CC BY
185
А.Ш. Кадырбаев (ИВ РАН)
РОССИЯ НА КАСПИЙСКИХ РУБЕЖАХ:
ОТ ЭПОХИ ЕКАТЕРИНЫ II ДО КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ
По материалам Российского государственного архива ВМФ
Ко времени царствования в России Екатерины II заканчивается эпоха временщиков и частых дворцовых переворотов и наступает период стабилизации государства. В это время Россия добилась успехов в борьбе с Османской империей за преобладание на Черном море. На повестку дня в российской внешней политике выходит проблема укрепления позиций государства на каспийских рубежах, временно отложенная на несколько десятков лет после каспийского морского похода Петра I в 1723 г. С этой целью российским правительством осуществлялся комплекс военно-политических и экономических мероприятий, о чем свидетельствуют документы Российского государственного архива Военно-морского флота (РГА ВМФ): «В 1778 г. велено было построить в Казани три фрегата о 20-шестифунто-вых пушках, один бомбардирский корабль о 2-х трех пудовых гаубицах и 12-ти шести фунтовых пушках, 4-х транспортных бота о 8-ми и 10-ти трехфунтовых орудиях. Таинственно и поспешно эскадра была выстроена и приведена в Астрахань в 1780 г. Здесь ее вооружили, укомплектовали командою, снабдили всем... и в следующем 1781 г. к немалому удивлению всех приехал в Астрахань капитан 2 ранга Войнович, принял команду над эскадрою и пошел с нею к Персидским берегам. Для чего? Никто не ведал. Сам Суворов, живший тогда в Астрахани, не знал того...»1.
Присутствие в Астрахани русского полководца А.В. Суворова, к этому времени уже знаменитого победителя османов, говорит о значении, какое придавало российское правительство каспийскому направлению. А непо-священие Суворова в тайну подготовки нового каспийского похода, возможно, объясняется его принадлежностью к сухопутному Военному ведомству, поскольку в это мероприятие всецело посвящался, кроме первых лиц государства, лишь ограниченный круг высших чинов Адмиралтейства. «Замыслы были в самом деле огромные. Войновичу поручалось основать на восточном берегу Каспийского моря коммерческое селение для распространения нашей торговли до самой Индии. Предполагали для этого найти удобный остров... Но Вой-
нович, подойдя к [острову] Огурчинскому, увидел, что этот низменный, песчаный остров вовсе неспособен для селения, и потому решился основать селение на берегу Астрабад-ского залива - место без сомнения самое удобное. Но Астрабадом и Мазандераном тогда независимо правил Ага Магомед-хан - будущий шах Персии. Граф Войнович успел выхлопотать у него дозволение основаться на берегу Астрабадского залива, и, под видом безопасности от туркмен, выстроить ретранша-мент, вооружив его 18 пушками, снятыми с фрегатов и ботов, внутри сделал из тростника казарму, госпиталь, баню, амбар и несколько домиков: для причала гребным судам построил пристань на 50 саженей длиною. Все шло хорошо. Войнович нашел даже на первый случай и нескольких армян, которые обещали поселиться здесь. Оставалось только поднять на батарее русский флаг; на это ожидали приказания Потемкина. Потемкин был совершенно согласен и даже приготовил герб для нового селения...»2.
Как видно из документа, деятельность экспедиции Войновича на Каспийском море находилась под непосредственным контролем со стороны первых лиц Российского государства, в частности, всесильного фаворита императрицы Екатерины II светлейшего князя Григория Потемкина. «Торговля с Персией, Индией, Бухарией, Хивою, Балхом, Бадахшаном, Тибетом и Кашмиром казалась такою возможною, так обольстительно выгодной. Но мечты скоро развеялись...»3. Действия российской военной эскадры у персидских берегов привели к конфликту с властями Персии, как тогда назывался Иран. «...Персиане, не понимая, что для успехов торговли необходимы крепости, стали беспокоиться, и Ага Магомед, чтобы разом покончить все сомнения, приказал одному из начальников близких деревень пригласить Войновича в гости, захватить... Так и сделали. Войновича захватили 15 декабря, со всеми бывшими с ним командирами судов, когда они по приглашению прибыли к персианам на праздник совершенно безоружными. В то же время взяли 50 служителей, бывших на работе. Войнович, посаженный в кандалы и угро-
жаемый мучительной смертью, согласился на требование персиан, - срыть крепость, которую они пытались и не могли овладеть силою, и послал с этим приказанием одного из своих офицеров. Свой не геройский поступок Вой-нович оправдывал тем, что укрепление на матером берегу отстроилось не по приказанию начальства, велевшего выбрать для этого какой-нибудь остров по своему распоряжению. Крепость разломали, пушки перевезли на суда, и Войнович со своими офицерами и командою были освобождены. Ага Магомед-хан после извинялся в своем поступке, утверждая, что он должен был решиться на это по представлению своих соседей и подданных, даже предлагая вновь строить укрепление. Войнович в следующем году воротился в Астрахань и блестящие помыслы... были оставлены. Памятниками пребывания Войновича в Астрабадском заливе осталось изрытое урочище, где был стан русских, и название косы, закрывающей залив - коса Потемкина. Это древняя история Астрабадского залива...»4.
В одном из документов главная ответственность за провал этой экспедиции возлагается на Потемкина. «Астрабадский залив памятен в нашей истории по неудачной попытке князя Потемкина основать здесь коммерческое селение, потому что всем делом распоряжался он»5. Тем не менее, хотя и не удалось основать в 1781 г. российское военное укрепление и торговое поселение у берегов Персии, уже к началу XIX в. русские осуществили «учреждение здесь постоянного крейсерства наших судов»6. К этому времени, после победы в русско-персидской войне 1804-1813 гг., согласно условиям мирного договора между Россией и Персией, только Россия имела право иметь на Каспии военный флот.
Преобладающее влияние Российской империи на Каспийском море и большей части прилегающего к нему побережья в первой половине XIX в. не вызывало сомнений. Хотя еще продолжалась Кавказская война, все побережье Кавказа вплоть до берегов Персии находилось под российским контролем, чьи власти запретили плавание по Каспию крупным судам закавказских ханств - «бакинского, занзи-линского и талышского»7. То же можно сказать о северо-восточном Прикаспии от Астрахани до полуострова Мангышлак и побережья Туркмении. Значение Каспийского моря и Прикаспийского региона для России обуславливалось тем обстоятельством, что через Каспий в основном снабжалась продовольствием русская армия, которая уже десятилетия вое-
вала на Кавказе, и производилась переброска войск кораблями Каспийской военной флотилии на театр военных действий. Так, в документе от 1818 г. речь идет о перевозке больных и раненых из военного госпиталя на побережье Кавказа в Астрахань8. Важен был этот регион для России и с экономической точки зрения. Освоение богатых рыбных ресурсов Каспийского моря, тюленьих промыслов и развитие рыбной промышленности, появление первых нефтяных разработок требовали присутствия здесь русской военной силы, поскольку деятельность русских рыбопромышленников встречала противодействие со стороны народов восточного побережья Каспийского моря - казахов и особенно туркмен. Впрочем, и между этими близкородственными тюркоязычными народами отношения также не всегда были безоблачными, что подтверждают материалы РГА ВМФ «о грабежах между прикаспийскими киргизами (казахами. - А.К.) и туркменами»9. Но отношения русских с этими народами даже в этот напряженный период, изобилующий нападениями друг на друга, характеризуются не только конфронтацией. Документы показывают, что к 19 января 1803 г. в астраханский порт вернулась яхта «Мария» «после доставки туркменского посольства, бывшего при высочайшем дворе»10 (императора России. - А.К.).
