CC BY
14л
СТРУКТУРНЫЕ ФАКТОРЫ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОСТА
STRUCTURAL FACTORS OF ECONOMIC GROWTH
А.Н. КЛЕПАЧ
Член Правления ВЭО России, заместитель председателя (главный экономист), член Правления Государственной корпорации «Банк развития и внешнеэкономической деятельности (Внешэкономбанк)», к. э. н.
^N. KLEPACH
Member of the Board of the VEO of Russia,deputy chairman (chief economist), member of the Board of the State Corporation «Bank for development and foreign economic affairs (Vnesheconombank)», Ph. d in Economics
АННОТАЦИЯ
Российская экономика имеет потенциал для устойчивого роста с темпом около 3-4% в год. Однако его реализация в среднесрочном периоде требует перехода к стимулирующей денежной и бюджетной политике. В долгосрочном плане экономический рост может быть устойчивым, только опираясь на опережающие инвестиции в человеческий капитал, науку и технологии и транспортную инфраструктуру. Драматический опыт развития России в 90-е и 2000-е годы показывает, что новая модель развития должна включать в себя эффективные механизмы общественной координации и стратегического планирования, обеспечивающие выход за пределы частной максимизации прибыли и нацеливающие экономическое развитие на инновации и создание условий для сбережения народа и природы. ABSTRACT
Russian Economy have all possibility for the sustainable growth with the annual rate 3-4%. The realization of this potential in the middle-term horizon need a move to the stimulating monetary and budget policy. In the long-term horizon the growth can be sustainable only on the basis of advance investment in humane capital, science and technology, and infrastructure. The dramatic period of the 90s and 2000s shows that a new model of development should include effective mechanisms of social coordination and strategic planning beyond profit-maximization. They enable to achieve innovative economic growth and improve the well-being of society as well as create an environmental friendly development.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
Экономический рост, денежная и бюджетная политика, структурные сдвиги, общественная координация. KEY WORDS
Economic growth, monetary and budget police, structural change, public coordination.
Развитие российской экономики за последние 25 лет прошло три основные драматические фазы, или волны. Первая фаза, охватившая 90-е годы, характеризовалась трансформационным спадом в процессе перехода к рыночной экономике и формирования российской государственности на обломках Советского Союза. Вторая фаза, начавшаяся российским кризисом 1998 года и завершившаяся мировым кризисом конца 2008-2009 годов, может рассматриваться как «российское восстановительное чудо». Российская экономика продемонстрировала высокие, опережающие мировые, темпы роста, что позволило в 2007 году превысить уровень 1990 года. Если брать подушевой ВВП по паритету покупательной способности, где-то с 28% от американского уровня скакнули к 48%.
С 2010-2011 годов в развитии российской экономики наступила новая фаза, характеризующаяся адаптацией к нарождающейся новой конфигурации мировых энергетических рынков, изменению мирового баланса сил и обострению геополитических конфликтов, проявившихся в т.ч. в антироссийских санкциях, и образованию серьезных барьеров для доступа российского бизнеса к мировым рынкам капитала и технологий.
В целом за 25 лет средний темп роста российской экономики был примерно 0,5%, что соответствует состоянию стагнации, тогда как мировой экономики — 3,6%. Исходя из этого, можно сказать, что у нас действительно есть долг по экономическому росту. Большинство прогнозов, включая и официальный прогноз российского Правительства, прогнозируют до 2020 года и даже до начала следующего десятилетия дальнейшее отставание от темпов роста мировой экономики, что означает прогрессирующее ослабление
о о
Разрыв в росте мировой и российской экономики ВВП России и мировой ВВП (1990 г. = 100)
1090
1ЭЭ1
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2006
2009
2010
2011 со
2012 п
2013 о
2014
2015
2016
2017 К \
2016 11 Л
2019
2020 \ "О
2021 ■О
2022 о о \ 1 р
2023 о ю И § г ° %
2024
2025 В -л 2 \ V £ Ш о
2026 § о т Й о ■ \ \ Ш \ О
2027 £ \ \
2028 О и 5 \ V т \ .3: \ и V
2029 о ш \ \ -о \
2030 X ^ \ 1 \
2031 г:
2032 \ * \
2033 \ 1 \
2034 \ V
2035 1 *
Источники: МВФ, !НЭ, расчеты Внешэкономбанка
214
экономических, а вслед за этим и геополитических позиций России в мире.
