CC BY
133
УДК 94 (470)
Л.Л. Махно, аспирант, [email protected] (Россия, Тула, ТулГУ)
РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ КАК ОБЪЕКТ ИСТОРИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ: ОСОБЕННОСТИ ИСТОРИОГРАФИЧЕСКОЙ СИТУАЦИИ КОНЦА Х1Х-НАЧАЛА XX ВВ.
Рассмотрены особенности историографической ситуации, сложившейся в церковно-исторической науке на рубеже Х1Х-ХХ вв., при этом главное внимание уделяется анализу частных историографических процессов, среди которых ведущее место отводится концептуальным и методологическим поискам историков Церкви дореволюционного периода.
Ключевые слова: провиденциализм, православная историография, детерминизм, методология, историческая концепция.
Возрождение Русской Православной Церкви в конце XX - начале XXI вв. определило восстановление утраченного интереса к истории ведущей конфессии страны, а также к церковно-историческим исследованиям, составлявшим фундамент дореволюционной
отечественной историографии. Можно предположить, что наиболее высокого уровня церковно- историческая наука достигла во 2 -й половине
XIX - начале XX вв., что было вполне закономерно. «Всего же важнее было пробуждение живого и непосредственного исторического чувства, -характеризовал рассматриваемую эпоху протоиерей Г. Ф. Флоровский, -появление той потребности в историческом видении, того «стремления быть свидетелем событий», «знать, как знает свидетель»...» [1].
В рамках настоящей статьи внимание будет уделено исследованию малоизученной проблемы современной историографии Русской Православной Церкви: в чем состояло своеобразие историографической ситуации, в центре которой оказалось изучение истории Русской Православной Церкви?
Термин «историографическая ситуация» был введен в научный оборот советским ученым Л. Е. Кертманом, который понимал под ней состояние исторической науки, сложившееся в результате синхронизации определенных стадий (или уровней) развития частных (относительно самостоятельных) историографических процессов, а также «внешних» процессов, влияющих на развитие исторической науки [2].
Главной сущностной характеристикой при этом является наличие системы противоречий между уровнями исторического процесса. К частным историческим процессам ученый отнес: а) накопление знаний о прошлом; б) расширение проблематики; в) рост источниковой базы; г) обогащение методики и техники исследований; д) развитие методологии; е) накопление, уточнение и пересмотр концепций.
Исходя из этой посылки постараемся рассмотреть особенности историографического опыта Русской Православной Церкви во 2-й половине XIX в. и ответить на вопрос: в чем состояла специфика частных историографических процессов применительно к истории ведущей конфессии страны в начале исследуемого периода?
В этом случае уместно говорить о самостоятельном развитии церковной историографии как об отдельном направлении в отечественной исторической науке XIX в., представленном произведениями историков-клириков (архиепископ Филарет (Гумилевский), митрополит Макарий (Булгаков), протоиерей А. В. Горский)) и светских историков, конфессионально принадлежавших к Православной Церкви и тяготевших в своих исторических поисках к исследованию событий церковной истории (П. В. Знаменский, Е. Е. Голубинский, П. И. Малицкий, А. П. Доброклонский, А. Н. Муравьев, А. П. Щапов, М. В. Толстой, В. О. Ключевский). Формирование этого направления в отечественной историографии началось с 30-50-х годов XIX в., что отразилось на методологических особенностях и подходах церковно- исторической науки последующего периода.
Накопление знаний о прошлом происходило в этот период под влиянием светской исторической науки, не касавшейся отдельно вопросов церковной истории. Несомненно, ориентиром для историков-клириков послужило научное наследие Н. М. Карамзина, создавшего первую оригинальную концепцию истории России [3]. И эта концепция, умение работать с фактами, излагать материал понятным литературным языком, комментировать источники стали ориентиром для церковных историков, прежде всего для архиепископа Филарета (Гумилевского), который первым из историков- клириков стал комментировать и классифицировать исторические источники [4].