Главной военной силой Российской империи на Каспийском море тогда была Каспийская военная флотилия, чьи базы, именуемые в документах XIX в. станциями, основными из которых были Астрабадская и Бакинская, и посты были размещены по всей акватории Каспийского моря. Одним из них был пост на острове Ашураде: «Остров Ашура-де, при котором имеют приют суда Астрабадского отряда, занимает около одной версты в длину и до 100 саженей в ширину. Выбор этого острова, в стратегическом отношении, сделан весьма удачно, но нельзя этого же сказать в других отношениях...»11. Контроль над Астрабадским заливом имел не только важное военно-стратегическое значение, но и экономическое, поскольку способствовал развитию торговых отношений России с государствами Центральной Азии и Ираном. «Астрабадский залив еще мог бы быть полезным для торговли с Хивою, куда караванного пути отсюда дней 20, а также с Бухарою, через Мешед (иранский город Мешхед. - А.К.), но участь этой торговли должна зависеть от участи нашей торговли в Мазандерани...»12. В то же время в документах отмечается, что эта цель пока не достигнута и
поэтому «до сих пор торговля в Астрабадском заливе главнейше производится между туркменами и персианами. Первые привозят нефть и соль, выменивая эти товары на пшено, табак и ткани, иногда приходят маленькие караваны из Хивы»13.
Функции по обеспечению национальной безопасности России на каспийских рубежах были прерогативой в первую очередь Морского ведомства, но не обходилось и без участия сухопутных сил Военного министерства, о чем свидетельствует докладная записка от апреля 1856 г. «О передаче госпиталя в Астрахани из Сухопутного в Морское ведомство», где говорится, что в Астрахани тогда находилось «6 тысяч морских чинов против 3 тысяч сухопутных»14. Было налажено регулярное патрулирование военных кораблей Каспийской флотилии или крейсерство, как это тогда называли. И в этом была необходимость. Задачи крейсерства четко сформулированы в письме российских властей жителям персидского города Астрабада: «...Русское крейсерство имеет целью покровительствовать торговле против пиратов, и положить конец грабежам, какие прежде безнаказанно производились на берегах самой Мазандерани..»15. Как свидетельствует архивный документ, было учреждено «в 1803 г. и до 27 октября 1857 г. крейсерство для защиты рыбных и тюленьих промыслов в Эмбенских водах от кочующих по северовосточному берегу инородцев нападений на рыбопромышленников... Посылаются смотрители... с числом казаков... должны крейсеровать в Эмбенских водах небольшие вооруженные суда... под непосредственным ведомством начальника Астраханской губернии... Для надзора за судами Северного отряда Каспийской флотилии, обязанного охранять рыбные и тюленьи промыслы от нападений киргизов (казахов. - А.К.), учредить морской пост в укреплении Ново-Петровском, начальнику коего подчинить все суда отряда, прибавить к находящимся в Северном отряде - трем курсовым лодкам, две малые шхуны, из коих одна будет занимать место бранд-вахты, в означенном укреплении, а другая крейсировать от сего места до Красноводска, предоставить в распоряжение отрядного командира... один пароход в 60 сил, углублением три фута... Суда, составляющие Северный отряд Каспийской флотилии, имеют назначение способствовать успехам рыбного и тюленьего промысла, охраняя лов-цев от нападения киргизов (казахов. - А.К.), населяющих север, часть восточного берега Каспийского моря... Должно заметить, что со
времени учреждения Ново-Петровского укрепления в Мангышлаке обиды рыбопромышленников значительно уменьшились, но надзор со стороны моря еще не достиг до той степени, какую имеет в виду правительство»16. Маем 1823 г. датируется переписка с главнокомандующим русскими войсками в Грузии и на Северном Кавказе генералом А.П. Ермоловым о принятии мер предосторожности на случай нападений кочевников на рыбачьи суда, плавающие вдоль восточного побережья Каспийского моря17.
В 1834 г. из города Гурьева, расположенного в устье Урала при его впадении в Каспий, по распоряжению оренбургского военного губернатора была отправлена особо секретная экспедиция на северо-восточный берег Каспийского моря для устройства укрепленного поселения у залива Тюк-Карасу. В 1835 г. командир и команда 45-го флотского экипажа за участие в секретной экспедиции на северо-восточное побережье Каспия получили денежное вознаграждение18. Годом раньше из Гурьева отправился «отряд судов для крейсерства по карантинной части и борьбы с «хищничеством киргизов» (казахов. - А.К.) и «трухменцов» (туркмен. - А.К.) в Каспийском море»19. В 1836 г. В.А. Перовский, организатор русского похода на Хиву, доносил в вышестоящие инстанции Российской империи о набегах казахов в Прикаспии и предполагаемых действиях против них20. В 1830-1836 гг. нападения казахов на русских рыбопромышленников на Каспийском море подвигли российские власти на принятие «мер по ограждению морского Эмбенского промысла от захва-тов»21. В 1845 г. из Астрахани и Новоалександровского укрепления на полуостров Мангышлак была организована перевозка материалов и обмундирования для русских военных постов, а из Гурьева - войск Отдельного Оренбургского корпуса22.
Однако не военные меры в конце концов смогли обезопасить русские рыбные промыслы от нападений «инородцев» северо-восточного побережья Каспия, т. е. казахов, а экономические. Путь переговоров и компромиссов, учета взаимных интересов обеих сторон привел к мирному разрешению конфликта, «когда, спустя время, рыбная промышленность, где год от году развиваясь и распространяясь у северо-восточного берега, указала промышленникам необходимость в устройстве зимовых пристанищ на этом берегу. Тогда промышленники стали сближаться с теми инородцами, сходя с ними в сношения, и расположили их к
себе до того, что они нанимаются ныне в работы по промыслам и в последние 10 лет даже вовсе не было таких случаев необходимых, чтобы прибегать к вооруженной силе... а пото-му...крейсерство это... следует прекратить»23.
