018: 41).
Исследование Бицилли — неотъемлемая часть масштабной дискуссии русской эмиграции первой волны вокруг «украинского вопроса»2. Примечательно, что в том же году в Праге в издательстве общества «Единство» вышла книга видного историка и политика В. А. Мякотина «Переяславский договор 1654-го года», вызвавшая острую полемику вокруг проблемы «украинства»3. В первое «эмигрантское» десятилетие (1920-1930) в пражских издательствах вышел ряд знаковых исследований, в той или иной мере посвященных «украинскому вопросу» — от фундаментального труда выдающегося политического деятеля П. Н. Милюкова до небольшой брошюры обосновавшегося в Белграде профессора В. Д. Плетнева (Милюков, 1925; Плетнев, 1928). Прага стала средоточием дискуссии вокруг
1 См. (Бицилли, 1919).
2 См. об этом (Малинов, 2008; Антоненко, 2011; Мартин-Иогансон, 2020).
3 О полемике вокруг книги В. А. Мякотина см. (Варшавский С., 1926).
русско-украинских отношений неслучайно. Здесь нашли отражение не только эмигрантская рецепция послереволюционного национального кризиса, но и национальная политика недавно созданного славянского государства Чехословацкая Республика, где немалую роль играл «украинский вопрос». В межвоенные годы Чехословакия оказала ощутимую поддержку выходцам из бывшей Российской империи, предоставив возможность беженцам сформировать свою ментальную среду. В Праге наряду с русскими учреждениями возникла целая сеть украинских общественных, образовательных и культурных центров — 30 профессиональных организаций, 15 издательств и редакций, ряд крупных учебных заведений (в том числе Украинский свободный университет и Украинский высший педагогический институт им. М. Драго-манова)4. Вместе с тем правительство Чехословакии не поддерживало украинский сепаратизм, видя в нем прямую опасность раскола славянства, ослабления России и как следствие — украинское «подчинение немцам» (Бенеш, 1934: 23) и укрепление пангерманизма5. Сбалансированная политика молодого государства нуждалась в научно обоснованных и взвешенных концепциях, укрепляющих славянский мир. Этим требованиям в большой степени отвечало исследование П. М. Бицилли.
Брошюра «Проблема русско-украинских отношений в свете истории» стала также откликом на резонансную работу Н. С. Трубецкого «К украинской проблеме», которая положила начало научной полемике, в том числе с украинским историком и политическим деятелем Д. И. Дорошенко (Трубецкой, 1927; Дорошенко, 1995)6. Бицилли в рецензии на «Евразийский временник» высоко оценил «написанную чрезвычайно просто, с благородной сдержанностью, но с большой выразительностью» статью Трубецкого, отметив при этом «ряд почти буквальных совпадений со взглядами, высказанными мною, одновременно с кн. Трубецким, в статье "Наследие Империи"» (Бицилли, 1927а: 552-553). «Когда два человека, совершенно независимо друг от друга, приходят к одинаковым мыслям, это служит известным доказательством в пользу их правоты», — подчеркнул он (Там же: 553). Тем самым Бицилли становился заочным участником полемики 1927 года, «отсвет» этого диалога мы находим и в его книге, посвященной проблеме русско-украинских отношений.
Вернемся к самой брошюре 1930 года. В ней автор отмечает один из характерных парадоксов русско-украинских отношений — попытку экспроприации части истории:
4 См.: (Корпуоуа, 1999; Сладек, Белошевская, сост., 1998).
5 См. (Виднянский, 1996).
6 См. (Замраева, 2014).
«Спор между русскими и украинцами принято вести в так называемой исторической плоскости. Обе стороны ссылаются на факты истории или, по крайней мере, на такие, которые они считают историческими: факты истории учреждений, социальных и политических отношений, языка и т. д. Украинцы, напр<имер>, присваивают себе Олега, Святослава и Владимира; проф. Грушевский доказывает, что так называемый древнейший период русской истории — это на самом деле история "Украины-Руси", что естественным продолжением этой истории является история Западной Руси, а не Московский период, что последний есть начало истории другого народа, что это — другая история. Украинцы настаивают на древности самого имени Украина, тогда как русские доказывают, что Украина в старину именовалась Русью и самый народ звал себя русским» (Бицилли, 1930: 4).
