CC BY
18128
РОССИЙСКАЯ ЭКОНОМИКА: ТРУДНЫЙ ПУТЬ ВВЕРХ
RUSSIAN ECONOMY: THE HARD wAY TO THE TOP
а.н. клепач
Член Правления ВЭО России, заместитель Председателя (главный экономист) Внешэкономбанка, заведующий кафедрой макроэкономической политики и стратегического управления экономического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, заслуженный экономист РФ, к.э.н.
а.^ klepach
Deputy Chairman (Chief Economist) — Member of the Board of the State Development Corporation "Bank for Development and Foreign Economic Affairs"(ВЭБ.РФ — VEB),Head of Chair for Macroeconomic Policy and StrategicManagement of M. Lomonosov MSU, Ph.d in Economics
Российская экономика может выйти на темпы устойчивого роста около 3-4% в год при условии перехода к стимулирующей денежной и бюджетной политике в масштабах, превышающих параметры, заложенные в национальных проектах. Это означает отход от накопления избыточных государственных сбережений и модификацию бюджетного правила. Создание механизма «длинных денег» по доступным для
АННОТАЦИЯ
бизнеса ставкам предполагает значительную докапитализацию институтов развития, изменение их модели поведения в сочетании с завершением формирования эффективной системы частных пенсионных сбережений. В долгосрочном плане - экономический рост может быть устойчивым, только опираясь на опережающие инвестиции в человеческий капитал, науку и технологии и транспортную инфраструктуру, при этом ставка на экспорт должна быть дополнена продолжением активной политики импортозамещения и преодоления структурных окон уязвимости. Институциональные преобразования, направленные на защиту частной собственности и предпринимательской свободы, должны быть совмещены с эффективными механизмами общественной координации и стратегического планирования. Соединение этих двух начал и принципа справедливости может обеспечить устойчиво высокие темпы развития и новое качество роста. ABSTRACT
The Russian economy can demonstrate a sustainable pace of growth of 3-4% per year only on condition on transition to the stimulating monetary and budget policy on the scale exceeding the parameters of the national projects. This means easing of the current budget rule with an end of excessive savings accumulation. Creation of the "long money" mechanism with affordable interest rates requires a massive capitalization of development institutions, change in their behavior model and completion of formation of the effective private pension savings system. Long-term economic growth can be sustainable only if there is leading investment into human capital, science, technology, and transport infrastructure. Export supporting policy must be accompanied by the prolongation of active import substitution policy. Institutional changes directed to property protection and entrepreneurial freedom must be combined with effective mechanisms of public coordination and strategic planning. A combination of these two principles with the principleof justice provides high and sustainable growth rates and a new quality for the growth.
130
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
Экономический рост, денежная и бюджетная политика, бюджетное правило, структурные сдвиги, общественная координация. KEYWORDS
Economic growth, monetary and budget policy, budget rules, structural change, public coordination.
Последнее десятилетие стало периодом низких, почти стагнационных темпов роста.
Российская экономика выросла за последние семь лет на 6,7% при росте мировой экономики на 27,6%. Сейчас вновь ставится задача совершить прорыв в экономическом развитии, и российская экономика должна выйти на темпы роста, опережающие мировые. Какие структурные и институциональные преобразования для этого необходимы и какие уроки мы должны извлечь из опыта предыдущих, так и не состоявшихся прорывов?
Проблема темпов роста: как обогнать мировую
экономику? Хотя все ожидают некоторого замедления роста мировой экономики, ее темпы в среднесрочной перспективе держатся на уровне 3,5-3,6% (по паритету покупательной способности), и только при взвешивании национальных экономик по номинальному ВВП они снижаются до 2,9-3%. Структура лидерства меняется. Темпы роста Китая замедляются, хотя по-прежнему превышают 6%, но в целом в Юго-Восточной Азии, и особенно в Индии и Индонезии, они в среднесрочной перспективе будут достаточно высокие. Индия — за 7%, Индонезия — 5-6%, причем это 260 миллионов человек. Когда ставится задача выйти на 5-е место в мире по размерам экономики, надо смотреть не только на европейские, но и на азиатские экономики, где не только Индия, размеры экономики
которой уже превышают российскую, но и Индонезия в скором будущем может обогнать нас. При таком окружении надо действительно иметь темпы роста не ниже 3-4%.
В целом при консервативном варианте прогноза, который можно считать базовым, соответствующим сложившимся тенденциям, темп роста российской экономики не превысит 1,3-2,5% (нижняя кривая). Вместе с тем при умеренно-оптимистичном сценарии, предполагающем перелом инерции торможения, российская экономика может выйти на темпы роста соответствующие, и в отдельный период (скорее, за 2022 годом) даже превышающие темпы роста мировой. Умеренно-оптимистичный вариант, предложенный Институтом исследований и экспертизы ВЭБ.РФ, носит во многом прорывной характер и предполагает значительные структурные и институциональные преобразования, при условии модификации действующего бюджетного правила и модели таргетирования инфляции. Вместе с тем это сбалансированный вариант, не предполагающий инфляционного перегрева экономики и избыточного импорта.
Темпы роста, выше или ниже мировых, — это не только мера количественного соотношения, но и качественный вопрос — как Россия вписывается в мировую динамику, что она может дать миру, каково наше место в международном разделении труда и какой опыт развития мы можем предложить? Для кого мы можем быть примером или антипримером? Казахстан уже вплотную приблизился по уровню подушевого ВВП к России и при сложившейся динамике за 2-3 года может нас обогнать (табл. 1). В отличие от первой половины 2000-х годов в 2014-2018 годах разрыв между Россией и развитыми странами по уровню ВВП на душу населения вновь увеличился.
13?
Место страны в мировой истории определяется не только размерами территории и экономики, но и тем, какую модель развития она может предложить, насколько она может быть привлекательной и для своего населения, и для других стран. Отставание от мировой динамики означает не только уменьшение нашего веса в мировой экономике, но утрату способности быть лидером, примером и для самих себя, и для своих соседей. Это может стать угрозой для внутренней стабильности и доверия российского общества к элите и властям.
Есть и достаточно приземленный вопрос: при опережающем развитии стран Азиатско-Тихоокеанского региона именно они могут стать окном возможности для ускорения роста российской экономики, путем интенсивного наращивания российского экспорта в восточном направлении.
Та бл и ца 1
Сравнительные темпы роста российской и мировой экономики
2012 2013 2014 2015 2016 2017 2018 прирост за 7 лет, %
ВВП, % роста
Россия 3,7 1,8 0,7 -2,5 -0,2 1,5 1,7 6,7
Казахстан 5,0 6,0 4,3 1,2 1,1 4,0 3,8 28,2
Беларусь 1,7 1,0 1,7 -3,8 -2,5 2,4 3,4 3,7
Украина 0,2 0,0 -6,6 -9,8 2,4 2,5 3,5 -8,2
США 2,2 1,8 2,5 2,9 1,6 2,2 2,9 17,3
Еврозона -0,9 -0,2 1,4 2,1 1,9 2,4 1,9 8,8
Мир 3,5 3,5 3,6 3,5 3,3 3,7 3,7 27,6
ВВП по ППС на душу населения, тыс. долл.
Россия 25,6 26,5 27,2 26,7 27,0 27,9 29,0 13,4
Казахстан 22,3 23,7 24,8 25,0 25,2 26,3 27,5 23,3
Беларусь 17,8 18,3 19,0 18,4 18,1 18,9 20,2 13,3
Украина 8,5 8,7 8,8 8,0 8,3 8,8 9,2 7,7
США 51,5 53,0 55,0 56,7 57,8 59,8 62,5 21,3
Еврозона 36,7 37,3 38,5 39,7 40,8 42,0 43,9 19,4
Мир 14,1 14,6 15,3 15,8 16,2 17,0 17,8 26,4
ВВП по ППС на душу населения (Россия = 100%)
Россия 100 100 100 100 100 100 100
Казахстан 87,1 89,4 91,4 93,6 93,5 94,3 94,7
Беларусь 69,5 69,1 69,8 68,8 67,1 67,7 69,5
Украина 33,3 32,8 32,3 30,0 30,9 31,4 31,6
США 201,2 200,1 202,4 212,1 214,4 214,4 215,3
Еврозона 143,4 140,8 141,9 148,4 151,2 150,6 151,1
Мир 55,0 55,2 56,2 58,9 60,2 60,8 61,3
Источник: Расчеты Института исследований и экспертизы ВЭБ.РФ по данным IMF
134
Конечно, «черный лебедь мировой конъюнктуры» может принести неприятные сюрпризы в виде очередной мировой рецессии, возможно, уже в 2019-2020-х годах, и вместо мягкого торможения произойдет новая рецессия. Однако как бы ни упали темпы роста мировой экономики, Россия вряд ли останемся тихой гаванью из-за чувствительности к падению мировых цен и уязвимости к оттоку капитала. Хотя устойчивость российской экономики к колебаниям цен на нефть в последние годы повысилась, она остается достаточно высокой и при этом асимметричной. Повышение цен на нефть оказывает слабое влияние на ускорение роста, во многом из-за стерилизационного эффекта бюджетного правила, но падение цен ведет к торможению экономической активности. По оценке Института исследований и экспертизы ВЭБ. РФ, если цены на нефть в 2019 году опустятся в среднегодовом выражении до 54 долл. за барр. (вместо запланированных в бюджете 63,4 долл. за барр.), то рост ВВП может замедлиться на 0,3-0,5 проц. пункта, курс рубля окажется ниже на 8-9%, а инфляция повысится с 4,6 до 5,4%. Федеральный бюджет может потерять 1 трлн доходов, но останется профицитным.
Риски внешнеэкономической конъюнктуры еще в большей степени повышают востребованность перехода к новой, более сложной и устойчивой модели развития, устойчивой не в смысле сглаживания эффекта зависимости от колебаний цен на нефть, а в смысле повышения внутренней глубины и емкости российской экономики. В этой связи ставка на форсированное наращивание экспорта, при всей правильности курса на его опережающее развитие и диверсификацию, объективно повышает чувствительность российской экономики к возмущениям мировой конъюнктуры.
Уроки развития и пределы бюджетного правила
и таргетирования инфляции. Мы брали обязательство совершить прорыв фактически еще в 2008 году, когда принимали так называемую «Концепцию долгосрочного социально-экономического развития до 2020-го года». Основные задачи, которые там ставились, по переходу к инновационному социально-ориентированному развитию и достижению 5-го места в мировой экономике, актуальны и сейчас. Потом были майские указы 12-го года, где тоже ставилась задача прорыва. Сейчас прошло 6 лет, у нас новый, но теперь уже один указ, всеобъемлющий, и тоже ставится задача прорыва. Под него подводится определенная база в виде национальных проектов и различных стратегических планов. Но, прежде чем совершать новый прорыв, хорошо бы понять, почему у нас не получилось прорыва в 2008 и в 2012-2018 годах. Напротив, вместо ускорения мы стагнируем и отстаем от мировой экономики.
В наибольшей степени не выполнены целевые параметры Указов 2012 года в части результатов макроэкономического развития. Производительность труда в экономике в целом выросла на 4% (2018 к 2011 г.) против цели в 50%, норма накопления повысилась (по методике Росстата) до 21,4% ВВП против целевых 27%, реальная заработная плата увеличилась на 16% вместо 40-50%, создано и модернизировано 17,1 млн рабочих мест против планировавшихся 25 млн. В то же время заработная плата целевых категорий бюджетников вышла в основном на планировавшийся уровень, целевые показатели в здравоохранении превышены в среднем на 32%, достаточно высокий уровень выполнения целевых показателей (около 95%) по линии демографической политики и совершенствования госуправления. По оценке
13
Института исследований и экспертизы ВЭБ.РФ, целевые показатели выполнены в среднем почти на 90%, но при этом степень их выполнения в различных сферах, особенно в экономическом развитии, крайне неравномерна, да и социально-экономический вес целей очень разный. При этом общая динамика зачастую искажает реальную картину. В частности, доля высокотехнологичных и наукоемких секторов (по методике Росстата) в ВВП выросла с 21,8% в 2011 г. до 23,1% в 2017 г., или на 6%, при целевом ориентире роста на 30%. Однако этот прирост в основном произошел за счет финансовой сферы и транспорта, тогда как доля основных высокотехнологических отраслей в ВВП, напротив, понизилась с 12,1 до 11,8% ВВП.