Если с казахами, обитавшими на северовосточном побережье, русским властям удалось прийти к соглашению и уже в 1847 г. их нападения прекратились, то с туркменами дело обстояло сложнее. Их нападения на русские суда стали особенно дерзкими с 28 ноября 1822 г., когда они взяли в плен шхоут «Святой Иоанн» и его команду24. Страдали от туркменских набегов и персидские жители, поскольку «Астрабадский залив прилегает к границам Персии и туркменских кочевий. Персиане и туркмены с давнишней и непримиримой войной, взаимно поддерживаемой религиозной ненавистью (туркмены и персы придерживаются разных толков ислама, первые сунниты, а вторые шииты. - А.К.). Туркмены, поколения иомудов, занимая своими кочевьями восточный берег от Красноводского залива до Черной речки (Кара-су), падающей в Астрабадский залив, очень натурально считают Карасу своею границею с Персией. Но во мнении персиан эта граница должна быть по речке Гургене, падающей в море несколько севернее Черной, и туркмены, особенно туркмены племени Ерали, занимающие пространство между Гургенею и Карасу, подданные их; чего однако же туркмены вовсе не признают, и своими набегами беспрерывно опустошают границы Персии. На границе Черной речки всегда стоит лагерь персидских войск, оберегающих спокойствие Персии, почему здесь наезды не всегда удаются, - хотя и бывает, что удаются. Самым удобным местом для набегов оставались деревни по побережью Астрабадского залива, никем не защищаемые. Туркмены часто посещали этот берег на своих киржимах (плоскодонные лодки) и на Эмбенских лодках (большие и довольно острокильные) для мирной торговли и для грабежа, причем лучшую добычу составляли пленные, иногда довольно дорого выкупавшиеся...»25. Документы свидетельствуют об учреждении в 1841 г. постоянного крейсерства у туркменских берегов: «Между тем беспрерывные просьбы персиан о защите и раздоры рыбопромышленников... заставили нас держать в Астрабадском заливе постоянно один бриг. В 1841 г. там занимал пост капитан-лейтенант Фофанов. Случилось, что со шхоута (большое мореходное, впрочем плоскодонное судно), стоявшего у туркменского берега, туркмены захватили несколько
персиан, русских подданных. Г. Фофанов, чтобы вынудить возвратить пленных, распорядился захватить каких-нибудь туркмен с лодки. Посланные им шлюпки без труда овладели двумя лодками, с находящимися в них людьми; но при нападении на третью, бывший наш унтер-офицер оплошал, накрененная кинувшимися на нее туркменами шлюпка перевернулась, двоих матросов убили, остальные едва спаслись, ранеными. Пленные были размене-ны, и все пошло мирно по-прежнему...»26.
Борьба с туркменским пиратством на Каспии в это время связана с именем известного военного и государственного деятеля России XIX в. графа Евфимия Васильевича Путятина, впоследствии адмирала, министра народного просвещения, члена Государственного совета, генерал-адъютанта и дипломата, заключившего первый российско-японский и российско-китайский Тяньцзинский договоры. «В 1842 г. в бытность здесь капитана 1 ранга Путятина, туркмены задержали у себя купца Герасимова, не делая ему впрочем никакого насилия, а только требуя уплаты долгу за соль и рыбу, которую он покупал у них, - долг, который Герасимов не признает, со своей стороны считая еще туркменов своими должниками. Числительные суммы с обеих сторон были довольно большие. Путятин, видя что туркмены не слушают его предложений о выпуске Герасимова, вошел с отрядом шлюпок в Гассан-Кули, где главное кочевье туркмен и принудил их выдать не только Герасимова, но и старшего сына Кият-хана -Як-ши-Мамета, который был ужасом персиан. Требовали еще их которых удальцов пугавших Персию своими набегами, или бывших на лодке, которая не поддалась шлюпке капитан-лейтенанта Фофанова, но их не было на месте кочевья, и жители были невластны над ними. Дело так и кончилось. До сих пор сюда назначают на станцию вместо одного два брига... один стоит в заливе у острова Ашура, а другой крейсирует вне залива. Лодки туркмен, приходящие для торговли в залив, прописываются на постовом судне и весьма ограничены в средствах нападения на Персидский берег. Жители береговых деревень отдохнули. Относительно нас туркмены хотя и были раздражены, но не стали высказывать неприязни, а ласкались по-прежнему»27.
В 1843 г. поступил приказ «об охране берегов Астрабадского залива от набегов туркмен с помощью судов Астрабадской эскадры»28. В 1850 г. туркмены в Астрабадском заливе сожгли коммерческое судно. В другой
раз «крейсера овладели двумя туркменами, которые самоуправно посягали на многих русских матросов. Один из этих пленников бросился в море во время бури в надежде достигнуть берега и утонул...»29. В этой связи у россиян вызвала удивление позиция персидского губернатора Астрабада и слухи, распространявшиеся среди жителей персидского побережья. «...Зложелательные люди старались распространить слухи, будто командир русских крейсеров умертвил пленного. Это недостойная клевета и... удивительно... нелепые слухи... подобные дела бывают только между варварами, а не у европейцев, у которых жизнь каждого человека священна... поведение Астрабадского губернатора Сулеймана-хана не совсем согласуется с дружелюбием... Во всяком случае убеждаю жителей Астрабада не верить этим клеветам... всегда видеть в русских крейсерах своих лучших защитников против туркменских разбойников, защитников, призванных собственно для безопасности подданных шаха, которые прежде были похищаемы и продавались как товар»,30 - гласит обращение официального российского представителя к жителям Астрабада.
Однако, несмотря на предпринимаемые русскими властями меры, нападения туркменских пиратов продолжались. «...В марте 1851 года туркмены разграбили два судна торгового Астрабадского дома, в апреле того же года сделали нападение на остров Ашураде. Вследствие сего, 13 июня того же года по Высочайшей воле, как для исследования бывших с туркменами столкновений, так и для ограждения от нападений наших торговых судов, даны были командиру Астраханского порта и Каспийской флотилии особые наставления и командирован был в распоряжение контр-адмирала Басаргина, состоявший по особым поручениям при начальнике Главного Морского штаба капитан 1 ранга Краббе. Штаб-офицер сей, по распоряжению командира Астраханского порта и Каспийской флотилии, в июле 1851 отправился в Астрабадский залив. По прибытии своем на место, Краббе успел убедить старшин (туркменских) к выдаче захваченных туркменами пленных, и в обеспечение будущих миролюбивых к нам отношений туркмен взял со старшин их клятвенное в том обещание...»31.
Как видно из этого документа, русские власти стремились снимать обострения в российско-туркменских отношениях, используя предпочтительно дипломатические приемы, как в данном случае. Но это не всегда удава-
лось. Как сообщает этот же документ, «восстановление спокойствия было иногда нарушаемо интригами (туркменского) Черкес-хана, который был недоволен таковым решением дела. Он неоднократно пытался производить разбои и грабежи на море. Замыслы его были разрушаемы влиянием прочих старшин; однако в сентябре того же 1851 г. ему удалось отправиться на разбой к персидским берегам. Вследствие сего, шхуна Тарантул, посланная для его преследования, захватила одну туркменскую лодку, причем взяты в оной 4 туркмена. После сей неудачи, многие из партии Черкес-хана перешли к отряду, сам же Черкес-хан готовился на новые грабежи, и вскоре с 10 лодками приблизился к острову Ашире. Но, узнавши, что другие туркмены, которые изъявили нам покорность, получили от нас позволение посещать берега Персии, прибыл сам с семью лодками на отряд и объявил, что на равных с другими старшинами, готов содействовать к выдаче пленных и отвечать за поступки ему приверженных туркмен...»32. Здесь интересны факты, насколько важно было для туркмен поддерживать отношения с Персией, и позиция русских властей, не препятствовавших этим связям. «Но как вероломство Черкес-хана было обнаружено; причем найдено в его лодках скрытое оружие, то Черкес-хан был арестован и отправлен в Астрахань. Сия мера остановила дальнейшие замыслы туркмен партии Черкес-хана...»33.