Сам Бицилли рассматривал национальный вопрос в целом, как и вопрос русско-украинских отношений, в контексте научной проблемы исторического синтеза. Он ставил под сомнение каноническую периодизацию с ее умозрительной дискретностью и статичными дефинициями, которые, в сущности, не отражают динамичности исторического процесса. Этой проблеме историк посвятил ряд фундаментальных исследований, в том числе программный труд (Бицилли, 1925). Русско-украинский вопрос и связанный с ним историко-политический и языковой спор ученый также рассматривал через призму непрерывности истории. Бицилли утверждал, что исторические процессы в силу своей текучести обладают необратимостью:
«История есть постоянное обновление, вечное становление, движение вперед — все равно, к "лучшему" или к "худшему", — она необратима. Так называемые исторические аргументы, т. е. аргументы от данных исторического прошлого, сами по себе не имеют, не могут иметь решительно никакой силы и никакого значения в применении к историческому настоящему или историческому будущему. Допустим, что правы украинцы, что в 1654 году Украина была обманута, что по отношению к ней Москва совершила несправедливость. Завоевание в 1223 году французским королем Тулузского графства, края с богатой, самобытной культурой, с несомненной собственной историей, было во всяком случае не меньшей "несправедливостью". Однако кто во Франции думает об отделении земель, входивших некогда в состав Тулузского графства? Филологические аргументы имеют не больше весу. Грань между "языком" и "диалектом" весьма условна» (Бицилли, 1930: 6).
Также через призму континуальности языкового пространства Бицилли рассматривал языковую славянскую общность, где всеединство и отдельность являются органичным проявлением индивидуальности.
«Болгарин без всякого труда понимает русские книги, а русский — болгарские. Французу незачем учиться итальянскому языку для того, чтобы читать в подлиннике Петрарку. Однако это не создает никакой угрозы самостоятельному существованию Италии и Болгарии или России и Франции. Можно группировать языки, из соображений научного удобства, как угодно: можно устанавливать между ними те или иные степени родства, с точки зрения словаря, морфологии и т. д. Самостоятельность, особность, отдельность каждого данного языка есть факт политики, культуры, не — филологии. С точки зрения науки, филологии, болгарский язык, напр<имер>, ближе к сербскому, чем к русскому, ближе в отношении фонетики и морфологии; ведь именно этим, а не словарем, определяются в науке соотношения между языками; с точки зрения житейской еще вопрос, к какому из двух языков, русскому или сербскому, болгарский ближе: для понимания важно прежде всего сходство словаря. Но нет никакого сомнения, что болгарский, сербский и русский языки — отдельные, самостоятельные языки. Почему? Да просто потому, что болгары, сербы, русские сеть отдельные нации» (Там же: 7-8).
В брошюре 1930 года Бицилли анализировал актуальный исторический момент, сравнивая процесс распада двух империй: Австро-Венгерская империя была прежде всего экономическим единством, и ее распад сильно сказался на экономике целого ряда регионов, которые потом оформились в государства; экономический распад Римской империи был заложен в самом ее устройстве, однако культурное единство продолжало существовать долгие годы.
«И этот тёшёиит пережил империю, в недрах которой он зачался. Некоторые части его удержались в течение веков. До XVI века вся христианская церковь в Западной Европе была единою римскою церковью. Латинский язык оставался языком Школы и Государства в течение всего средневековья и начала нового времени, а языком церкви он остается у католиков и по сей день» (Там же: 10).
Хозяйственная и политическая изоляция бывших провинций Империи, областное самоопределение в языке и культуре и зарождение отдельных наций, по замечанию Бицилли, не означало возврата к формам, предшествовавшим римскому завоеванию:
«.. .там, где романизация проникла достаточно глубоко, римское культурное начало подчинило себе как эти элементы, так и новые, занесенные "великим переселением народов". Испанцы — не кельтиберы и не визиготы, французы — не франки и не галлы, итальянцы — не лангобарды. Образование этих наций было прежде всего процессом дифференциации римской нации; их языки — ничто иное, как "диалекты" языка римлян, развившиеся из так называемой "простонародной латыни"» (Там же).
