CC BY
27
сурс]. - Режим доступа: http: //www. 4tivo. com/ chelovek health sport/15297-psikhologicheskie-shpargalki.html
3. Марков А. Чувство справедливости основано на эмоциях, а не на рассудке // Элементы большой науки [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://elementy.ru/news/430744. Выпуск от 03.08.2006.
4. Фромм Э. Бегство от свободы; Человек для себя / Пер. с англ. Д.Н. Дудинский. - Мн.: ООО «Попурри», 2000. - С. 354.
5. Пирогов Г., Ефимов Б. Справедливость. Эко-
номика. Выживание // Протестант [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://
www.gazetaprotestant.ru/index.php/sociology/
2532. - Вып. от 26.05.2008.
6. Черепанов В.Д. Социальная справедливость - политическая категория // Вестник МГУ Сер. 12. Политические науки . - 2005. - №»3. - С. 34.
7. Прокофьев А.В. Справедливость или преодоление человеческой природы // Этическая мысль. - Вып. 4. - М.: ИФ РАН, 2003. - С. 26-27.
8. Цицерон. О старости. О дружбе. Об обязанностях. - М.: Наука, 1975. - С. 65.
9. Ортега-и-Гассет X Что такое философия? -М.: Наука, 1991. - С. 17.
10. Гулевич О.А. Межгрупповая дифференциация в сфере справедливости // Вопросы психологии. - 2008 - №>1. - С. 198.
УДК 316.472 (470+571)
Карпова Татьяна Вячеславовна
Волжский государственный инженерно-педагогический университет (г. Нижний Новгород)
РУССКИЕ ФИЛОСОФСКИЕ КОРНИ ГОСУДАРСТВЕННО-КОНФЕССИОНАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ В ПОСТСОВЕТСКОЙ РОССИИ
Гэсударственно-конфессиональные отношения в России всегда являлись той областью общественных отношений, в которой со всей отчетливостью проявлялись все ведущие тенденции, характерные для страны в целом, как экономические, политические, так и социальные. Специфика ситуации конца XX - начала XXI века состоит в том, что материальные условия, оставаясь базовыми для жизни каждого человека, оказываются во все возрастающей зависимости от идеальных, включая идеологию и религиозность населения страны и мира. Именно поэтому государственно-конфессиональные отношения, относящиеся к духовной сфере общества, вновь выходят на «передовую» общественных отношений.
Н.А. Бердяев писал, что «экономика есть необходимое условие жизни, без экономического базиса невозможна умственная и духовная жизнь человека, невозможна никакая идеология. Но цель и смысл человеческой жизни лежат совсем не в этом необходимом базисе жизни» [3, с. 148]. Экономические условия оказываются преходящими в постиндустриальном обществе. Материальные условия никуда не исчезли и не ослабили сво-
его влияния на человеческую жизнь, как и духовная составляющая в практической деятельности.
Таким образом, социальная деятельность людей (народов, элит, партий, классов и т.д.), субъективный фактор стал преобладающим в жизни всего мирового сообщества. Как отмечают исследователи, ХХ век характеризовался возрастанием сознательности, проективных побуждений правящих элит. В России этот фактор имеет существенную специфику - он имеет преимущественно государственно-бюрократический характер при достаточно низкой активности гражданского общества.
Нынешний исторический процесс уместно назвать словами А.А. Зиновьева - «управляемой историей». Следуя его теории, основу человеческой жизни образуют не экономика, не власть и не идеология, но комплекс параметров. В этот комплекс входят и экономика, и система власти, и идеология, и правовая система, и тип культуры, тип образования, многие другие факторы или параметры [4]. При этом новое социальное устройство России создавалось искусственно и сочетает в себе признаки как старой, разрушенной ныне советской системы в виде стремящегося к все-
© Карпова Т.В., 2011
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 1, 2011
287
властию госаппарата, так и западной системы в виде демократии, выборов и пр. Но при всем этом следует учитывать, что «когда разрушается по тем или иным причинам жизнеспособная социальная система, - могли быть природные катастрофы, нападения врагов, - то новая система опускается с необходимостью не просто на уровень, скажем, социальной системы захватчика, то есть для нас -на западный уровень, но на уровень ниже» [4]. В нашей стране реанимируются элементы социальной организации дореволюционной России, например, государственно-церковные отношения, «православная» идеология вместо светской гражданской и прочее.
