CC BY
29
УДК 82-191 И. Б. Смирнова
ст. лаборант кафедры литературы МГЛУ; e-mail: le21mars@mail.ru РОЛЬ ЦВЕТА В ЦИКЛЕ О ПАРИ
Статья посвящена изучению роли цвета в романах французского средневекового цикла «о пари». В наибольшей мере подходящими для анализа предстают «флористические» «Роман о Розе» Жана Ренара и «Роман о Фиалке» Жербера де Монтрей. Цветовая гамма от красного к фиолетовому краю спектра характеризует оба произведения. Каким образом это соотносится со смыслом центрального символа и его обладательницей - изучается в данной статье. Привлечено «учение о цвете» И. В. Гёте, «флористическое» мировидение Омара Хайяма.
Ключевые слова: символика цвета; символика цветка; песенные интерполяции; роза и фиалка; золото и серебро; день и ночь; бодрствование и сон; растительные мотивы в цикле о пари.
Smirnova I. B.
Senior assistant at Literature chair, MSLU; mail: le21mars@mail.ru
THE ROLE OF COLOUR IN THE SERIES ON BET
The article is devoted to studying the role of color in the novels of French medieval cycle «of the bet». To the greatest extent appropriate for the analysis appear «floral» «Roman de la Rose» by Jean Renard and «Roman de la Violette» by Gerber de Montreuil. Colours from the red to the violet edge of the spectrum characterize both works. This article is studying how this correlates with the meaning of the central symbol and its owner. «Theory of the colour» of Goethe, and «floral world view» of Omar Khayyam are involved.
Key words: color symbolism; the symbolism of the flower; song interpolation; rose and violet; gold and silver; day and night; wakefulness and sleep; floral motifs in the series of the bet.
Переход от Мифологии к Истории [2] предполагает радикальную смену культурной парадигмы. Изменение исторических форм жизни порождает изменение направления развития фабулы и радикальную модификацию сюжетной интерпретации. Цветочный цикл романов «о пари» целиком остается в границах средневековой традиционалистской литературы и культуры, поэтому все варианты сюжетов интегрированы в жанровую систему. Итоги всех возможных изменений предсказуемы структурой фабулы. Вредители
(клеветники) будут обязательно наказаны и потерпят в споре поражение, причем наказание неизбежно. Бахвальство жениха или мужа -тот динамический предикат, который превращает статику «жили-были» в динамику события, и который неизбежно подвергается традиционалистскому фольклорному завершению. Разрешение конфликта интегрировано в жанровую систему.
0 том, что «Роман о Розе» Жана Ренара и «Роман о Фиалке» Жербера де Монтрей названы так не случайно, что в них присутствует символика цвета, а не только цветов розы и фиалки, свидетельствует «игра» цветов одеяний, в которые облачаются протагонисты.
По прошествии условленного в пари недельного срока, предоставленного Жераром по требованию Лизьяра на испытание невесты, злодей является в Мелен ко двору короля с целью обнародовать свое бесстыдное лжесвидетельство против Эврио и Жерара. Жерар по вызову короля приезжает в сопровождении сотни молодых рыцарей своего рода в красивом и элегантном одеянии, указывающем на его знатность. Лизьяр требует вызвать Эврио, которая не замешкалась, а приказала быстро готовить багаж, чтобы переночевать уже в Бонни-сюр-Луар. Наутро две служанки одевают ее в торжественный наряд1: «Девушки, одетые в блио, разбудили госпожу и помогли ей облачиться в элегантного покроя тунику цвета фиалки2, расшитую золотыми крестиками (строки 812-817)3. На ворот прикололи брошь, некогда принадлежавшую императрице Рима, «по стоимости драгоценных камней не уступавшую всей Пьяченце» (817-822). Поверх туники она надела шелковый пояс, «превосходящий по цене всё состояние графа Тулузского» (829-834). На голову - украшенный драгоценными камнями дорогой убор (840-841). На плечи накинула ярко-зеленый плащ на меху горностая. На этот плащ, напоминавший цветом капустный лист, были нашиты «маленькие золотые цветочки тонкой работы, которые так нежно звенели при
1 Зд. и далее перевод и пересказ романов цикла о пари наш. - И. С.
2 В оригинале цвет «родинки» на груди Эврио и цвет ее одежды - это у^в - индиго. Индиго - также цвет гиацинта: цветка, который в катренах О. Хаяма часто, наряду с фиалкой, представляет холодный женский полюс, противопоставленный теплому мужскому, представленному розой, тюльпаном или маком [6].
3 Зд. и далее «Роман о Фиалке» цит. по: [9, с. 362].
малейшем дуновении ветра маленькими металлическими язычками, что ни арфа, ни виола, ни рота не могли бы произвести столь прекрасного звука» (844-854). И цвет туники, и цвет плаща - реминисценция цветка фиалки.
Цвета одежды и золотые «растительные» украшения с «металлическими тычинками» отсылают к многоплановой символике цветка. В таком виде Эврио прибыла ко двору, и Жерар, взяв ее за руку, подвел к королю. Войдя в зал собрания, он запел: «Кто даму эту выбирает, в любви своей не проиграет» (935-936). На что Лизьяр, обращаясь к королю, возражает: «Клянусь вам, сир, у нее на правой груди красивая фиалка, и она сама сказала мне, когда я с ней возлег -потому-то я в это вполне верю - что ее друг вменил ей в обязанность хранить знак в тайне: если о нем узнает другой мужчина, кроме него, это будет означать, что она с ним спала!» (960-969).