С точки зрения Бицилли, история как постоянный процесс становления и распада различных коллективов, или «коллективных организмов» (наций, государств, империй) показывает два образца, где в одном случае такие процессы происходят органично, изнутри, а в другом — механистично, извне. Говоря об опасности для государства как живого организма механистичности национальной идеи самой по себе, Бицилли замечает: оберегание национального бытия не совсем то же, что восстановление этого бытия. Второе неминуемо требует культурологического конструирования поверх объективных исторических процессов — искусственной временной петли, возвращения назад и создания новой нации по образу некогда существовавшей.
«Национальная традиция не резервный фонд, не забронированный капитал; она, как всякая историческая величина, есть процесс, непрекращающееся становление, рост и перерождение национальных ценностей в национальной душе. Точнее говоря, она есть сама эта национальная душа, вечно обнаруживающая себя и вечно обновляющаяся национальная энергия» (Там же: 29).
При этом ученый не отрицал возможности создания нации сознательными действиями национальных деятелей (пример — создание ирландской нации, румынской, литовской, эстонской и т. д.). Однако в случае русско-украинских отношений годы взаимного развития в условиях общерусской культуры, с точки зрения Бицилли, не могут быть отменены в одночасье «в результате простого волеизъявления».
«...с целыми народами таких внезапных превращений не бывает. Но обработка народа в течение ряда поколений путем пропаганды и школы, но политическая и экономическая изоляция могут, в конце концов, перевоспитать народы. Украинскую нацию создать можно. В этом украинизаторы вполне правы» (Там же: 19).
Так же провидчески Бицилли указывал на возможные отрицательные стороны процесса украинизации:
«Украинизаторы не скрывают, что в ряде местностей, считающихся "украинскими", население, если бы ему было предоставлено на выбор решение — какой язык ввести в школе, высказалось бы не за украинский, а за русский, "российский". Они указывают, что вековое политическое и культурное господство "Москвы" убило в украинском народе сознание своей особности и волю к национальному самоопределению. Те из сынов этого народа, которые это сознание и эту волю имеют, обязаны принудить свой народ национально возродиться. Нельзя спрашивать украинцев,
какой школы они хотят. Надобно дать им ту школу, которой они сами бы пожелали, если бы они помнили о своем украинстве. Никто не имеет права на самоубийство, ни единичная личность, ни народ. Это рассуждение родственно тому, которым церковь в свое время оправдывала преследования еретиков. Никто не имеет права губить свою душу. Кто не хочет спастись, тот должен быть принужден к этому насилием» (Там же: 12-13).
Здесь, уходя от субъективных оценок брошюры П. М. Бицилли, необходимо отметить ее острую актуальность, еще более явленную в наши дни, спустя почти век после публикации.
Между тем Бицилли отмечает, что идея украинского возрождения «вовсе не какой-либо вздорный вымысел политиканов и праздномыслящих романтиков», ей нельзя отказать в жизненности и «отмахнуться от нее было бы преступно и глупо» (Там же: 13-14). Однако при этом он предлагает учитывать не только признак наличия национальности, но и условия возникновения национальной жизни. Здесь ученый подходит «к самому центру проблемы, к вопросу о том, как вообще возникают национальные individua, в чем состоит сложнейший и таинственный процесс формирования национальной "души", национальной личности» (Там же: 14). По Бицилли, существенным и наиболее очевидным признаком нации является язык, в то же время, избегая тенденциозности, он замечает, что строгого параллелизма между эволюцией языков и эволюцией национальностей нет, на деле между этими величинами существует множество разнообразных форм взаимосвязи.
Обращаясь к языковой проблеме, в том числе к проблеме возрождения национального языка, Бицилли снова отсылает к феномену подвижности, непрерывности становления исторических и культурных процессов, убедительно замечая, что язык — не вещь, а творческий процесс.
«Язык не одно и то же, что грамматика и словарь. Язык находится в непрестанном движении, он вечно обновляется, он — живет. Если бы каждая данная этническая группа пользовалась, в смене поколений, одним и тем же, не поддающимся изменениям, языком, то разрешение проблемы национальностей значительно бы облегчилось» (Там же: 15).