Развитие церковно-исторической науки шло в русле интенсивного развития гражданской истории. А вторая половина XIX в. была временем подъема русской исторической науки. Этот подъем проявился в количественном росте исследований, в том числе основанных на архивных документах, но главным образом в повышении их качественного уровня, осознании задачи широкого изучения документальных источников как условия научного прогресса [5].
Очевидные успехи православной историографии, выразившиеся в формировании аналитической истории Русской Церкви, в середине XIX столетия были достигнуты благодаря кропотливой работе по выявлению и описанию источников [6]. Однако научного и критичного отношения к источникам, среди которых выделялись летописи и жития святых, в этих трудах не наблюдалось, а усматривалась лишь «обстоятельность» -стремление «собрать все, что только может найти в источниках относящееся до Русской Церкви» [7].
Критичное отношение к источникам утвердится во 2-й половине XIX в. Это относится, прежде всего, к «Истории русской церкви» Е. Е. Голубинского, которая вошла в историографию как историческое произведение, в котором русские летописные своды были подвергнуты беспрецедентной критике [8].
Расширение источниковой базы закономерно привело и к развитию проблематики церковно-исторических сочинений. Если в работах историков Церкви 30-50-х гг. (архиепископа Филарета, А. Н. Муравьева, М. В. Толстого, митрополита Макария), осмысливается ведущая роль православного государства через череду исторических образов, то во 2-й половине XIX в. православные авторы (например, А. П. Щапов, П. В. Знаменский) уже исследуют историю главной конфессии через совокупность разнообразных факторов, акцентируя внимание на участии в жизни Церкви широких социальных слоев.
Развивается и другая тенденция в этом частном историографическом процессе - «разгосударствление» церковной истории. Обозначенный процесс шел параллельно аналогичному движению в общероссийской истории «.через политические истории Н. М. Карамзина и архиепископа Филарета (Гумилевского), С. М. Соловьева и митрополита Макария (Булгакова) - к «человеческой» истории В. О. Ключевского и Е. Е. Голубинского» [9].
Новые подходы к изучению истории Русской Православной Церкви требовали кардинального изменения в методах и методологической базе исследования, прежде всего отказа от описательности и констатации факта, т. е. описательно-повествовательного метода, преобладавшего в работах продолжателей историографической традиции Н. М. Карамзина. Использование современных методов исторического познания, отвечавших духу времени, было характерно как для светских историков, так и для историков- клириков, работавших во 2-й половине XIX в.
Человек пореформенной эпохи - либеральный профессор Московской духовной академии А. П. Лебедев, характеризуя научный метод другого церковного историка - протоиерея, ректора Московской духовной академии А. В. Горского, обращал внимание на его принципиальную методологическую позицию: «церковная история как наука подлежит общим законам исторической истины и должна пользоваться одними достоверными фактами» [10].
Точность в истории как науке приводит исследователей к широкому применению современных методов исторического исследования. Принципиально новым становится рассмотрение исторического процесса с позиции причинно-следственных связей.
Интерес для исследователя представляет изучение развития методологии церковной истории как частного историографического процесса. При этом следует учитывать, что творческий субъект не может
полностью застраховать себя от теоретических и практических ошибок и заблуждений [11], что было весьма характерно для авторов-любителей, взявшихся рассказывать историю Русской Церкви под влиянием «Истории государства Российского». Здесь можно согласиться с профессором В. М. Хвостовым: «История пишется людьми и для людей, и на ней всегда будет отражаться несовершенство нашей познавательной деятельности.» [12].
И все же главной проблемой первых произведений, посвященных истории Церкви, стало несоблюдение исследователями принципа объективности, который можно отнести к фундаментальным методологическим проблемам [13]. Но в рассматриваемый период объективность была непосильной задачей для историков Церкви, скованных многовековой традицией.
Не менее сложно происходило становление принципа исторического детерминизма в трудах историков Церкви. Осознанный научный интерес к пониманию движущих сил в истории приходится на конец XIX - начало
XX вв (работы Н. И. Кареева, Р. Ю. Виппера, В. М. Хвостова).
