CC BY
42
чи, обработки информации, при моделировании естественных интеллектуальных, познавательных, сенсорных способностей человека на основе теорий концептуальных зависимостей, интегральных анализаторов текстов, семантических и лингвистических моделей. Специфической особенностью таких концепций является то, что они представляют собой синтез логических и контекстуально-коммуникативных средств анализа языка, процессов понимания и интерпретации, форм межличностного общения, невербальных компонентов речи.
Таким образом, образование абстракций в конкретно-научном познании возможно не только формально-логическим способом, но и с помощью метаязыка, который позволяет выявлять и учитывать лингвистические и внелингвистичес-кие факторы. Такой неклассический подход к пониманию метаязыка как специфического способа образования понятий дает основания применять его для исследования и описания языков когнитивных, гуманитарных наук, построения моделей в сфере информационных технологий и искусственного интеллекта.
Библиографический список
1. Апресян Ю.Д. Современные методы изучения значений и некоторые проблемы структурной лингвистики // Проблемы структурной лингвистики. - М.: Изд-во АН СССР, 1963. - С. 102-150.
2. Аристотель. Категории // Антология мировой философии. - М.: Минс, 2001. - С. 405-416.
3. ВежбицкаяА. Язык. Культура. Познание. -М.: Русские словари, 1996. - 416 с.
4. Гусев С. С. Ситуативность коммуникативных действий // Вопросы философии. - 2008. - .№7. -С. 51-60.
5. Декарт Р. Сочинения: В 2 т. - Т. 1.- М.: Мысль, 1989. - 654 с.
6. ЛейбницГ.В. Сочинения: В 4-х т. - Т. 1. - М.: Мысль, 1982. - 636 с.
7. МикешинаЛ.А. Категоризация и особенности создания абстракций в гуманитарных науках // Философия науки. Методология и история конкретных наук. - М.: «Канон+»; РООИ «Реабилитация», 2007. - С. 257-284.
8. Рассел Б. Философия логического атомизма. - Томск: Изд-во «Водолей», 1999. - 192 с.
9. СтепинВ.С., ГороховВ.Г., РозовМ.А. Философия науки и техники. - М.: Гардарики, 1999. - 400 с.
УДК 316.472 (470+571)
Карпова Татьяна Вячеславовна
Волжский государственный инженерно-педагогический университет (г. Нижний Новгород)
РУССКИЕ ФИЛОСОФСКИЕ КОРНИ ГОСУДАРСТВЕННОКОНФЕССИОНАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ В ПОСТСОВЕТСКОЙ РОССИИ
В статье анализируются основные подходы русской философии к исследованию государственно-конфессиональных отношений в России.
Ключевые слова: государственно-конфессиональные отношения, социальные отношения, негативная диалектика, евразийство.
Гэсударственно-конфессиональные отношения в России всегда являлись той областью общественных отношений, в которой со всей отчетливостью проявлялись все ведущие тенденции, характерные для страны в целом, как экономические, политические, так и социальные. Специфика ситуации конца XX - начала XXI века состоит в том, что материальные условия, оставаясь базовыми для жизни каждого человека, оказываются во все возрастающей зависимости от идеальных, включая идеологию и религиозность населения страны и мира. Именно поэтому государственно-конфессиональные
отношения, относящиеся к духовной сфере общества, вновь выходят на «передовую» общественных отношений.
Н.А. Бердяев писал, что «экономика есть необходимое условие жизни, без экономического базиса невозможна умственная и духовная жизнь человека, невозможна никакая идеология. Но цель и смысл человеческой жизни лежит совсем не в этом необходимом базисе жизни» [3, с. 148]. Экономические условия оказываются преходящими в постиндустриальном обществе. Материальные условия никуда не исчезли и не ослабили своего влияния на человеческую жизнь, как и ду-
© Карпова Т.В., 2011
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 2, 2011
49
ховная составляющая в практической деятельности.