К финалу исследования Бицилли высказывает одно из ключевых положений в его культурологической парадигме: поистине, национальная культура предлагает миру образцы, которые значительно возвышаются над национальным вопросом как таковым. Они понятны всем народам, они преодолевают специфически местное узконациональное, несут в себе отблеск вечной красоты — как «Илиада» Гомера или «Божественная комедия» Данте.
Брошюра 1930 года стала также сюжетным прологом ряда исследований Би-цилли, посвященных проблеме европейского единства. Историк видел «украинскую проблему» как часть ключевой проблемы истории ХХ века, которая «знаменует собой завершение исторического процесса, тянущегося со времени Средневековья» (Там же: 19), и открывает эпоху самоопределения народов и образования национальных государств. Замечая, что европейская политическая система отживает свой век, а Европа как система национальных государств не в состоянии выдержать конкуренции крупных держав, Бицилли ставит вопрос о возможном объединении Европы по аналогии с США. Специально этой теме он посвятит очередную статью в «Современных записках» — «и.Б.Б.?» (Бицилли, 1931) и снова вернется к тому же вопросу на страницах эмигрантского журнала «Новый Град».
Основные положения издания 1930 года (украинский вопрос, кризис национального государства как идеологемы, проблема европейского единства) Би-цилли воспроизведет в статье «Урок истории» (Бицилли, 1939). Между тем переломное десятилетие, разделяющее эти две работы, формирует новый беспрецедентный контекст, что находит отражение в новоградской публикации. В эти годы национальный вопрос стал главенствующим в европейском геополитическом ландшафте, проявляя себя в разнообразных изводах — от национальной идеи Муссолини (в том числе идеи корпоративного государства во имя экономического и национального единства) до набирающей силу русской национальной идеи в эмиграции, представленной во множестве общественно-политических течений (идеология солидаристов, младороссов, национал-максималистов и т. д.7). Решающими событиями десятилетия стали приход к власти национал-социалистов в Германии (декрет «О защите народа и государства», закон о реорганизации империи и т. д.) и начало Второй мировой войны. В этой сгущающейся атмосфере постепенной фашизации Европы Бицилли начинает сотрудничать с журналом «Новый Град» — выдающимся печатным органом, который мыслился создателями (И. И. Бунаков (Фондаминский), Г. П. Федотов, Ф. А. Степун) как альтернатива разрушительным тенденциям предвоенного десятилетия. В скобках заметим, что статьи Бицилли по национальному вопросу, появившиеся ранее в «Современных записках», по своей злободневности были не столько близки мнемонической традиции этого журнала, сколько новоградскому дискурсу. Примечательно также, что Бицилли с первого номера стал одним из самых активных авторов «Нового Града», в целом по числу публикаций он уступил только двум идеологам издания — Федотову и Степуну, опередив Бунакова (Фондаминского). Весьма символично, что в последнем, предвоенном номере ученый опубликовал
7 Первый обстоятельный обзор эмигрантских пореволюционных течений в русском зарубежье дал В. С. Варшавский.
См.: (Варшавский В., 2010; Васильева, 2010).
поистине новоградскую статью «Урок истории», где украинский вопрос вплетен в общемировой контекст и соотнесен с процессом национального и политического становления новой Германии.
Подчеркивая, что «украинский вопрос не выдумка каких-нибудь интриганов, авантюристов, или беспочвенных романтиков: он — есть» (Там же: 62), автор статьи между тем замечает, что в современном историческом пространстве национальный вопрос не может быть решен до конца, если только не идти путем «чистки». Собственно, в этом и есть трагический урок истории, который преподала новая Германия. Если учесть, что с 1933 года уже действовал концлагерь Дахау, рассуждения историка менее всего походили на отвлеченную теорию.