Вопрос о том, что заставляет развиваться исторический процесс, рассматривался с позиций провиденциализма. История представлялась авторам - архиепископу Филарету, А. Н. Муравьеву, М. В. Толстому, митрополиту Макарию - как цепь фактов, расположенных в раз и навсегда сложившейся последовательности и связанных друг с другом божественным промыслом. Соответственно изучение истории представляло познание этого промысла, а исторический процесс — постижение историческими личностями Промысла Божия. По мнению А. С. Лаппо-Данилевского признание Промысла Божия основным фактором исторического процесса имело и свою положительную сторону: «.история человечества получала особого рода единство: Божественный Промысел руководит ею, «воспитывает» человечество в его истории.» [14]. Но секуляризация общественной жизни неизбежно привела к возрастанию интереса к роли индивидуального или личности в истории, что отразилось и на представлениях историков-клириков, которые стали видеть основной движущей силой историческую личность, постигающую Божественный Промысел.
Осмысление принципа детерминизма с позиций Божественного Провидения во второй половине XIX в., по словам Р. Ю. Виппера, выглядело устаревшей идеей [15] и не отвечало задачам, стоявшим как перед светской, так и церковной исторической наукой. Историки Церкви -уже не представители ученого монашества, а профессура духовных академий и университетов - обращаются к исторической аналогии и, как следствие, приходят к новому пониманию сравнительно-исторического метода, который строится теперь на базе глубокого критического подхода к отобранному фактическому материалу. В историческое исследование приходит понимание диалектического единства методов индукции и
дедукции. Вместе с тем преобладание церковной апологетики над научной критикой в работах некоторых светских ученых (П. И. Малицкий) являлось характерной особенностью сочинений по истории Русской Церкви и в 80-90-е гг. XIX в., создававшихся в рамках утвердившейся церковно-исторической традиции [16].
И все же прогресс в церковно-исторической науке был очевиден: на место Божественного Промысла приходит обоснование причины, использующееся для объяснения исторического процесса; авторы учитывают субъективные и объективные факторы в истории, подходят к осмыслению закономерности в истории. Все это вытесняет одномерность богословско-провиденциального взгляда на исторические события.
В условиях надвигающегося методологического кризиса, приметой которой было столкновение сторонников естественнонаучной и особой, фактически вненаучной, природы исторического знания 70-90-х гг. XIX в [17], закономерным стало появление в истории Русской Церкви новых методологических подходов.
Характерной чертой методологии историков Церкви конца XIX -начала XX вв., среди которых выделялся Е. Е. Голубинский, стало превращение житейской недоверчивости и подозрительности в исторический метод.
Слабость методологии церковной истории давала основание Голубинскому критично оценивать предыдущий церковно-исторический опыт: «Наша русская церковная история по своему достоинству, как истории, должна быть поставлена очень не на высоком месте и отнесена к числу историй, которым суждено оставаться далекими от совершенства..» [18].
Что предлагает Е. Е. Голубинский? Методологическую основу его исследования составила демонстрация истории церкви как части истории русского общества в процессе эволюции. Голубинский заставляет читателя думать и включаться в разоблачение мифологизированной истории. Но «сравнительный метод», предложенный ученым, не вызвал симпатии в академическом сообществе, так как предполагал «большее знание чужого, чем своего» [19].
Таким образом, переход к научно-критическому этапу в церковной истории был подготовлен предшествующим ее развитием. Однако выдвигаемая временем научно-критическая интерпретация церковной истории была совершенно бессмысленна без пересмотра существовавших концепций исторического развития Русской Церкви в условиях конфликта церковного официоза и традиционного православия [20]. Этот частный историографический процесс требует особой характеристики в силу своей наибольшей значимости для церковной историографии и русской гуманитарной науки в целом.