В другом документе более подробно повествуется об аресте Черкес-хана: «...из всех туркменских старшин, приведенных к покорности договором с ними большаго в Астра-бадских водах капитана 1 ранга Краббе, один лишь Черкес-хан, прибыв к нашему отряду с 7 лодками, под видом покорности, хотел, как предварили лазутчики, сделать нападение вооруженною рукою. Капитан-лейтенант Венд-рих, найдя, что действительно в лодках Черкес-хана спрятано было и зашито в парусах разного рода оружие, арестовал его и на почтовом пароходе Ленкорань отправил его в Астрахань. Командир Астраханского порта испрашивает: какое распоряжение... относительно сего пленника? Несколько лет назад в Астрахань привезен был один из непокорных туркменских старшин и оттуда был отправлен на жительство в Воронеж. Буде и на удаление Черкес-хана во внутрь России последует высочайшее... повеление...»34. Следует отметить, что на российско-туркменские отношения влиял персидский фактор и поэтому Черкес-хана «в Воронеж не стали посылать,
так как ожидают там проезда персидского посланника...»35.
Если на туркменскую сторону не влияли дипломатические методы убеждения, то российские власти имели достаточно возможностей на Каспии, чтобы воздействовать на непокорных силой оружия, и это ясно видно из дальнейшего текста приводимого нами документа. «До исхода сентября 1852 г., отношение к нам туркмен было таковым, что можно было не прибегать к мерам строгости, но в этом месяце туркмены осмелились сделать нападение на бриг Мангышлак... По представлению о сем Государю Императору, последовало высочайшее повеление объявить между прочим Басаргину: чтобы на будущее время, в случае нападения на русский военный флаг, немедленно наказывать виновных. Впоследствии К.А. Басаргин донес, что 28 сентября капитан-лейтенант Савинкин, встретив упорство туркмен в выдаче остававшихся у них пленных и удостоверившись в намерении Гассан-Гулинских туркменов в числе 300 человек в лодках для грабежа в Мазандеранскую провинцию, - вынужден был прибегнуть к силе и пойти с десантом к аулу Гассен-Гули, для наказания туркмен и истребления их лодок, что и было выполнено с полным успехом. Так заключились в 1852 г. действия Каспийской флотилии противу туркмен»36. Из документов видно, что события и происшествия на Каспии находились в поле зрения высших инстанций государства Российского и данное обстоятельство свидетельствует о том, какое значение придавало высшее руководство страны Прикаспийскому региону в своей политике.
С целью поддержания Каспийской флотилии на должном уровне боеготовности она пополнялась новыми кораблями, о чем свидетельствуют документы «О постройке на Во-ткинском заводе пароходов «Кура» и «Урал» для Каспийской флотилии и отправке их в Астраханский порт»37 (13 марта 1852 - 4 июня
1854 гг.). Инструкции, приводимые в документах, касаются разных сторон жизни военных моряков, в том числе - какую пищу следует принимать в жарком каспийском климате, учитываются при этом сырой климат Астра-бадского залива и пожелания служивших там уравнять свой быт с заграничными эскадрами других военных флотов России, вплоть до того, чтобы кормить личный состав Каспийской флотилии лимонами вместо портящейся от перевозки клюквы38. Все эти просьбы были удовлетворены к 19 мая 1858 г., что также сви-
детельствует о внимании к нуждам Каспийской флотилии со стороны государства.
Каспийская флотилия не оставалась в долгу, пресекала военной силой набеги туркменских племен не только на русские суда, промыслы и станции, но и на Персию, что способствовало не только общей стабильности на Каспии, но и интересам южного соседа России. «Персиане, лишенные собственных средств обороны, просили защиты нашей, почему на следующий год были посланы два военных брига, которым предписано: стараться не допускать персиан и туркмен к раздорам...»39. Хотя иногда сила русского оружия демонстрировалась и персидским властям: «От эскадры, занимающей посты у берегов... от времени до времени посылались суда для обозрения Южных и Восточных берегов Каспия с целью защищать коммерцию и рыбопромышленность от могущих быть притеснений персиан или туркмен, разбирать взаимные купцов жалобы и смотреть, не имеют ли персиане мореходных судов, которые по последнему трактату запрещены им. В 1836 г. персиане снарядили (два судна) двухмачтовое крейсельное купеческое судно, нагрузили их ружьями, пищалями, пушками; посадили адмирала, как величал себя Мир-Садык, и пустились на них поражать туркмен. Мир-Садык сделал несколько выстрелов по пустому острову Огурчинскому, разорил колодцы... и как на берега кочевых туркмен... о высадке персиане и думать не могли, то персидскому адмиралу оставалось одно занятие: крейсировать в ожидании выезда туркменских лодок. Но прежде нежели ему удалось сделать это, он был взят русским крейсером и его... [судно?] была отведена к нашей эскадре на остров Сару...»40. Как докладывал великому князю, представителю правящей в России династии, главный командир Астраханского порта и Каспийской флотилии в 1855 г., «на берегу уже содержался один из туркмен, изобличенный в бывшем нападении весною на наши коммерческие суда; он будет содержаться до тех пор, пока за него не выданы будут еще двое пленных из астраханских татар, остающихся ныне у туркмен - из числа
10 человек, взятых весною, из коих 8 уже освобождены. Я поручил начальнику отряда собрать подробные сведения о количестве лодок, имеющихся ныне у туркмен, способах их постройки, средствах и вооружению их и вообще плаванию их по морю без карты и компаса; о чем по получению сведения, буду иметь счастье представить Вашему высочеству...»41. Здесь интересны сведения о мореходстве у
туркмен, кочевого, казалось бы, народа, представители которого без современных по тому времени навигационных приборов и карт создавали на море серьезные проблемы для опытных и сведущих в морском деле военных моряков такой великой морской державы, как Россия.