Если российская экономика будет расти с темпом 1,5-2% в год (близко к базовому прогнозу Внешэкономбанка на графике), она будет значительно отставать от мировой динамики. При условии успешных структурных преобразований есть реальная возможность перехода к устойчивому росту около 3,5% в год и в отдельные годы — около 4% (целевой вариант прогноза Внешэкономбанка). Какие необходимы условия и преобразования, чтобы Россия переломила тенденцию к стагнации и смогла перейти к устойчивому динамичному росту?
Развитие российской экономики, ее реального сектора и особенно финансовой системы как в прошедшие 25 лет, так и в долгосрочной перспективе во многом зависит от динамики цен на нефть и углеводороды и объемов их экспорта.
Провал российской экономики 90-х годов происходил в условиях относительно стабильных нефтяных цен. В то же время «русское чудо» в начале 2000-х годов действительно во многом (почти наполовину) опиралось на рост мировых цен на нефть и объемов экспорта углеводородов, хотя это был не единственный фактор роста. Дальнейшее повышение цен, которое мы наблюдали в 2011-2012 годах, после провала второй половины 2008-2009 года, уже не помогло нашему экономическому росту. Экономика начала тормозить, и дальше, еще до введения санкций, темпы роста резко упали, мы, по сути, стали сползать к стагнации. Обвал цен на нефть, слава Богу, не превратился в такой резкий обвал ВВП, хотя за два года экономика упала, по предварительной оценке, на 4,3%.
Нефтяная экономика: динамика ВВП и цен на нефть
21
Динамика фактического и актуального ВВП
Темпы прироста ВВП (% к предыдущему году)
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020 2021 2022
2023
2024
2025
2026
2027
2028
2029
2030
2031
2032
2033
2034
2035
ш
щ
[I]
т
(апитал СФП
РУД
Фактически
ВВП
циаль ВВП
цепе Потен
циальныи ВВП базовый)
I
I
"Л
ЕЗ
ныи
вой)
т о
о о. с
\
1
* \ ♦
1| * \
¡г 1
(Г й ■ ■
г
г 1 1
г ■ ■
г я *
1 ш
> •
■ *
1 ■
1
Каков долгосрочный эффект изменения нефтяных цен? Спорить о долгосрочном устойчивом уровне нефтяных цен довольно сложно. Разброс оценок крайне велик. Мы полагаемся на прогноз, что после колебания вокруг относительно невысокого уровня в 40-50 долл. за барр. цены начнут повышаться к 2020 году до уровня 55-57 долл. за барр., а к 2035 году могут достигнуть от 90 до 140 долл. за барр., в зависимости от перспектив развития технологий добычи углеводородов и особенно энергосбережения. В реальном выражении это уровень цен 2014 года. Даже при низких, но стабильных ценах российская экономика может расти достаточно динамично, хотя высокие цены, конечно, для российской экономики более благоприятны.
В то же время очевидно, что ни сейчас, ни в долгосрочной перспективе динамика нефтяных цен не может быть устойчивым драйвером роста. При относительно стабильных условиях внешней торговли и начавшегося сокращения трудоспособного населения и занятых практически все согласны, что основным фактором развития может быть рост производительности труда и национальной конкурентоспособности.
Хотя факторы производительности, технологий и накопления капитала являются главными и в среднесрочной, и в долгосрочной перспективе, в ближайшие годы есть условия для существенного ускорения роста за счет стимулирующей денежной и бюджетной политики. В результате кризиса 2015-2016 годов, хотя кризисные процессы начались раньше, еще со второй половины 2013 года, российская экономика находится значительно ниже траектории потенциального ВВП. Более быстрый рост, чем это соответствует траектории потенциального ВВП, в этих условиях свидетельствует не
218
о перегреве, а о возврате долга по росту, об использовании возможностей, упущенных раньше, которые позволяют повысить уровень самого потенциального ВВП.