Каким образом символика цветка красной розы организует колористическую поэтику «Романа о Розе»? В экспозиции говорится: «Как пропитывают красной краской ткани, чтобы они становились красивее и ценнее, так слова и мелодии песен пропитывают "Роман о Розе"» (8-15)1. Жан Ренар обещает, что чтение романа не будет скучным, поскольку будет перемежаться с песнями, столь ловко вплетенными в канву, что слушатель и читатель припишут их самому автору. В текст, иллюстрируя обещание автора, привлекаются отрывки из чужеродных лирических и эпических поэм. Так, музыка и любовные песни уподобляются Жаном Ренаром «красной краске», пропитывающей «ткань» романа.
На вопрос Конрада, заданный менестрелю Жугле о том, как зовут ту прекрасную сестру прекрасного рыцаря Гийома де Доля, с которой императору захотелось свести знакомство, Жугле произносит имя «Lienors». Стихия огня любви, живущая в знаке и слове «роза», охватывает душу Конрада страстью.
Император вызывает клерка с пергаментом и чернилами, чтобы продиктовать письмо Гийому де Долю с приглашением ко двору. Слуга уезжает с письмом на рассвете, а император просыпается в роскошной постели «с покрывалом из шелка и меха куницы, украшенным золотыми брошами в виде роз» (916-919), с сердцем, наполненным любовью к Лиенор, открывает окно, и его спальню заливает солнечный свет. В этом эпизоде золотые броши в форме
1 Зд. и далее «Роман о Розе» цит. по: [10, с. 231].
роз и праздничный солнечный свет весеннего утра сливаются в предчувствие радости. Король запевает песню известного трувера шат-лена де Куси (1186-1203), цитируемого вслед за Конрадом также и героем «Фиалки» Жераром. Эта строфа из песни Конрада, принадлежащая шатлену де Куси, прочитывается как привет преемнику мотива цветочного знака, превратившегося в своего рода «блазон» («эмблему, герб») - лирическое произведение, которое в эпоху Возрождения посвящали отдельным частям тела.
Лиенор сравнивают с розой не только по причине ее эмблемы, но в первую очередь по причине ее красоты и молодости. Комментируя отъезд Гийома, автор запечатлевает на бумаге ее образ. Благородный Гийом покидает город, оставляя в печали мать и сестру, которая была «стройнее молодого тополя и свежее розы» (1290-1291). Однако здесь речь идет об уважении к традиции, поскольку с розой и лилией принято было во все времена сравнивать юную женскую красоту: «Для вас я воссоздам ее портрет» (861-863). «Роза, расцветшая летним утром, не так ослепительно ярка, как ее алый рот и цвет ланит» (881-884). «Особенно меня восхищала белизна ее шеи и груди, сравнимая разве что с лилией и боярышником» (889 -891). «Пропорции ее были гармоничны» (864). «Ее волнистые волосы блестели, как золото» (868-869). «Самое прекрасное существо, когда-либо созданное Природой» (5138-5139). «Моя подруга - самая красивая, куртуазная и умная из всех девушек и дам от Меца до Понтуаза» (208-211). «N'ai-je droit de me rejouir, Puisque j'ai la plus belle des amies?» - «Как мне не радоваться, любя лучшую девушку на свете?» (237-238).
А вот словесный поэтический портрет старшей сестры Лиенор в трафаретном описании Жугле, на которую она похожа, как родственница: «Ее светлые волосы обрамляли волнами ее лицо цвета лилии и розы, поскольку белый нежно сочетался в нем с розовым <...>. Природа превзошла себя, создав ее!» (701-709). «Не было большей красавицы до самого Доля» (715). «Такую девушку не встретишь в целом мире вплоть до Тюделя» (703-704). Позднее Жугле (о городе-крепости Сен-Трон, где проходит рыцарский турнир): «En cest chastel n'a si vaillant» - «В этом городе нет ей равных» (1520).
Красоту и богатство символа «Розы» развивает в «Романе о Розе» мотив золота. Письмо Конрада запечатано золотой печатью
с изображением короля в доспехах верхом на красивом коне (994999) и (1004-1008).
Вольно или невольно, автор наделяет саму Лиенор «золотым» качеством. Николь отвечает на расспросы Конрада: «Никто, кроме осененных благодатью, не сможет рассказать о таком чуде исключительной красоты и скромности». Он добавляет, что когда она поет, ее голос звучит, «как ангельский» (1403-1410). «По красоте Лиенор превосходит всех женщин, как золото - благороднее всех металлов» (1414 -1420).
Явившись ко двору Конрада, она, согласно обычаю, взялась рукой за ленту, чтобы снять накидку, но потянув за нее, зацепила складки вуали, так что с головы упал капюшон, и «золото волос» затопило ее плечи. «Со времен святого Павла глазам смертных не представала ни одна более прекрасная женщина» (4728-4729).