В предвоенный год Бицилли по-новому формулирует и ряд положений ранней работы 1930 года. Феноменология нации в идейных построениях Бицил-ли претерпевает эволюцию и во многом теряет свою амбивалентность. Так, в новоградской статье мы найдем утверждение, что «нигде и никогда нация не была базою, на которой создалось государство» (Там же: 64), — на деле это подмена реальных величин именами. Очевидно, что прежняя амбивалентность не совпадала с историческим контекстом — слишком быстро и трагически развивались события в политическом пространстве Европы, а национальная политика Германии играла роль лакмусовой бумажки как для украинского, так и для национального вопроса в целом. Накануне Второй мировой войны и очередного насильственного передела Европы Бицилли снова вернулся к идее ее возможного объединения, замечая при этом, что «национальная проблема не только не исключает проблемы единства, но только при сохранении единства и может быть "разрешена"» (Там же: 66). По Бицилли, в процессе федерализации Европы национальный вопрос может быть решен органично и не за счет других наций. Иной путь — расползание псевдонациональной империи — ведет к национальному обезличению. Взаимосвязь европейских народов, их глубинное культурное единство Бицилли видел так же, как и органичное, созданное веками единство общерусской культуры — «национальное "ядро" вместе с его "туманностью"» (Бицилли, 1927Ь: 314).
Знаменательно, что идею европейского единства Бицилли высказал задолго до создания Европейского союза.
Литература
Антоненко, 2011 — Антоненко Н. В. Эмигрантские либеральные концепции решения национального вопроса в России // Вестник Тамбовского университета. Сер.: Гуманитарные науки. 2011. № 1 (93). С. 259-263.
Бенеш, 1934 — Бенеш Э. Речь о Подкарпаторусской проблеме: [Подкарпатская Русь с точки зрения международной политики]. Прага: Zemsky vybor csl. obce legionafske для Подкарпатской Руси в Ужгороде, 1934. 44 с.
Бицилли, 1927a — Бицилли П. М. Евразийский временник. 1927. Кн. V // Современные записки. 1927. № 33. С. 552-553.
Бицилли, 1927b — Бицилли П. М. Наследие империи // Современные записки. 1927. № 32. С. 311-325.
Бицилли, 1925 — Бицилли П. М. Очерки теории исторической науки. Прага: Пламя, 1925. 339 с.
Бицилли, 1919 — Бицилли П. М. Падение Римской империи. Одесса: А. А. Ивасенко, 1919. 104 с.
Бицилли, 1930 — Бицилли П. М. Проблема русско-украинских отношений в свете истории. Прага: Единство, 1930. 38 с.
Бицилли, 1939 — Бицилли П. М. Урок истории // Новый Град. 1939. № 14. С. 61-69.
Бицилли, 1931 — Бицилли П. М. U.S.E.? // Современные записки. 1931. № 45. С. 362-388.
Варшавский В., 2010 — Варшавский В. С. Незамеченное поколение / сост., коммент. О. А. Коростелева и М. А. Васильевой. М.: Дом русского зарубежья им. А. Солженицына: Русский путь, 2010. 544 с.
Варшавский С., 1926 — Варшавский С. И. Украинский вопрос в свете революции // Возрождение. 1926. № 527. 11 ноября.
Васильева, 2010 — Васильева М. А. О Владимире Сергеевиче Варшавском: биографический очерк // Варшавский В. С. Незамеченное поколение / сост., коммент. О. А. Коростелева и М. А. Васильевой. М.: Дом русского зарубежья им. А. Солженицына: Русский путь, 2010. С. 405-424.
Виднянский, 1996 — Виднянский С. Украина и «украинский вопрос» в политике Чехословакии // Украинская государственность в XX веке. Киев: Политична думка, 1996. URL: http://litopys.org.ua/ ukrxxr/a10.htm (дата обращения: 03.10.2020).
Даренский, 2018 — Даренский В. Ю. Анализ парадоксов украинской национальной идентичности в концепции П. М. Бицилли // Гуманитарный вектор. 2018. Т. 13, № 4. С. 34-42.
Дорошенко, 1995 — Дорошенко Д. И. «К украинской проблеме». По поводу статьи кн. Н. С. Трубецкого // Трубецкой Н. С. История. Культура. Язык. М.: Прогресс, 1995. С. 380-393.
Замраева, 2014 — Замраева Е И. «Украинская проблема» в русле евразийской концепции Н. С. Трубецкого // Политика и безопасность. 2014. № 4 (28). С. 31-36.