Можно существенно поднять инвестиции за счет увеличения государственных капиталовложений и долгосрочных кредитов по линии институтов развития, в т.ч. за счет ресурсов Фонда национального благосостояния и долгосрочных субординированных кредитов (или депозитов) Банка России. Эти длинные деньги должны быть инвестированы в приоритетные проекты, которые могут уже в среднесрочной перспективе принести наибольший макроэкономический эффект, с точки зрения решения задач импортозамещения, экспорта и технологического обновления. Для того чтобы это было финансирование проектов, решающих именно государственные задачи, не замещающих коммерческие кредиты, его целесообразно предоставлять под процентные ставки, сопоставимые с таргетом по инфляции (не выше 5-6%). Государственные инвестиции в условиях оптимизации бюджетных расходов сейчас практически упали примерно на 40% от докризисного уровня.
Если мы поднимаем государственные инвестиции за четыре года до докризисного уровня (стоит около 2 трлн рублей) и инвестируем за счет средств Фонда национального благосостояния и Банка России через институты развития 1350-1400 млрд рублей, то дополнительный прирост ВВП, по оценке Внешэкономбанка, за четыре года составит более 5,5 трлн рублей (ускорение в среднем на 1,4% по сравнению с вариантом без стимулирующих мер). Дополнительный прирост инвестиций с учетом подъема частных инвестиций оценивается в 4,4 трлн. Понятно, что эффективность проектов может быть разной, но это задача и государства,
и частного бизнеса реализовать именно конкурентоспособные проекты. Простое снижение инфляции и процентных ставок (тем более что в реальном выражении они все равно останутся высокими) эту проблему не разрешит. Здесь нужны именно общественная стратегическая координация и точечное использование общественного ресурса.
В условиях значительного падения за последние три года реальных доходов населения и потребительского спроса необходимы и стимулирующие меры социальной направленности. Экономия на людях здесь не приведет к росту инвестиций, а будет иметь негативный как социальный, так и экономический эффект. По оценке Внешэкономбанка, дополнительные меры по повышению пенсий и заработной платы в бюджетном секторе в целях реализации (пусть и со сдвигом во времени) указов Президента могут стоить около 3,6 трлн рублей за четыре года, но дадут прирост ВВП около 3,9-4 трлн рублей.
Благодаря ускорению роста бюджет получит и дополнительные ненефтегазовые доходы, однако повышенный дефицит бюджета потребует в первые годы более интенсивного увеличения государственного долга.
В долгосрочной перспективе ключевым фактором экономического роста в российской экономике остается вклад капитала, производительность которого может меняться в широком диапазоне, но реализовать этот вклад можно только при значимом повышении нормы накопления. Для значимого ускорения роста норма накопления основного капитала должна повыситься в 2020-2025 годах в базовом варианте до 23-24% ВВП, в целевом — до 28-29% ВВП. Это не воспроизводство старой традиционной модели экономики, а, напротив, поворот от экспорта капитала к инвестиро-
Изменение структуры ВВП (использование, %)
2015 2020-2016 2025-2021 2030-2026 2035-2031
Показатель,
в среднем
за период отчет баз. цел. «90» баз. цел. «90» баз. цел. «90» баз. цел. «90»
ВВП,темп прироста -3,7 1,2 2,4 1,2 2,9 4,1 2,7 2,5 4,2 2,2 2,0 3,5 1,7
Валовое накопление основного капитала 21,4 21,3 23,2 21,3 22,8 27,4 22,8 22,7 28,4 22,5 21,0 26,3 20,8
Потребление домашних хозяйств 52,5 53,5 51,3 53,5 53,8 50,0 53,8 55,3 50,8 55,6 57,9 54,2 59,0
Экспорт 28,9 24,1 25,3 24,1 21,6 22,2 21,7 21,9 22,8 22,6 21,9 22,9 22,3
Импорт 20,8 19,4 20,0 19,4 18,5 19,6 18,6 18,8 19,8 19,3 19,2 19,7 19,8
ванию в обновление своей российской производственной и транспортной инфраструктуры, без чего невозможно эффективное использование ни экономики знаний, ни передовых технологий.