Таким образом, социальная деятельность людей (народов, элит, партий, классов и т.д.) -субъективный фактор стал преобладающим в жизни всего мирового сообщества. Как отмечают исследователи, ХХ век характеризовался возрастанием сознательности, проективных побуждений правящих элит. В России этот фактор имеет существенную специфику: он имеет преимущественно государственно-бюрократический характер при достаточно низкой активности гражданского общества.
Нынешний исторический процесс уместно назвать словами А.А. Зиновьева - «управляемой историей». Следуя его теории, основу человеческой жизни образуют не экономика, не власть и не идеология, но комплекс параметров. В этот комплекс входят и экономика, и система власти, и идеология, и правовая система, и тип культуры, тип образования, многие другие факторы или параметры [4]. При этом новое социальное устройство России создавалось искусственно и сочетает в себе признаки как старой, разрушенной ныне советской системы в виде стремящегося к всевластию госаппарата, так и западной системы в виде демократии, выборов и пр. Но при всем этом следует учитывать, что «когда разрушается по тем или иным причинам жизнеспособная социальная система, - могли быть природные катастрофы, нападения врагов, - то новая система опускается с необходимостью не просто на уровень, скажем, социальной системы захватчика, то есть для нас -на западный уровень, но на уровень ниже» [4]. В нашей стране реанимируются элементы социальной организации дореволюционной России, например, государственно-церковные отношения, «православная» идеология вместо светской гражданской и прочее.
Как пишет М.М. Прохоров, нынешнее состояние общества в России и мире характеризуется нисходящей ветвью общественного развития, внутренним детерминантом которой является симуляция, в отличие от подлинного творчества и мышления, являющихся детерминантами процессов восходящей ветви развития [7, с. 89]. В контексте этой реальности приходится рассматривать все общественные явления, в том числе и государственно-конфессиональные отношения.
М.М. Прохоров утверждает, что «разрастание религии в постсоветской России - свидетель и по-
казатель ее неблагополучия, которое религия сглаживает, гармонизируя в какой-то мере взаимоотношения между людьми. И в этом состоит ее относительно позитивное значение в негативной диалектике общества, где она призывает богатых, например, оказывать благотворительную помощь бедным, а бедных - к терпению, обещая за это рай “на том свете”» [7, с. 97]. Но именно сглаживание (при сохранении основы) не позволяет однозначно положительно или отрицательно оценивать религию.
При этом социальная несправедливость возводится в ранг неуничтожимых факторов, которые можно констатировать, но не преодолеть. Неприкосновенность социальной несправедливости канонизирует господство политических элит над народными массами, воспринимаемое как естественное противопоставление подчиняющего и подчиняемого, что приводит, по логике негативной диалектики, к отчуждению «господина» от того, на что распространяется его власть, и сохранению антагонистичности мировоззрения российского общества, когда каждый причисляет себя либо к «властвующим», либо к «подвластным».
Еще Н.А. Бердяев в «Русской идее» характеризовал русский народ как «в высшей степени поляризованный народ», совмещение противоположностей государственничества и анархии, деспотизма и вольности, жестокости и доброты, искания Бога и воинствующего безбожия. В свое время противоречивость и сложность «русской души» (и вырастающей из этого русской культуры) Бердяев объясняет тем, что в России сталкиваются и приходят во взаимодействие два потока мировой истории - Восток и Запад.
Сегодня становится очевидно, что дело не только в этом. Приходится говорить еще о негативной диалектике общественного развития, усиливающей известную «борьбу противоположностей». Вследствие действия негативной диалектики общественного развития, общество лишается своего подлинного многообразия, становясь лишь единой совокупностью лишенных качества явлений, материалом для классификации и придания необходимых форм. Всё и все взаимозаменяемы, «самые разнообразные сходства между сущим вытесняются одним единственным отношением между задающим смысл субъектом и смысла не имеющим предметом, между рациональным значением и случайным носителем значения» [1, с. 25]. Объект нивелируется, превращается в аб-
50
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 2, 2011
стракцию, и таким образом утверждается всеобщая повторяемость в природе и обществе. Для РПЦ народ нивелируется, превращается в абстракцию, и на основе этого становится возможным утверждение повторяемости событий и закономерностей общественной жизни, например, восстановление РПЦ в качестве культурной основы нации и государственной церкви, а также восстановление «симфонии» государства и церкви. Таким образом «симфония», являясь мифологемой, выступает в качестве «рока» для российского общества.