Понятно, что свою негативную роль в отставании от намеченных целей сыграли санкции, падение цен на нефть в 2014-2015 годах. Однако значительный вклад внесли внутренние барьеры. Каковы они?
Во-первых, все опросы отмечают низкий уровень предпринимательских ожиданий и доверия бизнеса к проводимой политике. Отток капитала в прошедшем году достиг 68 млрд долл. и в целом за пять лет Россия экспортировала 327 млрд долл., что составило более пятой части всех инвестиций в основной капитал. Российский бизнес традиционно предпочитает инвестировать за рубеж значительную часть своих доходов. Говоря научным языком, национальные сбережения постоянно превышают накопление капитала. В 2011 году сбережения достигали 29,4% ВВП и превышали накопление капитала на 4,8% ВВП. В 2012-2017 годах они сократились до 25-27% ВВП и сейчас, по предварительной оценке, вернулись к уровню 29% ВВП. При этом разрыв с накоплением капитала вначале уменьшился до 2,6-3% и в
прошедшем году вновь вместе с оттоком капитала возрос до 6% ВВП. Таким образом, возможности резкого увеличения нормы накопления есть. Проблема в отсутствии достаточных стимулов как со стороны бизнеса, так и со стороны государства, которое само активно экспортирует капитал, инвестируя Фонд национального благосостояния в зарубежные активы. Низкий уровень доверия или инвестиционной решимости бизнеса — это комплексная проблема. Объяснить его только неудовлетворительным инвестиционным климатом, вряд ли правильно. Климат для разных групп бизнеса и разных регионов страны очень разный. Тем более, что индекс Doing business, который во многом показывает состояние дел в столице, радикально улучшился. В то же время и крупный, и средний бизнес отмечают возросшее силовое давление и риск утраты собственности.
Повышение доверия и понимания проводимой экономической политики, стабильность правил регулирования и контроля, усиление защиты собственности могут способствовать существенному повышению склонности бизнеса к инвестициям и предпринимательству. Определенным фактором снижения инвестиционных рисков могла бы стать реализация на практике Закона о гарантиях инвестиций (проект которого разработан) в сочетании с механизмом СПИК 2.0 (специнвестконтрактов).
Во-вторых, недостаточный спрос и дороговизна капитала, вызванные во многом избыточными государственными сбережениями и сверхжесткой денежно-кредитной политикой, остаются ведущими факторами, препятствующими росту. Опросы предприятий традиционно ставят дефицит спроса на первое место среди факторов, ограничивающих производство и инвестиции.
138
Денежные ограничения — важный, но отнюдь не главный фактор низких темпов роста, что проявляется в слабой эластичности прироста ВВП от прироста реальной денежной массы. Действительно, в 2014-2015 годах денежная масса (М2) в реальном выражении сократилась на 7,9% (в среднегодовом выражении), тогда как ВВП всего на 2,5%, а ее реальный рост в 2016-2018 годах на 15,1% сопровождался приростом ВВП всего на 3,6%. При этом дисбаланс процентных ставок и прибыльности реального бизнеса за последние годы возрос, и высокие реальные процентные ставки действительно угнетают деловую активность. Банковская система ориентирована на предложение денег тем, кто в нем не особо нуждается — «Газпрому», ЛУКОЙЛу, «Роснефти» и другим первоклассным заемщикам. Тогда как перекредитованные предприятия аграрного и оборонного высокотехнологичного секторов имеют ограниченный доступ к кредиту. Почти треть и более всей системы государственной поддержки села — это субсидирование процентных ставок, то есть, по сути дела, банковского сектора. Значительная часть денежного предложения идет на оздоровление банковской системы и не стимулирует экономический рост. Структурный профицит ликвидности (не исключающий его одновременного дефицита для значительной части бизнеса) может на рубеже 2021-2022 годов смениться структурным дефицитом с учетом увеличения заимствований со стороны государства в рамках бюджетного правила.
Несмотря на низкий, по официальным оценкам, уровень безработицы, российская экономика характеризуется значительным уровнем свободных мощностей (около 40% в промышленности) и при условии расширения кредитной поддержки и повышения доступности кредита (снижение
ставок и ослабление пруденциальных требований) может значительно повысить выпуск. В том числе более динамично, чем разные оценки потенциального ВВП. Опережающий, по сравнению с потенциальным, рост экономики означал бы не ее перегрев, а повышение уровня использования производственных ресурсов, своеобразный возврат «спросово-го долга» и создание условий для увеличения инвестиций, а тем самым в перспективе — и уровня потенциального ВВП.
Динамика ВВП и М2 в реальном выражении, 2007 = 100
М2 в реальном выражении ВВП, ИФО
Источник: Прогноз института исследований и экспертизы ВЭБ.РФ, IMF
По оценке Института исследований и экспертизы ВЭБ.РФ, пакет стимулирующих мер (преимущественно денежно-кредитного и бюджетного характера) мог бы ускорить экономический рост в 2019 году на 0,6 проц. пункта и в 2020-2022 годах на 0,9-1,3 проц. пунктов. В сочетании с мерами структурного характера, эффект которых проявится в более долгосрочной перспективе, устойчивый экономический рост мог бы повыситься после 2023 года (при уве-
140
личении и потенциального ВВП) на 1,9-2,1 проц. пункта по сравнению с базовым вариантом прогноза, предполагающим продолжение нынешней сверхжесткой бюджетной и денежной политики.
Как переломить ситуацию?
Назрело не повышение, а снижение процентных ставок Банка России, так как их увеличение не оказывает сдерживающего влияния на инфляцию, а тормозит экономику. Основные риски здесь связаны с потенциальным ослаблением курса рубля, но и здесь Банк России может более гибко использовать при необходимости разные инструменты, а не только повышение процентных ставок.
Наряду с высокими процентными ставками значительный сдерживающий эффект для экономического роста оказывает ужесточение Банком России пруденциальных норм. Регуляционная деятельность, связанная с правилами оценки рисков и формирования резервов для банков и для частных пенсионных фондов, нацелена, что справедливо, на повышение надежности банковской и пенсионной систем, расчистку их от слабых финансовых структур, но это делается без учета негативных последствий для реального бизнеса. В этой связи необходим поиск баланса между мерами повышения надежности и работоспособности финансовой системы, который сейчас все же сдвинулся в противоположную сторону от предпринимательства.
В условиях дороговизны и высоких рисков банковского кредитования мощным среднесрочным и долгосрочным фактором повышения вклада финансовой системы в ускорение роста экономики и повышение качества структурных сдвигов могла бы стать докапитализация «квазибанковской системы» или системы институтов развития при усилении
стратегической направленности ее деятельности в соответствии с приоритетами государства. В настоящее время государственные институты развития, и особенно Внешэкономбанк, находятся фактически в менее благоприятных финансовых условиях, чем коммерческие банки, в силу отсутствия доступности к средствам населения и Банка России. Часть избыточных сбережений государства и денежных властей, включая Банк России, целесообразно направить на приоритетные стратегические проекты через институты развития по ставке сопоставимой с уровнем инфляции, что позволило бы уже в среднесрочной перспективе значительно ускорить рост экономики и оздоровить финансовое состояние бизнеса.
Параметры развития банковского сектора (% ВВП)
Умеренно-оптимистичный сценарий предполагает существенное облегчение доступа предприятий к банковским кредитам за счет снижения процентных ставок и удлинения сроков кредитования
Базовый Умеренно-оптимистичный
31
Долг населения 16 И 20 28 в т.ч. ипотека 16 21 В I 17
2018 2025 2035 2018 2025 2035
Депозиты населения 27 ■ 31 ■ 38 1 27 ■ 32 1 1 38 1
2018 2025 2035 2018 2025 2035
Долг предприятий 36 ■ 38 ■ 44 ■ 36 ■ 40 ■ 60 1
2018 2025 2035 2018 2025 2035
Источник: Оценки и прогноз Института исследований и экспертизы ВЭБ.РФ
142
По оценке Института исследований и экспертизы Внешэкономбанка, инвестирование через институты развития в приоритетные проекты средств Фонда национального благосостояния и Банка России в размере около 1% ВВП (около 1 трлн рублей) повысило бы траекторию роста российской экономики на 0,3-0,4 проц. пункта и позволило бы запустить ряд важных прорывных инфраструктурных и высокотехнологичных проектов, а также проектов улучшения качества городской среды.
В долгосрочной перспективе такая двухзвенная финансовая модель позволила бы существенно увеличить финансовую глубину российской экономики, особенно кредитное плечо бизнеса до уровней, сопоставимых с европейскими странами.
Модификация бюджетного правила фактически уже началась, но бюджетная конструкция остается сверхжесткой. По бюджетному правилу расходы бюджета на 2019-2021 годы должны были быть существенно более низкими (на 0,5-0,6 проц. пунктов ВВП), чем то, что сейчас заложено. Бюджет является профицитным на весь планируемый период, но одновременно государство планирует увеличивать заимствования и платить достаточно высокие проценты (более 8 процентов годовых). Уже сейчас Фонд национального благосостояния фактически превысил 7% ВВП и к 2025 году возрастет до почти 17% ВВП (к 2035 г. — до 29% ВВП), при этом его прирост более чем на 2/3 будет финансироваться увеличением госдолга. Вместо того чтобы вкладывать в свою экономику и благосостояние россиян, планируется инвестировать в активы других стран, с которыми, как известно, у нас крайне «дружеские» отношения.
Развитие бюджетной сферы (% ВВП)
При стоимости нефти около 60$ за баррель текущее бюджетное правило становится сверхконсервативным и приводит к избыточному профициту в базовом сценарии
Базовый Умеренно-оптимистичный
15.6 164 16.2 170 16.2 15.7 15.5 Профицит 15.6 Ы 16.2
0.7 0.7 0.5 0.3
2.7
-0.8 -0-1 -0.9 и 6
2016 2017 2018 2020 2025 2030 2035 2016 2017 2018 2020 2025 2030 2035
29.5 25.2 ^
20.9
16.8 ' - 28 8
13.3 12.6 138 23.3
Суверенные 13.3 фонды
2016 2017 2018 2020 2025 2030 2035 2016 2017 2018 2020 2025 2030 2035
Источник: Оценки и прогноз Института исследований и экспертизы ВЭБ.РФ
Если мы решаем финансировать модернизацию здравоохранения, образования, науки, транспортной инфраструктуры, то те расходы, которые сейчас заложены на трехлетку в бюджет, нужно как минимум увеличивать на 1,5%, а в перспективе и до 2% ВВП. Это означает, что от профицитного бюджета мы должны переходить к дефицитному и существенно менять бюджетное правило. Естественно, что это нельзя сделать сразу, потому что даже те средства, которые сейчас запланированы в нацпроектах, нуждаются в подготовке необходимой нормативной, экономической и организационной базы. Модификация бюджетного правила (например, повышение базового уровня расходов на 5-10 долл. за баррель и учет эффекта изменения валютного курса) — это задача как минимум следующего бюджетного года, но необходимые решения надо начинать готовить уже сейчас.
144
Несмотря на профицит бюджета, проведено повышение налогов (НДС) для малого и среднего бизнеса, а также высокотехнологичных секторов целесообразно рассмотреть вопрос дополнительных налоговых льгот, или перераспределить часть налоговых поступлений с федерального в региональные и муниципальные бюджеты. Это дало бы дополнительный импульс развитию экономики и ее регионального городского звена.
Таким образом, без существенного, кардинального рывка в мощности финансовой системы и ее переориентации на активное, но здоровое кредитование бизнеса и домашних хозяйств экономический рывок и выход на темпы роста 3 и более процентов невозможен.
Бюджетный и структурный маневры в экономике: возможности и пределы национальных проектов. Все согласны, что для долгосрочного устойчивого роста важны не столько бюджетные и денежные стимулы, а, как принято говорить институциональные и структурные преобразования. В 2008-2012 и в 2012-2018 годах, они так и не стали реальным приоритетом государственной политики, не получив необходимой финансовой и, прежде всего, бюджетной поддержки. В отличие от предыдущих попыток на национальные проекты в 2019-2024 годах запланировано выделение значительных ресурсов.
По оценке Института исследований и экспертизы ВЭБ.РФ, планируемое финансирование нацпроектов из всех источников должно достичь в 2019 году 2,9% ВВП, увеличившись в 2021-2023 годах до 3,7-3,9% ВВП, при этом средства федерального бюджета с 1,6% ВВП в 2029 году (9,5% всех расходов федерального бюджета) должны возрасти до 1,8-2% ВВП.