В итоге был востребован опыт, который уже прошел апробацию во взаимоотношениях России с казахами Прикаспия, что нашло отражение в русских документах того времени. «Рыболовством сами туркмены занимаются довольно деятельно, покупая снасти и даже лодки у русских купцов и продавая им вылавливаемую рыбу по ценам весьма низким... С февраля 1853 г. капитан-лейтенант Свинкин доносил, что туркмены все более и более сближаются с отрядом и торговые их дела с русскими купцами по рыбной операции идут хорошо, что все русские бывшие в плену возвращены, и что общее состояние дел, по его мнению, таково, что можно дозволить Черкес-хану, по просьбе его родных, возвратиться на родину, а равно освободить четырех туркмен, находившихся в Астрахани. Вследствие сего Государь Император высочайше повелел: ограничиться пока возвращением помянутых четырех туркмен, освобождением же Черкес-хана повременить, как для того, чтобы яснее могли обозначиться истинные отношения к нам туркмен его племени, так и потому, что о семи туркменских старшин продолжаются объяснения с персидским правительством... Выручено из плена (туркменского. - А.К.) 8 человек персидских подданных, которые тогда же возвращены персидскому правительству...»42. А вот выдержка из рапорта главного командира Астраханского порта и Каспийской флотилии от 11 декабря
1855 г.: «На рейде [в Астрабаде] я нашел 12 туркменских лодок, нагруженных нефтью и солью, прибывших за билетами для свободного плавания по морю и берегам Персии, без чего, как объявлено им, каждая лодка будет признана нашими крейсерами как разбойничья; туркмены охотно подчинились этому условию. На берегу мне представлялся Кадыр-хан, владетель нефтяных промыслов на острове Челекен, украшенный уже медалью за содействие отряду; он просил у меня дозволения явиться к наместнику Кавказа и подарить две лошади, туркменские аргамаки (вероятно, знаменитые туркменские скакуны-ахалтекинцы. - А.К.), я согласился на это, если последует на сие разрешение наместника, которому об этом сделано донесение от меня и препровождено письмо Кадыр-хана...»43.
Исходя из содержания приведенных выше документов очевидно, что туркменский фактор был важной составляющей и российско-персидских отношений, поскольку противодействие набегам туркменских пиратов на Каспийском море и его побережье со стороны Каспийской флотилии распространялось не только на зону, находящуюся под юрисдикцией России, но и на территорию Персии. Военные базы и посты, которые были созданы российскими властями в акватории Каспийского моря, защищали и Персию, исходя из российских государственных интересов: «Астрабад-ский военный пост учрежден с той целью, чтобы защищать прибрежные персидские селения от набегов туркмен и оказывать покровительство Русской торговле в этом краю. Суда Аст-рабадского отряда имеют наблюдение за персидским берегом от Антары до Астрабада и также за туркменским берегом от Мешет-шера до Красноводска. Командующий Астрабад-ским отрядом, имея непосредственный надзор за туркменами, в распоряжениях своих содействует видам Российского посольства в Теге-ране...»44. Налицо тесная координация деятельности различных ведомств Российской империи, в данном случае Морского и Военного министерств с Министерством иностранных дел, осуществлявших политику России на каспийских рубежах.
Российские власти в своей политике, направленной на развитие отношений с народами, обитающими на берегах Каспия, уделяли внимание изучению их языков и подготовке переводчиков. Определенный интерес в связи с этим представляет документ РГА ВМФ от 21 января 1853 г. «О порядке производства морской провизии переводчикам фарсийско-го и татарского языков» (т. е. персидского и тюркских, под которыми подразумевались взаимопонимаемые азербайджанский, туркменский, казахский: «С донесения командующего Бакинской станцией капитан-лейтенанта Воеводского от 30 прошлого августа: а) Что в найме для Астрабадской станции переводчика фарсийского и татарского языков, всегда настоит необходимость, по причине беспрерывных сношений с туземными народами, составляющими одну из главных обязанностей станции... » Документ сообщает, что и на кораблях Каспийской флотилии, «плавающих к персидским берегам и в залив Астра-бадский», были переводчики «фарсийского и татарского языков»45.
Как видно из содержания документов, изучались народы, обитавшие в Прикаспии:
«В степях Астраханской губернии кочуют туркмены, перешедшие с Мангышлакского полуострова (1150 мужского и 1075 женского пола), и каракалпаки - 520 человек. По границам Астраханской, Саратовской и Самарской губерний... кочуют киргизы (казахи. -А.К.), 175 тысяч человек»46. «Теперь собственно о туркменах (т. е. о туркменах Туркмении. - А.К.). Кочующие здесь туркмены (у побережья Каспия. - А.К.), суть племени ио-мудов. Они не признают над собой никакой власти, хотя персиане претендуют на их под-даннство. Соседние с ними племена более или менее зависят от персидского шаха; племена кохид [конид?] или от хивинского хана: теке (текинцы. - А.К.), ихдыры и прочие. Собственно иомуды разделяются на два поколения: нурали и эрали»47. Предпринималось изучение и освоение Каспийского моря и Прикаспийского региона: «На будущее край этот получит следующее развитие: число пароходов увеличится... углубится фарватер... поставятся знаки и вехи на Каспийском море, которому предложено сделать новую съемку, и будут устроены маяки»48. Весной 1858 г. предполагалось снаряжение экспедиции для исследования земель между Каспийским и Аральским морями49.
Сочетание российскими властями дипломатических и военных мер, при преобладании первых, привели к прекращению туркменских набегов и переходу прикаспийских туркмен в российское подданнство. «Контр-адмирал Васильев 28 декабря 1853 г. и 19 мая 1854 г. доносил, что, со стороны туркмен, в продолжение 10 месяцев, никаких беспорядков, заслуживающих внимания, не происходило, многие из предводителей разбойничьих шаек оставили свое ремесло и занялись торговыми делами и везде водворено спокойствие. Прибрежные туркмены все более и более склоняются к миролюбивым намерениям, племя кельте, к которому принадлежит Черкес-хан, и можно положительно надеяться, что со стороны юмудских (иомудских. - А.К.) племен не случится беспорядков; агурдяклинские племена занимаются торговлею... с Астрабадской и Мазандеранд-ской провинцией и исполняют все требования Астрабадского отряда - как русские подданные. Все внимание ныне обращено на атрекс-ких туркмен, более других привыкших к грабежу и разбоям, которые в феврале и марте месяцах с. г. были несколько раз преследуемы по заливу и, видя постоянную готовность отряда предупреждать их намерения, должны в скором времени, по предположению команду-
ющего Астрабадской станцией, также последовать примеру своих соседей...»50.
Ситуацию в Прикаспийском регионе осложняли происки Великобритании, чьи агенты развернули активную деятельность среди туркмен, настраивая их против России. «С туркменами мы в хорошем согласии, исключая одного племени под началом Ага-хана, нам враждебного и, как говорят, состоящего под влиянием англичан... В июле с. г. (1854 г. -А.К.) сообщено его Императорским Высочеством Управляющим Морским министерством К.А. Васильеву высочайшее повеление о захвате английского агента Мугамед-бека, уполномоченного английского поверенного в делах, появившегося 20 минувшего августа между туркменами, для возмущения и поколебания их спокойствия. Из донесений К.А. Васильева к его Высочеству с 7 августа по 6-10 октября с. г. видно, что командующий Астрабадской станции надеется имеющимися в его распоряжении средствами удерживать приморское население туркмен в должном повиновении, что острова Ашураде и военные суда наши находятся в готовности отразить всякое нападение туркмен, чего, впрочем, нельзя ожидать; если бы туркмены и вздумали осуществить злонамеренные наущения великобританского агента, то он надеется их расстроить в самом начале или силою оружия или приобретенным влиянием отряда. В числе вырученных из плена заключаются 4 человека - русских подданных и 7 человек жителей Мазандерандской провинции... Из последнего донесения К.А. Васильева от 17 прошлого ноября видно, что по объяснению командующего Астрабад-ской станцией все русско-подданные, бывшие в плену у туркмен, подлежащих влиянию означенной станции, из плена выручены, и что таковых и в отдаленных степях, от прибрежной Туркмении, не находится, при сем представлено было, отобранное от последне-выру-ченных из плена татарина Усманова и крестьянина Пелина, об их положении во время нахождения в плену... Во всей прибрежной Туркмении, от ближайшего к Ашуру, Кара-Сенгерского аула до Красноводска, спокойно, одни только атрекские туркмены по временам и в самом незначительном количестве ходят на разбой; но набеги этого хищного племени не имеют никакого отношения к прочим туркменским племенам. Посланные же для исполнения Высочайшей воли в степь туркменские старшины, для захвата великобританского агента сообщили, что агент, не видя успехов в своих намерениях, оставил степи и, по слухам,
отправился в Тегеран, в случае же возвращения его капитан-лейтенант Свинкин употребит все средства по захвату сего агента...»51.