Желтая часть (2) столбика на графике — это так называемая оценка совокупного фактора производительности. Хотя здесь сложно разделить собственный эффект, связанный с технологиями, и эффект конъюнктурный. В 2015 году этот столбик ушел вниз, но это эффект именно конъюнктуры падения спроса и экспортных доходов. У нас есть существенный потенциал увеличения этого вклада, который в наибольшей степени проявляется не сразу, а через несколько лет. Вклад совокупной факторной производительности (эффективности) в 2020-2030-х годах может повыситься до 0,7% в базовом консервативном варианте и до 1,5-1,6% в целевом варианте, приблизившись к вкладу капитала.
Перелом в динамике совокупной производительности или эффективности факторов производства возможен только при опережающем росте инвестиций в развитие человеческого капитала, науки и технологий. С одной стороны, все согласны, и либералы, и дирижисты-консерваторы, что мы должны существенно увеличить расходы на образование, здравоохранение, транспортную инфраструктуру при более умеренных взглядах на рост расходов на науку. На деле у нас все последние годы расходы на образование в процентах к ВВП и в реальном выражении не растут, а в дальнейшей перспективе, если мы берем 2016 год, намечается существенное снижение: было 4,9% ВВП в 2015 году, по предварительной оценке в 2016 году — 4,1%. Расходы на здравоохранение падают все последние годы. В 2015-м было 4,5%, сейчас 4%, если ничего не менять, то тенденция пойдет дальше. Расхо-
222
ды на науку стагнируют уже где-то с 2008 года на уровне 1,1. Расходы на транспортную инфраструктуру невелики — 1,8%, в этом году — 1,7% ВВП, включая как государственные, так и частные.
Условия структурных сдвигов в экономике
Внешние и сопряженные Вариант 2012 2016 2025 2030 2035 с ними условия,
в % к ВВП отчет оценка прогноз
Расходы на образование базовый целевой 4,9 4,1 4.3 4.4 4,9 5,4 5,4 6,7
в т.ч. расходы бюджетной системы базовый целевой 4,1 3,4 3,4 3,3 3,6 3,9 4,0 4,6
Расходы на здравоохранение базовый целевой 4,5 4,0 4,9 5,5 5,9 6,0 7,0
в т.ч. расходы бюджетной системы базовый целевой 3,6 3,1 3,7 4,0 4,3 4,3 4,8
Внутренние затраты на базовый 1,2 1,3 1,4
исследования и разработки целевой 1,1 1,1 1,7 2,2 2,4
в т.ч. расходы бюджетной базовый 0,9 0,7 0,7 0,8 0,8
системы целевой 0,9 1,1 1,1
Инвестиции в развитие базовый 2,7 3,0 2,6
транспортной инфраструктуры без трубопро- целевой 1,8 1,7 3,6 3,6 3,6
водного транспорта
Где в ряду других развитых стран находится Россия? Видно, что мы чуть лучше Турции, но уже во многом уступаем Китаю, который увеличил расходы на НИОКР до 2% ВВП, еще недавно было 1,8%, а в 2008 году, когда мы стартовали с Концепцией инновационно ориентированного развития эконо-
мики, у них были те же 1,1-1,2%, что мало отличалось от нас. Расходы на здравоохранение — мы в конце списка, причем расходы бюджетной системы — 3,5%, частные оцениваются по-разному — от 1 до 2%. Но даже если увеличить оценку частных расходов, мы все равно здесь существенно отстаем. Расходы на образование тоже в конце списка. Понятно, что здесь дело не только в расходах. Тем не менее, учитывая планы по повышению заработной платы и самые минимальные оценки по инвестициям, по расходным материалам в науке и образовании, еще раз говорю: здесь нужен пусть ограниченный, но существенный рост и изменение структуры инвестиций.