В торжественные моменты жизни брат Лиенор де Доль также отливает оттенками розы. Помышляя о предстоящих праздниках и рыцарском турнире в Маастрихте, он «надел роскошную шелковую коту, расшитую золотом» (2036-2039). А перед турниром «оделся в великолепную рубашку и сюрко, украшенное на спине английской золоченой тесьмой <...>. Подкладка его была из алого шелка, а ворот из красивейшего горностая; голову Гийома венчала корона из золотых бутонов с жемчугом» (2193-2203). Наконец, из своей временной гостиницы в день турнира он выезжает на белом, как снег, коне с алой, ниспадающей до земли ажурной попоной». <...> Под кольчугой его была лишь кота, а на голове - цветочный венок, «который ему очень шел» (2492-2505).
Собравшись в гостинице в преддверии большого рыцарского турнира, герои «Романа о Розе» поют и слушают песни, пируют и обмениваются дарами. Приятное знакомство и дразнящий своей близостью турнир - предлог померяться силой. Утомившись от развлечений, они принимают предложение Конрада отведать вина, и «камердинер подает им кубок, сияющий, как драгоценный камень в золотой оправе» (1784-1786).
Отблеск розы падает и на мать главной героини. В момент прибытия в «maison fortifiée» коварного сенешаля мать, «дама совершенной красоты» (3288), накинула на плечи «широкий серый плащ на красном беличьем меху» с дорогими завязками (3280-3283). Сенешаль, подкупая простодушную мать (эти герои в романе безымянны, так как предстают аллегориями Простодушия и Зла), дарит
ей кольцо с рубином «balaiz rubiz» весом в пять золотых византиев (3348-3351)! В благодарность она спонтанно открывает ему тайну эмблемы, которой отмечено бедро Лиенор: «Никто и никогда не видел большего чуда, чем яркая роза на белой нежной коже ее бедра!» (3362-3367). Император передает слова сенешаля: «На ее бедре роза такой красоты, подобной которой не было никогда ни в розариях, ни на щитах» (3725-3727).
Традиционными, не наделенными функциональным смыслом, можно считать лишь цветочные сравнения в портретах, приведенные выше, и цветочные венки, которые было принято плести по весне из самых разных цветов. Они украшали на праздниках и гуляниях и девушек, и юношей. Венки из роз называли couronne (короной) или chapeau (шапочкой). В аллегорическом романе Гийома де Лорриса, бережно продолженном во второй половине XIII в. Жаном де Ме-ном, такой венок, переданный Влюбленным в качестве подарка Прекрасному Приему, т. е. девушке, можно толковать аллегорически. В «куртуазно-реалистических» пари-сюжетах цветочные венки -украшение, напоминающее о весне, юности, весенних и летних религиозных праздниках, во время которых по традиции совершаются узловые события романов. Король Пипин в «Графе Пуатье» собирает двор на Пасху, во время которой заключается пари на благочестие жены графа - Розы. На Пасху же в «Романе о Фиалке» собирается двор короля Людовика, при котором объявляется об испытании подруги и невесты Жерара - Эврио. В «Романе о Розе» на день Первого мая и праздник Майского дерева назначается свадьба Конрада и Ли-енор. На день Святой Троицы - поединок-ордалия между Жераром де Невером и Лизьяром де Форезом.
В «Романе о Розе» и в «Романе о Фиалке» присутствует перекличка цветовых и цветочных мотивов, намекающая внимательному читателю на тайную связь центральных символов, поэтически и астрологически связывающих спектры света Солнца и Луны. Со времени создания этих французских романов «роза» и «фиалка» составляют два соразмерных аспекта индивидуальной любви. «Мир средневекового и ренессансного человека - космический, природный, животный, растительный, в той мере, в какой он противостоит хаосу, - упорядочен и иерархичен. В ряду небесных светил солнце главенствует над луной, в ряду металлов золото - над серебром, в ряду минералов драгоценные камни - над обыкновенными, в растительном царстве дуб господствует над лесными деревьями, роза -
над цветами и т. п. Мировая гармония бдит за равновесным взаимодействием центростремительных и центробежных сил планетарных орбит, не позволяя возобладать ни одной из них. Она же обеспечивает равновесие ассимиляции и диссимиляции в метаболических процессах» [1, с. 50].
Символика розы и фиалки вбирает в себя и актуализирует в романных контекстах соотносимые с ними стихии огня и воды, золота и серебра, дня и ночи, частей человеческого тела и энергетических центров, возрастов и уровней любви... Мышление «символами» осуществлялось «коллективным бессознательным» европейцев. Обеднение «ожившими идеями и качествами» наблюдается в Западной Европе начиная с XIV в. Художественные образы конкретизируются, их прочтение монологизируется. При переходе из области «Мифологии» в область «Истории» [2] художественное сознание по разным причинам постепенно отказывается от возвращения в «рай» «образного мышления», предпочитая практическое жизнестроительство аллегорическим «путешествиям» в эзотерические сферы. Мифологическое подчиняется историческому.
Архетипические образы цветов иллюстрируют главную идею и символически вбирают в себя событийную конкретику. «Перекличка» цветовых и цветочных лексем «Розы» и «Фиалки» указывает на родственность сюжетов этих романов.
Пением куплета из Гаса Брюле тему зависти и злоязычных клеветников, которых господа Брюнель и Дюамель называют «непременными персонажами куртуазного универсума» [3, с. 56], Жерар открывает доступ в свою жизнь злым силам и вписывает французский цикл о пари в широкий контекст средневековых куртуазных сюжетов.