Но главная угроза для интересов России со стороны Великобритании исходила не от английских спецслужб, а от ее экономического проникновения в Персию и Прикаспийский регион. «Есть препятствие, которое уничтожает нашу торговлю в Персию, сухопутную и морскую; это: соперничество англичан. При всей дешевизне перевозки товаров из России в Персию... они идут на Энзили, на Астрабад, наша торговля с этою страною, некогда довольно значительная, теперь видимо падает, падает, потому что наши мануфактурные товары ни дешевизною, ни добротою, не могут соперничествовать с английскими, которыми наводняется Персия, через Трапезунд и Бендер-Бушир. На нашу долю остаются: медь, железо, соль, нефть и еще некоторые незначительные статьи отпуска... Хорошо организованная торговая компания могла бы еще несколько бороться с англичанами... Но эта борьба год от года становится невозможной. Англичане укрепляются в Персии...»52. Интересно отметить, что в приведенном документе не только дается объективная оценка сложной ситуации, несущей угрозу экономическим интересам России, как бы нелицеприятна она не была для российской стороны, но и даются рекомендации конкретных мер для ее преодоления.
Вместе с тем, свою долю ответственности за напряженную ситуацию на Каспии помимо «немирных» туркмен и англичан несли и русские рыбопромышленники, которые от российского правительства получили право вооружать экипажи своих судов огнестрельным оружием и обеспечивать собственную безопасность своими силами, не довольствуясь лишь охраной со стороны Каспийской военной флотилии. Обстановка здесь осложнялась еще и тем, что на то время границы России и Персии на Каспии не были определены, что приводило к столкновениям туркмен не только с русскими, но и с персидскими рыбопромышленниками, тем более, что, как уже указывалось выше, границы туркменских кочевий и персидских земель также не были определены. «Вражда персиан и туркмен отразилась и на рыбопромышленниках, из которых одни ловили в водах прилегающих к Персии, другие у берегов туркмен. Так как на пространство между Карасу и Гургенью претендуют и пер-сиане и туркмены, то и промышленники с той и другой стороны враждовали за тот участок.
У персиан здешние воды откупает Марбази-ров, персианин очень богатый, имеющий большие связи в Персии, впрочем торгующий под русским флагом. В водах туркмен утвердились братья купцы Герасимовы, хорошо ознакомившиеся с туркменами и, под видом откупа, получившие здесь монополию лова. Собственно враждовали между собой Марбазиров и Герасимовы, и последние как наименее бога-тые...»53. В этой связи интересен документ с просьбой русского рыбопромышленника, отставного офицера русской армии Бенардаки, разрешить ему взять в эксплуатацию воды Красноводского залива и его побережья на 30 верст вглубь континента сроком на 30 лет. А для обеспечения безопасности своего промысла он просил учредить военное укрепление с гарнизоном в 250 человек и выделить крейсерство. Российские власти удовлетворили эти притязания, хотя и не на 30 лет и не на 30 верст54. Конечно, подобная, говоря современным языком, «приватизация» суши и моря вооруженными пришельцами вызывала противодействие местного населения. Но не все было так однозначно. «Беспрерывные отношения с нашими рыбопромышленниками, которые покупают у туркмен ловленную ими рыбу, оставляя им лодки, сети, практичные произведения русской промышленности; равно как и совершенная зависимость как лова, так и всей морской торговли от русских, укрепляет привязанность туркмен к нам личными их интересами. Довольные расположением туркмен, и будучи в мире с Персией, мы старались предупреждать их взаимные ссоры...»55.
Материалы РГА ВМФ позволяют проследить изменения в политике Российской империи в отношении Персии и других прикаспийских народов в этот период, а также выяснить значение Каспийской военной флотилии как инструмента этой политики. «Политические события ясно представили всю важность морских сил наших на Каспийском море - предмета, указанного еще в прошлом столетии прозорливою заботливостью Императора Петра I. В настоящее время присутствие флотилии в Каспийском море в особенности полезно по влиянию нашему на Персию и не менее важно по отношениям нашим к туркменам. Последнее обстоятельство близко мне по пребыванию моему в Туркмении, и хотя миролюбивые сношения наши с туземцами этой страны в последнее время несколько изменились, но я убежден в пользе, которую могли бы принести туркмены, если бы нельзя было отвратить с Персией войны, ныне избегаемой нами.
Воинственные племена сии, постоянно враждующие с персиянами, в случае надобности могут отвлечь к своим границам от главного театра военных действий значительные силы шаха. Все сии соображения так тесно связаны с интересами Высочайше вверенного управлению моему края, что я осмеливаюсь обратить на оныя особенное внимание Вашего Императорского высочества и просить распоряжения Вашего о сообщении мне сведений по дальнейшему ходу дела, как по предмету перевозки морем провианта на Кавказ, так и по сношениям нашим с туркменскими племенами. С чувствами глубочайшего высокопочитания и неограниченной преданности имею счастье быть Вашего Императорского высочества все-преданнейший слуга... главнокомандующий Отдельным Кавказским корпусом генерал-адъютант Н. Муравьев»56.
В данном документе интересна мысль о туркменах как возможных союзниках России, тем более, что они снискали славу «воинов пустыни», к этому времени уже веками служивших по найму различным государям - шахам Ирана и Афганистана, эмирам Бухары и ханам Хивы, поскольку ратное ремесло наряду с кочевым скотоводством было их основным занятием. Тем более что некоторые туркменские владетели воевали на стороне русских в русско-персидских войнах. «Надобно заметить, что туркмены здешних берегов вообще преданы Русским и до последних годов Русские от них никогда обид не имели и всегда могли съезжать на берег безоружными, встречая там гостеприимство. Эта преданность особенно поддерживалась через семейство Киат-хана, имевшего очень большое влияние на всех туркмен, и очень любившего Русских. В последнюю персидскую войну он содействовал нам, своими опустошительными на Персию набегами, и хотя он был побуждаем к этому жаждою корысти и мщения, но тем не менее как союзник, хан еще больше приник к нам...»57.