Как пишет М.М. Прохоров, нынешнее состояние общества в России и мире характеризуется нисходящей ветвью общественного развития, внутренним детерминантом которой является симуляция, в отличие от подлинного творчества и мышления, являющихся детерминантами процессов восходящей ветви развития [7, с. 89]. В контексте этой реальности приходится рассматривать все общественные явления, в том числе и государственно-конфессиональные отношения.
М.М. Прохоров утверждает, что «разрастание религии в постсоветской России - свидетель и показатель ее неблагополучия, которое религия сглаживает, гармонизируя в какой-то мере взаимоотношения между людьми. И в этом состоит ее относительно позитивное значение в негативной диалектике общества, где она призывает богатых, например, оказывать благотворительную помощь бедным, а бедных - к терпению, обещая за это рай “на том свете”» [7, с. 97]. Но именно сглаживание (при сохранении основы) не позволяет однозначно положительно или отрицательно оценивать религию.
При этом социальная несправедливость возводится в ранг неуничтожимых факторов, которые можно констатировать, но не преодолеть. Неприкосновенность социальной несправедливости канонизирует господство политических элит над народными массами, воспринимаемое как естественное противопоставление подчиняющего и подчиняемого, что приводит, по логике негативной диалектики, к отчуждению «господина» от того, на что распространяется его власть, и сохранение антагонистичности мировоззрения российского общества, когда каждый причисляет себя либо к «властвующим», либо к «подвластным».
Еще Н.А. Бердяев в «Русской идее» характеризовал русский народ как «в высшей степени поляризованный народ», совмещение противоположностей государственничества и анархии, деспотизма и вольности, жестокости и доброты, искания Бога и воинствующего безбожия. В свое время противоречивость и сложность «русской души» (и вырастающей из этого русской культуры) Бердяев объяснял тем, что в России сталкиваются и приходят во взаимодействие два потока мировой истории - Восток и Запад.
Сегодня становится очевидно, что дело не только в этом. Приходится говорить еще о негативной диалектике общественного развития, усиливающей известную «борьбу противоположностей». Вследствие действия негативной диалектики общественного развития, общество лишается своего подлинного многообразия, становясь лишь единой совокупностью лишенных качества явлений, материалом для классификации и придания необходимых форм. Всё и все взаимозаменяемы, «самые разнообразные сходства между сущим вытесняются одним единственным отношением между задающим смысл субъектом и смысла не имеющим предметом, между рациональным значением и случайным носителем значения» [1, с. 25]. Объект нивелируется, превращается в абстракцию, и таким образом утверждается всеобщая повторяемость в природе и обществе. Для РПЦ народ нивелируется, превращается в абстракцию, и на основе этого становится возможным утверждение повторяемости событий и закономерностей общественной жизни, например, восстановление РПЦ в качестве культурной основы нации и государственной церкви, а также восстановление «симфонии» государства и церкви. Таким образом, «симфония», являясь мифологемой, выступает в качестве «рока» для российского общества.
Однако, исследуя государственно-конфессиональные отношения, нельзя забывать и о положительной стороне, выраженной богатой отечественной философской традицией. В данном случае речь идет о поиске гармонии в обществе, в том числе и в государственно-конфессиональных отношениях, выраженном в идее соборности, тесно связанном с поиском национальной идеи и перекликающимся с концепцией «православного царства», представлением о единстве государства и православной церкви, «цивилизационной» риторикой государственных деятелей и пр.