Однако, исследуя государственно-конфессиональные отношения, нельзя забывать и о положительной стороне, выраженной богатой отечественной философской традицией. В данном случае речь идет о поиске гармонии в обществе, в том числе и в государственно-конфессиональных отношениях, выраженном в идее соборности, тесно связанном с поиском национальной идеи и перекликающимся с концепцией «православного царства», представлением о единстве государства и православной церкви, «цивилизационной» риторикой государственных деятелей и пр.
Согласно русским религиозным философам, например, Н.О. Лосскому, понятие соборности «означает сочетание свободы и единства многих людей на основе их общей любви к одним и тем же абсолютным ценностям. Эта идея может быть использована для разрешения многих трудных проблем социальной жизни» [6, с. 42]. Она «являет собой высший тип отношений между людьми, проникнутыми сознанием своей глубокой духовной общности» [5, с. 236]. Именно такой общности и не хватает в российском обществе. Многие исследователи отмечают, что идеи, высказанные русской религиозной философией и евразийством конца XIX - начала ХХ вв., серьезно повлияли на воззрения нынешних представителей РПЦ МП. И если в начале ХХ века русские религиозные философы воспринимались РПЦ чуть ли не как еретики, то теперь - как общепризнанные авторитеты.
Н.А. Бердяев был убежден, что «дух соборности присущ православию и идея соборности, духовной коммюнотарности, есть русская идея» [2, с. 156]. А философы-евразийцы, разрабатывая идеи об уникальности русской культуры и государственности, считали их основой православия, понимаемого не только как религиозная система, но цельная система конкретной жизни. У ев-
разийцев не было общего представления о конкретных методах взаимодействия с другими религиями. Все прочие религиозно-бытовые уклады, существовавшие на территории Российской империи, воспринимались ими как «потенциальное православие». То есть православие являлось тем единственно достойным идеалом единения людей между собой, государства и общества, церкви и общества, к которому так или иначе должны быть приведены или прийти все прочие.
Сходные идеи прослеживаются и в речах представителей высшей иерархии РПЦ МП: православие представляет собой основу национальной культуры, национальной идентичности, поэтому и иностранец, и коренной представитель иной религии должны понимать, что живут именно в православном государстве. Именно с РПЦ у государства могут быть «симфонические» отношения. К этому же мнению склоняется все большее число государственных чиновников, что свидетельствует о «консенсусе» между церковью и государством (консенсус, как известно, неотъемлемая часть понятия соборности). Кроме того, православие создает относительный консенсус и между народом и государством.
Консенсус достигается и с представителями иных «традиционных» конфессий. И государство, и РПЦ МП ведут довольно эффективный диалог с мусульманами, буддистами и иудаистами, а кроме того, еще с рядом влиятельных так называемых «нетрадиционных» религиозных объединений. Заявления о перспективе, например, мусульман стать православными звучали бы ныне крайне вызывающе, но сам факт поиска точек соприкосновения хорошо согласуется с представлениями Н.С. Трубецкого о том, что православие должно стать терпимее, исправить созданное Петром I «искажение» и вновь вернуть себе роль духовноидеологического стержня Евразии-России. РПЦ МП демонстрирует терпимость по отношению к инаковерящим, она уже практически исправила «искажение» Петра I, заключавшееся в полном главенстве государства над церковью, превратив его в паритет и сотрудничество. Церковь и православие действительно стали культурным символом России. При этом РПЦ МП близко подошла к реализации своих надежд на создание «православного царства» и становление себя в качестве духовно-идеологического стержня новой России.