Понятно, что сделать такую надежную оценку технологического вклада в темпы роста ВВП достаточно сложно. Есть те качественные изменения и знания, которые сразу в темпы роста ВВП не превращаются, они превращаются опосредованно, через изменение расходов на науку, через изменение тех же вложений в основной капитал, потому что расходы на ту же инфраструктуру, в том числе высокотехнологичную, наполовину отнесены к капиталу, наполовину — к вкладу в совокупной факторной производительности, если брать тот график, который показывал до этого. Тем не менее я бы предупредил от иллюзии или модной гипотезы. У нас таким хитом является национальная технологическая инициатива, есть система дорожных карт, идет отбор проектов. Приводятся разные оценки, что у нас только экспортом к 2035 году будет порядка 70 млрд и более, почти 80 млрд долларов, а объемы считаются на триллионы. Скорее, таких фантастических прорывов мы не сможем получить. Тем не менее мы действительно можем создать объективно экономику на десятки, может, сотни
224
миллиардов долларов нового типа, но при этом понятие нового и старого очень условное и требует очень серьезных исследований. Допустим, сельское хозяйство является старой сферой, традиционной сферой, однако мнение многих экспертов сейчас находится на пороге серьезной научно-технической революции, связанной и с генетической модификацией растений, животных, связанной в том числе с производством синтетической пищи. Мало кто помнит, у нас в советское время была комбикормовая промышленность на парафинах, которая за 90-е годы благополучно умерла, а сейчас начинается определенное возрождение, но больше, правда, в США, но определенные интересные наработки есть и у нас.
Нефтегазовый комплекс, который, как известно, тратит на НИОКР очень мало — 0,3-0,4% от своего оборота, потому что обороты огромные. Тем не менее это огромнейший рынок не только в части технологий гидроразрыва пласта, добычи вязких или альтернативных не-фтей, но и принципиально новых методов моделирования, разведки и управления месторождений, т.е. крайне серьезного интеллектуального вклада. Естественно, ядерная индустрия, авиакосмические технологии, где мы и сейчас являемся лидерами, и этим лидерством нельзя пренебрегать. Мы крупнейшие в мире по вводам АЭС с достаточно интересной технологией, у нас передовые технологии по реакторам на быстрых нейтронах. Один портфель заказов у «Росатома» на 300 млрд долларов, правда, лет на 10, но это вклад, который выше даже оптимистичных оценок НТИ к 2035 году. Мы не можем пренебрегать теми технологическими направлениями, которые есть и которые нуждаются в серьезной организационной и финансовой
поддержке и государства, и частного бизнеса. Действительно, инвестиции частного бизнеса здесь минимальны, тут нужны серьезные структурные изменения.
Даже в такой традиционной сфере, как добыча нефти и газа, очень серьезный потенциал роста. Несмотря на все модные рассуждения о конце углеродной экономики, о том, что все замещается альтернативными источниками, я думаю, что картина будет другая. Согласен с консервативными оценками, что углеводороды до 2030-2035 годов останутся главным источником энергии, даже если в транспорте после 2025 года это будет меньше половины топлива, будет идти за счет углеводородов. Хотя думаю, что это тоже сверхоптимистичная оценка. Тем не менее это важный и технологический драйвер, и, что еще важнее, с точки зрения вклада нашего ВВП во всех прогнозах даже до 2030-2035 годов это очень значимый фактор. Без этого выйти даже на темпы 3,5-4% не удастся.
Это тоже очень оптимистичный прогноз снижения энергоемкости нашего ВВП, хотя опять же здесь очень ограниченные пределы. Эти прогнозные оценки предполагают, что мы не выходим на цены нетбэк, или на цены мирового уровня. Здесь просто приведен пример, который заложен в долгосрочный прогноз о том, что мы и по электроэнергии, и по цене газа должны оставаться существенно ниже, чем у наших стран-конкурентов. К середине 2000-х годов у нас цена электроэнергии для промышленности уже существенно превысила в долларовом выражении цену электроэнергии для промышленных потребителей в США. Только за счет девальвации мы ее сбивали вниз.