Обращение к «куртуазному универсуму», в пространстве которого разворачивается действие романа «О Фиалке», выявляет традиционализм этого «универсума», сочетающий мотив пари с символикой фиалки. «Тайна, принадлежащая двоим, также является непременным условием куртуазной любви, как и тревога, ибо согласно правилам игры, установленным в куртуазном обществе, одним из участников куртуазной ситуации обязательно является "клеветник" (1аи7еп^ег), персонаж, всегда готовый навредить влюбленным» [3, с. 43].
Розовощекий Жерар, предстает глазам слушателя или читателя при первом знакомстве с ним как «майская роза» (170). Это ль не первый «привет» «Роману о Розе», из которого автор заимствует так
много? Однако данный эпитет важен для нас не только потому, что привносит на первые же страницы романа и в первые минуты празднования Пасхи цветочный «дух». А потому, что этот «дух» улавливают, пожалуй, только женщины. На Западе куда реже мужчинам достаются «цветочные» эпитеты, чем на Востоке, безошибочно «приживляющем» все цветы теплого спектра к мужскому полюсу мира М. Это ветер с Востока. Даже само имя Жерар «Рыжий» кажется более родственным цветку и цвету розы, чем имена героев «Романа о Розе» Конрада и Лиенор, которым предстоит стать в определенное отношение к этому цветочному знаку розы.
Вспомним далее, что Жерар и его роскошный кортеж из сотни его молодых родственников прибывают ко двору короля «в венках из роз в сочетании с другими цветами» (704-710). Розы украшают мужчин! Таков распространенный обычай средневековой Европы. Аромат метафорически овеял славный род Жерара. Его прославит и Эврио (Euriault), чье имя на старофранцузский манер транслитерируется как «Ориальта».
Колорит Пасхального праздника отсылает к качествам розы. Во дворцовом зале в окружении советников «на красном троне» (723724) восседает король.
Возвращаясь к цветам амуниции Жерара, вспомним об эпизоде осады Кёльна саксами. Жерар облачается в две крепких кольчуги, надевает наплечники, пояс, металлические шоссы ярко-красного цвета. Его конь вновь покрыт «переливающейся» красной попоной. На шлеме - радужное павлинье перо (2580-2593). Красный цвет в «Романе о Фиалке» - не только цвет королевского трона, подушки и полога, но и символ самого Жерара, превращающий его в царя справедливости и блюстителя закона, преодолевающего все превратности судьбы и обретающего «фиалку» мудрости! Такова еще одна смысловая корреляция розы и фиалки - счастья и мудрости, которые предполагают друг друга.
Символика красного цвета в «Романе о Розе» и в «Романе о Фиалке» достигает апогея в субстанции крови. В поединке с Галераном Жерар был серьезно ранен. Одетая в белую льняную тунику Эглина склоняется и отирает кровь с его лица, отчего «ее туника пропитывается его кровью» (2091). Он просит перевязать себе раны, и она укладывает его на щит. Этот эпизод напоминает сюжет миниатюры о «Даме с туникой» («La dame au Chainse») [8, c. 10], заимствованный
у трувера Жака де Безье (Jacques de Baisieux). В нем один из трех рыцарей, претендующих на руку дамы, согласился сразиться в ее честь без доспехов, при условии, что в случае победы она облачится на праздничном пиру в его боевую тунику. Так и случилось. Однако тело его было так изранено, что белая туника окрасилась в красный цвет. Дама не погнушалась выйти в ней к гостям, чем бросила вызов светской благопристойности. Любовь дамы и рыцаря расцвела «розами» крови на этой тунике: они сочетались браком на ее белом «небе». Брак символизирует не фиалка, а роза. Кровь Жерара на белой тунике влюбленной в него Эглины отсылает к христианской концепции брака: супругам предстоит совместно перенести все горести и радости.
А Фиалка становится символом брака тогда, когда плотская любовь отвергается во имя любви духовной. Перефразируя Вейнингера, отметим, что «Роза» - это символ влюбленного, который «является во всех отношениях самим собою» [4, с. 147]. «Фиалка» - символ того, кто «издали любуется своей возлюбленной», «не позволяя себе осквернить ее своей близостью». Он - «мистик любви» [4, с. 147].
Приходя из прекрасного далека «золотого века», многокрасочную символику любви обогащает белый цвет. Белизна свидетельствует о полносоставности. Теория цвета утверждает, что белый вбирает в себя всю цветовую палитру.
В «Романе о Фиалке» на белом коне, покрытом шелковой попоной, которая была «с лица и изнанки краснее марены», Жерар самоотверженно сразится с Галераном, сеньором Горжеранов, за Эглину и ее опустошенный врагом замок Вержи (1830-1833). По выезде из Шалона, он получит в подарок от дочери приютившего его горожанина, Гюйона ле Гри, новую «одежду из тонкой ткани белее снега и крупяного града», а также новую обувь и плащ на беличьем меху (2483-2486). В белой одежде, на белом коне, он, подобно ангелу, отправляется на поиски пропавшей невесты. Белизна - символ правильно принятого решения и «правого» пути. Ведь именно в доме Мароты, случайно различив в ее песне имя Эврио, он оправился от немощи и с новой силой устремился вслед за брошенной им и изгнанной из его владений невесты. Здесь ему был вручен в подарок охотничий ястреб, которому предстоит символически сразиться с жаворонком, как бы случайно вырвавшим у Эврио подаренное ей Жераром кольцо. Символической эта битва является и потому, что
ястреб выступает в ней образом абсолютной силы первой любви Же-рара к Эврио, а жаворонок - образом преходящего, временного очарования Эглантой, вызванного «любовным напитком», изготовленным ее служанкой. Увидев на шее жаворонка кольцо, он чувствует возвращение первой, истинной любви. Память его пробудилась почти в тот же миг, в какой над Эврио нависла смертельная опасность: она оклеветана Мелиатиром, осуждена за убийство сестры герцога Милонского Исмены и приговорена к сожжению на костре. Роли героев инвертируются: спасенному Эврио от нападения дракона Же-рару предстоит оказаться в нужное время в нужном месте, чтобы защитить ее от неправедной мести.