Малинов, 2008 — Малинов А. В. Национальный вопрос в русской эмигрантской философской мысли // Вестник Санкт-Петербургского университета. Политология. Международные отношения. 2008. № 2. С. 36-43.
Мартин-Иогансон, 2020 — Мартин-Иогансон Э. Россия и Украина. К историографии украинского вопроса // Свободная мысль. 2020. № 3. С. 159-174.
Милюков, 1925 — Милюков П. Н. Национальный вопрос: (Происхождение национальности и национальные вопросы в России). Прага: Свободная Россия, 1925. 192 с.
Плетнев, 1928 — Плетнев В. Д. Вопросы жизни: украинский вопрос: может ли существовать независимая Украина? Прага: Хутор, 1928. 54 с.
Сладек З., Белошевская Л., сост. — Документы к истории русской и украинской эмиграции в чехословацкой республике (1918-1939) / сост. З. Сладек, Л. Белошевская. Прага: Славянский институт АН ЧР; Еурославика, 1998. 344 с.
Трубецкой, 1927 — Трубецкой Н. С. К украинской проблеме // Евразийский временник. 1927. Кн. V. С.165-184.
Kopfivova, 1999 — Koprivovä A. Ruska, ukrajinska a beloruska emigrace v Praze: Adresaf [Русская, украинская и белорусская эмиграция в Праге: Список адресов]. Praha: Narodni knihovna CR; Slovanska knihovna, 1999. 29 c.
RUSSIAN-UKRAINIAN RELATIONS IN THE HISTORICAL CONCEPT OF P. M. BICILLI
Maria A. Vasilyeva
PhD (Philology), Academic Secretary.
Alexander Solzhenitsyn Centre for Studies of Russia Abroad.
2 Nizhnyaya Radishchevskaya Str., Moscow, 109240, Russian Federation.
E-mail: marijavasil@mail.ru
Abstract. The article considers a series of works by the historian, medievalist and philologist P. M. Bicilli on the national issue. The problem of Russian-Ukrainian relations, covered by Bicilli, is considered as part of a complex cultural discourse in the context of other studies of an outstanding humanitarian encyclopedist.
Keywords: P. M. Bicilli, Russian abroad, national issue, Russian-Ukrainian relations, unity of Europe, interwar period
For citation: Vasilyeva, M. A., 2020. Russian-Ukrainian Relations in the Historical Concept of P. M. Bicilli. Philosophical Letters. Russian and European Dialogue, 3(4), 133-145.
DOI: 10.17323/2658-5413-2020-3-4-133-145
References
Antonenko, N. V., 2011. Emigrantskie liberal'nye koncepcii resheniya nacional'nogo voprosa v Rossii [Emigrant liberal concepts of solving the national issue in Russia]. Vestnik Tambovskogo universiteta. Seriya: Gumanitarnye nauki, 1(93), 259-263. Benesh, E., 1934. Rech' o Podkarpatorusskoj probleme: [Podkarpatskaya Rus' s tochki zreniya mezhdunarodnoj politiki] [Speech about the Subcarpatorus problem: [Subcarpathian Russia from the point of view of international policy]]. Praga: Zemsky vybor csl. obce legionarske dlya Podkarpatskoj Rusi v Uzhgorode. Bicilli, P. M., 1927a. Evrazijskij vremennik [Eurasian chronicle], Book V. Sovremennyezapiski, 33, 552-553. Bicilli, P. M., 1927b. Nasledie imperii [Empire heritage]. Sovremennye zapiski, 32, 311-325. Bitsilli, P. M., 1925. Ocherki teoriiistoricheskoi nauki [Essays on the theory of historical studies]. Praga: Plamya. Bitsilli, P. M., 1919. Padenie Rimskoi imperii [The Fall of the Roman Empire]. Odessa: A. A. Ivasenko. Bitsilli, P. M., 1930. Problema russko-ukrainskikh otnoshenii v svete istorii [The problem of Russian-
Ukrainian relations in the light of history]. Praga: Edinstvo. Bitsilli, P. M., 1931. U.S.E.?. Sovremennye zapiski, 45, 362-388. Bitsilli, P. M., 1939. Urok Istorii [History example]. Novyi Grad, 14, 61-69.