288
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 1, 2011
Согласно русским религиозным философам, например, Н.О. Лосскому, понятие соборности «означает сочетание свободы и единства многих людей на основе их общей любви к одним и тем же абсолютным ценностям. Эта идея может быть использована для разрешения многих трудных проблем социальной жизни» [6, с. 42]. Она «являет собой высший тип отношений между людьми, проникнутыми сознанием своей глубокой духовной общности» [5, с. 236]. Именно такой общности и не хватает в российском обществе. Многие исследователи отмечают, что идеи, высказанные русской религиозной философией и евразийством конца XIX - начала ХХ века, серьезно повлияли на воззрения нынешних представителей РПЦ МП. И если в начале ХХ века русские религиозные философы воспринимались РПЦ чуть ли не как еретики, то теперь - как общепризнанные авторитеты.
Н.А. Бердяев был убежден, что «дух соборности присущ православию и идея соборности, духовной коммюнотарности, есть русская идея» [2, с. 156]. А философы-евразийцы, разрабатывая идеи об уникальности русской культуры и государственности, считали их основой православия, понимаемого не только как религиозная система, но и цельная система конкретной жизни. У евразийцев не было общего представления о конкретных методах взаимодействия с другими религиями. Все прочие религиознобытовые уклады, существовавшие на территории Российской империи, воспринимались ими как «потенциальное православие». То есть православие являлось тем единственно достойным идеалом единения людей между собой, государства и общества, церкви и общества, к которому так или иначе должны быть приведены или прийти все прочие.
Сходные идеи прослеживаются и в речах представителей высшей иерархии РПЦ МП: православие представляет собой основу национальной культуры, национальной идентичности, поэтому и иностранец, и коренной представитель иной религии должны понимать, что живут именно в православном государстве. Именно с РПЦ у государства могут быть «симфонические» отношения. К этому же мнению склоняется все большее число государственных чиновников, что свидетельствует о «консенсусе» между церковью и государством (консенсус, как известно, неотъемлемая часть понятия соборности). Кроме того, пра-
вославие создает относительный консенсус и между народом и государством.
Консенсус достигается и с представителями иных «традиционных» конфессий. И государство, и РПЦ МП ведут довольно эффективный диалог с мусульманами, буддистами и иудаистами, а кроме того, еще с рядом влиятельных так называемых «нетрадиционных» религиозных объединений. Заявления о перспективе, например, мусульман стать православными звучали бы ныне крайне вызывающе, но сам факт поиска точек соприкосновения хорошо согласуется с представлениями Н.С. Трубецкого о том, что православие должно стать терпимее, исправить созданное Петром I «искажение» и вновь вернуть себе роль духовноидеологического стержня Евразии-России. РПЦ МП демонстрирует терпимость по отношению к инаковерящим, она уже практически исправила «искажение» Петра I, заключавшееся в полном главенстве государства над церковью, превратив его в паритет и сотрудничество. Церковь и православие действительно стали культурным символом России. При этом РПЦ МП близко подошла к реализации своих надежд на создание «православного царства» и становление себя в качестве духовно-идеологического стержня новой России.
Однако о гармоничности этого общественного устройства пока говорить рано, так как практическая реализация принципа соборности встречает на своем пути значительные трудности. С.Н. Ко-черов [5, с. 239-240] отмечает противоречивый характер самого понятия «соборность» и целый ряд проблем ее земного воплощения. Например, наличие высоких требований к соборной личности, обязательное наличие общих ценностей, проблемы реализации человеческой свободы, необходимость братской любви (возможной только в границах малой группы) и «идеальной» церкви, чего нет, не было и пока не предвидится. Работы П.М. Бицилли, А.А. Кизеветтера, Б.А. Кистяковского и ГП. Федотова доказывают историческую сомнительность ключевых построений различных «православных» авторов, начиная со славянофилов и заканчивая «евразийцами» - Н.С. Трубецким, Л.П. Карсавиным,
Н.Н. Алексеевым и др.