Та бл и ца 2
Расходы на национальные проекты
Национальные проекты (программы) 2019 2020 2021 2022 2023 2024
Итого расходы из всех источников: 2,9 3,6 3,7 3,9 3,7 3,1
Комплексный план модернизации и расширения магистральной инфраструктуры 0,7 0,9 1 1,1 1 0,6
Безопасные и качественные дороги 0,6 0,6 0,7 0,6 0,7 0,7
Экология 0,2 0,5 0,6 0,7 0,7 0,6
Демография 0,5 0,5 0,5 0,4 0,4 0,3
Здравоохранение 0,2 0,3 0,3 0,2 0,2 0,2
Цифровая экономика 0,2 0,4 0,3 0,2 0,2 0,2
Жилье и городская среда 0,1 0,1 0,1 0,2 0,2 0,2
Международная кооперация и экспорт 0,1 0,1 0,1 0,2 0,2 0,1
Образование 0,1 0,1 0,1 0,1 0,1 0,1
Наука 0,05 0,1 0,1 0,1 0,1 0,1
Малый бизнес и поддержка индивидуальной предпринимательской инициативы 0,1 0,04 0,1 0,1 0,1 0,1
Культура 0,01 0,01 0,02 0,02 0,02 0,01
Производительность труда 0,01 0,01 0,01 0,01 0,01 0,01
Итого расходы из всех источников: 2,9 3,6 3,7 3,9 3,7 3,1
федеральный бюджет 1,6 1,7 1,8 2 1,9 1,6
бюджеты субъектов и внебюджетные фонды 0,6 0,6 0,7 0,7 0,7 0,8
внебюджетные источники 0,6 1,3 1,2 1,2 1,1 0,7
% от ВВП)
Источник: Оценки и прогноз Института исследований и экспертизы ВЭБ.РФ
146
Каков результирующий макроэкономический эффект всех национальных проектов на рост экономики, хотя не одним только ВВП измеряется конечный эффект всех национальных проектов? Повышение НДС понижает траекторию роста российской экономики примерно на 0,4 проц. пункта. Это плата, которую приходится платить за увеличение бюджетных расходов на национальные проекты при сохранении бюджетного правила. Однако чистый позитивный вклад реализации национальных проектов (с учетом организационных и других лагов и повысившихся налогов), по оценке Института исследований и экспертизы ВЭБ.РФ, составляет 0,5-0,7 проц. пункта ВВП. Это значимый, хотя и непрорывной результат.
Каковы бы ни были количественные оценки вклада нац-проектов, возникает вопрос — достаточно ли ресурсов и мероприятий для реального экономического прорыва или нет и как изменится качество российской экономики?
Наибольший макроэкономический эффект имеют инвестиции и расходы на развитие транспортной инфраструктуры, на что приходится почти 40% всех ресурсов национальных проектов, или 11 трлн рублей за шесть лет (нацпроект «Безопасные и качественные дороги», «Комплексный план модернизации и расширения магистральной инфраструктуры»). Это позволит увеличить финансирование развития транспортной инфраструктуры (преимущественно бюджетное) с 1,3% ВВП в 2017 году до 1,6-1,7% в 2021-2023 годах. Все государственные и частные инвестиции на развитие транспортной инфраструктуры оцениваются в 20212024 годах в 1,8-1,9% ВВП (без трубопроводного транспорта).
Консервативный сценарий реализации национальных проектов развития транспортной инфраструктуры делает
упор на доведение содержания автодорог до нормативного уровня, цифровизацию автомобильного движения, улучшение транспортной инфраструктуры 104 городов (включая строительство обходов городской территории), развитие авиапортов (особенно в Восточных регионах страны), запуск строительства скоростной автодороги Москва — Казань и скоростной железной дороги Москва — Казань (на участках Железнодорожный — Гороховец), а также железнодорожного проекта «Северный широтный ход». Нацпроект обеспечивает значительный рывок в развитии транспортной инфраструктуры, но не позволяет решить поставленную ранее задачу удвоения вводов автодорог до 2022 года и не достигает, хотя и вплотную приближается, пикового уровня инвестиций в развитие транспортной инфраструктуры (без трубопроводного транспорта), оценивающийся в 2% ВВП в 2010 году.
Умеренно-оптимистичный сценарий предполагает увеличение государственных и частных инвестиций в развитие транспортной инфраструктуры на 1,0-1,5 проц. пункта ВВП дополнительно к базовому варианту нацпроектов в 20212024 годах. Среди основных дополнительных транспортных проектов можно выделить следующие:
• переход от строительства скоростной железной дороги Москва — Нижний Новгород и далее до Казани, к комплексному строительству высокоскоростного российского участка транспортного коридора «Евразия» (Берлин — Москва — Астана — Пекин);
• строительство ряда высокоскоростных железнодорожных магистралей Москва — Санкт-Петербург, Казань — Самара, Москва — Ростов — Адлер;
• комплексный проект организации скоростного железнодорожного движения на существующих магистра-
148
лях (и при необходимости строительстве новых путей), особенно в Сибири (Омск — Новосибирск — Томск — Барнаул — Кемерово — Новокузнецк);
• строительство крупных автомобильных коридоров, в том числе международного транспортного коридора «Запад — Восток» (включая проект «Меридиан»), скоростного транспортного коридора граница Эстонии — Санкт-Петербург — Казань, скоростного транспортного коридора «Северо-Западная хорда» и «Юго-Западная хорда»;
• увеличение объемов дорожного строительства в рамках параметров, отмеченных в поручении Президента Российской Федерации от 22.12.2012 № Пр-3410, к 2022 году в два раза по сравнению с периодом 2003-2012 годов;
• реализация крупных транспортных проектов, направленных на расширение добычи природных ресурсов и увеличение экспортных поставок, таких как строительство железнодорожной магистрали Соликамск (Пермь) — Сыктывкар — Архангельск (проект Белко-мур) с учетом возможного расширения Архангельского порта и/или строительство железнодорожной магистрали, соединяющей Индигу, Сосногорск, Троицко-Печорск, Полуночное и Сургут (проект Баренцкомур) совместно с проектом строительства глубоководного порта Индига, дополнительное увеличение пропускной способности Байкало-Амурской и Транссибирской железнодорожных магистралей для перевозки дополнительных объемов угля на экспорт (включая второй Северомуйский тоннель);
• создание масштабной сети межрегиональных и местных авиалиний с соответствующей инфраструктурой;
• реконструкция ключевых водных путей (Волга, Дон, Лена).
Фактически этот оптимистичный сценарий предполагает полную реализацию основных проектов и целей государственной программы и Стратегии развития транспортной инфраструктуры до 2030 года.
Наряду с транспортными проектами значительным долгосрочным макроэкономическим и особенно качественным эффектом обладают проекты по развитию сфер образования, здравоохранения, науки и технологий, хотя в среднесрочном периоде их вклад в макроэкономическую динамику невелик.
Нацпроекты по здравоохранению, образованию, науке позволяют переломить сложившуюся в последние годы негативную тенденцию сокращения относительного уровня расходов (к ВВП) на развитие человеческого капитала. Расходы на образование и здравоохранение в части бюджетной системы достигали пика примерно в 2010-2013 годах (табл. 3).
В развитии образования нацпроект по относительному уровню финансирования (к ВВП) в бюджетном секторе не позволяет выйти на пиковое значение 2010 года и фактически закрепляет сложившийся уровень. При этом, конечно, надо учитывать изменение качественных параметров образования в направлении развития новых, в т.ч. цифровых технологий обучения, образования одаренных детей, поддержки ведущих университетов и выхода их на мировой уровень. Однако для достижения конкурентоспособного с развитыми странами уровня относительный уровень расходов на образование как в части сопоставимой с мировым уровнем оплаты труда, так и особенно затрат на оборудование и об-
Та бл и ца 3
Структурный маневр в сторону развития инфраструктуры и инвестиций в человека
Показатель, % ВВП Сценарий 2010 2013 2017 2021 2025 2030 2035
Отчет прогноз
Расходы на образование 1 5 4,7 4,4 4,5 4,6 4,8 5,1
2 4,9 5,3 6 6,9
в т.ч. расходы 1 4,1 3,9 3,5 3,6 3,5 3,7 3,9
бюджетной системы 2 3,9 4,1 4,5 5
Расходы на здравоохранение 1 5,6 5 5,3 5,5 5,5 5,5 5,5
2 5,8 6,7 7,4 7,9
в т.ч. расходы 1 3,7 3,2 3,1 3,4 3,4 3,4 3,4
бюджетной системы 2 3,6 4,1 4,5 4,5
Внутренние затраты на исследования и разработки 1 1,1 1 1,1 1,1 1,3 1,4 1,5
2 1,3 1,8 2,3 2,9
в т.ч. расходы 1 0,72 0,68 0,68 0,76 0,7 0,79 0,76
государственного сектора 2 0,76 0,9 1,09 1,16
Инвестиции в развитие транспортной инфраструктуры без трубопроводного транспорта 1 2 1,9 1,7 1,8 1,9 2,2 2,3
2 2,8 3,4 4 3,9
1.Консервативный сценарий
2.Умеренно-оптимистичный сценарий
Источник: Оценки и прогноз Института исследований и экспертизы ВЭБ.РФ
щежития должен быть радикально повышен (как минимум на 0,3-0,6 проц. пунктов ВВП в среднесрочной перспективе). Сейчас основные фонды в образовании (в долларовом выражении) на одного учащегося в 3 раза уступают уровню Португалии и в 9 раз — Франции. Чтобы сократить этот разрыв нужны многократные усилия.
Общие расходы на образование, в % к ВВП (2014-2015 гг.)
(по данным ОЭСР)
6.5 6.46.4 6.3 6.2 6.1 6.1 5.9 5Л
5.7 5.6 5.6 5.5 5.5 5.4 5.4 5.3
11И1111
5.1 5.1 4.д 4 8
"Л 3.6
II
К К Л К
к о; к о;
5 1
ГО О.
5 £
«
=1 О.
1 К 5
1 I ¡1
0 ш Б 5
1 3
О. X С 3"
^ 1 5 Г
О. I X
ь
г 3 а 5 ^
Источник: Оценки и прогноз Института исследований и экспертизы ВЭБ.РФ
В здравоохранении, как мы отмечали, ранее удалось превысить целевые параметры предыдущего нацпроекта (Указа Президента РФ 2012 года), однако относительный уровень финансирования в бюджетной сфере понизился в 20112017 годах на 0,6 проц. пункта ВВП. Нацпроект позволяет несколько поднять планку и стабилизировать ее на уровне 3,4% ВВП, что уступит пиковому уровню 2010 года. Для того чтобы приблизить финансовые параметры сферы здравоохранения к уровню развитых стран уже в среднесрочной перспективе относительный уровень финансирования необходимо поднять на 0,2-0,7 проц. пункта ВВП, особенно в части развития капитальных затрат. Сейчас основные фонды
152
в здравоохранении на душу населения в России (в долларовом выражении) уступают уровню Греции втрое, Израилю — в шесть раз и в 10 раз Франции.
По мере выполнения основных целевых показателей национальных проектов в образовании и здравоохранении надо запускать новые программы, которые могли бы приблизить эти сферы по оснащенности оборудованием, качеству и доступности услуг к мировому уровню, что потребует и значительного увеличения относительного государственного и частного финансирования. При этом надо учитывать, что демографическая динамика (старение населения и увеличение в среднесрочной перспективе детских возрастов) потребует увеличения и численности занятых, в отличие от тенденции последних лет к ее сокращению.