Darenskii, V. Yu., 2018. Analiz paradoksov ukrainskoi natsional'noi identichnosti v kontseptsii P. M. Bitsilli [Analysis of the paradoxes of Ukrainian national identity in the concept of P. M. Bicilli]. Gumanitarnyi vector, 13(4), 34-42.
Dokumenty k istorii russkoj i ukrainskoj emigracii v chekhoslovackoj respublike (1918-1939) [Documents on the history of Russian and Ukrainian emigration in the Czechoslovak Republic (1918-1939)], comp. by Z. Sladek, L. Beloshevskaya. Praga: Slavyanskij institut AN CHR; Euroslavika.
Doroshenko, D. I., 1995. "K ukrainskoj problem". Po povodu stat'i kn. N. S. Trubeckogo ["To the Ukrainian problem". Regarding the article, Prince N. S. Trubetskoy]. In: Trubeckoj, N. S. Istoriya. Kul'tura. Yazyk. Moscow: Progress. 380-393.
Koprshiivova, A., 1999. Russkaya, ukrainskaya i belorusskaya emigraciya v Prage: Spisok adresov [Russian, Ukrainian and Belarusian emigration to Prague: List of addresses]. Praha: Narodni knihovna CR; Slovanska knihovna.
Malinov, A. V., 2008. Nacional'nyj vopros v russkoj emigrantskoj filosofskoj mysli [National question in Russian emigrant philosophical thought]. Vestnik Sankt-Peterburgskogo universiteta. Politologiya. Mezhdunarodnye otnosheniya, 2, 36-43.
Martin-Ioganson, E., 2020. Rossiya i Ukraina. K istoriografii ukrainskogo voprosa [Russia and Ukraine. Historiography of Ukrainian question]. Svobodnaya mysl', 3, 159-174.
Milyukov, P. N., 1925. Nacional'nyj vopros: (Proiskhozhdenie nacionalnosti i nacionalnye voprosy vRossii) [National question: (Origin of nationality and national issues in Russia)]. Praga: Svobodnaya Rossiya.
Pletnev, V. D., 1928. Voprosy zhizni: ukrainskij vopros: mozhet li sushchestvovat' nezavisimaya Ukraina? [Questions of life: Ukrainian question: can an independent Ukraine exist?]. Praga: Hutor.
Trubeckoj, N. S., 1927. K ukrainskoj probleme [On the Ukrainian problem]. Evrazijskij vremennik, V, 165-184.
Varshavskij, S. I., 1926. Ukrainskij vopros v svete revolyucii [The Ukrainian question in the light of the revolution]. Vozrozhdenie, 527, November 11.
Varshavskij, V. S., 2010. Nezamechennoepokolenie [Unnoticed Generation], ed. with notes by O. A. Ko-rostelev & M. A. Vasil'eva. Moscow: Dom russkogo zarubezh'ya im. A. Solzhenicyna: Russkij put'.
Vasil'eva, M. A., 2010. O Vladimire Sergeeviche Varshavskom: biograficheskij ocherk [About Vladimir Sergeevich Varshavskij: biographical essay]. In: Varshavskij, V. S. Nezamechennoe pokolenie [Generation unnoticed], ed. with notes by O. A. Korostelev & M. A. Vasil'eva. Moscow: Dom russkogo zarubezh'ya im. A. Solzhenicyna: Russkij put'. 405-424.
Vidnyanskij, S., 1996. Ukraina i "ukrainskij vopros" v politike Chekhoslovakii [Ukraine and the "Ukrainian question" in Czechoslovakia's politics]. In: Ukrainskaya gosudarstvennost' v XX veke [Ukrainian statehood in the XXth century]. Kiev: Politichna dumka. Available at: URL: http:// litopys.org.ua/ukrxxr/a10.htm (Accessed: 03.10. 2020).
Zamraeva, E I., 2014. "Ukrainskaya problema" v rusle evrazijskoj koncepcii N. S. Trubeckogo ["Ukrainian problem" in line with the Eurasian concept of N. S. Trubetskoy]. Politika i bezopasnost', 4(28), 31-36.