Это картинка того, как может полегчать или измениться структура нашей промышленности. Известно, что она у нас
22
достаточно тяжелая, машиностроение сейчас — 13%, даже в Китае оно по доле в промышленности в 2,5-3 раза выше, я уже не говорю про США. Даже в консервативном прогнозе в соответствии с тем прогнозом добычи и экспорта углеводородов мы видим, что доля добывающих отраслей может существенно сократиться с нынешнего уровня 25% до 20%, более оптимистичный вариант — до 18%. Сырьевые отрасли, которые у нас фактически дают больше, чем углеводороды, с точки зрения объемов производства, но меньший вклад в бюджет, нынешний уровень — 38-39%, в оптимистичном прогнозе — 30%, в более консервативном — 36%. При этом возможно существенное увеличение доли машиностроения до 20-25%.
Какое изменение структуры инвестиций необходимо для того, чтобы произошли те изменения в структуре промышленности и накопления капитала, о которых речь шла раньше. Ясно, что эти показатели темпов, нормы накопления на самом деле зависимы от того, какова структура инвестиций. Обращаю внимание на два момента. Если сейчас ТЭК — 15%, а в этом году 17% всех инвестиций в экономику, то дальше эта доля может сократиться до 10-13%. В машиностроении — с нынешнего уровня 5% вырасти примерно до 6%. Что особенно важно, транспортная инфраструктура без учета трубопроводов сейчас около 10% всех инвестиций в экономику. В перспективе для того, чтобы удвоить автодороги, запустить ряд проектов по железнодорожному строительству, в т.ч. расшивка Восточного полигона БАМа и Транссиба, строительство ВСМ, доля транспортной инфраструктуры во всех инвестициях может подняться до 14-16% всех инвестиций.
При том умеренном прогнозе цен на нефть, по сути дела, почти стабильных в реальном выражении, с учетом увели-
чения объемов в экспорт углеводородов стоимость углеводородного экспорта может существенно вырасти. Нынешний объем чуть ниже 200 млрд, к 2030-2035 годам может удвоиться. Также возможен существенный рост в 2-3 с лишним раза по сырью, с учетом повышения степени его переработки. Что касается продукции высокой степени обработки, сейчас это около 30 млрд, в перспективе консервативный вариант, если брать темпы роста, которые сейчас есть, то это 70-80 млрд. Оптимистичный вариант, где мы действительно перестраиваем систему послепродажного обслуживания, создаем новые рынки, это 220-250 млрд долларов, но может быть и больше. Это существенно меньше, чем объем экспорта Тайваня, раза в четыре меньше, чем экспорт Китая. У нас просто другая модель развития, потому что там это экспорт во многом транснациональных компаний. Тем не менее по многим позициям мы можем увеличить экспорт в разы.
Очевидно, что без улучшения институциональной среды экономика не сможет быстро расти и повысить конкурентоспособность. Можно отметить, что наряду с формированием финансовой системы, способной предоставить экономике длинные доступные деньги и поддержание стабильности бюджетной системы, формирование и системы долгосрочного стратегического управления не только на уровне государства, но и государственных, и частных компаний с тем, чтобы они могли реализовывать долгосрочные, а не сиюминутные проекты.
Это картина достаточно оптимистичная, как мы знаем, все наши предыдущие попытки, которые тоже ставили во главу угла и изменение в части инвестиций в образование, здравоохранение, в транспортную инфраструктуру, этот поворот нам совершить не удалось, но если мы его не совер-
228
шим в ближайшие годы, то и за 2020 годом мы также будем проигрывать конкуренцию с развитыми странами, как, по сути, это сейчас уже даже при изменениях будет неизбежно до 2020 года. Тем не менее возможность качественного скачка большая. Этот качественный скачок, на наш взгляд, с определенным благом за 2020 годом может превратиться в достаточно высокие темпы роста и показатели уровня дохода.