Поиск концепции исторического развития Русской Церкви проходил
«красной нитью» через все развитие православной историографии 2-й половины XIX в. и привлекал внимание как историков-клириков, так и светских ученых. Общество ждало от исследователя не поиска и пересказа фактов, а качественно нового понимания истории и освещения темы. Эта тенденция была обусловлена стремлением интеллектуальной элиты того времени интегрировать церковную историю в русскую историю -гражданскую или светскую , подчинить ее законам исторического развития, в итоге - приблизиться к цельному взгляду на прошлое.
К середине XIX в. устоявшаяся церковно-историческая традиция предусматривала написание учебных и научно-популярных работ по истории Русской Церкви на основе провиденциальной концепции исторического развития: «Никакая человеческая логика не в состоянии вполне объяснить этой тайны промыслительного домостроительства во всей ее полноте, и в этом отношении пути Божии неисповедимы» [21].
Важной вехой в концептуальном развитии церковной историографии 80-90- х гг. становится разработка модели исторического развития Русской Церкви, осуществленная профессором Московской Духовной академии Е. Е. Голубинским.
На страницах «Истории Русской Церкви», первая часть которой была издана в 1880-1881гг. при содействии митрополита Макария (Булгакова), он, предлагает концепцию церковно-исторического развития, созданную в духе научного позитивизма, завоевывавшего позиции в гуманитарных науках в конце XIX в. По словам современного исследователя В. В. Боярченкова, позитивистский проект социальных наук, частью которого на протяжении 1860 - 1870-х гг. постепенно становится русская история, нанеся удар по романтическому в своих истоках интуитивному постижению народных начал, способствовал профессионализации исторических занятий [22]. Эта тенденция в полной мере нашла, отражение в концепции Е. Е. Голубинского. «Человеческие общества, составляющие предмет истории, - писал ученый, — состоят из двух частей - из самых обществ и из правительств... Настоящая история всякого общества должна быть историей обеих его половин, а не которой нибудь только одной, ибо иначе она не будет историей полной и настоящей» [23].
Сторонник критического взгляда на церковную историю, не всегда в своем критицизме одобряемый современниками и последующими поколениями русских историков [24], он пытался соединить в едином повествовании и историю иерархии, и историю паствы, и историю русского общества.
Другая составляющая концепции Голубинского - это рассмотрение истории Церкви в движении или в «органическом развитии. История церкви разворачивается в повествовании как история социальной институции, живущей и видоизменяющейся вместе с обществом и на каждом этапе его эволюции служащей обществу для решения
определенных проблем.
По меткому замечанию Н. И. Солнцева, развернутые биографии церковных иерархов становятся верстовыми столбами, которые хронологически отмечают комплексы проблем той или иной эпохи, решенные или не решенные данной исторической личностью [25]. Личности у Голубинского - выразители интересов социума. Вместе с тем ученый как невольный продолжатель идеалистических исторических традиций XIX в. являлся сторонником духовного самосовершенствования русского народа.
По мнению автора, Е. Е. Голубинский разработал и предложил концепцию, которая вполне могла устроить мыслящих верующих людей, стремящихся познать историю своей Церкви. Исторический процесс рассматривался ученым как картина закономерного развития или эволюции, от более простых форм к более сложным. Историческое развитие осуществляется в его внутренней обусловленности и напоминает развитие живого организма. Вместе с тем Голубинский развивал церковноисторическую концепцию в русле рассуждений современных ему светских историков, прежде всего С. М. Соловьева. Удачно совместив опыт предыдущих поколений гражданских историков с методологическими наработками исследователей Церкви, Е. Е. Голубинский вошел в православную историографию как первый крупный теоретик.