17.:
I
Общие расходы на здравоохранение в 2017 году, % ВВП (по данным ОЭСР)
■ 107 Ю.4 10.2 Ю.0
111111111
9-2 9.0 8.9
74 7.1 7.1
кккзккккгскккаккз
42<
6.7 6.з
< к к к к
Э О. ^ I ^ I
О 5 - - - -
-ОКККККСОЛКЪт
8 в э
(3
1 I <
£ СО
Ф С 5 5
Ь£ 5 Ш о- с 03
..5 ^ О
т 5 &
5 ё
! * 1 2
Источник: Оценки и прогноз Института исследований и экспертизы ВЭБ.РФ
Несмотря на заявленный еще в 2008 году приоритет развития науки и технологий и перехода к инновационной модели развития государственные и частные расходы на НИОКР примерно стабильны уже десять лет (около
1,08-1,13% ВВП, с учетом оборудования — около 1,4% ВВП). Это существенно ниже целевых параметров, которые в свое время принимались в рамках Концепции долгосрочного социально-экономического развития и других программных документов. Наряду с постоянной бюджетной экономией на фундаментальной науке (за исключением 2017-2018 годов, когда форсированно пришлось выполнять Указ в части целевого уровня зарплаты ученых), основное отставание связано с тем, что не удалось создать условия для интенсивного вложения частного бизнеса (в том числе и госкомпаний) в развитие науки и технологий. «Принуждение к инновациям» не сработало. Постепенные изменения в лучшую сторону со стороны частного бизнеса наметились только с введением в последние годы антироссийских технологических санкций, что заставило крупные компании начать поворачиваться лицом к отечественной науке.
Общие расходы на НИОКР, в % к ВВП (2015-2016 гг.)
(рассчитано на основе данных ОЭСР)
34 3.3 3.1 3.1 2.92.92.9 2.7 2.7
25 2.3 2.1 2.1 2.0 2.0 2.017171 (
«.и 1717 1в|Е
■ 1312 12 12 121.1 1.0 ..........
0.9 0.8 ■ ■
0.5 0.4 0.4
га о да о о
I
<1 I», 1А, 1>, "Л Цу 1А, Л 1Л о. и. ш
ЕХ'я^ЬЕ^СЭ-ХХХПГ-йС
СГ X О =г =г *
I £
й о ® I ° §
-2 8 ^ Й
» = т
Источник: Оценки и прогноз Института исследований и экспертизы ВЭБ.РФ
Национальный проект по развитию науки позволяет сдвинуть ситуацию — поднять государственное и частное
154
финансирование до 1,2-1,25% ВВП, запустить создание сети научно-образовательных центров мирового уровня и центров развития технологических компетенций, а также впервые за долгие годы дать импульс обновлению приборной базы научных центров. Это важный позитивный сдвиг. Но для того, чтобы он соответствовал требованиям мировой конкуренции и вызовам новой волны научно-технической революции уровень и государственных, и особенно частных расходов на исследования и разработки должен быть резко повышен. Без научно-технологического прорыва не может быть прорыва экономического, и при сложившихся тенденциях мы начнем уступать в технологической гонке не только научно-технологическим лидерам Запада, но и Китаю, и Азиатским странам.
Опережающее развитие науки, образования и здравоохранения, а тем самым и увеличение производственного и человеческого капитала является ключевым долгосрочным фактором повышения производительности труда. При этом и в долгосрочной и особенно в среднесрочной перспективе есть серьезное пространство для повышения производительности труда за счет оптимизации производственного процесса и сокращения избыточной занятости.
В целом, по оценке Института исследований и экспертизы ВЭБ.РФ, развитие транспортной инфраструктуры через прямые и косвенные эффекты будет способствовать ускорению экономического роста в умеренно-оптимистичном сценарии в период 2019-2035 годы в среднем на 0,7 п.п. против 0,3 п.п. в базовом сценарии.
Ежегодный рост ВВП за счет инновационной компоненты (опережающего увеличения инвестиций в развитие на-
уки, образование и технологии) составляет 1,2 п.п. в период 2019-2035 гг. (против 0,4 п.п. в базовом сценарии). В результате удается в большей степени сократить отставание от развитых стран по производительности труда. Производительность труда в России повысится с 42% от уровня Евросоюза в 2015 году до 60% к 2035 году, а по отношению к США - с 36 до 50%.
Та бл и ца 4
Вклад различных факторов в рост ВВП
Сценарий ВВП потенциальный, % Совокупная РРОН]ВОДМТ«ЛЬИЭСГЬ ■-..-« рвыоды рвекцы ' > Г.чмг.» нл НИО»:Р ейрпмпанмя Тсуд ^ ркадоинв Транспорт Капитал
1 2 1,8 3,6 0,6 0,4 0,1 0,2 1,3 0,2 0,5 0,6 0,1 0,1 0,4 0,3 0,3 0,7 0,9 1.2
1. Консервативный сценарий 2 Умеренно-оптимистичный сценарий
Источник: Оценки Института исследований и экспертизы ВЭБ.РФ
Демографическая ситуация - один из ключевых факторов, ограничивающих рост российской экономики, однако демографическая нагрузка на экономику понизится
Население трудоспособного возраста и демографическая нагрузка
2016-20 2021-25 2026-30
Численность насеяетятрудоспособного возраста (левая ось)
Базовый сценарий Умеренно-оптимисгич*ьй сценарий
Демографическая нафужанаЮООлиц-фудоспособного возраста, чел. -Базовый сценарий -Умеренно-оптимисгичш сценарий
Источник: Оценки и прогноз Института исследований и экспертизы ВЭБ.РФ
А
Рост производительности труда позволяет компенсировать негативный эффект сокращения трудоспособного населения, тем более что благодаря увеличению пенсионного возраста картина с балансом трудовых ресурсов существенно изменилась, так как население трудоспособного возраста возросло, а демографическая нагрузка на занятых понизилась.
Таблица 5
Изменение структуры использования ВВП (%)
Показатель 2017 20182020 20212025 20262030 20312035
в среднем за период отчет 1 сц. 2 сц. 1 сц. 2 сц. 1 сц. 2 сц. 1 сц. 2 сц.
ВВП, темп прироста 1,6 1,5 2,1 2,2 3,6 1,7 3,7 1,3 3,4
Валовое накопление основного капитала 22,3 22,1 22,5 23,2 25,2 23,8 26,3 23,4 25,9
Потребление домашних хозяйств 52,1 51 50,8 53,2 52,7 54,7 55,1 56,5 58,4
Экспорт 26 30,1 30,2 27,7 27 26,4 24,6 25,4 22,6
Импорт 20,6 21,8 22 22,3 22,9 22,2 22,7 22 22,4
Устойчивое повышение темпов роста производительности труда и экономики предполагает существенное повышение нормы накопления, хотя это не должно идти в ущерб доходам населения. Сбалансированный уровень для российской экономики, по нашей оценке, это 26-27% ВВП с последующим умеренным понижением в 2030-2035 годах.
Насколько нужно увеличить накопление основного капитала (% ВВП)
Источник: Оценки и прогноз Института исследований и экспертизы ВЭБ.РФ
Традиционные и новые сектора экономики:
баланс лидерства. Конечно, структура экономики будет меняться в пользу отраслей высокого передела, человеческого капитала, ИКТ и НИОКР. Новая волна научных и технологических открытий ведет к повышению доли сферы услуг и усилению ее интеллектуальной составляющей.
Доля промышленности в ВВП в ценах 2017 года останется на уровне 23% в базовом сценарии (как в 2016 году) и снизится до 19% в умеренно-оптимистичном (к тому же часть добавленной стоимости промышленности учитывается в сфере торговли), при этом ее вклад в интеллектуальную составляющую экономики значительно превышает ее вклад в ВВП. В структуре промышленного производства прогнозируется значительное снижение доли добывающих отраслей при повышении доли машиностроения (особенно в умеренно-оптимистичном сценарии).
Та бл и ца 6
Структура производства добавленной стоимости по основным секторам экономики
Показатель Сценарий 2017 2020 2025 2030 2035
(в текущих ценах, в % от итога)
Добавленная стоимость 100
Научные исследования и разработки 1 1,4 1,4 1,6 1,9 2,2
2 1,5 2,4 3,5 4,9
Информационно-коммуникационные технологии, образование, здравоохранение 1 7,8 8,0 8,5 9,1 9,8
2 8,1 10,0 12,5 14,9
Отрасли машиностроения 1 2,9 2,9 3,0 3,2 3,2
2 3,0 3,3 3,5 3,7
Топливно-энергетический комплекс (ТЭК)" 1 17,1 17,5 17,0 16,1 15,4
2 17,3 15,6 14,1 12,5
Сырьевой сектор** 1 4,9 5,0 4,9 4,8 4,7
2 5,7 5,5 5,2 5,0
Транспорт*** 1 6,3 6,2 6,3 6,3 6,4
2 6,4 6,9 7,0 6,8
Оптовая и розничная торговля 1 13,0 12,5 12,1 11,8 11,5
2 12,3 11,2 10,5 9,5
Прочие сектора 1 50,8 50,8 50,9 50,9 50,7
2 50,1 49,0 47,2 45,5
1. Консервативный сценарий
2.Умеренно-оптимистичный сценарий
* Включая торгово-транспортные наценки
** Без химического производства и деревообработки
*** Включая обслуживание ТЭК
Источник: Оценки Института исследований и экспертизы ВЭБ.РФ
Если сейчас высокотехнологичный сектор, по оценке Рос-стата, производит 11,8% ВВП (добавленной стоимости, без учета транспорта и финансовой сферы), то к 2030 году он даст 19-20% и превысит долю топливно-энергетического сырьевого секторов.
Для структурного сдвига в сторону высокотехнологичных наукоемких производств и услуг необходимо создание новых производств, а где-то восстановление уже умерших, которые способны преодолеть ряд накопленных структурных и технологических уязвимостей российской экономики.
Это программы:
• восстановления производства редкоземельных и редких элементов и сплавов;
• современных топливных элементов и накопителей и сверхпроводящих устройств;
• катализаторов нового поколения, композитных материалов мирового уровня, высоких переделов нефте- и газохимии, вкл. производство средств защиты растений;
• робототехники, в т.ч. медицинского направления, для подводных работ и добычи полезных ископаемых;
• нового поколения отечественной СВЧ-электроники, биоэлектронных компонентов, лазерной техники и квантовых технологий;
• нового поколения авиационной техники с использованием искусственного интеллекта и гиперзвука (в т.ч. производства совместно с Китаем широкофюзеляжного самолета), скоростного вертолета, экранопланов;
• тяжелой ракеты для освоения космоса и нового поколения космических аппаратов связи, навигации, дистанционного зондирования земли и исследования глубокого космоса;
160
• техники для скоростного железнодорожного движения;
• реакторов на быстрых нейтронах;
• отечественных программных продуктов для работы с большими базами данных, сверхмощных вычислений, моделирования и конструкторских работ;
• развертывание производства и использования технологий биофагов, искусственной пищи.
Модернизация промышленности и сельского хозяйства и значительное повышение их конкурентоспособности не может решаться только в рамках реализации национального проекта по поддержке экспорта (инструментами экспортных субсидий и льготных займов, тем более с учетом ограничений по ВТО). Необходим более широкий спектр системных мероприятий. В частности, до 2024 года необходимо завершить формирование нового инвестиционного режима в автомобильной промышленности взамен прекращающейся промышленной сборки, провести финансовое оздоровление ведущих предприятий ОПК, включая предоставление предприятиям ОПК длинных заемных средств по доступным ставкам для реализации проектов диверсификации (и конверсии).
Несмотря на быстрое развитие новых секторов одним из становых хребтов (российской экономики на долгие годы останется топливно-энергетический комплекс, при этом он сам становится одним из драйверов инновационного высокотехнологического развития. При опережающем росте экспорта продуктов переработки сырья и новых наукоемких товаров и услуг значительную часть нашего экспорта будут составлять доходы от углеводородов. Причем есть реальная возможность наращивания объемов экспорта нефти, газа и угля. И при всей важности высоких технологий у тради-
ционного ресурса есть значительный потенциал развития, который необходимо использовать.
Углеводороды до 2030 года, а возможно, и далее, останутся главными энергоносителями; при снижении доли нефти в общем объеме производства первичных топливно-энергетических ресурсов на 5-6% к 2035 г. увеличится доля газа (на 3-4%) и угля (на 1-2%).
В базовом сценарии прогнозируется снижение добычи нефти до 535 млн тонн с потенциалом роста экспорта по базовому сценарию. Использование современных методов интенсификации добычи и освоение трудноизвлекаемых запасов будет способствовать рекордным уровням добычи нефти со стабилизацией на уровне 560-550 млн тонн и увеличению экспорта по умеренно-оптимистичному сценарию.
Значительный потенциал роста добычи и экспорта газа в условиях существенного увеличения поставок в восточном направлении и спроса на реализуемые проекты СПГ, несмотря на ограничения спроса трубопроводного газа на европейском рынке.