Имя убитой по ошибке Мелиатиром сестры Милона созвучно для русского уха слову «Измена». Эврио обвиняется в убийстве «Измены». Она словно уничтожает эту возможную «измену». В последнем и решающем поединке со своим соперником Лизьяром, перехватив на турнире инициативу у графа Монфортского, Жерар вновь предстает перед читателем «белым, как снег»: в белых доспехах и одеяниях «с цветными переливами» (5890-5893). Его перламутровый сияющий облик не может не напоминать о «жемчуге» мудрости, который со дна океана бытия достает на свет Божий «ныряльщик» Омара Хайяма [6]. Это та мудрость, на поиски которой направляются паломники за Святым Граалем и которую порой, быть может, посчастливится обрести Рыцарю Любви в образе своей Белой Дамы. Компаньоны Жерара также облачаются в белые доспехи, а своих коней украшают белыми нагрудниками, так что вся процессия начинает походить на «стаю ангелов в белом оперении» (58995906). Лишь тот станет обладателем «жемчужной» белизны Истины, кто сумеет сочетать пылкость Розы с кротостью Фиалки! Оберегом теперь Жерару служат не «наследственные» доспехи и амулеты, а «простой платок» Эврио на шлеме (5894-5895) и «лента с ее головы» на щите (5896-5898), цвет которых не оговаривается, так как здесь особое значение приобретает принадлежность предметов. Это символ «простоты», которым «Фиалка» оберегает от зазнайства.
В «Романе о Розе» белый цвет возникает в сцене весенних гуляний в виде пояса и ленты императора, подаренных ему девушкой (247-253). Белые перчатки и новые пояса (2466-2471) вручают каждому валету рыцари в цветочных венках, приходящие взять у них перед турниром копья. Рядом с белой лилией как самой чистой из
всех цветов в куртуазном романе соседствует боярышник, популярный как в авторской лирике трубадуров и труверов, так и в фольклоре. В песне, пропетой Лиенор, красавица Доэлетта на ветру под цветущим кустом боярышника ждет Дуна: «Мне здесь назначено свиданье. / Как свеж боярышника цвет! / Придти решила я заранье, / Но только друга нет и нет...» (1211-1213). Гийом, проезжая весенним лесом, запевает: «Приходит май, и ночи белы, / И песня льется соловья. / Уехав из страны далекой, / Любовь забыть не в силах я. / В разлуке так я сильно болен, / Что и боярышник не волен / Цветеньем отогреть меня» (1301-1307).
Помимо перекликающихся цветочных, в «Розе» и «Фиалке» присутствуют и другие «растительные» мотивы: цветы, кустарники и деревья упоминаются в песенных интерполяциях. В «весеннем» рефрене: «Средь гладиолусов и трав / Меня вы обнимали. / И звон мы слушали ручья. / Аэ! / Стремлюсь в объятья ваши я /» (329-333) цветут колокольчики-гладиолусы. В другом «весеннем» рефрене «Под старою оливой / Нам не о чем жалеть, / У родника живого / Девичий хоровод. / Коль искренне полюбишь, / Так не о чем жалеть.» (2369-2374) возникает мотив оливы на берегу источника, ставший в романе Жана де Мена одним из христианских символов вечной жизни в языческой аллегорической психомахии двухчастного «Романа о Розе», завершающейся панорамой «Сада Совершенных Форм». Свежей зеленой травой устланы полы в походных палатках придворных баронов Конрада на весенней охоте (338). Зеленью приказал устлать все этажи и балконы гостиницы гонец от Гийома, предваряющий его приезд в город (1375-1376).
Гийом де Доль одевается в зеленое платье (1920). Дочь хозяина гостиницы дарит гонцу императора Конрада венок «из цветов мяты» (950-951). Трем рыцарям компании Гийома в одеждах на меху горностая и черного соболя, она вручила венки «из великолепных цветов индиго» (1544-1545). Черный цвет у авторов «Розы» и «Фиалки» также отсылает к миру растений: «Позавтракав, Гийом надел новое платье на меху горностая, из тонкого сукна, черного, как тутовая ягода» (1530-1531).
Гуго, учитель танцев из Брассезы, поет под аккомпанемент виолы куплет «о прекрасной Маргарите», включающий многообразные растительные реминисценции: «Красотка Оссри / Приходит всегда / На танцы под вяз. / Ее каждый раз / Прекрасен наряд: / Пойди
посмотри! / Корона из роз, / Сияющий взгляд, /Ланиты ее цветами горят! / Красива, юна / И нравом скромна, / На зависть другим убрана!» (3419-3430). Головы прекрасных девушек и дам, пришедших на турнир, и забравшихся на верхние этажи домов и балконы, «чтобы лучше видеть происходящее», были украшены «тысячью цветочных венков, и не из простых фиалок»! (2536). Аристократическая роза гордится перед полевой фиалкой своим благородством. Именно благодаря смирению и скромности «простая фиалка» достигает сублимированного оттенка.