В целом ситуация в Прикаспии до второй половины 1855 г. была стабильна, хотя Российская империя тогда воевала в Крыму с самыми сильными державами мира того времени - Великобританией и Францией и их союзниками Османской империей и Сардинским итальянским королевством. И, тем не менее, это было время, когда «спокойствие края не нарушалось набегами туркмен», согласно рапорту от 18.2.1855 г. на имя управляющего Морским министерством графа Д. Толстого и донесению контр-адмирала Васильева от
19.1.1855 г. о том, что отношения прибрежных туркмен к Астрабадской базе находятся «в самом удовлетворительном состоянии...»58. Однако «в июле 1855 г. туркмены возобновили нападения на купеческие суда, плавающие по Каспийскому морю». При этом они умело использовали рельеф местности, поскольку «расположение туркменской прибрежной части моря, представляют места мелководные, вдавшиеся в берега небольшие бухты и устья многих речек, в которых туркмены на своих лодках удобно укрываются от преследования...»59. В донесении от 31 декабря 1856 г. сообщается о «нападении 9-ти туркменских разбойников на русское купеческое судно и задержании приказчика Мясникова»60. Поэтому, образно говоря, русские власти должны были «держать порох сухим»: «Полный комплект команды на шхуне [Каспийской флотилии] 20 человек. Одну такую шхуну с успехом могут атаковать две или три туркменские киржимы, и тогда в случае абордажа, она легко может делаться добычею неприятеля... Необходимо усилить... артиллерию, поставя на каждую у борта по три фальконета, и команду увеличить до трех че-ловек...»61. Вследствие этого «Главный командир Астраханского порта предписал командующему Астрабадской станцией наблюдать за движениями туркмен: он надеется, что при средствах, имеющихся в настоящее время на этом посту, и с усилением Каспийской флотилии пароходными судами, подобные попытки туркмен будут совершенно уничтожены. Для охранения острова Ашур-а-де соблюдается строгий воинский порядок, каждую ночь расставляется из постовой команды цепь часовых с заряженными ружьями. При доме отрядного командира стоят шесть 6-ти фунтовых фальконета. Ежедневно отдается пароль и во всех взаимоотношениях соблюдается надлежащая предосторожность, столь необходимая на таком уединенном пункте, как остров Ашур-а-де, находящийся в весьма близком соседстве с разбойничьими племенами туркмен...»62.
Интересно отметить, что эти туркмены порой имели на вооружении более совершенное, нарезное оружие - так называемые штуцеры, которых тогда было недостаточно даже воюющим русским армиям на фронтах Крымской и Кавказской войн. «Для команды Астрабадско-го поста по крайней мере сотню хороших штуцеров, потому что при схватках с туркменами часто оказывается, что их винтовки уже наносят нам вред, тогда как наши ружейные пули до них не достигают»63. На вооружении русской армии были в основном гладкоствольные
ружья, стреляющие на 300 метров, а штуцеров, поражающих цели на 900 метров, было мало. У туркмен имелось и более тяжелое вооружение, например, пушки, о чем свидетельствует документ от 1848 г. «О приеме в морскую артиллерию пушки, взятой у туркмен командующим отрядом военных судов в Астрабадском заливе»64. Наличие у туркмен нарезного оружия позволяет предположить, что штуцеры им поставляли англичане, воевавшие в это время с Россией в Крыму и заинтересованные в отвлечении ее воинских сил в другие «горячие точки».
И все же подавляющее большинство прикаспийских туркменских племен остались лояльны России, несмотря на ее неудачи в Крымской войне и происки британской агентуры. Поражение в Крымской войне не ухудшило тем не менее позиции России на каспийских рубежах, здесь Российская империя даже как бы взяла реванш за свои потери на Черном море и в Крыму. Сразу же после неудачной Крымской войны Россия победоносно завершила более чем полувековую Кавказскую войну, взяв в плен своего главного противника на Кавказе имама Шамиля, что свершилось в западном Прикаспии, в Дагестане. В восточном Прикаспии, благодаря взвешенной российской политике на долгосрочную перспективу, направленной на развитие всесторонних отношений и сотрудничество с Персией и на мирное вхождение прикаспийских казахов и туркмен в состав России, к этому времени был создан надежный плацдарм для будущего успешного продвижения Российской империи в Среднюю Азию в 60-80-х гг. XIX столетия. Это было бы невозможно без укрепления российского влияния на Каспийском море в предшествующий период с 1780 по 1858 гг., о чем и свидетельствуют материалы РГА ВМФ.
Интересно отметить, что и сегодня, в начале XXI в., спустя полтора столетия перед Россией стоят аналогичные задачи укрепления ее позиций на каспийских рубежах. Да и участники политической «игры» вокруг Каспийского моря в основном остались прежние -Иран, «правопреемник» «бакинского, занзи-линского и талышского» закавказских ханств - Азербайджан, а также казахи и туркмены, правда, в новом качестве субъектов международного права - независимых государств. Присутствует в Прикаспийском регионе и Запад с той лишь разницей, что ныне дело не ограничивается лишь британской активностью, поскольку Соединенные Штаты Америки объявили Каспийское море и приле-
гающие к нему земли зоной своих «жизненных интересов». Вновь усилена российская Каспийская военная флотилия, один из весомых аргументов в споре за преобладание на Каспии, тем более, что здесь сосредоточены последние относительно нетронутые энергоресурсы планеты, не говоря уже о рыбных богатствах. Наращивает свои военные силы на Каспии Иран, Казахстан создает здесь свои военно-морские силы, обострились отношения Азербайджана с Ираном и Туркменистаном. На повестке дня опять вопросы урегулирования отношений в связи с очередным разделом водных пространств Каспийского моря, исходя из новых реалий. Все возвращается на круги своя... И в этой связи представляется небесполезным тот опыт, который был наработан предшественниками с эпохи Екатерины
II до Крымской войны и достаточно полно запечатлен в документах той эпохи.
Примечания
1. Российский государственный архив Военноморского флота (РГА ВМФ). Ф. 315, оп. 1, д. 460, л. 1.
2. Там же.
3. Там же.
4. Там же.
5. Там же.
6. Там же, ф. 410, оп. 1, ед. хр. 1133, л. 1-325.
7. Там же, ф. 132, оп. 1, ед. хр. 1408, л. 494-496.
8. Там же, ф. 410, оп. 2, д. 1160. Докладная запи-
ска главного командира Астраханского порта и Каспийской флотилии «О передаче госпиталя в Астрахани из Сухопутного в Морское ведомство (апрель 1856 г.)».
9. Там же, ф. 410, оп. 2, ед. хр. 227, л. 304-410. «О грабежах между прикаспийскими киргизами и туркменами». Донесение от 31 декабря 1856 г. за № 562.
10. Там же, ф. 132, оп. 1, ед. хр. 1408, л. 291, 366. О возвращении яхты «Мария» к Астраханскому порту после доставки туркменского посольства, бывшего при высочайшем дворе.
11. Там же, ф. 410, оп. 2, д. 925, л. 29-30. Материалы о состоянии Каспийской флотилии и портов Каспийского моря. 14 дек. 1854 - 26 янв. 1858 г.