Внедрение передовых технологий: новый технологический уровень в топливно-энергетическом и сырьевом комплексах, а также в потреблении энергоресурсов.
Важная роль внутренних цен на электроэнергию и газ, относительно пониженных по сравнению с мировыми.
Ускорение экономического роста фактически предполагает обновленную промышленную и аграрную политику, развивающую успешный опыт, полученный в результате мероприятий 2008-2018 годов по развитию этих секторов.
Экономический рост — что он даст человеку? За 20142017 годы реальные доходы населения значительно сократи-
лись и образовался накопленный социальный долг. Его вернуть можно только в условиях достаточно динамичного развития экономики и переориентации ее социальных сдвигов в сторону принципов справедливости. Уровень не только бедности, но именно неравенства становится значительной угрозой для дальнейшего развития и социальной стабильности общества.
Динамика реальных доходов населения и заработной платы (2007 = 100)
100
//#///////^///////////////
-Реальные располагаемые доходы населения (базовый) ----Реальные располагаемые доходы населения (целевой)
-Заработная плата (базовый) ----Заработная плата (целевой)
Заработная плата бюджетшюв (базовый) — Заработная плата бюджетников (целевой)
Источник: Оценки и прогноз Института исследований и экспертизы ВЭБ.РФ
При параметрах, заложенных в бюджет, мы получим в 2019 году падение реальной заработной платы в бюджетной сфере. Нужно менять правила индексации. И не только их менять количественно, но нужно вообще выработать некоторые правила и приоритеты. Не просто соотношения целевых категорий бюджетников и региональной заработной платы (200, 100% к средней по регионам), а выработать новую устойчивую на будущее модель. При этом
надо наконец устранить такие ошибки, как выравнивание зарплаты и младшего и среднего медицинского персонала на уровне 100% к региональной, что противоречит разнице в уровне сложности труда (разница обычно порядка 40%). В перспективе ориентиры по заработной плате в научном секторе, врачам, учителям должны быть сопоставимы с зарплатой, которую получают в европейских странах, иначе нам не избежать утечки мозгов, которую пережила Украина и балтийские страны. В балтийских странах средний доход выше, чем у нас, но и отток образованного населения на порядок выше.
От межрегиональной дифференциации все же надо переходить к единому социальному стандарту на всей территории России, который дальше регионы могут видоизменять, но, тем не менее, должно быть экономически обеспеченное единое пространство и здоровья, и воспитания, и обучения.
Для поддержания доходов пенсионеров умеренно-оптимистичный сценарий предполагает более высокую индексацию пенсий. Предусмотренное повышение пенсий на 1000 рублей до 2024 года будет вести к ухудшению их соотношения с заработной платой. Поэтому надо возвращаться к привязке пенсий к росту заработной платы (с некоторым опережением). Это в активном варианте социальной политики позволит повысить коэффициент замещения с 32% в 2024 году до 35% к 2035 году (против стабильного коэффициента замещения 32-33% в базовом сценарии).
При сохранении текущей структуры распределения населения по уровню доходов, доля лиц с доходами ниже прожиточного минимума на прогнозном периоде должна снизиться почти в 2,7 раза. Доля населения ниже прожи-
164
точного минимума в оптимистичном сценарии уменьшается с 13,2% в 2017 году до 7,1% в 2024 году и до 4,8% в 2035 году (5,8% в базовом сценарии). Доля среднего класса поднимется с 21% в 2017 году до 29% в 2024 году и до 50% в 2035 году (40% в базовом сценарии). Активная политика, направленная на изменение параметров распределения населения по уровню доходов, может снизить долю бедных еще ниже и причислить к среднему классу более половины населения.
Для России крайне важен не только отраслевой и социальный, но и пространственный вектор развития. Есть ли возможность капитализации российского простран-стваили нужна, как предлагается, ставка преимущественно на города и агломерации? Мы делаем большой упор на институты, на денежную политику, на отрасли, но мы забываем, что Россия — это все-таки уникальная страна, с точки зрения пространства. Это не проклятье, это огромное преимущество. Но как с этим пространством работать?
Все наше пространственное развитие (90-е и 2000-е годы) характеризуется сокращением населения за Уралом, за исключением Якутии, Тюмени и Ханты-Мансийского округа. Удельный вес всех Средне- и Восточно-Сибирских регионов, кроме Западной Сибири, в экономике России также сокращается. Вместо того чтобы прирастать Сибирью и Ледовитым океаном, как говорил Ломоносов, мы прирастаем Москвой, Санкт-Петербургом и Тюменью. Это та модель, которая сложилась и не позволит сделать рывок и поднять страну. Москва и Питер — это ключевые инновационные и финансовые центры и во многом пример качества городской среды для страны, но они крайне капиталоемки и уперлись в свои пределы.
Поворот на Восток — это не только поворот к Китаю, к азиатским рынкам, но это поворот к своим сибирским регионам. Без создания там новых центров и локомотивов развития опережающее развитие России в целом невозможно. Причем речь должна идти не только о точечном развитии (городов), но и о комплексном развитии территорий, чтобы людям там хотелось жить и можно было и в деревне, и в небольшом городе иметь достаточно достойные условия и для жизни, и для работы. Это потребует в том числе и создания на уровне макрорегионов механизма маневра ресурсами и межрегиональной координации.
Поэтому соединение, как мне кажется, такой и новой финансово-бюджетной политики, и новой технологической, структурной политики, и новой пространственно-региональной политики позволит действительно создать как новую экономику, так и новый образ России.
«Соединение несоединимого» не может идти только в рамках рыночных механизмов. За прошедшие годы так и не удалось сформировать работающую систему стратегического управления развитием. Стратегический подход во многом отторгается нашим управлением, которое построено на решении точечных, оперативных задач. Чтобы быть конкурентоспособными, нам нужно выйти на системное стратегическое управление более эффективное, чем в Китае и других странах, строящих свое развитие с учетом долгосрочной перспективы.
Каковы бы ни были поражения и достижения прошедших лет, у России есть все необходимое для нового подъема, для нового «Русского чуда».
The past decade has become a period of low, almost stagnant growth rate.
Over the past seven years, the Russian economy has grown by 6.7% against the global economic growth of 27.6%. Now, the task of economic development breakthrough has been set again, and the Russian economy should reach the growth rate exceeding the global one. What structural and institutional reforms are required for it? What lessons should we draw from the previous breakthroughs that have failed?
Problem of growth rate:
how to outpace global economy?
Though everybody expects some slowdown in global economic growth, its rate in the medium term keeps up on the level of 3.53.6% (in terms of purchasing power parity), and drops only with regard to national economies being weighted in terms of nominal GDP. The structure of leadership is changing. The growth rate of China slows down, yet still exceeds 6%. South-East Asia in general, especially India and Indonesia, will demonstrate high enough rate in the medium term — over 7% for India and 5-6% for Indonesia (260 million people). The task of reaching the 5th position in the world in terms of economy size requires viewing not only European economies, but Asian ones as well, as India's economy exceeds the Russian one is size, while Indonesia may soon outpace Russia in this indicator. In such surrounding, Russia has to keep the growth rate on the level of 3-4% minimum.
In general, the conservative variant of forecast, or basic one that complies with present trends, envisions Russian economic growth rate of 1.3-2.5% maximum (lower curve). However, in
case of a moderately optimistic variant of scenario suggesting the reversal of slowdown inertia, Russia's economy may reach the growth rate that is equal to, and even outstripping in a certain period (mostly likely after 2022) the global one. The latter variant suggested by the Institute for Research and Expertise at Vnesheconombank (VEB) is of breakthrough nature to a large extent and envisions serious structural and institutional changes with modifications in existing budget rule and inflation targeting model. However, it is a balanced variant suggesting neither "overheating" of inflation, nor excessive imports.
4.5 4.0 3.5 3.0 2.5 2.0 1.5 1.0 0.5 0.0
3.7 3 7 3 6 4.04.
1 7» "г 3.4
f 3.133. 3 3 31 13.1
! —»
7l2. ? s si
1.6 1 7 v 1 4 1
soœoi-Nn^inœsefflOT-Nniifl T-T-T-CNCMCNJCMCMCMCNJCMCMCMCOCOCOmeOCO
ooooooooooooooooooo смсчсчсчсчсмсчсчсчсмсчсчсчсмсчсчсчсмсч
Basic scenario
Moderately optimistic scenario
-Global GDP in terms ofPPP
3-9 I 3.8
■ Global GDP in terms of PPP Basic scenario
Moderately optimistic scenario
2000-2017 2018-2035
Source: IMF, HIS, calculations of the Institute for Research and Expertise at VEB
The growth rate, higher or lower than the global one, is not only a quantitative ratio measure, but the indicator of quality as well showing how Russia fits into global dynamics, what it can give
168
to the world, what place in the international division of labor we hold, and what development experience we can offer. What kind of example do we set — good or bad? Kazakhstan has come very close to Russia in terms of per-capita GDP and may outpace us in 2-3 years in case the dynamics remains the same (Table 1). Unlike the first half of the 2000s, the gap between Russia and developed states in terms of per-capita GDP has risen again in 2014-2018.
The place of a country in the world history depends not only on the sizes of its territory and economy, but on the development model it can offer — to what extent this model can be attractive for the country's population and other states. The lag behind global dynamics means not only the drop in our weight in global economy, but the incapability of being a leader and setting examples for us and our neighbors. It may pose a threat to domestic stability and trust in elite and authorities on the part of Russian society.
There is also a mundane enough issue. In case of outstripping development demonstrated by the countries of the Asia-Pacific region, these very states may open a window of opportunities for the acceleration of Russia's economic growth due to intensive increase of Russian export eastward.
Naturally, the "black swan of global market environment" may bring a nasty surprise in the form of new global recession, even as early as in late 2019-2020, leading to new recession instead of a smooth slowdown. However, irrespective of how the global economic growth rate drops, Russia will hardly remain a serene harbor due to being vulnerable to a drop in global prices and capital outflow. Though the resilience of Russian economy to oil price fluctuations has risen recently, it remains low enough and asymmetric. The rise in oil prices has a low impact on acceleration of growth, to a large extent due to the sterilizing effect of budget rule, yet the drop in prices leads to slowdown of economic
Table 1
Comparable growth rates of Russia's and global economy
2012 2013 2014 2015 2016 2017 2018 Increase in 7 years, %
GDP, % of growth
Russia 3.7 1.8 0.7 -2.5 -0.2 1.5 1.7 6.7
Kazakhstan 5.0 6.0 4.3 1.2 1.1 4.0 3.8 28.2
Belarus 1.7 1.0 1.7 -3.8 -2.5 2.4 3.4 3.7
Ukraine 0.2 0.0 -6.6 -9.8 2.4 2.5 3.5 -8.2
USA 2.2 1.8 2.5 2.9 1.6 2.2 2.9 17.3
Eurozone -0.9 -0.2 1.4 2.1 1.9 2.4 1.9 8.8
Globally 3.5 3.5 3.6 3.5 3.3 3.7 3.7 27.6
Per-capita GDP in terms of PPP, thousand USD.
Russia 25.6 26.5 27.2 26.7 27.0 27.9 29.0 13.4
Kazakhstan 22.3 23.7 24.8 25.0 25.2 26.3 27.5 23.3
Belarus 17.8 18.3 19.0 18.4 18.1 18.9 20.2 13.3
Ukraine 8.5 8.7 8.8 8.0 8.3 8.8 9.2 7.7
USA 51.5 53.0 55.0 56.7 57.8 59.8 62.5 21.3
Eurozone 36.7 37.3 38.5 39.7 40.8 42.0 43.9 19.4
Globally 14.1 14.6 15.3 15.8 16.2 17.0 17.8 26.4
Per-capita GDP in terms of PPP (Russia=100%)
100 100 100 100 100 100 100
Russia 100 100 100 100 100 100 100
Kazakhstan 87.1 89.4 91.4 93.6 93.5 94.3 94.7
Belarus 69.5 69.1 69.8 68.8 67.1 67.7 69.5
Ukraine 33.3 32.8 32.3 30.0 30.9 31.4 31.6
USA 201.2 200.1 202.4 212.1 214.4 214.4 215.3
Eurozone 143.4 140.8 141.9 148.4 151.2 150.6 151.1
Globally 55.0 55.2 56.2 58.9 60.2 60.8 61.3
Source: Calculations of the Institute for Research and Expertise at VEB using IMF's data.