Важную роль в «Романе о Розе» Жана Ренара играет образ «Майского дерева», которое в Средние века по народной традиции на рассвете первого мая приносили в город из леса. Май встречали на Западе как провозвестник лета. Первомай был таким же празднуемым днем народного веселья, как Пасха - веселья церковного. Это лиственное дерево с первыми почками или уже зеленеющими маленькими листочками украшалось искусственными цветами, игрушками и гирляндами. В иных западноевропейских местностях и христианских общинах до сих пор принято украшать к Пасхе молодые лиственные деревья. Около такого дерева проходят праздничные собрания и гуляния. Вокруг него танцуют и играют, образуют хоровод, напоминающий средневековый «кароль».
В то первомайское утро горожане «города веселья» Майнца принесли разряженное дерево, а также много живой зелени и цветов, среди которых отдельно упоминаются <^Ы» (старофр.) / <^1аТеи1е8» (совр. фр.) - крупные колокольчики или садовые гладиолусы (4154-4160). Шествие сопровождалось веселым исполнением рефрена, воспевающего май. В особую честь собрания королевского двора, горожане украшали также окна и балконы домов и устилали цветами мостовые. Уличными украшениями пиньонов были также меха и шелка. Ведь на 1 Мая Конрад назначил свою свадьбу с девушкой «Розой», т. е. Лиенор, воплощающей для него «неземную красоту и совершенство» (4688). Всё прошло бы по намеченному «сценарию», если бы ее чистота и добродетель не были очернены клеветой сенешаля, попытавшегося расстроить идиллическую «любовь издалека», соединившую Конрада и Лиенор. С тех пор как невинность «Розы» была опорочена в глазах короля клеветой, король и Лиенор в течение двух с половиной месяцев страдали в разлуке. Но больше всех переживал Гийом, для которого честь сестры, будто
созданной природой для того, чтобы быть королевой, - была его честью и честью его семьи.
Растительный мотив присутствует и в «подвенечном» наряде Лиенор, в котором она была провозглашена будущей супругой короля и королевой. Явившаяся ко двору Конрада 1 мая облаченной в одежды растительных цветов, в «нарядной тунике цвета индиго», Лиенор решила ловким трюком развеять клевету наветчика, отвратившего от нее симпатии короля и лишившего ее надежды на супружеское счастье и царственную участь. Находчивая Лиенор умело доказала королю и всему двору, что свидетельство сенешаля о насилии над ней было лжесвидетельством: сенешаль признал во всеуслышание, что никогда не видел девушку, и это признание было освящено «Божьим судом». Лиенор сияет от радости и счастья «Розой», которую император, поднявшись с трона, заключает в объятия и целует «более ста раз в глаза, лицо и лоб» (5098-5101). Так Перво-май венчается взаимным обретением заочно влюбленных и символически сопровождается пением хора «о летнем цветке» - лилии, украшенной цветами брачных одежд.
В сравнении с «шарообразной» розой и «полусферической» фиалкой лилия являет собой «конус». Шар - самодостаточен, полусфера - восприимчива, а конус обращен острием в бесконечность. Конусообразная гора - символ восхождения к светлым областям Вселенной. По форме к лилии приближаются колокольчик и гладиолус, присутствующие в праздничных цветочных украшениях Майн-ца по случаю наступившего «вне плана» торжества.
Брат Лиенор Гийом, оповещенный о счастливой развязке, надевает легкое летнее платье на подкладке из птичьих перьев, и по дороге ко двору его компаньон запевает романс о весне, апреле и Пасхе, на фоне которых расцветает любовь Эглины и графа Ги, танцующих на балу в прекрасном замке Боклере1 (5188-5207). В его романсе гармонично встречаются образы весны, любви, Воскресения, торжество справедливости и Божьей благодати. Пение
1 <...> «Крепка любовь Эглины с графом Ги./ Не знаем, кто из них сильней влюблен./ Готовят бал, гостей толпа идет,/ Боклера зал танцует и поёт! / Пришли водить девицы хоровод, / Затем турнира настаёт черёд. / Весь день в игре у рыцарей пройдёт, / И слугам здесь веселья достаёт. / Кто в стороне, пусть зритель будет тот: / Пусть праздник всем лишь радость принесёт! / Эглины плащ - из тонкого сукна. / В Эглину Ги влюблен, в него - она. /».
сопровождается назидательным рефреном: «Когда вы влюблены, то не должны забывать почаще навещать друг друга». Другие рыцари откликаются своими песнопениями: Даммартен поет знаменитую мелодию Пуату на стихи Бернара де Вентадорна о жаворонке, введенную Ж. де Монтрей в «Фиалку», о Недоступной, Непреклонной и Восхитительной (5212-5227). Другой молодой дворянин поет куплеты Готье де Суаньи (5232-5252) о весне и безответной любви.