Таким образом, разработка модели церковно-исторического развития стала ведущим частным историографическим процессом, что определило своеобразие историографической ситуации 70-90-х гг. XIX в. Накопление знаний и критика источников не могли удовлетворить уже и историков -клириков, и светских авторов в рассматриваемый период. Они идут дальше: от описательности и провиденциализма при характеристике важнейших событий переходят к использованию сравнительноописательного метода, выявлению причинно-следственных связей, определению закономерности в истории Церкви. Использование современных той эпохе методологических приемов позволяет говорить о написании объективных произведений. Следствием методологических поисков становится расширение проблематики работ по церковной истории: происходит долгожданное «разгосударствление» истории
господствующей конфессии. Не менее важно и другое достижение церковной историографии: история Церкви начинает рассматриваться не через отдельно взятых личностей, но через историю общества. Понятия «Церковь», «общество», «народ» становятся взаимосвязанными. Не
случайно, что и наиболее продуманные концепции применительно к истории Церкви создаются на основе социального фактора при критическом отношении к источникам.
Можно также предположить, что рассмотренные концептуальные поиски церковных историков свидетельствовали о важности обретения
концепции истории Русской Церкви, которая бы не диссонировала, а гармонировала с достижениями светской исторической науки. Очевидно одно: историческая и церковно-историческая наука, возникнув в России в одно время и развиваясь параллельно, прошли длинный путь совместного развития и эволюции исторического знания, органично дополняя друг друга.
Список литературы
1. Флоровский Г. В. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991.
С. 308.
2. Кертман Л. Е. Историографическая ситуация //
Методологические и теоретические проблемы истории исторической науки. Калинин, 1980. С. 25.
3. Бердинских В. А. Ремесло историка в России. М.: Новое литературное обозрение, 2009. С. 365.
4. Солнцев Н. И. Историческая концепция архиепископа Черниговского Филарета (Гумилевского) в работе «История Русской Церкви»// Вестник Нижегородского государственного университета имени Н. И. Лобачевского. Сер. История . 2003 . № 2. С. 356.
5. Ветчомова Ю. Е. Развитие краеведения в российской
провинции на рубеже XIX-XX вв. и деятельность Вятской ученой архивной комиссии: автореф. дисс....канд. истор. Наук. Ижевск , 2006. С.
15.
6. Иннокентий (Проев ирнин), архимандрит. Митрополит
Макарий (Булгаков) и академик Евгений Голубинский. Из истории русской церковно-исторической науки [электронный ресурс]// Журнал Московской патриархии. 1973. № 6/ URL:http://www.voskres.ru/bogoslovie/innokentii.htm (датаобращения: 11.01.11).
7. Гиляров-Платонов Н. В. Православное богословие// Гиляров-Платонов Н. П. «Жизнь есть подвиг, а не наслаждение...» / Составление и комментарии Ю. В. Климакова / отв. ред. О. Платонов. М., 2008. С. 90.
8. Голубинский Е. Е. История Русской Церкви: в 2 т. Т. 2. Период второй, московский, от нашествия монголов до митрополита Макария включительно. М. Имп. об-во истории и древностей российских приМоск. ун-те, 1910. С. 192.
9. Мель ков А. Развитие церковно-исторической науки в России
до начала XX века [электронный ресурс]// Журнал Московской патриархии. 2003. № 2/url: http://www.srcc.msu.su/bib roc/jmp/03/02-
03/16.htm (дата обращения: 21.01.11)
10. Смирнов С. И. Александр Васильевич Горский: (ум. 11 октября 1875 года): Речь, произнесенная на торжественном собрании в
память А. В. Горского в Московской духовной академии 22 октября 1900 года/ С. И. Смирнов. Сергиев Посад: Свято-Троицкая Лавра, 1901. С. 84.
11. Любичанковский В. И. Методологические регулятивы историографического анализа// Вестник Омского государственного университета. Гуманитарные науки. 2004. № 4. С. 11.
12. Хвостов В.М. Теория исторического процесса: Очерки по философии и методологии истории: курс лекций: изд. 2-е, (испр. и доп.). М., 1914. С. 305.
13. Смоленский Н. И. Теория и методология истории : учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. М., 2008. С. 160.
14. Лаппо-Данилевский А. С. Методология истории. М., 2006. С.
144.