170
activity. According to the Institute for Research and Expertise at VEB, if oil prices drop to $54 per barrel in average annual terms (instead of $63.4 planned in the budget), GDP growth may slow down by 0.3-0.5 percentage points, the exchange rate of ruble will reduce by 8-9%, while the inflation is to rise from 4.6% to 5.4%. The federal budget may lose 1 trillion rubles in revenues, yet remain a surplus one.
The risks of external economic conditions raise even more the demand for transition to a new, more complex and sustainable development model (sustainable not in terms of smoothing the effect of dependence upon oil price fluctuations, but in terms of the rise in inner depth and capacity of Russia's economy). In this context, the focus on stepped-up increase in exports raises the vulnerability of Russia's economy to the disturbances of global market environment, though the course set for outstripping development and diversification is correct.
Lessons of development,
limits of budget rule and inflation targeting
We actually entered into commitment of making a breakthrough back in 2008, when the so-called "Concept of Long-Term Socioeconomic Development for the Period till 2020" was approved. Its main tasks dealing with transition to innovative socially-oriented development and reaching the 5 th position in the global economy are relevant today as well. Then, the presidential decrees of May 2012 followed, also setting the task of breakthrough. 6 years passed, and now we have a new comprehensive decree setting a mission of breakthrough again. It is backed up by a certain foundation in the form of national projects and various strategic plans. However, before making a new breakthrough, we should understand why we failed both in 2008
and 2012-2018. Moreover, our economy stagnates and falls behind the global one instead of accelerating.
The targets of 2012 decrees have not been met to the fullest extent, in particular the ones of macroeconomic development results. Labor productivity in general has grown by 4% (from 2011 to 2018) against the target of 50%. The standard of accumulation has risen (according to the Federal State Statistics Service — Rosstat) to 21.4% of GDP against the target of 27%. Real wage has increased by 16% instead of 40-50%. Only 17.1 million jobs have been created and upgraded instead of 25 million ones planned. At the same time, the salary in the target segments of public sector workers has mostly reached the target level. The targets in healthcare have risen by 32% on the average. High enough level of meeting targets (about 95%) is observed in the demographic policy and improvement of state governance. In general, according to the Institute for Research and Expertise at VEB, the targets have been met to almost 90% on the average, yet the degree of their being met in various spheres, especially the one of economic development, is uneven, while the targets vary in socio-economic weight. Moreover, the general dynamics often distorts the real picture. In particular, the share of high-tech and knowledge-intensive sectors (according to Rosstat) in GDP grew from 21.8% in 2011 to 23.1% in 2017, or just by 6% against the target of 30%. This growth, however, takes place mostly in financial sphere, while the share of the main high-tech industries dropped from 12.1% to 11.8% of GDP.
It is clear that sanctions and drop in oil prices in 2014-2015 played their negative role as to falling behind the targets. However, the internal barriers also made their contribution to it. What are they?
17 2
First, the results of all polls show low the level of entrepreneurs' expectations and confidence of business in the policy pursued. Last year, the capital outflow reached $68 billion, while in general Russia has exported $327 billion over the past 5 years, which amounts to over one fifth of all investments in equity. Russian business traditionally prefers to invest the major part of incomes abroad. Speaking in scientific language, national savings continuously exceed capital accumulation. In 2011, savings reached 29.4% of GDP exceeding capital accumulation by 4.8% of GDP. In 20122017, they dropped to 25-27% of GDP and recently have come back to the level of 29%. The gap between savings and capital accumulation first reduced to 2.6%-3%, yet rose last year to 6% of GDP along with capital outflow. Thus, there is a chance for rapid increase in the standard of accumulation. The problem lies in the lack of stimuli on the part of both business and state that is active in exporting capital investing the National Welfare Fund (NWF) in foreign assets. The low level of trust or investment commitment on the part of business is a complex problem. It can hardly be explained by the unsatisfactory investment climate alone. For different business groups and regions the climate is different. Moreover, Doing Business Index that shows the situation in the capital has seriously improved. At the same time, both the big and medium business mention increasing pressure and risk of losing property.
Enhancement of confidence in and understanding of economic policy pursued, stability of regulation and control rules, and stronger property protection may make business more inclined to investments and entrepreneurship. A certain factor causing the drop in investment risks may lie in the implementation of the Bill on Investment Guarantees (its draft has been developed) in combination with the mechanism of SIC 2.0 (special investment contracts).
Second, the insufficient demand and high cost of capital, caused by excessive state savings and super-tight monetary policy, remain the main factors preventing growth. The results of surveys among enterprises show that shortage in demand is traditionally leading among the factors restricting production and investments.
Monetary restraints constitute a very important, yet not the key factor of low growth rate, which is in evidence in the low elasticity of gain in the GDP against the real monetary stock growth rate. Indeed, in 2014-2015, the monetary stock (M2) in real terms reduced by 7.9% (in average annual terms), while the GDP grew by 2.5% alone. In 2016-2018, its real increase by 15.1% was followed by gain in the GDP of just 3.6%. At the same time, the disproportionality between interest rates and profitability of real business has risen over the past years, and high interest rates actually suppress the economic activity. The banking system is focused on supply of money to the corporations that do not actually need it — Gazprom, LUKOIL, Rosneft and other prime-rated borrowers — while borrowing-back enterprises of agricultural and defense sectors have limited access to loans. Almost one third of all system dealing with state support to agriculture lies in subsidizing interest rates, i.e. actually the banking sector. A significant part of monetary supply is used for the recovery of banking sector and therefore does not encourage economic growth. Structural liquidity surplus (that does not rule out its deficit for a substantial part of business) may give way to structural deficit at the turn of 2021-2022 with the increase in public borrowing within the framework of budget rule.
Despite the low (according to official estimates) rate of unemployment, Russia's economy features a serious level of available capacities (about 40% in industry), and therefore can raise the output seriously on condition of extending credit support
174
and increasing credit availability, and do it more dynamically if compared to various estimates of potential GDP. The economic growth, outstripping if compared to potential one, would mean not the "overheating" of economy, but a rise in the level of industrial resources utilization, a sort of comeback to "demand debt," and creation of conditions for increase in investments, and therefore the level of potential GDP in the longer term.
80 I-1-1-1-1-1-1-1-1-1-1-1-1-1-1-1-1-1-1
2007 2009 2011 2013 2015 2017 2019 2021 2023
— M2 In real terms -GDP, IFO
Source: Forecast of the Institute for Research and Expertise at VEB, IMF
According to the estimates of the Institute for Research and Expertise at VEB, a package of incentives (predominantly of monetary and budget nature) could accelerate economic growth by 0.6 percentage points in 2019 and 0.9-1.3 percentage points in 2020-2022. In combination with structural measures with effect to be seen in a longer term, sustainable economic growth rate could rise after 2023 (in case of increase in potential GDP) by 1.9-2.1 percentage points if compared to the basic variant of forecast, which suggests the continuation of present tough budget and monetary policy.
How can the situation be reversed?
It is high time to reduce, instead of raising, the interest rates of the Bank of Russia, as their increase has no restraining effect on inflation and slows the economy down. The main risks here lie in the potential depreciation of ruble, yet the Bank of Russia can use other tools, different from raising interest rates, in a more flexible way.
The enhancement of prudential standards by the Bank of Russia makes a serious restraining impact on economic growth, along with high interest rates. The regulatory activities dealing with rules of risk assessment and creation of provisions for banks and private pension funds are aimed (which is correct) at raising the reliability of banking and pension systems, clearing them of weak financial structures, yet it is done without the negative consequences for real business taken into account. In this context, we should look for the balance between the measures of raising the reliability and working capacity of financial system, which has shifted towards the side, opposite to the one of business.
In the conditions of expensive bank lending and its high risks, increase in the capitalization of "quasi-banking system" or system of development institutions could become a powerful medium-and long-term factor for raising the contribution of financial system to economic growth acceleration and the quality of structural changes in case of enhancing its strategic focus in line with the state's priorities. At present, the state development institutions, especially VEB, face less favorable financial conditions if compared to commercial banks, as they have no access to household savings and the funds of the Bank of Russia. It looks expedient to direct some excessive savings of the state and monetary authorities, including the Bank of Russia, to strategic projects of high priority through the development institutions at the interest rate,
176
comparable with the inflation rate, which would allow a substantial acceleration of economic growth and improvement of the financial condition of business as early as in the medium term.
According to the estimate of the Institute for Research and Expertise at VEB, investing the money of National Welfare Fund and the Bank of Russia in the amount of about 1% of GDP (about 1 trillion rubles) in projects enjoying priority via the development institutions would raise Russia's economic growth rate by 0.30.4 percentage points and make it possible to launch a number of breakthrough infrastructure and high-tech projects, as well as the ones that deal with raising the quality of urban environment.
Parameters of banking sector development (% of GDP)
Moderately optimistic scenario suggests substantial easing of access to bank loans for enterprises at the expense of reducing interest rates and extension of crediting period
Basic scenario
Moderately optimistic scenario
Household Debt
16 20 28
I 16
2018 2025 2035
38
21
31
16
incl. mortg..
2018 2025 2035
Household deposits
ill
2018 2025 2035
III
2018 2025 2035
Debt of enterprises
36 38 44 36 40
■ ■ I ■ ■
2018 2025 2035 2018 2025
60
Source: Estimates and forecast of the Institute for Research and Expertise at VEB
In the long term, such a two-tier financial model would allow a substantial increase in the financial depth of Russian economy, especially the credit leverage of business, to the levels comparable to the ones of European countries.
The modification of budget rule has actually begun, yet the budget structure remains ultra rigid. According to budget rule, the expenditures for 2019-2021 are to be substantially lower (by 0.50.6 percentage points of the GDP) than the figures included into the budget today. The budget is a surplus one for the whole planning period, yet the state expects to raise borrowings and pay sufficiently high interest rates (over 8% annually). Even now, the size of National Welfare Fund has actually exceeded 7% of GDP and will grow to almost 17% of GDP by 2025 (to 29% of GDP by 2035). Moreover, over 2/3 of this gain will be financed by way of increase in public debt. Instead of investing in national economy and welfare of Russians, the authorities plan to invest in the assets of foreign countries that we have "unfriendly" relations with.
If we decide to finance the upgrade of healthcare, education, science, and transport infrastructure, the expenditures that are now included into the budget for the three-year period should be raised by 1.5% minimum, and 2% of GDP in a longer term. It means that we must switch over from the surplus budget to the deficit one and make some serious amendments to the budget rule. Naturally, it cannot be done at once, as even the funds intended for national projects require the preparation of necessary regulatory, economic and institutional framework. The modification of budget rule (for instance, raising the basic level of spending by $5-10 per barrel and taking into account the effect of exchange rate change) is a task of the next budget year as minimum, yet the required decisions are to be worked out as early as today.
178
Dcvclopment of public sector (% of GDP) With oil price of about $60 per barrel, the current budget rule becomes too conservative and leads to excessive surplus in basic scenario
Basic scenario Moderately optimistic scenario
ig2 158 15.6 16 4 16.2 17l° 16.2 15 7 15.5^« Deficit Proficit • Revenues 2.7 —•—Expenditures 0.7 0.7 0.5 0.3 165 166 1^1 15.6 164 16.2 1 ' 164 15.7 15.5 2.7 ■
■ " -3.4 2016 2017 2018 2020 2025 2030 2035 " -0.8 "»-I -0.9 _16 -3.4 2016 2017 2018 2020 2025 2030 2035
29.5 25.2 ^ Public debt 20.9 28.8 16.8 „„ „ 13.3 12.6 138 233 -^—Sovereign wealth ' 167 fUnds 62 4.1 3.7 2016 2017 2018 2020 2025 2030 2035 13.3 12.6 13-8 1i3 Ц.6 11i7 62 4.1 3.7 73 5.2 39 3.1 2016 2017 2018 2020 2025 2030 2035
Source: Estimates and forecast of the Institute for Research and Expertise at VEB
Despite the budget surplus, the taxes (VAT) have been raised. It is expedient to consider the issue of introducing tax benefits for medium and small business, as well as high-tech sectors, or redistribute a part of tax revenues redirecting them from federal to regional and municipal budgets. It would give added momentum to the development of economy and its regional, city link.
Thus, economic breakthrough and growth rate of 3% minimum are impossible without dramatic increase in the power of financial system and refocusing it on active, yet healthy crediting of business and households.