По решению двора свадьбу Конрада и Лиенор не откладывают до Вознесения, а играют немедля, пока не увяло «Майское дерево», и весь Майнц, убранный зеленью и цветами, напоминает Дворец Бракосочетания! На свадьбе невеста в платье из полотна, сотканного и расшитого в течение символических семи или восьми лет «любовного плена» Апульской королевой и изображающего героев сцены Троянской войны, будущая императрица Лиенор, чье «лицо было еще восхитительнее, чем ее бесценный наряд» (5360-5361), великодушно прощает злонамеренного нечестивца и по просьбе баронов упрашивает короля заменить смертную казнь Крестовым походом. За пиршественным столом после венчания и отслуженной мессы гости вновь запели куплеты о любви, уже без опасения вызвать чью-то зависть.
В развязке «Романа о Розе» жизнеутверждающе звучат те самые мотивы, которые в «пари»-сюжетах обычно провоцируют недоброжелателя, поймав удалого молодца на «нелегитимной похвальбе», заключить с ним разорительное пари. Гости смело поют танцевальную «весеннюю песню» в жанре «укеИ», «которую мог бы пропеть и император» (5446-5448): «Слышны игры на лугу. / По сердцу я любить могу. / Дамы водят хоровод, / Я ж - водить не стал. / По сердцу я любить могу, / Кого избрал». От черного «корня» сомнений, через зеленые «стебли» испытаний, поросшие «шипами» страданий и ран, к «цветку» радости взаимообретения в браке.
На природные свойства драгоценных камней и символику их цвета в романах обращается меньше внимания, чем на ценность украшаемых ими изделий. Это объясняется, во-первых, тем, что в XIII в. уже наступают времена, когда красоту мира вещей начинают ценить меньше их материальной выгоды. Во-вторых, Западу не свойственно так же любоваться камнями, как Востоку, и сравнивать с ними облик человека. В-третьих, украшенные ими аксессуары выполняют функции оберегов, предохраняя их обладателей от напастей. Брошь из драгоценных камней, присланная Эврио в подарок ее
тетей, королевой Венгрии Маргаритой, и принадлежавшая некогда римской императрице Р1оигепеЬе1 , «стоившая всей Пьяченцы», оберегала ее от насилия (823-824). Пояс Эврио из дорогой ткани, украшенный гиацинтами, рубинами и изумрудами, был некогда подарен прекрасной Альде Роландом, принявшим смерть в Ронсевальском ущелье (837-839), т. е. был ничем иным как оберегом: ведь Альда не согласилась на брак с сыном Карла!
Жерар де Невер приезжает в замок Вержи. Обитатели замка, веря в успех предприятия, преподнесли ему лучшую амуницию. О ней говорится, что она тоже наследственная. В детальном описании его облика упоминаются: «металлические шоссы с золотыми шпорами» (1753-1756), «кольчуга, некогда принадлежавшая императору Александру» (1759-1760), а поверх кольчуги - кота, «сотканная шотландкой Рейнс, матерью некоего Таласа», по предположению «Тауласа» («Таикэ»), персонажа артуровских романов (1762-1763). Украшенный дорогим шнуром шлем, принадлежал Карлу Великому (1764 -1765), на поясе у него висел меч, «лучше которого быть не могло» (1766-1767)! Последующие пятьдесят семь строк посвящены предыстории меча.
Единственный драгоценный камень, упоминаемый в «Романе о Розе», сливается по цвету с розой и имеет холодный оттенок. Когда мать запрещает гостю лицезреть свою дочь Лиенор в отсутствие ее брата, первый торопится подарить ей кольцо «весом пять золотых византиев». Казалось бы, это символическая плата за секрет розы, символизирущей число пять [5, с. 111]. Однако здесь «ba1aiz ruЫz» (3351) - «холодный» рубин «фиолетового оттенка», отсылающий к фиалке. Мать, предупреждая вопрос сама, в благодарность за подарок, описала розу на теле дочери, не забыв уточнить ее местоположение и цвет.
Наследственным оберегом в «Розовом» романе является лишь изготовленный в Санлисе шлем, подаренный Конрадом Гийому для участия в большом турнире в городе Сен-Трон. На стоимость этого «лучшего и самого элегантного во всей Германии» шлема (16621663), украшенного по гребню драгоценными камнями, а по носовому щитку и ободу - золотом, «можно было бы выстроить высокую башню» (1668-1669).
1 Такого имени нет в списках имен римских императриц.
168
Близкое соседство и взаимодействие мотивов «Розы» и «Фиалки» в обоих «цветочных» романах свидетельствует о представительстве красной и синей краски от мужского и женского «начал», от качеств «тепла» и «холода», стихий огня и воды, металлов золота и серебра, дня и ночи. Гендерная символика цветов обусловила совпадение названий двух аналогичных по тематике романов со знаками двух полов в восточной классической литературе. «Роман о Розе» повествует об испытании мужской силы (потому олицетворяет ее не «подруга» или «жена», что было бы для Мужского начала неприемлемо, а «сестра» как именно «принадлежащая брату» или иначе «свойство Мужского начала»), а «Роман о Фиалке» - женской силы (как версия группы пари-сюжетов с «подругой» или «супругой», т. е. именно Женского начала). Они оказываются чисты, избирательны и индивидуальны.