15. Виппер Р.Ю. Очерки теории исторического познания. М., 1911. С. 116.
16. Малицкий П. И. Руководство по истории русской церкви. М., 2000. С.60-62.
17. Минц С. С. Формы историзма в социогуманистике Нового и Новейшего времени// Особенности российского исторического процесса: сборник статей памяти академика Л. В. Милова (к 80- летию со дня рождения)/ ред. колл.: А. А. Горский (отв.ред). М: РОССПЭН, 2009. С. 374.
18. Голубинский Е. Е. Указ. соч., С. УП-УШ.
19. Коялович М. О. История русского самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям. Изд. 3-е. - СПб, 1901, С. 472.
20. Рыбаков С. В. Православная интерпретация русской истории в отечественной историографии: автореф. дисс. ... д-ра. истор. наук. Екатеринбург, 2007. С. 39-40.
21. Лопухин А. П. Промысел Божий в истории человечества: Опыт философско-исторического обоснования воззрений блаж. Августина иБоссюэта. СПб.: Тип. А. П. Лопухина, 1898. С. 116.
22. Боярченков В. В. Историческая наука в России 1830-1870-х гг.: поиск новой концепции русской истории: автореф. дисс..д-ра. истор. наук. Нижний Новгород, 2009. С. 39-40.
23. Голубинский Е. Е. Указ. соч., С. IX.
24. Муретов М. Д. Из воспоминаний студента Московской
Духовной академии XXXII курса (1873-1877 г.)// Богословский
вестник.1916. Т.3. №10, 11,12 . С. 588-589.
25. Солнцев Н. И. Труды русских историков церкви в
отечественной историографии XVIII - XIX вв.: дисс. д-ра. истор. наук. Нижний Новгород, 2009. С. 496.
L.L. Makhno
RUSSIAN ORTHODOX CHURCH AS AN OBJECT OF HISTORICAL
Characteristics of Historiographical Situation of the end of the XIX - the beginning of the XX Centuries In the article the author has examined characteristics of historiographical situation in the clerical historical science at the turn of the 20thcentury. In this regard attention of the author has been focused on the analysis of particular historiographical processes, mainly on conceptual and methodological research of clerical historians of the pre-revolutionary (czarist) period.
Kew words: providentiolism, orthodox historiography, determinism, mythology,
historical conception
Получено 12.04.2011 г.
УДК-930.1:94(47).“09/10”
T.B. Петраков, аспирант, мл. науч. сотрудник, 89207444380,
[email protected] (Россия, Тула, ГУК ТО «Музей военной истории Тульского края»)
АРТЕМИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ АРЦИХОВСКИЙ КАК ИССЛЕДОВАТЕЛЬ РУССКОГО СРЕДНЕВЕКОВОГО ВООРУЖЕНИЯ
Научная деятельность одного из крупнейших советских историков и археологов А. В. Арциховского рассматривается с точки зрения его вклада в изучение русского средневекового вооружения. На примере Арциховского дается характеристика состояния отечественного оружиеведения в 30-60 годы XX века.
Ключевые слова: Арциховский Артемий Владимирович, историография, история вооружения, средневековое оружие, русское средневековое вооружение, военная археология.
Артемий Владимирович Арциховский - всемирно известный советский историк и археолог, первооткрыватель новгородских берестяных грамот, кроме всего прочего, являлся в свое время одним из крупнейших исследователей русского средневекового вооружения. Уже с начала 30-х годов начинают выходить работы Арциховского, не посвященные напрямую русскому средневековому оружию, но затрагивающие и данную тему [1,2,3]. Специальный же интерес к данной области возник у него в связи с дискуссией по “варяжскому вопросу”, в которой он принимал активное участие. Кроме того, как ведущий советский археолог Арциховский просто не мог игнорировать такой важный раздел материальной культуры, как вооружение, особенно с учетом того, что после гибели В. В. Арендта в 1937 году в данной области просто не осталось крупных специалистов.