Budgetary and structural maneuvers in economy:
opportunities and limits of national projects
Everybody agrees that long-term sustainable growth requires not so much the budget and monetary incentives as institutional and structural reforms. In the periods of 2008-2012 and 2012-2018, these reforms failed to become the priority of state policy having garnered no financial and budgetary support that was required. Unlike previous attempts, the authorities have planned the allocation of substantial resources for national projects in 2019-2024.
According to estimate of the Institute for Research and Expertise at VEB, the planned financing of national projects from all sources is to reach 2.9% of GDP in 2019 and rise to 3.7-3.9% of GDP in 20212023, while the federal funds are to increase from 1.6% of GDP in 2029 (9.5% of total federal budget expenditures) to 1.8-2% of GDP.
What is the resulting macroeconomic effect of all national projects on economic growth (though the final effect of all national projects is not measured by % of GDP alone)? The rise in VAT reduces the pattern of Russian economic growth by about 0.4 percentage points. It is the price that we have to pay for raising budget spending and keeping the budget rule the same. According to estimate of the Institute for Research and Expertise at VEB, however, the net positive contribution of national projects (with organizing and other lags, as well as increase in taxes taken into account) amounts to 0.5-0.7 percentage points of GDP. It is a tangible result, though not a breakthrough.
No matter what quantitative estimates are as to the contribution of national projects, a question arises — are there enough resources and activities for real economic breakthrough, and how will the quality of Russia's economy change?
180
Table 2
Expenditures for national projects (% of GDP i
National projects (programs) 2019 2020 2021 2022 2023 2024
Total spending from all sources: 2.9 3.6 3.7 3.9 3.7 3.1
Comprehensive plan of upgrading and expanding mainline infrastructure 0.7 0.9 1 1.1 1 0.6
Safe roads of high quality 0.6 0.6 0.7 0.6 0.7 0.7
Ecology 0.2 0.5 0.6 0.7 0.7 0.6
Demographics 0.5 0.5 0.5 0.4 0.4 0.3
Healthcare 0.2 0.3 0.3 0.2 0.2 0.2
Digital economy 0.2 0.4 0.3 0.2 0.2 0.2
Housing and urban environment 0.1 0.1 0.1 0.2 0.2 0.2
International cooperation and export 0.1 0.1 0.1 0.2 0.2 0.1
Education 0.1 0.1 0.1 0.1 0.1 0.1
Science 0.05 0.1 0.1 0.1 0.1 0.1
Small business and support of individual entrepreneurial initiative 0.1 0.04 0.1 0.1 0.1 0.1
Culture 0.01 0.01 0.02 0.02 0.02 0.01
Labor productivity 0.01 0.01 0.01 0.01 0.01 0.01
Total spending from all sources: 2.9 3.6 3.7 3.9 3.7 3.1
Federal budget 1.6 1.7 1.8 2 1.9 1.6
Budgets of constituent entities and extra-budgetary funds 0.6 0.6 0.7 0.7 0.7 0.8
Non-budgetary sources 0.6 1.3 1.2 1.2 1.1 0.7
Source: Estimates and forecast of the Institute for Research and Expertise at VEB
The maximum macroeconomic effect lies with investments in and spending for the development of transport infrastructure,
which accounts for almost 40% of all resources allocated for national projects or 11 trillion rubles over the next 6 years (national project "Safe Roads of High Quality", Comprehensive Plan of Upgrading and Expanding Mainline Infrastructure). It will allow increase in financing (predominantly public one) of transport infrastructure development from 1.3% of GDP in 2017 to 1.6-1.7% in 2021-2023. The total public and private investments in development of transport infrastructure in 2021-2024 are estimated at 1.8-1.9% of GDP (without pipeline transport).
The conservative scenario of implementing national projects for development of transport infrastructure is focused on bringing motor roads to standard level, digitization of traffic, improvement of transport infrastructure in 104 cities (including the construction of bypasses), development of airports (especially in eastern regions), construction of highway Moscow-Kazan and rapid transit railway Moscow-Kazan (section Zhelezhno-dorozhny — Gorokhovets), as well as the launch of Northern Latitudinal Railway project. The national project ensures a serious leap in development of transport infrastructure, yet does not make it possible to accomplish the task of raising twice the number of motor roads commissioned before 2022. Moreover, it does not ensure (though comes close to) the peak level of investments in the development of transport infrastructure (without pipeline transport) estimated at 2% of GDP in 2010.
The moderately optimistic scenario envisions the increase in public and private investments in development of transport infrastructure by 1.0-1.5 percentage points of GDP additionally to the basic variant in 2021-2024. The list of key additional transport projects includes:
• Switchover from building rapid transit railway Moscow — Nizhny Novgorod — Kazan to complex construction of
182
Russian high-speed part of Eurasia transport corridor (Berlin-Moscow-Astana-Beijing);
• Construction of rapid transit railroads Moscow — Saint Petersburg, Kazan-Samara, Moscow-Rostov-Adler;
• Comprehensive project of high-speed traffic on existing rail mainlines (and construction of new lines if required), especially in Siberia (Omsk — Novosibirsk — Tomsk — Barnaul — Kemerovo — Novokuznetsk);
• Construction of major motor corridors, including international transport one West-East (including Meridian project), as well as high-speed transport corridors Estonian border — Saint Petersburg — Kazan, Northwestern Chord and Southeastern Chord;
• Increase in the volume of road construction within the limits of parameters set in Presidential Instruction No.Pr-3410 dated 22.12.2012 by two times by 2022 if compared to the period of 2003-2012;
• Implementation of major transport projects aimed at growth of mineral resource production and increase in export supplies, like construction of rail mainline Solikamsk (Perm) — Syktyvkar — Arkhangelsk (Belkomur project) with the possibility of expanding Arkhangelsk port and/or construction of railway linking Indiga, Sosnogorsk, Troitsko-Pechorsk, Polunochnoye and Surgut (Barentskomur project) jointly with project on construction of Indiga deep-water port, increase in traffic capacity of Baikal-Amur and Trans-Siberian railways for haulage of additional volumes of coal for export (including the second North-Muya tunnel);
• Creation of large-scale network of interregional and local airlines with the respective infrastructure;
• Reconstruction of key water ways (Volga, Don, Lena).
Actually, this optimistic scenario envisions complete implementation of key projects and achievement of key goals of state program and Strategy of Transport Infrastructure Development for the Period till 2030.
Along with transport projects, the ones dealing with development of education, healthcare, science and technologies have a substantial long-term macroeconomic and especially qualitative effect, though their contribution to macroeconomic dynamics is not so serious.
The national projects in the fields of healthcare, education and science allow for reversing the existing negative trends of reduction in relative (against GDP) level of spending for human capital development. The peak level of spending for education and healthcare was achieved in 2010-2013 (Table 3).
In terms of relative financing level (against GDP) in public sector, the national project on the development of education does not make it possible to reach the peak value of 2020 and actually nails down the existing state of things. Naturally, we should take into account the changes in qualitative parameters of education, development of new, including digital, technologies, education of talented kids, and support to leading universities aimed at propelling them to the world level. However, to make Russia competitive with developed countries, the relative level of education spending (both in terms of labor payment comparable with world standards and expenses for equipment and hostels) should be dramatically raised (by 0.3-0.6 percentage points of GDP minimum in the medium term). In terms of fixed assets in education (in USD terms) per one student, Russia is currently inferior to Portugal (3fold gap) and France (9-fold). Serious efforts are required to narrow this gap.
Table 3
Structural maneuver towards development of infrastructure and human investments
Indicator, % of GDP Scenario 2010 2013 2017 2021 2025 2030 2035
Report Forecast
Education spending, 1 5 4.7 4.4 4.5 4.6 4.8 5.1
2 4.9 5.3 6 6.9
including the ones of 1 4.1 3.9 3.5 3.6 3.5 3.7 3.9
budget system 2 3.9 4.1 4.5 5
Healthcare spending, 1 5.6 5 5.3 5.5 5.5 5.5 5.5
2 5.8 6.7 7.4 7.9
including the ones of 1 3.7 3.2 3.1 3.4 3.4 3.4 3.4
budget system 2 3.6 4.1 4.5 4.5
Domestic costs of R&D, 1 1.1 1 1.1 1.1 1.3 1.4 1.5
2 1.3 1.8 2.3 2.9
including the spending 1 0.72 0,68 0,68 0.76 0.7 0.79 0.76
of public sector 2 0.76 0.9 1.09 1.16
Investments in development of transport infrastructure (without pipeline transport) 1 2 1.9 1.7 1.8 1.9 2.2 2.3
2 2.8 3.4 4 3.9
1. Conservative scenario
2. Moderately optimistic scenario
Source: Estimates and forecastof the Institute for ResearchandExpertiseatVEB
Total education spending, % of GDP (2014—2015)
(data of OECD)
Source: Estimates and forecast of the Institute for Research and Expertise at VEB
As was mentioned above, the target parameters of previous national project (Presidential Decree of 2012) in healthcare have managed to be raised, yet the relative level of financing in public sphere dropped by 0.6 percentage points of DGP in 2011-2017. The national project allows for raising the bar slightly and stabilizing it on the level of 3.4% of GDP, which is lower than peak value of 2010. In order to draw the financial parameters in healthcare nearer to the level of developed countries, we ought to raise the relative level of financing by 0.2-0.7 percentage points of GDP in the medium term, especially with regards to capital cost development. In terms of fixed assets per capita in healthcare (in USD terms), Russia falls behind Greece (3-fold gap), Israel (6fold), and France (10-fold).
As long as the targets of national projects are met, we should launch new programs in education and healthcare, which could draw these spheres nearer to the world standards in terms of equipment, as well as quality and availability of services, which will require a serious rise in relative public and private financing. Moreover, one should take into account that demographic
186
dynamics (ageing of population and infant age increment in the medium term) will require increase in number of employed, contrary to the recent downward trend.
Total healthcare spending in 2017, % of GDP
(data of OECD)
Source: Estimates and forecast of the Institute for Research and Expertise at VEB
Though the development of science and technologies, as well as transition to innovative development model, were declared as priorities back in 2008, public and private R&D spending remains stable for 10 years already (about 1.08-1.13% of GDP, and about 1.4% of GDP with equipment taken into account). These figures are substantially lower than target parameters that have been approved in the Concept of Socio-Economic Development and other policy documents. Along with continuous budget saving on fundamental science (except for the period of 2017-2018, when the authorities had to execute the Decree with regards to target level of scientists' salaries), the main reason behind this lag lies in failure to create the conditions for intensive investments of private business (including state corporations) in development of science and technologies. "Compulsion to innovations" did not work. Gradual changes for the better on the part
of private business have taken shape only recently, after the introduction of anti-Russian technological sanctions, which makes major companies turn their face towards domestic science.
Total R&D spending, % of GDP (2015 - 2016)
(calculated on the basis of data provided by OECD)
4.34.2
□ a.
Source: Estimates and forecast of the Institute for Research and Expertise at VEB
The national project on development of science makes it possible to get the things rolling — raise the public and private financing to 1.2-1.25% of GDP, start to create the network of research and education centers meeting the world standards and centers for development of technological competencies, as well as give an impetus to updating the instrument base of research centers for the first time in years. It is a very important change for the better. However, the level of public and especially private R&D spending should be hiked to meet the requirements of world competition and challenges that the new wave of technological revolution throws down. Economic breakthrough is impossible without a leap in the field of science and technologies, so we will start falling behind not only the leading countries of the West, but China and Asian states as well, in case the existing trends persist.
188
The outstripping development of science, education and healthcare leading to increase in industrial and human capital is a key long-term factor for raising labor productivity. Moreover, there are serious opportunities for raising labor productivity at the expense of upgrading production process and reducing excessive employment both in the long and especially medium term.
According to the estimate of the Institute for Research and Expertise at VEB, the development of transport infrastructure through direct and indirect effects will promote in general the acceleration of economic growth over the period of 2019-2035 by 0.7 percentage points on the average in moderately optimistic scenario against 0.3 percentage points in basic scenario.
The annual growth in GDP at the expense of innovative component part (outstripping increase in investments in development of science, education and technologies) amounts to 1.2 percentage points in the period of 2019-2035 (against 0.4 percentage points in basic scenario). Thus, we will manage to close the gap with developed countries in labor productivity to a large extent. The labor productivity in Russia will rise from 42% of the level typical for the EU in 2017 to 60% by 2035 and from 36% to 50% with regards to the USA.