Многие исследователи указывают на то, что ни одна из религий на сегодняшний момент не может обеспечить преобладания в массовом сознании и поведении мотивов, выходящих за пределы, заданные наличным бытием, то есть социально-экономическими условиями. А главенству-
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 1, 2011
289
ющее влияние на наличное бытие оказывают формы отношений распределения и обмена, возникающие в соответствии со сложившейся системой общественного разделения труда и нисходящим вектором общественного развития.
Однако и в настоящее время вопросы, поднятые евразийством и русской религиозной философией, например, проблема многонационального государства, обоснование развития национальных основ российского общества и другие, не потеряли своей актуальности. Они развиваются уже в русле неоевразийской философии, где сохраняются различные трактовки государственноконфессиональных отношений как стремления к единству и согласию народов в рамках страны.
Библиографический список
1. Адорно Т., ХоркхаймерМ. Диалектика просвещения. Философские фрагменты. - М.; СПб., 1997.
2. Бердяев Н.А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала ХХ века. - Харьков; М., 1999.
3. Бердяев Н.А. Человек и машина (проблема социологии и метафизики техники) // Вопросы философии. - 1989. - .№2.
4. ЗиновьевА.А. Постсоветизм [Электронный ресурс]. - Режим доступа: www.polit.ru/lectures/ 2005/09/21/prizm.html
5. Кочеров С.Н. Соборность как православный и социальный идеал русской религиозной философии // Приволжский научный журнал. -2010. - №>2.
6. Лосский Н. О. История русской философии / Пер. с англ. - М., 1991.
7. Прохоров М.М. Природа философии и религии в истории мировоззрения. - Нижний Новгород: ВГИПУ 2010.
УДК 167/168
Плохова Мария Александровна
Московский государственный технический университет им. Н.Э. Баумана
plohova@yandex. т
ДВА ПОДХОДА К МОДЕЛИРОВАНИЮ ФЕНОМЕНА СПОНТАННОСТИ*
Статья посвящена анализу и выявлению эпистемологической эвристической значимости моделей синергетики и квантового подхода к феноменам спонтанности и творчества.
Ключевые слова: спонтанность, творчество, синергетический подход, квантовый подход, когнитивные процессы, пассионарно-гармонические системы, модель квантовой редукции, междисциплинарный подход.
Современность предъявляет нам мир, раздробленный познающими его дисциплинами, и потому не удивительно, что поиски единых структур и оснований в самых разных областях знания становятся все более значимыми и актуальными. Набирают обороты междисциплинарные исследования: когнитивно-информационный подход, проблематика искусственного интеллекта, синергетика, квантовый подход. Сегодня выходит множество работ, посвященных выявлению моделей, которые по своей эвристической значимости выходят за рамки естественных наук и могут быть продуктивны в гуманитарных науках, например, для исследования феноменов сознания (Д. Бом, К. Прибрам, В. Налимов, Г Хакен, В. Лефевр, М. Менский). Этой специфической сфере моделирования и посвящена данная статья, в нашем слу-
чае речь пойдет о модельном переносе из области физики в пространства сознания. Мы обратимся к эвристическому потенциалу синергетики и квантовой физики через модель пассионарно-гармонического развития системы вблизи точки бифуркации, предложенную В.Г Будановым [1, с. 123-128] и модель квантовой редукции [3, с. 70-116].
Что же представляет собой творческий акт? Каковы ключевые характеристики творческого процесса? Что такое спонтанность? Однозначно ли это понятие? Насколько уместно рационализировать творческие состояния? Какова мера свободы в творческом процессе? В какой мере модель позволяют прогнозировать сценарий развития системы? Один из смежных вопросов в нашей статье, но коренной по сути - о возможности управления творческими состояниями.
* Работа подготовлена при поддержке РГНФ. Научное исследование по теме «Проблема свободы в эпистемологических исследованиях творчества», грант № 08-03-00098а.
290
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 1, 2011
© Плохова М.А., 2011