Однако о гармоничности этого общественного устройства пока говорить рано, так как прак-
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 2, 2011
51
тическая реализация принципа соборности встречает на своем пути значительные трудности. С.Н. Кочеров [5, с. 239-240] отмечает противоречивый характер самого понятия «соборность» и целый ряд проблем ее земного воплощения. Например, наличие высоких требований к соборной личности, обязательное наличие общих ценностей, проблемы реализации человеческой свободы, необходимость братской любви (возможной только в границах малой группы) и «идеальной» церкви - чего нет, не было и пока не предвидится. Работы П.М. Бицилли, А.А. Кизеветте-ра, Б.А. Кистяковского и Г.П. Федотова доказывают историческую сомнительность ключевых построений различных «православных» авторов, начиная со славянофилов и заканчивая «евразийцами» - Н.С. Трубецким, Л.П. Карсавиным,
Н.Н. Алексеевым и др.
Многие исследователи указывают на то, что ни одна из религий на сегодняшний момент не может обеспечить преобладания в массовом сознании и поведении мотивов, выходящих за пределы, заданные наличным бытием, то есть социально-экономическими условиями. А главенствующее влияние на наличное бытие оказывают формы отношений распределения и обмена, возникающие в соответствии со сложившейся системой общественного разделения труда и нисходящий вектор общественного развития.
Однако и в настоящее время вопросы, поднятые евразийством и русской религиозной фило-
софией, например проблема многонационального государства, обоснование развития национальных основ российского общества и другие, не потеряли своей актуальности. Они развиваются уже в русле неоевразийской философии, где сохраняются различные трактовки государственноконфессиональных отношений и как стремление к единству и согласию народов в рамках страны.
Библиографический список
1. Адорно Т., ХоркхаймерМ. Диалектика просвещения. Философские фрагменты. - М.; СПб., 1997.
2. Бердяев Н.А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала ХХ века. - Харьков; М., 1999.
3. Бердяев Н.А. Человек и машина (проблема социологии и метафизики техники) // Вопросы философии. - 1989. - №2.
4. ЗиновьевА.А. Постсоветизм [Электронный ресурс]. - Режим доступа: www.polit.ru/lectures/ 2005/09/21/prizm.html.
5. Кочеров С.Н. Соборность как православный и социальный идеал русской религиозной философии // Приволжский научный журнал. -2010. - №2.
6. Лосский Н. О. История русской философии: пер. с англ.- М., 1991.
7. Прохоров М.М. Природа философии и религии в истории мировоззрения: Монография. -Нижний Новгород: ВГИПУ, 2010.
УДК 165
Кошлаков Дмитрий Михайлович
Брянский государственный технический университет
ПРОБЛЕМА БЫТИЯ НАУКИ В ИССЛЕДОВАНИЯХ РАЦИОНАЛЬНОСТИ
С современных философских позиций проводится анализ цепи «наука — техника и технология — экология», характеризующей взаимосвязь различных уровней бытия науки. Указывается, что подобный анализ должен способствовать повышению связности различных подходов философии техносферы, развитию методологии управления техносферой и решению ряда проблем, касающихся исследования рациональности.
Ключевые слова: бытие науки, наука, рациональность, техника и технология, техносфера, экология.
Задавшись вопросом об отражении феномена рациональности в науке и философии, можно обнаружить множество всевозможных подходов, которым может быть дана самая разнообразная классификация. Как показывает анализ, у основной массы этих подходов часто по-разному расставлены исследовательские и методологические акценты. Так, в ис-
следованиях феномена рациональности можно выявить подходы, акцентирующие внимание на науке, технике и последствиях их бурного развития для окружающей среды [2; 4-10], причем не только социально-биосферной (т.е. экологической в узком смысле слова), но и социально-культурной. В случае с акцентированием внимания на экологии в ряде исследований признается, что
52
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 2, 2011
© Кошлаков Д.М., 2011