Table 4
Contribution of different factors to GDP growth
Scenario Potential Total productivity Labor Transport Capital
Total Catching-up R&D Education Total Healthcare
development spending spending spending
1 1.8 0.6 0.4 0.1 0.2 0.1 0.1 0.3 0.9
2 3.6 1.3 0.2 0.5 0.6 0.4 0.3 0.7 1.2
1. Conservative scenario
2. Moderately optimistic scenario
Source: Estimates of the Institute for Research and Expertise at VEB
Demographic situation is one of the key factors limiting Russia's economic growth, yet demographic burden on the economy will drop.
Working age population and demographic burden
million people 100
2015
2016-20
2021-25
2026-30
2031-35
Working age population size (left axis)
Basic scenario
Moderately optimistic scenario
Demographic burden on 1,000 people of working age, people
-Basic scenario -Moderately optimistic scenario
people 1,000
Source: Estimates and forecast of the Institute for Research and Expertise at VEB
The growth in labor productivity allows for making up for the negative effect of reduction in working age population. Moreover, the balance of manpower resources has seriously changed owing to retirement-age increase, as the working age population has grown, while the demographic burden on employed people has dropped.
Sustainable increase in growth rate of labor productivity and economy suggests substantial rise in accumulation standard, yet it should not happen to the detriment of household incomes. We estimate the balanced level for Russia's economy at 26-27% of GDP with subsequent moderate reduction in 2030-2035.
190
Table 5
Pattern of changes in GDP use (%)
Indicator, 2017 2018-2020 2021-2025 2026-2030 2031-2035
average of period report 1 scen. 2 scen. 1 scen. 2 scen. 1 scen. 2 scen. 1 scen. 2 scen.
GDP, growth rate 1.6 1.5 2.1 2.2 3.6 1.7 3.7 1.3 3.4
Gross fixed capital formation 22.3 22.1 22.5 23.2 25.2 23.8 26.3 23.4 25.9
Household consumption 52.1 51 50.8 53.2 52.7 54.7 55.1 56.5 58.4
Export 26 30.1 30.2 27.7 27 26.4 24.6 25.4 22.6
Import 20.6 21.8 22 22.3 22.9 22.2 22.7 22 22.4
How much fixed capital formation should be raised (% of GDP)
30
forecast
28
-•-Basic scenario
18
Source: Estimates and forecast of the Institute for Research and Expertise at VEB Source: Estimates and forecast of the Institute for Research and Expertise at VEB
Traditional and new sectors of economy:
leadership balance
Naturally, the economic structure will change to the advantage of high-value-added industries, human capital, ICT, and R&D. The new wave of scientific and technological discoveries leads to the increase in share of service sector and rise in its knowledge intensity.
The share of industry in GDP in prices of 2017 will remain on the level of 23% in basic scenario (like in 2016) and reduce to 19% in moderately optimistic one (furthermore, a part of industrial value added is recognized in the sphere of trade). Moreover, its contribution to the knowledge-intensive element of economy substantially exceeds the one to GDP. As far as industrial production structure is concerned, dramatic decline in the share of extractive industries is forecasted with growth in share of engineering (especially in moderately optimistic scenario).
While the high-tech sector, according to Rosstat, produces now 11.8% of GDP (value added, without transport and financial sphere), it will produce 19-20% by 2030 thus exceeding the shares of FEC and natural resources sector.
The structural change toward high-tech and knowledge-intensive production and services requires the creation of new production facilities (or restoration of "dead" ones), capable of grappling with the structural and technological problems making the Russian economy vulnerable.
These are the programs dealing with:
• Restoring the production of rare-earth and rare elements and alloys;
• Modern fuel cells and accumulators, as well as superconducting devices;
Table 6
Structureofhighvalue-addedproductionacross major industry sectors
Indicator, Scenario 2017 2020 2025 2030 2035
(in current prices, % of result)
Value added 100
R&D 1 1.4 1.4 1.6 1.9 2.2
2 1.5 2.4 3.5 4.9
Information and communication technologies, education, healthcare 1 7.8 8.0 8.5 9.1 9.8
2 8.1 10.0 12.5 14.9
Engineering industries 1 2.9 2.9 3.0 3.2 3.2
2 3.0 3.3 3.5 3.7
Fuel & energy complex (FEC) " 1 17.1 17.5 17.0 16.1 15.4
2 17.3 15.6 14.1 12.5
Natural resources sector "" 1 4.9 5.0 4.9 4.8 4.7
2 5.7 5.5 5.2 5.0
Transport """ 1 6.3 6.2 6.3 6.3 6.4
2 6.4 6.9 7.0 6.8
Wholesale and retail trade 1 13.0 12.5 12.1 11.8 11.5
2 12.3 11.2 10.5 9.5
Other sectors 1 50.8 50.8 50.9 50.9 50.7
2 50.1 49.0 47.2 45.5
1. Conservative scenario
2. Moderately optimistic scenario
" Including trade and transport margins ""Without chemical production and woodworking """Including TEC service
Source: Estimates of the Institute for ResearchandExpertiseatVEB
• Catalyzers of new generation, composite materials of world level, high value added products of petroleum and gas chemistry, including crop protection agents;
• Robotic technologies, including the ones for medicine, underwater works and mining;
• New generation of domestic microwave electronics, bio-electronic components, laser equipment and quantum technologies;
• New generation of aeronautical equipment using artificial intelligence and hypersonic technologies (including the production of jumbo jet jointly with China), high-speed helicopter and ground-effect vehicles;
• Heavy-lift rocket for space exploration and new generation of space craft for communication, navigation, remote probing of Earth and deep-space investigations;
• Equipment for rapid transit railway traffic;
• Fast-neutron reactors;
• Domestic software for working with large databases, ultra fast computing, modeling and design engineering;
• Launching production and using technologies of biophages and artificial food.
The problems of upgrading industry and agriculture, as well as substantial rise in competitiveness, cannot be solved within the framework of implementing the national project on promoting export alone (by the tools of export subsidies and easy loans, especially taking into account WTO restraints). We need a wider range of systemic activities. In particular, it is necessary to complete before 2024 the introduction of new investment regime in automotive industry to replace the one of industrial assembly, and financial recovery of leading enterprises of military-industrial complex (MIC), including the provision of long-term credits
194
to them at affordable interest rates for implementing diversification (and conversion) projects.
Despite the rapid development of new sectors, FEC will remain one of the pillars of Russian economy for years to come. Moreover, it turns into one of the innovative and high-tech development drivers. In the conditions of outstripping growth in export of raw material processing derivative products and knowledge-intensive goods, hydrocarbon revenues will account for a substantial share of our export. Moreover, there is a real opportunity for building up the export of oil, gas and coal. Though advanced technologies are of high importance, traditional resources can boast of serious development potential, which should be used.
• Hydrocarbons will remain the key energy materials by 2030 and probably beyond. With the drop in the share of oil in production of primary fuel and energy resources by 5-6%, the shares of gas and coal will rise by 2035 (by 3-4% and 1-2% respectively);
• The basic scenario forecasts the decline in oil production to 535 million tons with potential growth in export. Using modern methods of improved recovery and development of resources hard to recover will promote the record levels of oil extraction with stabilization on the level of 560-550 million tons and growth in export in line with moderately optimistic scenario;
• Substantial potential of growth in production and export of gas in the conditions of serious increase in eastward supplies and demand for LNG projects being implemented, despite the restraint of demand for pipeline gas in the European market;
• Adoption of advanced technologies: new technological level in FEC and energy consumption;
• Important role of domestic power and gas prices, relatively lower if compared to the global ones;
The acceleration of economic growth actually suggests the updated industrial and agricultural policy using the successful experience gained in the process of measures taken in 20082018 to develop these sectors.
Economic growth — what are its benefits for people?
Over the period of 2014-2017, real earnings of the population have seriously reduced to form accumulated social debt. It can be repaid only in the conditions of dynamic enough economic development and refocusing social changes towards the principles of justice. The rate of not so much poverty, as inequality poses a serious threat to further development and social stability of the Russian society.
With parameters included into the budget, we will get the drop in real wage in public sector in 2019. Indexation rules should be changed. Moreover, we ought to not only change them quantitatively, but work out some new rules and priorities. I mean not only the relationship of public sector workers categories and salaries in regions (200,100% against the average regional one), but development of a new sustainable model for the future. That said, we should also rectify such mistakes as leveling-off the salaries of junior and mid-level medical staff on the level of 100% of the regional one, which contradicts to job complexity (the difference is about 40% as a rule). In the longer term, the reference level of salaries in science, healthcare and education should be comparable with the European one. Otherwise, we cannot avoid the brain drain that Ukraine and Baltic countries have suffered from. In Baltic countries, the average income is higher if compared to Russia, but the outflow of population is also a sequence higher.
196
Dynamics of real household earnings and salary (2007 = 100)
-Real disposable household earnings (basic)
----Real disposable household earnings (target-oriented)
-Salary (basic)
----Salary (target-oriented)
Salary in public sector (basic) Salary in public sector (target-oriented)
Source: Estimates and forecastof the Institute for ResearchandExpertiseatVEB
We still have to switch over from regional differentiation to a single social standard on the whole territory of Russia, which the regions can change from now on. We must create a sort of single space with regard to healthcare and education.
The moderately optimistic scenario suggests higher indexation of pensions to maintain the incomes of pensioners. The envisioned pension increase by 1,000 rubles in the period to 2024 will make the interrelation between pensions and salaries worse. That is why we ought to come back to the peg of pensions to wage increase (a bit advanced). In the active variant of social policy, this measure will make it possible to raise the replacement ratio from 32% in 2024 to 35% by
2035 (against the stable replacement ratio of 32-33% in basic scenario).
In case the current structure of population distribution by income level remains the same, the share of people with incomes lower than subsistence minimum is to drop by almost 2.7 times in the projection period. In optimistic scenario, the share of people with incomes lower than subsistence minimum is reducing from 13.2% in 2017 to 7.1% in 2024 and 4.8% in 2035 (against 5.8% in basic scenario). The share of middle class will rise from 21% in 2017 to 29% in 2024 and 50% in 2035 (against 40% in basic scenario). The active policy aimed at changing the parameters of population distribution by income level may reduce the share of the poor even more and allow for ranking over a half of population among the middle class.
Along with industry-based and social, the spatial vector of development is very important for Russia. Is there an opportunity for capitalization of Russian space, or we should predominantly focus on cities and agglomerations? We place the emphasis on institutions, monetary policy and industries, but forget that Russia is a unique country in terms of space, which is not a curse, but a serious advantage. Yet, how to use it?
All our spatial development (in 1990s and 2000s) was marked by the drop in population on the territory beyond the Urals, except for Yakutia, Tyumen, and Khanty-Mansi Autonomous Area. The relative share of all mid-Siberian and East-Siberian regions in the country's economy is also reducing. Instead of growing by way of taking advantage of Siberia and Arctic Ocean, as Mikhail Lomonosov bequeathed, we focus on Moscow, Saint Petersburg, and Tyumen. This is the existing model that prevents us from making an economic breakthrough. Moscow and Saint Petersburg are the key centers of innovations and finance, the exam-
198
ples of urban environment quality to a large extent, yet they are very capital-intensive and do not care about what happens beyond their boundaries.
The turn to the East means not only the one to China and Asian markets, but a turn to Siberia as well. Without creating new centers and growth engines there, the outstripping development of Russia is impossible in general. Moreover, the matter in question is not only about selective development (of cities), but integrated development of territories, making them the ones that people want to live in. The residents of small towns and villages should also have decent conditions for living and work. This task will require creating the mechanism of resource maneuver and interregional coordination on the level of macro-regions.
That is why the combination (as I believe) of the abovemen-tioned and new fiscal policy, new technological and structural one, as well as the new spatial and regional policy will enable us to create new economy and new image of Russia.
One cannot "join the unjoinable" within the framework of market mechanisms alone. Over the past years, we failed to create an operational system of strategic control over development. To a large extent, the strategic approach is rejected by our system of management designed for the accomplishment of focused, operational tasks. To make Russia competitive, we must come to the level of strategic management, more effective that the one in China and other countries, which plan their development for the long term.
Irrespective of our defeats and achievement over the past years, Russia has all that is required for economic growth and new "Russian miracle."