12. Там же, ф. 315, оп. 1, д. 460.
13. Там же.
14. Там же, ф. 410, оп. 2, д. 1160.
15. Там же, ф. 205, оп. 1, ед. хр. 463, л. 1-176.
О нападениях киргизов на русских рыбопромышленников в Каспийском море и о принятии мер по ограждению морского эмбенского промысла от захватов. 5 июля 1830 - 11 августа 1836 г.
16. Там же; ф. 410, оп. 2, д. 925, л. 39-40.
17. Там же, ф. 212, оп. 9, д. 414, ед. хр. 556, л. 1-4.
Переписка с главнокомандующим войсками в Грузии генералом А.П. Ермоловым о принятии мер предосторожности на случай нападения кочевников на суда,
плавающие вдоль восточного побережья Каспийского моря. Май 1823 г.
18. Там же, ф. 170, оп. 1, ед. хр. 1362, л. 1-10. Об отправке из Гурьева по распоряжению Оренбургского военного губернатора особой секретной экспедиции к северо-восточному берегу Каспийского моря для укрепленного поселка у залива Тюк-Карасу. 1834 г.; ф. 283, оп. 1, ед. хр. 3537, л. 1-8. О денежном вознаграждении командира и команды 45 флотского экипажа за участие в секретной экспедиции на северо-восточном берегу Каспийского моря. 1835 г.
19. Там же, ф. 170, оп. 1, ед. хр. 1368, л. 1-25. Об отправлении отряда судов из Гурьева для крейсерства по карантинной части и борьбы с «хищничеством киргизов» и «трухменцов» в Каспийском море. 1834 г.
20. Там же, ф. 19, оп. 2, ед. хр. 38, л. 4-7. Донесение В.А. Перовского от 24 августа 1836 г. о набегах киргизов (казахов.- АЛ*,) и предполагаемых действиях против них.
21. Там же, ф. 205, оп. 1, ед. хр. 463, л. 1-176.
22. Там же, ф. 283, оп. 1, ед. хр. 5990, л. 1-37. О перевозке из Астрахани и Новоалександровского укрепления на п-ов Мангышлак обмундирования, из Гурьева - войск отдельного Оренбургского корпуса. 1845 г.
23. Там же, ф. 410, оп. 2, д. 414, л. 2-3, 9.
24. Там же, ф. 203, оп. 1, ед. хр. 913, л. 1-3. О взятии туркменами в плен шхоута «Святой Иоанн» 28 нояб. 1821 г., принятие мер освобождения из плена команды.
25. Там же, ф. 315, д. 460, л. 4-5.
26. Там же.
27. Там же.
28. Там же, ф. 410, оп. 1, ед. хр. 1334, л. 1-2, 7-8, 60-61, 64-65. Об охране берегов Астрабадского залива от набегов туркмен с помощью судов Астрабад-ской эскадры.
29. Там же, ф. 283, оп. 1, ед. хр. 7144, л. 1-40. О сожжении коммерческого судна, находящегося у о-ва Шекиль отрядом туркмен, занимающихся разбоем в Астрабадском заливе. 1850 г. ф. 315, оп. 1, д. 460, л. 4-5.
30. Там же.
31. Там же, ф. 410, оп. 2, д. 11221, л. 71-73. О нападении туркмен на суда Астрабадского торгового дома и на остров Ашураде. 7 июня 1851 г.
32. Там же, ф. 410, оп. 2, ед. хр. 237, л. 1-11. Об отправке туркменского старшины Черкес-хана в Калугу (под надзор полиции). 10-30 ноября 1851 г.
33. Там же.
34. Там же.
35. Там же.
36. Там же, ф. 410, оп. 2, д. 11221, л. 71-74.
37. Там же, ф. 410, оп.2, д. 254. О постройке на
Воткинском заводе пароходов «Кура» и «Урал» для Каспийской флотилии и отправке их в Астраханский порт. 13 марта 1852 - 4 июня 1854 г.
38. Там же, ф. 410, оп. 2, д. 1160. Докладная записка главного командира Астраханского порта и Каспийской флотилии.
39. Там же, ф. 315, оп. 1, д. 960, л. 4-5.
40. Там же.
41. Там же, ф. 410, оп. 2, д. 11221, л. 71-78.
42. Там же, ф. 410, оп. 2, ед. хр. 237, л. 1-11
43. Там же , ф. 410, оп. 2, д. 1128, л. 4.
44. Там же, ф. 410, оп. 2, д. 925, л. 35-40. Отчет командира Астраханского порта по обозрению судов и постов Каспийской флотилии.
45. Там же, ф. 410, оп. 2, ед. хр. 737. О порядке производства морской провизии переводчикам фар-сийского и татарского языков. 21 января 1853 г.
46. Там же, ф. 410, оп. 2, ед. хр. 1159, л. 1.
47. Там же, ф. 315, оп. 1, д. 460.
48. Там же, ф. 410, оп. 2, д. 960. О результатах обозрения производящихся в Морском министерстве дел, касающихся до Каспийского моря и Астраханского порта. 3 февр. 1855 - 19 июля 1857 г.
49. Там же, ф. 410, оп. 2, д. 414. О предполагаемом снаряжении весной 1858 г. экспедиции для исследования местности между Каспийским и Аральским морями.
50. Там же, ф. 410, оп. 2, д. 960. О нападениях туркмен. По донесению контр-адмирала Васильева от 19 генваря с. г. (1855 г.).
51. Там же, ф. 410, оп. 2, д. 11221, л. 71-78.
52. Там же, ф. 315, оп. 1, д. 460, л. 4-5.
53. Там же.
54. Там же, ф. 410, оп. 2, д. 1650. О разрешении прч. (поручику. - АЛ.) Бенардаки вооружить суда. 10 декабря 1854 г.; ф. 283, оп. 1, ед. хр. 5193, л. 1-4. Об отпуске частным лицам от астраханского порта орудий, боевых припасов и пороха для обороны от нападения «разбойничьих» отрядов на Каспийском море. 1841 г.
55. Там же, ф. 315, оп. 1, д. 460, л. 4-5.
56. Там же, ф. 410, оп. 2, д. 11221, л. 86. Рапорт
главнокомандующего Отдельным Кавказским корпусом генерал-адъютанта Н. Муравьева Великому князю. 26 декабря 1854 г.
57. Там же, ф. 315, оп. 1, д. 460, л. 4-5.
58. Там же, ф. 410, оп. 2, д. 11221, л. 76-78.
59. Там же, ф. 410, оп. 2, д. 960.
60. Там же.
61. Там же.
62. Там же, ф. 410, оп. 2, д. 925, л. 35. Отчет командира Астраханского порта по обозрению судов и постов Каспийской флотилии; там же, л. 29-30. Материалы о состоянии Каспийской флотилии и портов Каспийского моря. 14 декабря 1854 - 26 сентября 1858 г.
63. Там же, л. 30.
64. Там же, ф. 283, оп. 1, ед. хр. 6759, л. 1-5. О приеме в морскую артиллерию пушки, взятой у туркмен командующим отрядом военных судов в Астра-бадском заливе. 1848 г.