Гётевский цветовой круг свидетельствует о том, что «земному» спектру, от красного до фиолетового, противостоит «небесный». Напротив зеленого Гёте помещает «небесный пурпур». Пурпур тюльпана - самый уравновешенный тон в цветовой гамме от красного до фиолетового: он не холоден и не горяч, он - божествен. Теория утверждает, что пурпур нельзя получить смешением красного и фиолетового, равно как и зеленое - путем смешивания желтого и голубого. Гёте получил пурпур, заставляя падать красный конец одного спектра на фиолетовый конец другого. Взаимопроникновение лучей дало пурпур, занимающий в круговом спектре исключительное место. Если поставить его на «севере» цветового круга, то на «юге» окажется зеленый, на «западе» инфракрасный, а на «востоке» ультрафиолетовый. Растворяя пурпур до нежнейших тонов, получают «инкарнат», который Рудольф Хаушка считает, вслед за Гёте, следствием «высшего восхождения и синтеза силы цвета» [7, с. 110]. Он никак не может быть «зафиксирован», поскольку «разыгрывается в живом». Словом, инкарнат родствен пурпуру.
Изучение земного и небесного цветового спектра позволяет представить некоторое «астрологическое» объяснение сюжетов «пари»-романов, в частности - характеров героинь по признаку «активности» / «пассивности». «Роман о Розе» и его «активная» героиня носят «кислотный» характер, «Роман о Фиалке» и его героиня -«щелочной» или «основной». Кислоты активны, а основания - восприимчивы. Эта закономерность прослеживается в поведении цвета:
в присутствии основания все естественные красители, т.е. цветной цветочный экстракт и фруктовый или ягодный сок, всегда склоняются к темной, или «пассивной» стороне спектра - к голубому или фиолетовому. Тип поведения Эврио определяется окраской, характером и «породой» ее знака. Небольшая капля кислоты «отклоняет» цвет в активную, светлую, сторону: в желтое, оранжевое и красное. Тип Лиенор определяется окраской, характером и «породой» ее знака. Романы «О Розе» и «О Фиалке» как представители двух «ветвей» «пари»-цикла выступают в виде корреляции двух типов женского поведения. Пассивность женщины побуждает мужчину к активности, а активность - к пассивности.
«Роза» - порождение теплого времени года. В начале весны солнце появляется в созвездии Рыб и движется на протяжении лета через созвездия Овна, Тельца, Близнецов, Рака и Льва. Соответствующие этим созвездиям земные вещества образуют кислоты: от галогенов, через кремний, азот (воздушное вещество), серу, фосфор, до иона водорода (огненного вещества).
«Фиалка» - порождение холодного времени года. Когда солнце вступает в созвездие Девы, активизируются силы, образующие щелочи. Через осень и зиму проходят вещества, образующие основания (щелочи): кальций, углерод (земное вещество), магний, алюминий и кислород (жизненное вещество).
Гёте различает два «чистых» цвета как представляющие свет и тьму: желтый и синий. Красный и фиолетовый представляют собой их «восхождение» [7, с. 230]. Зеленый - достигаемая живой субстанцией гармония между светом и тьмой, Небом и Землей. «Спокойная надежность зеленого» лежит между «агрессивностью» красного (Розы) и «страстью, серьезностью, возвышенностью» сине-фиолетового (Фиалки) [7, с. 230].
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бондарев А. П. Мифология и История как коррелятивная пара // Вопросы филологии - №1. - 1999. - С. 55-63.
2. Бондарев А. П. Мифология. История. Человек: Литература Велико-британиии США: учебное пособие. - М. : ФГБОУ ВПО МГЛУ, 2014. -568 с.
3. Брюнель-Лобришон Ж., Дюамель-Амадо К. Повседневная жизнь во времена трубадуров ХП-ХШ веков / пер. с фр., предисл. Е. Морозовой. -М. : Молодая гвардия, Палимпсест, 2003. - 414 [2]с.: ил.
4. Вейнингер Отто. Пол и характер. Мужчина и женщина в мире страстей и эротики / пер. с нем. - М. : Форум XIX-XX-XXI, 1991. - 192 с.
5. Голубев А. П. «Роман о Розе» и особенности средневековой культуры». -М. : Моск. гос. ун-та, 1995. - 317 с.
6. Омар Хайям. В этом мире любовь - украшенье людей. Стихотворные переводы К. Бальмонта, Н. Тенигиной, И. Тхоржевского. - М. : АСТ : Астрель, 2012. - 255 с. - (Зарубежная классика).
7. Хаушка Рудольф. Учение о субстанции. К пониманию физики, химии и терапевтического действия веществ / пер. с нем. Б. Г. Деева. - Калуга : Духовное познание, 2004. - 312 с.
8. La Châtelaine de Vergy. Conte du XIII siècle publié et traduit par Joseph Bédier. - P. : l'Edition d'Art, s/a. - 115 p. (Préface P. VII - XVII.) Jaques de Baisieux, ^nte: «Trois chevaliers et del chainse».
9. Gerbert de Montreuil. Le Roman de la Violette ou de Gérard de Nevers. - P. : Champion, éd. par Douglas Labaree Buffum, 1928. - 362 p.
10. Jean Renart. Le Roman de la Rose ou Guillaume de Dôle / Ed. Félix Lecoy. Жан Ренар. Роман о Розе, или о Гийоме де Доле. Изд. Феликс Лекуа. -P. : Champion, 1979. - 231 p.
